Аннотация: Хотя в Латвии живут не только латыши, но помогать приходится в первую очередь им. А как же? Помочь замученным капитализмом - долг советского пионера!
Глава 4.
Пашка сидел за столом и ел кашу.
Каша была пшённая, местами пригорелая, с волокнами тушёнки и комбижиром. Собственно, Пашке, как и почти всем мальчишкам его возраста, было всё равно, что есть, а привиредством в еде он никогда не отличался. Кроме того, запивая этот завтрак чаем и заедая намасленной булкой, Пашка краем глаза наблюдал за отцом. Поведение капитана Шевьёва внушало Пашке некоторые опасения, для которых имелись веские основания. Вообще-то отцу уже надо было на службу, а он долго брился, одевался, надраивал сапоги и при этом насвистывал "Марш трактористов". Потом завтракал... - Сын, - Пашка подавился куском булки, а Кирилл Павлович, красиво поскрипывая ремнями амуниции и до молочного блеска начищенными сапогами, присел напротив, положив на стол руку, украшенную наградными часами. - Сын, а позволь тебя спросить: ты в чертей веришь?
От удивления и возмущении Пашка даже перестал опасаться и захлебнулся чаем.
- Па-а-а-а... - возмущённо-укоризненно простонал он, когда откашлялся. - Вот и я не верю, - кивнул Кирилл Павлович. - Но! - он полез в карман галифе и извлёк какую-то бумажку. - Но гражданка Лиелансе, проживающая на хуторе в трёх километрах от лагерей, в чертей верит. Особо указывает на то, что черти неприлично активизировались с приходом Красной Армии и Советской Власти... - капитан посмотрел в бумажку, - дай ей бог здоровья на долгие годы. Ранее, как отмечает гражданка Лиелансе, черти себе такого не позволяли. Сорокаведёрная кадка, предназначенная для полива огорода и стоявшая пустой с момента ухода единственного сына гражданки Лиелансе в армию - по причине её собственных преклонных лет и отсутствия дождей - оказалась наполненной за ночь. Гражданка Лиелансе в целом не против деятельности чертей, но немного опасается посмертного воздаяния за связь с ними и просит у нас, как самых близких географически представителей народной власти, разъяснений и указаний для дальнейшего поведения. Отмечается так же, что подобные акции чертей происходили на нескольких соседних хуторах... - Кирилл Павлович убрал бумажку и посмотрел в большие честные глаза сына, который облизывал ложку.
- Каша вкусная, - заметил Пашка несколько напряжённо. - Па, а ты обещал, что мы завтра постреляем...
- Завтра? - капитан Шевьёв посмотрел на календарь часов. - 18-е... Завтра, Паш, не получится... Тут вообще такое дело, что недельку тебе придётся перекантоваться тут без меня... У нас учения намечаются, выдвигаемся к государственной границе. - Ух! - Пашка положил ложку и хотел было ляпнуть "возьми с собой!", но тут же опомнился. Летние лагеря летними лагерями, а учения учениями. - Думаю, что это не больше недели, вернёмся - и постреляем, - заверил сына капитан. - Так как насчет чертей?
- Чертей? - Пашка посмотрел в кружку. - Ну что черти... ой, па, а ты на службу не опоздаешь?
- Ч-чёрт! - Кирилл Павлович поднялся, поправил кобуру с пистолетом. - Посуду помой, и свободен. Между прочим, вон тебя дожидаются.
Пашка поднял голову и обнаружил сидящего на ветке вяза недалеко от окна Серого. Он попеременно качал босыми ногами и доводил до ума новенькую рогатку с таким видом, как будто прописался на дереве по разнарядке Ленсовета. Илья с Зойкой, как люди серьёзные и взрослые, обосновались под деревом на приготовленных для распиловки на дрова пеньках.
