Эта сука опять пропала. Каждый раз, когда это происходит, я не нахожу себе места. Я не могу думать о том, что она сейчас кувыркается с каким-нибудь очередным грязным мужиком. Каждый раз я решаю порвать наши отношения, но она возвращается и я не могу найти в себе сил выгнать ее. Эта женщина стала моим проклятием, моей неизлечимой болезнью. Без нее я не могу жить, дышать, мир превращается в серую грязную клетку.
Я знаю ее запах, вкус, ее слабости. И я не могу без всего этого жить. Она - моя первая женщина, первая и единственная. До нее у меня были только мужчины, вернее, всего один мужчина. Когда он меня бросил, мне хотелось покончить жизнь самоубийством. Казалось, что никто не сможет занять его место и, когда смерть стала казаться мне избавлением от этой затянувшейся депрессии, появилась она.
***
Я воспитывалась в детском приюте до семи лет. В отличие от других детей мне никогда не хотелось узнать, кто моя мать. С самого раннего детства я для себя решила, что, коль уж она решила от меня избавиться, то и она мне не очень то нужна. Но вот, чего мне хотелось всегда, так этого того, чтобы меня кто-нибудь удочерил. Вырваться из приюта - это была моя самая заветная мечта.
Вечно голодная, потому что более сильные и смелые всегда отбирали у меня самые сладкие куски, вечно битая - а кто в приюте не бит, я ждала не родителей, а освободителей. И поэтому, когда появился Маркус и изъявил желание меня удочерить, я готова была от радости петь.
Меня привели в кабинет к директрисе, где уже находился молодой, красивый мужчина и подвели к нему.
- Знакомься, Вера, этот дядя будет твоим папой. Ты согласна?
Со всей своей детской непринужденностью я бросилась к нему на шею и заорала, глотая слезы:
- Папочка, забери меня отсюда!
Мне кажется, что это был единственный раз, когда я увидела на лице Маркуса смятение. Но он быстро взял себя в руки, погладит меня, как котенка, по голове и уверенно произнес:
- Да, Вера, сегодня ты уже будешь спать в новом доме. Попрощайся со своими друзьями, а я пока подожду тебя здесь.
- У меня здесь нет друзей, - ответила я грустно, - совсем никого нет.
- Так даже лучше, - обрадовался чему-то Маркус.
Неделю он дал мне на то, чтобы я освоилась на новом месте, а потом началась учеба. Нет, не та, которая была у меня в приюте, хотя, и это тоже. Но гораздо больше времени уходило у меня на занятия с "дедушкой Лю", так я звала старенького китайца, который учил меня странным вещам. Тогда я еще не знала, зачем это нужно, но мне было интересно до безумия. Он показывал мне разные точки на человеческом теле и рассказывал, какая, за что отвечает. Таких точек было несколько сотен и все их я должна была знать назубок. Потом, повзрослев, я поняла, чему на самом деле учит меня дедушка Лю! Он учил меня убивать. Убивать так, чтобы не оставлять никаких следов. Из меня готовили мастера Дим-Мака и я оказалась хорошей ученицей.
Маркус Крафт был владельцем частного детективного агентства. Но слежка за неверными женами и мужьями оказалась лишь вывеской для другой, более серьезной конторы. Заказные убийства, промышленный шпионаж и политические заговоры - это еще не полный спектр всего того, чем занималось скромное детективное агентство "Шерлок Холмс".
Единственное, что меня огорчало, когда я была маленькой и радовало, когда я повзрослела, это то, что Маркус категорически запретил мне называть его "папой". Подозреваю, что он и сам боялся, что поверит в это и станет относиться ко мне, как к дочери. Одним словом, я назвала его просто "Маркус" и на "ты".
Он всегда был спокоен и холоден. Никогда я не слышала, чтобы он хотя бы раз повысил голос, но для того, чтобы заставить человека бледнеть от ужаса, ему хватало изменить интонацию. Его убийственный ледяной тон я впоследствии взяла себе на вооружение - это действовало безотказно на всех, но не на него.
Лет с десяти меня стали учить еще одному забавному делу - соблазнению мужчин. Крафт объяснил это так:
- Для того чтобы нанести смертельный удар, необходимо иметь доступ к нужному телу, а это не всегда возможно, учитывая то, с какими людьми нам приходится работать. Но никто и никогда не откажет соблазнительной молодой женщине, - он рассмеялся, - так что, дорогая, придется тебе освоить и эту науку.
Соблазнять мужчин меня учила молодая, красивая женщина - Стелла. Она никогда не ругала меня, не жаловалась Маркусу, если у меня что-то не получалось и всегда была слишком добра ко мне, настолько, что я, как ни старалась, не могла ей поверить. Когда я ей это заявила, Стелла рассмеялась и сказала, что я умна не по годам.
Я боготворила Маркуса, готова была ради него на все, но он, как будто, и не замечал моих чувств. Потом я поняла, что все он видел, все понимал, но ему нужно было не это. Ему нужна была не любовница, а классный специалист. Он всегда был прагматичным до цинизма.
А в шестнадцать я потеряла девственность и стала добровольной рабыней своего приемного отца, если его можно так назвать. Нет, он меня не насиловал и даже не совращал - в этом его нельзя упрекнуть. Он все сделал по-деловому, как будто преподал мне очередной полезный урок.
Я пришла к нему вечером, чтобы пожелать доброй ночи - так у нас было заведено. Он вышел из душа совершенно голый. Нисколько не смущаясь, окинул меня оценивающим взглядом и сказал:
- Пора, малышка, тебе становиться полноценной женщиной. Ты готова? Если нет, то я могу еще подождать какое-то время.
Ждать?! Ни за что! Я даже мечтать не могла о таком. Сколько раз я представляла себе, как это произойдет и твердо для себя решила, что моим первым мужчиной будет именно он, Маркус. Вот только он никогда не проявлял ко мне нежных чувств.
Он сам раздел меня и уложил в кровать. С замиранием сердца я ждала, что же будет дальше. Я немного боялась, потому что знала, что первый раз это всегда больно. Но боль я готова была терпеть сколько угодно, лишь бы он не передумал.
Он принялся меня ласкать и делал это умело. Я чувствовала его горячее дыхание и дрожала от страсти. Сначала он целовал меня в шею, но постепенно спускался все ниже и ниже - от шеи к груди, животу. И вот уже он развел в стороны мои ноги и принялся ласкать языком маленький, почти незаметный бугорок, который от его ласк налился кровью и стал больше. Я уже не могла лежать спокойно, жаркие волны оргазма заставили мое тело изогнуться. А он, засунув палец в мое лоно, довольно усмехнулся и коротко приказал:
- Становись раком. Ты уже готова.
Я покорно выполнила его требования. Он пристроился сзади и осторожно ввел свой член. Внутри что-то натянулось и появилась легкая боль, но я смолчала. Дальше он двигаться не стал, высунул свой член и вновь медленно ввел его. Это повторялось несколько раз и я больше не чувствовала никакой боли. Внезапно одним стремительным движением он вогнал в меня член до основания. Я почувствовала резкую боль и ахнула, не в силах сдержаться.
