Щелк-щелк-щелк-щелк-щелк! Два нуля девятьсот семьдесят. Тик-тик-тик-тик-тик! Два нуля девятьсот восемьдесят. На круглом числе можно будет отдохнуть, хотя бы пять минут. А потом снова нажимать кнопки, ведь до ста тысяч еще так далеко... Неужели правильный код - последний из возможных? Впрочем, пять девяток я попробовал сразу. Другие простые комбинации - тоже.
 Пип-пип-пип-пип-пип! Два нуля девятьсот девяносто... Я не слышу, как звучат нажимаемые кнопки, просто воображаю. До чего же трудно попадать в них толстым пальцем в скафандровой перчатке!
 Чпок-чпок-чпок-чпок-чпок! Все! Тысяча! Теперь можно привалиться к стене и обдуть лицо холодным ветерком. А вдруг семиног ушел? Или его сумели отключить оттуда, сверху?
 Но нет. В мерцающей полутьме позади второго стекла, того, которое защищает спину, - фрр! - пронеслась быстрая тень. Пауза. И опять, только в другом направлении: фрр!
 Это бегала туда-обратно смерть. Глупая, но стремительная и безжалостная.
 А это значит - надо продолжать подбор кода. И быстро. Потому что - Марта... Плюм-плюм-плюм-плюм-плюм!

 ***

 Последние месяцы полета, пока звездолет под неудобным углом приближался к Солнцу и все никак не мог нащупать телескопами Землю, мне снился один и тот же тягучий, душный кошмар.
 ...Я в пилотском кресле - протягиваю руку - жму клавишу связи - жму изо всех сил - но она не нажимается - нарисована на пульте - в ужасе пытаюсь вскочить - но почему-то не могу - Ты не встанешь, - шепчет из-за спины мучительно знакомый голос. - И она не нажмется. И тебе не ответят. - Кто ты? - кричу. - Подожди, не уходи, ответь! - А я и не ухожу, - печально шелестит голос. - Это ты от нас ушел...
 Снотворное немного помогло, кошмары пропали, но появились дневные галлюцинации. Стоило усесться в пилотское кресло, чтобы выполнить обязательный комплекс процедур, - и за спиной возникало чье-то присутствие. Кто-то стоял за спиной и дышал в затылок... кто-то из тех, кого я больше никогда не увижу.
 - Астрофизик? - спросили они меня позапрошлой весной в просторном кабинете, подсвеченном янтарным лучом вечернего солнца. - Холост? Вы нам подходите. Полет туда и обратно - всего два года. Вы справитесь.
 А мне тогда было все равно - два года или двадцать два. А что на Земле пройдут почти восемьдесят - тоже ничего страшного. Ведь я и дома всегда был склонен к одиночеству: ни семьи, ни друзей, только коллеги и очень немногочисленные приятели. Чем одно одиночество лучше или хуже другого? И я согласился.
 А теперь - в тесной кабине, под белым светом ртутных ламп - я боялся, до тошноты боялся, что Земля погибла, клавиша не нажмется, и тогда одиночество в компании призраков останется со мной навсегда.

 Но клавиша нажалась, и мне ответили. Земля ждала моей посадки на космодроме посреди Евразийского континета.
 Кажется, от облегчения я потерял сознание. По крайней мере, вся последняя неделя, пока автоматика тормозила мчащийся поперек эклиптики звездолет, разворачивала его и выводила на орбиту Земли, начисто стерлась из памяти. Помню лишь острое ощущение непрерывного, невероятного - буквально слезы из глаз - счастья.
 И вот грохот посадочных двигателей умолк. Звездолет стоял посреди огромного бетонного поля, и вокруг тяжело и медленно, словно сытый шмель, кружил пузатый геликоптер.
 - Не покидай кабину, - прозвучал в динамиках веселый женский радиоголос. - Открой только люк, мы сами к тебе поднимемся, - добавил мужской.
 Прогудел лифт, дверь раскрылась. Вошли двое в скафандрах и с белыми медицинским чемоданчиками.
 - Здравствуй, - прозвенела та, что пониже. - Я Кира.
 - А я Кир, - пробасил ее напарник. - Сначала первичный медосмотр. Потом мы проводим тебя в обсерватор.

