По ослепительно-белому, искрящемуся на солнце снегу скользила крылатая тень. Она пронеслась по ровной дорожке, отделяющей длинные ряды лесной поросли, затем свернула в сторону, рассыпавшись меж тенями ветвей, и вновь собралась единым целым на небольшой, утоптанной множеством звериных следов полянке.
Целенаправленный полёт сопровождался громким, надрывным криком:
- Бе-да! Кар-р! Кар-р! Беда!
Тень затрепетала, стала чётче, планируя вниз - как-то суетливо и тяжело...
Не успел снег осыпаться с ветви осины, склонившейся под тяжестью старой вороны, как на полянку выскочил длинноухий зверёк. Заяц привстал на задние лапки, поднял мордочку и вопросительно зашевелил чёрным носом. На полянку спешили и другие обитатели зимнего леса, ведь именно на ней решались многие важные события, только здесь все звери и птицы безбоязненно находились рядом. Их любимая фея выбрала когда-то это место "для собраний".
Рядом с зайцем нетерпеливо помахивала пушистым хвостом белка. А бойкий воробышек попытался усесться рядом с вороной, но был отогнан на соседнюю ветку. Вскоре разместились и все остальные.
Несмотря на почтенный возраст, она всегда была в курсе событий, каким-то образом везде поспевая первой.
Ворона немного отдышалась, затем важно кашлянула и развела крылья в стороны, как бы охватывая всех своим высочайшим вниманием:
- Беда! Беда стряслась. Не иначе, как сама Баба-Яга в наш лес пожаловала. Сколько живу - только слышала про неё. А сегодня увидеть довелось - еле крылья унесла. Всё-всё правдою оказалося. Страшная Яга, в ветхой одёже. И на метле летает, что птица...
- А я думал - в ступе летает... - встрял Воробышек.
На него тут же зашикали, зарычали и защебетали. Воробышек нахохлился и замолчал.
- Ну, полетает-полетает Яга да, может, и улетит восвояси? - робко предположила Белка.
- Если говорю - беда, значит, так и есть, - отрезала Ворона. - Своими глазами видела, как Баба-Яга подлетела к домику нашей Феи. Я за Ягой. А та покружила-покружила вокруг домика - что-то высматривала всё. А затем прямо в дымоход влетела.
Над поляной прозвучало многоголосое "ох". Их маленькая любимица и Баба-Яга... Сомневаться в том, чьё волшебство сильнее, не приходилось.
- Чего же мы ждём?! Надо выручать! - закричал Воробышек.
Звери и птицы опасливо переглянулись друг с другом, а некоторые даже попятились.
- Смотрите! - вдруг воскликнул Заяц.
Все взгляды обратились в ту сторону, где заснеженные ветви скрывали домик феи. Сизый дым столбом поднимался над ним и медленно расплывался в зимнем небе...
***
- Ну вот, ещё чуток дровишек... Так-то.
Бесформенная фигура в чёрном одеянии всё любовалась огнём. Она довольно потирала жилистые, морщинистые руки. Дрова потрескивали, подбрасывая вверх нетерпеливые искры. Тепло разливалось по домику, затягивая окна белёсой пеленой.
Внезапно старуха с неожиданной для её возраста быстротой повернулась, сняла остроконечную шляпу и запустила в сторону стульчика. Шляпа упала прямо на сиденье, сморщилась, зашевелилась и... мяукнула. Старуха развязала тесёмки плаща, взгляд её остановился на небольшой изящной тумбочке.
Напротив старухи, на кровати, поджав ноги и укрыв маленькие ступни разноцветным одеялом, за её действиями следила восхищёнными глазами девочка. Молитвенно сложенные ладошки прижимались к полуоткрытым губам. Длинные и светлые, вьющиеся крупными локонами волосы почти скрывали платье ярко-голубого цвета.
- Нет, стрекоза, плащ у меня ни в кого да и ни во что другое не превращается, - улыбка открыла выступающие вперёд зубы, а крючковатый нос затрясся от смеха. - Да и не фокусы приехала я показывать, - посерьёзнела старуха. Подошла к тумбочке, бережно свернула и уложила плащ. - А рассказать тебе кое-что. А потом решай сама.
Огромный чёрный кот соскочил со стульчика на пол, запрыгнул на тумбочку и уютно расположился на плаще, сверкая зелёными глазищами. Старуха нежно погладила пушистого зверя. Тот заурчал, прикрыв глаза, но вскоре поднял голову, оценивая перспективу перебраться на одеялко. Старуха же подвинула стульчик к кровати. Он слегка скрипнул, принимая новую посетительницу.
***
... Тепло разливалось по лбу, векам... Я словила его чуть приоткрытым ртом и заулыбалась. Открыла глаза и прищурилась от яркого света. Как же... хорошо! Поправила выбивающуюся прядку волос. Звякнули, соскользнув на запястье, браслеты. Брас-ле-ты... Цвета вот этого яркого диска на небе. Солн-це... Да!