- Вот и все закончилось, - сказал он, встал и направился в душ. А я осталась лежать в недоумении. Как все? Уже? Но ведь он же не кончил, я это видела. Неужели ему со мной не понравилось и он не захотел продолжать? Я готова была разреветься от обиды. На простыне я заметила два маленьких пятнышка крови.
- Тебе было со мной плохо? - Робко спросила я, когда он вернулся уже одетый.
- Нет, с чего ты взяла? Но продолжим мы через пару дней, там все должно зажить и тогда ты больше не почувствуешь никакой боли, - объяснил он. - А на сегодня с тебя достаточно.
- А ты? - Я смущалась и краснела, подбирая нужные слова. В его присутствии я вообще становилась косноязычной. - Ты же не кончил.
- Тебя это огорчает? - С улыбкой спросил он.
- Конечно, - я говорила искренне, - как это может меня не огорчать? Я хочу, чтобы тебе было хорошо со мной.
Он присел рядом на край широкой кровати и, взяв мой подбородок двумя пальцами, заставил смотреть ему в глаза.
- Запомни, такие мелочи тебя не должны волновать. Никогда ни о ком не думай, тебя должно интересовать только дело, а не тело. И еще, - он сделал небольшую паузу и продолжил, - никогда ты не должна ни с кем идти до конца. Если узнаю, что ты трахалась с кем-то другим - убью. Учись, малышка, держать мужика на расстоянии. Пусть они тебя хотят, а для тебя главное - добраться до него и убить. Ясно.
Я кивнула. Его слова привели меня в восторг. Он ревнует! Он не хочет, чтобы я была с кем-то другим! Какой же я была тогда дурой! Сама удивляюсь своей наивности.
Я любила Маркуса, любила до исступления, а он никогда не испытывал ко мне никаких нежных чувств, он всего лишь пользовался мной. Ему так было удобно. Впрочем, он вообще не был способен на какие-либо проявления чувств, он напоминал мне робота.
Иногда я специально пыталась вывести его из себя, чтобы увидеть на его лице хоть что-то, кроме холодного равнодушия, но все безрезультатно. Когда ему надоедали мои взбрыки, он просто переставал меня замечать и это было для меня страшнее любого, даже самого жестокого наказания. Уж лучше бы он меня избивал, но только не это!
Я никогда не задумывалась, были ли у Крафта женщины на стороне. Наверняка они были, но я об этом не знала. К себе домой он никого не водил и я могла позволить себе чувствовать полноправной хозяйкой и мечтать о том дне, когда его ледяное сердце растает и он признается мне в любви...
Как же! От него дождешься! Скорее растают льды в Антарктиде, чем этот замороженный тип! Но мне хватало и этого. Пусть так, лишь бы не хуже. Пусть он не признается мне в любви. Пусть его не волнуют мои проблемы, но он мой и только мой.
Так продолжалось несколько лет. Но однажды я вошла в его комнату рано утром и застала его занимающимся любовью с какой-то худосочной блондинкой модельной внешности. Мир закачался у меня перед глазами, я бросилась к ним с твердым намерением убить обоих. К тому времени я уже умела это делать и на моем счету было уже много успешно проведенных дел. Я хотела их убить и была готова это сделать, но гнев ослепил меня и я забыла с кем имею дело. Коротким, сильным ударом он отбросил меня к стене так, что я ударилась головой об стену и на миг отключилась. Когда сознание прояснилось, от моей ярости и злости ничего не осталось, только обида и боль.
- Пошла вон! - Приказал он и вновь занялся этой девкой.
До сих пор не могу понять, зачем Маркус это сделал, но то, что у него были какие-то свои планы, в этом я не сомневаюсь. Господин Крафт никогда и ничего не делал просто так, каждое его действие было многократно рассчитано и просчитано, все имело смысл.
В тот же день я ушла от него. Я не могла там оставаться. И, что удивительно, он не стал меня искать, хотя должен был. Нет, не из любви ко мне, а из любви к искусству, вернее, из любви к делу. Не для того же он меня столько учил всему, чтобы вот так просто выпустить из своих рук? Но, тем не менее, он не стал меня преследовать и возвращать силой.
И я смогла со спокойно душой погрузиться в бездонный омут чудовищной, невыносимой тоски. Я тонула в боли и отчаянии и не было никого, кто смог бы мне помочь.
У меня на счету скопилась довольно приличная сумма и я купила себе уютную квартирку, но не для того, чтобы в ней жить, а для того, чтобы никто не помешал мне умереть, чтобы никакие Чипы и Дейлы не поспешили мне на помощь. Спасатели мне в этом деле были совершенно не нужны.
Скоро я умру...
Странно, когда-то меня пугали мысли о смерти. Это было давно, слишком давно.
С тех пор прошла целая жизнь. Жалею ли я о том кем была? Не знаю, наверное... Мне довелось испытать то, что для других всегда было недосягаемо. Я знала сильных мира сего, их вкусы, привычки, их маленькие грязные секреты. Иногда я и была их грязным секретом. У меня была яркая жизнь. У меня были деньги, связи.... У меня была любовь... Наверное, это была любовь. Но откуда я могу знать? Ведь раньше я никогда и никого не любила.
Ника
Ветер холодил обнаженные бедра. Чулки на подвязках не защищали от мороза. Я поправила коротенькую клетчатую юбочку и подняла воротник жакета.
Было глупостью рядиться в это тряпье, но клиент всегда прав, значит, придется какое-то время побыть девочкой "мечтой педофила". Возможно, именно сейчас я спасаю какого-то несчастного ребенка от участи похуже смерти, "прикрывая" его своим телом... Хмыкнув от мыслей, способных меня завлечь слишком далеко от выбранной мной профессии, я, наконец, увидела фары подъезжающей машины. Задняя дверца приоткрылась, и я засеменила туда, спеша поскорее оказаться в тепле салона. Молчаливый водитель протянул мне конверт, и я как всегда, не пересчитывая, засунула его в сумочку. Одно из негласных правил моей работы - доверие. Меня не обманут пока я готова выполнять их желания и держу язык за зубами. Мне позволяют жить, пока считают меня безвредной. Но даже самая любимая игрушка со временем надоедает. Я знаю, рано или поздно придет мой час. Постараюсь, чтобы это случилось как можно позднее.
Машина остановилась у огромного загородного дома. Водитель вышел первым и поспешил открыть мне дверь. Даже не посмотрев на него. Я прошла мимо и поднялась по ступенькам туда, где меня уже ждали. В комнате горел камин и я порадовалась этому теплу. Впрочем, скоро здесь будет жарко. Слишком жарко...
Он сидел в глубоком кожаном кресле. Его халат был распахнут, в неясном пламени камина виднелась густая поросль на груди. Я не знала, сколько ему лет. Скорее всего, что-то около шестидесяти. Дети, возможно даже внуки. Интересно, кто-нибудь из них догадывается, чем занимается их "кормилец" в свободное о работы время? Впрочем, в данный момент это не имело значения. Только он и я...
- Проходи, дорогая, - его мягкий вкрадчивый голос всегда вызывал во мне чувство гадливости. Я мотнула головой, и толстый хвостик хлестнул меня по спине. Обычно, он настаивал, чтобы их было два. И обязательно большие банты красного цвета. Но сегодня я решила отступить от правил, - не хочешь сесть к дедушке на ручки?
