Верещагин Олег Николаевич : другие произведения.

10-11 главы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Стоять ли молча, равнодушно и безразлично в стороне, когда Мечту за горло душат и гибнут города в огне? И возникает слово - НАДО...

0x01 graphic

10.

PARA BELLUM . . . (1.)

  
   1."Si vis pacem - para bellum!" ("Хочешь мира - готовься к войне!" (лат.))
  
   В небе над отстроенной до конца в самую первую очередь тонкой высокой штабной башней орбитального космодрома медленно поворачивалась огромная объёмная карта-глобус. Она была видна со всех сторон города и даже из-за его пределов. Яркими, мерцающими разноцветными линиями на нём были обозначены маршруты двадцати трёх различных экспедиций, которые сейчас двигались по просторам Сапфира - тут и там. Линии казались неподвижными... но если смотреть по утрам каждый день, то становилось ясно, что это не так. Они двигались. Одни медленней, другие быстрей, иногда вообще замирали на какое-то время... но - двигались. А многие дети уверяли, что замечают настоящее движение - достаточно только постоять подольше и посмотреть повнимательней. Конечно, мало у кого на это хватит терпения, особенно - у детей... особенно если учесть, что, если смотреть долго, то становится обидно: ну почему, почему они там - без меня?! Это взрослым легко утешаться своей работой. А тут - чем утешишься, если цветные линии неуклонно ползут по горам, через леса, и даже на опасные и ну совершенно неизведанные острова в бурном океане уже выползли?! Без тебя?! Тем более - временами в шаре всплывали кадры передаваемых экспедициями съёмок или голографии оттуда же... Настоящее издевательство!..
   ...В новеньком, стоящем фасадом прямо на тротуар, доме восемь дробь один по улице Красных Зорь было настежь распахнуто большое окно второго этажа. В окне на широком удобном подоконнике ногами наружу сидел, по-хозяйски потеснив в стороны цветочные горшки, длинноволосый загорелый мальчишка. На мальчишке были расстёгнутая рубашка от пионерской формы, повязанный прямо на шею алый галстук и мятые пионерские же шорты. Болтая ногами и сам себе бурно дирижируя, он оповещал звонким голосом не только эту, но и все соседние улицы о том, что -
   - Шёл мудрец по лесной дороге,
   Рядом важно вышагивал мальчишка,
   Нёс он в сумке перо, свирель да книжку,
   Напевал слова прошлого урока:
   "Снип-снап-снурре,
   Крибле-крабле-бумс!
   Снип-снап-снурре,
   Крибле-крабле-бумс!" (1.)
  
   1.Стихи Валентины "Ленты" Ососковой.
  
   На каждом "бумс!" Женька - а это, конечно, был он - внушительно стукал пяткой - поочерёдно левой-правой - по ещё не до конца обшитой стене. Ему совершено наплевать было, что слушает вся улица - тем более, что вся улица на самом деле слушала, слушала с удовольствием и, надо сказать, гордилась тем, что у них живёт мальчишка, оставивший ради планеты, которую люди уже считали своей, знаменитую школу в столице Империи.
   Куда опасней было то, что развалится дом... У Женьки давно вошло в привычку, если было хорошее настроение и если вечером он сам был дома, садиться вот так вот на подоконник и "работать репродуктором", как он это в шутку называл. Дом спасало только то, что по вечерам Женька бывал у себя не так уж часто.
   Но сегодня как раз был, хотя и совсем недавно прибежал, если правда. Сидел себе на подоконнике, распевал во всё горло, с особенным наслаждением не следя за оттенками нот - и смотрел, как медленно садится за густо-синий горизонт ставший большим и совсем уж неярким к вечеру Огненный Волк. На фоне алого диска неспешно летел грузовой вертолёт, тащащий ажурную, похожую на детальку от конструктора, мостовую ферму. При виде этого - и панорамы вечернего города - настроение у Женьки сменилось с беспечно-весёлого на гордо-патриотичное, он вспомнил, что скоро День Жатвы (1.) - и улицу огласила новая песня:
  
   1.День Жатвы - 25 августа. Символический день начала уборки урожая.
  
   - Благодарю за щедрость лето,
   Зерно к зерну - и каравай...
   Вот снова август на рассвете
   Ведёт пшеницы караван.
   Хлеб поднят сильными руками,
   Напоен солнечным огнём
   И о прошедшем лете память
   Есть даже в зёрнышке одном... (1.) - но на этой строчке Женька немного загрустил, потому что лето всё-таки начало кончаться, если так можно сказать. Он замолчал и стал просто рассматривать город - скользил взглядом, как по живой карте, нигде особо не задерживаясь.
   1.Стихи В.Фирсова.
  
   Как и все новорождённые города землян на других планетах, Русское Поле ещё не имел своего лица. Это потом появятся памятники (пока был только один - практически обязательная по традиции "закладная плита", на которой перечислялись все новопервопоселенцы), возникнут местные достопримечательности, которые станут знаковыми в истории города, даже дома обретут свои "физиономии" в зависимости от вкусов хозяев. А пока вдоль ровных улиц (ещё в основном не получивших названий - хотя кое-где уже начались самодеятельные конкурсы по придумыванию таких, а кое-где, как мы видим - уже и закончились) в основном быстро росли жилые дома.
   Ни Женька, ни его мама не имели особого вкуса к архитектуре. Но оставленный на Земле дом хотелось воспроизвести до мельчайших мелочей, и подобные проекты имелись. И это только кажется, что построить дом своими руками невозможно и остаётся только жить в палатке - старая пословица про глаза и эти самые руки не утратила актуальности ни на йоту. Тем более что, стоит взяться за дело, как потихоньку-полегоньку словно бы из ниоткуда появляются ненавязчивые доброхотные помощники. Ну, такова традиция землян - помогать друг друга, а отдохнуть как следует можно и потом. А то ведь как-то некрасиво пить чай с бубликами на достроенной наконец-то веранде, да любоваться на закат, если рядом корячатся на стройке соседи - особенно если соседи-то эти - женщина и мальчишка. А тут уже и до знакомства-соседства недалеко...
   Жилые дома на Земле давно уже не строились из "мёртвых" материалов - камня, бетона или кирпича. Дерево, древопластики, земляной модификат самана были признаны самыми лучшими материалами для такого строительства. На Сапфире в данный момент самым доступным и понятным было дерево. Дом Самойловых, да и почти все дома на улице, тоже был выстроен из него - из толстых красноватых на спиле стволов, которые долго давали лёгкий аромат яблока.
   Русское Поле восточной окраиной выходил на несокрушимое, с гранитной утёсной подложкой, плато, ниже которого на двадцать метров расстилалась грандиозная восьмикилометровая ширь Медведицы - с еле видным левым берегом и заманчивой цепочкой зелёных островов в двух километрах от берега правого. Почти все жители столицы были уверены, что этим островам просто-напросто суждено стать любимым местом отдыха горожан. Но пока что туда перебирались от случая к случаю редкие упёртые энтузиасты - остальные лишь любовались на острова вечером, после работы. Правда, по реке уже шлёпал нарочито стилизованный под старинную старину колёсный пароходик "Том Сойер" - прогулочный и экскурсионный (и, конечно, ни на каком не на угле, хоть и с трубой - колёса вращал самый обычный вихревик).
   На западной окраине под медленно вращающимся "экспедиционным" глобусом рос орбитальный космодром - вместе с аэропортом и причалами дирижаблей. А с востока и с запада в непроходимые лесные чащобы уже устремились линии опор струнника.
   Ну а дальше на запад, за космодромом, возводились здания комплекса ПКО - противокосмической обороны...
   ...Справа от Самойловых жила большущая семья Колывановых - они собирались заниматься рыбной ловлей и открыть небольшой заводик. У Колывановых в числе десятка детей были и Женькины ровесники, двоюродные брат и сестра, Сашка и Сашка (так получилось, а может - родители решили пошутить...). Слева - молодая пара Семериковых: он - пилот гражданского корпуса, она с удовольствием сидела дома в ожидании первого ребёнка. А через дорогу жили первые здесь знакомые Филькины, тоже немаленькая семья, помешанная на средствах передвижения; там тоже был Женькин ровесник, тот самый Алёшка, с которым Женька познакомился в первый день на Сапфире. Других соседей Женька ещё только-только запоминал, хотя почти со всеми ребятами со своей улицы перезнакомился быстро. Они вместе помогали друг другу с домами и участками, работали в охотку на постройке школы, совмещённой с молодёжным центром, устраивали вылазки в лес, играли во всё подряд, для чего не нужно было особых зданий и заранее договорились, что у них будет общий пионерский отряд - только названия пока не придумали, да и потом - название должно утверждаться на совете дружины, а дружина ещё не оформилась толком. Зато уже был небольшой хор "Голос планеты", и Женька после некоторых колебаний в него записался. Хор успел выпустить в эфир пару выступлений, причём не только на планету, но и на 22-ю Луну. В общем, жизнь налаживалась, и Женька даже немного сердился иногда - самая обычная жизнь, ничего "такого", "космического"...
   ...Но Женька скучал по Илье и Вальке.
   Казалось бы, это просто нелепо - они были знакомы чуть больше недели и вот уже почти больше месяца не виделись иначе как на экранах связи, ну а эти разговоры "не получались", хоть убей, выходило какое-то мычание вперемешку с односложным вяканьем. И тем не менее - он скучал. Очень. Особенно - стоило об этом задуматься в свободное время.
   Он вздохнул и грустно уставился на как раз зажёгшуюся вывеску кооперативного магазина. Магазин стоял на соседней улице, Женька в него часто бегал - потому что это было ближе всего и потому что там было интересно. Как будто в другой стране. Как и любой житель какого-то определённого места, Женька привык к тому, что видит в магазинах в общем-то похожие товары с хорошо узнаваемыми ценниками, эмблемами, наклейками... Великий Новгород, где он учился, отличался, конечно, от родного Тамбова, но Женька и к нему привык. А тут в не очень-то большом помещении разбегались глаза.
   Ясное дело, никто не будет возить в колонию с Земли продукты, одежду - да вообще ничего, что нельзя произвести на месте. А торговать с наценкой тем, что не сам производил, строго запрещалось. Точно так же, как брать процент по кредитам и долгам. И за то, и за другое полагалась смертная казнь, но эта статья "лежала" практически без дела уже много-много лет.
   Государство в процесс торговли практически не вмешивалось, и государственных магазинов было очень мало. В основном магазины были кооперативными - принадлежащими каким-то организациям или общинам. Немало - частных. Некоторые магазины - в основном большие - принадлежали добывающим компаниям, одновременно вёдшим торговлю; в Русском Поле стояли два таких - вездесущей Русской Колониальной Компании, конечно. И везде в общем-то поражало обилие новых наклеек и разных-всяких фокусов ума и рук поселенцев.
   Конечно, позже этот поток подсхлынет. Обязательно. Люди потихоньку-полегоньку как бы сами собой оставят на самом деле нужное, полезное или интересное. Но пока от новизны и почти смешного сверхразнообразия разбегались глаза. На Земле уже давным-давно не было рекламы как способа навязать товар и никто не имел права (да и не пробовал уже много-много лет) сообщать преувеличенные, непроверенные или лживые данные о товаре, который рекламировал - реклама стала тем, чем должна была быть: не красивой назойливой ложью, а точной и чёткой информацией о чём-то новом. Но никто не запрещал, например, на здоровенную пятилитровую банку с консервированной рыбной солянкой налепить цветной портрет гордого рыбака-производителя на фоне здоровенной рыбины под голографической надписью -

