Верещагин Олег Николаевич : другие произведения.

Земля теней. Предисловие. Главы 1-3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 5.26*8  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Феаноринги с эпическим скандалом уходят из Валинора. Но... это у Толкиена он эпический. А как вы думаете, как весь этот скандал сказался на обычных эльфах? А на эльфах из Эндора?

  

Олег Верещагин

  

ЗЕМЛЯ ТЕНЕЙ

   Мрак пал на землю черным покрывалом.
Но злая весть чернее тьмы... Отец...
И Сильмариллы... Слышите, о Валар?!
Сородич ваш - убийца, вор и лжец!"
   В тумане отблеск факелов кровавый
На белых стенах города дрожит.
"Мы отомстим или умрем со славой,
И это лучше, чем бесславно жить!"
   Аннахель Гваэт. "Феанор".
  
  

ПРЕДИСЛОВИЕ

"НЕ УМЕЕШЬ ПИСАТЬ - ПИШИ ПРО ЕЛЬФОВ !"

   Возможно, я просто разучился писать? Это самый логичный вопрос, который можно задать себе, если тебя вдруг швыряет со страниц "Горнов Империи", из 7-го Горного посёлка, куда-то в полёт над странным морем - и Денис Третьяков только руками разводит: мол, автор - куда?! А кто будет записывать?!
   Но Денис-то он что - он поймёт и не обидится. Однако ведь были авансы насчёт книг (и "Горнов...", и других) самым разным людям. Робкие такие авансики, с намёком - мол, особо не ждите... Но я по себе знаю - люди всё равно ждут и в душе обижаются на автора, не находя чаемой "проды" день за днём... неделя за неделей... а то и - месяц за месяцем. Это первое. И даже не самое главное, если честно.
   Куда главней то, что в мире существует могучий, хотя и разношёрстный клан людей, которым это самое море, над коим меня понесло - поперёк горла. Это не последователи Элхэ Ниэннах и иже с нею. С теми всё ясно: если есть война и две стороны - невероятно было бы, не появись рано или поздно "летописи побеждённых", с разной степенью увлекательности и пыла доказывающие, что - не так поняли, не так интерпретировали, не того хотели и не в то верили. Но "чернокнижники от Арды" никуда из мира Профессора деться не могут, как не может никуда деться с дуба растущая на нём омела (кустик по имени Perumov Vulgaris попытался было - но быстренько засох...). И, читая их писания, понимаешь: средиземский Е.Гайдар рассказывает народу, как было бы здорово, если бы ему дали довести до конца "500 дней". Часть народа по-прежнему верит, но основная масса зрит вокруг переполненные кладбища, толпы орков во всём их "благородстве", набивающих бездонные карманы борцунов за новый мир (рыцарей Аст Ахэ, кажется...) и говорит с разной степенью громкости: "Брешете, батенька Мэлкор..." - в смысле, Егор. Красиво, но - брешете, увы...
   ...Но существует много людей, которым мир Дж.Р.Р. поперёк горла в принципе. Любой. Хоть от Профессора, хоть от Элхэ Ниэннах, хоть даже и графоманский от Верещагина (взять того же "Garaf"a и реакцию на него нескольких человек, прочитавших эту книгу). Причём поводы для того, чтобы подавиться и отплюнуться Толкиеном, они находят удивительно - простите - шизофренические. Одна из самых крутых шизофрений - это когда очередной оседлавший молнию орк в гневе орёт: "Толкиен - агент английского империализма и скрытый враг русского народа, эльфы - оккупанты-цивилизаторы с Запада, Мордор - наша Отчизна!" Нет, не в таком - тоже "ниэннаховском" в целом - ключе, но именно с таким смыслом. Молния жжёт зад, уже ясно, что долететь на ней в светлое будущее не получится (Большой Начальник Шаркич не велел - нечего, мол, там делать...) - так хоть громко каркну и непокорно нагажу на головы!
   Я этот класс людей открыл для себя всего-то пять лет назад. До этого я в святой уверенности искренне считал, что никакой насущной политикой в Трилогии иже с нею Сильмариллион просто не пахнет. Ну - как нет политики в "Саге о Вёльсунгах". Добро и Зло. Долг и Отвержение. Правда и Ложь. Верность и Измена. Рассказ о человеческих чувствах и моральных категориях. (Естественно, у Профессора "хорошие" - белые, "плохие" во многом, хотя и не все - разной степени цветности; после полутора тысяч лет тюркских закидонов с попытками изнасиловать и обрезать всю Европу плюс потом знакомство европейцев с самобытными неграми и ацтеками - смешно было бы думать, что истинный англичанин Толкиен начнёт страдать толерастией.) Поэтому я долго не мог всерьёз поверить, что вроде как умные люди на самом деле примеряют на Толкиена мундир сотрудника MI6 (или MI5). У них возникала даже какая-то извращённая гордость - вот как нас боялись, вот какие мы... гм... орки. Целую книгу (и какую!) написали, чтобы нам, русским (?!), нагадить, да ещё и фильм сняли, и какой!
   Мне стало интересно - что бы сказали о человеке, который всерьёз стал бы искать в "Калевале", цикле киевских былин или "Беовульфе" современную политику? Радость быть орком для меня оказалась непостижимой, и я добросовестно перелопатил переписку Толкиена - морщась, даже с английского переводил. Епс! Оказывается, в Англии тоже были свои супер-эльфы, которые решили, что орки - это коммунисты. Профессор - видимо, уставший от своеотечественных долбаков и видения постепенно рушащегося под натиском битлов и жвачки (а не коммунистов) мира Европы - с ядом ответил одному такому "воину света": "Спрашивать меня, имел ли я виду под орками коммунистов - всё равно что интересоваться, не коммунисты ли орки." Это было чуть ли не единственное политическое заявление великого медиевиста и лингвиста. Видимо, как и многие англичане его класса и воспитания, он брезговал политикой вообще, не без основания считая её делом грязным, недостойным джентльмена (каковым он - сын небогатого приказчика - был до мозга костей!). А так он даже на политические запросы из Третьего Рейха отвечал очень спокойно, не без юмора и исключительно с этно-лингвистических позиций...
   И вот - здравствуйте. Активные товарищи, согласно заветам старого анекдота, "домотались до столба" - объявили Профессора Пособником и Идеологом. Это покруче любой "Чёрной Книги Арды"...
   ...Ну что ж. Политика так политика. Перед лицом истинной Тьмы С Востока - жадных орд вастаков, гадящих в моей столице Москве, потных толп харадримцев, поганящих столицу Профессора Лондон, отрядов орков, отрезающих головы пленённым белым воинам - я, русич Вольга, приношу вассальную клятву вам, Павшие (но не Падшие!) Князья Нолдор, Мечи Запада! Я клянусь отстаивать "светлое раздольное узорочье" Мира Запада и по мере сил очищать его от паутины и теней - так, как завещал Дж.Р.Р.Толкиен. Я верю - нет, знаю! - что в этом мире есть место червлёным щитам и высоким шлемам моих предков - в одном строю с щитами и шлемами прочих Аданов и их старших братьев Эльдаров. Так спой же мне, Macalaure Feanfaro-hino!
  
   Hlarima hinilyon nainale,
Nwaltala raukonnar saure...
Caita noirelyasse,
Tenna tuluva 'n aure!
   YassК i-nurmar ortava
Lambenya, enya yalie:
Ohtari yellon vanwe...

Lirillon Macalaure Feanfaro-hino

  
   Слышен твоих потомков плач,
Мучителен ужас демонов...
Лежи в своей могиле,
Пока не придет день,
   Когда поднимет мертвых
Мой язык, мой собственный зов:
Воины минувших веков...

Из песен Макалаурэ, сына Феанаро.

   Спой мне, Сергей Калугин -
   Удары сердца твердят мне, что я не убит
Сквозь обожженные веки я вижу рассвет
Я открываю глаза - надо мною стоит
Великий Ужас, которому имени нет
ОНИ пришли как лавина, как черный поток
ОНИ нас просто смели и втоптали нас в грязь
Все наши стяги и вымпелы вбиты в песок
ОНИ разрушили все, они убили всех нас...