Я уловила запах натуральной кожи, дерева и одеколона. Никто из моих клиентов не знал, насколько я чувствительна к запахам.
- Конечно, дедушка, - мой голос звучал тонко, по девчачьи. Я видела, как расширились от возбуждения его зрачки, и медленно двинулась к объекту, по пути расстегивая и сбрасывая жакет, будто оттягивая минуту нашей близости. Остановилась перед ним, в юбочке и белой блузке с короткими рукавами. Несколько верхних пуговичек были расстегнуты, позволяя видеть полушария груди, поддерживаемых черным бюстгальтером. Наконец, слегка разведя ноги в стороны, опустилась к нему на колени, чувствуя, как напрягся его член, уже готовый вырваться из шелковых семейных трусов. Меня всегда удивляла способность этого клиента всегда быть наготове.
Его рука опустилась мне на коленку, слегка ее сжала, и поползла вверх, к краю чулка, поглаживая обнаженную кожу. Второй рукой он поддерживал меня за попку. Я приподняла ногу, уперевшись ступней, обутой в босоножки на низком каблучке ему в грудь, придавливая грузное тело к спинке кресла. Иногда он любил грубость, и я давала ее сполна. Особенно, когда он был непослушен.
- Ты знаешь мои правила, - шепнула я, чувствуя, как рука отпускает попку и снова ставя ногу на пол, почти вплотную приникая к нему. Почти... Губы замерли в миллиметре от его морщинистой кожи и мне в нос ударил запах дорогого парфюма. Пришлось подавить в себе желание скривиться - меня всегда раздражали резкие запахи, особенно когда их так много.
- Да, конечно, - он робко улыбнулся. На его холеном полном лице такая улыбка смотрелась неестественно, - руками не трогать. Только ты сама.
- Верно. Только я сама...
Я повела бедрами, устраиваясь на нем поудобнее, медленно расстегивая блузку и оголяя грудь. Его стоящий член, казалось, вот-вот прорвет тонкую ткань семейников и вонзится в меня. Ну, нет, "дедушка", про это мы не договаривались. В конце концов, хочешь полноценного траха, поищи кого-нибудь попроще.
Его высвободившийся из семейников конец проник в меня на несколько миллиметров, тараня ткань моих девственно-белых трусиков, когда я сжала ляжки, преграждая ему вход. Я оперлась на его плечи и стала медленно двигаться вверх-вниз, быстрее и быстрее, увеличивая амплитуду. Я услышала его тихий стон, похожий на всхлип, увидела его покрасневшее лицо и блестевшие от возбуждения глаза. Этот боров знал, что со мной он получит ровно столько, сколько я решу дать сама. Чтобы не чувствовать на себе его горячее срывающееся на хрип дыхание, я запрокинула голову назад. Я скакала на нем, как на необъезженном жеребце... правда, довольно потасканном. Его член, так и не проникший в меня, пульсировал, как нечто, живущее собственной жизнью, плотно зажатый между нашими телами, касаясь моего лобка и живота, двигаясь как огромный поршень - вверх-вниз, вверх-вниз. Я стала тереться об него сильнее, быстрее, грубее, жестче. Не он имел меня, а я его. И так будет всегда. Всегда, всегда...
Громкий стон вырвался из его груди. Вдруг, не сдержавшись, он схватил меня за грудь и прижал к себе, одновременно обильно выстреливая сперму на мой живот и бедра. Наконец я успокоилась и застыла. Опустив взгляд, увидела, как обмяк его член, почувствовала теплые струи на своей коже.
Он что-то шептал, перемежая свое бормотание мокрыми поцелуями. Моим губам ничто не угрожало, а вот соски подверглись массированной атаке. Он втянул сосок в рот и легонько прихватил его зубами. Я позволила ему блуждать губами по моей груди, пока он покусывал и сосал, переходя от одной груди к другой. Услышала, как он шепчет: "Моя маленькая девочка!!!"
Наконец, меня утомило это безумие, и слегка отстранив его, встала, чувствуя, как сперма стекает вниз, по бедрам и ногам. Отойдя от кресла, с несколько подуставшим "дедулей", я села задом на стеклянный столик, широко раздвинув ноги, согнув их в коленях, жестом подзывая живчика к себе:
- Посмотри, что ты наделал, - я строго указала ему на белесые потеки, - ты меня испачкал.
- Прости меня, малышка, - он вскочил с кресла, и, встав на колени, оказался между моих разведенных бедер, - твой дедушка тебя почистит.
Его губы дрожали от предвкушения того, что должно было произойти. Я облокотилась локтями о столик, искренне надеясь, что он выдержит подобную "бурю страсти" и не разобьется прямо подо мной.
Руки старого развратника переместились на мою попку и начала поглаживать ее половинки. Я расслабилась, надеясь, что много времени это не займет. Впрочем, в прошлый раз дедуля долго не мог кончить, и у меня слегка закружилась голова от прыгания на его коленях. Пришлось поработать руками, а я не любила пачкаться лишний раз. Между тем, дедуля коснулся языком, моих бедер, аккуратно вылизывая свою собственную сперму, продвигаясь вверх, к трусикам, увлажняя их языком, надавливая, водя им из стороны в сторону. Меня всегда умиляла эта его попытка - заставить меня кончить. Желая завершить наше свидание как можно скорее, при этом оставив клиента удовлетворенным, я закинула ноги ему на плечи, выгибаясь в припадке притворного наслаждения. Сегодня мой любовничек был невероятно решителен в желании доставить удовольствие. Я чувствовала, как его язык проникает под край намокшей от его слюны ткани, и не останавливаясь на этом, губы полностью всасывают и теребят бугорок, слышала его хриплый шепот "Ты такая сладкая!"
Я застонала и задергалась, ухватившись двумя руками за волосы вошедшего в раж мужчины, пытаясь оттащить его от всех своих интимных мест, и мечтая о горячем душе, чтобы смыть с себя все следы постороннего вторжения в мою киску. Нет, скорее, о ванне, с огромным количеством пены, и паре бокалов мартини.
По тому, как радостно и похотливо заблестели его маленькие глазки, я поняла, что представление снова удалось. Я полностью отработала свои деньги.
Он поднялся с колен, и помог встать мне, заботливо отдергивая и поправляя на мне сбившуюся юбочку, застегивая на мне блузку. Еще один ритуал, который мы должны соблюдать, чтобы вечер был окончательно завершен.
Он направился к столу и, выдвинув ящик, извлек оттуда белый конверт.
- Благодарю вас, Ника, - его тон стал деловым, будто только что мы заключили успешную сделку. Этот переход от страстного педофила к бизнесмену был невероятно комичен, - это вам.
- Но со мной уже расплатились, - я улыбнулась, сама поражаясь своей честности.
- Я хотел бы сделать вам подарок, - настойчиво возразил он, - мне приятно быть с вами. Вы напоминаете мне...
Увидев, как я вскинула голову и нахмурила лоб, он замолчал. Все верно, это тоже условия сделки. Никаких имен. Настоящих имен.
