Когда конференция завершилась, уже стемнело. Мы всей группой вернулись в гостиницу. Самолет в Москву улетал рано утром, и нам предстояло чем-то занять вечерние часы. Сан Саныч после доклада уже успел где-то принять и находился в приподнятом настроении, предлагая продолжить. Женщины пить отказались и, наскоро начепурившись, умчались в театр. Три дня сидения в зале, вечерней беготни по магазинам Саратова, походы в гости к коллегам, да и затянувшийся вчера банкет утомили, хотелось просто отдохнуть перед обратной дорогой.
Накатив за компанию пару рюмок и перекусив краковской колбасой с хлебом и помидорами, выпив следом стакан крепкого чаю с печеньем, я блаженно вытянулся на своей кровати и стал лениво переключать каналы телевизора. Сан Саныч, не заморачиваясь, в одного допил бутылку водки и куда-то исчез. Человек он был интересный. Профессор, на чьи работы ссылались во многих мировых научных центрах, талантливый рассказчик и преподаватель, у которого аудитория заполнялась даже студентами с других факультетов (подрабатывая на полставки, он читал курс лекций в университете), мой друг и коллега время от времени срывался. Иногда на пару дней, бывало и на полмесяца. Отходил тяжело, с капельницей. Но первые дни загула у него часто получались феерическими.
Минут через десять я на всякий случай выглянул из номера. Из-за поворота коридора доносился голос находившегося "в ударе" Сан Саныча, развлекающего, судя по всему, дежурную по этажу. "Если куда-нибудь из гостиницы соберется, надо постараться перехватить", - подумал я и, взяв со столика свежую газету, устроился в холле на небольшом диванчике. За углом с другой стороны стены шла беседа. Слышно было хорошо.
- Да, завтра уже улетаем. Хватит, обсудили все вопросы, пора и домой, - мужской голос звучал солидно и убедительно. - Да и, в конце концов, сколько можно этот мир спасать?
- И часто Вам так приходится? Ну, это... Спасать? - с искренним интересом спросила дежурная. Сан Саныч обладал каким-то феноменальным магнетизмом, притягивая людей и заставляя их забыть обо всем, когда он говорил.
- Нередко, нередко, - утвердительно ответствовал баритон. - Мы же люди государственные. Сказали спасать - значит, надо делать! Вот три года назад, в Пакистане, холера - как пластанет! Представьте - пятнадцать миллионов человек за неделю заболело!
- Ужас какой-то!
- Ну, понятно, через два дня мы уже там. Министр здравоохранения мне звонит - мол, Сан Саныч, что делать-то будем? Если карантин на 3 провинции - миллиарды долларов убытков! Правительство пакистанское сильно беспокоится! А я ему - подожди, мол, сутки дай, разобраться же надо, приму решение.
- Ой, как интересно! А что дальше?
- Ну что-что? Разобрался, - послышались щелчки зажигалки, и из коридора потянуло дымком болгарских сигарет.
Я тоже закурил и поудобнее устроился в углу диванчика, с интересом ожидая продолжения эпопеи, слышанной не один раз. Следует пояснить, что двух совершенно одинаковых рассказов у Сан Саныча никогда не получалось. Каждый раз они обрастали новыми подробностями, а сюжетные линии изгибалась в самых неожиданных поворотах.
- Звоню местным властям вечером. Спрашиваю - хлорка, мол, есть? Отвечают - есть, много, на армейских складах лежит. Даю команду - поднять всю малую пакистанскую авиацию, залить все водоемы в этих самых провинциях, где холера развелась. Она же в поверхностном слое живет, оттуда люди заражаются, надо ее в воде и прикончить!
- Как же Вы так сразу догадались? - удивилась дежурная.
- Ну, кое-чему научили. До чего-то сам дошел. Но тут тоже не все так просто оказалось. Все водоемы хлоркой залили, а люди - как болели, так и болеют. В газете уже написали, мол, даже советские специалисты ничего не могут сделать, - затягиваясь сигаретой, Сан Саныч опять сделал многозначительную паузу.
- Ну, Вы же что-нибудь придумали, да?
- А как же! Часок подумал и всё, понял, что нужно предпринять. Позвонил в Москву. С МИДом Пакистана пришлось договариваться, чтобы коридор нашим штурмовикам дали.
- Каким штурмовикам?!
- Каким-каким? Су-24, из Баграма. Это в Афганистане, там наши тогда еще стояли. Только в "сушки" можно много мелких бомб загрузить, и отутюжить по всем прудам и озерам, чтобы за раз на всё хватило.
- На что хватило? - женщина находилась в полном недоумении.
- Ну что здесь сложного? Все просто. Водоемы все пришлось разбомбить. Хлорка - она что? В воде плохо растворяется, на дно сразу ложится. А холера - на поверхности! Перемешать надо воду, тогда вся инфекция и погибнет! - Сан Саныч опять сделал паузу и зачиркал зажигалкой.
- И... Это что же, вы на чужую страну бомбы бросали? А как же люди?
- Да все как надо получилось. Бомбили-то пруды, озера. По радио объявили. Полиция следила, чтобы близко никто не подходил. Рыбы они потом немеряно собрали. А холера быстро прекратилась, помогло. Больных вылечили, а новых заражений не стало. Нашим, ну кто со мной был, всем ордена вручили. И летчикам, тоже. Боевые награды за отличное бомбометание!
- А Вам? И Вам, наверное, орден дали?
- Нет, сказали, что нельзя так себя за границей вести.
- А что случилось?
- Да выпил я потом, в Исламабаде, на радостях, что все так удачно кончилось. На нервах же всё. Расслабиться надо было, с друзьями-паками пообщаться. Но вот как в посольство германское попал - убей, не помню. Когда полиция появилась, говорят, песню на пару с каким-то ихним атташе исполнял: "Славное море - священный Байкал!"
