Карман, Фейгина : другие произведения.

Зыбкая явь сновидений.Ч.3+13гл

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 9.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Обновлено: 30.04/24 Часть 3 Глава 13 Присниться может всё, что угодно - и любовь, и смертельная опасность. Но в мире контролируемых сновидений и то, и другое становится реальным. Можно ли отыскать наяву приснившуюся любовь? Вернуться невредимым из Аида? Отказаться от глотка небытия?
[]
  
  
  Обновление
  

Пролог

  
  Межсонье... Пространство тонкого мира сновидений, не принадлежащее кому-либо из сновидцев, свободное от цвета и очертаний, времени и пространства. Здесь всё Ничто, и всё Нечто. Нечто зыбкое и пластичное, готовое подчиниться тому, у кого хватит сил, воли и фантазии навязать форму - появись он здесь.
   И он появился. Часть межсонья поплыла, сгущаясь и уплотняясь, и превратилась в серебристо-серого филина. Филин повертел головой, трижды ухнул и махнул крыльями. По серебру перьев прозмеились багровые молнии, и где-то далеко внизу проявилась площадка, покрытая грубыми плитами из серого камня. Он взмахнул ещё раз, и по площадке заструились, замыкаясь в круг, серебристые переплетения то ли рун, то ли просто узоров. Удовлетворённо оглядев получившееся, пернатый творец опустился в центр круга, расправил крылья и глухо ухнул:
  - Мэл-эй-ниа! Мэл-эй-ниа! Мэл!
  На краю площадки, за пределами рунного круга вспучилось чёрное пятно. Из него появилась чёрная, чугунного кружева, скамейка. Затем на скамейке возникла, словно и сидела на ней если не всю жизнь, то последние полчаса точно, дама в чёрном. Широкие, по моде восемнадцатого века, юбки зрительно расширяли её и без того массивное тело, а чёрное кружево пышного чепца подчёркивало мертвенно-бледную белизну лица. Рядом с ней на скамейке примостился чёрный бульдог с короткой толстой мордой, такой же морщинистой, как и лицо его хозяйки.
  - Какой же ты громкий, Филасеос, - недовольно скривилась дама, отчего её массивные, переходящие друг в друга три или четыре подбородка, заколыхались, словно желе, а морщины сбежались ещё теснее, придавая ей сходство то ли с печёным яблоком, то ли с грубым, узловатым корнем. - Я давно уже не Мэлэйниа, а Меланья. Княгиня Меланья Ильинична Чёрно-Озерецкая.
  - И как же к тебе теперь обращаться? - полюбопытствовал филин. - Ваше сиятельство? Или Ваше темнейшество?
  Княгиня ничего не ответила, а филин задумчиво продолжал:
  - Знаешь, прежней ты мне больше нравилась.
  - Мне тоже, - согласилась княгиня. - "я прежняя" больше нравилась. Как и ты без перьев.
  - Я с этим украшением, - филин поднял крыло, демонстративно любуясь перьями, - может, и расстанусь. А вот ты, если не прекратишь свои игрища... Или тебе мало этого?
  Филин повёл крылом, словно обводя им массивную фигуру собеседницы.
  - От этого, - дама величественно поднялась со скамейки, - я ещё избавлюсь. А вот ты, бывший любимец богов, от перьев - никогда.
  И она глухо засмеялась.
  - Я тебя предупредил, - щёлкнул багровым клювом филин. - Аит закрыт для тебя.
  Княгиня засмеялась ещё раз.
  - Ты всё такой же наивный, Филасеос! - ухмыльнулась она.
  И исчезла. Вместе с ней исчезла и скамейка с бульдогом. На площадке сразу стало светлее.
  - Пытаешься оставить за собой последнее слово, Мэл? - фыркнул филин. - Напрасно.
  Он шевельнул крылом, и на каменный пол слетело пёрышко. Коснувшись серебристой руны, оно вздрогнуло, потянулось, и превратилось в поджарого чёрного кота.
  - Ты знаешь, что делать, Чешир, - сказал Филасеос, не спрашивая, а утверждая.
  - Миауу, - подтвердил кот.
  
  
  

ЧАСТЬ 1. ХОЧЕШЬ, Я ПЕРЕВЕРНУ ДЛЯ ТЕБЯ МИР?

  
  В перевёрнутом мире играющий ветер
  Теребит рукава перевёрнутых рук.
  Перевёрнуто солнце весёлое светит...
  Перевёрнутый мир. Сердца бешеный стук.
  
  В перевёрнутый мир я шагнула отважно,
  Но держусь за тебя, не решаясь вздохнуть...
  В перевёрнутой луже кораблик бумажный
  В перевёрнутый порт смело держит свой путь.
  
  В перевёрнутом мире вдруг стала я слабой...
  У меня есть на слабость пятнадцать минут.
  Так плыви же скорей, мой бумажный кораблик,
  В тот единственный порт, где давно тебя ждут.
  
  Из блокнота Дианы
  
  

