Соровин и Пелекин, или Опыт постмодернизма
- Здравствуйте, Фрол Егорович!
- И вам поздорову, Вениамин Маркович!
Два этаких профессора остановились, приветственно приподняв шляпы и радостно улыбаясь.
Первый, который Вениамин Маркович, был худ и изрядно высок, из-под серого, похожего на старый замызганный парус плаща торчали две мачточки-ноги, скрытые от постороннего взгляда черными, потерявшими всякие намёки на стрелки брюками и оканчивавшиеся грязными коричневыми ботинками. В руке Вениамина Марковича обитала беспокойная трость, выделывающая разные кренделя, казалось бы, без ведома хозяина. Вытянутое лицо его носило метафорическую маску ослика Иа, который только что узнал о пропаже хвоста.
- Сколько лет, сколько зим! - пропел второй, который Фрол Егорович.
Он был среднего роста, не без животика, коренастая фигура его была обтянута костюмом-тройкой. Впечатление было такое, будто Фрола Егоровича сперва вдели в костюм, а потом накачали, дабы не выпадал, но явно перестарались. Портфель крокодиловой кожи, очки и аккуратная бородка выдавали в нём человека науки. Что тут же и подтвердилось.
- Три года, Фрол Егорович, три года! - воскликнул худой, непроизвольно сутулясь с тем, чтобы собеседник не задирал голову. - А как ваши исследования? Продвинулись?
- Ещё как, батенька! - расцвёл Фрол Егорович. - Но сначала о вас. Есть ли результаты по остроумнейшему вашему бета-сканированию? Отчего я не вижу восторженных статей «Соровину - нобелевку!» ни в «Нэшнл Сайнтифик», ни в «Науке и жизни»?
Вениамин Маркович с шумом втянул через ноздри сырой осенний воздух, поглядел на клонящееся к закату солнце и печально сказал:
- Тригратулляция подвела, Фрол Егорович... пентациклоид давно вырос бы до отметки в тысячу беад, но тригратуллы вовремя не опроглифлировались. Всё начал заново, всё заново...
Он ссутулился ещё сильнее.
- Ну, ничего, батенька, ничего, - сочувственно похлопал коллегу по плечу коренастый. - Будет и на вашей улице праздник. Главное, чтобы у американцев не торопились пульторизироваться охлозионы. Ничего... И непременно обеспиндюривайте, и как можно чётче.
Высокий спохватился:
- Что же я?! Рассказывайте о себе, Фрол Егорович, ну этого моего пентациклоида в глоц дырявый! Что у вас-то?
- У меня развивается более оптимистично, конечно, - начал коренастый и поправил красный галстук. - Девушки попались смышлёные, не перебарщивают с ингибиторами. Электролиз протекает активно, правда, лужение замедляется, а иногда и вовсе обскурируется, но это, по счастью, проблема электро-магнитных паразитных излучений, которые мы учимся экранировать и даже сделали кое-какие успехи, да... Лаборатория перевооружается, кадры пришли толковые, всё сплошь краснодипломники. Двигаемся понемногу. К две тысячи десятому думаем удвоить!..
- Даже так? - поднял брови Вениамин Маркович. - Ай да молодцы! Завидую бело-молочной!
Собеседники рассмеялись.
- А дома как? - продолжил расспрос высокий.
- А дома... Дома по-разному, - нахмурился чему-то своему Фрол Егорович. - Младшая видит звон, но не чухает, где раки зарыты, а собака на горе свиснет. Петух жареный, бывает, клюнет в голову, но не надолго, почитай, на год, не больше, а то и вовсе на пять минут, и снова - одно потому. Сказка про белого бычка какая-то, не сочтите за жалобу, дорогой мой друг. Да супруга в последнее время обездоливает растениенасаждения. Встречаются инсектологические расстройства, но ведь генеральный-то вектор вполне кофазно направлен к общей тенденции небольшого нашего теремка! Коллинеарно выражаясь, имеется частичное, а иной раз даже полное забвение норм выработки на крупных машиностроительных формах, которые надо же облачать, содержать, мять, наконец, хоть раз в неделю! О нет, не подумайте, Вениамин Маркович, есть ещё порох в пороховнице! И не единожды в седмицу притом. К вящей радости старшенького. Вуайерирует безбожно, касательно успеваемости ходят легенды и анекдоты по всему району, вон, давеча позорил девку какую-то из разряда обиженных разумом, а их возьми да и застань директор школы! Он, конечно, и сам виноват: надо было дверь в кабинет запирать, а то там диван очень удобный, да-с... Ничего, что я так вербализирую свои чаяния, обнажая перед вами проблемы личностного свойства? Не повергаю ли я вас в излишнюю скорбь или скуку?