 Они оказались братом и сестрой, более того - близнецами. Рослые, спортивные, светловолосые - совсем одинаковые. Работали они тоже вместе. И вместе разговаривали.
 - Нас уполномочили, - начинала Кира. - Встретить тебя, - заканчивал Кир.
 А отдельные фразы они, вообще, произносили хором. Словно персонажи детского кино, ей-ей. Или мультика. А между тем - вполне взрослые люди.
 - Ну расскажи же, что там и как?! - буквально выпалили они залпом.
 И я принялся рассказывать - и занимался этим весь месяц, что провел в обсерваторе. С утра гулял в пустынном парке, слушая шелест листвы и пение птиц, а ближе к вечеру в большом зале загорался стереоэкран, подключенный к блокам памяти звездолета, и я начинал сеанс доклада. В мягких креслах внимательно слушали "Киры" (как я их про себя назвал), а из настенных динамиков постоянно звучали уточняющие вопросы невидимых слушателей - мужчин и женщин, ученых и координаторов, - всем было интересно и важно ознакомиться с результатами моего полета, но в период карантина их личное присутствие было невозможным. Впрочем, параллельно запись доклада шла во всемирный Информаторий.
 Главный результат экспедиции я сообщил в первых же фразах - доказано, что ось вращения Арктура не направлена на Солнечную систему. Когда и если эта звезда вспыхнет, смертоносный рентгеновский язык проскользит мимо нас. А еще обнаружилось, что у Арктура имеются планеты.
 Остальное время ушло на описание и растолкование подробностей.

 Закончился карантин, и я, получив в мочку уха универсальный коммуникатор с кодом доступа в Информаторий, вышел в большой мир. Он, этот мир, оказался странным, более странным, чем я ожидал увидеть.
 Он был населен исключительно близнецами.
 Объезжая города на электромобиле, я непрерывно вертел головой. Широкие улицы, стеклянные здания (участки стен при желании затенялись), ухоженные скверы - а вот людей повсюду было немного. Большинство домов пустовало: двойняшки, пожив несколько дней или недель на одном месте, перебирались в иное. Я заходил в полупустые рестораны, и видел на широких экранах спортивные состязания (два-на-два, разумеется), какие-то сценки из семейной жизни, а то и - красочные пейзажи иных планет, мной же и привезенные из космической бездны. Иногда меня узнавали, вежливо улыбались - я кивал в ответ. Я заглядывал в просторные цеха, где уходящие вдаль шпалеры автоматических станков непрерывно шили одежду и обувь, формовали посуду, смешивали напитки и варили колбасы. Сквозь прозрачные стены наблюдал я и школьные классы - там пары одинаковых мальчиков и девочек, почти не отвлекаясь, внимали парам учителей. Одно лишь место я не решился посетить - огромный Дом Счастья, в недрах которого пары уединялись, чтобы выполнить загадочный обряд воспроизведения. "...Вы хотите сепульку? Без жены?" - и не будет у меня ответа. Впрочем, судя по отрывкам сценок, виденных мной на стенных экранах, зачатие производилось традиционным способом, - мраком было покрыто все остальное.
 Какой-то работы, какого-то общественно-полезного занятия для меня, разумеется, не нашлось, и не могло. Ну, только если бы я вдруг раздвоился. Но не умел.
 За несколько недель я с нарастающим недоумением облетел и объехал полмира. И везде, и всюду мои глаза видели одно и то же: рыжие или темноволосые, долговязые или коренастые, старые и молодые - пары, пары и пары. Занятые своей работой, своим отдыхом, и - друг другом.
 А я один.
 Пропади я пропадом, и никто не заметит.