...Я знаю то, что со мной в этот день не умрет
Нет ни единой возможности ИХ победить
Но ИМ нет права на то, чтобы видеть восход
У НИХ вообще нету права на то, чтобы жить
И я трублю в свой расколотый рог боевой
Я поднимаю в атаку погибшую рать
И я кричу им - "Вперед!", я кричу им - "За мной!"
Раз не осталось живых, значит мертвые - Встать!
Последний воин мертвой земли...
  
   ...Но книга, которую я начал - всё-таки не об этом. Не о политике, не о моём выплеске эмоций по поводу выдачи Профессору удостоверения пропагандиста Лэнгли... Она, эта книга, как ни странно, именно "про ельфов". Людей в ней нет вообще. Исключительно эльфы - и ничуть не "кавайные" эльфы, кстати. Более того - всё начинается с Феанорингов. Дома Эльдаров, которому я искренне и глубоко симпатизирую... Читателям же я предоставляю возможность судить - разучился я писать или нет... или, может, и вообще не умел, да ещё и подло притворялся патриотом, а потом продался свирепым эльфийским карателям, которые, как известно, сожгли Киев (ошибочно именуемый Ангбандом), храбро обороняемый нашими предками при поддержке братских монголов, проделавших из степей Забайкалья долгий путь едино для защиты славян...
   ...А мальчишки в книге как всегда - есть. Видите ли - они были всегда и будут вечно, пока стоит мир. Собственно, он, наверное, всё ещё и стоит как раз потому, что есть мальчишки, которые не верят в совершенно очевидную мудрость слов "всё бессмысленно", "мы погибли" и "всё пропало".

1. ОСЕННИЙ ЛОРД

  
   Кто-то искал возвращения света,
   Кто-то верил словам короля...
   Кто-то просто искал ответа,
   А кого-то звала земля...
   Кто-то из нас был смел и беспечен,
   Кто-то в гневе забыл обо всём...
   Кто-то слушал безумные речи,
   Кто-то просто шёл за вождём...

Тэлэнис. "Исход Нолдор".

   Схватка отшумела, как короткий вихрь. И теперь, слушая издалека деловитый шум погрузки, такой привычный для Альквалондэ, почти невозможно было поверить, что, подойдя ближе, увидишь неубранные трупы и лужи крови - алые на белоснежной ткани свёрнутых парусов, чёрные на серебристом песке, вишнёвые на сходнях, поспешно посыпанных - чтобы не скользить - этим же песком.
   Всех не погрузить, подумал Келегорм. На миг ему вдруг стала ясна вся нелепость этой затеи - от начала и до конца. В тот момент, когда отец говорил с Ольвэ, и они стояли за отцовской спиной привычным полукругом, всё казалось правильным и естественным... и когда радушно принявший их Ольвэ сказал укоризненно что-то насчёт неразумных друзей, остановить которых - значит проявить истинную дружбу - лицо тэлэри помнилось отвратительным, хитрым, предательским, как у некоей твари из дремучих легенд о Водах Пробуждения и призраках, что караулили предков в темноте холмов. Ведь они, нолдоры, просили даже не кораблей, чтоб им пусто было, чтоб им сгореть! Нет, просили всего лишь перевезти их в Эндор, если бы тэлэри согласились, ничего бы не было, ничего не было бы - тэлэри, их вина, они виноваты!
   Кто же первым вытащил меч, подумал Келегорм и взялся ладонями за виски. Нет, не я. Ну не я же. Я помню, что не я. Мы вообще ничего не хотели брать силой. Мы бы вернули корабли, мы бы привели их обратно, от тэлэри требовалось только не мешать! Они не хотели присоединяться к походу - что ж, вольному воля, пусть просто отойдут в сторону - так сказал отцу Нэльо, когда тот сердито бросил что-то о рабах Валар. Но нет, проклятые глупцы! Келегорм вспомнил, как удивился, когда о его кольчугу стукнулась стрела. Удивление было детским - как, стреляют?! Эльдар в эльдар, тэлэри в нолдоров? Смешно, нелепо, не может быть! Но рядом вдруг захрипел его лучший загонщик Хелек, схватился окрасившимися в алое пальцами за древко торчащей в незапахнутом вырезе кольчуги стрелы - и умер, встав на колени и привалившись к ногам изумлённо замершего Келегорма. Умер, как умирают звери на охоте. До этого Келегорм никогда не видел, как умирают разумные, он даже деда видел уже мёртвым, прибранным для сожжения, словно бы уснувшим. Оказывается - эльдар умирают так же, как звери - и это было дико и жутко. Что-то закричал Нэльо... кажется: "Отец, остановись!" - но дружинники отца уже ринулись вперёд, заметалось знамя с языками пламени и восьмиконечной звездой...
   А Хелек лёг к ногам Келегорма и обнял потемневший песок.
   Тогда Келегорм вырвал из ножен Лассэ, и свет звёзд полился по смертоносно-прекрасному клинку двумя струями. Его дружинники всё ещё стояли молча, изумлённо прикрывались щитами и кольчужными рукавами от стрел. Он повернулся к ним. А потом... он что-то крикнул... и... и... и...
   ...Но он не был первым! Не он первым выхватил оружие, нет, нет, нет! Келегорм отчаянно замотал головой - так, что разлетелись густые тёмные волосы, всё ещё влажные от шлема, брошенного где-то на слепом пути от гавани к пляжу. Его хотели убить, и он защищался. Ничего бы не было, если бы тэлэри...
   Он вспомнил, как легко кроил меч кожаные охотничьи доспехи тэлэри (да и не все успели их вздеть), вспомнил пьяное чувство собственной неуязвимости, когда пришло понимание, что короткие копья и стрелы охотничьих луков не в силах пробить двойное кольчатое плетение, над которым столько работал брат Курмо. И самого Курмо - как он шёл по сходням, и с меча увесисто капало в воду алое. Переступил через труп - тэлэри был разрублен надвое от плеча до бедра - и с улыбкой снял шлем с высоким алым гребнем... отец им всем подарил такие шлемы, они радовались, как дети... : "Ну вот, Турко, - сказал он, - хорошая работа. Корабли наши."
   Тогда он и убежал сюда, дальше по берегу. И сидел тут уже почти час, глядя, как идёт погрузка. Сколько их - нолдоров? Не меньше трёхсот тысяч на этом берегу, смешно и ясно, что кораблям не взять и пятой части... Зачем же тогда всё это было?!
   Мохнатая тёплая тяжесть легла на плечо. Келегорм повернул голову - свет звёзд отразился в грустных глазах неслышно подошедшего Хуана. Огромный пёс сел чуть позади хозяина и тяжело вздохнул.
   - О Валар... - вырвалось у Келегорма. - О Валар, что же мы наделали, скажи мне, Хуан, пёсик?!
   Хуан молчал. Келегорм вдруг вспомнил, как упал с коня во время той бешеной скачки. Упал так, что вышибло дух. Какое-то время он просто не соображал, на каком он свете, не понял, что впереди оборвались звуки Валаромы, и огромная голова Нахара тычется в грудь эльфийскому мальчишке, проверяя, жив он или мёртв? А над головой коня были глаза Оромэ. "Ты сядешь на коня сам?" - спросил Охотник. Турко молча кивнул. И поднялся на ноги, и сел, и весь день скакал по лесу и холмам... а что сломаны три ребра - не сказал даже вечером, на привале. Оромэ подсел сам...
   ...Он был заспанный и недовольный через пять дней, когда его вытащили в нижний зал вопящие Амбарусса - Питьо с Тэльво, неугомонные двойняшки. Они орали что-то совершенно невразумительное, глядя на брата восхищённо. А внизу, в зале...
   Он тогда неверяще посмотрел на Оромэ и спросил тихо, дрожащим от счастья голосом: "Это мне?" Оромэ молча кивнул и почти небрежно уронил в подставленный подол ночной рубахи большого толстолапого щенка, пискливый комок белой шерсти. Щенок заплакал, завозился, и Турко молча опустился на пол - зачарованно, только отпихивая локтями братьев, тянущихся посмотреть на сокровище - Настоящую Гончую Валинора, которую подарили их счастливцу-брату.
   Валар, это же было, было, подумал Келегорм отчаянно. Было - был дом, и мать была с ними и любила отца, и детство было, и у всех вокруг были чистые глаза, и в серебряно-золотом сиянии, погасшем ныне, умирали только звери... Так захватывали дух придуманные Нэльо истории... так пела душа в лад песням Кано... такие игрушки мастерил братьям Курмо... так весело было состязаться с Морьо... такие смешные были Амбарусса... так прав во всём был отец и так любила нас мать... И что же ныне?! Куда мы идём, зачем мы идём - мы теперь никогда и никуда не уйдём от этих кровавых сходней и дикого рёва, с которым убивали друг друга... Отец, почему не отдал ты Валар Сильмариллы - без света Дерев тоска сосёт душу, и что с того, что, когда Валар спросили твоего слова и ты, побледнев, ответил: "Нет!" - камни уже похитили?!
   Моргот!!! Гнев вскипел в душе нолдо... но тут же опал, как волна. Не Моргот погиб в Альквалондэ. Не Тэлэри украли Камни. Так что же это было?!
   Он посмотрел на свои ладони с омерзением. Но тут же по ним прошёлся шершавый язык Хуана - Келегорм замер на миг, а потом всхлипнул и, обхватив шею пса, спрятал лицо в густой, приятно пахнущей шерсти - как делал в детстве, если его обижали и никто не видел. О Валар, ему казались серьёзными те детские обиды! В какой миг, в какой дурной час всё пошло не так, как надо?!
   - Что же мы натворили, пёсик, что же мы наделали! - отчаянно выкрикнул Келегором и зарыдал. Только эти слёзы не приносили облегчения, как в детстве. Пути назад не было. Не могло быть пути назад через окровавленную полоску берега. Может быть, потом... когда они вернут Сильмариллы... может быть, их свет вылечит эту боль и тоску?! И тэлэри поймут и простят тоже?! - Свет, свет, свет... - бессильно прорыдал Келегорм, комкая плотную шерсть. - Свет, пёсик, это всё ради света!!! Прости меня!
   Хуан тихо завыл. От берега пахло кровью, болью и страхом - так не должно было пахнуть здесь, и это было неправильно.
   Но как утешить Великого, Мудрого, Сильного, Лучшего - хозяина - пёс не знал. И завыл громче... А Келегорм, бессильно всхлипывая, вспомнил недавнее - совсем недавнее...