Я отвернулась от окошка и осмотрелась вокруг. Как же красиво и чисто! Дом. Это мой дом! Ну, я же в нём тоже живу... Радостное, необъяснимое чувство охватило меня. Я рассмеялась и захлопала в ладоши. Прикасалась то к одному, то к другому, кружилась, танцуя, и что-то напевала.
Солнечные лучи не поспевали за стройной и гибкой фигуркой, что кружилась в одной ей ведомом танце, ладонями касаясь то стола, то длинных лавок.
Я люблю утро. И люблю солнце. С удивлением смотрю утром на мир - как будто вижу его в первый раз. Это моё самое любимое время дня. Стены дома уже не могли сдержать мой восторженный порыв. Дверь громко захлопнулась. Лёгкие частые шажки сопровождал шорох платья. Мои "ахи" раздавались ежеминутно. По одному на деревце, по два на камушки и песчаные тропинки.
Но постепенно приходило осознание тревоги, чувства жалости к себе, что ли... Как странно... Славки, обычно такие щебетушки, сегодня молча сопровождали меня, перескакивая с ветки на ветку. Смоковницы печально перебирали своими широкими листьями. Что случилось?..
Вифлеемский базар уже шумел утренним многоголосьем - продавцы расхваливали свой товар, покупатели торговались, верблюды пережёвывали жвачку, невозмутимо опускаясь на колени, чтобы легче сгрузить поклажу, раздавались крики ослов, что готовились отвезти навьюченное в Иерусалим.
У моего отца, как и у его отца, здесь на базаре лавка. Теперь хозяином в ней мой брат. Я люблю это многоголосье базара, привычное с детства. Мой отец был крупным торговцем оливковым маслом. Мама умерла вскоре после моего рождения. Брат женился, у него подрастает двое детей. Но он не стал ремонтировать родительский дом, а начал постройку нового в Иерусалиме.
С детства меня окружала та безмятежность, которую приносит достаток. Отцу помогал брат. У меня, не обременённой заботами о товарах и ценах, базар вызывал чувство привычного, родного, извечного. Отец никогда не забывал в свободную минутку ласково погладить мои тёмные длинные волосы. И лишь поймав неодобрительный взгляд брата, понимала, что вообще-то я только путаюсь под ногами. C одинаковым удовольствием могла часами рассматривать торговцев и покупателей или слушать шелест пальм, вплетать в венок розы, вдыхать резкий запах руты, когда я была предоставлена самой себе в окрестностях базара и родительского дома.
Никто не учил меня врачеванию. Хотя, нет, конечно же, учил - учила сама природа. Я внимала ей, а она не только позволяла соприкоснуться с её тайнами, а сама открывала их.
... Сегодня люди сторонились меня. Покупательницы опасливо прижимали к себе детей, им передавалось материнское волнение, но всё равно детские искрящиеся любопытные глаза исподлобья заглядывали мне в лицо. Моя сумка всегда была полна леденцов для этих маленьких чудесных и озорных созданий. И раньше "стрега" раздавалось у меня за спиной далеко не самым тёплым тоном. И это той, которая помогала их детям - лечила, никогда не отказывая ни богатому, ни бедному.
С тревогой в сердце подошла я к лавке брата. Его жена, держа на руках младшего сына, всё переглядывалась и перешёптывалась с другими женщинами. Я поняла, что брат рассказал ей о нашем разговоре.
... Недавно он обратился ко мне по поводу приболевшего сына. Обычная простуда, сказала ему, ничего страшного. А я всегда рада помочь, если это в моих силах.
- Бефана, - сказал брат. - Ты уже взрослая. Пора бы и самой обзавестись мужем, детьми.
- Зачем? - в удивлении широко открыла я глаза, на время оторвавшись от помешивания отвара из трав.
- Погуляй во дворе, - обратился брат к сыну, затем продолжил. - Как это - зачем?.. Как же это - жить без детей?
- А как это - жить, зная, что когда-то твой ребёнок умрёт?
- Но ведь... Да, но... Ты же этого не увидишь! Он будет жить!
- Но я знаю, что так будет. Да, может, не увижу. Но знаю. Я не считаю себя вправе давать жизнь.
- Ты же лечишь детей! Ты ведь очень любишь детей!
- Это так. Они уже есть. А я стараюсь облегчить им путь. Но глядя в детские сияющие глаза, я знаю, что сетка морщин ляжет когда-то вокруг них. Болезни источат тела. Разве не это всё ждёт и моего ребёнка? И... с каждым днём приближает его к смертному часу?.. Отвар готов, - протянула я чашу брату. - Пусть твой сын выпьет это и наутро ему станет легче.