Я засунула конверт в сумочку, где он радостно встретился со своим собратом, и вышла из комнаты. Дорогу я уже знала. Я всегда предпочитала покидать их дома без сопровождения, и менять несколько такси за ночь. Там меня практически невозможно выследить.
Горячая ванна оказалась очень кстати. Погрузившись в воду с головой, я задержала дыхание. Минуту, полторы, две... Это будет так легко...
Я вынырнула и, встав в полный рост, оглядела себя в зеркало. Теперь уже никто бы не смог меня узнать, я слишком сильно изменилась с тех пор, как моя жизнь разделилась пополам. На "до" и "после". Стройная фигура, иссиня-черные волосы, бледная кожа лица, голубые глаза. Я не посещала солярий, да и солнца старалась избегать. Выбрав для себя ночную жизнь, я оградила себя от посторонних людей, избрав узкий круг "общения". Одним из представителей этого круга был старый педофил в тайне вожделевший свою малолетнюю внучку, и плативший мне нехилые бабки, чтобы я ему ее заменяла. Пока что это меня устраивало: никакого секса, точнее, никакого проникновения в мои святая святых. Немного изматывающе было подпускать его слишком близко, но он не переходил обозначенных мною границ. И мне не было на что жаловаться.
Этот дедуля, сам того не подозревая оказал мне бесценную услугу. Однажды представив меня своей племянницей на каком-то банкете, где весь вечер мне приходилось пальцами ног массировать под столом его подуставшее мужское достоинство, я приобрела ценные знакомства и связи. Несколько небедных "юношей" пожелали познакомиться поближе, и, что меня искренне удивило, приняли мои условия - "руками не трогать пока не разрешу я сама". Их даже не отпугнула специфика наших возможных отношений. Что же, если это не смущает клиента, я только за.
Выйдя их ванной, не позаботившись набросить на себя легкий халат, я прошлепала босыми ногами к сумочке и извлекла оттуда два одинаковых конверта. Открыв каждый по очереди присвистнула, и отодвинув со стены картину, небрежно бросила их в сейф.
Меня часто мучил вопрос - на что готовы люди ради денег? Невольно наблюдая за своими клиентами, я приходила к выводу, что практически на все. Что же, возможно, у нас с ними разные цели, и средства их достижения, но...
Захлопнула дверцу сейфа я зло улыбнулась: но с каждым часом, каждой минутой я становлюсь ближе к тому, чтобы отомстить.
Ника
- Слушай, Максик, ты вообще когда-нибудь здесь прибираешься? - приятель с видом глубокого удивления воззрился на меня из-под очков. Под его слегка раскосым взглядом невинных детских глаз я перепрыгнула пустую коробку из-под старого системника, зацепилась ногой за бесконечные проводки и почти упала на колченогий диван. Диван пронзительно скрипнул и покачнулся влево, я автоматически склонилась в правую сторону и перевела дух.
Поняв, что на этом представление закончено, паренек пожал плечами, бросил "ничего тут не трогай" и опять уткнулся в монитор. В полутемной комнате в его очках отражались всполохи самых разных цветов. Я решила его пока не отрывать, и, сбросив туфли на шпильках, забралась на диван с ногами. Диван угрожающе накренился, и мне пришлось быстро подставить ногу, чтобы не перевернуться.
- Наигралась? - я поняла, что Максик снова смотрит на меня. На этот раз монитор был выключен, а он расслабленно откинулся на спинку старого стула.
- Тебе давно пора сменить мебель. Разве я мало тебе даю?
- Деньги и комфорт совсем не главное. Да ты и сама это прекрасно знаешь.
- Не вздумай сказать это при посторонних. Ты же полностью разрушишь мою репутацию, - я нервно усмехнулась.
- А может быть наоборот - восстановлю? Тебе не надоело ездить к богатым мужикам и строить из себя проститутку?
- Разве у меня до сих пор это плохо получалось? И кстати, что значит - строить? Я та, кто я есть.
- Ты - Николь!
- Николь умерла, - я почувствовала как дернулась верхняя губа, - я Ника.
- Ты дура! - с неожиданной злостью возразил Макс, - рано или поздно это тебя погубит.
- Неужели ты за меня переживаешь? - смирившись с мыслью, что посидеть спокойно мне не удастся все равно, я встала и подошла к сидящему парню. Положила руку ему на плечо, взлохматила волосы и, нагнувшись, игриво прикусила ухо, - и как сильно?
- Перестань, - он ловко увернулся, чтобы избежать моих "домогательств" и отодвинулся вместе со стулом, - не люблю когда ты такая. Это не ты.
- Ошибаешься, - я усмехнулась, и, сдавшись, присела на стол, - это я. Такой, какой меня сделали. Другой уже не будет. Но я ни о чем не жалею.
В комнате воцарилось молчание, прерываемое писком одного из многочисленных устройств на столе юного гения. Я решила отбросить наигранную стервозность и поговорить с Максом о том, что меня волнует:
- Он изменился. Стал смелее.
- Твой старый развратник захотел большего? - Макс был не на шутку встревожен. Оба мы знали, что может со мной произойти, если я потеряю контроль. До сих пор наши с дедулей отношения меня устраивали - я ему даю разрядку, он знакомит с нужными людьми. Мне оставалось совсем немного, тем обиднее потерпеть поражение, находясь в нескольких шагах от цели.
- Я видела Светлану, его внучку. Ей не больше четырнадцати. Знаешь, когда я чувствую как он ко мне прикасается, мне хочется его убить. Нет, не просто убить, уничтожить. Стереть с лица Земли. Такие как он не должны существовать. Если он причинит ей вред, это будет только моя вина.
- Почему ты так говоришь?
- Потому что я могу его остановить. Понимаешь? Со мной он теряет осторожность и я могу в любую минуту избавить этот мир от подонка. Но понимаю, что если я это сделаю, весь мой план полетит к чертям.
- Он не единственный, кто может тебе помочь, - напомнил Макс.
- Он наиболее удобен. К тому же, я надеюсь, что успею закончить с ним до того, как он...
Я встала со стола и прошлась по комнате, благо, для этого выбрала наиболее свободный уголок.
- Я с ним не трахаюсь, немного петтинга, куни, - я заметила, как Максик покраснел, и осеклась, понимая, что, в сущности, делюсь очень личным с вполне взрослым половозрелым мужниной, которого, к счастью для себя таковым не воспринимаю. Не знаю, как и когда во мне родилось это доверие, но парень меня не пугал. Я знала, что он никогда не причинит мне боль, потому что ему хорошо знакомы чувства отчаяния и горечи. Но есть вещи, которые мужчина не должен знать о женщине. Даже если они друзья. Особенно, если они друзья, - ладно, замяли.
- Как скажешь, - Макс неловко улыбнулся, - знаешь, мне кажется, что скоро я выйду на одного из них.
- Покупателя? - я в тот же миг забыла обо всем, готовая схватить своего приятеля и трясти до тех пор, пока он не выложит мне все.
- Угу, - Максик словно издеваясь, потянулся к большой железной кружке, и отхлебнул остывший час.
- Который? - я напряглась.