* * *

   Они встретились последний раз на склонах Туны - в том месте под широкими корнами мэллорнов, которое когда-то давно открыла для себя тоненькая весёлая девочка - золотоволосая тростинка из Дома Финарфина, существо с огромными, удивлёнными миром вокруг, фиалковыми глазами и серебряным голосом... а потом зачем-то привела туда хмурого и немного нескладного мальчишку-Феаноринга, который той далёкой осенью заступился за неё на берегу реки, когда другие мальчишки из его же Дома стали вроде и в шутку, но обидно отнимать у золотоволосой самоделку-флейту. "Турко, ты что?! - кричали они, когда он - один против троих - раскидывал противников по траве так, что они катились кубарем. - Тъелкормо, ты спятил!" - а потом разбежались. "Спасибо," - сказала девочка. "Да ну..." - пробормотал мальчишка и убрал под простенькую повязку выбившиеся на лоб густые чёрные волосы. Золотоволосая дунула во флейту и предложила: "А хочешь я покажу тебе одно очень красивое место?" "Да ну..." - ответил мальчишка угрюмо, переминаясь с ноги на ногу. И пошёл за нею следом...
   ...Сколько времени прошло с тех пор? Золотоволосая девочка стала золотоволосой красавицей. И хмурый мальчишка превратился в рослого мужчину - такого же хмурого для всех... кроме неё. Много видели и слышали мэллорны над поляной, где с завидным постоянством встречались эти двое.
   Но никогда ещё не слышали они такого разговора - странного и страшного...
   ... - Что тебе до этого Амана - мы все тут игрушки Валар! - Келегорм упрямо тряхнул головой, и мелкие бриллианты в давно заменившем ту повязку золотом обруче бросили холодные лучики света вокруг.
   - Это говорит твой отец, - вздохнула Индиль.
   - Почему не повторить слова того, кто прав? - возразил Келегорм и положил руку на рукоять длинного меча. Печальная улыбка тронула губы девушки:
   - Ты больше нравился мне без этого куска стали на поясе... - тихо сказала она.
   Келегорм опустил голову. Не поднимая взгляда, спросил:
   - А сейчас... не нравлюсь совсем? - и с отчаянной надеждой вскинулся. Индиль вновь слабо улыбнулась:
   - Я люблю тебя, - ответила она просто и искренне. Келегорм схватил девушку за запястья:
   - Так в чем же дело?! - горячо и радостно спросил он. - Идём со мной; оставь Аман, не бойся теней Эндора - в них таится будущее, которое я подарю тебе, моя Вечерняя Звезда! То, что ты называешь куском стали - мой Лассэ - поможет нам рассеять тень, увидеть, что скрыто в ней - и на твои волосы ляжет венец одной из королев отвоёванных нами земель!
   - В тенях - только тень, - тихо, но непокорно отозвалась девушка, не высвобождая рук. Но в её голосе было что-то, отчего пальцы Келегорма соскользнули. - И более страшное, чем тень - тени скрывают Мрак. Здесь мы защищены от него силой Валар. Там - кто будет нам защитой?
   - Я! - пылко воскликнул могучий нолдо. - Индиль, верь мне - я буду защитой твоей!
   - Ты обезумел, мой осенний лорд, мой Турко, - горько и любяще сказала Индиль. На миг прильнула к груди и плечу оцепеневшего Келегорма, мимолётно скользнула пальцами по его волосам - и отпрянула. С искажённым отчаяньем лицом Феаноринг сделал в воздухе рукой жёсткое ловящее движение... но опомнился.
   - Значит, я уйду в Эндор без тебя, - сказал он негромко, но решительно. - Но до последнего я буду ждать...
   - Я не приду, - качнулась голова девушки. - Но... - она помедлила.
   - Но? - со смешной, отчаянной надеждой спросил Келегорм.
   - Но я люблю тебя, - просто ответила Индиль.
   Феаноринг вздохнул и провёл обеими руками по лицу. Не отрывая ладоней от глаз, он сказал:
   - Никогда я не посмотрю ни на одну из девушек земных. И даже если прекраснейшая из Вал спустится, чтобы подарить мне свою любовь - я отвернусь от неё ради памяти о тебе, Индиль. Клянусь.
   - Не клянись, - возразила Индиль.
   - Клянусь, - упрямо повторил Келегорм, опуская руки. И стал прежним - одна рука на бедре, другая - на рукояти Лассэ . - Сыновья Феанора не нарушают клятв.
   - Все клятвы нарушите вы ради исполнения той единственной клятвы, которую исполнить нельзя, - печально, почти стонуще ответила Индиль и провела по воздуху рукой. - И та клятва убьёт в вас всё, что делает вас живыми... Страшно будет то, что останется от вас - ходить по земле... Но пусть будет, как ты сказал. Тогда запомни, мой осенний лорд, - голос девушки зазвенел. - Пока ты держишь эту клятву - свою клятву мне, Туркафинвэ! - я вместе с тобой держу твою безумную клятву. Пока ты верен памяти обо мне, Туркафинвэ - там, в Эндоре, среди твоих теней! - я буду спасать тебя от тебя самого. Но в час, когда нарушишь ты клятву, Туркафинвэ - не будет более моей защиты между тобой и тенями, а я - я в тот час уйду в Мандос, потому что мне не для чего будет жить...
   - Не будет этого, - упрямо возразил Феаноринг, но в глазах его и в лице читались удивление и признание. Осторожно приблизившись, он склонился перед Индиль и взял в свои ладони её руку. Коснулся губами пальцев. - Но ты дала мне много, моя звезда. Я буду помнить тебя в Эндоре - пока стоит мир...
   Повернувшись, он пошёл прочь через густую короткую траву - помахивая перчаткой в правой руке и насвистывая что-то - громко и мелодично, как научила его насвистывать она - Индиль из Дома Финарфина... Пошёл - не оглянувшись ни разу.