Взгляд Фрола Егоровича сделался встревоженым.
- Отнюдь! - заверил знакомца Вениамин Маркович. - Продолжайте.
И хотя по лицу его ясно читалось, что о домашних было спрошено из вежливости, коренастый продолжил. Впрочем, совсем неожиданно:
- А с жильём? Ипотечная сука!.. Это я про банковскую дуру, которая мне кредит выдавала. Она там какую-то ошибку допустила, а я не увидел. В общем, повышенный процент плачу, а твари не хотят пересмотреть ставочку, рокфеллеровы и плюшкины дети! Но всё бы ничего, когда б не массмедиа, друг мой... Давайте отойдём в эти вот кусты, а то круговорот воды и всё прочее, вы понимаете... Ага... Портфельчик на камушек, и поехали... Значит, о массмедиа. С утра до ночи и с ночи до утра всё одно потому и в хвост, и в гриву! Нет бы где-то там то ли потише, то ли попозже или вовсе не так, как теперь! Но ведь так вот и есть! А мои смотрят. А эти показывают. А потом кота распяли и рыбками аквариумными начинили. В кладовке. Мы только по запаху, да. Открыли - хоть блюй, хоть падаль... Говорить тошно. Ага. Ещё этого начитались. Шизанутого в три погибели. Его ещё гнобят пионеры новые там... Книжки чуть ли не жгут, гитлерюгенд пронастопенисный! И неясно, как он это! Я немного попробовал. Чёрт ногу сломит! А когда если дочитаешь пусть до сердцевины, то вообще! Содовая и геморрой! То есть Содом и Гоморра... Да... О чём я? Ну, вот и не то чтобы всё так что-то, но где он таких берёт? Откуда? Покажи мне хоть одного!..
- Я бы показал, - вставил Вениамин Маркович.
- Да бросьте вы! - размеренно задвигался Фрол Егорович. - Нет таковых, это гротеск и гиперболические мании нездорового человека. Я вообще удивляюсь, как похожее могут читать или что ещё там. Я отнюдь не пуританин, вы меня знаете. Не так резко, ага... И вот моя молодая отморозь наблатыкалась и утыкалась, к акушерке водил тайно от матери, она, бабка, чуть не по ней, сразу в таблоид! Читывали последнюю статью о бесчинствах в карякском округе? Это она. Написала в смысле. Вдула всем по первое, мало не показалось, но что это всё? Слова, слова... Бесконечная чреда словес, в бесчисленном бесчинстве повторяемых разными бесами без всякого намёка на понимание. Но вы-то меня понимаете! А слово изречённое есть мужеложь! То есть ложь, не останавливайтесь ни в коем разе. Я почти закончил... свою... мысль...
Собеседники постояли, как герои фильма «Титаник» стояли на носу горе-лайнера.
- И нет никаких перспектив в перевоспитании и социальной акклиматизации? - разомкнул сухие губы суровый Вениамин Маркович.
- Какой там! - махнул рукой Фрол Егорович и развернулся к коллеге. - Ни намёка. Тут тратишься, носишься как белка в колесе, вот перепихнёшься за дружеским разговором, словно герой некогда модной книжки о Чапаеве, а потом снова в этот циркулярный распил, где ты всего лишь один из старых зубов, да и тот больной, вечно скрипящий и разогретый от межличностного трения... А они!..
- Но есть же средний! Он-то как? Разве уже не отрада? - посмотрел в глаза коренастого худой и высокий. - Не им ли вы гордились, как школьница целкой, простите за вульгаризм?
- Им, им, изменщиком и мракобесом... - мучительно выговорил Фрол Егорович.
При этом Вениамин Маркович опустился перед ним на колени, не в силах выдержать его страдательный взор.
- Повремените застёгивать, - сказал он. - Лучше излейте мне всё.
- Отчего ж не излить? - чуть приободрился коренастый. - Мы так редко общаемся. В общем, убил он соседку. Нарядился в пальтецо, шляпу островер... хую... Да, так, именно островерхую! Петельку с внутренней стороны пальто пришил, топор раздобыл, как в фильме «Пятница-13». Смотрели, небось?
- Мгм, - кивнул Вениамин Маркович.