 Поздним вечером я стоял у окна квартиры, в которой поселился третьего дня, и тоскливо смотрел сверху вниз на улицу, расцвеченную рубиновыми, изумрудными, аквамариновыми огнями фонарей и реклам. Иногда появлялась гуляющая парочка, но почти сразу скрывалась в освещенных дверях погребков или кабачков, во множестве расположенных на первом этаже. Окна же верхних этажей почти все были темны, горели всего несколько. В них чудилось медленное движение теней - парных, разумеется.
 За моей спиной тихо шебуршился мультипод - многоногий и многорукий робот, способный и пол подмести, и кашу сварить. Вселяешься в новую пустую квартиру, а он, скрутив руки-ноги вокруг стержневидного тела, торчит посреди комнаты, словно ввинченная в пол метла, и вдруг - трр! - приветственно расплетает все свои тентакли, и тут же возвращает их на место: готов, мол, к труду и обороне! К труду на благо нового хозяина и к обороне против тараканов, буде они вздумают появиться.
 Программируются они забавно: им сначала надо показать, что и как они должны делать - и они запомнят. Потом на словах внести мелкие уточнения. И уж в конце снабдить конкретными цифрами и правилами, если потребуется.
 Хорошая машина, умелая. Но тупая и бездушная. Мне бы живность какую-нибудь. Хорошо бы собаку купить. Или кошку. Ты приходишь домой - а она тебе радуется.
 Прищемив пальцами мочку уха, я обратился в Информаторий и пробурчал запрос: где приобрести кошку?
 - Кошка, - ответил Информаторий, - Млекопитающее. Разновидность домашних животных. Кошки, как и остальные домашние животные, почти полностью вымерли во время Великой Генетической Эпидемии. Отдельные экземпляры сохранились в зоопарках Сиднея, Мельбурна, Санкт-Петербурга.
 Я крякнул. А, может, застонал.
 Что ж, камин затоплю. Буду пить. Информаторий, где взять двести миллилитров сорокапроцентного раствора этилового спирта в воде? Через Линию доставки? Спасибо.

 Утром не то на третий, не то на пятый день позвонили академики Дон и Дона из Бостона.
 - Не получится ли нанести нам визит? Есть тема для обсуждения.
 Лучик света во тьме безнадеги.
 Я кое-как привел себя в порядок и добрался до порта трубоходов на электротакси, баранку которого аккуратно вертел мультипод. Пятиногий: одна конечность на руле, другая на рукоятке переключения скоростей, три - на педалях.
 Вошел в огромный, но малолюдный зал, дождался вагона в нужном направлении. Ну, неси же меня, стремительный трубоход! А я подремлю, голова раскалывается.

 Они, академики, были уже немолоды, и жизнь стерла многие общие черты на их лицах. И они умели говорить по-отдельности.
 - Мы родились сразу после Катастрофы, - с печальной улыбкой пояснила седая, в круглых очках, Дона. - И воспитывались по канонам прежней эпохи. Мы умеем говорить "я" и понимаем, что это такое. Многие нынешние - уже нет.
 Она напомнила мне маму. И вот тут, в гостях у "Донов", на просторной веранде посреди вкрадчиво стрекочущего вечернего луга, я чуть не разревелся. Отважный покоритель далеких планет, самый старый человек на планете Земля, да.
 - Если хочешь, погости у нас некоторое время, - предложил лысоватый Дон.

 Я прожил у "Донов" целую неделю, рассказывая подробности своих приключений - делясь не только впечатлениями, но и конкретными цифрами, - а взамен услышал печальную историю минувшего столетия. Конечно, сам давно мог спросить у Информатория, но все как-то не решался.
 А все сложилось до ужаса просто. Пока боялись лучевого удара со стороны Арктура, произошла вспышка на Солнце. Всех млекопитающих, в том числе и приматов, поразила эпидемия прогерии - стремительного старения. Устойчивыми оказались только близнецы и дети, родившиеся от скрещивания близнецов. Впрочем, теперь от близнецов только близнецы и рождались. Идентичные, но разнополые. Раньше редчайшая редкость, а теперь - норма. Таким образом, инцест стал единственно допустимым способом воспроизводства.
 Как решалась проблема дефектных аллелей - я не понял, но как-то решалась: сложно, болезненно, но, якобы, успешно.
 Дом Счастья, говорите?
 Зато теперь появлялись только генетически совершенные дети. И талантливые. Хотя и очень редко.
 Я не решился спросить, но очевидно, у "Донов" детей не было.