СОЛЯНКА ВЫСШИЙ СОРТ

   И такое встречалось сплошь и рядом - невинное хвастовство своей хорошей жизнью на новой планете, смешанное с желанием дать окружающим людям что-то новое, интересное, вкусное, нужное... да просто - красивое. Иное воспринималось землянами как глупость, дурной тон, а то и - преступление, причём опасное. И, к счастью, исключительно редкое.
   Три года назад Землю буквально потрясло получившее огромный резонанс событие. В русском секторе Информатория был выложен слегка переделанный старый рекламный ролик, в котором мальчик лет 12-14 сообщал: "Я зарабатываю в Сетях 120 рублей в день и забил на учёбу. Хочешь знать, как?!"
   Восстановивший ролик и выложивший его был казнён в газовой камере через двое суток после выкладки. Приговор гласил: "За попытку использовать свободу информации в нашем обществе для морального растления подрастающего поколения, суть которой не могла приговорённым не осознаваться и, следовательно, была совершена осознанно и злонамеренно."
   Ролик не стали убирать сразу. Было предложено высказываться детям и подросткам; предполагалось, что в случае их негативной реакции на приговоры и его исполнение Император совершит самоубийство, поскольку пошёл против воли будущего Империи. За три часа ленту сообщений засыпали десятки тысяч посланий. Среди них семь звучали в русле "приговор был слишком жесток, разместившего следовало наказать исправительными работами..." Остальные, различаясь тональностью, оказались однозначными: разместивший был дрянью. Сам ролик посмотрела всего пара сотен человек и никто не скачал. На слегка провокационный вопрос ведущего ленты, разумно ли осуждать то, что даже не посмотрел, последовал новый, немногим меньший, вал ответов: сама формулировка рекламы подразумевает, что это - мерзость; тот, кто на самом деле хотел бы дать детям подработку, не апеллировал бы к низменным чувствам - лени и жадности.
   Вот так...
   ...Женьке вдруг захотелось сбегать в магазин и купить там... чего-нибудь к вечернему чаю, там всегда была свежая выпечка самого разного вида. Кстати, в здешних магазинах в отличие от земных ничего не было бесплатного - это слегка удивило и даже немного напугало Женьку. Он привык к бесплатному хлебу, школьной и пионерской форме, проезду в транспорте - да много к чему! Но напугало только сперва: оказалось, что почти все продукты намного дешевле, чем на Земле, а жалованье мамы - намного больше. Купюры и монеты ворохом лежали в прихожей на полке над обувью. Оплата кое-каких коммунальных услуг и участия в кооперативных программах производилась автоматически - и практически всеми деньгами распоряжался Женька. За исключением воскресных дней, когда Мрия Евгеньевна отправлялась на рынок-ярмарку - и без покупок оттуда не приходила...
   Женька решил, что всё-таки стоит сбегать. Он совершил кувырок назад в комнату и, на бегу застёгивая нижние пуговицы у рубашки, сбежал по лестнице. Обуваться ему не хотелось совершенно. В своей жизни Женька редко бегал босиком "просто так" - в Тамбове это было не очень принято, а тут оказалось можно и ни у кого не вызывало удивления, видимо, подсознательно: колония, дикость, свобода и всё такое. Тем более, что скоро уже осень (Женькина рука огорчённо замерла над полкой с деньгами), потом - зима, а дальше... дальше, наверное, ему самому станет неудобно так ходить. Четырнадцать лет - это четырнадцать лет. Там уже и пятнадцать здравствуйте...
   ...Бим встретил своего хозяина радостным гавканьем. В жизни пса наступила полоса непрерывной радости - он жил рядом с очень интересным, незнакомым лесом, а молодой хозяин всё время был где-то рядом и никуда не собирался уезжать, как он это часто делал раньше. Женька не смог пройти мимо - опустился на колено и, взяв Бима за уши, стал тереться носом о его нос, строго спрашивая:
   - Ты где опять был весь день?! Тебя там сожрут, а я что - переживать должен?! И вообще - ты должен двор и дом сторожить, вдруг... враги, - с сомнением закончил Женька, выпрямляясь.
   И увидел, что на улице появилась мама. Она возвращалась домой, и по её походке Женька понял: опять устала. Женька бесшумно подошёл к новенькому забору и, опершись на него руками (забор был по живот если исключить высокие столбы с фонариками наверху), строго спросил:
   - И где вы были допоздна, товарищ Самойлова?
   - Ой, - женщина вздрогнула, замерев перед самой калиткой. - Напугал.
   - А что делать, если ты родного сына не видишь в упор? - сурово спросил Женька. - А я, между прочим, за чем-нибудь вкусным собрался бежать. Для тебя.
   - Пошли! - обрадовалась Мрия Евгеньевна, вешая сумку на калитку. - Ой, я правда так устала, пройтись хочется... да просто потому, что сидишь, сидишь, сидишь...
   - Тебе разонравилась твоя работа?! - искренне ужаснулся Женька, выходя на улицу. Мрия Евгеньевна тоже испугалась:
   - Нет, что ты! Просто очень много нужно запустить с самого начала. А это сложно и тяжело. Ничего, когда всё заработает... Женя! Ты почему босиком?!
   - Я кеды потерял, - грустно ответил Женька, беря мать под руку. - Представляешь... мы только на минутку отвернулись, когда купались, я вылез, а их нет. Как думаешь, это в ком-то атавизмы взыграли, или просто они сами ушли? А что, погода хорошая...
   - Женя, не морочь мне голову! - рассердилась Мрия Евгеньевна. - Ты что, правда потерял кеды?!
   - Я их забыл, - признался Женька, ничуть не пугаясь. - Под кроватью. Пришёл, залез на подоконник, а их кинул... неудачно. Под кровать. И забыл... Мам, а что ты хочешь к чаю?
   Мрия Евгеньевна тяжело вздохнула, остановилась, и, нагнув Женьку ладонью в затылок, от души хлопнула другой рукой сзади по шортам. Женька печально ойкнул, за забором, мимо которого они проходили, одобрительно поддержали:
   - Отакот!
   - И возвращаясь к теме чая, - Женька снова взял мать под руку. - Там сейчас должны привезти булочки. И ещё можно взять что-нибудь, чтобы ты завтра утром нормально поела, а мне нужно какие-нибудь бутерброды - потому что мы с утра идём на стройку, и ещё мне поручили купить большую флягу сока на всех...
   Мрия Евгеньевна послушно кивала...
   ...Магазин работал допоздна, до полуночи. Внутри было пусто - в смысле, не имелось покупателей - но две весёлые женщины, видимо, сёстры (Женька их видел много раз, но пока не запомнил, кто они, где живут и как их зовут) ловко сгружали через специальное окно с лёгкой тележки прямо на прилавок ячейки с горячими сдобными булочками, одновременно успевая атаковать дежурного продавца шуточками и подначками - тот еле отбивался и явно проигрывал по очкам, а появлению Самойловых очень обрадовался - как спасению.
   Под шуточки сестёр, которые явно никуда не торопились, мать и сын купили полный пакет маленьких булочек с ягодной начинкой - новинка, ягоды были местные и "пока ими ещё никто не отравился, но если что, то постарайтесь зафиксировать ощущения", как посоветовала одна из женщин, которую в этот момент Женька и вспомнил: Лысенко, она у них будет вести химию. Женька купил пятилитровую флягу лимонного сока - из экстракта, конечно - шесть упакованных бутербродов с копчёной ветчиной и лоток макарон по-флотски. Мрия Евгеньевна сделала жалобное лицо, но Женька строго ответил:
   - Завтрак - очень важная вещь. Это все знают. Подожди, я сейчас деньги отдам...
   ...Назад тоже не очень спешили. Совсем стемнело, насколько это может быть приложимо к местной ночи. Тут и там горели огоньки в домах и дворах, слышался лёгкий шум - как правило, его производили некрупные шустрые детёныши вида "homo sapiens sapiens", которые считали, что как раз это время суток лучше всего для самых таинственных и интересных игр. На полдороге - как раз когда мама начала рассказывать Женьке, что сегодня было смешного на службе - их встретил Бим, и Женька примостил сумки с булочками и прочим - кроме сока - ему на спину вроде вьюка. Бим с вожделенным сомнением оглянулся на вкусно пахнущие предметы и решил, что, если отнестись к делу ответственно, то ему тоже что-нибудь перепадёт...
   ...Пока Мрия Евгеньевна приводила себя в порядок, Женька накрыл на стол. Биму и правда досталась одна булочка, он оскорбился и ушёл на улицу к знакомым собакам. Наверное, жаловаться на хозяев. Но огорчиться и раскаяться Женька не успел - пришла и села за стол мама, которой он тут же налил чаю. Мрия Евгеньевна с удовольствием смотревшая на сына, благодарно кивнула. Потянулась за булочкой, помедлила и сказала жалобно:
   - Я растолстею.
   - У тебя работа тяжёлая, все калории в дело пойдут... - и Женька, усевшись напротив, заглотил булочку, подумал и вдруг спросил: - Мам, а почему ты снова не выйдешь замуж?
   - Ты этого так хочешь? - слегка удивилась Мрия Евгеньевна опустив надкушенную булочку.
   - Ну... - Женька пожал плечами. - Это же для тебя. А я не был бы против, честное слово! Я уже не маленький. Злые отчимы, в конце концов, только в книжках бывают. И в кино про старину.
   И оценивающе глянул на мать.
   Мама была красивой. Женька уже умел смотреть на женщин отстранённо, и мог сказать точно: мама - обычная русская женщина, земная женщина. То есть - красивая женщина. наверное, он бы всё это как-то высказал и сформулировал - но мать, по-прежнему смотревшая на него, тихо добавила:
   - Я люблю твоего отца, сынок.
   Женька вздохнул и кивнул. Секунду казалось, что он больше ничего не спросит - но нет.
   - Мам... а фамилия отца была Самойлов? Как наша?
   - Михалёв, - неохотно ответила Мрия Евгеньевна. - У тебя... моя фамилия.
   - Владимир Михалёв? - жадно допытывался Женька, поставив локти на стол.
   - Да... Владимир Владимирович Михалёв... - мать, кажется, на этом хотела остановиться, но всё-таки продолжала: - А голос у тебя - от деда, отца отца. Я его, правда, сама не видела... только на снимках. Да и похож ты больше на деда, Валя... Он был родом из Семиречья - тогда там ещё была своя республика... И в вашей школе учился. Был певцом... не сверхзнаменитым, но известным...
   - Мам... а что с ним... ну, то есть, с отцом... случилось? Он что... бросил нас?
   - Нет, Валь. Твой отец был очень хороший человек. Очень хороший. И никого он не бросал... он... - она не договорила, только немного куснула губу.
   - Значит, у меня есть на Земле родня? - настаивал Женька. Он видел, что разговор матери неприятен, но этот вопрос не мог не задать.
   - Да... его близкие... Женя, сынок, - глаза мамы и её голос были умоляющими, - ты пожалуйста прекрати этот разговор. Не надо, а?
   - Да, конечно, - Женька смешался и покраснел. - Извини.
   - Это ты... - мама не договорила. - Налей мне ещё чаю. И булочки очень вкусные.
   - Я уже понял, - сообщил Женька и заглотил вторую булочку. И улыбнулся маме.
   А про себя повторил: "Владимир Владимирович Михалёв."

* * *

   А в трёх сотнях километров на юго-восток от столицы всё ещё не спал и пока не собирался спать Валька Лагунов. Только что закончился длившийся почти три часа и больше похожий на ссору большой видео-совет юных, чтоб их старинные черти драли, селекционеров, на котором решили, что для физического мордобоя на Новый Год все соберутся в столицу - кто победит в честной схватке, тот и будет прав. Речь шла об адаптации земных пород к местным условиям и большом пионерском питомнике, который намеревались коллективно строить опять же недалеко от столицы. Три основные группировки уже успели поименовать друг друга "пни дубовые", "сосновые чурбаки" и "липовые липы". Валька относился к чурбакам, что его несколько нервировало, и сейчас, устроившись прямо у входа в питомник, где зеленели над тщательно обработанной ровной почвой зелёные колючие метёлки, он просматривал присланные союзниками данные по селекции и околоселекционых проектах прошлого - Лагунова дружно решили выдвинуть главным докладчиком на столичном мордобое. Он так опешил, что даже не смог отказаться, а теперь уже было поздно.
   С южного материка, из автономии Ратенау, один из сыновей герцога фон Риттерхорна, Раймар, прислал большущую папку с историческими сведениями о попытках решить проблемы селекции ложными методами. К будущему докладу это не имело прямого отношения - речь шла о пищевой селекции - но документы были очень интересными и удачно скомпонованными. Валька увлёкся изучением после того, как в самом начале первого же документа наткнулся на знакомые с раннего детства фамилии Вавилова и Лысенко (1.).
  
   1.ВАВИЛОВ Николай Иванович (1887-1943), российский генетик, растениевод, географ, создатель учения о биологических основах селекции и центрах происхождения и разнообразия культурных растений. Организовал ботанико-агрономические экспедиции в страны Средиземноморья, Северной Африки, Северной и Южной Америки, установил на их территории древние очаги происхождения и разнообразия культурных растений. Собрал крупнейшую в мире мировую коллекцию семян культурных растений, заложил основы госсортоиспытания полевых культур. Обосновал учение об иммунитете растений, открыл закон гомологических рядов в наследственной изменчивости организмов. Автор концепции линнеевского вида как системы. Инициатор создания многих научно-исследовательских учреждений. Член ЦИК СССР (1926-1935), президент Всесоюзного географического общества (1931-1940). Премия им. В.И.Ленина (1926). В августе 1940 арестован, обвинён в контрреволюционной вредительской деятельности и в июле 1941 года приговорён к расстрелу, заменённому в 1942 году 20-летним заключением. Умер в больнице саратовской тюрьмы, посмертно реабилитирован в 1955 году.
   ЛЫСЕНКО Трофим Денисович (1898-1976), агроном, академик АН Украины (1934), АН СССР (1939), академик (1935) и президент (1938-56 и 1961-62) ВАСХНИЛ, Герой Социалистического Труда (1945); создатель псевдонаучного "мичуринского учения" в биологии. Отрицая классическую генетику (т. н. менделизм-морганизм) как "идеалистическую" и буржуазную, утверждал возможность наследования приобретённых признаков, "перерождения" одного вида в другой и т. п. Многочисленные практические рекомендации Лысенко для сельского хозяйства (сверхскоростное выведение новых сортов и др.) были несостоятельными и нанесли большой экономический ущерб. С 30-х гг. по 1964 (особенно после сессии ВАСХНИЛ 1948) деятельность Лысенко поддерживалась И. В. Сталиным и затем Н. С. Хрущёвым, а его "марксистское" учение и практические рекомендации, как направленные на революционную переделку природы и сулившие быстрое решение продовольственных проблем, внедрялись административно. В результате монополизма Лысенко и его сторонников были разгромлены научные школы в генетике, ошельмованы честные учёные, деградировало биологическое и сельскохозяйственное образование, затормозилось развитие биологии и сельского хозяйства. Государственная премия СССР (1941, 1943, 1949).
   В общем, примерно так это подаётся в наши дни (не в 3 г. Экспансии!) На самом деле стоит обратить внимание на несколько вещей, которые, как это обычно бывает с "жертвами сталинских репрессий", полностью меняют картину.
   Вавилов ничего, кроме умозрительных теорий, соавторских проектов и плодов чисто административной деятельности после себя не оставил вообще (это не удивительно, т.к. генетика была, есть и остаётся тёмным лесом для учёной братии, что не мешает им с помпой "открывать" новые и новые гены, получать премии всех видов и уровней - и кормить людей отравой). В отличие от Лысенко, созданные которым "несостоятельные" сорта сельхозкультур успешно используются до наших дней по всему миру. Ну, ещё Вавилов оставил немалое количество доносов - этот мухолюб-человеконенавистник стучал на коллег с истинным вдохновением. Между тем, как "шельмователь" Лысенко не позволил себе ни единого подобного выпада в адрес оппонентов - они сами себя ошельмовали, загнали сперва на зоны, а потом - в гробы.
   В общем, как оно обычно бывает, антисталинисты-пострадальцы приписали своим противникам свои собственные грехи - стукачество, отвлечённые умствования в науке и практическую беспомощность в ней же, моральную нечистоплотность и прочие чисто демократические привычки.
  
   Правда рассматривал он эти изображения со снисходительной насмешкой, хоть и без презрения или высокомерия. Это всё были свидетельства честных и наивных попыток десятков и сотен учёных глобально решить проблему питания растущего населения Земли. Чего тут только не было! "Чудесный соевый белок", "непревзойдённая гидропоника", "сказочное генное модифицирование", "искусственное освещение естественного солнечного спектра", "компактные пастбища", "биоподкормка"... Увлекающиеся, зачастую очень и очень талантливые, но ограниченные во всём, что не касалось их наук и асоциальные люди - а в те времена таковы были большинство учёных - не представляли себе или не желали представить последствий своих безответственных игр с природой. Напротив - они, как невежественные дети, радовались ярким "результатам", не пытаясь даже заглянуть в результаты этих результатов.
   В лучшем случае произведённые этими путями продукты были бесполезной фикцией, обманом организма. Правда, они становились другими, когда неизбежно попадали в руки так называемых "деловых людей". В этом - худшем - варианте они превращались в ужасные медленные яды, вызывавшие такие болезни, о которых сейчас можно было прочесть лишь в исторических трудах по медицине. Разнообразнейшие иммунодефициты были среди этого набора самым приятным! Злокачественные опухоли, перерождение тканей, генный брак, аутизм, дебилизм, импотенция, стирание половых признаков, болезни органов дыхания, пищеварения, опорно-двигательной системы, чудовищные массовые расстройства психики - вот чем платила природа человека за попытку её обмануть, за магазинную иллюзию изобилия, за отречение от своих корней. Тут повторялась та же история, что и со "средой проживания": именуемые - подумать только!!! - домами взгромождённые друг на друга коробки из токсичных или радиоактивных блоков, кастрированная зелень безжизненных "рекреационных зон", перенасыщенная "для обеззараживания" хлоркой вода для питья и купания, ядовитые "ароматизаторы" и "очистители" воздуха... и всё это - посреди десятков и сотен тысяч квадратных километров пустующих пространств! Обо всём этом Валька тоже знал, конечно.
   И ни учёные, ни тем более деляги не понимали (или не хотели понимать?), что никакие научные ухищрения не заменят истинного солнечного света, живой земли, настоящего свежего воздуха, воды родников и мудрости природного отбора. Там и только там, на них и только на них можно вырастить то, что на самом деле полезно для человека. И сделать это может тоже - только человек. Не машина, не механизм...
   А тот, кто "для получения скорейшего результата" вместо двадцати лет тщательного отбора лучших экземпляров животных начинает ловко и легко играть с генами, толком не зная, что это такое - дурак или преступник (1.).
  
   1.Генная модификация организмов вошла в обиход земной цивилизации лишь в начале II века Г.Э. (через полтораста лет после описываемых событий) - после того, как было окончательно выяснено, что такое именно гены и каким образом их комбинации влияют на организм. При этом генная модификация осталась почти исключительно уделом военных (параволки, сейбр-соколы и т.д.) - гражданские (фермеры и прочие) по-прежнему отдавали предпочтение селекции, справедливо полагая, что при наличии достаточной территории и полуторасталетней в среднем человеческой жизни спешить им некуда.
  
   Валька так увлёкся чтением, что совершенно выключился из окружающей реальности, что вздрогнул, когда дремавшая у ног Вальки собака - большой овчар Палёный - поднял голову, блеснул глазами и коротко гавкнул - почти добродушно. Лес был совсем рядом, в двух десятках шагов, но Валька не обеспокоился. В окрестностях Лагуновки хватало опасных животных, и они постепенно стали подходить всё ближе, успокоившись отсутствием шума стройки, но пёс реагировал не на угрозу. Он всего лишь предупреждал, что кто-то приближается к ограде из леса, и этот кто-то - просто чужой человек.
   Валька свистнул и крикнул:
   - Кто там?! Это Новая Лагуновка, ау!
   И изумлённо вскочил, когда ему ответил знакомый весёлый голос:
   - Это я! Валь, Илья это, ну?! Не стреляй и не трави собаками, лучше покажись - где ты там?!.
   ...Мальчишки остались у питомника, Валька только сообщил в дом, что произошло, а Илья вежливо и весело отклонил предложение переночевать в доме, пообещав, что утром непременно придёт на завтрак. Друзья устроились у разведённого огня, компьютер Валька выключил и сейчас слушал, как Илья рассказывает, что сперва шёл пешком, потом связал из трёх брёвен плот и доплыл по Медведице прямо до того места, где в неё впадала Озёрная. А там двадцать километров прошагал вдоль берега.
   - Темнеть стало, - Илья удобней устраивался у огня, - я думал: встать на ночь, не встать? Ну и решил - пойду, ну и что, что темно... А вы тут хорошо обосновались. Я только в передаче видел ваш хутор, но там не то.
   - Хорошо, - согласился Валька с удовольствием. - Здорово здесь... Эй, завтра на охоту пойдём?! Шургу подстрелим, или просто так походим... Да, ты вообще шургу знаешь?!
   - Читал уже, - кивнул Илья. - Слушай, охота - это, конечно, здорово. Но я знаешь, что хотел предложить? - Валька промолчал, всем своим видом показывая, что ему интересно, и очень. - За тем и шёл. Вот смотри...

