Аннотация: сюжета никакого, просто крохотная и ужасающе пафосная зарисовка. почти бессысленный и беспощадный экскурс в будущий "параллельный мир" и внутренний мир будущего "персонажа". наверное. (текст ужасает, ужасает, ужасает, да.)
Мальчишка, израненный и измученный, хватает меня за руку, едва открываются двери. Он практически висит на мне, пачкая сутану грязью, кровью и слезами, и стонет от боли и страха.
Бедное глупое дитя стискивает липкими от пота и крови пальцами мою ладонь, будто это спасительная соломинка.
-Я чувствую, что Вы один из нас. Помогите! - одними губами шепчет он мне, и я сжимаю его ладошку немного сильнее, помогая встать, и мягко улыбаюсь.
-Пойдем, Карли, сейчас все закончится, - тихо говорю я, такие привычные и страшные слова. Он понимает, что будет дальше и пытается вырвать руку, укусить меня, сорваться с места и убежать, но тщетно. Моя хватка крепка, как и моя вера.
Как и моя боль. Один взгляд мальчишке в глаза заставляет вспоминать все, чего я хотел бы давать, как духовник, а вместо этого отнимаю. Теперь я не был посланцем духов и веры. Я был предателем. Убийцей с нежной улыбкой, скрытным, лживым и отвратительным.
Я позволяю эмоциям взять верх надо мной лишь на пару мгновений - просто не могу сдержать чувств - и меня всего передергивает от отчаяния. Я наклоняюсь к мальчишке и едва слышно шепчу ему в самое ухо:
-Ты не умрешь.
Пока он не знает, что значат эти слова - никто из вороньего люда даже не догадывается об их значении, первое время. Лишь потом, услышав скрип своего железного гроба, увидев снова солнечный свет, они понимают, что им сказал этот подлый предатель, мерзкий духовник с теплой улыбкой.
Никто не знает, что это именно я отправляю воронят с посланиями корвусам, когда и где будут вывешены новые "коробы", людей из которых еще можно спасти.
Но Карли сейчас не понимает ни слова. Он злобно хмурится, глядя мне в глаза, и, громко харкнув, плюет кровью мне на подол сутаны. Сложно винить его в неискренности и неправоте.
Его крохотная ладошка все еще сжата в моей, пока мы идем по коридору - такому короткому в любой другой день, и бесконечному в дни казни. Будь ты проклят Гидеон, будь прокляты все твои решения. Будь ты проклят если не за разрушенные жизни и семьи, то за меня и то, как мучительно я умираю каждый раз, пока веду человека-вороненка по коридору.
Ведь что же это за вера такая, если за нее погибают дети? Если матерей забирают из семей, если убивают кормильцев? Разве этому мы должны учить людей? Не должны ли мы быть равны перед духами, не должны ли вместе читать книги и принимать решения? Что даст запрет книг о Принце-Вороне, умершем за свою семью и защищавшему свой народ всю свою жизнь? Что даст возведение в святые Крысолова - братоубийцы и предателя?
Мне хочется плакать, и я шмыгаю носом, тут же закашлявшись. Пусть думают, что я простужен, а не жалею глупого грязного мальчишку.
Я вывожу его к солнцу, напоследок читаю молитву, обращенную к духам и Крысолову, будто Крысолов может отпустить ребенку несуществующие грехи. А потом отправляю к палачам, которые скручивают его, даже не обратив внимания на возмущенные крики, и молча смотрю, как они прячут его в тесный железный ящик, собранный специально для него.
Его увозят по дороге, к самой границе, засаженной дубовыми деревьями, и я долго смотрю ему в след. Я становился духовником, чтобы вести людей к свету, а не на их собственные казни. Каждая "коробка" разбивает мне сердце.
Я знаю, что чтобы Гидеон не делал сейчас, когда-нибудь Принц-Ворон вернется. Вот-вот, со дна на день, с минуты на минуту появится он, настоящий король этих земель, настоящий герой этого усталого, гиблого мира. Каким бы он ни был, я узнаю его и сделаю все, лишь бы ему помочь.