 Была бы возможность, я так и остался бы жить у стариков. Но пора и честь знать.
 Я выспросил, что происходит с потерявшими свою пару. Ведь всякое случается: катастрофы, болезни, несчастные случаи.
 Оказалось: долго такие люди не живут. Не хотят.
 И я отправился к ним, на Берег Одиночества. Зачем? Возможно мне среди них, - самое место.

 Ветер отдавал йодом. Стальное море мерно вспухало и опадало под сырой мешковиной неба. На дюнах кучковались белоснежные бунгало, а вдоль моря вела длинная бетонная набережная с низким парапетом. На ней виднелись несколько одиноких, неподвижных фигур.
 Дьявол! Неужели одиночки селятся на этом берегу именно из-за низкого парапета?
 Изо всех сил сдерживаясь, чтобы не побежать, я вступил на бетон и в облаке соленых брызг двинулся вдоль воды. Через сотню метров - женщина, темноволосая, худощавая, лицо бледное и мокрое. Неживое.
 - Холодновато сегодня, не находите?
 Она даже не повернула головы. Ей было наплевать и на холод, и на меня. Но хоть не видно, что собирается сигануть в пучину вод прямо сейчас, и на том спасибо.
 Еще через полсотни метров - мужчина постарше, в забрызганных очках, выражение лица такое же отрешенное. И так же не отреагировал на меня.
 Ну не умею я завязывать разговоры. И никогда не умел...
 И вообще, зачем я здесь? Товарищей по несчастью не видно, здесь никто не помогает друг другу терпеть муки одиночества, здесь все - уже полутрупы.
 Я дошел до третьей фигуры. Девушка. Совсем молоденькая, почти девочка. Белобрысая, курносая. Ежится, видно, что ей холодно, но стоически терпит. Видимо считает, что страдать положено?
 Только я открыл рот, как она испуганно вскрикнула и бросилась прочь - в сторону зданий. Я обернулся. Те двое, с кем я пытался поговорить раньше, тоже исчезли.
 Но куда?
 Будем надеяться, что по домам.
 - Ресоциализация одиночек нерациональна, - прошелестел в ушах Информаторий. - Они не способны к биологическому воспроизводству.
 Ах, так? Ну что ж, осмотрю окрестности и пойду искать себе жилище.
 Внутри все оказалось как обычно: услужливый мультипод в центре комнаты, комфортная мебель, экраны на стенах и широкое окно с видом на море. Ночью, сквозь мерное дыхание моря, было слышно, как в дюнах кто-то осторожно бродит - видимо, небольшое животное.
 Линия доставки, мне двести миллилитров... впрочем, не надо. Отмена заказа.

 Наутро я отправился знакомиться с остальными обитателями этого унылого места. Точнее, знакомить их со мной. Еще точнее, анонсировать такое знакомство. Вежливо стучал в дверь, и когда она раскрывалась (вопреки желанию хозяина - не раскрылась бы), то, оставаясь снаружи, просто объявлял:
 - Здравствуй. Сегодня вечером в центральном бунгало состоится лекция про далекие и загадочные иные миры. Я побывал там в одиночку, видывал невероятные чудеса, а потом вернулся домой. Зайди, послушай, не пожалеешь!
 В ответ ни разу не прозвучало "спасибо". Все двери - некоторые сразу, иные помедлив - зарастали перед моим нахальным носом.
 И к морю в то утро не вышел никто.
 Как начало смеркаться, я посетил центральное бунгало, в котором располагалось что-то вроде местного досугового центра. Звучала вкрадчивая музыка, настенные телеэкраны непрерывно мельтешили какими-то передачами, мультиног-официант услужливо растопырил щупальца.
 А посетителей, кроме меня, не было, и до ночи никто так и не появился.