ГЛАВА 1

  
  Верхняя полка напоминала Диане домик в горах: где-то внизу шумит и суетится народ, а наверху холод и покой. Холодом тянуло от кондиционера - проводница клялась и божилась, что в дороге станет теплее, однако пока потепления не ощущалось. От холода спасало одеяло, оно же обеспечивало покой, защищая от излишне общительных соседей по купе. А потому, завернувшись поплотнее, Диана погрузилась в мысли, не обращая внимания на доносившиеся снизу шорох и шуршание вскрываемой упаковки, на позвякивание стаканов и голоса попутчиков.
  А подумать было о чём. Эта поездка была чистейшей воды авантюрой - Рубен, друг и бывший напарник, несмотря на далеко не юношеский возраст, оставался мальчишкой с необузданной фантазией и удивительной способностью притягивать неприятности. Но стоило услышать в трубке знакомый голос, как Диана засуетилась, торопясь успеть на вечерний поезд, проходящий через Энск. Проигнорировать просьбу приехать и посмотреть на его ученицу, влипшую во что-то нехорошее, девушка не могла. И мысль о том, что Лев Евграфович, её шеф и наставник, из-за конфликта с которым Рубен был вынужден покинуть столицу и исчезнуть из её снов, будет недоволен... Мысль эта была отогнана, словно надоедливая муха, и сменилась другими - времени до поезда оставалось в обрез. Только заказать билеты по интернету да собраться на скорую руку.
  Авантюра... Ворочаясь в коконе одеяла, она случайно коснулась щекой медной змейки, обвивавшей запястье. И с нежностью подумала о ней. Дешёвая бижутерия? Скажут тоже! Причудливая безделушка? Пожалуй. Якорь для контроля осознанных сновидений? Несомненно.
  Но, главное, это знак принадлежности к Сеттории, сообществу тех, кто способен в осознанном сновидении покидать пределы собственного сна. И получить его было непросто. Ещё древние египтяне считали, что человек, засыпая в нашем мире, просыпается в другом, где бок о бок существуют люди и боги, живые и мёртвые... У египтян учились греки, "поселившие" бога сна Гипноса вместе с братом-близнецом Тантосом в царстве мёртвых -Аиде. Но так считали профаны. Посвящённые же ведали, что царство богов Ониров - богов сновидений - отделено от Аида, но созвучия ради называли его Аитом, а способных контролировать свой сон - ониретами.
  Однако одной только способности контролировать свой сон было мало для того, чтобы стать неофитом Сеттории. Надо было пройти испытание, доказывающее, что ты достоин приобщиться к тайному знанию. Диана до сих пор - а ведь она уже прошла сложный путь от неофита до "купрума", адепта медного ранга - с содроганием вспоминала своё первое испытание. И первый выход в бесцветную хмарь межсонья. А ведь тогда она была не одна...
  Да что там говорить, она так и не научилась свободно перемещаться в межсонье, только между сомнусами, да и то лишь теми, где уже бывала. Сомнус - собственный участок мира сновидений, фиксированная точка перехода из яви - был у каждого спящего. Но обычные спящие были жёстко привязаны к сомнусу, ониреты же, кто хуже, кто лучше, могли путешествовать.
  Бездарность Дианы в снохождении с лихвой компенсировалась её целительскими талантами. Потому Сеттория "снабжала" её и пациентами, и проводниками, которые легко находили путь между снами. Сначала её сопровождал Рубен. И Диане было лестно, что в напарники достался не просто проводник, а проводник-"аргенти", онирет серебряного ранга. Но очень быстро она забыла о тщеславии, обретя в нём старшего друга и терпеливого учителя. Однако два года назад Рубен намекнул о каком-то важном открытии, после чего исчез. Она не знала, что именно произошло, а когда попробовала спросить у Льва Евграфовича, то получила расплывчатый и одновременно категоричный ответ. Дескать, не стоит интересоваться тем, кто ради своих амбиций готов был подвергнуть окружающих смертельному риску.
  После этого к ней больше не прикрепляли постоянного сопровождающего. За ней заходили "дежурные" проводники, благодаря чему она перезнакомилась если не со всеми, то с большинством проводников сектора. Все они относились к ней с доброжелательным уважением - пути Аита неисповедимы, и нельзя предсказать, когда и кому в следующий раз понадобится помощь целителя. Взять хотя бы недавний случай с риттером-аргенти из соседнего сектора. Риттеры, ониреты, защищавшие сны от нападений хищников Аита, составляли львиную долю пациентов Дианы. Тварь в межсонье потрепала его так, что целители сектора не справлялись, и Лев Евграфович (об этом девушка вспоминала не без профессиональной гордости) командировал им в помощь Диану. Она тогда вытянула пострадавшего практически с того света. И обзавелась благодарным почитателем, добровольно взявшим на себя обязанности сопровождать её в Аите. Энди, точнее сэр Эндрю, поскольку риттеров, подобно рыцарям яви, титуловали именно так, был столь предупредителен и мил, что казалось, будто это не аргенти снисходит до сопровождения медяшки, а она оказывает ему честь своим присутствием.
   []
  "Медяшка!" Диана нежно погладила браслет. Лев Евграфович недвусмысленно намекнул, что скоро она сможет сменить его на серебряный. Скоро! Всего за пять лет дорасти от неофита до аргенти! Ей о таком слышать не доводилось. Приятно будет стать живой легендой. А если кто-то из завистников попробует оспорить, заявляя, что она получила браслет за красивые глаза... Спорить она не станет. Глаза и впрямь красивые. Да и остальное тоже не подкачало. И да, она получит браслет за то, что пять лет спала. Спала на износ, вкладывая себя в исцеление больных. Девушка снова улыбнулась. Разумеется, она лечила не ради награды, просто не могла иначе, но всё-таки приятно было осознавать, что её усилия будут оценены.
  Еще собираясь в дорогу, Диана решила, что не будет работать из поезда, а позволит себе беззаботный сон. Почему бы, например, не прогуляться по лугу, собирая цветы, сплести венок, а потом к речке - бросить его в воду и поболтать с русалками? Кира, лучшая подруга, сказала бы, что это сон скорее подходящий для четырнадцатилетней соплюшки, но целительнице, сталкивавшейся в чужих снах с болью и отчаянием, время от времени нужны были именно такие беспечно-ванильные сны. Диана не умела придавать своим фантазиям яркость и объём, зато легко вплетала в них готовые композиции. У неё как раз были и луг, и речка, подаренные недавно благодарным пациентом...
  Под стук колёс, мерно твердящих: "И снова в путь, и снова в путь", Диана вошла в сон.
  
  

ГЛАВА 2

  
  - Киря! Кирюха! - Борис, склонившись над постелью, бесцеремонно тряс её за плечо.
  Она медленно открыла глаза, посмотрела на склонившегося над ней бойфренда. В полумраке спальни, разбавляемом светом фонаря с улицы, выражения его лица было не разглядеть. Но, судя по тону, он был недоволен.
  - Ты опять кричала во сне. - обвиняюще произнёс он. - Завязывай уже с Готикой и всей этой дурью. А то совсем свихнёшься.
  Кира не ответила. Частично из упрямства, частично потому, что он был прав - если так пойдёт и дальше, она и вправду свихнётся. Проклятая старуха!
  Борис выпрямился и, не дожидаясь ответа, повернулся, чтобы выйти из комнаты.
  - Ты ещё не ложился? - спросила ему в спину Кира, заметив, что он полностью одет. - Второй час ночи.
  - Мне работать надо,- не оборачиваясь ответил он.- Спи.
  Борис вышел, плотно закрыв за собой дверь.
  ________
  Спи! Попробуй теперь уснуть!
  А ведь как хорошо всё начиналось!
  То есть, начиналось всё не так уж хорошо, если брать за точку отсчёта расставание с Ником. Ник бросил её, но решив подсластить пилюлю расставания, заявил, что делает это не по велению сердца, а по долгу службы. Дескать, улетает в секретную заграничную командировку и не сможет поддерживать с ней связь.
  Как её тогда зацепила новая песня группы "Шальные ветра"! Кира слушала раз за разом:
  Когда ведомый ведьмою ветров
  Ты улетишь в заоблачные дали,
  Вздохнув тихонько, я спущусь в метро -
  Туда, где зал холодным светом залит.
  
  Сквозь потолок не виден в небе след.
  И можно попытаться примириться
  С тем, что тебя со мною больше нет,
  И с тем, что не взлететь мне в небо птицей.
  
  Себе на счастье разложу Таро,
  И вытяну Шута и Колесницу,
  Украшу косу розою ветров.
  И стану ведьмой, раз не вышло птицей.
  