Зойка и правда была вредной, как её собственное имя. Надежды Пашки, что от девчонки удастся избавиться, не оправдались. Причин, как пишут в старых книжках, "отказать ей от дома", просто не было. Языкатая Алехина отлично бегала и плавала, умела разжигать костёр с одной спички и даже стрелять - не только из рогатки. Кроме того, как заметил Пашка, Илье Зойка нравилась - нравилась настолько, что он прощал ей почти все выходки.
Ромка девчонок небрежно презирал, что было очень по душе Пашке. А Зойка, конечно, не могла ему простить розыгрыш и то, что симпатичная латышская куколка превратилась в не менее языкатого пацана с галстуком на шее и своими взглядами на жизнь. Но вот так получилось, что все четверо были почти неразлучны, хотя за день Зойка успевала сто раз уколоть Пашку, двести раз поцапаться с Ромкой и пятьдесят раз со всем помириться через Илью. Может, именно потому им было интересно вместе, что все четверо оказались очень разные - и, конечно, все четверо "тяжело болели" армией. Илья и Ромка могли без конца превозносить танкистов, танки, танковые войска. Пашка - пограничников. Зойка бредила подвигами Расковой, Осипенко и Гризодубовой (13). Сомнений в том, что Красная Армия на свете - самая лучшая, самая сильная и вообще самая, не было ни у одного из четвёрки, это был единственный вопрос, по которому никогда не спорили.
Кроме того, оказалось, что в лагерях вовсе не скучно. Во-первых, опять же, кругом были военные люди и военная техника. Во-вторых, имелись речка, спортгородок и неплохая библиотека. Вооружённых врагов Советской Власти в округе не наблюдалось (что лично Пашку наполнило тихой досадой), но зато было немало людей, с точки зрения нормального пионера нуждавшихся в немедленной помощи. Отсюда и начавшие гулять по хуторам разговоры о чертях. Причём большинство людей отзывались о чертях с некоторым уважением, как о неутомимых тружениках и вообще полезных существах. Полоумный Юри, бродивший по округе пятый десяток лет, важно утверждал, что это не какие-то там черти вообще, а лично и в одиночку Чёрный Михелис (14.), что он, Юри, с Чёрным Михелисом встречался и что тот ему прямо в глаза сказал, что при Советской Власти и черти должны работать на людей. На хуторах к таким заявлениям Полоумного относились одобрительно, кормили щедрей обычного, а когда на Слитере спустили на Юри собак за такие "красные разговорчики", то на следующий день из тридцати знаменитых хозяйских ульев не смогли вылететь пчёлы. Чёрный Михелис замазал летки глиной, и уважение хуторян к нему выросло ещё больше. Слитерцев в округе и без того не любили - не за богатство, а за жадность и злобу.
Конечно, против такой деятельности у любого взрослого нашлось бы множество аргументов, причём вполне разумных. Ну например - замазывать ульи глиной - это хулиганство. Но все четверо были уверены, что слово "хулиганство" работает только когда хулиган что-то делает для удовольствия и для своего кармана. И вообще, как заявил Ромка, потрясая новенькой (издание самого начала этого года), но жутко зачитанной книжкой Гайдара "Тимур и его команда", и вообще...
Дальнейшее объяснений не требовало, оставался, так сказать, уровень совершенно безошибочных ребячьих эмоций...
...Когда под вязом прекратилось бурное и абсолютно несерьёзное веселье по поводу жалоб гражданки Лиелансе, Зойка предложила помыть посуду, но чтоб ей помогли. Мальчишки запереглядывались, а Серый длинно мелодично засвистел. Это означало, что Зойка будет стоять посредине маленькой кухоньки и отдавать распоряжения. А они втроём... - Я уже помыл, - поспешно объявил Пашка. - Пошли лучше на стрельбище сходим. - Гильзы собирать, - фыркнула Зойка. Пашка почувствовал, что краснеет. Коллекция гильз у него была уже солидной; гордостью оставалась толстая, похожая на самодовольного буржуя из страны-производителя, гильза от американского пистолета "кольт", на донышке которой вокруг пробитого капсюля по кругу шла надпись: SPEER .45 AUTО. Отец объяснил Пашке, что это клеймо компании "Спир" в Айдахо, а 45 - калибр "кольта", сорок пять сотых дюйма, а по-нашему 11,45 миллиметра. Слова "дюймы", "футы" и прочие мили для Пашки были напрочно связаны с книгами Жюль Верна, Майн Рида, Сабатини и Буссенара, с реальной жизнью он их никак не соотносил и его позабавила мысль, что кто-то и в наши дни пользуется этими красивыми названиями, как мы - метрами и сантиметрами...
