Аннотация: Пионер-герой должен быть пионером-героем. Кто не верит - тот дурак. А если без шуток - то шутить и не о чем. Война...
Глава 2 .
Они просидели у Шевьевых до поздней ночи, напряженно ожидая новостей. Но кроме речи товарища Молотова по радио, из которой мало что было понятно, так ничего больше и не узнали. В столовую не ходили . есть не хотелось совершенно, за весь день ребята вяло сжевали по паре бутербродов. И только когда над городком начали сгущаться поздние летние сумерки, Илья и Зойка разошлись по своим квартирам, а Пашка с Ромкой легли спать.
Пашка долго не мог уснуть. Ромка давно уже сопел носом в стенку, а он всё ворочался в постели, никак не обретая покоя. Тёплая летняя ночь казалась нестерпимо душной и жаркой, тишина за окном - зловещей, а душу томила неизвестность.
Неправильная началась война, совсем не такая, как он её себе представлял. Ведь получалось, что война идет не на вражеской территории, а на советской земле, и не малой кровью, а с большими жертвами. Какая уж малая кровь, если фашисты бомбили большие города. Пашка вспомнил про руины Герники и Роттердама и ему сделалось совсем кисло.
Но как такое могло случиться? Неужели... снова враги, предатели, шпионы? Сколько же их. И снова вспомнился полный ненависти взгляд латышского капитана в поезде. Наверняка он был тайным немецким агентом, как же они раньше не догадались. А теперь... поздно уже, наверняка бежал к своим хозяевам.
Пашка непроизвольно сжал кулаки и даже зубами скрипнул, так явственно увидав в ночной темноте лицо предателя. Этот гад наверняка надеется, что немцы победят, вернут в Латвии капитализм, и он будет жить припеваючи. Нет уж! Красная Армия всё равно разобьёт врагов, и тогда... Тогда фашистским прислужникам пощады не будет!
От такой мысли на душе стало немного легче. Пашка перевернулся на другой бок и выругал себя за малодушие. Что он на самом деле так раскис? Да, конечно, война началась не так, как он себе представлял, но ведь это потому, что Советский Союз был к войне не готов. Товарищ Молотов по радио так прямо и сказал: фашисты напали вероломно. У нас ведь был с ними пакт, то есть договор, о ненападении. Мы-то его соблюдали честно, а они тайно готовились к удару. Это ж всё равно, что нападать со спины, любой мальчишка знает, что так поступают только трусы. И любой мальчишка знает, как бывает трудно отразить такое нападение. Но если хватает сил... если хватает сил, то напавшего потом метелят по полной, без жалости и снисхождения: честная ребячья драка подлости не терпит. Вот и гитлеровцам теперь достанется. Подойдут основные силы Красной Армии к границе, подтянутся танки и самолёты, вот тогда они и узнают, с кем связались.
Такие мысли понравились Пашке куда больше. Жалко, что он днём до этого не додумался, когда все вчетвером сидели в квартире капитана Шевьёва и думали, что же теперь делать. Пашка вспомнил, как грустным, совершенно непохожим на себя, был Ромка и решил поделиться размышлениями с другом прямо сейчас. Приподнялся на локте и тихонько шепотом позвал:
- Серый! Серый! Ты спишь?
Ромка посапывал всё так же ровно и тихо.
- Дрыхнет, - вздохнул Пашка. Будить друга он не стал: можно и утром рассказать свои мысли, так будет даже лучше. А пока лучше и самому выспаться. Мальчишка был уверен, что теперь-то он уснет быстро и крепко.
Слабый гул авиационных моторов ему не мешал: не первый раз за эту ночь где-то рядом пролетали самолёты. "Наверняка - наши, на фронт спешат," - решил Пашка, поудобнее страиваясь на подушке.
И тут на улице грохнуло. Кровать под Пашкой скакнула, словно норовистая лошадь. Со звоном посыпались оконные стёкла. Мальчишка соскочил с кровати, машинально нащупал ногами тапочки, а рукой дёрнул за шнурок ночника.
- Гаси! - пискнул из своего угла Ромка. - Это ж сигнал!
Пашка моментально вырубил свет, и, в свою очередь, скомандовал:
- Айда наружу, в бомбоубежище!
Снаружи продолжало ухать и грохать, но мальчишка был уверен в своей правоте: от бомб нужно прятаться не в домах, а в специальных бомбоубежищах. В крайнем случае - в простых подвалах или хотя бы ямах или канавах, чтобы осколком не задело.
Ребята торопливо натянули штаны, и, с зажатыми в руках рубахами, бросились на улицу. Пулей вылетев из подъезда, рванули к бомбоубежищу, но вдруг застыли на месте: темноту ночи вспороли языки огня.
- Серый, это же склады.