- Пришёл к бабке, а, в общем-то, и не бабке ещё, да зарубил её, как учил классик. Правда, и здесь не обошлось без долбанного постмодернизма. Разделал её, сердешную, как на бойне, и в серванте расставил фрагменты. Я сам видел, меня менты понятым вызвали. Конечно, сразу на него не подумали, всё-таки депутат горсовета. А мне-то что? Я почерк сына узнаю во всём... Какая у вас, однако, шевелюра! Всегда завидовал... Он, дурашка, винился потом, в ногах ползал: «Папка, больше так не буду!» Вырос годзилла вонючий... Пришлось поучить да за границу отправить. Пусть отлежится, да и прямую кишку залечит. Я суровый родитель... Кстати, не стесняйтесь, помогите себе мануально, а то мы до ночи с вами пробеседуем. Вот! Совсем другая динамика импрессий! Язык у вас, что у моего кота-упокойника... Так вот и живу, как собака на Сене близ Парижа. Совсем обабился, вон, лифчик носить стал, губы красить, на кафедре смотрят, но молчат... Любит меня моя-то, но всё больше к любовнику бегает. Я с ним спал, хороший мужик, надёжный, с таким хоть в разведку, хоть по бабам, как ни смешно это звучит. А что? Мы цивилизованные люди, а не микронезийские интеллектуалы, не так ли?
- Мгм, - подтвердил Вениамин Маркович. - Мгм, мгм и мгм!
- Вот то-то же. Нет, вы как хотите, а я всё это дело кончаю. О, какие у вас тёплые уши!.. Вот и славненько, вот и живенько. Спасибо вам большое человеческое, уважили старика. Но что у вас? Как вы сами, простите эгоиста!
- Сам я больше бывших коллег предпочитаю жарить и кушать, - отрекомендовался высокий, вставая. - Прошлогодняя командировка в Трансильванию в корне изменила моё мировоззрение, любезнейший мой Фрол Егорович. А коль скоро наступили сумерки, давайте-ка, я познакомлю вас со своим вторым я.
Вениамин Маркович открыл рот и задрал губы к дёснам. Фрол Егорович увидел удлиняющиеся клыки и проворно отскочил от знакомца.
- Вот ты, блядь, как?! - взвизгнул он. - Ёбаный упырь! Вечной, блядь, жизни захотел?
Высокий усмехнулся, при этом нечаянно оцарапав нижнюю губу левым клыком.
- Да, захотел... А хули ж?.. Ебёсся по жизни, как последняя проститутка, в жопу мотанная, растишь уёбищ, а потом как-то в одночасье - еблысь! - старый и дохлый. А они на тебя срать хотели... А я ещё на их могилах подрочу, помяни моё слово. Что скривился, акадэмик хуев?
Между тем, Фрол Егорович стал изменяться. По всему его телу полезли бурые жёсткие волосы, даже сквозь костюм. Пухлое лицо вытянулось и приобрело медвежьи черты.
- У-а-ы-а! - проревел Фрол Егорович и сделал шаг к Вениамину Марковичу.
- Ебать-копать! - попятился высокий.
Вдруг заиграл канкан.
Вениамин Маркович показал медведю жестом, мол, погоди, и достал из кармана мобильный телефон.
- Да... Здравствуйте, Максим... Очень... Очень приятно... Да что вы говорите? Конечно, помогу!.. Привет, Валер!.. Как? Прибор, ага... Световыми? Именно в световом излучает, да?.. Ну, давай варианты... Так... Лазер... Мазер... Фазер... И как? Бразер?! Ха-ха-ха... Конечно, лазер! Лайт амплификейшн потому что... Уверен. Не за что, удачи!..
Высокий спрятал трубку и обратился к коренастому, который за время телефонного разговора вернул себе человеческий облик:
- Ладно, живи, сука толстая. Кровища у тебя один хуй ни в пизду... Супруге привет передавай, в пятно родимое на сраке чмокни...
- Ах ты!.. - побагровел Фрол Егорович.
- Только не надо сцен! - жёстко перебил задыхающегося от гнева знакомца Вениамин Маркович. - Двадцать первый век на дворе, относитесь к этому спокойнее. Всех вам благ, друг мой.
И высокий оставил коренастого стоять в тёмных кустах и растерянно ловить воздух ртом.
- Что ж, - вымолвил спустя пару минут Фрол Егорович. - Что ни делается, всё к лучшему.
Он взял портфель с камня и пошагал домой. Жена обещала приготовить на ужин мозги младенца-вундеркинда, и следовало торопиться, чтобы успеть к свежатинке.
© 2004, Vera A. Nalova.
|