Келегорм (ещё до опупения) [?] * * *

   На восточной башне Тириона, между зубцов, сделанных в виде листьев мэллорна, стояла золотоволосая девушка. Ветер, дувший с востока, относил назад волосы и белое с золотом одеяние, казавшееся крыльями невиданной птицы. Опершись на зубцы ладонями и почти лёжа грудью на порывах ветра, девушка вглядывалась туда, где клубилась над морем грозовая туча, пронизанная стежками разноцветных холодных молний - и шептала:
   - Турко... мой милый Турко... мой несчастный осенний лорд...
   Ветер уносил её слова к Западу - в холодно, бесстрастно и чисто сияющее небо над незыблемыми Чертогами Валар.
  

2.ТАУР ИМ ДУИНАТ

   Ahoy!
   Qued kanna'yh woed?
   Neen! Ne gi'beran toed,
   Qued kanna'yh woed!
   Ahoy!
   (Кто измеряет Лес?
   Нет, не родился тот,
   Кто измеряет Лес.)

Из песни племени виндан.

   Под лучами солнца бушевала жизнь. Казалось, очнувшиеся от многовекового зачарованного сна под звёздами травы, деревья, животные теперь отчаянно спешат куда-то - то ли боятся, что яростный свет будет недолог, то ли напротив - в уверенности, что это сияние - навечно стремятся прославить его своим многообразием и неистовым, бурным ростом, временами, особенно тут, на юге Белерианда, далеко выходившим за рамки разумного и заставлявшим любого, кто видел это сумасшествие жизни, качать головой - ну, это уж слишком!
   Синдары называли гигантский лес, раскинувшийся между Сирионом и Гелионом на недели пути с севера на юг и с запада на восток, Таур им Дуинат - или просто: Лес Между Рек. Называли - но избегали селиться в нём - разве что на восточной опушке. Вглубь же зелёных чащоб не забирались даже самые отчаянные и опытные охотники. Синдары не боялись леса, но невольно ощущали свою малость в сравнении с тем, что представало их взгляду, стоило пройти хотя бы на пару лиг от окраины. Лиственницы и тисы, буки и липы, ясени и грабы достигали тут ста фатомов (1.) в высоту, а чтобы иное из таких деревьев обойти, требовалось с минуту. Папоротник подлеска скрывал с головой рослого мужчину. Десятки речушек, сотни ручейков то пропадали, то вновь появлялись тут и там. Волки и медведи, рыси и лисы, зайцы и кабаны, бобры и лоси, олени и барсуки, животная и птичья мелочь кишмя кишели под зелёными кронами - размножаясь, убивая, умирая, шумя, охотясь, рождаясь, строя, разрушая... В глубинах же леса, говорят, жили не только вовсе уж невероятные существа, вышедшие из времени, когда звёзды и земля были иными, и иной свет озарял эти просторы - но, говорят, жили там и сами Пастыри Деревьев.
  
   1. Фатом = 180 см.
  
   И во всём Белерианде не было эльфа, который мог бы сказать, что хоть чуточку знает Таур им Дуинат. Касалось это и иных мыслящих - впрочем, они, и злые и добрые, куда хуже эльфов знали леса вообще и намного меньше любили их. Не забредали сюда даже на опушки гномы, не доходили эти мерзкие твари - орки, вызывавшие у эльфов недоумение, брезгливость и гнев.
   Во всём Таур им Дуинат был один властелин - Королева Жизнь. Во всей её жестокости, красоте и неудержимости. Королеве не было дела до тех, кто самонадеянно называл себя Властелинами Природы - да и не видала она их в этих местах...
   ...Птицы ещё не пели, и ночные хищники стремительными быстрыми тенями спешили по логовищам в еле-еле начавшей разреживаться темноте, когда Виндэ проснулся в своём гнезде, сплетённом из веток в кроне огромного бука - на высоте двадцати фатомов над землёй, в основании одной из ветвей. Несколько секунд после пробуждения он лежал неподвижно, слушая, обоняя, проникая в просыпающийся мир проснувшимся сознанием - что изменилось? И только когда понял, что никаких опасностей кругом нет, а рысь, которую он вчера прогнал и которая полночи ходила по веткам и угрожающе орала, ушла давно - открыл глаза и как следует потянулся, а потом вскочил, отшвырнув лёгкое одеяло из тщательно выделанных шкур.
   - Утро, привет, - весело сказал он и сощурился - туда, где скоро должно было появиться солнце.
   Эти слова - утро, день, вечер, ночь, солнце, луна - мэйди, дерви, дорнэ, лаун, финнэ, тильт (1.) - Виндэ придумал сам. Уже после того, как ушёл от своих, а это было давно. В языке, который он знал всю свою жизнь, не было названий для этих совсем новых вещей. Может, в его племени тоже придумали для этого какие-то слова, но Виндэ это не волновало совершенно. В племя он возвращаться не собирался - вот ещё! А придумывать названия оказалось забавно. Сам себе кажешься выше деревьев и сильней Уров из легенд про давние времена. И просто - достаточно было всего-навсего выкрикнуть то, что пришло в голову при виде нового.
  
   1. Если судить по текстам Дж.Р.Р.Толкиена, у эльфов-авари было не менее шести своих языков, ничуть не похожих на квэнья и синдарин. Но из всех этих языков Профессор оставил нам в наследство только шесть (!) слов, каждое из которых обозначает просто эльфы. Поэтому я снова занялся реконструированием пополам с плагиатом. Опираясь на свидетельства таких достойных людей, как Фарамир и Берегонд, которые утверждали, что талиска - первый язык людей - произошёл от языков авари, а так же посоветовавшись с Финродом, который сообщил, что языкам люди научились от авари, я склеил язык племени виндан - народа Виндэ - из кучи саксонских, готских слов, а так же слов Hen Llinge из книг нелюбимого мною пана Сапковского... Увы мне.
  