Пашка всё понимал. И то, что в любой момент их, не распластавшихся по земле, может накрыть следующая бомба, и тогда... сразу насмерть. И то, что на складе боеприпасы, которые могут взорваться, и это... тоже смерть. Но страха не было. Была какая-то липкая, вязкая слабость, сковавшая всё тело и пригвоздившая его к месту. Надо было преодолеть её, и бежать тушить пожар, но где взять силы?
- Скорее!..
Истошный крик Ромки ударил в уши посильнее, чем грохот взрыва. Пашка снова обрел возможность двигаться - и рванул ко складу, обгоняя Серого. Где-то за спиной грохнула ещё одно бомба, не так уж и громко. Наверное, далеко. Да и вообще теперь уже было наплевать.
Возле склада уже суетились солдаты комендантской роты. Одни подносили вёдрами воду, другие выплескивали её на пылающие стены.
- Рожков, Глухов, чего копаетесь! Где рукав? - с перекошенным лицом орал в темноту старший лейтенант. - Быстрее, мать вашу! Быстрее, пока огонь не перекинуло.
Серый требовательно дернул Пашку за подол майки. Тот недоуменно повернулся.
- Понял? - спросил младший каким-то особым, требовательным голосом. Никогда раньше Пашка такого от него не слышал. И никогда не видел такого выражения лица. Может, конечно, во всем были виноваты отблески пламени в Ромкиных глазах.
А может быть - и нет.
- Да понял, - кивнул Пашка.
Он и правда, все понимал: зажигательная бомба с немецкого самолёта упала на продовольственный склад. Конечно, это было плохо, но не смертельно. Но в любую минуту пламя могло перекинуться на соседний пакгауз, а в нём были сложены боеприпасы: снаряды к танковым пушкам и гаубицам артиллерийского полка. Если все это загорится, то рванет, и рванет так, что.
- Так бежим! - Ромка снова дернул его за майку и, не дожидаясь ответа, рванул во тьму. Пашка бросился за ним, сразу сообразив, что с ходу понял не все. Хотя и не хуже друга знал, где пожарная лестница ведет на крышу пакгауза.
Наверх мальчишки взлетели на одном дыхании, и сразу поняли, что вовремя: горящий склад разбрасывал вокруг себя искры и головешки. Несколько их упали на пропитанную гудроном крышу сарая и вокруг них уже разгорались костерки. Пока еще маленькие и робкие, но готовые в секунду перерасти в бушующий неконтролируемый пожар, который уже никто не сможет остановить.
Но сейчас на пути огня встали двое отчаянных мальчишек. Вот тут-то им и пригодились прихваченные из дома рубашки, которые они все ещё не успели надеть и так и несли скомканными в руках. Свернув их в тугие жгуты, Пашка и Ромка принялись с силой хлестать по костеркам, сбивая пламя. Три-четыре удара и маленький пожар, уступая неукротимому напору, затухал, но рядом тут же вспыхивал другой, а потом ещё и ещё. Ветер нес со стороны продуктового склада едкий дым, от которого слезились глаза и першило в горле. Пашка задыхался, из груди то и дело вырывался лающий кашель. Крупный уголёк ударил в голое плечо, тут же отлетел, но успел болезненно прижечь кожу. Уставала рука, с каждой минутой всё сильнее и сильнее наливаясь свинцовой тяжестью.
Но мальчишка держался, а рядом с ним так же упорно сражался с огнем маленький, но упрямый Ромка. Пашка не знал, сколько времени они вдвоем бились с пламенем, но когда силы ребят были уже на исходе, пришла подмога. В уши вдруг ударил громкий топот сапог по крыше. Пашка обернулся и увидел совсем рядом нескольких красноармейцев. В руках у них были большие красные огнетушители-пеногоны и куски брезента - сбивать пламя.
"Наконец-то..." - хотел крикнуть Пашка, но из горла снова вырвался надсадный кашель.
Быстрее у Пашки не выходило: неожиданно закружилась голова, по телу разлилась страшная слабость.
- Лобов, Осадченко, вниз их, быстро! - услышал он сквозь звон в ушах и почувствовал, как его подхватили чьи-то крепкие руки.
- Не надо, я сам, - попробовал отмахнуться Пашка, но сил хватило только на то, чтобы прошептать, а отмашка вышла такой вялой, что, по совести говоря, и вовсе не вышла.
Боец не обратил на неё никакого внимания, подхватил Пашку, словно малыша, на руки и по пожарной лестнице отнес вниз, где бережно опустил на землю. Мальчишка обалдело потряс головой.
- Пашка, вы где пропадали? Мы тут уже давно воду таскаем, а вы с Ромкой где-то. Вы что, были там, наверху?
Зойка трещала так, будто выстреливала фразы из пулемёта, а осеклась, словно этот пулемёт заклинило.
- Были, - коротко ответил Пашка, глядя на то, как второй красноармеец сгружает рядом с ним совсем обмякшего Ромку.
- Ой, Серый, - пискнула Зойка. - Да ты же. Да тебя в санчасть нужно. Немедленно!