* * *

   На стройку утром собирались к десяти, и Женька, вечером сильно засидевшийся за книжкой, всё ещё спал, когда около девяти часов, вскоре после ухода на службу матери, его затряс за плечо вошедший в комнату Алёшка Филькин. Женька сел, ошарашенно посмотрел, не узнавая, на Алёшку, который стоял рядом с его кроватью - хмурый, даже злой - потом мигнул, глянул на часы, запустил в спутанные волосы руку и спросил сонно-сердито-сипло:
   - Что такое-то?! Договорились к десяти... - после чего, не переставая терзать причёску, потянулся одной рукой и сладко-сладко зевнул.
   - Нэрионы опять восстали. На Свацце, - угрюмо сказал Алёшка. И тяжело, а точнее - зло сел на край стола.
   - И что?! - жадно спросил Женька, перестав лохматить себе волосы. Глаза его стали чистыми, он сел удобней. Алёшка махнул рукой с досадой:
   - Всё как всегда. Силы не равны... их давят. Да, собственно - всё... задавили уже. Ты давай собирайся. Сейчас в "Заливе" будут передачу показывать. Наши уже почти все там.
   Женька поспешно молча бухнулся на коленки и пополз под кровать за ночевавшими там кедами. Алёшка, качая ногой, уставился в окно - лицо его было злым и тоскливым...
   ...Через какие-то минуты мальчишки уже плечо в плечо бежали по улице, ведущей к Закладной Площади. Закладной она была названа просто-напросто потому, что на ней как раз и была установлена большущая доска со списком первых переселенцев. Женьке не очень нравилось название - оно навевало мысли о скучном древнем банке, а сама-то площадь была весёлой и деловитой, на неё выходили все административные здания, тут же был построен каскад из фонтанов и горок - отведённая в него вода одной из речушек, проделав сложный красивый путь, сбегала в Медведицу.
   Среди прочих зданий тут же строились и школа, и молодёжный центр, а рядом с ним - уже работал "Залив". В старые времена это помещение назвали бы, скорей всего, кинотеатром. Но кинотеатров как таковых на Земле не было уже давно. Ну, если исключить небольшие, созданные любителями и любителями посещаемые. Важные сообщения, темы больших обсуждений - всё, что должны были увидеть или хотели увидеть сразу большие массы людей - шли через Информаторий. Однако, в колониях обстановка была несколько иной. Передача сигналов видеосвязи через космические пространства от планеты к планете для землян пока что представляла проблему, хоть и, по слухам, близкую к разрешению. Кое-где ещё не было даже полноценной внутренней видеосети вообще. Поэтому нередко важные новости демонстрировали с привезённых записей для большого количества людей сразу, для этой цели даже строились в разных местах залы - конечно, с таким расчётом, чтобы потом их можно было легко переделать подо что-то ещё.
   Женьке казалось почему-то, что "Залив" должен стать в будущем бассейном. То ли из-за названия, то ли из-за его причудливой формы - впрочем, всего лишь предназначенной для того, чтобы обеспечить с любого места зала хороший обзор того, что показывают на огромном экране. Но сейчас зал использовался по назначению - в него входили и входили люди, вокруг на площади тоже было полно народу. Все возбуждённо переговаривались или угрюмо молчали, середины не было. Многие оказались в форме или в рабочей одежде - они явно пришли сюда в спешке, прямо с рабочих мест. Рядом с городским головой (он на крыльце Думы разговаривал с несколькими офицерами) Женька заметил и свою маму - она что-то печатала на ноутбуке одной рукой, держа машинку на ладони второй. Обстановка вообще напоминала чем-то сборный пункт добровольцев из фильма, и Женьку посетило чувство нереальности происходящего. Или наоборот - того, что такое уже было, и он видел такое и участвовал в таком. Он даже споткнулся и головой помотал - Алёшка прихватил его за локоть:
   - Ты чего?! Вон наши! - и замахал рукой.
   Группа ребят и девчонок в пионерской форме подняла руки в ответ. Кто-то крикнул:
   - Вас ждём! - и все они заторопились ко входу.
   Занять места так, чтобы сидеть всем вместе, конечно, не удалось, но свободные пока всё-таки были. Зал рассчитывался на три тысячи человек, а в столице пока и всего-то жило немногим больше. Как раз когда Женька поспешно опустился на удобное сиденье - погас верхний свет (остались только фосфоресцирующие линии в проходах, да свет из незакрытой двери, в которую продолжали поспешно входить люди), послышался громкий, но короткий тревожный звон - оповещение о том, что демонстрация не познавательная и не развлекательная - и в центре зала перекрестье ярко вспыхнувших и тут же исчезнувших бледно-голубых лучей сформировало многосторонний стереоэкран.
   Стало тихо...
   ...Видимо, запись была склеена на скорую руку из показавшихся наиболее важными кусков и озвучена тоже поспешно. Женька об этом думал потом. А в то время, пока он смотрел на экран, этих мыслей не было. Да и не могло быть.
   Свацц - старая колония нэрионов, после их поражения в большой войне находящаяся под косвенным управлением Сторкада. Богатая красивая планета. Там даже данные были - где точно она находится, что собой представляет... просто Женька их не запомнил. Он шёл по лесу между тонкоствольных серебристых деревьев, в светло-зелёной листве которых алели большие цветы - шёл вместе с боевыми группами нэрионов, стекающимися к окраинам городов, к базам оккупантов. Шёл по тихим сумрачным тропам, по старым заброшенным трактам, через заросшие коричневатым кустарником овраги, прислушивался, вглядывался в тишину, не снимая руки с винтовки... Шёл. Таился. Ждал. Ждал. Ждал. И воздух пахнул ожиданием, а руки - оружейным металлом. С ума сойти - Женька на самом деле чувствовал этот запах. И ещё - запах травы, не земной, даже не здешний; серовато-жёлтой травы у подножья деревьев на опушке, где скрывался отряд...
   ...И...
   ... - Каждый хозяин своей судьбы -
   Доли своей кузнец! - раздался мрачный, почти свирепый голос, взвизгивавший сталью. Переводчики и оранжировщики успели, постарались - и сохранили ритм, мелодию, тембр нэрионских боевых песен.
   - Да, да, да! - откликнулся лающий хор.
   - Скоро
   Встанут рабы -
   Терпенью пришёл конец! - словно бы скомандовал солист. И, постепенно повышаясь и сливаясь, сплелись в яростный хорал голоса:
   - На господ пойдём,
   Всё спалим огнём!
   Вся земля будет нам - да, нам!
   Да, нам - да, нам!
   Нам - да, нам!
   Эх - нам, да, нам, да, нам, да - нам!
  
   - Каждый хозяин своей судьбы -
   Доли своей кузнец!
   - Да, да, да!
   - Скоро
   Встанут рабы -
   Терпенью пришёл конец!
  
   Вся земля кругом
   Занялась огнём!
   Всё наше - достанется нам - да, нам!
   Да, нам - да, нам!
   Нам - да, нам!
   Эх - нам, да, нам, да, нам, да - нам!
   По экрану над разом вспыхнувшей в десятках мест картой понеслись знамёна - длинные четырёххвостые флаги свободного Нарайна, зелёные с золотым узором на косицах и чёрным мечевидным знаком в крыже. Упорно, сухо, страшной непрерывной дробью били и били маленькие барабаны и пронзительно, ритмично взвизгивали нарайнские флейты. Женька почувствовал, как у него сводит мышцы. Он почти поверил в то, что восстание - победит. Вопреки тому, что уже случилось... А голос певца словно бы подтверждал -
   - Мы в огонь идём,
   Мы горим огнём!
   Отныне - не будет, не будет рабов!
   Не будет рабов! Не будет рабов!
   Не будет теперь ни господ, ни рабов!
   Не будет рабов! Не будет рабов!
   Не будет теперь ни господ, ни рабов! (1.)
  
   1.В качестве песни нарайнских повстанцев использована песня из х/ф "Последняя реликвия".
  
   Ну не могут же они не победить - не могут с такой... с такой песней!!!
   И нэрионы наступали. На экране шли перестрелки, схватки, бои, горело и взрывалось, и жуткий чёрный штандарт - квадратный, с тяжкой металлической бахромой из пронзительного серебра, с золотым крылатым зверем, взлетающим из огня - медленно падал на какую-то зеленоватую мостовую - охваченный настоящим пламенем, на перешибленном пулями древке.
   Но...
   ...но потом всё менялось. Всё менялось. Гремела в грохоте и рёве яростного оркестрового металла новая песня - женский хор, но слова песни были отнюдь не женскими, и их переполняло ужасающее ликование...
   - Мчитесь на пляску мечей!
   Мчитесь на пир кровавый!
   Из войны сыновей
   Выберем самых славных!
   Лучше войны нет утех
   Для благородных сердцем!
   Смерть в бою - лишь для тех,
   Кто достоин бессмертья!
   Смерть ничто для бойцов,
   В славе - бессмертье могучих!
   Мы для дружины Отцов
   Выберем самых лучших!.. (1.)
  
   1.В качестве сторкадской боевой песни использован отрывок из песни Иллет (Натальи Некрасовой) "Песнь Валькирий".
  
   И над отбитым у врага, уже ликовавшим городом появлялся - ОН.
   Аппарат был похож на какую-то... креветку. И двигался точно так же - хвостом вперёд. Но эта креветка изрыгала лавину огня и град ртутных шаров, которые, падая наземь, разрывались холодным серебряным пламенем - в нём корчился, таял металл и плакал кипящими слезами камень.
   А там, где рядом оказывалось что-то живое - оно просто превращалось в дрожкие мгновенные струйки пара. А если чуть дальше - вспыхивало ужасными мечущимися факелами.
   Неужели это - взаправду, подумал Женька. Может, это просто кино? Пусть это будет просто кино. Трудно же жить, если знать, что такое - взаправду есть. Пусть даже не есть. Пусть было и прошло. Но ведь - взаправду. Пусть это...
   ... - Сбили! - истошно, восторженно завизжал кто-то в задних рядах - младший мальчишка, судя по всему. - Урррааа!
   По залу катнулась туда-сюда и во все стороны шумная радостная волна. Жуткая "креветка" дёргалась, падая, а точнее - спускаясь по спирали - видимо, какие-то компенсаторы работали. А по ней били, били с горящей земли огненные трассы, вырывая из неё пылающие куски, и какой-то мужчина слева и спереди от Женьки бил кулаком по подлокотнику и почти стонал:
   - Да вот идиоты! Да что ж они на один столько тратят! Пусть валится, ведь всё уже! Да вот идиоты! Переводите огонь! Огонь переводите! Да вот идиотыыыы...
   Аппарат упал - и вверх брызнул тугой сноп огня и чёрных ошмётков.
   - А!!! - коротко, страшно взревел зал в жестоком, праведном восторге.
   Но "креветки" - штурмовой оринтоптер "Г'иммберн-эс", "Жестокосжигающий" - вспомнил Женька большой сбор пять дней назад, когда они изучали технику и оружие сторкадской армии - шли, шли, шли. Падали в пламени, взрывались - и шли волнами, чёрными десятками, которым не было конца. Шли так бездушно, что это не воспринималось, как смелость, а ведущие их существа - как разумные, живые, неотличимые от людей...
   (...нет. Неправда.)
   ...Они шли - и всё меньше огня встречало их с земли.
   Зал умолк. Женька увидел, как на скулах у кричавшего и замолкшего мужчины катаются два желвака. Увидел безумные от жажды помочь и невозможности помочь его глаза.
   И вдруг Женька понял, что ему - не хочется плакать. Совсем не хочется.
   Нэрион - один живой среди размётанных останков товарищей, брызжущий кровью изо рта и нескольких страшных ран - силился развернуть на цель блок из шести тонких стволов. Повернулся - словно бы посмотрел в зал.
   Женька встретил его взгляд. И выдержал его. И, наверное, помог своим взглядом, потому что нэрион всё-таки развернул стволы. И стрелял в... тех гадов ещё целых несколько секунд, пока на его месте не взметнулось кровавое облако.
   Женька не отвёл и не закрыл глаз.
   Нет. Не дождутся.
   ...Из городов, охваченных боями, а то и просто - уничтожаемых - в леса бежали вперемешку нэрионы - женщины, дети - и толпы туземцев, немного похожих на тапиров существ, казавшихся чересчур неловкими, но быстрых. Их истребляли с воздуха, нагоняли и расстреливали, отряды молодых легко вооружённых сторков на красивых крылатых кошках, тоже одетых в лёгкую броню, высаживались прямо в леса и зажигали их навстречу бегущим, нападали среди предутренних жемчужных туманов на полные усталых беженцев лесные лагеря, вскипали отчаянные бои, снова появлялись оринтоптеры... Спасенья не было нигде. Никому.
   Могучий старик с кустистыми седыми бровями, носом-клювом и жёстким надменным ртом, разом поднимая обе руки в широких обшлагах мундира, тяжко обрушивал на тёмный стол узловатые кулаки, что-то резко говорил стоящим вокруг офицерам, повторял гортанно, словно клекотал, слово "фирб'ант!" Позади него и чуть сбоку высокомерно и пристально глядящий, красивый, как принц из сказки, мальчик лет двенадцати - по земным годам - гордо держал в руках крылатый шлем. И еле заметно кивал в ответ на каждое повторение клекочущего слова.
   И надвигалась с экрана в зал стена бурлящего огня, в самый последний момент сменяясь вновь кадрами съёмки.
   Съёмка была какая-то... неудобная. Как-то вкось и с одного ракурса. И Женька, подумавший об этом, подумал в следующий миг уже: да ведь просто убит тот, кто снимает. Лежит убитый. И передача идёт сама...
   ...А потом Женька увидел ИХ.
   Они шли по замусоренной улице, среди развалин и шипения огня - как крылья по обе стороны от какой-то лёгкой броневой машины, серой с золотом, из которой в стороны торчали четыре косых ствола. Нос машины был весь в алых и бурых брызгах и каких-то клочьях. Они временами отрывались и падали под широкие шипастые гусеницы. "Кровь и мясо," - заторможенно подумал Женька. Ему не было страшно или противно - а то он не видело такого...
   ...нет, он не видел такого. Потому что эти кровь и мясо ещё вот-вот недавно были...
   ... - Мммммм... - Женька прикусил кулак. И испугался - его услышали, ведь в зале такая тишина, что... но потом он понял: этот стон жил в нём. Он-то на самом деле молчал и смотрел.
   Зал молчал и смотрел.
   Но те, шедшие косыми крыльями, были страшнее убойной машины. Огромные, безликие, в углах и каких-то... шипах золотых доспехов. Женька понимал ещё каким-то остатком сознания, что земной солдат в полном снаряжении выглядит практически так же странно и грозно. Но.
   Пиуть, пиуть, сказал неожиданно громко автомат... нет - бластер, у них бластеры, как в старых книжках про фантастику... на руке, на локте у золотого гиганта, шедшего сразу слева-сзади от машины. Женька увидел - он не заметил сначала, а сторк - заметил - как сбоку в развалинах, куда метнулись две зеленоватых молниеносных чёрточки, вскинулся и осел, повалился вбок нэрион. Не выронив из руки короткое ружьё или что-то вроде этого. Коричнево-жёлтая форма на его груди дымилась.
   Пиуть. Пиуть, пиуть. Сзади добивали ещё кого-то. Нет. Не кого-то. Женька метнулся взглядом - там корчился среди резных обломков стены ещё один нэрион.
   Небольшой.
   Меньше его, Женьки.
   Корчился, и сторк, который стрелял в него, вышел из строя - каким-то страшным движением вышел - и, нагнувшись, механически в то же время очень быстро взмахнул рукой, в которой сверкнул похожий на букву Г тесак.
   Теперь в зале охнули - вслух охнули - сразу несколько человек. Женщин.
   Сторк вернулся в строй.
   Машина наехала на то, что снимало - передача прекратилась...
   - Тут уже не с кем воевать, - раздался спокойный голос диктора. - Производится зачистка уже занятого района города. Как мы видим - пленные сторкам не нужны. Нужен пример - чтобы больше никто и никогда не посмел восстать. Никто и никогда. Я очень прошу всех смотреть. Всех прошу смотреть и запомнить, как это может быть. Мы немного подзабыли, как это может быть.
   В полном молчании все смотрели на экран, на котором появился офицер-нэрион. Глядя оттуда - Женьке показалось, что он смотрел прямо в душу, ему, именно ему! - нэрион заговорил. Он говорил по-английски, очень старательно произнося слова...
   - ...мы понимаем тщетность нашего восстания. Но у терпения, у поругания чести, у самого отвратительного, что только может быть на свете - прислуживания захватчикам - есть предел. Нами, поднявшими оружие сейчас, он перейдён... - нэрион передохнул, на мгновение опустил глаза. - Сейчас, когда вы смотрите это, нас уже нет в живых. Но я верю - снова и снова наша честь будет побуждать нас поднимать оружие против оккупантов и насильников. Однако... есть у нас сейчас и ещё одна вера. Много десятилетий лишь отчаянье и горькая отвага руководили теми, кто, подобно нам, восставал против зла. Но ныне наши глаза перед смертью будут смотреть туда, где горит маленькая звёздочка по имени Солнце - и вместо отчаянья будет в наших взглядах надежда. Земляне. Люди Земли. Человечество. Мы ни о чём вас не просим, и мы не смеем и стыдимся просить. Но знайте - сама мысль о том, что есть вы - отныне стала надеждой и верой. Спасибо вам говорю не я. Спасибо вам говорят не мои товарищи. Галактика, стонущая под властью бездушной махины Альянса - говорит вам спасибо. За то, что вы - есть. Прощайте. Мы отныне уходим не в отчаянье.
   Экран погас. На нём снова пошли кадры боёв - но уже беззвучно.
   А потом - утёс. Бурый утёс над очень красивым и спокойным зеленоватым морем внизу, метрах в ста. С утёса прыгали, прижимая к себе детей, женщины. Нэрионки. Одна... вторая...
   Женька потерял счёт. Он мог только смотреть, как снизу на утёс надвигается линия золотых панцырников. И думал - хоть бы успели прыгнуть все.
   Последняя обернулась, прижимая к себе прячущего на груди - в чёрно-золотом разрезе платья - лицо ребёнка. Камера прыгнула, приблизила... Губы шевельнулись. Взмах кулака - человеческий очень - в сторону движущейся бронированной живой стены; она уже близко, но лиц у неё нет - тугие жестокие блики забрал. На лице нэрионки - то ли яростный оскал - то ли торжествующая усмешка. Только что бывшая кулаком четырёхпалая ладонь ласково ложится на голову ребёнка, закрывает ему глаза. Мать склоняется лицом к голове самого дорого во Вселенной существа - целует? Или что?
   И - шаг назад. Шаг назад.
   Подол платья взвихрился над обрывом...
   ...Тишина была в зале. Тишина... страшная тишина... которую вдруг прорезал, разрубил, разметал в клочья отчаянный мальчишеский выкрик:
   - Бей гадов!!!
   И тишина - рухнула. Вспыхнула. Взвихрилась. Зажёгся свет. Женька толком не помнил, как оказался снаружи. Его вынесло - буквально вынесло людской волной, волной тел, возбуждения, гнева и жалости. Он не успевал в каком-то очумении, словно после сильного удара по голове, оглядываться, выхватывать из окружающего какие-то куски... а в висках стучала кровь: "Это правда. Это есть. Это правда. Это есть. Это правда. Это есть."
   - Императору будем писать! - басил снова и снова кто-то. - Пусть Его Величество думает, как нам быть! А у нас на это - сил смотреть нет! И отворачиваться - стыдно!
   Рядом с Женькой мальчик лет четырёх теребил несущего его на руках отца и с изумлённым детским гневом, захлёбываясь словами, требовал от него наказать плохих, тех, кто мучает и обижает хороших.
   - Папа, ты ведь сильный! Ты всё можешь! Помоги этим ушастикам! - почти плакал малыш, с верой и отчаяньем заглядывая в лицо отца. - Помоги им! Им плохо там! Папа! Собери свою эскадрилью! И дядю Володю, и дядю Мишу, и дядю Славу... Собери всех, разбейте тех, плохих, разбейте! - наивно, смешно и гневно требовал он.
   - Я не могу, - словно бы проскрежетал мужчина. - Пойми, Серёнька... я не могу этого сделать. Не могу помочь.
   - Не можешь?!. - мальчик задохнулся этими словами.
   Может быть, именно сейчас до него дошло, что его отец - не всесилен. И эта мысль потрясла маленькую душу до самой глубины. Мальчик чуть отстранился, неверяще глядя в лицо отца. Потом - обнял его за шею и уткнулся, вздрагивая, в его плечо. Мужчина ласково, бережно положил ладонь на русую пушистую макушку сына и так понёс его дальше.
   - Он будет плохо спать, - тихо сказала женщина, идя рядом.
   - Я тоже, - отрезал мужчина. - А ты как будешь спать - хорошо?
   Женщина вздохнула. Покачала головой, прошептала:
   - Бедные они бедные...
   - Сил нет, хоть в корсары к англосаксам (1.) пишись... - с сердцем выплюнул мужчина. И крепче прижал к себе сына.
  