  Вот Кира и стала ведьмой, правда виртуальной. Полюбопытствовав, что же нагадала себе героиня "Шальных ветров", она полезла в сеть и наткнулась на сайт Готики. Гадания, заговоры, проклятия, изготовление амулетов и оберегов, чёрный юмор и банальные ужастики... Чего тут только не было! Кого тут только не было: ведьмы, колдуны, гадалки и знахарки всех цветов и окрасов - чёрные, белые, серые и буро-малиновые в крапинку. Про Шута и Колесницу Кира узнала столько, что голова пошла кругом. А ведь это было только началом.
  И Кира всерьёз увлеклась гаданием. Сначала на Таро, потом на картах, на рунах, по книгам... Старуха Киара - её персонаж на Готике - стала серьёзным экспертом в области гаданий. Сама же Кира в них не то чтобы верила, но приходившие к ней за советом уверяли, что они сбываются. Хотя, вернее всего, подгоняли последующие события под расплывчатые предсказания. Стоит пообещать кому-то новости, как он непременно их получит - как получил бы и без предсказания, потому что в наше время новости обрушиваются людей ежедневно и ежечасно.
  Но так или иначе, Киара гадала, а Кира искала всё новые способы гаданий, напрочь позабыв о Нике. Так что, когда увидела его на улице в компании какой-то смазливой девицы, то не почувствовала совсем ничего, даже лёгкой досады. Только фыркнула: "Секретная командировка! Что он придумает для этой девицы, чтобы избавиться от неё?"
  Да, начиналось всё хорошо, хорошо всё и было вплоть до последнего Бельтайна - он же Вальпургиева ночь или Ночь ведьм. Колдуны и ведьмы усиленно готовились к ночи, когда, по преданию, открываются границы между мирами и становятся особенно действенными магические ритуалы. Кира тоже решила попробовать новое гадание - гадание на Трефовую Даму. Само по себе гадание было простым, вот только проводить его требовалось в полночь на старом кладбище у могилы с крестом, где похоронена женщина.
  Кира подходящую могилу нашла загодя. Большой чёрный мраморный крест со следами позолоты. И едва читаемое "Мел... чна... Чёр... кая 17.. - ..68". Первый поворот налево от центральной аллеи, седьмая могила - легко будет отыскать в темноте. Заранее подготовила всё необходимое: пять свечей, кусок чёрного полотна, карта трефовой дамы для гадания, и мешочек с солью для защитного круга. Ей казалось, что провести ритуал будет просто и, как любит говорить шеф, "пикантно".
  Вот только на деле оказалось, что идти по кладбищу в темноте, подсвечивая себе дорогу фонариком телефона - сомнительное удовольствие. И старый анекдот про дурную примету светить айфоном в тёмном переулке ( к ограблению) приобрел совсем другой, зловещий смысл. Займи дорога чуть больше, Кира бы, наверное, отступила. Но она оказалась на месте прежде, чем страх взял верх над любопытством. Пристроив на кресте телефон так, чтобы он подсвечивал нужный участок, Кира расстелила на могиле полотно, расставила свечи, а между ними положила карту. Достала из сумки мешочек и начала рассыпать соль, очерчивая ею большой круг вокруг себя. Но завершить защиту не успела. Внезапный приступ ужаса застал Киру врасплох, заставив выронить соль из рук и саму застыть соляным столбом. Холод охватил её. Не холод последней апрельской ночи, а потусторонний, пробирающий до костей ветер междумирья. Темнота над крестом, откуда и подул ветер, сгустилась, и сознания Киры коснулся беззвучный то ли шёпот, то ли шелест: "Как ты посмела потревожить мой покой, живущая?"
  Кира попыталась отступить, попятиться, но ей не удалось даже шевельнуться. Оковы холода надёжно сковали её. Но попытка не осталось незамеченной. Сгустившаяся темнота потекла, обретая облик. И хотя Кира зажмурилась от страха, всё равно увидела-почувствовала - точного слова для этого нет в языке человеческом - старуху в платье с кринолином и чепце.
  Не открывая глаз, Кира попробовала перекреститься, но вызвала этим только смех Дамы Треф. "Крестом от меня защититься думала, недоучка? Крест без веры - ничто!".
  Она подплыла поближе, так что можно было различить тонкую чёрную шаль на её плечах, кружево и банты на чепце. "Зачем ты здесь?" - строго вопросила она.
  "Сп-п-п-просить..." - заикаясь от страха выдавила из себя Кира.
  "Что спросить?"
  На этот вопрос Кира ответить не смогла. В этот момент она не смогла бы ответить и как её зовут.
  "Это же надо!" - рассмеялась дама. "Это же надо додуматься, явиться в ночь Ведьм на могилу старой ведьмы, призвать её дух и забыть, ради чего потревожила её покой!"
   От её смеха Кире стало ещё страшнее, хотя до того ей казалось, что страшнее уже некуда.
  "За пустое беспокойство будешь должна!"
  Что было дальше, Кира не помнила. Кажется, она наконец потеряла сознание. И когда попыталась вспомнить, в голове крутилось только "Чу, чернеют чары чамра. Молон чамр лабэ чамр". И слова "до Самайна".
  С тех пор образ Дамы Треф преследовал Киру всюду. Чернел пятном на стене, расплывался логотипом Готики на экране, а между строк сообщений на стене форума возникало то "Молон чамр", то "Самайн". В конце концов, Кира вспомнила, что до конца октября должна поделиться с другими ведьмами ритуалом "чёрного чамра". Вот только странно будет, если гадалка вдруг выложит какой-то ритуал. Другое дело, если это будет... Это будет... Мастер Самаэль! Вот кто любитель странных ритуалов и таинственных обрядов.
  Так решила Кира. И, благо была на тот момент свободна, начала искать себе нового бойфренда с хакерскими умениями. Так в её жизни и появился Борис. Подвести его к взлому сайта оказалось легче лёгкого. И за неделю до Хэллоуина на сайте появилось новое сообщение от Самаэля. Сам Мастер, занятый предхэллоуиновской суетой, даже не заметил, что среди его сообщение проскочило одно лишнее. Скандал начался позже, когда выяснилось, что четверо малолеток сумели провести этот ритуал и вляпались в неприятности. Форум сайта гудел, словно потревоженный улей, а Кира выдохнула с облегчением, надеясь, что Трефовая Дама перестанет ей сниться.
  И перестала было, и вдруг опять...
  Кира тяжело вздохнула, решительно поднялась с постели и, достав из шкафа любимый Борисом коротенький голубой халатик, выскользнула из спальни.
  
  
  

ГЛАВА 3

  Луг серебрился росой. Туманы, выползающие из ложбин, облизывали его узкими белесыми языками. Небо источало матовую голубизну и прохладу и лишь вдали, у горизонта, светилось тускло-оранжевое пятнышко пробивающегося сквозь поволоку солнца. Хороший световой акцент. Центр композиции. Теперь детали.
   Он вгляделся в уплотняющееся марево и проставил шагах в ста темное пятно, в котором после двух-трех уточнений в нем стал угадываться силуэт стога. Что еще? Уверенный сильный мазок - и блеснул изгибом ручей. Совсем неплохо. Все получалось без усилий, легко и как бы само собой - так работается в минуты вдохновения за этюдником на природе.
   Где-то вдалеке возник неясный, нарастающий шум. Вот в нем стали прорисовываться ритмичные приглушенные удары. Ни с чем не спутаешь неторопливое постукивание вагонных колес о стыки! Это было странно - он не умел работать со звуком. Речь, шум, даже музыку он не слышал, а словно угадывал. Впрочем, разве у кого-то по-другому?
   С радостью и удивлением подумал, что открыл в себе еще один талант - создавать звуки. Сосредоточившись, постарался разглядеть-воспроизвести поезд, и тотчас же, словно подхваченный какой-то силой, оказался у железнодорожной насыпи. Ощущение было совершенно новое: он не сделал почти никакого усилия, чтобы воплотить в сон этот поезд, который тяжело выползал словно из-за занавеса из густых зарослей, неправдоподобно близко подступивших к железнодорожному полотну. Вот оно - настоящее мастерство, о котором говорил учитель. Всего несколько месяцев упорных занятий, и сон послушен малейшему его желанию.
   Тяжело дышал, отбрасывая шипящие струи пара, паровоз. А почему бы и не паровоз? Тяжелый сизый дым комами вываливался из трубы, вытягивался в шлейф, опадавший к колесам второго вагона и расползался по склону насыпи. Фиолетовые вагоны по очереди вздрагивали на стыках. Пропустив два первых, он легким длинным прыжком вскочил на подножку третьего и прошел сквозь закрытую дверь, не ощутив ее сопротивления. Волнующее предвкушение чего-то необычного охватило его, и он поспешил выйти из тамбура в коридор. Это был купейный вагон, выполненный в стиле 'ретро'. Махровый темно-красный ковер с желтой каймой съедал звук шагов. Тусклый серебристый свет цедился в окна, завешанные дорогими шелковыми шторами. Фантом сонного старичка в пижамных брюках и майке, растянутой на груди, прошлепал к ватерклозету. Пропустив старичка, он по-хозяйски прикрыл отъехавшую дверь, с удовольствием ощутив рукой прикосновение холодного металла резной бронзовой ручки. Возле третьего купе остановился и осторожно, стараясь не клацнуть замком, открыл дверь. Он чувствовал, что ему сюда.
  

