Я слышал -- в гривах тополей,
Попорченных паршою пуха,
Перхал одышливой старухой
Вокзал. Горгоною червей
Составы извивали брюхо
Меж светляками фонарей...

А под балконами вполплача
Шепталась пыльная сирень,
И лев лепной, отпрыгнув в тень,
Подкарауливал удачу --
Она, святая дребедень,
Решала вечную задачу

Здесь по полночьям: как отнять
Из бесконечья бесконечье,
Как, два помножив на два, пять
Придумать лепестков, как не чью
В ничью преобразить. Понять
Чтоб всем -- ничья она. Картечью

Зеленых искр палил трамвай,
И спорил жалобным трезвоном:
"Вы не метались по загонам
В кольце обрыдлых улиц. Май
Душил ли вас одеколоном? 
Дрессировал на спичках свай?

Мосты же, силясь разогнуться,
Всей ненавистью давят в пах!
И с желтой пеной на губах
Затылками о берег бьются,
И в неразобранных дарах
Навек томиться остаются..."
        _____________

В чумной перине тополей
Вокзал ворочался старухой.
И я, вслед за пожившей шлюхой,
Не заарканившей гостей,
Ткнул официантку локтем в брюхо
По-свойски: "Нин, еще налей!.."

На неоконченной строке
Перрон качался и прощался,
А может, я слегка качался
Навеселе и налегке,
Качалась жизнь и мир кончался,
Качалась площадь в гамаке...