   1."Королевские корсары" ("банда Её Высочества"). В мае-ноябре 1 года Экспансии 15-летняя принцесса Англо-Саксонской Империи Гита посетила с визитом несколько Чужих планет, в том числе Церру, на которой побывала на рынке рабов. По возвращении Гита вызвала к себе своего наставника-тренера коммодора Тимоти Стью Толливера. Содержание их разговора до сих пор остаётся неизвестным, но в 3-5 г.г. Экспансии в приграничной зоне активно действовали 9 корсарских судов - построенные на деньги Фонда Защиты Совести, патронировавшегося Её Высочеством, эти быстроходные и хорошо вооружённые крейсера не несли никаких опознавательных знаков. Корсарами были уничтожены более ста работорговых судов, осуществлены 19 ударов по планетам и Лунам и высажены 5 десантов. В результате этих действий получили свободу множество рабов.
   Кораблями командовали в основном молодые дворяне-офицеры ВКС АСИ, давшие личную клятву Его Высочеству "мстить нечисти за страдания разумных".
   РИ не поддержала данную инициативу, хотя предложения делались. Руководство РИ настаивало на необходимости максимально долгого сохранения мира с Чужими, чтобы накопить как можно больше сил на государственном уровне.
   1."Tir" Капитан - Тимоти Стью Толливер
   2."Geeta's Will" Капитан - Дагмар Беотта Турбьёрн
   3."Weordh" Капитан - Теомар Эдвин-Эдвин Харруот
   4."Haegl" Капитан - Вальганг Эрришерна (крейсер пропал без вести в июне 4 г. Э.)
   5."Doeg's Cёn" Капитан - Эдгар Марроу апБитти (крейсер погиб в стычке со сторкадским крейсером 11 января 5 г. Э.)
   6."Ur" Капитан - Мэнно Шальк ван дер Шальквик
   7."Ior of the Queen" Капитан - Николас Оффи Саутхерст (с 22 сентября 3 г. Э. - Джеральд Томас Смит-Браун)
   8."Feanaro" Капитан - Мария-Эстевас Нуньес-и-Бальбоа
   9."Нearding" Капитан - Джон Джеффри Чин (крейсер погиб в стычке с джагганским патрулём 1 мая 4 г. Э.)
  
   А Женька вдруг представил, как тут... тут, на этой улице... и он сам корчится на камнях, прожжённый огненным плевком, а к нему идёт золотое чудище с клинком в руке, идёт - и это уже - всё... Или этот требующий справедливости малыш - один, потерявший отца и маму... испуганный, недоумённый, не понимающий ничего, обречённый - он...
   Женьку тряхнуло. Но это был не страх. Это был - гнев. Гнев, готовность биться, злое упрямое неприятие того, что происходило в дальних далях. Не бессильное. Яростное, непреклонное.
   Никогда ещё не обжигало Женьку - такое чувство...
   ... - Да потому что вы трусы!
   Отчаянный крик прорезал аллею, на которую Женьку вынес проредившийся тут людской поток. Кричал обогнавший своих родителей и, наверное, старшего брата, мальчишка лет 10-12, кажется, Вячеслав (а фамилию Женька не помнил) - худенький, жилистый, гибкий, как клинок. Стиснув кулаки, он стоял на пути остановившихся и - чудеса! - не обрывающих его близких. От его тонкой фигурки буквально несло жарким гневом и готовностью драться насмерть за свои слова - только возрази.
   - Вы, взрослые, струсили! - кричал он, даже дёргаясь, как ударов тока. - Сидим на своём куске космоса, а остальной космос - кровью заливается! Кровью! Всамделишной! Она скоро все звёзды зальёт, все... Трусы вы! Нельзя так! Нельзя ждать, нельзя смотреть! Бить их! Правильно там крикнули - бить их надо!
   - Вячка, пойдём, - старший брат, или кто он там, положил ему руку на плечо. - Не кричи. Криком не поможешь.
   - Бездельем поможешь, да?! Молчаньем поможешь?! - мальчишка сглотнул - болезненно. Потом махнул рукой и побежал, вывернувшись из-под братниной руки, прочь по аллее - со всех ног, чтобы не видели, как она заплачет.
   Следом прошли три девчонки - ровесницы Женьки, но незнакомые, наверное, приезжие. Две обнимали плачущую подружку, шедшую в центре, утешали её, она мотала головой и всхлипывала. А потом Женька увидел своих - ребята, возбуждённо, громко разговаривая, шли плотной кучкой.
   И Самойлова - словно кто-то толкнул. Мягкой, но властной рукой.
   - Ребята, стойте! - Женька вскочил на парапет аллейного ограждения - прочную тонкую решётку примерно ему по колено. Схватился за дерево, чтобы не качаться. - Стойте все, кто пионеры! - его голос резко и повелительно разнёсся над аллеей. - Стойте! Слушайте, стойте!
   Начали останавливаться. Остановились. Подходили медленно и те, кто шёл или стоял подальше. Остановились и смотрели и многие взрослые...
   - Стойте, - сказал Женька, чтобы собраться с духом и мыслями. Было тихо, и он понял, что его слушают, что само по себе было привычно... но сейчас-то он не петь собирался. - Мы тут совсем недавно живём. У нас даже пионерской дружины нет, - его слушали, хотя во внимательном молчании было непонимание. - Все... я вот вижу тут... мы с кем договорились, что наш отряд будет общий.
   Поднялись несколько рук, потом ещё несколько. Вперёд проталкивались те, с кем Женька об этом на самом деле уговаривался. Женька ловил их взгляды - и успокоился.
   - Я хочу сейчас предложить вот что. Потому что все здесь - все наши. По нашей традиции имя для отряда мы выбираем сами на первом же совете; пока нет имени - отряда нет... В нашей клятве сказано, - Женька встал прямо, только чуть держался за дерево кончиками пальцев, а правую руку положил на узел галстука, - что мы присягаем на честность, верность, храбрость и память. Честность, верность, храбрость и память! - он повысил голос. - Что, это просто слова?! А если - нет, то что нам скажут наши честность, верность, храбрость и память?! Посмотрели кино и пошли по домам?! Ну, кто верит, что это такое кино?! - он повёл взглядом вокруг.
   Люди стояли и молчали. Неподвижно. За исключением тех, кто подходил - новые и новые. И Женька, задыхаясь, вскинул руку в салюте - не в пионерском, не в армейском, а в салюте Высокой Присяги, на который, в сущности, ещё не имел права... но сейчас он знал лишь одно право - свою правоту и правду:
   - Я клянусь, что не буду знать покоя - и при первой возможности отплачу Альянсу за то, что мы видели сегодня! - выкрикнул он. - Кровь - за кровь! Смерть убийцам!
   - Клянусь! - крикнул кто-то ещё. Кажется - Алёшка... точно Алёшка! - Кровь - за кровь! Смерть убийцам!
   - Клянусь! - раздался знакомый бас - его обладателя Женька и сейчас не различил. - Молодец, малой! Кровь - за кровь! Смерть убийцам!
   - Клянусь! Кровь - за кровь! Смерть убийцам! - послышалось снова, и крику ответило:
   - Клянусь! Кровь - за кровь! Смерть убийцам!
   И вдруг по аллее и дальше покатилось, рокоча, ухая и отдаваясь эхом над вскидывающимися руками:
   - КЛЯНЁМСЯ! КРОВЬ - ЗА КРОВЬ! СМЕРТЬ УБИЙЦАМ!
   Женьку мутило от перенапряжения. Но в то же время он ощущал нешуточное ликование. Мальчишка махнул рукой, призывая к тишине.
   - И я предлагаю - пионеры, ну, наши?! - назвать наш отряд "Повстанцы Нарайна"!
   - А почему отряд? - тут же послышались возмущённые крики. Женька опешил. Ему показалось, что ребятам не нравится его идея - и он уже возмущённо и гневно открыл рот, но...
   - Чего только вам?!
   - Почему отряд, да?!
   - Пусть будет дружина!
   - Даёшь отряду такое название!
   - Женька! - крикнул Сашка Колыванов. - Жень, это ты здорово придумал! Так дружину и назовём! А я вот что скажу - тебя - председателем совета отряда! И для него - тоже хорошее название придумаем!
   Этого Женька не ожидал. Он заморгал растерянно и даже испуганно. Открыл рот, чтобы возразить, но ему не дали сказать ни словечка. Одобрительные крики ясно показывали, что возражения не принимаются изначально - кричали даже многие взрослые; ох, ну им-то что за дело?!
   - Я... - Женька развёл руками и чуть не упал. - Я не знаю. Я не умею. Но если вы правда так хотите... то я буду стараться. Правда! - и жалобно добавил: - Ну вы ещё подумайте. Какой из меня председатель совета?!
   - Ты ещё три раза откажись, как у казаков! - послышался чей-то уже весёлый голос, и Женька безнадёжно махнул рукой и поспешно спрыгнул с ограды. Чем ещё больше развеселил всех.
   По правде сказать, он собирался тут же переговорить с приятелями, чтобы они помогли ему снять так ошеломительно выставленную кандидатуру - ну зачем это ему?! Но совершенно неожиданно к Женьке - он поправлял берет под погоном и думал, как половчей отказаться - подошёл Александр Михайлович Межиров.
   Женька знал Межирова, да его все знали, наверное, даже вся планета - редактора газеты "Знаменосец" и одновременно директора столичного телеканала. Но, видимо, пошла полоса неожиданностей, потому что Александр Михайлович, взяв удивлённо посмотревшего на него Женьку за плечо, негромко, но внушительно сказал:
   - Это было очень сильно, Женя. Ты ведь Женя? Сын Мрии Евгеньевны? - Женька кивнул непонимающе, поправился:
   - То есть, да.
   - Ты в хоре выступал, я помню... - Женька снова кивнул, не понимая, к чему этот разговор. - Женя, я хочу тебя просить... - Женька поймал себя на мысли, что ему хочется опять кивнуть и не стал делать этого, а сказал:
   - Да, конечно. Что нужно сделать?
   - Одну вещь - очень в общем-то привычную для тебя и очень важную... может быть, для всех людей, - Межиров кивнул в направлении небольшого дома как раз напротив того места, где они стояли. Там располагались редакция газеты и видеоцентр. - Пойдём. Я всё объясню прямо на месте.
   - Женька, ты куда?! - окликнул Женьку удивлённо кто-то. - Дядь Саш, куда вы его?!
   Женька не ответил, только, уже уходя, махнул рукой. Не ответил и Межиров - он, похоже, и вовсе не услышал вопроса, о чём-то сосредоточенно думал. И ещё Женька не обратил внимания, что за ними потянулись люди...
   ... - Не волнуйся, - сказал Межиров. Повернулся, подал знак невидимому оператору, пошёл прочь - в сторону, повернулся уже у самой двери и снова повторил с улыбкой: - Не волнуйся.
   Женька посмотрел на него немного удивлённо: с чего ему волноваться по поводу выступления в в общем-то уже хорошо знакомой студии? Да и песню эту он знал, хотя и не пел её никогда, не приходилось...
   У него сейчас были другие волнения...
   И, едва он об этом вспомнил, как понял, что - волнуется. Ему вновь казалось, что перед ним - зал, в котором сидят одинаковые ряды лю... существ с бесстрастными лицами, в жёстких ярких мундирах. Интересно, те, кто подарил ему статуэтку... ну, не они, так их старшие братья или отцы - их не было там? Там, среди золотых убийц?
   Он впервые выступал не в концертном костюме - даже здесь, в "Голосе планеты", он всегда был в нём. А сейчас на контрольном экране впереди он увидел какого-то... какого-то совсем не певческого мальчишку. Как будто он с улицы забежал в студию и сам сейчас толком не знает, что делать. Да, в сущности, это ведь так и есть. С улицы забежал. И удивлён. Обычно-то выступление - это подготовка, долгая, серьёзная, распевки, примерки... без этого никак!
   Или... или именно так и надо? Вот сейчас - именно так и надо? Именно сейчас, именно эту песню, именно так?!
   3... 2... 1... - менялись цифры над экраном.
   0.
   Пора. И что теперь делать?!
   Что делать?! Да петь, что ещё делать?! И, когда запели трубы, Женька вскинул голову, сунул руки большими пальцами в петли ремня, шире расставил ноги - и точно, профессионально угадал в ноту...
   - Бей, барабан, походную тревогу!
   Время не ждёт - товарищи, в дорогу!
   Нас
   враг
   живыми не возьмёт!
   Наш
   путь
   к победе приведёт!
   Наша заря взойдёт!..
   ...На большом экране за мальчишкой выстраивались колонна за колонной, и в ярком светлом небе уступами шли и шли над людьми боевые флаги... Женька не оглядывался. Ему казалось, что за ним и нет никакого экрана, а - на самом деле...
   - Мы - свободное, гордое племя!
   Мы боремся за каждый шаг!
   Ружья на плечи - и ногу в стремя!
   Кто не с нами - тот и трус, и враг!..
   ...Камера стремительно взвивалась в высь - и поворачивалась рядом с Солнцем яркая, радостная Земля. И на их фоне мальчишка - с горящими глазами, раскрасневшийся - сжав кулаки у бёдер, гневно бросал призыв-предупреждение - так, что его должны были услышать везде, всюду...
   ... - Уничтожим кровавое время
   Грозою боевых атак!
   Ружья на плечи - и ногу в стремя!
   Кто не с нами - тот и трус, и враг!
   Затихла музыка. Погасли экраны. И вот тут Женька с мгновенным ужасом ощутил, что у него мокрые щёки.
   Кошмар! Вот позорище! Он запорол съёмку... ойййиииииии, а если это была прямая?! Какой из него председатель совета дружины?! Сентиментальная, слезливая девчонка! Женька обмер, не решаясь больше даже думать и мечтая только о том, чтобы этот миг тянулся годами.
   - Женя, - услышал он голос Межирова и увидел его перед собой - как во сне. - Ты молодец, Женя. Это было... - мужчина покачал головой. - Ты очень большой молодец.
   И на секунду он обеими руками прижал голову и без того растерянного и смущённого Женьки к своему плечу...
   ...То "ура!", которое встретило его за порогом редакции, заставило Женьку качнуться назад - в дверной проём. Но тут же он быстро поднял взгляд - и увидел на большом экране над входом сменяющиеся кадры заставки. Его транслировали! На самом деле транслировали напрямую - и, наверное, на всю систему! С ума сойти... и что же теперь...
   Но тут эти мысли оставили его полностью. Потому что прямо около ступенек стояла мама. Она не кричала "ура!", конечно... но, когда молча протянула руки - Женька даже не подумал уклоняться. Он спрыгнул наземь и обнял Мрию Евгеньевну. Шум умолк. И это было очень уважительное - а не насмешливое и даже не удивлённое - молчание.