ГЛАВА 4

Диана проснулась. Свет в купе был погашен, но мелькавших за окном фонарей, сливавшихся в непрерывную мерцающую ленту, было довольно, чтобы оглядеться. И обнаружить, что соседи исчезли - вместе со своими полками. А сама она? Волосы распущены, хотя тщательно заплела их на ночь в косы (паническая мысль 'как утром расчешу?!' мелькнула и исчезла). Вместо джинсов со свитером, в которых засыпала - легкомысленный красный сарафанчик, в котором только что гуляла по лугу. Верхняя полка, на которой она лежала, слегка опустилась вниз и расплылась вширь.
   Девушка попыталась мысленно добавить свет в купе. Попытка, другая... и ничего не произошло. Чужой сон?! Диана слышала разные байки о 'попаданцах', оказывавшихся по той или иной причине в чужих снах - и страшные, и забавные, но никогда не думала, что сама попадёт в такую историю. Пожалуй, стоило испугаться, раз чья-то воля привела её в этот сон. Но страха не было, и не только из-за крепко-накрепко усвоенной первой заповеди Сеттории: 'Не бойся. Кто ждёт кошмаров, тот их увидит'. Она чувствовала, что здесь ничего плохого с ней не может случиться. Короткий взгляд на запястье, где змейка браслета лениво приподняла головку, успокоил еще больше: будь хотя бы тень опасности, змейка вела бы себя по-другому. Девушку охватило радостное предвкушение грядущего приключения, хмельное возбуждение, мгновенно превратившее Диану-разумную в Диану-бесшабашную. Но даже последняя не забывала о второй заповеди Сеттории: 'Бди. Кто не ждёт кошмаров, может их увидеть'.
   Девушка снова оглянулась, оценивая окружающее уже совсем по-другому. Провела рукой по обивке стены, потом коснулась лежавшего рядом с ней одеяла. И удивилась вещности, насыщенности сна, в котором ощущались и бархатистость обивки, и колючесть шерстяного одеяла. В снах простых смертных, которых сетториане свысока и чуть насмешливо называли 'сонями', предметы были скорее обозначены, чем изображены, а насыщенные и яркие, даже связные сны 'плыли', не держали формы. Но и среди сетториан мало кто достигал такой вещности предметов. А тут...
   Её размышления прервал звук: в коридоре раздались мягкие уверенные шаги. Звук? Звук во снах был такой же редкостью, как и вещность, если не больше. Диана о звуках только слышала. Но времени размышлять о каламбурах и сновидческих редкостях уже не было - шаги приближались. Девушка бросила ещё один взгляд на змейку, но та по-прежнему была спокойна, лишь зелёные глазки отсвечивали в свете заоконных фонарей.
   Шаги замерли у двери купе. Диана поспешно завернулась в одеяло, чтобы не провоцировать незваного гостя коротким подолом и ниточками бретелек. И сосредоточилась на ауре незнакомца - стены, как и любые другие элементы декораций сна, не мешали ей изучать ауру. В коридоре стоял молодой человек лет двадцати пяти - тридцати, точнее определить не получалось. Аура яркая, насыщенная - не 'соня', онирет уровня 'аргенти'. Судя по сине-фиолетовому цвету ауры, а такой чистый, без примесей цвет встречался ей нечасто, незнакомец был интровертом с творческими наклонностями. Какой-нибудь вольный художник или непризнанный, не избалованный славой поэт. Скорее художник - очень уж реалистичны декорации сна. Поэты видят мир сердцем, а не глазами, мыслят образами, а не деталями. Такая проработанность окружения не для них. Сияние, которое вокруг головы было интенсивнее, чем на уровне груди, указывало, что незнакомец отдает приоритет разуму над чувствами. А в эмоциях его преобладали азарт, смешанный с любопытством.
   На более глубокий анализ ауры времени не хватило. Чуть слышно клацнул замок, с мягким шелестом отошла в сторону дверь. Диана едва успела закрыть глаза, притворяясь спящей. Она слышала, как мужчина сделал шаг, другой. И остановился, видимо, рассматривая её. Запоздалая мысль: 'Хорошо ли я выгляжу? Растрёпанная, заспанная...', - мелькнула и пропала.
   А незнакомец протянул руку, нежно отводя прядь волос, выбившуюся на щёку. И тут же отдёрнул, словно обжёгшись, его аура полыхнула медово-жёлтым удивлением.
   - Настоящая, - чуть слышно пробормотал он.
   И Диана с трудом удержалась от улыбки, поняв, что он принимал её за фантом, а теперь понял, что ошибался.
   Мгновение помедлив, незнакомец вновь коснулся щеки Дианы, отводя прядь. Но девушка не торопилась открывать глаза, желая посмотреть, что будет дальше. Лишь змейка на запястье чуть выше приподняла голову, готовясь к команде 'буди'.
   Мужчина нагнулся к ней и вкрадчиво, едва касаясь губами мочки, прошептал на ухо: - Просыпайся!
   Короткое и едва ощутимое, невинное в своей мимолётности, прикосновение это оказалось более возбуждающим, чем иная ласка, мурашки разбежались по всему телу. Сполохи синего - признак мужского интереса - мешались в ауре незнакомца с базальтово-серой неуверенностью и ярко-лимонным любопытством .
   Но Диана не торопилась открывать глаза.
   - Спящих красавиц, кажется, будят поцелуем? - произнёс незнакомец чуть шутливо, словно приглашая к диалогу.
   Диалога не получилось, девушка продолжала молчать. Теперь уже не из опасений, и даже не из любопытства, просто отдавая инициативу мужчине. А тот подождал немного и, не дождавшись ответа, поцеловал девушку. Поцелуй был лёгким, дразнящим, незнакомец не торопил, ждал её реакции. Диана оценила его деликатность, которая определённо заслуживала уважения. И вознаграждения. И вообще это всего лишь сон...Сладкий сон...
   Поцелуй стал чуть более настойчивым. Диана приоткрыла губы, отвечая, и сама потянулась к мужчине - насколько позволял одеяльный кокон.
   В то же мгновение вспыхнул свет, полутёмное купе превратилось в роскошную спальню, залитую мягким светом свечей. Грубый шерстяной кокон сменился полупрозрачным шёлком. Рука незнакомца, целовавшего её все более уверенно и властно, медленно потянула ткань, обнажая плечо...
  