 На следующее утро выяснилось, что одно из жилищ - где обитала пугливая девушка - опустело. Меня словно доской по лицу ударили - слезы из глаз, во рту привкус крови.
 - Суицид среди потерявших пару, - бесстрастно сообщил Информаторий, - Естественное и неизбежное явление. Группа спасателей для поиска тела уже вызвана.
 Над морем застрекотал электровертолет.

 И я пошел ва-банк.
 - Тук-тук-тук! Можно войти? Здравствуй! Я Антон. Пойдем, я провожу тебя до центрального бунгало.
 Я взял его, этого полусонного старика в очках, за сухую вялую руку и повел за собой: он не сопротивлялся.
 Потом вошел в дом к темноволосой женщине, ладонь у нее оказалась узкая и холодная, - и тоже отвел до "клуба".
 А потом еще, и еще... всего восемь человек обитали на Берегу Одиночества. Все они безропотно следовали за мной, механически переставляя ноги, и не делали попыток вырваться.
 И вот когда все они собрались, я притушил свет, зажег большой экран, вывел на него первый зрительный образ, привезенный с дальнего берега звездной бездны, и начал сеанс одновременной игры на восьми досках.
 И ставкой была, фактически, жизнь моих оппонентов.

 ...Арктур - древнее светило. Давным-давно, миллиарды лет назад, когда наше Солнце еще не зажглось, еще пульсировало комком горячего газа внутри бесформенного водородного облака, Арктур уже был яркой желтой звездой. Он шустро скользил поперек Млечного Пути, и семейка веселых планет окружала его. Почему "поперек"?... вот ты, я же вижу, что тебе интересно, почему "поперек"? Ну задай же вопрос, спроси!.. Ладно, все равно отвечу: потому, что Арктур - чужой для Млечного Пути. Он часть какой-то другой галактики, столкнувшейся с Млечным Путем в незапамятные времена. Когда галактики сталкиваются, их звезды просто перемешиваются и далеко не сразу начинают движение по одинаковым орбитам. Долгие миллиарды лет после столкновения они сохраняют свою индивидуальность. Понимаете? Живут в новой общей семье, но индивидуальность сохраняют!..
 Лекция продолжилась до ночи. Разводить по домам я их не стал - не маленькие.
 Только добавил на прощанье: продолжение следует.

 Тем не менее, с утра опять оповестил каждого персонально и принялся ждать.
 Самостоятельно в "клуб" пришли трое. Темноволосая женщина весь день простояла у моря. Четверо остались по домам. Ну что ж.
 - Здравствуй! Как тебя зовут? Пойдем, я провожу тебя...

 И рассказ продолжился.
 ...Солнце, наше светило, пока в расцвете своих сил, а Арктур уже состарился. За миллиарды лет он сильно раздулся, приобрел оранжевый оттенок и весь покрыт старческими темными пятнами. А планеты, внутренние планеты - на которых, возможно, раньше была жизнь, - они все высохли и раскалились. Я решил посетить одну из них - вторую по счету, она размерами чуть меньше Земли, и на поверхности видны широкие впадины испарившихся океанов. Всю подготовку к высадке мне предстояло провести в одиночку. И один в поле - воин... Вот вы, товарищ в очках, вы знаете, откуда пошла эта поговорка? Вы в первый раз ее слышите? Странно. Ну ладно, я вам сейчас расскажу...

 На третий вечер сами пришли в "клуб" семеро. А темноволосая женщина опять весь день провела у моря, в тумане, слушая далекие крики чаек... а может быть, влекущие песни гибельных Сирен?
 Я попытался согреть ее ледяную ладонь в своих руках.
 - Пойдем в центральное бунгало. Как же, все таки, тебя зовут?
 Я не ожидал, что она ответит.
 - Марта, - вдруг прошептала женщина. - И Март.
 Казалось, волосы зашевелились у меня на голове. Они все еще оставались парой. Она - пока еще живая, и он - ее мертвый брат-муж.