Ромка тем временем вкрадчиво выдал, любуясь завершённой рогаткой:
- Конечно, что там, на стрельбище, делать... Вот у Люськи платьице порвалось, надо бы зашить - может, пойдём вместе...
- У какой Люськи? - глаза Зойки стали кошачьими, а голос - неприятным. Ромка нарочито похлопал глазами и, спрыгнув вниз, уселся на брёвнышко рядом с Ильёй:
- А кто такая Люська? - спросил он с интересом.
- Ты сказал про Люську, - Зойка складывала пальцы для действия под названием "щелбан". Била она их со страшной силой и поразительной меткостью. Когда такой подарочек не столь давно впервые врезался в лоб Пашки, мальчишка на полном серьёзе думал, что у него раскололся череп. Но сейчас Илья и Пашка пофыркивали. Пройдошистый Серый уже несколько дней как бессердечно просветил их, что в Зойкином чемодане есть-таки две куклы, одна из которых, по агентурным данным, носила имя Люська. - Да ты что-о-?! - возмутился Ромка, засунув рогатку за резинку штанов. Взгляд Зойки стал похож на взгляд снайпера. Ромка кувыркнулся с брёвнышка и понёсся вокруг, что-то вопя с ненастоящим испугом. Зойка попыталась его перехватить, но это было совершенно бессмысленно. Глаза Зойки пожелтели от неутолённой жажды мести; на мальчишек она косилась с опаской.
- Пошли лучше на речку, - Илья потянулся. - Там ещё картошка осталась, покупаемся, испечём и заодно решим, что сегодня ночью делаем.
- Ой, мальчишки, может, давайте поспим? - немного жалобно предложила Зойка. - На речке выспишься, - заявил Ромка и продекламировал, заходя со стороны Пашки: - Чтобы толстой свинкой стать - надо много есть и спать! То-то гражданка Лиелансе обрадуется. - Ромочка, - сказала Зойка, вставая и отряхивая мальчишечьи белые шорты. - Ромочка, ты представь себе, как я возьму тебя за ухо... - она прижмурилась и даже прицокнула, сделав какой-то зверский жест пальцами. Ромка засопел с почти настоящей опаской. - В самый неожиданный для тебя момент... - сладко завершила Зойка и деловито кивнула: - Ну, пошли на речку, что ли, правда?
И зашагала впереди. Кстати, её манера носить шорты приводила в полуобморочное состояние всех вольнонаёмных работниц в лагерях. Некоторые просто качали головами, глядя на девчонку, а Пашка видел пару раз, как кое-кто плевал вслед и крестился. Равнодушной оставалась только неутомимо работавшая при кухне Марта - крепкая и активная старуха была тем не менее полуслепой и просто-напросто принимала Зойку за мальчишку... Странные иногда бывают у взрослых предрассудки. Ладно тут, в Латвии, совсем недавно ставшей частью вольной семьи советских народов. Но ведь и в Ленинграде встречается. Новая вожатая в Пашкиной школе, например, чуть ли не истерику устроила, увидев поле уроков кого-то из ребят на улице в пионерском галстуке и босого. - Какое безобразие! - возмущалась она. - А если бы тебя увидели иностранцы? Они потом рассказывали бы всем, что советские пионеры так бедны, что вынуждены ходить босиком! Интересно, чтобы бы было, увидь она сейчас Пашку и его друзей: все четверо отправились на речку именно в таком виде: босиком и в пионерских галстуках. А что такого? Это у них там, в капиталистических странах дети босыми ходят от бедности, а в Стране Советов - просто потому, что так хочется. Что, Пашке обуть нечего, что ли? Да у него полно всего: ботинки, полуботинки, сандалии, ещё сандалии, потом спортивные туфли и ещё сапоги резиновые. А у Зойки - так, наверное, вдвое больше. Какой ненормальный назовет их бедными? Нет, явно вожатая не права.