ГЛАВА 5

Диана проснулась, досадуя на соседа, так не вовремя стукнувшего дверью. Что ему стоило выйти из купе чуть позже, когда она досмотрела бы сон с участием незнакомца. Увы, теперь ничего о нём узнать не удастся: в чужой сон не вернуться. Вот в свой собственный - другое дело. Управлять своими снами Диана научилась давно, ещё, наверное, в детстве. Во всяком случае, уже в детстве она ложилась спать с той же охотой, с какой её подружки усаживались перед телевизором. Когда же Диана подросла, сверстницы удивлялись, почему она так безропотно подчинялась запрету родителей на поздние прогулки. И посмеивались над ней. Кто-то из подруг даже переделал в дразнилку стих Гумилёва:
   ________
  
  Покорившись теплоте дивана,
  Томная, как лебедь тёмных вод,
  Тщетно ждёт прекрасная Диана,
  Что прекрасный принц во сне придёт.
  ________
  
   Как они ошибались! Прекрасные принцы и благородные рыцари валом валили в сны Дианы. И никто из реальных мальчишек не мог сравниться с теми, кто ночи напролёт сражался за один её благосклонный взгляд. Никто... До тех пор, пока она не встретила Ромку.
   Это были счастливые и беззаботные годы, когда мир сна утратил для Дианы часть своей привлекательности. Ромка был рядом с нею и наяву, и во сне. Они поженились и были счастливы. А потом всё изменилось. Не сразу, не в один день, а постепенно, незаметно, неуловимо они стали отдаляться друг от друга... И вновь она вернулась в мир грез, который был ярче и насыщенней реальной жизни. Она не смотрела сны, как другие, она жила в них.
   Но сны были не только удовольствием и развлечением. Она рано открыла в себе удивительный дар - дар целительницы. Все началось с того, что однажды во время болезни ей то ли приснилось, то ли привиделось зеркало. Большое зеркало в туманной раме. В нём девочка увидела себя. Диана удивилась, потому что прежде никогда не видела себя во сне со стороны. В зеркале отражалась тонкая детская фигурка, окутанная ровным голубоватым сиянием. Но в одном месте сияние было слабее, а цвет был не голубоватый, а светло-коричневый. Это коричневое 'пятно' ей тогда очень не понравилось. Она протянула руку и стерла его. А на другой день выздоровела - сразу и без нудного 'послеболезнья'. Так и повелось. Стоило удариться или приболеть, как она засыпала и перед волшебным зеркалом избавлялась от болячки.
   А однажды тяжело заболела бабушка. Врачи, разговаривая с родителями, сочувственно вздыхали: 'Что вы хотите - возраст! Организм изношен'. Диана была уже достаточно большой девочкой, чтобы понимать: речь шла о смерти! Вот только не могла и не хотела смириться с обречённостью, слышащейся во взрослых разговорах. И в один из тягостных, пропахших лекарствами вечеров девочка в тревоге долго ворочалась с боку на бок, прежде чем уснуть, и спала беспокойно, то и дело просыпаясь. И каждый раз во сне искала нечто важное, необычайно важное. И только под утро ей приснилось, что она вышла на лесную полянку к старому, полуразрушенному домику. В нем на колченогой табуретке сидела бабушка. У неё было измождённое, измученное болезнью лицо - такое же, как наяву. Она посмотрела на внучку грустным взглядом. Улыбнулась через силу. И не столько услышала Диана, сколько почувствовала ласковый голос, и нежное: 'Ди, солнышко моё'. Бабушкина аура - она уже знала, что так называется свечение - была тусклой, и по ней плесенью расползались тёмно-коричневые сполохи болезни. И девочка поняла, зачем пришла сюда. Отбросив страхи и сомнения - справится ли? - она, торопясь успеть до пробуждения, взялась за самое большое 'пятно'. Пятно, не в пример тем, что сводила со своей ауры, поддавалось плохо, но не отступала и Диана. Снова и снова концентрировалась на нём, шепча: 'Бабуленька! Я тебя никому не отдам!'.
   Потихоньку пятно стало уступать, и, хотя совсем избавиться от него не удалось, Диана заставила его сжаться и побледнеть. Утром Диана проснулась совершенно опустошённой, зато из кухни доносился знакомый перезвон тарелок - так посуда пела только в руках у бабушки. Диана выползла из постели и медленно побрела на предвещающие радость звуки. Бабушка, сидя, мыла посуду.
   - А вот и моя спасительница, - сказала она, обнимая Диану. - Ты, стрекоза, мне сегодня снилась. Пришла ко мне во сне и заявила, что никому не отдашь... Ну, разве я тебя брошу, мою радость? Диана ничего не ответила...Только обняла бабушку крепко-крепко, как во сне. И целый день тихо радовалась своему успеху. Радовалась, что вылечила бабушку. Она нисколько не сомневалась, что между её сном и выздоровлением есть прямая связь. Вечером Диана легла пораньше, чтобы закрепить успех, но словно провалилась в темную яму: ни проблеска до самого пробуждения. Словно все сны на эту ночь спрятали в чёрный мешок. И девочка поняла, что это - плата за лечение.
   Только это понимание не смогло отбить прорезавшийся вкус к целительству, лишь сделало ее осторожней и расчетливей. Теперь она сама стала искать нуждающихся в помощи, постепенно набираясь опыта. Девочка не знала, как добирается до них, просто шла на зов, наугад открывала во сне одну дверь за другой. Иногда двери обнаруживались в самых неожиданных местах, например, в дереве или в каменной глыбе, стоящей у дороги...
   Не всегда она могла помочь. Иногда с горечью отступала, понимая, что бессильна что-то изменить, но чаще добивалась успеха - пусть и маленького. И потихоньку осваивалась в чудесном мире снов.
  
  