* * *

   Русское Поле - и Сапфир в целом - не были исключениями. На имена Императоров шли и шли потоками миллионы обращений - от людей и организаций - с требованиями исполнить Волю Землян: довести до сведения Чужих, что человеческая раса оставляет за собой право как минимум давать на своей территории убежище тем, кто спасается от расправ, а так же потребовать прекратить бессмысленные зверства. Манифестации в следующие дни прокатились по все планетам, где жили земляне. В нескольких местах яростная настойчивость митингующих буквально вытаскивала на разговор представителей Сторкада. И видео разносило по земным поселениям разных планет лица сторков - бесстрастные, но с откровенным недоумением в глазах, что бесило невероятно: да что же такое, неужели они не понимают?!
   Женька запомнил запись из Лондона, которую смотрел вечером. Она была в общем-то обычной, ничем не отличающейся от остальных. Просто Женьке врезалось... в душу, что ли врезалось: двое мальчишек. Лет по двенадцать. Они стояли на площадках декоративных фонарей - прямо напротив представительства Сторкада, на высоте в пятнадцать метров каждый, над площадью, залитой совершенно не по-англосаксонски бушующим людским морем. Как туда забрались-то... Оба - в скаутской форме, они держали в напряжённых руках растянутый между столбами десятиметровый плакат. Тканевую белую ленту в метр шириной, не меньше, с алыми буквами.
   Плакат надувался и бился, как странный парус. Но мальчишки держали его - держали так, словно были продолжениями литого металла фонарей, каким-то фигурками юных рыцарей, которые поставлены тут в самый важный караул. Женька запомнил их лица - не злые, но упрямые, с прицельными глазами. Тот, что слева - улыбался, широко и зло. Справа - смотрел на окна представительства. Как будто и правда целился.
   И плакат он запомнил...

КТО ХОЧЕТ ВОЙНЫ - ТОТ ПОЛУЧИТ ВОЙНУ! КТО СЛУЖИТ СМЕРТИ - ТОТ НАЙДЁТ СМЕРТЬ!

СЛУШАЙТЕ! СЛУШАЙТЕ!! СЛУШАЙТЕ!!! ЭТО ЗЕМЛЯ ГОВОРИТ ВАМ: НЕ СМЕЙТЕ!

   Мысль о том, что эти мальчишки - есть так же, как есть залитый кровью, замученный до полусмерти, до безумия Свацц, что они так же реальны, как боевая машина, роняющая с гусениц куски мяса... и что они - он, и люди на Закладной Площади и эти мальчишки - сильнее этой машины - эта мысль наполняла Женьку гордой уверенностью. Безотносительной. Просто - гордой уверенностью. Поэтому когда уже на следующий день они переправились на лодках на остров, и в неподвижном кругу ребят рукав женькиной парадной формы украсил синий с серебряным дубовым листом шеврон председателя совета отряда "Барабанщики Тревоги", входящего в дружину "Повстанцы Нарайна" - Женька уже не смущался и не отнекивался.
   Это было - просто нужно. Нужно всем. Может быть, даже всем людям. Может, даже не только людям. Не ему. Ему - нужна лишь справедливость. И он её добьётся. Рано или поздно - он добьётся... ответа за то, что сделано. Он добьётся.
   Так же нужно, как и то, что потом, когда они перекусили бутербродами с соком, тем самым соком, который Женька покупал и который так и не пригодился тогда... так вот - потом Алёшка включил переносной монопроектор, двое парней развесили на деревьях самодельный экран, и красная точка указки запрыгала по медленно поворачивающемуся рисунку под слишком высокий, позванивающий от волнения голос Филькина:
   - Начнём. Вот. По нашей классификации - лёгкая боевая машина сопровождения "В'эрг". Наиболее уязвимые места...
   Казалось, красная точка прожигает броню. Насквозь. Под пристальными прицелами множества мальчишеских глаз.
  

11.

ЕСТЬ ТАКАЯ ШТУКА - ДРУЖБА . . .

   С утра шёл дождь, и Женька, ворочаясь в постели под его шорох по крыше, думал сквозь сон грустно, что это настала осень. Но утром, когда он открыл глаза и посмотрел в окно (шторка была отодвинута, а сама окно полураспахнуто), то увидел, что снаружи - солнечный ясный день. Не ушло лето! Видимо, первая здешняя осень передумала наступать, а дождь только умыл утро.
   И в двери внизу кто-то даже не звонил - лупил ногой. С чувством так, громко...
   - Иду! - заорал Женька, ошалело вскакивая с постели и прыгая к дверям на левой ноге (правой он яростно отбивался от подло вцепившегося лёгкого одеяла). - Да иду я, не выноси дверь, Сааань, ты, что ли?! Ну что опять-то случилооось?!
   С половины лестницы он, естественно, спрыгнул. Почти к самой двери. И распахнул её в полной готовности как следует отлаять...
   ... - Утро доброе, - с широкой ухмылкой сообщил Валька. Он стоял сразу за дверью, широко расставив ноги и придерживая локтем рюкзак. Илья сидел на корточках на ещё мокрой с ночи дорожке рядом с ещё одним рюкзаком, к которому был прислонены чехлы с оружием, и таскал за уши развалившегося перед ним с широченной улыбкой Бима, который - подлец! - даже не обратил внимания на вышедшего на крыльцо хозяина. - Гостей принимаешь?
   - Ты... вы... а как вы... - забормотал Женька, чувствуя, что ему хочется запрыгать на пороге.
   - Рекой на лодке, - сообщил Илья, поднимая весёлые глаза и продолжая трепать ухо Бима. - Пойдёшь с нами в лес? Я же улетаю через неделю, вот мы и решили...
   - Я... да конечно пойду! - завопил Женька и гордо махнул рукой. - А мы вот... у нас дом, и вообще...
   И смутился вдруг. В результате, это было всё, что получилось выдавить.
   - Мы тоже очень рады тебя видеть, - Илья встал и подошёл к крыльцу (Бим следовал за ним, не сводя с Ильи глаз). Сказал он это серьёзно и без насмешки. И тут же спросил: - А тётя Мрия на службе?
   - Ага... конечно... да вы проходите! - полностью опомнился наконец Женька. - Давайте, давайте! Мне же ещё собраться надо, и маме сообщить...
   - И мы не завтракали, - предупредил Валька, по-хозяйски входя внутрь, снимая берет и разуваясь. - Где у вас кухня?
   - Направо сразу! - крикнул Женька из ванной. - Ты что, не помн...
   И осекся. Дом, который был построен тут - точная копия тамбовского дома. Женька был уверен, что Валька и Илья тысячу раз заходили к нему в гости и, естественно, должны отлично помнить, где такая нужная вещь, как кухня.
   А ведь они у него не были ни разу.
   - Эй, - внутрь всунулся Илья. - Ты своего зверя в дом пускаешь? А то он там на ступеньках развалился и лежит, не идёт...
   - Конечно, пускаю, - удивился Женька. - Только он редко заходит, потому что с кухни мама его гоняет, а больше тут ничего интересного для него нет: ни побегать, ни полаять...
   Илья кивнул понимающе, потеснил Женьку, деловито сунул руки под кран, весело брызгавший тугой холодной струйкой. Вода тут имела другой, не такой, как на Земле, вкус - не неприятный, а скорей немного необычный... Что-то в ней было... инопланетное. Хотя это, конечно, всякие там минералы и соли, и учёные даже наверняка знают - какие... Валька между тем уже чем-то хозяйственно звякал-брякал на кухне - видимо, руки он помыл там. Женька, вытираясь полотенцем, спросил:
   - А ты на будущий год прилетишь?
   - Обязательно, - заверил Илья. - А вот через год - не знаю... выпускные будут. Я туда вообще не загадываю.
   "А если тебя убьют?" - хотел спросить Женька. И от страха перед этой мыслью чуть головой не замотал, а вот зажмуриться - зажмурился, не выдержал. Что такое экзамены в Лицеях - худо-бедно знали все. А Илья, похоже, понял то, что Женька не сказал. Взглядом попросил разрешения, взял у Женьки полотенце. Пояснил:
   - Вместе нельзя - поссоримся... Жень, да не реагируй ты так на это.
   - А если ты погибнешь через лето? - Женька опустил глаза, он даже не стал уточнять, как и о чём догадался Илья. - Обидно же...
   - Давай я ничего говорить не буду, - предложил Илья весело, и веселье было искренним. - Пошли позавтракаем. Я лично голодный.
   - Пошли, - облегчённо согласился Женька. Разговор стал неловким, и хорошо было, что Илья его так вот оборвал...
   ...Оказывается, Валька разлил чай и нарезал не только хлеб из хлебницы, но и соблазнительные толстые пластинки невесть откуда взявшегося копчёного окорока - тот благоухал травами, чесноком и свежим домашним копчением, неспешным и обстоятельным, на всю кухню.
   - С собой привёз, - пожаловался Илья, ногой придвигая лёгкий стул. - Спал на нём, представляешь? Даже понюхать не давал - мол, только вместе с Женькой начнём. А вообще он этот окорок сам коптил - вырезал из какой-то местной зверюги и мучил, так что я бы поосторожней...
   - Ничего, не отравимся, - обнадёжил Валька, тоже весьма даже по-хозяйски садясь на второй стул. На собственной кухне Женька остался на ногах один, и, поняв, что это выглядит смешно и глупо, плюхнулся на третий стул. Весело посмотрел на друзей и, видя, что они ждут его сигнала, кивнул важно и схватил самый верхний кусок - коричнево-золотистый край...
   - Если и отравлюсь - то по крайней мере, чем-то очень вкусным, - решительно объявил Женька после того, как примерно минуту царило сосредоточенное жующее молчание. - Валя... - голос его стал слегка заискивающим, Валька от такого обращение не в шутку подавился и вытаращил глаза, Илья спокойно грохнул его кулаком между лопаток, - ...а ты этот окорок тут оставишь? Не в поход же его с собой тащить...
   - Оставлю, - пообещал Валька, отрезая ещё кусок. - Что останется, то и оставлю. Обещаю.
   - Хватит жрать! - потребовал Илья. - Нам собираться надо, как ни крути. Жрать хватит, я сказал! Безвременье кончилось давно!
   - Ну что ты изо рта вырываешь?! - возмутился Женька, закашлялся, шумно запил чаем застрявший кусок и, вскочив, метнулся в коридор, откуда раздалось: - Я сейчас Алёшке позвоню, чтобы они меня не потеряли! А то я теперь... - и закашлялся, не договорил.
   ...В комнате Женьки Илья с Валькой с интересом огляделись. Валька распахнул новенький шкаф, стал рыться в нём, что-то бормоча и переминаясь с ноги на ногу. Илья подошёл к столу, на котором лежали в творческом беспорядке распечатки нот и текстов, стал рассматривать их. Валька, привалившись к стене, ещё раз огляделся...
   - Ого! - Женька обернулся. Валька смотрел на нашивку на рукаве висящей на дверце шкафа форменной рубашки. - Так вот кто ты теперь?
   - Да... - Женька смутился, переложил из одной руки в другую добытый из шкафа почти совсем новый рюкзак. - Тут просто такое дело... Вы знаете, что на Свацце...
   - Знаем, - немного рассеяно отозвался Илья, не отрываясь от рассматривания разложенного на столе. - Мы у гидростроителей ночевали как раз, у них был передатчик. Так что - знаем. И про тебя тоже знаем, кстати.
   Женька мгновенно побагровел - так, что на глазах выступили слёзы. Но Илья был беспощаден. Пододвинув к краю стола большой снимок, он странным тоном спросил:
   - Смотри-ка, у тебя тоже есть?
   Женька буркнул, плюхая рюкзак на кровать и стараясь не глядеть на друзей вообще:
   - У кого нет?
   Илья кивнул. Потом аккуратно и уважительно переместил снимок на прежнее место и подтвердил задумчиво:
   - Да. У кого нет?
   - У меня над столом висит, - вспомнил Валька тоже без малейшей насмешки...
   ...Алису Селезнёву знали на Земле все. Говорят, что про неё когда-то было написано немало книг - может, кто-то их и читал, даже наверняка читали; просто - не наши трое друзей. Были и ещё фильмы, и их, конечно, тоже кто-то смотрел. Но на Земле Алису знали все - и изначально по одному-единственному многосерийному фильму производства СССР 1984 года старого летоисчисления.
   По "Гостье из будущего"...
   ...Что интересно, сам фильм-то показали уже после того, как об Алисе узнала вся Солнечная Система, но никто ещё не знал, что это - Алиса. В те совсем недавние дни, когда стремительно, словно вдребезги разбитая и в панике убегающая вражеская армия, покатилась куда-то в дальние дали Медленная Зона, и перед обалделым Человечеством распахнулись Звёзды, появился короткий ролик, который демонстрировали практически везде, по всей Системе, и на многих языках.
   Простенько одетая девочка лет двенадцати с короткой стрижкой тёмных волос, чуть лукавой улыбкой и странными, какими-то... всезнающими, звёздными глазами сидела у чёрного окна в тёмной комнате, полной неясных зловещих теней. Сперва - глядя в мутное окно. Потом вдруг сверху падал солнечный луч, и всё обретало цвета и объём, и становилось видно, что нет никаких таящихся теней, а есть самые обычные вещи, домашние и добрые. И что снаружи - зелёный солнечный сад, в просветах между деревьями которого видна река и луг на её берегу... А девочка поворачивала голову (именно тогда становились видны её глаза и улыбка) и, вставая со стула, говорила - негромко, но каждому, кто видел, казалось, что она говорит именно ему:
   - Я верила в вас. Даже когда не было надежды. Спасибо вам за моё будущее...
   И начинала звучать на фоне гаснущей картинки тревожная, красивая и зовущая музыка... Про Голос из Прекрасного Далёка. Написанная так давно - и такая близкая и понятная людям Экспансии, ясно слышащим этот Голос. Ведь Будущее всё-таки ещё так и не наступило - и каждый шаг, каждый вздох любого из живущих его, это Будущее, создавал. А создавать надо - красивое. Сильное. Доброе. Храброе.
   Совсем короткий и простенький был ролик. Простенький, как одежда этой девочки. Но он вызвал настоящий ураган. Особенно, прямо скажем, в мозгах у мальчишек. Им просто-таки казалось, что к каждому из них - рыцарю - напрямую обращается Прекрасная Дама... Да что там, по устойчивой легенде (и скорей всего, это была именно легенда, иначе откуда взялся образ для ролика?) кто-то из мальчишек, "который знакомый одного приятеля моего друга, правда!", как раз и отыскал на старинных дисках-носителях тот фильм - "Гостья из будущего", где эта девочка играла главную роль. Роль пришелицы из будущего в весёлый, справедливый, радостный мир - мир, не знавший, что его уже убивают, что он стоит на самом краю пропасти. Чтобы уронить в самом конце фильма слова - слова надежды (1.).
  