Пашка не сразу понял, но, проследив взгляд девчонки, тоже ойкнул. А у самого Ромки усталость на закопченном лице уступила место гримасе боли. В отличие от обутого в тапки Пашки, мальчишка выскочил из дома босиком. В суматохе и пылу борьбы с огнем он даже не почувствовал мелких ожогов, зато сейчас, когда всё было позади, боль обрушилась на Серого со всей своей силой. Он ещё попытался хорохориться:
- Не нужно в санчасть.
Но прозвучало это совсем неубедительно, а Зойка, почувствовав не только его слабину, но и возможность доказать на практике своё умение, развила буйную деятельность:
- Илья! Помоги скорее! Сначала его к колонке нужно - раны промыть. А ты, Ромка, потерпи: вода холодная, тебе только легче будет.
- Я помогу, - сказал Пашка, тяжело вставая на ноги. Про себя он уже прикинул, в какую даль пошлёт Зойку, если она только попробует сказать, что ему самому помощь нужна. Но девчонка словно прочитала Пашкины мысли - и промолчала.
Вдвоем вместе с Ильёй мальчишки потащили Ромку к колонке. Тот вяло отбивался:
- Да вы чего, в самом деле, парни. Ну, отпустите. Ладно, я сам пойду.
- Молчи уж, - посоветовал Илья. - Ты свое дело сделал - теперь терпи.
Серый вздохнул и замолк. Ожил он только когда ребята отпустили его возле колонки. Илья нажал на рычаг, пуская воду, а Зойка, довольно бесцеремонно, на Пашкин взгляд, ухватив Серого за ногу, сунула её под тугую холодную струю и начала смывать копоть.
- У-уй. Зойка, щекотно же! - заверещал Ромка.
- Поговори ещё, - строго ответила девчонка. - Щекотки он, оказывается, боится.
- При чём тут боится?! - возмущенно фыркнул Серый. - Просто - щекотно.
И добавил:
- А холодная вода и вправду помогает. Уже даже и не щиплет.
Зойка кашлянула. Может просто так, а может со смыслом - поди разбери. Взялась за вторую ногу и только отмыв ее, изволила объяснить:
- Ожоги лёгкие, первая-вторая степень. Ничего страшного, скоро бегать будешь.
- Я и сейчас могу побежать, - заявил Серый, но Зойка его слова проигнорировала и продолжала: - А сейчас - в санчасть, там тебе раны обработают и забинтуют.
- Зойка, ну не надо в санчасть, - Ромка заволновался. Голос у него даже стал немного жалобным.
- Зойка, ты его сама перевяжи, ты же утром говорила, что умеешь, - предложил Илья. Пошутил он или сказал серьёзно, Пашка так и не понял, но, судя по писку, который издал Ромка, ему идея пришлась по вкусу. А вот Зойке нет.
- Я ж говорю, у меня бинтов нет.
- У Пашки дома есть, я видел, - быстренько вклинился Серый.
- А лекарство у него тоже есть? Нужны же специальные мази.
- Не надо никаких мазей. Маслом растительным смазать - и все пройдет. Мне батька говорил.
- Это что ещё за выдумки?
- И ничего не выдумки, - судя по живости ответа, это уже был прежний неугомонный Ромка. - Думаешь, у батьки ожогов не было? Сколько раз было. Вот он маслом и смазывал. Или еще можно на тряпку... ммм...
Серый замялся, но мальчишки его поняли и без слов. Пашка не выдержал и дурашливо хихикнул. Зойка тоже поняла и окончательно разозлилась.
- Безобразие! Дурацкое суеверие!
- Вообще-то нет... - заикнулся Илья, но Зойка поглядела на него фосфоресцирующими глазами, и мальчишка поспешно сказал: - Ну я ж ничего и не предлагаю. Я просто так сказал
- Да не надо его в санчасть, - Пашка, морщась, разглядывал плечо. - Правда, отнесём его к нам, и ближе, и санчасть цела останется. А Зойка сдаст экзамен на профпригодность.
- Тебя тоже надо перевязать, - решительно заявила девчонка, смиряясь с мыслью о перевязках и уже входя в роль медсестры.
- Надо-надо, - предательски поддакнул Ромка, вися на Илье. - Сдашь ДВА экзамена: на профпригодность и на профнегодность. Называется - выкрасить и выбросить.
- Тогда с тебя и начну, - решительно сказала девчонка. - Волоки его, Илья. Паш, тебе идти помочь?
- Нет, - отрезал Пашка, подумав, что, даже если бы ему оторвало ноги, он бы пополз сам. Только без её "помощи".
- Смотрите, а там горит, - сказал вдруг Илья.
Трое друзей обернулись.
Зарево было где-то за лесом. Далеко. Розовое и пульсирующее, во все небо.
- Рига горит, что ли? - напряжённо спросила Зойка. - Ромка, там Рига?
- Там, - буркнул мальчишка. - Так их и пустили к Риге.
Но ответа на то, что же там полыхает, никто дать не мог...