ГЛАВА 6

   Когда позвонил Рубен, Виктор завтракал. Надо бы было прожевать, но звонок разрывался и он, чертыхнувшись, пошлепал в комнату искать телефон. Рубен поздоровался и, поняв, что помешал трапезе, извинился за неурочный звонок. Виктор ответил, что ему нетрудно совмещать два удовольствия. Рубен хмыкнул в ответ и посерьезнел. Впрочем, без серьезного повода он бы и не позвонил, потому что не звонил Виктору никогда. Но через полчаса из Москвы прибывает поезд, на котором едет добрая знакомая Рубена. А тот, как нарочно, не может её встретить. Неожиданные бытовые осложнения. И Виктор, подчеркнул он деликатно, но с нажимом, очень бы его обязал, если бы встретил эту его знакомую, и занял её на некоторое время. А где-то к часу дня привел бы в офис, куда Рубен к тому времени обязательно доберётся. Если, конечно, это не нарушает никаких его, Виктора, планов, если его это не затруднит и всё такое...
   Отказать руководителю курсов Виктор не мог, да и не было к тому повода. Субботний день. Делать до трех часов, то есть до начала практического занятия, которое проводил тот же самый Рубен, ему было нечего. И он согласился. Хотя было одно обстоятельство, которое тяготило его в связи с просьбой. А Рубен, как нарочно, усилил ощущение душевного дискомфорта, сообщив, что дама молода и привлекательна.
   Получив установку по поводу вагона и имени, Виктор направился бриться. Намылил ладони и провел ими по подбородку. Бросил косой взгляд на зеркало. Лучше бы не видеть, но бриться без зеркала неудобно. В детстве, каждый раз подходя к волшебному стеклу, за серебряной плоскостью которого открывался целый мир, он загадывал одно и то же желание, для верности усиливая его набором бессмысленных фраз, которые в его представлении являлись заклинаниями, и с замиранием сердца ожидал чуда: а вдруг? Но чудеса даже в детстве случаются не всегда. Огромное иссиня-черное пятно, занимавшее определенное ему при рождении место на левой щеке, не исчезало, не уменьшалось и даже не бледнело, оставаясь вызывающе густым, словно след от пролитого чернила. Побрившись, подошел к окну, отодвинул штору. День обещал быть ясным. С утра похолодало, лужи покрылись тонкой корочкой, а тополь напротив методично ронял сухие листья, прихваченные морозцем.
   Общаться с молодыми женщинами Виктору было непросто. Но, с другой стороны, не прятаться же в четырех стенах. Надо жить так, как и все. Насколько получится. Во всяком случае, в публичной жизни меченая физиономия не такая уж большая помеха. Один пятнистый даже президентскую карьеру сделал. На перроне, прикинув место остановки вагона, Виктор машинально встал так, чтобы толпа обтекала его справа. Заметив это, раздосадовался и перешел на другую сторону перрона - пускай смотрят!
   Земля загудела, забилась в такт толчкам колес в стыки, и поезд, замедляя ход, подполз к перрону. Виктор вынул из кармана листок с крупной надписью: 'Диана, я здесь!' и принялся ловить глазами номера проползавших мимо вагонов. Странные вагоны были у этого поезда - фиолетовые. Третий вагон протащило мимо, и Виктору пришлось его догонять. Он поспешил следом, помахивая своим листочком и прикидывая, сказал ли Рубен своей знакомой о главном отличительном признаке, с которым табличка превращается лишь в проявление хорошего тона, предписывающего не замечать физических недостатков окружающих. Наверное, сказал. Ибо это примета куда вернее таблички. Даже Диан может оказаться несколько, а уж такое пятно вряд ли увидишь на ком-то другом...   Когда поезд, наконец, остановился, первой из вагона вышла девушка. Длинный тёмно-синий пуховик, весёлая пёстрая шапочка с помпоном, посверкивающая в солнечных лучах стразами, серо-синяя компьютерная сумка на плече. Ступив на перрон, она нерешительно огляделась по сторонам, чуть расслабилась, заметив табличку со своим именем, и направилась к нему. У знакомой Рубена были правильные, почти классические черты лица, чуть припухлые губы. Узкие, 'кошачьи' очки в дымчато-розовой оправе, за толстыми стёклами которых прятались глаза, не портили её, но придавали строгости и солидности. Вот только образу солидной и строгой дамы противоречили выбивавшиеся из-под шапочки непокорные чёрные кудряшки.
  

ГЛАВА 7

  
   С исцеления бабушки прошло несколько лет. За это время Диана освоилась в мире снов, полагая себя его единовластной хозяйкой. Она научилась незаметно открывать двери в чужие сны, проскальзывать в них невидимкой, научилась управлять своими снами, 'заказывая' их сюжет. И каждое погружение в сон начиналось и заканчивалось в маленьком запущенном саду среди беспорядочно пестревших цветов и бело-розовой вакханалии цветущих деревьев.
   Но однажды, после вымотавшего до предела, забравшего все силы исцеления, вместо любимого садика она очутилась в полутёмной комнате, где в кресле у камина уютно устроился старик, похожий на сказочного волшебника. Длинные седые волосы, ниспадавшие на плечи, казались белоснежными на фоне его иссиня-чёрной мантии. В одной руке он держал трубку, другой перелистывал страницы фолианта, лежавшего у него на коленях. На правом запястье его сверкала красными камушками глаз золотая змейка браслета. Диана удивилась: судя по ауре, волшебник был не видением, а человеком, причём человеком относительно здоровым - абсолютно здоровых людей, как она убедилась, просто не бывает. Во всяком случае, в её помощи он не нуждался. Ну если только немного.
   Постояв нерешительно на пороге, Диана шагнула вперёд и подошла к старику:
   - Здравствуйте. Чем я могу вам помочь?
   Старик поднял глаза от книги, внимательно посмотрел на неё и чуть насмешливо спросил:
   - А с чего ты решила, что можешь мне помочь?
   - Но зачем-то же вы появились в моём сне, - ответила она.
   - А с чего ты взяла, девочка, что это твой сон?
   - Потому что я в ваш сон не входила! - Возмутилась Диана.
   Конечно, наяву такой разговор выглядел бы глупо, но то наяву.
   - Разве ты сама не заходишь в чужие сны без приглашения? - улыбнулся в седые усы старик. - Я давно присматриваю за тобой, - сказал он, откладывая книгу, которая тут же, затрепетав страницами, растаяла. - Ты талантливая девочка и до многого дошла своей кудрявой головкой. Но многого ты еще не знаешь. Например, того, что вот так бездумно метаться от двери к двери совсем небезопасно. Ты ведь не пойдешь одна по неосвещенной улице? А здесь бегаешь в полной темноте. Откуда ты знаешь, что там за дверью? Вот шла в садик, а попала к старику-чародею. Хорошо, что доброму. Тебе не помешали бы фонарик и хороший провожатый... Разве не так?
   - Не так, - упрямо ответила целительница. Он разговаривал с ней так, словно она была маленькой девочкой. А ведь ей уже восемнадцать лет! Она уже замужняя дама! - Я не хожу по улице. Я сразу захожу в нужный дом!
   - А откуда ты знаешь, что он нужный? - спросил старик.
   - Чувствую, - пожала плечами Диана.
   - Чувства - это хорошо, - усмехнулся волшебник. - Но знание - лучше. Ты ведь не думаешь, что кроме тебя нет других, управляющих снами?
   - Не знаю, - ответила растерявшаяся Диана, начиная осознавать, что всё не так просто, как казалось прежде.
   - Так вот, если ты захочешь узнать больше об управлении снами и, чтобы не блуждать в потемках, решишь обзавестись фонариком, приходи завтра, но не сюда и не во сне, а... - и он назвал адрес. - Там и продолжим наш разговор. А теперь, девонька, тебе уже пора просыпаться. И старик сделал эффектный пасс у нее перед лицом, какие делают волшебники в сказочных фильмах. Диана проснулась, неожиданно для себя, как давно уже не просыпалась. И на следующий же день после института, заинтригованная, отправилась искать загадочного старика. Когда нашла нужную дверь, долго не решалась позвонить, пока выглянувший вдруг из квартиры невысокий худощавый мужичок не подхватил ее под руку.
   - Ну, что ж ты, милая! Лев Евграфыч ждёт тебя. Проходи.
   Нерешительно прошла через прихожую и оказалась в комнате, похожей на приснившуюся. Старик восседал в таком же кресле и выглядел почти так же, как и во сне, только облачён он был в строгий тёмно-синий костюм. И на руке его Диана заметила золотую змейку браслета. Так она встретилась с Львом Евграфовичем Бестужевым - живой легендой Сеттории. Конечно, название у возглавляемого им научного подразделения было иное. Официально оно называлось сектором изучения функциональности сновидений и существовало на базе института Психотерапии и клинической психологии, а сам Граф имел ученую степень доктора психологических наук и носил звание профессора.
   Сложно даже поверить, что с той встречи прошло уже семь лет! Целых семь лет. А кажется, что всё это было вчера. Или позавчера...
   И с этого знакомства у неё началась новая жизнь. Жизнь нелёгкая: занятия в мединституте, занятия на курсах при институте Психотерапии, в так называемой Академии сновидцев, занятия во сне... А ещё надо было успеть купить-приготовить-постирать... Ромка возвращался домой усталый и злой, цедя сквозь зубы: 'Опять вчерашнее подогреваешь! И ничего не убрала! У всех жёны, как жёны, а у меня - сонная муха'. Почему-то 'сонная' было для нее даже обидней, чем 'муха'. Изображение недовольного Ромкиного лица Диана хранила на самой дальней полке воспоминаний и доставала, если начинали навевать грусть светлые воспоминания о начале их семейной жизни.
   Вот и сейчас она вздохнула и, чтобы отвлечься от грустных мыслей, попыталась сосредоточиться на встрече с Рубеном. Но мысли незаметно вернулись к сегодняшнему сновидению, к таинственному незнакомцу. Любопытно было бы найти его. Даже более, чем любопытно. Но вот только как? Метку она оставить не успела, а без метки... Ей даже не с чего начинать поиски. А жаль. Очень жаль...
   Она ещё немного понежилась под одеялом, лениво наблюдая за суетой соседок, а потом и сама принялась собираться. Точно рассчитала время, так что, когда поезд подходил к перрону, уже стояла с сумкой на плече у входа в тамбур. Перед нею было только трое таких же 'ранних пташек', остальные попутчики ещё торопливо одевались и вытаскивали в коридор чемоданы.
   И тут зазвонил мобильный. Она нажала на кнопку и услышала веселый голос Рубена:
   - Ди, солнышко, у меня форс-мажор. Прости меня тысячу раз, но я не смогу тебя встретить. - Что случилось? - встревожилась она.
   - Дело житейское. Потоп в квартире и я, как Ной, спасаю имущество от водной стихии. Но ты не волнуйся: с хлябями я к часу разберусь. А тебя встретят и окружат вниманием.
   - Да ладно, - она мельком посмотрела на часы, прикидывая, сколько времени у неё в запасе. - Я сама себя встречу и окружу вниманием где-нибудь в кафе.
   - Ни в коем случае! - Горячо возразил Рубен. - Наши женщины сами себя не встречают.
   И добавил уже серьёзнее:
   - Ди, на перроне тебя ожидает интересный молодой человек. Зовут его Виктор. Это мой ученик. Ты его легко узнаешь. Одним мазком рисую его словесный портрет: у него на левой щеке большая клякса. Родимое пятно. Но ни слова о том, что я дал тебе именно такую ориентировку.
  