   1.Интересно и показательно, что игравшая роль Алисы Селезнёвой в этом (и ещё одном) фильме Наталья Гусева ушла из кино, когда ей предложили сниматься в сцене изнасилования в поганенькой перестроечной поделке "Авария - дочь мента" (редчайший поступок среди киноактёров). Алексей Фомкин (Коля Герасимов), так и не стал артистом, толком не закончил школу, служил в армии, потом вместе с женой и ребёнком уехал в 1993 году в деревню, стал мельником - и трагически погиб во время пожара в своём доме; ему было 26 лет.
  
   Да и разве могло быть иначе? Кому, как не юным рыцарям освобождать принцесс из плена во тьме, от забвения?! Нет, взрослые, конечно, были тут ни при чём - так свято верили почти все мальчишки от десяти до пятнадцати лет.
   А фильм давно уже был практически в каждой фильмотеке. Ну и сам образ Алисы оставался популярен - очень, хотя и не как в первые месяцы, конечно. И немало новых фильмов с ней сделали - разной степени качественности, был в прошлом году фестиваль в Тегеране...
   ... - А вот это есть не у каждого, - Илья повернул удобней листок с нотными и обычными строчками - правлеными-переправленными - и прочёл тихо - так прочёл, что дёрнувшийся было Женька замер и опустил голову:
   - Мы дойдём когда-нибудь,
   Хоть и ждёт нас путь неблизкий,
   Лишь в глаза её взглянуть,
   Руку протянуть Алисе.
  
   - Что для завтра сделал я? -
   Голос спрашивает строго,
   И в чудесные края
   Открывает нам дорогу... (1.) Твои?
  
   1.На самом деле - это из стихотворения Андрея aka Одиночки "Нам не будет по сто лет..."
  
   - Мои... неделю назад написал... а сейчас музыку пишу... - с трудом подтвердил Женька и поднял голову. - Чепуха, да? - с вызовом спросил он.
   - Нет, - возразил Илья спокойно. И кивнул: - Ну? Мы идём на работу к Мрии Евгеньевне? А то ты засобирался, позвонил вон кому-то - а маму не предупредил?
   Он сказал именно "маму". И это не прозвучало насмешливо...
   ...Мрия Евгеньевна в первую минуту просто обрадовалась гостям. Но отреагировала на то, что сын чуть ли не на неделю уходит в лес, очень предсказуемо. Женьке было даже немного смешно, хотя и досадно. Его маме казалось, что лес вокруг является просто-напросто обиталищем всеопаснейших саморазных тварей (которых в зоопарке на восточной окраине было уже немало и которые самим своим видом подтверждали мысли об опасности леса). А уж они только и ждут момента, когда её сын ступит за первые деревья, чтобы наброситься на него и сожрать заживо. Ну ладно - на день, два, ну на остров сплавать, ну на десяток километров... Но на неделю - это ж в другую страну, причём опасную! Лицо у неё стало таким несчастным, что Женька немедленно почувствовал себя виноватым. Но тут на первый план, естественно, выступил Илья. Который почтительнейшим образом попросил Мрию Евгеньевну отпустить Женьку, потому что он теперь, как-никак, председатель совета и ему надо познакомиться с окрестностями? Как Мрия Евгеньевна считает? Кроме того, Женька ведь тут практически хозяин, они - всего лишь гости, а он, Илья, уже через две недели улетает... На целый год. Если прилетит - то не раньше будущего июля, да к тому же - по земному счёту...
   И через двадцать минут они трое снова были дома у Самойловых - собирались уже как следует. Точнее - помогали Женьке собираться, Илье и Вальке-то что было собирать...
   - Вот, - неловко заявил молча мучившийся всё это время Женька, проверяя поясной ремень. - Боится за меня, и всё. Хорошо ещё - провожать не стала. Было бы...
   - Это потому, что ты у неё один, - заметил Валька. - Когда ребёнок один, то женщина с ним носится совсем без ума. А уж если ещё и мужа нет...
   В следующую секунду Женька дал ему в глаз. Хорошо так, качественно - Вальку даже шатнуло. Он опешил, и Женька дал ему ещё раз - в челюсть. Тоже очень неплохо. Но почти тут же Валька рыкнул и навесил Женьке справа налево, сшибая с ног. Женька упал, крутнулся и вскочил...
   Илья присел на стул и философски наблюдал за этим. Если бы друзья остались на ногах и продолжали работать кулаками - он бы вмешался, кулак - это кулак, вместо похода можно запросто отправиться в новенькую больницу восстанавливать выбитый зуб или лечить сломанную челюсть. Но и Валька, и Женька сильно разозлились, позабыли все на свете занятия по СБС (1.), сцепились друг с другом и сейчас катались по полу. Илья вздохнул. Пародия, ёлочки зелёные... Подумав, он взял с подоконника стакан, налил в него воду из графина - аккуратно, ровно по рубчик - и метко выплеснул её в дерущихся, попав сразу обоим в физиономии.
  
   1.Самбо-Бокс-Саватт. Синтетический и очень эффективный вид рукопашного боя, который культивируется в Русской Империи. Обязателен для преподавания мальчикам с 7 лет.
  
   - Яу!
   - Аа!
   Мальчишек отшвырнуло друг от друга. Тяжело дыша, они, не вставая, стали приводить себя в порядок.
   - Признай, что был неправ, - как ни в чём не бывало, обратился Илья к Вальке. - Это было грубо, хотя и правдиво.
   - Признаю, - буркнул Валька, щупая глаз. - Да уж... начался поход. Синяк будет.
   - Ничего, не помрёшь! - всё ещё злобно профырчал Женька, вставая на ноги. Но в его фырке не было обозлённости - только злость. И даже - удовольствие. В конце концов, он так и не дал Вальке себя подмять совсем. Когда они боролись на корабле - результат в первые же секунды бывал совсем иным... Наверное, именно мысли об этом натолкнули его на неожиданную откровенность: - Ладно... просто вы знаете, поймите... я у неё правда один. У вас вас вон сколько, а... - он не договорил, подёргал завязки на рюкзаке.
   - Да ладно... извини, - Валька нахмурился. - Слушай, а я никогда не спрашивал, а почему ты один вообще?
   - Так получилось, - исчерпывающе ответил Женька.
   - Нет, я к тому, что если что - мы ведь можем помочь искать...
   - Не надо... - Женька распрямился и улыбнулся: - Валь, я не сержусь, правда, но про это не надо, ага?
   - Да ладно, ладно... - поспешил ответить Валька. - Не надо, так не надо... Ты собрался?
   - А то ж! - Самойлов кинул на плечо рюкзак. - Пошли скорей! Может, удастся убежать от близкого учебного года, как думаете?
   - Не напоминай, - буркнул Валька печально.
   - Тебе-то что? - подколол всё-таки Женька. - Вы в своей глуши будете с видео общаться. А мне в школу ходить.
   - Не пойму, вы смеётесь, или серьёзно? - не выдержал Илья (они обувались у дверей на улицу) - Учиться же - это чертовски интересно!
   - Не всему! - возразили Валька и Женька хором. Покосились друг на друга и засмеялись. Илья помотал головой:
   - Не понимаю. По-моему, просто интересно узнавать новое. Любое новое.
   - Не спорю, - возразил Женька. - Узнавать самому! А если тебе хочется почитать планетографию, а тебе открывают учебник истории?!
   Валька поддерживал его кивками. Илья усмехнулся:
   - Ну да. Это да. Но тут вот в чём дело... В принципе - каждый у нас может добраться до любых знаний. А вот систематизировать их в процессе подачи и усвоения - может только школа. Пусть и по видео. Или вы серьёзно думаете, что если сегодня поставили физику, а сразу за ней - физкультура и дальше литература - то это потому, что директору школы так захотелось?
   - Я когда маленький был, - вспомнил Валька, - всегда думал: как хорошо быть директором школы! Какие куда хочешь уроки - такие туда и ставишь, хочешь - вообще отменяешь... - он вздохнул и добавил: - Ну, глупый был...
   - На самом деле, - наставительно пояснил Илья, - всё это очень сложно. Целая наука есть.
   - Психология организации процесса образования, - невинно заметил Женька. - Я читал, интересно... А ты куда собрался?!
   Это относилось к Биму, который встретил мальчишек около крыльца.
   - С нами не ходи, дом и двор на тебе! - тут же строго продолжал Женька. Бим сел на хвост и принял Ответственный Вид. Судя по всему, идти в лес ему не очень хотелось. Во дворе напротив дед Филькин, устроившись на врытой под деревом скамейке, аккуратно "доводил" на мокром кожаном ремне длинный синеватый кинжал - сербскую каму. Все в столице - во всяком случае, все пионеры - уже знали, что когда-то давно, чуть ли не в самом начале Реконкисты, эту каму подарил тогда ещё молодому Филькину последний сербский князь Лазар. Дед Филькин вообще охотно навещал места сбора пионеров Русского Поля, с удовольствием возглавлял в качестве специалиста-инструктора походы в лес и вспоминал своё прошлое, в том числе и пионерское. Воспоминания всегда были весёлые, даже если речь шла о какой-нибудь войне. Правда, у старика имелись такие вещи, как орден Святого Георгия-Русского и Георгиевские Кресты III и IV степени. А всё это за смешные вещи ну никак не дают. Да и на каме было выгравировано:

Мала надокнада за живот мог сина.

Кнез Лазар. (1.)

   Так что ни к чему было даже разузнавать, правду старик говорит в своих смешных байках - или полностью шутит. А ребята всё-таки разузнали. И оно того стоило...
  
   1."Маленькая плата за жизнь моего сына. Князь Лазар." (сербск.)
   Великое Княжество Сербское (первоначально - Сербская Община, Княжество Сербское) появилось на территории проживания боснийских сербов в 3 г. Безвременья. В 12-м году Серых Войн установило союзные отношения с Русской Империей, в 15-м - с Англо-Саксонской Империей. К 25 году Серых Войн заняло практически всю территорию Балканского Полуострова (кроме Аттики и Пелопонесса), а так же часть Анатолии и южной Италии. Колонии сербов распространялись всё дальше и дальше на юг. Однако в 20 г. Реконкисты территория ВКС подверглась массированному набегу мутированных семито-негритянских орд. Южные оборонительные рубежи были прорваны. На помощь сербам пришли силы обеих Империй. В генеральном сражении около г.Византий (бывшая южная окраина Стамбула) враг был наголову разбит и уничтожен. Именно там подбили танк княжича Войислава; контуженный экипаж танка был спасён от обычной в таких случаях зверской расправы 22-летним новгородским егерем Филькиным, который в одиночку, действуя гранатами, огнём, прикладом и штыком, уничтожил 47 врагов, сумел привести в сознание двоих танкистов, организовал оборону танка и после отбития трёх атак врага вышел вместе со всеми сербами в расположение егерей, вынеся обоих раненых. Помимо личного дара князя - именного кинжала - и сербского Ордена Белого Орла егерь Филькин получил Орден Святого Георгия-Русского.
   В 30 г. Реконкисты князь Лазар II Морачан подписал договор о вхождении ВКС в состав Русской Империи на правах национально-культурной автономии.
  
   Бабушка Ванда, жена старика, неподалёку на уличном столике аккуратно и ловко месила тесто. Всё ещё очень красивая и очень весёлая женщина, полька по национальности, она обожала любую публичную жизнь, но при этом была замечательной хозяйкой и не мыслила себе готовки без того, чтобы не поделиться всем приготовленными со всеми же соседями. И старики обратили внимание на мальчишек практически одновременно.
   Мальчишки поздоровались, Женька представил своих спутников - просто так пройти мимо было невежливо. Бабушка Ванда от теста отвлечься не могла, а вот старик прошёл с ребятами почти до самого леса, по пути осмотрев их снаряжение и оружие.
   Ружья были у всех троих. Валька и Илья принесли их с собой - Валька свою трёхзарядку Иж-1м-16, Илья - ту самую девятимиллиметровую трёхзарядную самоделку-полуавтомат, из которой убил зайцелопу. Женька взял из сейфа "сайгу"-20. Одну из двух. Филькина заинтересовала самозарядка Ильи. Он даже попросил разрешения и на ходу несколько раз прикинул её. Потом спросил:
   - Детали на принтере штамповал?
   - Не всё, кое-что на станке точил, - ответил Илья, принимая винтовку.
   - А чертежи? - допытывался старик.
   - Сам делал, - в голосе Ильи прозвучала чистая заслуженная гордость.
   - Ого... Молодец... Ну - я бы с вами пошёл, но уже уговорился с дорожниками, им помощь нужна. Ни пуха, ни пера! - и резко остановившись, поднял руку. Так и стоял около крайней ограды, пока мальчишки, невольно оглядываясь то и дело, не скрылись за первыми деревьями.

* * *

   Нет ничего лучше, чем идти - неспешно идти час за часом - по настоящему лесу. То по звериным тропкам, то через светлые полянки, то перебираясь через ручьи или нежданные завалы бурелома... Большая стройка распугала живность вблизи, но уже в пяти-шести километрах от городских окраин фауна и не слыхала, что на их планете отныне живут земляне. Сюда, правда, люди тоже забирались, один раз мальчишки даже прошли мимо расчищенной поляны, на которой кто-то начал строиться - но это было последним "приветом" от Человека.
   Лес был в общем-то чистый, светлый - не то, что западней, где на болотистых берегах множества небольших озёр с бурой торфяной водой росли глухие чёрные чащи (Женька видел репортаж оттуда - там строился посёлок на сваях с некрасивым на его взгляд названием Торфяник - и собирались добывать торф на разную органику). Идти по нему в основном было легко и, хотя никто из друзей абсолютно не спешил, за четыре часа они прошагали больше десяти километров. Не молча - охотиться пока никто не собирался, молчать ни к чему - а за самыми разными разговорами. Глаз у Вальки таки слегка подзаплыл, кстати...
   - Тут рехнуться можно, - вынес он вердикт. Видимо, травма его ничуть не беспокоила и не нервировала даже. - Я попробовал гербарий собирать. Отошёл на сто метров в лес - и понял, что за собой нужно воз везти.
   - Ничего. И опишем, и классифицируем, и каталогизируем, - обнадёжил Илья. И вдруг вздохнул: - И станет тут скучно-скучно, братцы. Всё открыто, всё известно, всё под номерами.
   - И наши пра-пра-пра-правнуки возьмут и переселятся дальше, - весело сказал Женька и перепрыгнул через куст - взлетели по бокам от повязки лёгкие волосы. - Опа!..
   ...На привал устроились наверху пологого безлесного косогора, под которым текла речка, а за нею - снова начинался лес. В густой, уже суховатой буро-зелёной траве, которой порос косогор, посвёркивали мелкие серо-золотистые цветы, одновременно невзрачные и в то же время притягательные. Пахло жарким сеном и - самую чуточку - речной водой. Мальчишки скинули рюкзаки, оружие, расстегнули куртки, разулись и попадали в траву. Лениво попили из фляжки Ильи, которую он пустил по рукам - и бездумно уставились в высокое тёмно-голубое небо с несколькими длинными тонкими нитями лёгких белёсых облаков. Все трое уже начали дремать, когда Илья вдруг чуть приподнялся на локтях и прошептал:
   - Ссссмотрите... но тиххххооо...
   Женька с Валькой подняли головы. И почти сразу увидели, как от крайних деревьев над склоном - примерно в трёх метрах над травой - ровной колонной планируют к речке четыре зверька. Один большой, не меньше полуметра, считая вместе с длинным хвостом, три - поменьше, но все буро-золотистой расцветки, чем-то похожие не на земных белок-летяг, а скорей на куниц. Ещё один такой же зверь сидел в настороженной позе у самой воды и быстро посматривал вокруг; именно его заметил Илья.
   Ловко приземлившись у воды, зверьки принялись пить. Сначала напились маленькие, потом - по очереди - оба больших. А дальше... мальчишки с трудом удерживались от смеха. Три малыша начали на траве у воды борцовский чемпионат, видимо, на звание лучшего летающего борца в наилегчайшем весе. Они грозно пищали (было слышно даже там, где лежали ребята), наскакивали друг на друга (и на четырёх и на двух лапках, летательная перепонка им ничуть не мешала), в охапку валились наземь, ловко пинались задними и боксировали передними лапками, приплясывали по кругу, балансируя хвостами, подпрыгивали... Это продолжалось довольно долго. Но затем кто-то из взрослых тявкнул - коротко и повелительно - и, разом построившись в колонну, вся семья (а это, конечно, была семья) поскакала по траве в лес и быстро скрылась за деревьями.
   - Здорово! - засмеялся наконец Женька. - Такие смешные!
   - У нас таких не водится вокруг или пока не замечали, - Валька, перевалившись на живот, с интересом смотрел в лес - туда, где скрылись летяжки.
   - Они на дереве сидели, долго, - пояснил Илья. - Я краем глаза наблюдал. А потом один прыгнул и полетел к реке.
   - Наверное, это отец... - задумчиво сказал Женька.
   - Кто же ещё? - удивился Валька, снова ложась на спину и потягиваясь. - А нам идти не пора? Заснём ведь...
   - Пора! - Илья вскочил на ноги, сделал заднее сальто. - Пора, пора и ещё раз пора!
   Приведя себя в порядок, они спустились к реке и, очень удачно перейдя её по упавшему дереву, снова вошли в лес. Там снова начался подъём, но еле-еле заметный. Спешить по-прежнему было некогда, и они шагали, как шагалось, глядели по сторонам, рассказывали друг другу самые разные истории...
   И всем троим было очень хорошо.