 ...С низкой орбиты были хорошо видны бурые, извилистые каменные складки, и среди них - неожиданно ровные, гладкие участки округлой формы: словно застывшие озера. Спектр отраженного луча показал - там кремний. Понимаете? Химически чистый кремний! А в атмосфере, кроме углекислоты, его - кремния - диоксид. И это могло означать, что... ну... смелее... Марта, предположите, что это могло означать? Хорошо, Марта пока стесняется, но, может быть, кто-нибудь другой предположит? Вот вы, как вас зовут?
 - Курр, - неожиданно ответил очкастый старикан. - Нас... меня зовут Курр. Это могли быть развалины каких-то огромных вычислительных устройств. Вроде блоков нашего Информатория.

 За неделю мне удалось вовлечь в обсуждение лекций почти всех. Почти все были достаточно образованы, чтобы понять мой рассказ. Двое оказались в прошлом специалистами по вычислительным системам, двое других - учителями, а еще были спортсмен, музыкант и врач.
 И только Марта... только Марта каждое утро выходила к морю, а на лекцию ее приходилось отводить. Лишь однажды разомкнув губы и сообщив свое имя, больше она в разговоры не вступала.
 Я прекрасно помнил судьбу пугливой девушки и понимал, что и Марта одной ногой уже "там". Но не запирать же ее?!

 А на восьмой день в ухе тоненько пискнуло.
 - Здравствуй, это Лим и Лима с термомагматической станции. Срочно нужна твоя помощь. Информаторий рассчитал - только ты, и никто иной.
 В принципе, я мог бы отлучиться на денек-другой. Семеро подождут, я их предупрежу.
 Но Марта...
 - Послушай, я вернусь, я обязательно вернусь через три... нет, через два дня. Обещаю! Мы продолжим наши лекции, я расскажу еще очень много интересного. Только дождись. Потерпи сорок восемь часов, всего сорок восемь...
 Она молчала, глядя неожиданно яркими, небесно-синими глазами в мою сторону... но сквозь меня.
 И вдруг:
 - День, - прошептала она. - Март сказал: только сутки...
 И погасила взгляд.
 - Обещаю, - ответил я враз севшим голосом. - Сутки. Двадцать четыре часа. И запомни - меня зовут не Антон. Я соврал, на самом деле, я - Мартын. Дождись меня... Пожалуйста!

 Вагон трубохода вздохнул и остановился. На чисто выметенном перроне меня ждали двое - низенькие, коренастые, темноволосые. Женщина первой протянула руку:
 - Здравствуйте, мы Лим и Лима. У нас проблемы.
 Пока мы мчались на серебристом электромобиле над морем по горному серпантину (Лим почему-то сам вел машину), Лима рассказывала.
 - Глубина шахты - четыре километра, внизу центр управления. Когда-то там дежурили операторы, но потом стало понятно, что - невыгодно. И оставили робота. Запрограммировали стандартного мультипода - пусть следит за технологическим процессом, нажимает кнопки.
 - Кнопки? - хмыкнул я. - А выкинуть пульты, подключить каналы управления напрямую к его мозгу?
 - Тоже нерационально, - буркнул с водительского сиденья Лим, не отрывая глаз от дорожной ленты, - Пришлось бы многое перемонтировать. Дешевле объяснить роботу, что и как делать - пусть пользуется теми средствами управления, что остались. Так всегда делают.
 Да, так поступали в этом мире постоянно. Машинерия сама по себе оставалась традиционной, часто с ручным управлением, автоматизации подвергался в первую очередь интерфейс. Словно хватало сил и умения, но не желания на разработку и изготовление новых машин, пользовались старыми, просто заменяя управляющего человека - мультиподом.
 - Ну и? - почти грубо спросил я.
 - Сначала все было нормально, - продолжила рассказ Лима. - Потом начались сбои. Хан и Хана спустились вниз, заново перенастроили мультипода. Неделя безотказной работы - и снова сбой. Потом еще раз. И еще. Мы тоже на днях туда спускались, там радиация большая, вся защита отключена, - можно только в скафандрах. Возможно, в этом все и дело - процессор мультипода плохо устойчив к излучению.
 - А если мозги мультиподу заменить? - предложил я.
 - Так и решили. Вчера вечером Хан и Хана взяли нужное оборудование и спустились вниз. Последнего ремонтно-эвакуационного мультипода с собой захватили. И не вернулись. Лифт остался внизу, не отвечает.
 Ах, вот прочему Лим сам вел электромобиль! Мультипод - там.
 - Я-то зачем вам нужен? Предложите мне спрыгнуть вниз с парашютом?
 - Нет, - терпеливо объяснила Лима. - Есть технологический спуск - лесенка. Но скафандр у нас остался только один, понимаете? Только один.
 - Понимаю, - вздохнул я. - Теперь понимаю.

