Откуда берется столько мух в старых деревенских домах? Из тысяч щелей между бревнами и досками, куда эти "твари божьи" забиваются с наступлением холодов.
Отопления на даче нет. Чтобы комфортно ходить по дому в трусах и носках нужно сильно протопить старенькую "голландку". Но живительные волны тепла согревают не только меня и моего старого голубоглазого тонкинеза. По мере окончания малого ледникового периода появляются они. Сначала с десяток сонных и ленивых на подоконниках. Затем уже десятки уверенно-наглых на стеклах. Через какое-то время - множество. Рой. Тьма-тьмущая. Везде. Повсюду. Ошалевшие, обезумевшие они устремляются к свету. Летят к лампочкам, окнам, экрану телевизора и монитору старенького компьютера. С громкими шлепками врезаются в стены, дверцы шкафа, падают на пол, упрямо поднимаются и взлетают снова.
Единственное спасение - клейкая лента к потолку. И лучше у светильников. И лучше побольше, побольше.
Не знаю какой дрянью пропитывают эти ленты, но результат поразительный. Через полчаса ленты все в чёрных точках. В доме наступает блаженная тишина, лишь изредка нарушаемая то одной, то другой смертницей. Пожужжит, высвобождая лапки в попытке вырваться из ловушки, но - тщетно и жужжание скоро смолкает.
Поглощенный работой, не замечаю ничего вокруг себя. Пальцы невесомо порхают по клавиатуре. Столбики букв, пробелов и знаков препинания сливаются воедино, возникает картинка, оживает, набирает ход и вот уже нет выкрашенных в зеленый цвет стен, заклеенных белыми полосками окон и старой мебели эпохи победившего коммунизма. Вызванный из небытия силой мысли жаркий летний день, черный густой дым пожарища поднимается к небу в попытках закрыть солнце. Ржут кони, стонут и хрипят умирающие люди, ветерок доносит азартные крики и вопли, треск ломающихся копий, щитов и лестниц, звон мечей, свист стрел, глухие удары падающих со стен камней. Огромный рыцарь в черной от копоти бригандине прорубается к воротам замка. Его топфхельм с отверстиями в виде короны наводит на врагов ужас, а освященный меч с легкостью крушит щиты и шлемы, разрубает кольчуги. Внезапно поле битвы погружается во тьму и сердца сжимают ледяные тиски страха. Это огромный синий дракон, вожак стаи, завис над землей, со свистом вбирая в лёгкие воздух, готовясь сжечь пламенем смертных червей, покусившихся на его сокровища. Рыцарь вскидывает руку со щитом вверх... но от драконьего напалма может спасти только чудо и, может быть, амулет из волшебного камня, покрытый тайными рунами, заговоренный на шести ветрах и одном сквозняке. Дракон вытягивает шею, из чудовищной пасти вырывается... громкое жужжание.
Пальцы отдёргиваются от клавиатуры словно коснувшись раскаленного железа. Я растерянно всматриваюсь в дракона-мутанта и не могу понять, что происходит. Рыцарь осторожно выглядывает из-за щита, изумленно косится на синее чудище, с немым укором поворачивается ко мне, кивая в сторону башни, откуда за боем наблюдает прекрасная принцесса. Дракон сам в полуобморочном состоянии, тужится, старается, но только усиливает жужжание.
Трясу головой. Замок, дракон, рыцарь и принцесса бледнеют, тускнеют, сквозь них проявляются бревенчатая стена, платяной шкаф и узкое темное окно с бликами от ноутбука. Однако жужжание не пропадает, усиливается В нем уже слышны не страх, а гнев, призыв.
Иду в кухню, к источнику звука. На одной из полосок, щедро усыпанной мухами, одна из представительниц древнего вида мusca domestica никак не желает сдаться. Жужжит, бьет крылышками с такой силой, что лента едва заметно начинает двигаться. Липучка крепко держит лапки, но бунтарка рвется к свободе и кажется, что не остановится даже перед ампутацией конечностей.
Неожиданно ее соседка тоже умудряется отлепить от ленты краешек крыла и присоединяется к бунту, добавляя свой голос к песне. За ней вторая, третья, четвертая... К моему удивлению вскоре все прилипшие насекомые жужжат, словно одно большое осиное гнездо. Ленты приходят в движение, начинают раскачиваться, превращаясь в маятники старинных часов. Чем не сценарий к фильму ужасов?
Беру с полки спичку и, отыскав взглядом зачинщицу, аккуратно прижимаю ее к ленте так, чтобы крылышки попали на клей. Муха, глубоко увязнув, замолкает. Постепенно, одна за другой ее товарки прекращают борьбу и замолкают. У некоторых свободны крыл, у некоторых - лапки, но они прекращают борьбу и затихают.
Я постоял еще немного, дождался полной тишины и возвратился к истомившемуся рыцарю, обесчещенному дракону и прекрасной принцессе.
Утром, перед отъездом в город, снял ленты с мухомумиями и отнес в мусор.