   Виндэ пробежался по ветке дерева - туда, где она начинала покачиваться и пружинить, превращаясь из дороги шириной в рост самого Виндэ в тонкий мостик. Каждое утро приходилось бороться с соблазном повторить подвиг первого дня - тогда, увидев внизу оленя, Виндэ махнул с ветки в зелёную бездну... и сам потом удивлялся, как не разбился, перехватываясь руками и раскачиваясь, во время прыжков с ветки на ветку. Зато олень не ожидал такого сюрприза на свою шею. Ох как же он поскакал! Присев на корточки и качаясь над пропастью, Виндэ тихо засмеялся, вспомнив ту скачку по лесу, кончившуюся тем, что ошалевший зверь вломился в совершенную уж чащу - и, чтобы не быть порванным в клочья ветками, Виндэ соскочил. Убивать оленя он не собирался - еды хватало.
   Нет, оленя внизу не было. Были два волчонка и мама-волчица. Волчата - серые и совершенно очаровательные - умилили Виндэ так, что он решил окончательно: день будет хороший, раз начинается с таких волчат, а значит надо поскорей умыться, собрать хозяйство и уходить отсюда. Пять дней на одном месте, что он - камень, что ли? Мох скоро прорастёт на ушах... Виндэ на всякий случай потрогал свои уши - и успокоился на этот счёт. Но решение менять место только окрепло...
   ...Умываться было удобней всего веткой выше, где в углублении ствола, похожем на чашу, скопилась свежая дождевая вода. Рядом жил здоровенный гадюк (именно мужского пола, и Виндэ нарочно называл его неправильно), но с ним Виндэ договорился ещё в первый день и даже принёс ему трёх жирных лягушек. Лягушек было немного жалко, но с другой стороны, стоило подумать о тех комарах, которые спасутся благодаря гадюку и ему, Виндэ, Благодетелю Всего Живого!!!
   Умывание у Виндэ всегда занимало много времени. Во-первых, он был, как и все его соплеменники, очень чистоплотен. А во-вторых - постоянно отвлекался на птиц, бабочек, листья, паутину, ветер, небо. Но всё когда-нибудь кончается - и вот Виндэ, выпустив из рук последнюю ветку дуба, повернулся к дереву, поклонился ему и зашагал прочь...
   ...Если бы в округе нашлись хоть одни сторонние глаза - они бы увидели просто-напросто мальчишку, про которого нерождённый ещё Человек сказал бы: лет тринадцать, ну - четырнадцать. (Но Виндэ так не считал и не умел считать. Он знал, что родился больше ста лет назад - и что его "угораздило родиться в мэттарэ, потому такой дурной, никак не найдёт себе места!", как говорил дед. Мэттарэ не принадлежало ни одному из времён года - последний его день.) Тем не менее, Виндэ был высоким, хотя и тощим - но не нескладным, гибким и очень "разумно устроенным", как сказал однажды про его родичей синдар по имени Квеннар-и-Онотимо (1.). Длинные - до лопаток - светлые волосы были собраны в хвост на макушке и украшены сплетённой из лыка стяжкой с несколькими разноцветными перьями. У мальчика были бледная кожа и большие, чуть приподнятые к вискам зелёные глаза лесного жителя, широкий, но красивый рот, в котором - когда он смеялся или злился - открывались мелкие крепкие зубы с чуть больше, чем прилично культурному эльфу, выдающимися клыками. В остальном лицо его были типично эльфийским, а походка посрамила бы любого из непревзойдённых следопытов-синдаров. В племени про таких говорили, что "он может пройти по муравьиным усикам и их не согнуть" (когда-то Виндэ и впрямь попробовал проделать такое - после чего долго с визгом носился по лесу, пока не избавился от последних рыжих защитников родного дома.) Кожаная куртка, выкрашенная в зелёный цвет, доходившая до колен, с широкими рукавами и затяжками на груди, да тоже кожаные - но из более толстой кожи - краги от щиколотки до середины голени составляли всю одежду мальчика. За спиной - походный мешок с примотанным к нему свёрнутым одеялом, да короткое копьё с кремнёвым наконечником, похожим по форме и цвету на ивовый лист. На широком поясе в петлях висели короткая дубовая дубинка с массивным навершием и ремнём для руки и длинный, в три ладони, нож - в деревянную рукоять был намертво вставлен почти прозрачный гладкий клинок из прочного странного камня с кромками невероятной остроты. (Нож когда-то принадлежал отцу Виндэ, до этого - деду и прадеду и, уходя со скандалом из племени, мальчишка без зазрения совести украл оружие. В конце концов, он имеет на него законные права, разве нет?!) На левом бедре покачивался сделанный из медвежьей шкуры колчан, в котором поднимали белые длинные оперения два десятка стрел. Лук - тисовый, почти в свой рост - Виндэ нёс в руке готовым к выстрелу.
  
   1. Синдар, приближённый Кирдэна Корабела, путешественник по Белерианду, учёный и писатель. Жил в Эгларесте; после падения порта его судьба неизвестна.
  