Доведя до завершения вопрос об обуви, Пашка вернулся мыслью к галстуку. И опять задумался. Это ведь просто символ. Главное, наверное, не он... В Германии ведь тоже есть пионеры. Не могут же они носить галстуки открыто? И не носят, конечно. Так что же, они от этого перестают быть пионерами? Значит, не в галстуке дело... Если бы вдруг одноклассники Пашки оказались в такой ситуации, как немецкие мальчишки-пионеры - тоже, наверное, пришлось бы снимать галстуки...
Пашка испугался этой мысли и неожиданно разозлился. Не снял бы он галстук! Ни за что!
- Паш, ты чего? - Ромка дёрнул его за рукав сетчатой майки. Пашка секунду смотрел на друга, как будто не узнавая, потом вдруг спросил:
- Слушай, Серый, а вот если бы тебе расстрелом пригрозили - ты бы снял галстук?
Ромка как обычно, если его что-то удивляло, захлопал глазами. И сказал обиженно: - Ты что, конечно, нет.
Сказал так, что Пашка сразу ему поверил. Но всё-таки спросил ещё:
- А если бы было надо? Для дела?
- Для дела... - Ромка нахмурился. - Для дела бы снял... Но всё равно носил бы с собой. А ты чего про это?
- Так, ничего, - мотнул головой Пашка. И опять вспомнил фотографии, только уже другие. В "Пионере", где были снимки немецких мальчишек из организации "Гитлерюгенд". Это вроде фашистских бойскаутов. Мальчишки тоже в галстуках, но в чёрных (как нарочно - и правильно!), в красивой (не отнимешь) форме... В Пашкином классе их долго рассматривали, и кто-то сказал: "Вот бы с ними потягаться. Показали бы им!" А вот бы, подумал Пашка опять. Не воевать, нет... Так. Он бы лично с удовольствием вышел на ринг с кем-нибудь из этих, в чёрных галстуках. Ох и врезал бы!!! Сразу за всё!!! И не может быть, чтобы немчонок устоял, какого бы не выпускали. У него, Пашки, к ним счёт. Хотя бы за Гернику (15.)...
Пашка почувствовал, что кулакам стало жарко. И тряхнул головой. Эх, жаль, что мечты!
- ...танки, - услышал Пашка голос Ильи и понял, что тот обращается к нему. - Эй, станция Шевьёв, ответьте Большой Земле!
- Какие танки? - Пашка даже оглянулся. - Где?
- Не здесь, - Илья усмехнулся. - Как раз наши выдвигаются к границе с ними. Вы вчера спать завалились, а я ещё гулял там, около танкодрома... Ушли наши машинки...
- Мальчишки, - Зойка оглянулась через плечо, - а зачем вообще манёвры?
- Во, - объявил Ромка, - а ты не знаешь, зачем манёвры бывают?
- Нет, я знаю, - Зойка даже не обиделась, - но это же вне графика. Нет по графику никаких манёвров.
Мальчишки переглянулись и почти одновременно пожали плечами.
- Да мало ли, - сказал Пашка. - Как в школе внеплановая контрольная. В плане нет, а все про неё знают.