- Браслет, - парень громко поставил кружку на стол. И утерев рукавом губы, весело мне подмигнул, - я же сказал, что рано или поздно мы найдем их.
- Главное, чтобы не было слишком поздно. Не могу сказать, что меня не заводит время от времени лупить кое-кого по заду и заковывать в наручники, но это немного не мой стиль. Боюсь, что в любой момент меня могут заподозрить.
- Ты куда? - Макс, поняв, что я собираюсь его покинуть, оживился, - не думал, что ты так быстро захочешь меня бросить и вернуться в свою стерильную квартиру.
- Почему это стерильную? - обиделась я, - если ты имеешь в виду избыток белого и мою приверженность к чистоте, то это еще не повод так отзываться о моей уютной квартире.
- Тебе не помешает устроить там небольшой беспорядок, чего-нибудь разбить и испачкать. Поверь, как только ты это сделаешь, тебе станет немного легче.
- Возможно, когда-нибудь я и последую твоему совету, - я хмыкнула, представляя себе лишь одно обстоятельство, при котором я бы могла разом избавиться от всех своих комплексов и привычек... Только не сейчас, не хочу думать об этом. - Но ты ошибся. Я не домой.
- Опять? - Максик притворно ужаснулся.
- Мне нужно немного выпить, расслабиться. Обещаю вести себя прилично и ни к кому не приставать.
- Смешно, - парень пожал плечами, - удачи!
***
Знакомый бар встретил меня оглушительной музыкой и сигаретным дымом. Как только глаза привыкли к полутьме, я прошла к стойке, игнорируя заинтересованные, иногда похотливые взгляды разгоряченных выпивкой особ мужского пола. Когда я опрокинула первую рюмку водки и отшила второго по счету потенциального полового агрессора, взгляд упал на сидящую в одиночестве молодую и довольно симпатичную девушку. Тонкое детское, почти кукольное лицо, огненно-рыжие очень длинные волосы, собранные в хвост, глаза, цвета изумруда. Она пила. Нет, не так. Она ПИЛА! Судя по ее состоянию, и потерянному взгляду, уже довольно давно. Не мое дело. Не мое. Каждый имеет право заканчивать жизнь так, как ему вздумается. Хотя...
Я снова посмотрела на нее и наши взгляды встретились. Одиночество, сомнения, отчаяние, боль. Так много для одной маленькой хрупкой девушки, которая только начала жить.
Толком не понимая что творю, я сползла с высокого стула и по дороге отшив третью сильно подвыпившую особь, направилась к незнакомке.
Вера
Перед тем, как наглотаться снотворного, я решила сходить в бар и напиться до беспамятства, чтобы ничего не соображать и ничего не бояться. Маркус запрещал мне пить. Я могла себе позволить лишь бокал шампанского на Новый год и немного вина в свой День рождения. Теперь же, оказавшись на свободе, никому не нужная и никем не контролируемая, я могла позволить себе все, что угодно.
Я сидела за столиком и вливала в себя рюмку за рюмкой. Коньяк приятно обжигал желудок, но я почему-то никак не могла опьянеть. Это меня безумно злило. Что же за жизнь такая, если не получается даже напиться перед смертью?
К моему столику подошла необычная девушка. Ее внешность завораживала. Волосы цвета воронова крыла и бледная, как у вампира, кожа и, совсем уж парадоксальное - голубые глаза. Черные волосы и голубые глаза - такое сочетание встречается крайне редко.
- Не спрашиваю, что ты празднуешь, - сразу же перешла на "ты" незнакомка, - потому что с такой опрокинутой рожей скорее всего справляют поминки. Кого хоронишь?
- Себя, - честно ответила я, проникаясь к удивительной девушке симпатией.
- Глупо, - ответила она серьезно, - себя надо любить и беречь, а хоронить только своих врагов. Что случилось?
- Меня бросил любимый мужчина, - призналась я.
Она рассмеялась так заливисто и весело, что, сидящие за соседним столиком парни оглянулись и принялись оценивающе нас рассматривать. Я покраснела и опустила глаза. Со стороны мы вдвоем смотрелись очень эффектно: она - жгучая брюнетка и я - огненно-рыжая, как лисий хвост.
- И ты из-за этого расстроилась? - Она продолжала смеяться. - С глаз долой из сердца вон. Ещё неизвестно, кому из вас повезло больше. Мужики, они ведь утомляют и пользы от них маловато, если, конечно, они не при деньгах. А удовольствие от них, как от чесотки, сомнительное. Как тебя зовут? - Спросила она, успокоившись.
- Вера. А тебя?
- Ника, - ответила она и рассмеялась.
Я кивнула и только тогда заметила, что напилась уже до чертиков. Все вокруг меня вертелось, словно на карусели, лица людей расплывались, как кляксы на мокрой бумаге, к горлу подступила тошнота. Новая подруга заметила мое состояние и помогла мне подняться со стула.
- Пора домой, - сказала она, - назови свой адрес.
Заплетающимся языком я кое-как смогла сообщить, где живу. Ника обхватила меня за талию и почти поволокла на себе к выходу, тихо матерясь и кряхтя. А я путалась в собственных ногах и рассказывала ей о своей трагедии. О том, как мой любимый мужчина оказался кобелем и сволочью и о том, как это ужасно впервые за всю свою жизнь остаться в одиночестве без помощи и поддержки.
- Вот, дурочка, - успокоила меня Ника, - да я об этом можно только мечтать! Хотела бы я так пожить хоть месяц, чтобы рядом не пыхтел никакой вонючий кобель. Как же я их ненавижу! Радуйся, дуреха. Радуйся тому, что ты свободна, что никто не унижает тебя, не мучает. Что ты сама можешь распоряжаться своей жизнью, без оглядки на кого-то еще.
- Он не пыхтит, - обиженно заступилась я за Маркуса, - и совсем не вонючий.
- Все они пыхтят, - уверенно заявила Ника, заталкивая меня в такси, - и все вонючие. Просто ты принюхалась уже и не замечаешь, что от них от всех одинаково пахнет козлами и тут никакой парфюм не поможет, потому что такова их козлиная природа.
Вспомнив о том, что я видела в спальне Маркуса, я уже готова была с ней согласиться. Да, пыхтит, да, воняет и вообще скотина он. Я уронила голову на плечо моей новой подруги и уснула. Разбудила она меня только возле моего дома.
- Ты на каком этаже живешь? - Спросила она.
- На четвертом, - успела сказать я и тут же меня стошнило прямо ей под ноги. - Извини, я не хотела, - попыталась оправдаться я.
- Ничего, - махнула она рукой, - бывает. Но я тебя не дотащу, а бросить здесь одну не могу. Знаешь, что, давай посидим немного на лавочке, на холоде ты быстро протрезвеешь.