 Четыре километра - это час пешком по ровной поверхности. И это одиннадцать часов в душном скафандре, одной рукой хватаясь за хлипкие перекладинки, другой постоянно перецепляя страховочный карабин. От одной настенной лампы, медленно гаснущей наверху, к другой - тускло разгорающейся снизу. Язык распух и прилип к небу. Мозг сжался и закаменел, только в самой глубине его какой-то терпеливый фрагментик заставлял меня ритмично двигать руками и ногами, а сам считал: сто перекладин... двести... триста... Я позволял себе отдыхать только по пять минут - через каждые две тысячи перекладин. И по десять минут в тех случаях, когда одеревеневшая нога соскальзывала с перекладины, и я срывался, повисая на тонкой паутинке страховочного канатика. Так случалось дважды.
 Одиннадцать часов по доброй воле в глотку к дьяволу.
 И когда внизу вдруг появилось красноватое зарево, я сначала не поверил своим глазам.
 Дополз? Дополз...

 Это горел красный фонарь на крыше лифтового подъемника.
 Я поднял верхний люк, заглянул сверху в кабину. Пусто. Спустился на пол, ткнул пальцем в кнопку - вжж! - дверь раскрылась, и я вышел в холл.
 Люди здесь не работали уже давно, свет, вентиляция и прочие прелести давно отключены - мультиногу они не требовались. Меня встретили жара, пыльный туман, треск счетчика Гейгера и мерцание единственной потолочной лампы. Терпимо. Там, в раскаленных пещерах второй планеты Арктура, бывало и покруче.
 Я щелкнул тумблером связи:
 - Хана! Хан! Вы где?
 Нет ответа.
 - Мультипод Эф-ноль-семнадцать!
 Молчание.
 - Мультипод Ка-тридцать-шесть!
 Тишина.
 Центр управления был выстроен в виде кольцевого коридора с отсеками направо и налево. В самом большом отсеке располагался пост управления. А еще длинный, полукилометровый туннель вел в камеру, из которой начиналась глубоченная, двадцатикилометровая скважина.
 И чего я жду? Позади уже одиннадцать часов!
 Сделал шаг, другой, под ногами заскрипело битое стекло. Вышел в круговой коридор, здесь было еще темней. Куда идти - направо или налево?
 Пойду направо. Шаг... другой... третий... Луч фонаря выхватывает голые стены, из-под потолка свисают оборванные кабели. Не к лифту ли они вели?
 Еще несколько шагов. Далеко впереди, куда почти не достает луч фонаря, что-то вроде бы шевельнулось.
 - Хана! Хан! Эф-ноль-семнадцать! Ка-тридцать-шесть!
 И вдруг:
 - Ка-тридцать-шесть на связи! Человек, вижу только тебя. Где второй? Где второй?
 Дьявол, этот мультипод - не бытовой автомат, он слушает только сразу двоих, так уж запрограммирован. Ему в одиночку ничего не прикажешь. Хорошо, что, вообще, отозвался. Но где же остальные?
 - Ка-тридцать-шесть, где ремонтники? - на всякий случай спросил я, не надеясь, что он ответит.
 - Человек, вижу только тебя. Где второй?
 Я двинулся во тьму - ему навстречу, туда, где что-то медленно шевелилось... очень медленно... и почему-то очень высоко, почти под потолком... словно огромный маятник... а рядом еще одна тень... чуть дальше - третья, поменьше...
 И вдруг я понял, что это.
 И одним прыжком отскочив к стене, вдавил две аварийные кнопки.
 Ба-бах! Ба-бах! С тяжким грохотом - вздрогнули и стены, и пол, - упали в кольцевой коридор впереди и позади меня две прозрачные гермозаслонки.
 И тут же - клац! - по задней распласталась многоногая тень, словно атакующий спрут по стенке аквариума.