Брат вздрогнул, посмотрел на меня так странно. Похоже, непривычные мысли напугали его.
- Так что... никому не надо жить? - спросил меня брат, отодвигая ладонью протянутую чашу.
Он позвал сына, они вышли, не попрощавшись. А я так и осталась стоять с дымящейся чашей в руке...
Шли дни, годы. Быстро шли или медленно? Важно ли это?.. Лицо моё обезобразили морщины, тонкие руки старчески задрожали, спина сгорбилась. Брат с семьёй давно переселился в Иерусалим, а я присматривала за старым домом в Вифлееме. Брат изредка приезжал, помогая деньгами и едой. Но отдавал мне их всегда молча, стараясь не смотреть в глаза. Он умер лет пять... да... пять лет назад... Мои ноги теперь устало и медленно несли свою хозяйку к некогда чистому и уютному дому. В нём поселилось запустенье. По углам пауки кропотливо ткали своё полотно, и никто не мешал им придумывать затейливые узоры...
...Однажды ночью я проснулась от яркого света, что пробивался сквозь запылённое окно. Поспешила во двор - посмотреть, что потревожило мой сон
На небе сияла ярчайшая звезда. Как завороженная, смотрю неё, а она будто спускается всё ниже и ниже, будто прямо ко мне! И я вот-вот смогу коснуться её рукой!.. Я даже протянула к ней ладони...
Вдруг ночную тишину нарушил шум - где-то далеко, со стороны дороги. Лишь на мгновенье повернулась, но свет звезды за это время уже погас. Разочарованная, я поспешила скрыться в доме.
Вновь укладываясь спать, всё вспоминала этот свет... Успокаивающий, манящий... Глаза мои закрылись, и я погрузилась в сон, сжимая пальцами край ветхого покрывала. Но тут в дверь постучали.
Я недовольно вновь встала с постели и подошла к двери. Стук повторился. "Звезду потеряли, что ли?" - промелькнула странная мысль в моей голове.
- Кто? Кто там? - закряхтела я.
- Мы с миром, - услышала в ответ спокойный, глуховатый голос немолодого уже человека.
- И ненадолго потревожим ваш покой, - раздался другой голос из-за двери.
- Сколько там вас?
- Нас трое и просим мы вашего крова, уюта пред продолжением дороги.
Я размазала пыль в углу окошка. Их действительно было трое. Посмотрела на свои пальцы и в первый раз за всё это время устыдилась того, во что превратился дом. Но затем гордо подняла голову - это они непрошенные гости, которых знать не знаю. "Уют"... Неужели во всём городе им не нашлось другого места для отдыха?! Ну, ладно!
Я подошла к двери и впустила незнакомцев в дом.
- Входите. Ежели с миром. Обождите здесь, зажгу свечу.
Свет свечи осветил лица вошедших. Длинные бороды, богатые одежды. Нездешние, видать, люди.
- Куда путь держите? - осведомилась я. Хотя... Какая мне разница! Так, из вежливости, пока наскоро вытирала пыль с лавки у стола. Да и на столе не помешает...
Старцы переглянулись и представились:
- Мельхиор.
- Гаспар.
- Валтасар. А путь мы держим, уважаемая...
- Бефана.
- ... Бефана, к родившемуся Великому Царю, чьё рождение ознаменовало появление новой звезды.
- Звезды?.. - я затаила дыхание.
- Господь по милости своей даровал такое знамение, как и написано в книгах мудрых.
- Когда рождается великий человек, на небе зажигается новая звезда, - пояснил Гаспар.
- Ребёнок... Ещё один ребёнок... - прошептала я.
Мельхиор заметил:
- Это не простой ребёнок. Младенец есть Спаситель, в котором все нуждаются, чтобы обрести счастье вечное!
Глаза моих гостей сияли, что та звезда. Давно я не видела такого взгляда, такой искренности и веры... Но я давно уже ни во что и никому не верила.
- Что есть счастье вечное? И что вечно? Чудесный Младенец, о котором вы говорите, он - не умрёт?..
- Родившийся Младенец есть и Царь, и Бог, и человек!
- Мы несём дары Ему: как Царю - золото, ладан - как Богу и смирну как человеку...
- Который должен умереть, - завершила я.
Мудрецы продолжали говорить, оглаживая бороды, на чём-то настаивать, убеждать, но я слушала вполуха. Сидела, чуть покачиваясь, и смотрела на свои руки. А перед глазами - мертвецы, много мертвецов. Сколько их было и ещё будет?... Мать, отец... Брат... И эти трое непрошенных гостей - живые мертвецы. И тот Чудесный Младенец. И я... Слеза настойчиво просилась наружу. Я позволила ей найти выход и тут же растёрла в уголке глаза. Вот так - мы все появляемся, все-все уходим. И дальше - ничего, ничего, ничего...