Мы с ней сидели во дворе на обшарпанной скамейке до тех пор, пока меня не стало от холода трясти, как в лихорадке. Свое кашемировое пальто я забыла в баре. Я рассказывала ей о Маркусе, о том, как я его любила и какой он оказался сволочью. Но о своей работе я не произнесла ни слова. Даже пьяная, я прекрасно понимала, чем это может закончиться. Однажды у нас на работе был один случай. Я уже не помню имени этого парня и, чем он занимался в "Шерлоке Холмсе", но в память врезалась сама суть. Он что-то рассказал своей девушке и на следующий день их нашли в искореженной машине мертвыми. Ни у кого не оставалось сомнений, что так Маркус наказал болтуна. Откуда он узнал? Я всегда подозревала, что за всеми нами постоянно следят. Уверена, что даже сейчас он не оставил меня без внимания. Наверняка вся моя квартира напичкана от пола до потолка жучками. О своей жизни я не беспокоилась - я ведь уже собралась умереть, но Ника не должна была пострадать. Дедушка Лю часто говорил: "Язык - самое страшное оружие. Ты это всегда помни. Там, где пистолет даст осечку, слово всегда достигнет своей цели. Держи язык за зубами и тебе не о чем будет жалеть".
Увидев, что я уже способна самостоятельно переставлять ноги, она помогла мне подняться и повела к подъезду. Я вцепилась в ее руку и не отпускала до тех пор, пока мы не оказались у меня дома.
- Ну, всё, - грустно сказала она, - я пойду? А ты не дури. Жизнь, не смотря ни на что, иногда бывает очень приятной штукой.
- Останься, - взмолилась я. - Не уходи, мне так плохо. Я с ума тут одна сойду. Ника, я боюсь оставаться одна, я себя боюсь.
Она уселась рядом на кровать, стала меня гладить и успокаивать.
- Вера, поверь, этот твой не так уж и плох, если учесть, как он лишил тебя девственности. Вера, это был минимально травматичный способ. Он ведь заботился о тебе, понимаешь. Знаешь, иногда первый раз бывает фатальным для женщины, - на ее лицо легла тень и она замолчала.
- Почему? - Спросила я.
- Потому, что, если все было сделано грубо и гнусно, то такой секс оставит шрам в душе на всю жизнь. А потом женщина выясняет, что не способна испытывать оргазм, считает себя фригидной и всю оставшуюся жизнь старательно его симулирует, чтобы ее мужчина ни о чем не догадался.
- Да? - Удивилась я. - Я не знала. У меня никого, кроме Маркуса не было и мне с ним было хорошо. С ним я не притворялась...
- Всегда? - Она мне не поверила. - И ты никогда не притворялась? Не симулировала оргазм? Не верю. Так не бывает.
- Не всегда, - краснея, призналась я, - иногда он не желал тратить на меня время, делал все быстро и тогда...
- Ясно, можешь не продолжать, - в ее синих глазах сверкнула ярость, - скотина, потребитель! Но не расстраивайся, я покажу тебе, что такое хорошо по-настоящему. Хочешь?
Я сначала икнула, потом кивнула и стала ждать, что же такое покажет мне Ника.
Она осторожно принялась меня раздевать, так медленно и бережно, как будто получала от этого удовольствие. Мне нисколько не было стыдно, хотя я понимала, что такой секс противоестественный и так быть не должно.
Прежде, чем коснуться моей кожи, ее руки нежно скользили по тонкому кружеву белью, как будто приручая меня.
- Потрясающее белье! - Воскликнула она восторженно, впиваясь взглядом в мою гордость - черный шелковый кружевной гарнитур, вышитый тонкой золотой нитью. - Мечта и песня. А ты у меня девушка со вкусом.
Она обняла меня и притянула к себе, запустив длинные ухоженные пальцы мне в волосы и ласково теребя их. Наклонившись ко мне, она страстно шепнула мне на ухо:
- Какая у тебя шелковая, чувствительная кожа! Неужели это ничтожество так и не смогло это оценить?
Ее страстный шепот щекотал мне ухо и я засмеялась. В то же время по позвоночнику пробежались мурашки, все волоски на теле встали дыбом, словно наэлектризованные. Это было так приятно, что я даже замерла, прислушиваясь к незнакомому ощущению.
- Божественная, - продолжала она нашептывать, одновременно водя кончиками пальцев по моему телу, легко, едва касаясь, - только грубое животное могло тебя не оценить. Я никогда тебя не обижу, ты ни о чем не будешь жалеть. Обещаю.
Мне казалось, что художник легкой беличьей кистью рисует на моем теле замысловатый узор. Тело покрылось мурашками и я протяжно застонала. Не думая о том, что делаю, я принялась ее раздевать, но она отстранилась, встала и исполнила для меня, да, только для меня, восхитительный стриптиз! Не знаю, как у меня не потекли слюни. Она была восхитительна. Маленькие, упругие груди красиво покачивались, маня меня. Как это красиво! Кто придумал, что огромное силиконовое вымя лучше? Мне хотелось дотронуться губами до темных горошин соска. Она напоминала мне змею, такими плавными были ее движения. Я впивалась взглядом в каждый изгиб ее тела и уже не могла себя сдерживать. Схватив ее за талию, я опрокинула ее на себя. Она тихо рассмеялась и продолжила сладкую пытку.
Уже не пальцы, а язык, горячий, гибкий скользил по мне, по всем закоулкам, изгибам и впадинам, знакомя меня с тайнами моего же тела. Шея, грудь, живот, внутренняя сторона бедер, и вот, наконец, она добралась до клитора!
Что-то подобное было у меня с Маркусом, но то, что вытворяла Ника настолько отличалось от того, что у меня было до нее, как день отличается от ночи, а плач от смеха. Она точно знала, что, как и главное, где нужно делать. Мой оргазм был настолько бурным, что я не могла сдержать восторженного стона:
- О-о-о-о!
Тело содрогалось от судорог вновь и вновь. Горячие волны накатывали одна за другой. Внутри у меня всё сжималось и пульсировало. Я опала на кровать совершенно обессиленная, но счастливая. Теперь мне хотелось только одного - сделать так, чтобы и ей было так же хорошо, как и мне. Но проблема заключалась в том, что меня учили, как надо вести себя с мужчинами, а Ника была женщиной. Женщиной!
Я обхватила ее и перевернула, теперь уже я была сверху. Вспоминая все, что она делала со мной, я, как прилежная ученица, повторяла движение за движением, пока рассудок не отключился и мое тело не стало действовать само по себе, выискивая самые чувствительные места на ее теле. Она выгибалась дугой навстречу моим прикосновениям, стонала и даже всхлипывала. А я радовалась, как ребенок тому, что смогла ее отблагодарить, что ей тоже со мной хорошо и что мои прикосновения могут нести не только смерть, но и наслаждение.
Мой язык вошел в ее влагалище и я поразилась, как много там влаги! Потом она призналась, что успела кончить несколько раз и что до этой сумасшедшей ночи она ни разу в жизни не испытывала оргазма. Ни с кем и никогда.
Обессиленные, но счастливые, мы лежали, прижавшись телами друг к другу и болтали. И это восхищало меня не меньше, чем сам секс. Как же, оказывается, здорово, вот так лежать и болтать обо всем, что приходило в голову! С Маркусом у меня никогда такого не было. Сделав дело, он тут же шел в душ, потом, желал мне спокойной ночи и уходил к себе. И, даже в те редкие периоды, когда он ночевал у меня или я у него, все у нас заканчивалось тогда, когда спадала последняя волна оргазма. Я сразу же переставала его интересовать.