Они дружно посмеялись, ускоряя шаг - до речки было рукой подать. Помимо прочего речка имела добавочную привлекательность потому, что, по слухам, когда-то там - на глубине - утопили подводу с оружием. То ли немцы, то ли белые, то ли наши - это оставалось неясным, но слухи такие по округе ходили, а песчаное дно давало надежду хоть что-то найти; главное - нырять поупорней. Чем и занимались все четверо во время каждого визита - по крайней мере, первые минут двадцать точно. Потом постепенно ныряльщики начинали синеть, плохо выговаривать слова и один за другим выбирались на песок греться. В глубине тихого притока Даугавы били ледяные родники. Зато на мелководье можно было лежать, как в ванне с тёплой водой. Чем, собственно, и занимались трое из четвёрки, когда в очередной раз нанырялись и отогрелись. Зойка и правда ушла под кусты и уснула самым вызывающим образом. Ромка абсолютно серьёзно воткнул в песчаное дно пару коротких, но толстых сучьев и зацепился за них подмышками, "чтобы, - как он выразился с непроницаемой миной, - предотвратить дрейф." Пашка и Илья, не долго думая, последовали его примеру и, прикрыв глаза, наблюдали за тем, как где-то над веками, просвечивая сквозь них, плавает жаркое солнце. Разговаривать о чём-то, если честно, было лень, хотя и собирались обсудить предстоящую ночь. Но день впереди ещё та-а-а-ако-о-ой дли-и-и-инны-ы-ый... и солнце та-а-а-акое-е-е жаркое-е-е-е... и вода така-а-а-ая тёплая-я-а-а-а... и все обсуждения пото-о-о-ом... пото-о-о-ом...
- Эй, мы так захлебнёмся вообще!
Пашка забарахтался и ошалело сел на мелководье. Рядом сидел, отплёвываясь, Илья. Вид у него был ошалелый. Ромки не было.
- Серый где?! - Пашка посмотрел в воду, как будто мальчишка правда мог утонуть на глубине в полметра. - Илюх, Серый где?!
- У... утонул? - предположил Илья, резко бледнея.
Мальчишки вскочили, озираясь. И Пашка уже почти было отпустил совершенно неприемлемое для пионера замечание, увидев, чем именно занят Ромка. Как и когда он выбрался на берег, не потревожив старших ребят - осталось загадкой. Но в данный момент он на трёх конечностях подкрадывался по пляжу к безмятежно дрыхнущей Зойке. В четвёртой - вытянутой вперёд жестом римского трибуна руке, Ромка за хвост держал здоровенного ужа. Тот извивался изо всех сил, давая понять, что крайне недоволен таким фамильярным обращением, но Серый не обращал на эти потуги ни малейшего внимания. По его лицу было понятно, что озорник уже предвкушал, что будет дальше.
Не в силах прекратить это вдохновенное безобразие, Илья с Пашкой окаменели по колено в воде. У Ильи даже открылся рот. Пашка же ощутил, как напряглись все мышцы- как будто с ужом полз он сам.
- Проснётся, - одними губами сказал Илья.
- Не, - так же откликнулся Пашка.
Уж опустился на обтянутый чёрным купальником живот. Придерживая его за хвост (змей немедленно начал предпринимать активные попытки бегства), Ромка нежным, но отчётливым голосом спросил:
- Зоя, скажи пожалуйста, это не твоя гадюка?
Мальчишки пригнулись - несчастный уж, вращаясь, как бумеранг, пролетел над их головами в реку, плюхнулся в воду и тут же активно поплыл в сторону Даугавы, явно собираясь покинуть пределы территориальных вод СССР вообще. А потом был звук. Такой, что Пашка явно увидел, как ивы на берегу преждевременно сбросили половину листьев, по воде пошла рябь, а Ромку отшвырнуло в песок. Зойка, вскочив на ноги, с искажённым омерзением лицом обрабатывала руками свой купальник так, словно на нём всё ещё ползали десятки гадюк. Если бы не мальчишки - она скорей всего из купальника вообще выскочила бы.
- Ну Серый... - процедила она, внезапно прекратив бессмысленные взмахи руками и глядя на всё ещё сидящего в песке мальчишку. - Ну я тебе этого не прощу! И в великолепном вратарском броске перехватила дёрнувшегося было мальчишку за ноги. Теперь и Ромка тоже взвыл. Правда, в его вое было больше изумлённого недоумения - вполне понятно, если учесть, что он уже ехал на спине в сторону ближайших крапивных зарослей. Зойка буксировала его, как ЧТЗ - сцепку из трёх плугов.