Мои мысли прервал настойчивый голос Валтасара. Кажется, он уже несколько раз обращался ко мне.
- А? Что? - очнулась я и посмотрела на Валтасара.
- Вы пойдёте с нами к Младенцу?
- Нет, нет, - поспешно ответила я. - Я очень... занята.
И потянулась рукой к метле. Волхвы попрощались и вышли.
Я вновь осталась одна в своём отчуждении от людей, мира, от всего... Поставила метлу в угол, легла в кровать, долго ворочалась, заснуть не получалось. Если когда-то у меня была цель, то её давно не стало. Ничего не ожидала я от будущего. По-прежнему доставляло радость лишь общение с природой, но никому из людей не нужны мои знания... А вдруг... Чудесный Младенец! Может быть, ему нужна моя помощь?
Я зажгла свечу, дрожащими от странного, нежданного волнения руками набрала всевозможных своих трав в сумку и выскочила из дома. Не думала о том, что не знаю пути к Младенцу. Надеялась его найти. Как - не знаю, но я должна была... С трудом дыша, выбежала из дома и заспешила изо всех сил. Но скоро силы покинули меня, и я упала. Цветные пятна поплыли перед глазами. Они сменяли друг друга, соединялись и расставались. Вдруг появилась маленькая ярко жёлтая точка, спокойно и величественно она превратилась в огромный круг. Внутри я увидела лицо Младенца. Его светлые глаза смотрели по-взрослому уверенно, но с интересом, с которым только дети смотрят на мир. В это время что-то холодное, чуть влажное прикоснулось к моей руке, а потом сменилось мягким, тёплым, уютным...
- Меня больше знают не в моём родном городе Вифлееме, что на территории древней Палестины, а в стране Италия. Итальянцы верят, что появляюсь я - фея Бефана - в ночь с 5 на 6 января. И даже знают всю историю про маленького Иисуса, волхвов. Откуда только? - улыбнулась Бефана. - Приношу я сладости послушным и добрым детям. Те же, кто плохо себя вёл в течение года, получат только угольки... Не переживай, - добавила она, увидев как маленькая девочка всплеснула руками. - На самом деле это не уголь, а тоже конфеты - только чёрные-пречёрные.
Всё это так и есть... Но как в каждой истории, в которую верят люди, не совсем так. Я поясню тебе. Жизнь - вечна. Теперь я знаю, знаю, что никто не умирает. Пройдя жизненный путь, каждый создаёт свой рай. Или что-то иное... Вот только я не понимаю, почему такой у всех разный - этот путь... И у меня теперь есть свой рай. Я могу появляться в мире любого ребёнка. Помочь, утешить, наставить... Ох, прости, всё я о себе...
Вдруг громко звякнуло стекло. В окно явно запустили чем-то вроде шишки.
- Твои подопечные, - улыбнулась Бефана. - Любят тебя они, выручать пришли. Знаю я ваши сказки, знаю, за кого меня приняли. Выходи-выходи к своим друзьям, а то весь домик разнесут! Но прежде скажу, что хотела. Розабелла, ты... не бойся. Твой... рай уже есть. И при желании ты всегда в него вернёшься, что бы ни произошло. Не бойся, хорошо?.. А решать - тебе. Ciao, дорогая. Мне пора.
- Мы ещё увидимся?
- "Ciao" - это и "пока", и "привет" по-итальянски, - хитро подмигнула Бефана. Затем морщины на её лице разгладились. Красивая и молодая девушка ласково смотрела на маленькую фею. Оседлала метлу, кот недовольно мявкнул, превращаясь в шляпу. Бефана надела её и вылетела в распахнувшееся окошко. Снежный вихрь на мгновенье закружил вокруг домика феи и тут же рассыпался всевозможными конфетами.
... Едкий запах. Белые стены, белая прикроватная тумбочка. На кровати под белым одеялом неподвижно лежит худенькая девочка. Из-под льняного чепчика не выбивается и пряди когда-то длинных и вьющихся волос... На тумбочке разложены игрушки: заяц, белка, ворона и даже заводной воробышек.
- Её любимые игрушки... Врачи говорили, что химиотерапия прошла удачно. Удачно же! И вдруг - кома... Ну почему, почему?! Теперь они не дают гарантии, что... - тихо заплакала женщина.
Она присела на стул около постели своей дочери и взяла её за руку.
- Мы будем надеяться, - сказал высокий немолодой мужчина, положив ладонь на плечо жены.
Вдруг женщина ощутила, как рука Розы дрогнула, пальчики девочки легко сжали руку матери.
- Вернулась! Вернулась! - закричала женщина.
- Феечка ты наша...
... Вы можете верить или не верить. А я буду молиться за всех вас. Что бы ни случилось на жизненном пути, вас ждёт ваш Рай. Так учит Господь. Я не только верю ему, я - знаю.