   Из остальных вещей у мальчишки имелись ожерелье на крепкой шее и браслет на левом запястье. На оба изделия пошли "красивые камешки", найденные им то тут, то там: на ожерелье - зелёные, под цвет глаз, на браслет - алые... просто потому, что красиво.
   Что такое изумруды и рубины - Виндэ не знал... Виндэ [Пьер Юбер]
   ...Бесшумно и вроде бы неспешно - но в то же время странно быстро Виндэ шёл по лесу на запад. Почему именно туда? Он не знал и даже не задавался этим вопросом. Впрочем... когда-то давно, когда ещё был жив отец, он рассказывал единственному сыну, что именно там - на западе - лежит море. Слово "муйре" Виндэ тоже придумал сам - это было как бы не первое из десятков выдуманных им слов. Отец говорил "много солёной воды" - никто в племени не озаботился придумать название для такой далёкой и бесполезной вещи. С берега моря отец принёс тогда прозрачный золотистый камень - мать сделала из него красивое ожерелье. А Виндэ тогда не долго думая сделал своё море - отгородил в ручье глиняной плотиной небольшую заводь и бухнул в неё целую кучу солёных глыбок с оленьих лизунцов. И наслаждался, хотя вода стала противной, а отец, которого сын позвал, вздохнул и ответил, что в море она не так солёная. Не сильнее, не меньше - а - не так. И лучше объяснить не смог...
   Мальчишка нахмурился. Жаль, что погиб отец - он всё понимал! (Виндэ на ходу думал и одновременно видел, слышал, чуял, ощущал всё вокруг на таком расстоянии, на каком смог бы делать это не всякий зверь - и эта способность казалось ему совершенно естественной...) Двадцать лет назад... на северной опушке леса, во время большой охоты. Орков оказалось очень много и они были на редкость хорошо вооружены - эльфы еле успели унести с поля битвы тела своих павших. А уж в лес орки не сунулись, конечно... Если бы отец был жив - не пришлось бы никуда уходить. Или мы бы ушли вместе, Виндэ мотнул головой и побежал, чтобы отстали печальные мысли...
   Так, чередуя бег и шаг, он двигался долго. Непонятное, странное желание тянуло его дальше и дальше, мальчишка даже ел на ходу - а обычно терпеть не мог этого и для того, чтобы перекусить даже немного, располагался со всеми удобствами.
   Лес начал редеть, деревья - становиться ниже. Но главное - и Виндэ чуял это - менялся воздух, как это ни смешно. Он ни разу в жизни ещё не ощущал такого запаха. Были запахи луговин, ручьёв, речушек и озёр, чащи, болот, летних полянок, древесных вершин, зимних прогалин - сотни запахов жили в его памяти.
   Нет. Такого не было среди них. Странный и всё более усиливающийся, он заставлял Виндэ широко раздувать ноздри и чаще переходить на бег...
   ...Представьте себе, что вы выросли и долгие-долгие годы (по человеческому счёту вечность!) прожили в лесу. Вы видели только лес и представляете себе только лес - и даже всей вашей фантазии не может хватить для того, чтобы представить себе что-то иное - просто потому, что даже самая буйная фантазия питается только увиденным и никакие рассказы не могут тут ничего изменить. Нет леса - просто не бывает.
   Поэтому Виндэ молча попятился и сел на траву - неловко, опершись на раскинутые руки и открыв рот. Десятки безмолвных, немых образов закрутились в его голове. Он не знал слова опушка. Не знал слов - прибой, утесы, чайки... И даже то, что слово море он всё-таки выдумал, не могло помочь - потому что он не понял сразу, что это, перед ним - и есть море из рассказов отца. И слова для цвета моря он не знал, и слова для запаха ветра, и даже небо тут было такое, для которого у Виндэ не было слова...
   - Оооооххх... - наконец высказался Виндэ. Но вставать не спешил, потому что красивый и необычный мир вокруг был каким-то ненадёжным, он даже покачивался вроде бы. Виндэ, наверное, не вставая на ноги, пополз бы на четвереньках обратно в привычную лесную тень и сумрачную зелень, но мир впереди и правда был красивым... и чем дольше Виндэ смотрел на него, тем отчётливей ощущал что-то странное в душе - как будто медленно, но неостановимо раскрывался красивый цветок (однажды он пять суток пролежал возле такого в лесу, зачарованно любуясь, как зелёный бутон превращается в алую с золотом звёздочку...). И от этого шевеления Виндэ окаменел и онемел.
   Любуясь чем-то необычным, эльф способен стоять или сидеть на одном месте сутками, а иногда и неделями, как бы проникнув в то, что вызвало восхищение и удивление, слившись с ним. Но Виндэ был ещё слишком молод, чтобы ценить все тонкие преимущества такого созерцания. Вскоре его растерявшийся, подобно самому хозяину, взгляд заметил разноцветную гальку в белой лёгкой пене невысокого - море было спокойным - прибоя. Опираясь на копьё, мальчик поднялся и осторожно, словно подкрадываясь к красивому неизвестному зверю, подошёл к воде. Волна цапнула за ноги - Виндэ отскочил, фыркнув, присмотрелся и засмеялся. Странно звучал смех на пустынном - в оба конца, сколько хватало взгляда - берегу. Виндэ тронул волну копейным тупьём, потом лягнул ногой, подняв брызги. Часть попала на лицо мальчишке, он облизнулся и снова застыл: так вот какая она - солёная морская вода! Виндэ засмеялся опять, поняв тщетность своих попыток воспроизвести её вкус в отгороженном озёрном заливчике с лизунцами. Ха-ха, подумал он самодовольно и задрал нос, они меня выгнали! Сидят по тысяче лет в лесу и думают, что видят весь мир! А его выгнали - что ж, вот он какой на самом деле, мир!!! Но тут же ему стало жалко соплеменников. Почему бы им не придти сюда? Можно будет сходить за ними и рассказать...
   Виндэ усмехнулся. Да уж, рассказать. Сначала нужно будет придумать кучу новых слов. А потом - подобрать две кучи слов из родного языка, чтобы с грехом пополам растолковать смысл первой кучи... Вооон та птица (Виндэ задумчиво передразнил чайку) - она кто? Лара, подумал он. Похоже на её крик, значит - будет лара... А вот интересно - что там, за этой водой, вдруг прошептал кто-то в сознании мальчика? Совсем-совсем за этой водой? Или она до края мира? Вот бы посмотреть...
   Он присел, сунул руки навстречу волне и отдёрнул их. И ещё, ещё сделал так... Потом позволил волне поймать себя и засмеялся опять, ощутив что-то вроде пожатия. Подобрал несколько галек - тёмно-розовых, с прозрачными и чёрными прожилками (они показались ему намного красивей камней в ожерелье и браслете), хотел спрятать, но увидел, что берег усыпан такой галькой. Взгляд Виндэ наелся новым до такой степени, что отказался обслуживать ум, и мальчишка, беспечно пошвыряв только что восхищавшие его камешки в воду, отошёл немного от берега, разделся и отправился купаться.
   Морская вода оказалась легче и теплей речной, она выталкивала тело наверх и щипала глаза, когда Виндэ, ныряя, открывал их, чтобы посмотреть - как там, под водой? А ещё под водой во всё тело отдавался какой-то плотный далёкий гул: у... у... у... у... Он был грозным и напористым, но Виндэ не испугался. Ему хотелось только увидеть, что - или кто - издаёт этот звук, и лишь осторожность лесного охотника помешала мальчишке поплыть прочь от земли в поисках источника.
   Нанырявшись, Виндэ вернулся на берег и - всё-таки вернувшись на траву у опушки, так было спокойней - упал рядом с вещами, раскидав руки. Солнце быстро высушило воду на его коже, и мальчишка удивлённо увидел, что местами на ней выступили какие-то белые разводы. Он потёр один из них пальцем, посмотрел на него недоверчиво, помедлил - лизнул и рассмеялся, сел. А всё-таки и он тоже был прав. В морской воде есть самая обычная соль.
   Ему захотелось есть. В мешке оставалось ещё немало походных припасов, но Виндэ хотел свежего мяса и немного крови... или, может, поймать рыбу? Морскую? Но если они такие же, как речные, то крови у них нет. И потом - как их ловить? Увиденные им под водой рыбы казались быстрее речных, а оконфузиться даже перед самим собой мальчишка не желал. Лучше подбить косулю.
   Утвердившись в этом, Виндэ встал и начал одеваться. Но в тот момент, когда он размышлял - оставить мешок тут или затащить в лес подальше - именно в этот момент Виндэ услышал крик.
   Крик был далёкий и слабый. Кроме того, животные тоже кричат. Но сейчас кричал не зверь - в этом звуке Виндэ различил слова на незнакомом языке, и более того - кричал эльф, и в крике было отчаянье. Такое, что подделать или изобразить его просто нельзя...
   ...Если ты живёшь в лесу - ты должен помнить, что в мире много существ и сил, которые могут погубить разумного. Разумных мало, они слабее многих зверей, слабее бури, падающего дерева, молнии, урагана... И если ты хочешь жить - ты должен помогать тому, кто в беде. Тогда, случись что, помогут и тебе. Это были непреложные законы всех шести племён Леса - и Виндэ не слышал, чтобы кто-то когда-то нарушил их.
   Одним движением швырнув за плечи мешок (кто знает, может, сюда уже не получится вернуться), Виндэ стремглав помчался по кромке леса и берега - по траве, не приминая её, с такой скоростью, что обычные глаза увидели бы разве что неясный тревожный промельк на краю сознания, не больше...
   ...Незнакомый эльф не был в беде. Он просто сидел на берегу, и Виндэ быстр осмотрелся из-за деревьев - нет ли рядом ещё кого, напавших на него, погибших или погибающих? Но берег и скалы, до которых добежал Виндэ, были пустынны и спокойны. Поэтому Виндэ опустился на одно колено и стал разглядывать крикуна с удивлением и интересом. В конце концов, это был первый эльф, которого мальчишка видел за очень-очень долгое время.
   Вообще-то Виндэ знал, что на свете есть шесть племён настоящих эльфов и другие эльфы. Ненастоящие. Они когда-то сбежали из родных земель за море (это когда так же много воды, как здесь - не это ли самое море?! Ха, смешно - то море из сказок, море отца и море, которое нашёл Виндэ - одно и тоже; интересно же всё связано в мире!). Кто-то потом опомнился, остался, как синдары (этих Виндэ даже видел несколько раз, хоть и издалека), иные - уплыли (вплавь, что ли - так вон сколько воды, как же они, утопились, что ли?!). Но всё это - не настоящие эльфы.
   Как видно, этот был синдар. Во всяком случае - похож. Тоже в одежде не только из кожи, в такой и не повернёшься свободно, и даже ноги совсем закрыты (как он вообще куда-то может дойти, не чуя дороги?!). черноволосый, с тёмной кожей (она показалась тёмной Виндэ, у которого кожа была еле розовая, белая даже). Высокий - выше Виндэ. Но, похоже, тех же лет. Синдар сидел на камнях и скулил, держась руками за виски. Как девчонка, которая разбила горшок с супом. Рядом с ним лежал длинный (как у Виндэ по длине) сверкающий нож. Красивый - Виндэ захотел себе такой. С таким ножом можно найти орков и отомстить им за отца. А что? Почему бы нет? Может быть, мальчишка-синдар, если уж с ним ничего не случилось, согласится поменять этот нож на... ну... (Виндэ оглядел себя) на ожерелье из камней? Тут вроде бы нет таких, на берегу... Конечно, может запросто и отказаться - мена явно неравноценная... (Виндэ вздохнул.) А вот что он так стонет-то?
   Виндэ опомнился. Если с синдаром всё в порядке сейчас - это не значит, что с ним всё в порядке вообще. Может, у него погибли близкие. Или сломана нога. Или ещё что стряслось... Виндэ решительно поднялся из-за камней, укоряя себя за бесчувственность - и окликнул:
   - Эй! Привет тебе! - и поднял руку - без оружия - улыбаясь.
   Мальчишка оглянулся - быстро, схватив нож. Вскрикнул:
   - А! - и, округлив глаза, вскочил, шарахнулся к воде (Виндэ насмешливо проследил, как закутанная в кожу нога, конечно, поскользнулась на мокром камне, и синдар чуть не рухнул с него). Но нож в руке и испуганный вид черноволосого заставляли быть серьёзней. - Не бойся, ты что? - Виндэ соскочил на берег, снова показал, что правая рука у него пустая. Синдарских слов он не знал ни одного. И, ткнув себя в грудь, сказал: - Виндэ-ог-виндан, - прежде чем произнести название племени, мальчишка помедлил - его же выгнали, так что ж теперь... Но внезапно ему захотелось, чтобы этот синдар не думал о нём, как о несчастном одиночке-скитальце.
   Синдар держал нож так, словно собирался всерьёз драться. Виндэ стоял на месте и улыбался. На всём свете умеют улыбаться только волки и эльфы, больше никто. С улыбкой не нападают. Да и зачем ему, Виндэ, нападать на эльфа, пусть и ненастоящего? Тот что, охотничья добыча? Или Виндэ орк? Мальчишка терпеливо ждал, пока эти простые соображения дойдут до явно туповатого синдара.
   Ага... Тот вздохнул, опустил нож. Провёл рукой по лбу, всё ещё недоверчиво глядя на Виндэ. И наконец сказал тихо:
   - Сарниэ...
   И показал на себя. Сарниэ [Пьер Юбер]
  

