I

Когда по признаниям дня
Кляксой растекся вечер,
И стадо трамваев, звеня,
Сыпало искр картечью,
И прошмыгнули гуськом
Двуиглые дикобразы,
Ведомые одноглазым
Троллейбусом-вожаком,
Из бредших внизу никто-то
Не знал -- знаний вкус непотребен --
Сегодня открыли охоту
На всех, обретавшихся в небе.
Гримасами фонарей
Напугана -- вольно ж гореть им! --
Луна угодила в сети
Цепких кривых ветвей...
И ободравшись до кости,
Все трепыхалась, билась...
И облако кровью сочилось
На бескрестовом погосте...
Но вот она, мертвая плавность! --
В бескровии невесомом
Вырвалась и взмыла ввысь,
К звездам иным, незнакомым...



                     II

Раздетою королевой
На полусгнившей повозке,
Смиренно-надменна, без гнева,
Без страха, бездонно-плоским
Взглядом луна-кораблик
Жгла оттепели зевоту,
Упряжка издохших фабрик
Везла ее к эшафоту.
И тучи толпою черни
Рвались над оглохшим парком,
И ветер в муке вечерней
Гасил фонарей огарки...

Но куда вам, плебью, из дома!
Вниз метнулась, в прыжке оживая,
И исчезла верхом, искря громом,
На расседланном позднем трамвае...
             _________

На протертой до дыр мостовой
Дрался с ветром, колесами битый,
Полиэтиленовый пустой
Пакет. Живой и забытый.