* * *

0x01 graphic

   К озёрному берегу они вышли ещё засветло.
   Неширокое - метров двадцать - но длинное, с полкилометра, озеро по берегу заросло уже хорошо известными колонистам "охотничьими" деревьями. А вот вода была чистой и, судя по разбегавшимся то тут, то там бесшумным кругам - рыбы тут водилось полным-полно.
   Мальчишки всё-таки устали. Но не такой усталостью, от которой хочется свалиться, закрыть глаза и не открывать их, и не двигаться часов шесть - а другой, лёгкой и довольно приятной. Уставшему так человеку хорошо выкупаться, посидеть у костра, поговорить о том, о сём... Тем более, что обстановка располагала - казалось, что это место уже кем-то "окультурено": имелся узкий пляжик из тёмного красноватого песка, прямо над водой высовывался - как скамейка или мостки - мощный древесный корень.
   - Готовить будем что-нибудь? - Валька ткнул сброшенный наземь рюкзак ногой. Женька, освобождавшийся от своего, быстро сказал:
   - Я рыбы хочу. Жаааааареной...
   - Лови, - Илья, отвлёкшийся от раздёргиванья шнуровки на своих лёгких ботинках, широким жестом указал на озеро. - Тут должны быть карпы.
   - И наловлю, - пожал плечами Женька, тоже берясь за обувь. - А то что такое - вокруг такая красота, а мы консервы есть будем?!
   - А у меня ещё и сало есть... - коварно заметил Валька. Женька гордо и независимо дёрнул плечом и принялся разыскивать в рюкзаке складную удочку. - А ты умеешь?! - уже искренне удивился Валька. - Ты же городской.
   - Ха, - Женька дёрнул опять - теперь уже лопатками. - В Цне сколько раз ловил. А когда ходили по Дальнему Востоку - я знаешь, какого сома поймал?!
   - Знаю, а как же! - Валька подмигнул Илье и развёл руки на максимум. - Вот такой был... у него глаз. Да?
   - Я всё равно не вижу, как ты там... - безразлично отозвался Женька и воскликнул, потрясая толстенькой палочкой. - А, вот она! Ну, вы меня простите, а я пошёл на рыбалку, - он подхватил большой котелок, который пёр всю дорогу, раскланялся и убежал на берег за кусты.
   - Без рыбы не приходи! - гаркнул Валька. В ответ послышалась малоприличная песенка, потом настала сосредоточенная тишина...
   ...Пока Валька разводил костёр, Илья натаскал сушняка - и мелочи, и толстых ровных полешек, как будто специально нарубленных и звонких, как музыкальные инструменты. Одной не совсем ещё сухой палкой - примерно в метр длины - махнул туда-сюда, предложил Вальке:
   - Схватимся?
   - Давай, - охотно согласился Валька. Илья перекинул ему вторую палку - точно такую же: наверное, нашёл или срезал специально.
   Валька умел драться ножом, топором - учился в пионеротряде - и немного - на штыках. Но Илья выбил у него палку быстро, в самом начале схватки - резким, сильным ударом снизу-вправо-вверх и разочарованно вздохнул, пожал плечами:
   - Извини...
   - Да ладно, - Валька поднял палку. - Чего "извини"-то?
   Между тем и Женька подошёл - с котелком в руке, в котелке что-то густо и сильно плюхало. Постоял, глядя с любопытством, потом предложил:
   - А давай я, Илья? Валь, дай сюда.
   Он поймал переброшенную Валькой палку, вытер мокрые ноги - он был по-прежнему босиком, штаны подвёрнуты до колен - о траву и отсалютовал Илье. Ловко - Валька сразу понял, по этому жесту, что Женька к такому привычен. Илья ответил салютом - и почти тут же мальчишки атаковали друг друга. Стчёкк! Палки отчётливо-звонко столкнулись. Валька ожидал, что Женька сейчас её потеряет - но Женька совершенно неожиданно отскочил - ловко, только волосы махнулись, с неожиданной улыбкой - тут же метнулся вперёд-в сторону и сам едва не выбил палку у Ильи резким, быстрым ударом снизу-вверх-вбок около самых пальцев. Тут же еле-еле не достал до плеч Ильи - молниеносными ударами слева-справа - и лишь после этого явно немного опешивший Илья, отбивший удары, атаковал и, пробив по правому бедру Женьки, следующим ударом - почти незаметным - обезоружил его. И засмеялся поощрительно. Раскрасневшийся Женька ответил немного смущённой, но гордой улыбкой, поднял палку.
   - Отлично, - палка в руке Ильи словно бы сама собой отдала салют. - Кто научил?
   - У нас секция была, - Женька снова отсалютовал в ответ. - Я ходил... с девяти лет. Если тут будет - снова пойду; мне фехтование всегда нравилось.
   - Хорошо получается, - одобрил Илья. И осторожно прислонил обе палки к дереву. Немного смущённо пояснил: - Всё-таки... оружие теперь, хоть и тренировочное. Пусть стоит, не хочу жечь.
   - А темнеет, кстати, - Валька огляделся. Над озером было ещё светло, а вот в лесу уже наступила и подкрадывалась к берегу ночь. - Показывай своих пескарей, что там у тебя?
   - Сам ты пескарь, - обиделся почти по-настоящему Женька. - Вон, смотри!
   Женька не обманул насчёт своих умений... или, может, ему просто повезло? Но так или иначе местных карпов он надёргал шесть штук - по килограмму, не меньше - за каких-то полчаса. Храня холодное презрительное молчание - в ответ на удивлённые взгляды друзей - он стащил штаны с трусами, барственно повесил их на сучок и отправился к озеру, объявив:
   - Вы готовьте, а я пойду искупаюсь пока. Я заслужил.
   - Заслужил, - признался Илья, присаживаясь у костра. Огонь под его руками загорелся словно бы сам собой. Валька, пользуясь ещё оставшимся светом, натягивал тент и раскатывал под ним спальные мешки; костёр разгорелся, и от его огня ночь сделалась окончательной. Женька всё ещё торчал у воды в задумчивой позе. Потом нагнулся, побулькал ладонью в воде. Поджарый незагорелый зад Самойлова отразил блик костра, как зеркало. Валька хихикнул:
   - Сейчас скажет, что вода уже холодная, - "прошептал" он. Женька тут же молча скользнул в воду и куда-то интенсивно погрёб. - Великая вещь - подначка!
   Илья не ответил - он перебрался ближе к костру с рыбой и занялся ею, ловко орудуя ножом. Какое-то время было почти тихо, только в лесу вокруг родились и не умолкали самые разные звуки - загадочные, странные и откровенно жутковатые. А над озером зажглись и множились, множились звёзды...
   - Илюх, - Валька полусидел на спальнике и рюкзаке, глядя, как вода в озерке медленно наливается глубоким багрянцем, под которым проступает чернота, - я всё-таки не понимаю.
   - Чего ты не понимаешь? - Илья продолжал чистить рыбу.
   - Про инопланетян и инопланетян, - Валька задумчиво покусал уголок губы. - Женьке - ему, я вижу, и не интересно, он сразу кипятком плеваться начинает и про Вселенскую Несправедливость кричать...
   - Он творчески-художественная натура, - пояснил Илья. - Эмоционально воспринимает мир, - он оглянулся на озерко, но Женьки не было видно и почти не было слышно.
   - Не спорю, - согласился Валька. - Но мне-то понять хочется, а не плеваться. Я не творчески-художественная натура.
   - Ну а что тебе непонятно-то? - Илья локтем вытер лицо.
   - Илюх, - Валька сел прямо и остро посмотрел на юного дворянина. - Илюх, почему они не живут, как мы? Я понимаю, если народ дикий. Он и не знает, что можно жить как-то иначе. Но они же в космосе летают. Дольше нашего намного. У них вещи и изобретения, которых у нас не предвидится. А по поведению - хуже любых дикарей. Да нет, - Валька призадумался, - и не сравнить даже. Дикаря если копнуть - что окажется? Что он на самом деле верит: например, если надо... ну... родителей душить, как повзрослеешь - то это богами там завещано, если так не сделать - мир треснет. Глупо, дико, страшно, но хоть как-то объясняется. Поработать лет сто - и будут эти дикари лю... ну, разумные как разумные. А вот сторки - они что, тоже считают, что мир треснет, если у них рабства не будет?!
   - Ты знаешь, - Илья опустил рыбу и нож, - я так думаю - что да. Считают. А вообще очень трудно разобраться, кто что из них считает и кто чего хочет. Вот дайрисы - чего они хотят?
   - Они вообще негуманоиды, даже по стилю мышления, - возразил Валька, - о них разговор другой. Ну хорошо, пусть сторки считают, что треснет. Но они же не дикари! Ну я не знаю... собрались бы учёные, что ли, исследовали проблему... Мы же у них перед глазами! Видно же, что можно жить иначе!
   - Валь, не хотят они иначе жить, - негромко сказал Илья, возвращаясь к рыбе. Почищенная плюхнулась в котелок, Илья взял следующую. - Кто почестней и поумней - боится, что станет хуже. Всем. Может даже рабам. Как они будут без хозяев? А хозяевам как жить - без рабов? Кто поподозрительней - думают: а земляне эти нас не заманивают в ловушку? Разложат морально, наведут шум-шорох - и захватят...
   - Да на кой это нам пень?! - взвился наконец Валька. - Галактика - она же огромная! В ней даже сейчас полно планет, которые и не копнули ни разу! А сколько их - галактик?! Да бери ты, пользуйся - зачем других-то...
   - А есть и самые заядлые, - невозмутимо продолжал Илья, - и они как раз не сторки. Вот скажи мне, сколько твоя семья за прошлый год заработала, ты не знаешь?
   - Мы? Ну, в смысле, не всем посёлком, а мы сами?
   - Ну да, да.
   Валька задумался, потом медленно сказал:
   - Тысяч триста, кажется... половину в разные имперские фонды роздали, ещё тысяч пятьдесят в кооператив ушло... остальное осталось.
   - То есть, ты за прошлый год где-то тысяч пять заработал? - быстро подсчитал Илья. Валька засмеялся:
   - Да нет, что то...
   - Я имею в виду - если, как говорится, в среднем по семье?
   - Ну если так по-дурацки считать - то да. Чуть меньше. Но я на руки полтыщи получил, это я точно помню. А на самом деле, если правда труд оценивать - тысячи на две я наработал точно, - в голосе мальчишки прозвучала гордость.
   - Валь, да это не важно... А вот представь себе, что ты заработал - ну я не знаю... месторождение нашёл, открытие совершил - ну... три миллиона. Всё. Они - твои. По закону. У тебя есть три миллиона, - нож Ильи ловко выхлестнул в реку потроха рыбы. - Что ты станешь делать?
   - Программу начну, - не задумываясь, ответил Валька, потому что он о таком несколько раз мечтал и даже писал как-то в школьном сочинении. - Хочу на основе сосен вывести новый вид деревьев - с большим содержанием легкопластифицирующихся смол... - он загорелся: - Представляешь, какие вещи можно будет с такой смолой делать?! - но тут же вздохнул грустно и признался: - Только три миллиона мне не заработать. Я когда вырасту, материалов как следует поднакоплю - подам заявку в министерство... ты чего смеёшься?!
   - Не обижайся, - в голосе Ильи звучало искреннее раскаянье, но он по-прежнему смеялся. - Просто ты сейчас озвучил ночной кошмар наших врагов. Ну... во всяком случае тех, кто руководит частью из них. Ты заработал деньги и хочешь их фактически подарить другим людям, если так здраво оценивать. Потому что тебе интересен процесс, который при этом пойдёт. А не чтобы вымозжить с людей проценты за долг или даже не чтобы показаться благородным и великодушным. Я же вижу - ты про это даже не подумал! А когда про работу заговорил - глаза загорелись, как маяки! Тебе интересно заниматься своим делом, потому что тебе интересно им заниматься!
   - А как же иначе? - удивился Валька.
   - Иначе? Иначе бывает, когда делом занимаются ради прибыли, вот как иначе... Знаешь, когда-то умение заработать миллионы представлялось признаком большого ума. Был даже термин такой - "деловая хватка". А наши учёные это исследовали - да ничего особенного. Простейший животный инстинкт, в наиболее развитом виде встречавшийся в сообществах вымерших ныне человекообразных обезьян. И который у людей почти всегда гипертрофировался и перерастал в тяжёлое заболевание... Представляешь - болезнь считали признаком ума, завидовали, учили детей быть похожими на этих больных!
   - Мне не показалось, что сторки жадные... - осторожно заметил Валька, внимательно слушавший друга. Илья грустно усмехнулся:
   - А у них другие претензии. Я тебе уже сказал. Я про них много читал. Несчастный народ, если вдуматься. Просто потому, что они не знают, что такое коммунизм. Что такое справедливость, воспитание, даже добро - когда они для всех. Они понимают это только как чувства, приятные чувства - и - для своих. НО НЕ КАК ЗАКОНЫ ОБЩЕСТВА. То есть... Валь, они не знают, как жить иначе, чем они живут. И - не верят, что можно научиться жить иначе. И боятся, что мы своим существованием разрушим то, что они считают порядком.
   - Ну это хоть как-то... - Валька помялся. - Как-то поблагородней, что ли.
   - Поблагородней, - согласился охотно Илья, поболтал последней рыбиной в котелке, вымывая её. - Но ещё более опасно. Потому что умирать за деньги и прибыли никто не будет. Убивать - сколько угодно, а умирать - нет. А вот за какой-то порядок, за образ жизни - умирать будут. А тот, кто за своё готов не только убить, но и умереть - в тысячу раз опасней того, кто умереть не способен.
   - У вас рыба готова?! - послышался над водой крик Женьки, и совсем было почерневшая вода разбилась на живые багровые брызги - Самойлов плыл с того берега. Через буквально несколько секунд он уже сидел у костра и сушился, накинув на плечи свою куртку.
   - Мерзляк, - с явным чувством превосходства сказал Валька. Женька не обиделся:
   - Зато я плаваю лучше тебя, - сказал он и сдул с носа каплю. - Здорово тут!
   - В следующий раз, если будешь отходить от костра - соизволь брать с собой хотя бы нож. - Илья правой рукой поставил на огонь небольшую походную сковородку, а левой рукой плеснул на сковородку масла - оно взорвалось с треском и синеватыми искрами.
   - Куда я его прицеплю, когда плаваю? - Женька протянул к огню руки.
   - Цепляй, куда хочешь, но чтобы больше такого не было, - голос Ильи стал жёстким. - Между прочим, позавчера девчонку и мальчишку, младше нас, лет по десять, что ли, сожрал трясинник.
   - Где?! - Валька свёл брови.
   - В дельте Хвостатой на Южной Чаше, - вздохнул Илья, ловно перебрасывая двумя пальцами за скрючившиеся хвосты рыб на неподжаренный бок. - Они из рыбхоза... были. Уплыли на лодке кататься без спросу и, если по связи судить, зачем-то на островок вылезли. Там эта гадина на них и... - Илья поморщился. - Слышно было, как мальчишка крикнул: "Беги!" и, наверное, отвлекать бросился. А девчонка всё равно не успела... или не побежала, что ли...
   Женька тоже морщился. Но не от страха - ему как будто было больно самому. Потом он тихо сказал:
   - Противно... Даже представлять противно такую смерть. А малыши... - он снова поморщился.
   - Вот и носи с собой нож, - сказал Илья. - К ноге пристёгивай... Готова рыба.
   - Противно, - повторил Женька и сунул руки почти в огонь. Порывистым, злым движением. Валька дёрнул его назад за плечи:
   - Обожжёшься, дурень такой!
   - Ну и пусть, - буркнул Женька. - Заживёт. Подумаешь. Это когда умираешь, то ничего уже сделать нельзя.
   Он поддёрнул на плечах куртку, задумчиво уставился в пламя. Затих. Но ненадолго - вдруг помотал мокрыми волосами и спросил:
   - А где звезда сторков?
   - А вон она, - Илья вытянул руку. - HD 14412 - жёлтый карлик спектрального класса G8V в созвездии Печь. Говорят, звезда чуть поменьше и чуть бледней, чем Солнце, а планета поближе... Сторки называют своё солнце Зо'ль Тэ-Ко'т.
   - HD 14412? Сорок один световой год от Земли? - Женька закинул голову, и в его глазах звёздными пылинками замерцали отражения настоящих звёзд, смешанные с языками пламени. - Вот они где... сторки... А вон там - джаго? Да?
   Он вытянул руку.
   - 37 Близнецов? - Илья пригляделся. - Да. Тоже жёлтый карлик спектрального класса G... только код 0V.
   - Созвездие Близнецов, пятьдесят шесть световых лет от Земли, - дополнил Валька задумчиво, тоже поднимая глаза к небу, полному звёзд. И вдруг спросил: - Женёк, а вот эта девч... девочка, которая тебе повязку подарила... она твоя девчонка?
   - Была моя. А я не догадывался, - грустно вздохнул Женька. И посмотрел вызывающе. Но Валька не стал развивать тему и допытываться - мол, как это так? Только кивнул - и глаза Женьки стали сперва удивлёнными, а потом - благодарными.
   - Готова рыба, - объявил Илья. - По две штуки...
   - Мне три, Вальке две, тебе одну, - распорядился Женька. Илья чуть не уронил первую рыбину и потрясённо спросил:
   - Это с какой чёрной дыры такой делёж?!
   - Ты должен подавать пример воздержания, - начал рассуждать Женька. - Но вообще ничего не давать тебе - нечестно. Итак, тебе - одна, - Илья и Валька внимательно слушали. - Остаётся пять, целиком на двоих не делится. Валька и так здоровый, значит - ему меньшее число - две. А три мне. За добычливость, отвагу, хороший голос и для поправки здоровья. Вот.
   - Илюх, - предложил Валька, - давай его в спальный мешок засунем, обмотаем верёвками и положим спать? Ему пора...
   - Лучше подвесим на дерево, - не согласился Илья. - Спать в висячем состоянии - полезно для тренировки вестибулярного аппарата.
   - Согласен, - кивнул Валька. - Берём?
   - Эй! - переводивший взгляд с одного на другого Женька попытался вскочить, но Илья дал ему подсечку, и через какие-то секунды Женька был растянут на спальнике за конечности.
   - Вот так, - подвёл черту Илья. - Ваше последнее слово, Евгений.
   Последнее слово было расширенным и очень некрасивым. Кроме того, Женька даже в таком положении сильно осложнял жизнь пленителям, ухитряясь сильно извиваться.
   - Грубо, - покачал головой Илья. - И опрометчиво, учитывая сложившуюся ситуацию и баланс сил...
   Он пересел на коленки Женьки и, прикусив губу, аккуратно провёл ногтем сверху вниз по его рёбрам слева. Эффект был поразительным - Женька задохнулся, выпучил глаза и замотал головой.
   - Он боится щекотки, как удачно, - заметил Валька. - Не будем его никуда вешать. Поступим гуманней... Илюх, проведи справа.
   - Не надо, сдаюсь, пустите! - взвыл Женька. - У меня пена изо рта пойдёт, я вас забрыз... гу-ху-ху-ййййууууу!!! Ай не надо больше! Иль, не-не-не смеееееее... йййййаххххахахахааа!!!
   - Выкуп, - потребовал Илья, снова поднося руки сразу с обеих сторон. Валька поддержал:
   - Песню. Пока мы будем есть, пусть поёт. А то ишь - поделил он всё.
   - Согласен, - Женька косился на руки Ильи. - Согласен. Правда. Я буду сотрудничать. Добровольно и полностью. Честно. Иль, не надо!!!
   - Отлично, - Илья слез с его ног. - Рыба, кстати, как раз подостыла - то, что надо. Садись, друг Валентин, будем наслаждаться.
   Валька и Илья уселись на спальники, по-хозяйски придвинув к себе рыбу. Илья сделал разрешающий величественный жест. Женька, зло сопя и зыркая на друзей, влез в штаны и куртку, отошёл на другую сторону костра, прислонился спиной к дереву. Помолчал (мальчишки начали есть) и тихо произнёс:
   . Я возвращаюсь в детство,
   Я возвращаюсь в детство,
   Я возвращаюсь в детство,
   Я возвращаюсь в детство... - а потом отчётливо набрал воздуху в грудь - и...
   - Опять кривая тропа,
   Hу прям беда -
   Мне снова не туда,
   Hе туда.
   Шёл, расшибая лоб,
   По мху скользя,
   Hо вот сказал себе: "Стоп!
   Все, дальше нельзя!"
  