3. МЁРТВЫЙ ЛЕБЕДЬ

   Благородному властителю вины не искупить,
На клинке засохла кровь и сердце совесть опалила.
Путь назад закрыт, а значит - остается только плыть,
Плыть и плыть, не забывая то, что было, то, что было...

Скади. "Битый лёд".

   Сарниэ неподвижно лежал на носу "Лебедя", безучастно глядя в бурление волн.
   Мальчишка давно вылетел бы за борт и камнем пошёл ко дну - скрученный по рукам и ногам, он бы не смог плыть в такой шторм, хотя, подобно всем тэлэри, умел плавать на манер рыбы-фанто, не шевеля руками и ногами, изгибая всё тело. Но его тело затиснули две бочки с чем-то тяжёлым, прочно принайтованные к бортам и палубе. Эти... убийцы не умели грузить корабли, и Сарниэ ощущал, как "Лебедь" стонет и кричит, как всё трудней и трудней ему выправляться после ударов новых волн; привычный к отцовской руке, он не желал подчиняться рукам этих... убийц, противился, не слушался - и Сарниэ понимал, что скоро уже будет тот удар волны, который станет последним. Как сквозь сон, слышал он крики и злорадно ждал - сейчас... миг... ещё миг... ну скорей же, добрая моя Уинэн, ну скорей же, могучий Оссэ - бейте, бейте, бейте - на дно пойдёт отцовский "Лебедь", и я пойду на дно, и эти... убийцы - на дно - бейте! А потом я встречу отца и буду ждать, не буду торопиться сюда вновь, хотя этот мир так прекрасен, а я жил так мало - я буду ждать и дождусь, и спрошу - там, в Мандосе, спрошу, крикну им в лица: за что вы убили нас, те, кого мы звали братьями?! Вы пришли к нам, и мы встретили вас, как всегда, хотя и предупреждали нас посланцы Валар о проклятье вашего Исхода. Но Государь Ольвэ сказал посланцам: как мы прогоним нолдор? Мы пришли на эти берега с пустыми руками, а они помогли нам выстроить наш Город, наш Альквалондэ. Я не сделаю того, что говорят Валар, потому что это - против того, чему они учили мой народ раньше. Я не прогоню братьев, но попробую их отговорить. И посланцы ушли... а нолдор - пришли и стали сперва просить, а потом - требовать того, что отдать было нельзя. Когда же Государь отказал и стал говорить о безумии затеи - тогда...
   Удар! Ну вот, ну сейчас - скорей! Мальчик закусил губу. Но "Лебедь" с криком выправился. Он не хотел умирать в пучине, неся на себе чужих, с незамытой кровью хозяев на палубе и бортах...
   ...Сарниэ не понял тогда даже, что происходит. Он смотрел на происходящее с борта мягко покачивающегося у причала "Лебедя" и гадал - о чём там говорят Государь и князья нолдор? И гадал - нет ли среди нолдор старого дружка Яллумэ. Они не виделись уже много дней - частенько прибегавший на берег мальчишка-нолдо что-то перестал наведываться к другу-тэлэри. Сарниэ совсем уже решил убежать с корабля и отправиться искать Яллумэ в лагерь, который нолдор разбили под стенами Альквалондэ - но тут вдруг...
   Он сперва не понял. Толпа вдруг задвигалась, над нею сверкнули какие-то вспышки, а потом послышался крик - странный и монотонный, который то и дело прорезали тонкие вскрики. Толпа закипела, стала расползаться и крутиться водоворотами. И кто-то закричал: "Нолдор убивают наших!!!"
   Сарниэ не понял сперва. Как убивают? Что значит это слово - убивают? Убивают зверей, птиц, рыб. Когда охотятся, чтобы съесть - убивают. А как это эльдар убьёт эльдар?
   Потом стало не до этих мыслей. Нолдор ворвались в гавань. Сарниэ таскал отцу и другим корабельщикам стрелы из трюма. Нолдор были похожи на морских чудовищ - безликие от ярости, в блестящей кольчатой броне, о которую ломались стрелы. Но тэлэри отшвыривали их от кораблей снова и снова. Отец размахивал подобранным длинным мечом - про такие рассказывал Яллумэ... Потом Сарниэ увидел Яллумэ. Гибкий, ловкий, он - пока взрослые отвлекали - перебрался по канатам с берега на соседний корабль, "Чайку". И начал бить тэлэри у трапа мечом - таким же, как у взрослых, только покороче - в спины. Бил и кричал - и нолдор ворвались на "Чайку" и убили всех. Тогда Сарниэ тоже закричал, схватил лук кого-то из убитых и выстрелил в Яллумэ - тот стоял у сходен и вытирал со лба пот. Но стрела сломалась о его кольчатую одежду, а ещё раз выстрелить Сарниэ не успел - Яллумэ закрыл щитом его отец...
   А потом на берегу появились знамёна над новыми отрядами нолдор - синий ромб с алыми пылающими звёздами - одна в другой - на золотом диске. И отец Сарниэ крикнул: "Финголфин! Нет, не может быть! Только не он тоже!" А Феаноринги на берегу взревели и ринулись на корабли с новой силой...
   Отца убил рыжий Феаноринг - принц Нэльофинвэ, который часто бывал в Альквалондэ и однажды подарил маленькому Сарниэ золотую дудочку - у неё был чудесный нежный звук. Убил ударом меча в голову, когда отец с отчаянным криком: "Будь ты проклят!" - бросился на Руссандола. А ринувшегося к отцу Сарниэ - ударил щитом, и очнулся мальчишка только уже в море, и была буря, вот эта самая, и кричал плохо гружёный, не желающий служить чужим корабль - отцовский "Лебедь"...
   ...Как Яллумэ оказался на "Лебеде" с "Чайки" - Сарниэ не понял. Но Яллумэ - мокрый, измученный, шатающийся - присел рядом, вцепившись в растяжки руками.
   Сарниэ плюнул в него. Яллумэ утёрся рукавом - он был без своей проклятой кольчатой шкуры. И достал нож. Длинный нож. Красивый такой нож. Ещё вчера Сарниэ попросил бы посмотреть и помахал ножом в воздухе. Но сейчас он знал, что нож нужен, чтобы убивать тех, кто не хочет умирать. И плюнул в Яллумэ снова, и решил, что не будет кричать. Нож, который Яллумэ подарил Сарниэ [?]
   - Мы тонем, да? - спросил Яллумэ. Сарниэ засмеялся и кивнул, и снова плюнул. Яллумэ не стал утираться. - Мама и сестрёнки утонут, они тут. Отец привязал их к пустой бочке.
   - Вы все утонете! - крикнул Сарниэ и осекся. Вспомнил ласковую и тихую мать Яллумэ и его сестрёнок-близняшек, маленьких, визгливых и весёлых, которые страшно надоедали мальчишкам, когда Сарниэ приходил в гости к нолдо - от них приходилось прятаться, но девчонки находили мальчишек и поднимали шум: " А они вот! МааАААА!!! А они вон что делают! А они...".
   Сопя и кривясь, Яллумэ перерезал верёвки на руках и ногах тэлэри. Сунул в его руку нож.
   - Ты наверное выплывешь, - сказал он неожиданно спокойно. - Оссэ и Уинэн помогут тебе. А нас они утопят. Прости, Сарнито... - он крепко обнял Сарниэ, поцеловал в висок, а потом встал и пошёл вдоль борта - перебирая руками и качаясь - туда, где нолдо что-то лихорадочно делали...