 Она не слишком толстая, но очень прочная, - эта гермозаслонка. Опускаться должна при аварии мгновенно, а поднять ее можно вручную - при помощи хромированного штурвальчика. Вон они, штурвальчики, в нишах за стеклом. Открывай крышку и - верти. Только сначала набери пятизначный код.
 Конечно, это не совсем стекло. Ногой я крышку пробить не сумел.
 Эх, если бы я точно знал, откуда за мной следил семиног. Тогда бы я закрыл только заднюю заслонку. Мультипод машина хорошая, умелая, и - тупая. Он бы не пошел по кольцу в обратную сторону, чтобы встретить меня, он бы продолжал следить за мной через псевдостекло гермозаслонки. Как и сейчас делает.
 А я бы снял обмотанные сорванными кабелями тела погибших ремонтников, подобрал бы чемоданчик с инструментами, вынул плазменный резак и отправился дальше - по кольцу - в гости к слишком исполнительному мультиподу.
 Ремонтный мультипод встречается часто, а вот мультипод-эвакуатор - вряд ли. Хана и Хан запрограммировали эту функцию на скорую руку: показали семиногу паука - учись, мол, обездвижишь внизу своего коллегу.
 И он научился.
 А я теперь сижу перед нишей, поглядываю искоса на его плотоядно растопыренные щупальца и терпеливо набираю код за кодом. Одно число - секунда. Сто тысяч чисел - трое суток.
 А Марта сможет ждать только один день. Только один...

 Чпок-чпок-чпок-чпок-чпок! Сорок две тысячи двести... Блям-блям- блям-блям-блям! Сорок две тысячи триста...
 Вот и все. С того момента, как я покинул Берег Одиночества, прошли сутки. И я не успел. Теперь спешить некуда. Можно посидеть спокойно, отдохнуть.
 И поплакать.

 Час истекал за часом.
 Звонкий щелчок раздался на коде полста-полста-пять. И будь я вначале поизобретательней, пробуя круглые числа...
 Ну ладно, настала пора завершать работу. Тридцать шестого я на куски порежу, ей-ей!

 Я вернулся на Берег Одиночества спустя шестьдесят часов. Море молчало, в его зеркале отражалось лиловое небо, усыпанное звездами. Вон те шесть в форме слезинки - созвездие Волопаса, а самая яркая среди них - Арктур.
 Коттедж Марты был пуст.
 Центральный коттедж так же темен и тих.
 Вот и все.
 Пойду домой - собирать вещи. А дальше... не знаю.

 Я ступил в холодную тьму своего жилища.
 И замер.
 Марта... да-да, Марта молча сидела посреди комнаты, где обычно торчит мультипод.
 - Что это у тебя на коленях? - спросил я хрипло и не узнал собственного голоса.
 - Информаторий сказал - детеныш кошки. Кстати, доброе утро, Мартын.
 Глаза Марты были черны и глубоки, как самая Черная Дыра в центре Млечного Пути, но я знал, что на самом деле они - голубые-голубые, как полуденное небо на планете Земля.