Это была безумная ночь! Мы не спали совершенно. Отдохнув после очередного соития, мы вновь принимались ласкать и терзать друг друга, доводя до изнеможения и нам было все мало и мало. Мы пытались выпить другу друга до дна. Одного взгляда на ее тело мне хватало, чтобы в очередной раз почувствовать желание.
- Знаешь, - шепнула я ей на ухо, - однажды я задавала Маркусу вопрос, как это женщина может спать с женщиной, - я хихикнула, - а он такой дурак, ответил, что потому что не знаю, что мужчина лучше.
Она приподнялась на локте, пристально посмотрела мне в лицо и мне показалось, что ее синие глаза светятся в темноте неземным светом, как будто она не человек, а какое-то божество, и спросила:
- И что ты скажешь теперь?
Я услышала в ее голосе страх. Она боялась, что я соглашусь со своим бывшим любовником и все это чудо мгновенно разрушится и не будет больше "нас", будем отдельно "я" и "она". Тогда, чтобы ее успокоить, я принялась нежно целовать ее шею, ключицы и грудь. Ника замерла. Потом повторила свой вопрос:
- Что ты теперь скажешь, Вера?
- Что скажу? - Я искренне рассмеялась, освобождаясь от своей любви к Маркусу и от всего того, что мешало мне жить - от своего прошлого. - Я скажу, что только тот мужчина может быть лучше, который когда-то был женщиной. Они же нас совершенно не знают! Ох, - я почувствовала, как ее пальцы ласково касаются моего ануса, - пока остановимся, я больше не могу.
Я действительно чувствовала себя настолько усталой, что не хотелось шевелить даже пальцами. Но это была приятная усталость.
Уснули мы только тогда, когда солнце уже вовсю светило в мое окно. Отключились на измятых, скомканных простынях, с блаженными улыбками розовых идиоток. Перед тем, как погрузиться в сон, я успела подумать о том, что умирать мне почему-то совершенно расхотелось.
Так она вошла в мою жизнь и так она стала моей жизнью. Между нами сразу же установилась негласная договоренность - нельзя расспрашивать друг друга о прошлом. У меня была своя тайна, а у нее, как я подозреваю, было тоже не все в порядке с этим делом. Я не знала, но чувствовала, что было в ее жизни что-то такое, о чем она не только не хочет говорить, но даже вспоминать не желает.
С Маркусом все было иначе. Ели его что-то интересовало, он устраивал мне настоящий допрос, вытягивал нужные сведения вместе с нервами, не очень-то беспокоясь о моей ранимой душе, в существование души он никогда не верил, да и не было ее у него. Я тоже часто досаждала ему вопросами, но он всегда ловко уходил от ответов.
А с Никой... Я не собиралась ее торопить. Я знала, что, когда она захочет, то сама обо всем расскажет. Да и сама я не готова была исповедоваться. Нет, не потому, что не доверяла ей, я боялась за нее, за нас. Это было именно то слово, которое убивает надежнее пули. Я была уверенна, что Маркус Крафт не отпустил меня, что он продолжает за мной наблюдать везде, где бы я ни находилась, что бы я ни делала. Возможно, когда-нибудь, когда нам с ней удастся сбежать туда, где нас никто не сможет найти, я расскажу ей все, но пока я вынуждена скрывать все то, что касалось Маркуса и работы на него. Когда-нибудь я буду свободной, но время еще не пришло, это я чувствовала.
Ника
С мученическим видом переступив с ноги на ногу, я нажала кнопку звонка. Новые туфли немилосердно жали, голова под париком чесалась, будто ее сроду не мыли. Сдув с глаз мешавшую челку, я изобразила на лице готовность к труду, без намека на какую-либо оборону и, наконец, услышала в коридоре тяжелые шаги. А мужик совершенно не торопится вкусить прелести продажной любви! Заставляет ее жрицу, то бишь меня томиться за дверью.
Хозяин предстал передо мной во всей своей первозданной красе: небритый, заспанный, с голым торсом и расстегнутой молнией на брюках. Похоже, ночь у него выдалась бурной, и невольно возникал вопрос - а зачем, собственно говоря, ему нужна я? Когда меня впустили в квартиру, и я увидела на полу окурки а на столе гору немытой посуды, на душе стало тревожно - не заставят ли меня тут прибирать? Но все обошлось. Втолкнув меня в соседнюю комнату, и приказав сидеть там и не высовываться, гостеприимный хозяин пошел в ванную. Надеюсь, ему придет в голову слегка освежиться, прежде чем он приступит к тому, для чего меня позвал.
Тем временем, нагло проигнорировав распоряжение, я принялась обыскивать комнату. Жорик, то есть мой клиент - Георгий Иванович Краснов, отличался крайней скупостью и прижимистостью. Участвуя в попойках и не жалея наличных для торжества зеленого змия, он, тем не менее был скуп со своими женщинами, контролируя каждую потраченную ими на себя копейку. Последив за любовными перипетиями Жорика, я с сожалением пришла к выводу, что честно выигранный им в карты у Косого Пашки золотой браслет с бриллиантами и сапфирами хранится именно у него в доме. И сколько бы раз он не дарил его своей очередной возлюбленной, все равно отбирал, а затем передаривал другой. В общем, Жорик, как мужчина домовитый и чрезвычайно бережливый не спешил расставаться с драгоценностями. Именно поэтому в данный момент, напялив на себя рыжий парик и юбку едва прикрывавшую зад, нанеся на лицо тонну грима, я была вынуждена вдыхать амбре из перегара и дыма подпаленного ковра. Добраться до Жорика было плевым делом. Несмотря на обилие особ женского пола, претендующих на браслет, он не гнушался девочками по вызову. Максику достаточно было перехватить звонок и принять вызов, на несколько минут переквалифицировавшись в сводню. И вот, я здесь.
Шум воды в ванной стих, а у меня не было никаких предположений, куда бы этот мордоворот мог спрятать браслет. Значит, нужно больше времени. Хозяин вышел из ванной, окутанный облаком пара, и ничем более. И то верно, чего тянуть?
Я встала с неудобного жесткого табурета, коротко оглядев объект моей будущей страсти, демонстрируя готовность преступить немедля, но, Жорик, отпихнув меня в сторону, двинулся к холодильнику. Ничуть не стесняясь своего слегка вялого достоинства, он достал литр пива, и приник к горлышку как страждущий к источнику жизни. Осушив двумя глотками бутылку, он бросил ее в уже переполненное ведро для мусора, и рыгнув, запоздало предложил мне угоститься. Чрезвычайно польщенная его заботой, я схватила свой литр и сделала маленький глоток. Как только хозяин отвернулся, чтобы выудить из пачки и прикурить какую-то вонючую сигарету, я всыпала тута порошок и поставила бутылку на стол.
- Че, больше не хочешь? - удивился Жорик, недовольно пожал плечами по поводу привередливости современных шалав, стер пальцем след от моей помады, и снова осушил бутылку за несколько глотков.
Ну все, теперь оставалось только ждать. Правду говоря, я и не рассчитывала, что у меня получится его опоить снотворным. В крайнем случае, я намеревалась его оглушить, чтобы уже беспрепятственно обыскать квартиру. Но раз получилось именно так, нет причины сожалеть.