   ...Потом был удар - последний удар...
   ...Как он выплыл - с занемевшими намертво руками и ногами, голодный, не видевший пресной воды все те три дня, пока корабль с бешеной силой и невероятной скоростью влекло на восток, избитый ударами о бочки? Волны, вышвырнувшие мальчика на отлогий берег, с той же жестокой силой могли бросить его на скалы совсем рядом... Или, может, он и не выплывал - а просто Уинэн, увидев среди идущих ко дну нолдоров одного тэлэри, вынесла его на руках на берег?
   Эти мысли пришли потом. А тогда он просто очнулся - и, со стоном перевернувшись на спину (боль во всём теле жила такая, что обрывались мысли и сбивалось дыхание), вскрикнул от ужаса:
   - О Эльберет!
   На него с неба смотрел огненный золотой глаз, от одного взгляда на который полились слёзы! Глаз лил вниз потоки жара и света! Они давно высушили одежду мальчика - и она стала похожа на мелкий наждак, кожные сапоги стиснули его ноги, как колодки, пропитанные солью волосы превратились в проволоку, губы спеклись коркой, от первого же крика лопнувшей кровавыми трещинами. Нестерпимая жажда выжигала рот и горло до самого живота. Сарниэ уронил лицо в песок и застонал от страха и бессилия. Он не понимал, где он и что с ним.
   Но постепенно до опустошённого бедой и страданиями сознания стали доходить звуки. Мерный привычный рокот моря - спокойный и величественный. Крики птиц - чайки... И ещё - шум, такой же, как в рощах на склонах Туны, которые с такой гордостью показывал другу Яллумэ... Это лес, понял Сарниэ. Яллумэ... может, он выплыл? Он не знал, что стал бы делать, окажись тут его друг, в одночасье ставший врагом - но спасший его от гибели.
   Лес шумит, снова подумал Сарниэ и с трудом сел, стиснув зубы. Под правую руку - к его несказанному удивлению - попался нож. Тот самый нож, нож Яллумэ. Опасливо поглядывая вверх, мальчик немного успокоился. Наверное, это, над головой - придумка Валар взамен убитых Дерев. Очень жаркая и очень яркая придумка, но что ж теперь...
   Лес и правда оказался рядом, шагах в двадцати. И тут... тут Сарниэ вновь охватил страх. Он понял, где находится. Это был Эндор - Эндор, земля страшных легенд о призраках и чудищах, земля, куда стремились обезумевшие нолдор. И на этой земле он был один! Сейчас Сарниэ отдал всё, чтобы хоть кто-то из нолдо оказался здесь, спасся, выплыл чудом.
   - Ээээй! - закричал он и побрёл в воду. Зашёл по грудь - волны ласково плескали в лицо. - Эй, кто-нибудь! Кто-нибууууудь!
   Ответа не было. Сарниэ оглянулся. Позади - почти у берега - стоял лес. Такой лес, которого мальчик-тэлэри ни разу не видел в Амане. И, представив себе своё одиночество, Сарниэ был близок к тому, чтобы броситься в воду, поплыть - и плыть, пока не покажется впереди берег Амана. Умом он понимал, что не проплыть ему то расстояние, которое покрыл несомый бурей "Лебедь"... но воды Белегаэр казались добрыми и надёжными в сравнении с лесом за спиной.
   - Мамаааа! - закричал Сарниэ с безумной надеждой. - Мама, спаси! - ему не было стыдно это кричать, хотя ещё недавно он бы оскорбился, расскажи ему кто-нибудь о возможности такого крика. Он не знал, что в это время его мать оплакивает сына и мужа... и что сердце матери вздрогнуло, когда в далёком Эндоре над пустынным берегом пролетел отчаянный крик - но женщина не могла и подумать о том, где её сын и решила, что это голос из Мандоса... поверить в это было легче и проще.
   И всё-таки крик помог. Большая часть отчаянья выплеснулась с ним. Тяжело ступая, Сарниэ вернулся на берег, подобрал нож и побрёл вдоль воды - искать родник и других выживших.
   К счастью, мальчик отыскал струйку воды, сбегавшую из леса в море, всего в какой-то сотне шагов от того места, где его выбросило на берег. С невнятным криком Сарниэ упал в воду лицом, едва не захлебнувшись от жадности, потом, не переставая пить, лёг в неё всем телом, с наслаждением ощущая, как прохладная вода смывает соляную корку и успокаивает боль. Полежав в воде, мальчишка нехотя поднялся и пошёл дальше - несколько раз оглянувшись на струю - не исчезнет ли?
   Он прошёл по берегу целую лигу. Потом - вернулся обратно, на то место, где очнулся (по пути вновь напившись воды) и прошёл ещё лигу в другую сторону. Жажда сменилась голодом, туповатым и несильным (он не ел уже очень давно - и тело привыкло...), снова заболели мышцы и кости... Но на берегу не было никого, хотя он ещё несколько раз принимался кричать и звать. Вода не вернула ни единой досочки отцовского корабля, ни единого тела нолдоров. Видно, не спасла сестрёнок Яллумэ та бочка, к которой привязал их отец - разгневанные волны швырнули бочку на скалы или раздробили в мелкие щепы в открытом море...
   Сарниэ стиснул кулаки. Поднял руки - в одной из которых был нож - и закричал звонко и яростно:
   - Эй, слышишь ли меня, Феанаро?! Я, Сарниэ Элент из Альквалондэ, говорю, что ты виновен перед моим и своим народом за кровь, пролитую в Амане твоей злой волей! Я буду мстить тебе! Слушай меня, Нэльофинвэ! Ты был другом моего отца и убил его! И тебе я буду мстить! И пусть избавит меня от клятвы - сполна воздать вам за обиды - лишь моя смерть!
   По клинку ножа с треском проскочила серебристая молния - и Сарниэ со стоном отчаянья сел на песок, уронив оружие...
   ...Наверное, он сидел так недолго - кто знает? Когда прозвучал высокий голос, произнёсший какие-то непонятные слова, Сарниэ подскочил от неожиданности. Но неожиданность быстро сменилась настоящим ужасом. Вскрикнув, тэлэри попятился от чудовища, которое вышло из леса. Правда, чудовищем это существо показалось мальчишке лишь в первые секунды, потом он понял, что это эльф - светловолосый мальчик примерно его возраста. Но как он был одет! Это и одеждой-то назвать было сложно... А вот вооружён как раз наоборот - с головы до ног: лук, копьё, нож, дубинка... Светловолосый и невероятно бледнокожий мальчишка улыбался (у него были острые клыки... бррр, ужас...), показывал пустую руку и - говорил! Ни единого знакомого слова в его речи Сарниэ не улавливал. Однако страх как-то отступил. Это был явно не нолдо. А когда эльф сказал - очень ясно, указав на свою грудь: "Виндэ-ог-виндан..." - Сарниэ понял, что тот представляется.
   Вдруг стало совершенно всё равно. Сарниэ закачало. Он кое-как удержался на ногах и пробормотал, показав на себя:
   - Сарниэ...
  
Оценка: 5.26*8  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"