  

ГЛАВА 8

  
  Выйдя из вагона, Диана огляделась. Встречающих было не много, но достаточно, чтобы растеряться. Впрочем, растерянность быстро прошла: к вагону, ловко маневрируя, спешил высокий молодой человек с плакатиком: 'Диана, я здесь!' Оценив его находчивость, она чуть улыбнулась, но тут же сделала строгое лицо - с незнакомыми людьми она старалась выдерживать расстояние. И уже Диана-вежливо-держащая-на-расстоянии двинулась навстречу молодому человеку, изучая его из-под полуопущенных ресниц.
   []
   Высокий, но не атлет, хотя и не хлюпик: крупные, жилистые кисти рук - явный намек на многочисленные поколения предков, зарабатывавших на жизнь физическим трудом. Но лицо приятное, интеллигентное, хотя мрачное выражение и отрешённый взгляд несколько портили это впечатление. Казалось, человек этот смотрит на мир без интереса, лишь из необходимости ориентироваться в пространстве. И родимое пятно во всю щёку, о котором упомянул Рубен... Не это ли причина его нелюдимости, неяркости в эмоциях и одежде, в желании раствориться, лишить себя индивидуальности? Но плакатик, который явно говорит о другом. Не зря Руби в телефонном разговоре назвал его 'интересным человеком'.
   - Здравствуйте, Диана! Я- Виктор.
   Мужчина, представившись, протянул ей руку. Она коснулась предложенной ладони, оказавшейся твёрдой и тёплой на ощупь. И, коротко пожав, отпустила, не позволяя прикосновению затянуться дольше положенного, мысленно досадуя на ночного незнакомца, пробудившего остроту восприятия.
   - А где ваш багаж? - спросил он удивлённо, заметив, что у неё нет ничего, кроме компьютерной сумки на плече.
   - Да какой там багаж на один день, - рассмеялась она. - Одно название.
   - Всего на один?! - удивился он. - Разве так ездят?!
   - Ездят-ездят, - весело подтвердила она, машинально отмечая про себя, что Виктор чуть сдвинулся, поворачиваясь к ней 'чистой' щекой.
   Прикинула, что можно было бы сделать, чтобы хотя бы уменьшить пятно. И тут же себя одёрнула - среди её пациентов было достаточно тяжелых больных, чтобы тратить время ещё и на косметические операции. - Ну, как знаете, - ответил Виктор чуть разочарованно, так, словно это она не к Рубену, а к нему самому приехала всего на полдня. - Идёмте.
   Он забрал у неё сумку, не оглядываясь, зашагал к выходу с перрона. Диана шла, с трудом поспевая за ним, чувствуя себя непривычно с пустыми руками. Шла, досадуя на Рубена и на себя, и на долговязого встречающего, идущего слишком для неё быстро.
   Они вышли на привокзальную площадь и подошли к остановке троллейбуса.
   - Мне крайне неловко, Виктор, - сказала Диана, глядя не на собеседника, а на большие жёлтые буквы 'Энск' у него за спиной, - что Рубен вас из-за меня побеспокоил. Спасибо, что встретили. Дальше я сама.
   Она потянула руку к ремешку сумки, но Виктор и не подумал его отпускать.
   - Что сама? - требовательно спросил он.
   - Доеду до ваших курсов, - пояснила девушка, - и посижу где-нибудь в кафе рядышком. Вы ведь подскажете, как туда добраться?
   - Выходит, я вас встречал, чтобы просто посадить в троллейбус? - насмешливо спросил он.
   - Нет, наверное, - чуть растеряно ответила Диана. С этой точки зрения она не смотрела, думая только о том, что предпочла бы провести время в кафе в компании своих мыслей.
   - Мы сейчас едем ко мне, - решительно сказал Виктор. - Не бойтесь, вы никого не побеспокоите. Я живу один.
   Быстрый взгляд, брошенный им на Диану, только подчеркнул двусмысленность фразы. Она с любопытством посмотрела на Виктора, пытаясь понять, что за ней стоит.
   Виктор тоже заметил двусмысленность и, неловко хмыкнув, пояснил:
   - Я имел ввиду, что вам никто не помешает отдохнуть после поезда.
   Диана упрямо покачала головой, смягчая отказ лёгкой улыбкой:
   - Я не принадлежу к тем, кто нуждается в отдыхе после поезда. И думаю, что всё-таки будет лучше, если я подожду Рубена в кафе.
   Виктор вспылил:
   - Да поймите же, Диана, я буду выглядеть дураком, если брошу вас у вокзала, а отираться по городу два с лишним часа у меня нет никакого желания.
   В запале он даже повернулся к ней левой щекой.
   Ну что он так щетинится? Да, родимое пятно было большим и ярким, но оно не настолько портило его лицо, как ему казалось. Если бы не сжатые губы и злые глаза, парня можно было бы назвать вполне симпатичным.
   Диана снова улыбнулась.
   - Ну так бросьте меня у курсов, - повторила она. - Там ведь рядом есть кафе?
   - Зачем? Много удобней позавтракать у меня. Кстати, умоетесь, приведете себя в порядок и прочее... Идёмте, вон как раз троллейбус подъехал.
   Он повернулся и зашагал к остановке. Диане не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним. На остановке толпа оттеснила их друг от друга и Диана была рада тому, что не придётся поддерживать разговор. Ей было о чём подумать.
   Они молчали, выйдя из троллейбуса и поднимаясь по лестнице.
   - Вот, - заговорил он, наконец, распахивая перед ней дверь квартиры. - Сейчас мы сообразим чайку-кофейку. А вы пока мойтесь, синее полотенце ваше, ни разу мной не пачканное.
   Она с удовольствием подставила тело под тугие струи, позволив воде смыть с себя дорожное настроение. И вышла из душа в настроении превосходном, освежённая и успокоившаяся. Диана навела порядок в мыслях, решив, что если она недовольна Рубеном, вытащившим её сюда, то все претензии следует высказывать ему, а не человеку, который был так любезен, что встретил её на вокзале и предоставил возможность перевести дух после дороги.
   Поэтому на кухню, где возился у плиты хозяин, Диана не вошла, а впорхнула.
   - Спасибо. После душа я чувствую себя совершенно другим человеком. Давайте знакомиться ещё раз, - весело сказала она. - Меня зовут Диана-утренняя. А вас?
   Он смутился и чуть замявшись, ответил:
   []
   - Виктор, но можно Вик, - и добавил после короткой паузы, - что вы будете кофе или чай? - Кофе. Чтобы окончательно проснуться, - не задумываясь, ответила она, - иначе я весь день буду изображать спящую-на-ходу красавицу.
   Виктор улыбнулся и, продолжая улыбаться, протянул ей чашку.
   Он принёс гостье стул из комнаты, а сам сел на табуретку. Видно было, что мебель досталась ему в наследство не от родителей даже, а от дедушки с бабушкой, но выглядела она, как и вся квартира, вполне ухоженной. Да и на кухне было не по-холостяцки чисто. Диана с наслаждением отхлебнула кофе. Первый глоток, как и первый поцелуй, имеет особый вкус. Она вспомнила незнакомца из сегодняшнего сна, но тут же отогнала от себя мысли и о нём, и о поцелуях.
  