- Зойка, ты чего? Ты что задумала?
- Сейчас узнаешь! - мрачно пообещала девчонка. Возле стены крапивных зарослей Зинка, не сбавляя хода, развернулась на девяносто градусов, а легонький Ромка по инерции, к которой примешались Зойкины усилия, полетел прямо в самую гущу. Было слышно как сочно ломаются крапивные стебли...
И тишина. Пашка невольно почесал руку. Лицо Ильи было сочувственным. Зойка недоуменно вперила взгляд в заросли крапивы.
- Ойййййййй! - вдруг заверещал Ромка. - Ой, Зойка, дура-а-а-а!!! - голос его стал плаксивым, Пашка даже глаза вытаращил. - Ой, я ногу пропорол, тут железяка-а-а ржа-ва-я-ааааа!!! Оййй!!!
- Рома, где, где?! - Зойка отважно бросилась в крапиву. - Прости, я правда... - Там, там, - спокойно сказал Ромка, появляясь с другой стороны и как ни в чем ни бывало направляясь к реке. - Глубже и дальше ищи. Большая и ржавая. Вся в крови.
Зойка появилась немедленно. На загаре тут и там наливались цепочки беловатых пузырей. Судя по всему, не спас и купальник. Глаза у Зойки были белые от злости. - Зой, ты в речку не иди, - посоветовал Ромка. - Она закипит, речка-то... Зачем нам такая уха?
- Дурак, - сказала Зойка и ушла за кусты. Илья, виновато посмотрев на друзей, пошёл за ней. Ромка крикнул:
- Не ходи, она переодевается и чешется! - и вот тут зачесался с такой бешеной энергией, что Пашке сразу стало понятно, каких сил стоило другу прежнее показное равнодушие. Ромка обрабатывал себя, как хомяк, кривясь и пряча блестящие глаза. - Дура, правда, - пробурчал он. - Ой, не могу!!! - и он полез в воду.
Пашка, посмеиваясь, пошёл следом. Ромка плюхнулся на мелководье, какое-то время лежал, а потом неожиданно сказал:
- А я придумал, что нам надо сделать. И даже ночи ждать нечего.
- Расскажи, - Пашка присел рядом.
- Сейчас, эти выйдут, - покривился Серый и пронзительно завопил: - Идите сюда, хватит чесаться, давайте о деле говорить!!!
13. РАСКОВА Марина Михайловна (1912-43), советская летчица-штурман, Герой Советского Союза (1938), майор (1942). В 1938 -- беспосадочный перелет Москва -- Дальний Восток вместе с П. Д. Осипенко и В. С. Гризодубовой. В Великую Отечественную войну командир женского бомбардировочного полка. Погибла при исполнении служебных обязанностей. ОСИПЕНКО Полина Денисовна (1907-39), советская летчица, Герой Советского Союза (1938), майор (1939). Пять международных женских рекордов; в сентябре 1938 -- беспосадочный перелет Москва -- Дальний Восток (район Комсомольска-на-Амуре) вместе с В. С. Гризодубовой и М. М. Расковой. Погибла в авиационной катастрофе. ГРИЗОДУБОВА Валентина Степановна (1910/11-93), советская летчица, Герой Советского Союза (1938), Герой Социалистического Труда (1986), полковник (1943). В 1938 совершила беспосадочный перелет Москва -- Дальний Восток с П. Д. Осипенко и М. М. Расковой. В Великую Отечественную войну командир авиаполка. С 1945 работала в авиационной промышленности.
14. Чёрный Михелис - чертёнок, персонаж латышских сказок, существо проказливое, но не только не зловредное, а даже благоволящее к людям и неоднократно "уличённое" старшими собратьями-чертями в тяжком грехе - бескорыстной помощи беднякам, нищим, обиженным.
15. ГЕРНИКА - город в Испании. В 1937 был разрушен бомбардировкой германской авиации.