Между тем, Жорик, не проявлял ни малейшего признака сонливости. Напротив, держался бодрячком во всех смыслах этого слова. Поправив пивком здоровье, его, наконец, потянуло на любовь. Он схватил меня под попку и усадил на кухонный стол. Никакого понятие у человека о романтике! Задрал мою юбку до самой талии, он с силой впился в губы и повалил меня спиной на довольно холодную и не совсем чистую столешницу. Попытки вырваться из его 'объятий' не увенчались успехом, он буквально пригвоздил меня своим телом, словно хищник, накинувшись на меня, кусал и облизывал мою кожу, оставляя следы зубов и синяки.
Чертово снотворное! Когда же оно подействует!
Он сорвал с меня блузку. За ней последовала юбка. Представляю, какой вид открылся его глазам. Он рванул кружевной лифчик, спустился вниз живота, и рыча, разорвал чёрные трусики.
Моя рука нащупала полупустую бутылку из-под шампанского, заткнутую пробкой. Один удар! У меня будет всего один удар. Надеюсь, это его не убьет. Не хотелось бы становиться убийцей прямо сейчас. Это может значительно усложнить жизнь.
Он лег на меня, захватывая волосы в кулак, срывая парик. Хмыкнув, увидя меня без прикрас, снова поцеловав взасос. Меня снова обдало перегаром, захотелось закрыть глаза и задержать воздух подольше. Я сделала попытку оттолкнуть слишком страстного любовника, стараясь не думать о том, что его твердый член прижимается к моим бедрам. Ну, все, я была достаточно терпелива!
Меткий удар по темечку слегка озадачил озабоченного клиента. Он тихо крякнул и мягко съехал с меня на пол. Вздохнув, я стряхнула несколько осколков, попавших на меня, и засунула в карман то, что осталось от нижнего белья. Прислушалась к дыханию Жорика - к счастью, оно было. Связав его по рукам и ногам, я вернулась к прерванному занятию, на ходу приводя одежду в порядок. Блузку уже не спасти, не хотелось бы привлекать излишнего внимания прохожих посреди дня. Впрочем, всегда можно взять такси.
Сквозь кляп я услышала хриплый едва разборчивый шепот очнувшегося Жорика, желающего мне сдохнуть на месте, видела его неловкие попытки освободиться.
- Сука! Я найду тебя! Когда я с тобой разделаюсь, ты будешь умолять меня тебя пристрелить!
Спустя полчала мои поиски увенчались успехом. Браслет был спрятан в небольшом тайнике под сервантом. Сжав его в руке, я замерла, все еще лежа на полу, посреди сигаретных окурков и засохшей еды. В горле стоял комок невыплаканных слез. Хотелось выть от боли и отчаяния. Это всего лишь начало! Но я не отступлюсь. Я найду то, что у меня когда-то забрали, и накажу тех, кто разрушил мою жизнь.
Вера
Я никогда и ни о чем ее не расспрашивала. Это было даже не доверие, а , скорее, безрассудство или страх. Я боялась, что тогда она тоже начнет задавать мне свои вопросы, на которые я не смогу ответить. И сразу все разрушится.
Поэтому я понятия не имела, где она живет, чем занимается, откуда у нее деньги и с кем она общается. И вот теперь, когда Ника пропала, я ругала себя самыми последними словами. Где мне ее искать теперь, у кого расспросить? Нет, так нельзя. Ни к чему была эта щепетильность. Но поздно, слишком поздно. Я боялась, что с Никой случилось что-то страшное. Я была почти уверенна в этом.
Часто, очень часто, когда Ника возвращалась домой, от нее пахло мужчиной. У меня хорошо развито обоняние, а запах спермы настолько специфичный, что его ни с чем не спутаешь. Никакой парфюм не мог его перебить, во всяком случае, для меня. Обнаружив, что я догадываюсь, как она проводит свободное время, Ника тут же поспешила меня утешить:
- Верочка, поверь, это совсем не то, что ты думаешь. Я их всех ненавижу, понимаешь? Но так надо. Сейчас я тебе ничего не буду рассказывать, не хочу втравливать тебя в свои дела, ты такая хрупкая, такая нежная, тебе это знать совершенно ни к чему.
Как мило, 'хрупкая и нежная', знала бы она, кто я такая.
Я думала, что с тех пор, как я ушла от Маркуса, мне больше никого не придется убивать. Хотя, если быть честной, то все эти чужие смерти меня мало волновали. Я делала то, что мне приказывали, делала это хорошо и не собиралась морочить себе голову этической стороной дела. Все мы когда-нибудь умрем, так стоит ли переживать по поводу того, что кто-то преставился немного раньше отведенного ему срока? Но однажды мне, все-таки, пришлось вспомнить свои навыки.
В тот день я сняла очередную сумму со своего счета и решила устроить нам с Никой романтический ужин. Настроение у меня было, как у Золушки на балу.
Раздался нетерпеливый звонок в дверь и я понеслась открывать, уверенная в том, что это вернулась она. Но передо мной возник здоровенный мужик с такой бандитской рожей, что я от неожиданности оторопела, правда, длилось это лишь доли секунды.
- Что вам надо? - Спросила я, пытаясь закрыть дверь. Но он ногой толкнул ее так, что я отлетела к стене и вошел в квартиру.
- Где эта сука? - Спросил он, сверля меня холодными стальными глазами.
- Кто? - Удивилась я, все еще надеясь, что этот сомнительный тип ошибся дверью.
- Эта шлюха, Ника, где она?
Теперь у меня не оставалось сомнений в том, что он не ошибся и надо было срочно что-то решать, потому что, судя по его перекошенной от злости роже, церемониться со мной он не собирался. Изобразив на лице святую наивность, я растерянно пролепетала:
- Ее сейчас нет, а в чем дело?
- В том, что, если эта дрянь не вернет то, что она у меня украла, я вас обеих размажу по стене.
Он схватил меня за шиворот с такой злостью, что поотрывал все пуговицы. Мне не было страшно, мне вообще, в такие моменты никогда не бывает страшно. Хотя, должна признаться, что как раз таких ситуаций у меня еще в жизни не было.
Продолжая изображать из себя испуганную дурочку, я выдавила из себя:
- Я не понимаю, о чем вы говорите, но Ника появится только через неделю.
- Точно? - Засомневался он. - Мне почему-то кажется, что ты врешь.
Наив так и пер из меня. Мне даже не надо было сильно напрягаться, чтобы он, все-таки, перестал сомневаться в моей искренности. Вид у меня такой. Я маленькая, выгляжу, как подросток, Маркус обо мне говорил: 'Маленькая собачка - до старости щенок'.
- Когда эта шлюха появится, - спокойно сказал мой незваный гость, - передай ей, чтобы она вернула мне то, что украла. А иначе, я приведу сюда своих мальчиков и они вас тут так оттрахают, что вы ни ходить, ни сидеть, ни лежать после этого не сможете. Тебе все ясно?
Я кивнула, придерживая халат так, чтобы не светить своими прелестями перед этой протокольной мордой и не провоцировать его на всякие несанкционированные действия.
