Игнат работал молодым инженером в большом госучреждении. Зарплата была маленькая, коллектив вроде ничего, хотя и каждый сам по себе, а вот начальник его, Евгений Петрович, был порядочной сукой. Не подумайте, читатель, я не навязываю вам своего мнения. Я убежден, что делом писателя является лишь беспристрастное (насколько это возможно) описание героев, а читателям надо давать свободу домыслить и самим принять решение по поводу того, хорош герой или нет. Но тут, позвольте мне вас уверить, случай был однозначный, ибо сука она и в Африке сука. Любимым занятием Евгения Петровича было гнобить своих подчиненных, особенно молодых, за дело и без дела. Чаще всего без дела, просто характер у него был такой, а характер, как известно, в карман не спрячешь. Если бы мы знали его предысторию, мы бы, наверное, смогли найти тому объяснение: трудное детство, тиран отец, плохие друзья, жена мегера. Кто его знает?? Мы ведь с вами не психиатры, чтоб ставить диагноз, да и к тому же на кой он нам сдался?! Оставим его в покое, и поговорим об Игнате.
У Игната была нелегкая жизнь - где его только не гнобили: и в семье жена, и на работе начальство, и даже собственные родители над ним подтрунивали, мол "еще сам щенок, а уже щенятами обзавелся"; или "семью-то завести сумел, а прокормить не можешь, все на нашей шее сидишь! Если б мы не помогали, так уже по миру давно пошел бы".
В заведении работала также уборщица, баба Зина. Добрая, приветливая, спокойная женщина. Всегда чем-нибудь поможет - то делом, то словом; всегда, когда на душе тебе муторно, она что-нибудь скажет такое - вроде и простое, а как бальзам на душу положит.
Игнат часто приходил на работу сам не свой - затурканный, несобранный, рассеянный. А баба Зина внимательная была, от её глаза ничто не ускользало. Подойдет к нему и скажет:
"Ой, что-то, внучок, не нравишься ты мне сегодня. Аль беда у тебя какая приключилась?"
Игнат по началу молчаливый был, никому не доверял, даже бабе Зине. Но разве ж ее обаянию откажешь? Да и потом, такие глаза как у нее не могут врать. Вот и стал он изливать душу бабе Зине, а она его всегда внимательно выслушивала, но не утешала, а только рассказывала ему разные истории из своей жизни, байки, прибаутки; улыбалась и смеялась даже часто. Выводов никогда не делала, и морали тоже не извлекала, а только посмотрит так глубоко-глубоко ему в глаза и скажет: "Ну что, касатик, горевать будешь, али, может, махнешь на все рукой, да и ко мне в помощники!? Мы с тобой, знаешь, как все здесь отдраим - сверкать будет!" При этих словах Игнат обычно улыбался и немного оттаивал; вроде бы ничего и не изменилось, а на душе становилось легче.
В общем, мировая женщина была баба Зина, как родная мать для Игната. Благодаря ей, он потихоньку оправился, почувствовал в себе силы, и постепенно из гадкого утенка превратился... нет, ни хрена ни в какого не в лебедя(!), а в начальника. ))) А старого скинули - он от злости своей язвой желудка заболел, пропускал работу месяцами, пока не стал вечным узником аптеки.
Игнат же, придя на его место, взял дело в свои руки и повел его на свой лад. Не могу сказать, чтоб он был идеальным начальником, но подчиненные его уважали и ценили. И в семье к Игнату отношение изменилось - так как он стал больше приносить денег, то и жена гнобить меньше стала, да и родители уже не смели с ним как раньше разговаривать.
И вот тогда, когда всё, казалось бы, пошло у Игната хорошо и жизнь наладилась, Бабы Зины вдруг не стало. И так грустно ему сделалось, так не по себе! - как будто взяли, и часть него изнутри вырвали. Хотелось завыть, и слезы наворачивались на глазах. И тут вспомнились ему слова Бабы Зины - "Ну что, касатик, горевать будешь, али, может, махнешь на все рукой, да и ко мне в помощники!? Мы с тобой, знаешь, как все здесь отдраим - сверкать будет!" Игнат улыбнулся, вытер рукой слезы, взял портфель и, не торопясь, поплелся домой. Завтра предстоял трудный день.