   Теперь плевать на ЕHиР
   И ОТиЗ,
   Мой синий глобус, крутись,
   Вертись,
   Чтоб все мои пути
   В точку свело,
   Мой чёрный бражник, лети,
   Тяни крыло!
  
   И если дело дрянь -
   Что ж, лево руля,
   Теперь по курсу глянь,
   Видишь - земля.
   Плесни мне рому в чай
   Для куражу.
   Ну а теперь прощай,
   Я ухожу.
  
   Плесни мне рому, плесни!
   Верни мне Новый год,
   Верни мне мой апельсин,
   Верни мой праздничный торт,
   Верни мне сумрачный свет
   Непроторённых глубин,
   Верни мой пробковый шлем
   И карабин! (1.) - и Женька ясным голосом добавил - просто сказал: - Я возвращаюсь в детство...
  
   1.Песня Олега Медведева.
  
   ...Конечно, есть Илья и Валька бросили после первого же куплета. Даже в его процессе. Шутки шутками, а это было бы постыдно, если честно - лопать во время такой песни. И дослушивали песню в полном молчании, неподвижные и тихие. Только потом, когда Женька умолк и уселся там, где стоял, глядя на озеро, Валька почти робко спросил:
   - А что такое енир и отиз?
   - Не знаю... - медленно ответил Женька. - И не хочу узнавать, - добавил он, сердито сверкнув глазами на Вальку. - Может, заклинания древние. А может, лабуда какая-нибудь. Разве это важно?! Что, вот это важно?!
   Илья молча встал, поднёс на большом листе Женьке две непочатых рыбы и передал, опустившись на колено. Женька засмеялся, перетянул лист себе на колено и первым делом оторвал одному из карпов поджаристый хвост.
   - Верни мой пробковый шлем и карабин, - повторил Илья, садясь на своё место. - Хорошо, что вернули. Хорошо. Нужные это вещи - пробковый шлем и карабин...
   ...Карпы, как и все вкусные вещи, с которыми соприкасаются мальчишки, кончились быстро, может быть, даже слишком. Валька отнёс рыбьи останки в воду, вернулся, завалился на спальник. Женька по-прежнему сидел под деревом с другой стороны костра, Илья тщательно чистил пальцы каким-то песком.
   - Я вот думаю... - Женька обнял колено, вытянул другую ногу.
   - Ну и как? - сочувственно спросил Валька, уже отошедший от гипноза песни. Но Женька на этот раз не отреагировал на шпильку - он смотрел на самом деле задумчиво и продолжал:
   - Я вот думаю... а такие ли уж мы смелые? Вернее... нам легко быть смелыми. Все за нас.
   Валька хотел что-то сказать, но промолчал. А Илья и вовсе смотрел на Женьку очень внимательно. Женька дёрнул плечами и снова сказал:
   - Все за нас, понимаете?
   - Да, - тихо отозвался Илья. Валька кивнул. Женька опять заговорил:
   - Есть такая книжка... ну, не важно. Вы, может, тоже читали. Там главного героя, мальчишку, одни сволочи прихватили в безлюдном месте. А он им говорит... я точно не помню, но говорит что-то вроде: вы что, думаете, самые сильные, сильней нашей власти? Они ему в ответ - мол, ты власть, что ли? А он им врезал: нет, но она - за таких, как я, а вы - плесень.
   - Что с ним случилось? - тут же спросил Валька. Угрюмо, словно ожидал плохого и жалел, что не может помочь. Женька улыбнулся весело:
   - Да ничего. Надавал он им палкой там. И им, и одному взрослому бандосу... Но я не про это. Просто он жил, когда власть правда была за него. А потом ведь другие времена настали. И власть другая... А хорошие люди всё равно - были. Вот они были на самом деле храбрые. Поступишь по чести, по совести, накажешь гада, поможешь слабому - на тебя или как на дурака смотрят, или та же власть тебя бьёт, да ещё как! Даже Родину любить, свой народ любить - преступлением было, представляете?! Вот я и думаю - а мы бы как? Может, мы смелые просто потому, что власть - за нас и наша? А если бы мы сейчас раз - и на Сварцце оказались?
   И повернулся к друзьям. Требовательно.
   Валька молчал. Даже Илья молчал. Но потом, протянув руку к огню, пропустил между широко растопыренными пальцами языки пламени и тихо сказал:
   - Для меня такой вопрос не стоит. Я дворянин. Я всегда останусь таким, какой есть, так что эта проблема...
   - Иль, - Женька лёг на локоть и уставился в глаза Илье. - Иль, ты меня прости, но я сейчас скажу. Любишь ты напоминать, что ты дворянин. Вот.
   Илья изумлённо приоткрыл рот. Отдёрнул руку, затряс ею. Ещё более изумлённо посмотрел на огонь. Валька засмеялся. Женька улыбался. Илья прикусил губу, отвернулся, подышал. Потом повернулся к друзьям и наклонил голову:
   - Простите меня.
   - Да ладно, - Женька подмигнул, сел прямо и пожал плечами. Валька заметил:
   - Но вообще-то правда - Илья-то по-другому не может.
   - А ты можешь? - Женька, словно бы так надо, протянул руку в огонь, но Илья её перехватил:
   - Перестань.
   - Я... - Валька помолчал. Помотал головой. Хмуро сказал:
   - Я не дворянин. Но нашу Лагуновку люди построили. Для людей. И тутошнюю, и старую, на Земле. А люди и жить должны по-людски. Это я за себя говорю. Не за других. Даже не за батю, не за братьев. И если вокруг мир свихнётся, то я-то прежним останусь.
   - Точно? - Женька не пытался высвободить руку из пальцев Ильи. Он смотрел на Вальку неотрывно, так, словно его ответ был очень важен.
   - Точно, - даже как-то торжественно отозвался Валька. И не стал продолжать разговор, но Женька неожиданно сказал:
   - А я... я не знаю. Вернее - не знал. До этих самых... событий. На Свацце.
   - Ты рехнулся, что ли?! - Валька почти подскочил. Илья чуть усмехнулся, отпустил руку Женьки и сказал:
   - Только в огонь не суй, чтобы что-то себе доказать. Глупо это.
   - Я не рехнулся, - возразил Женька. - Я правда не знал. Ну... ведь если по правде, у меня в жизни таких ситуаций и не было, чтобы - ну, в одиночку и на характер. Всегда рядом кто-то, на кого опереться можно... или даже спрятаться за кого.
   - Много ты прятался, - возразил Валька.
   - Так я и не воевал, - ответил Женька упрямо. И продолжал, подумав: - Я иногда такую глупость представляю... что как будто меня взяли в плен. И говорят... только не смейтесь... говорят, что или я буду петь для них и как они скажут - или меня убьют. Представляю - и даже мурашки по коже, потому что не знаю, как я буду... Не знал.
   - А сейчас? - задал Илья быстрый, короткий вопрос. - Изменилось что-то?
   - Изменилось, - почти зло бросил Женька. - Я, может, выть буду, я обделаюсь от страха, ну... не знаю, что со мной будет - но... с ними... им я...
   Он не договорил. Глухо замолчал. Илья и Валька тоже молчали. Сперва ближе к Женьке подсел Валька, положил руку ему на плечо. С другой стороны переместился Илья, коснулся локтем локтя. Женька посмотрел влево-вправо, улыбнулся. Сказал сердито:
   - А я думал, вы про щекотку вспомните.
   Засмеялись все трое. Илья перестал первым, серьёзно сказал:
   - А всё-таки сторки не трусы. Это на Свацце было... как раз во время этого восстания, в начале. Нэрионы осадили гарнизон форта на центральном космодроме. Захватили сына коменданта... ему было, сколько нам. И приказали переговорить по связи с отцом, уговорить сдаться. Парень и говорит: "Отец, если ты не сдашь форт, то меня расстреляют." А отец ему отвечает: "Тогда ты умрёшь. Подожди меня у Предков, я не задержусь." И тот в ответ только: "Да, отец."
   - И его расстреляли? - хмуро спросил Валька. Илья кивнул:
   - Вывели перед позицией и расстреляли. А гарнизон не сдался.
   - Это ещё хуже, - Женька сцепил пальцы в замок, качнул руками. - Это намного хуже, когда храбрый, умный, сильный и честный - злодей. Это просто страшно тогда. Он такого может наделать...
   Валька неловко вспомнил:
   - Я, когда мы ещё не улетели с Земли, слышал... ну... случайно слышал разговор отца и дяди Серого. Отец ему тогда так сказал - я запомнил: "Небитый враг рыло дерёт, битый - и другом стать может!"
   - Не знаю, - ответил Женька и стиснул зубы. - Я с ними по-людски не смогу. Не смогу, и всё.
   - Нас они пока не трогают, - напомнил Илья. Женька криво усмехнулся, а Илья продолжал. - Только мне это всё равно. Я и не собираюсь ждать, пока они нас тронут. Атаковать надо первым...
   Он не договорил удивлённо, а Валька вообще отшатнулся - настолько неожиданно и порывисто вскочил Женька:
   - Я и говорю! - выкрикнул он так, что за озером откликнулось эхо. - Я и говорю! Нельзя терпеть! Иначе дождёмся, что и нас песком занесёт, как... как тот город!
   Теперь встал и Валька. Чуть прищурив глаза. Спросил деловито:
   - Ну а что мы можем? То есть - что мы можем, то мы и делаем, разве нет?
   Женька молча закипел. Но, прежде чем он высказался, подал голос Илья:
   - Вопрос в том, делаем ли мы всё, что можем - на самом деле? Или только то, что хотим?
   - Хороший вопрос, - согласился Валька. - Я понял: одно дело пошуметь в защиту, а другое - попытаться на самом деле что-то сделать. Да, мы ничего не делаем. А можем?
   - А попробуем? - вопросом ответил Илья. Женька молчал, только моргал удивлённо. Илья повернулся к нему и задал новый вопрос: - Жень, вот прямо сейчас. Сию секунду. Ты готов отправиться сражаться с тем, что уже много раз назвал Злом? Сейчас и здесь. До того, как на нас нападают. Не возвращаясь в свой дом и в свою мирную комнату. Уйти и почти наверняка погибнуть. Я спрашиваю - ты готов? Ты хорошо выступал, мы видели - так ты готов от слов перейти к делу?
   Женька бледнел. Стремительно. Его лицо прорезалось пятном в лесной приозёрной темноте, еле освещаемой пригасшим костром.
   - Да, - коротко ответил он. И испуганно посмотрел вокруг, словно ожидал увидеть вот прямо сейчас и здесь захваченную врагами неизвестную планету. Но Илья не стал смеяться. Он кивнул Вальке:
   - А ты?
   - Ну, отсюда мы никуда не отправимся, - неспешно ответил он (Женька не удержал облегчённого вздоха и явственно расслабился). - Но вообще - да. Я готов. Я свою позицию уже тоже много раз изложил. И почему готов - тоже говорил.
   - Ну что ж, - Илья тоже выдохнул, и стало видно, как он был напряжён. - Тогда вот что. Конечно, мы никуда не полетим... сейчас. Мы не готовы и ничего толком не знаем. Но я буду думать. И вы думайте. И к следующему лету мы должны придумать, что и как будем делать.
   - Бежать из дома? - тихо спросил Женька. Илья кивнул. - Ясно...
   - Ты можешь отказаться, - без презрения, сочувственно, сказал Илья. Женька вскинулся:
   - Я не трус!
   - Я знаю. Потому и говорю, что можешь отказаться.
   - Нет, - Женька покачал головой. Повторил, словно закрепляя сказанное. - Нет. Я сам про такое думал, но я не знал, как это сделать одному. А вместе мы...
   Он постоял молча и протянул руку ладонью вверх. Валька тут же положил на неё свою ладонь. Илья опустил свою сверху. Мальчишки стиснули пальцы - так, чтобы сделать самим себе больно, впаяться друг в друга. Несколько секунд царило полное молчание, лишь возвращались в лес напуганные шумом звуки-шорохи.
   А потом лес снова притих, слушая три голоса, слившиеся в один и повторяющие:
   - Клянусь! Кровь - за кровь! Смерть убийцам!
  
   0x01 graphic
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"