- Тяжелая у Вас работа, - вздохнула дежурная.
- Есть немного. Самое для меня трудное - на вот таких совещаниях сидеть, целыми часами разные теории слушать. Напридумывают всякого... Интриги еще, борьба подковерная. Лучше уж на хорошей эпидемии, там все ясно - вот он враг, микроб этот, надо с ним бороться! Москвичи-то на серьезные эпидемии побаиваются ехать, вот нас и посылают - то в Монголию, то - в Африку.
- Какая же у Вас яркая жизнь! - мечтательно сказала женщина. - А Вы вообще откуда? Издалека?
- Не близко - из Иркутска.
Собеседница, похоже, задумалась. Наступило немного затянувшееся молчание.
- Иркутск? Это же, кажется, где-то за Уралом? - наконец, спросила дежурная.
Тут мне стало понятно, что настоящий спектакль только сейчас и начнется! Я снова закурил и развалился на диване, приготовившись слушать.
- Ну да, отсюда до нас совсем немного - всего шесть тысяч километров лететь, - голос Сан Саныча даже дрогнул от открывшихся возможностей. - Все хорошо, лишь бы ветер не начался...
- Да, когда ветер - лететь на самолете плохо. Меня сильно укачивает.
- Укачивает - ну да, это неприятно. Но вот когда аэропорта нет, да пурга поднимается - совсем бывает плохо. Чему Вы удивляетесь? А Вы что - не знали, что в Иркутске аэропорта нет? Горы у нас вокруг и лес. Так с борта всех пассажиров на парашютах на центральный стадион сбрасывают! - как о чем-то само-собой разумеющемся, спокойно рассказывал Сан Саныч.
- А багаж?
- Багаж так же - на парашютах. Летчики у нас опытные, обычно точно на стадион попадают. Бирочки, красные такие, привязывают к чемоданам, чтобы найти потом. И на ногу каждому тоже бирочку, с тем же номером. Да так-то нормально, привыкаешь быстро. Тут главное - палку из рук не выпустить, когда парашют раскрывается.
- Э-э... Какую палку??
- Как какую?! Каждому перед прыжком дают, чтобы от волков отбиваться! Как приземляешься, они сразу стаей кидаются, если палки нет - все, хана. По бирочке на ноге только и узнают потом...
- А откуда на стадионе волки?!
- Под трибунами живут. Там тепло, хорошо. После матчей хоккейных еще объедков всяких много остается.
- Да как же вы там живете-то? Если в городе волки?! - ужаснулась женщина.
- Волки - ерунда. Палку видят - побаиваются. Вот с медведями - беда! От палки только злее становятся!
- У Вас там и медведи?!
- Так ведь тайга вокруг Иркутска глухая, они оттуда и заходят. Зимой особенно. По улицам шатаются туда-сюда, потому и называются - "шатуны". Утром в подъезде в окно сначала смотришь. В руке - кусок колбасы. Глядь - трамвай идет! Выскакиваешь - и бегом, на работу-то нельзя опаздывать! Медведь - наперерез! А тут ты ему колбасу - на!! Пока он ее схватит, да съест, до трамвая как раз и успеваешь!
- Да что же это у вас за ужас! А обратно??
- Также. Только колбасу надо ливерную, и обязательно с печенкой - сильно они ее уважают. Сосед попробовал "докторскую" бросить - съели. Не успел добежать. Хороший был мужик. Да у нас, считай, в каждом подъезде одного-двух соседей медведи задавили, что же сделаешь, судьба...
- Кошмар какой-то!
- Да зимой-то еще ничего. Летом, если сильный ветер, хуже бывает. Тут главное - чтобы в Байкал не унесло, там не выплывешь, вода ледяная, два километра до дна. Да еще голомянка.
- Какая голомянка? - не поняла женщина.
- Рыба такая, только в Байкале и водится. На глубине живет, но когда стаей на поверхность выходит - все, всем кирдык. Хуже пираний. Лодки деревянные прогрызает, не то, что резиновые. Как рыбаки рябь на воде видят, сразу понятно - голомянка идет, к берегу скорей надо! Некоторые успевают... Да ничего, сейчас не страшно - март, на Байкале лед стоит. Если унесет ветром, коньки наденешь - и до Иркутска. Шестьдесят километров всего от Байкала-то по Ангаре, за день и добежишь. Ну, кто постарше или послабее - те за два. Там зимовья везде по пути стоят. Дрова, спички - все как положено.
- Как это? Зачем эти... Зимовья? - совсем растерялась дежурная.
- Так чтобы согреться, пока в город идешь! Это же не Ташкент, минус 50 всю зиму стоит!
Из коридора слышались междометия и вздохи ошеломленной суровой сибирской действительностью дежурной. Сан Саныч уже интимно-приглушенным голосом что-то говорил про то, что такая тонкая и чувствующая душа первый раз ему встретилась, что главное в жизни - это романтика и понимание, что надо плюнуть на рутину и быт и вспомнить, как прекрасны закаты над Эгейским морем...
Дослушивать я уже не стал, решив, что в ближайшее время мой товарищ из гостиницы никуда не собирается.
Ночью привиделась во сне какая-то жуть, что иду на работу, а из подворотни на меня набрасывается стая разъяренных голомянок. Еле-еле получилось от них отпинаться, но унты, все-таки, успели изорвать...
Самолет набрал высоту и выровнялся. Под ровный гул моторов на соседнем кресле дремал Сан Саныч. Судя по улыбке, время от времени появлявшейся на его лице, снились ему совсем не медведи с голомянками...