ГЛАВА 9

  
  - Чудесный кофе, - сказала она, улыбаясь. За домашними хлопотами он немного расслабился и, кажется, забыл стесняться родимого пятна. И Диане без особых усилий удалось завязать разговор.
   Рассказывать о себе Диана не любила, да и не имела права, так что ограничилась общими словами. Объяснила, что занимается изучением функциональности сновидений, но её специализация настолько узка, что непосвященному ничего не скажет даже название. Сказала, что это связано с лечением во сне, но не стала уточнять, что спать при этом должны оба - и врачующий, и пациент. А после этого умело перевела разговор на него. Он понял её нежелание открываться и принялся рассказывать ей не столько о себе, сколько о газете, в которой работал корреспондентом, вернее, о забавностях из журналистской практики. Но между делом задавал вопросы, пытаясь выведать о ней что-нибудь, кроме того, что она дозировано преподнесла ему. Диана же, в свою очередь, уклонялась от ответов, переводя потихоньку разговор на Рубена.
   Виктор заговорил о нём охотно, невольно рассеивая её опасения. Он рассказал, что Рубен приехал в город года два назад и открыл курсы 'Здоровый сон'. А для раскрутки начинания заказал в их газете рекламную статью. Писать статью поручили Виктору. Для вхождения в тему тот посетил пару занятий. И выяснил, что талантлив. Виктор не только научился засыпать легко и быстро в любой обстановке, что было целью большинства поступивших на курсы, но и начал управлять своими снами. И Рубен буквально вцепился в него! Он пообещал выставлять рекламные статьи только в их газету, а Виктора предложил обучать бесплатно.
   - Как это 'управлять' снами? - заинтересовалась Диана.
   - Придумывать сюжеты, фон, действующих лиц. Это как съёмка фильма, в котором сам себе сценарист, режиссер, и главный герой.
   Диана улыбнулась. Улыбка получилась естественной. Потому что из рассказа Виктора следовало, что Рубен не пытается дублировать Академию Снов. А, возможно, даже подбирает для нее кадры. Её тронула гордость, с которой Виктор рассказывал о своих достижениях.
   - А вы разве никогда не пробовали управлять своими снами? - спросил он.
   - Пробовала, - снова улыбнулась Диана. - Но это не всегда получается.
   И мысленно добавила: например, сегодня ночью я позволила сну управлять мной.
   - Вы учились управлять снами у Рубена? - спросил Виктор, и обиженно посмотрел на рассмеявшуюся Диану. Но её смех был таким искренним и заразительным, что он и сам не выдержал, рассмеявшись вместе с ней.
   Отсмеявшись, она снова улыбнулась ему. И эта улыбка уже была теплее всех предыдущих, как будто смех растопил остатки утреннего ледка, намерзшего между ними.
   - Нет, я не училась у Рубена, - объяснила Диана, - он в некотором смысле мой коллега и давний друг. - Коллега? - Переспросил Виктор, но Диана утренняя уже уступила место Диане дневной, и новая Диана не уловила интонации, с которой был задан этот вопрос:
   - Виктор, мне очень уютно пить кофе на вашей солнечной кухне. Но часы на стене показывают, что у нас осталось всего сорок минут. Мы не опоздаем?
   Виктор помрачнел, и Диана почувствовала, что растаявший было ледок между ними нарастает снова. - Здесь всего десять минут ходьбы. Не беспокойтесь. К тому же Рубен не английский король, чтобы приходить на аудиенцию к нему секунда в секунду. - Последняя фраза прозвучала сердито. И трудно было понять в отношении кого было высказано недовольство - её или Рубена.
   Однако он встал и, пока Диана собиралась, вымыл чашки. Диане такая аккуратность понравилась. В коридоре, когда они уже выходили, она повернулась к нему, и сказала, едва коснувшись пальцами плеча:
   - Спасибо вам большое, Виктор.
   Он удивлённо посмотрел на неё, и смущённо пробормотал ответ, в котором Диана скорее догадалась, чем расслышала 'Не за что'.
   На улице ярко, не по-осеннему, светило солнце. Виктор, прищурившись, посмотрел на него и вдруг спросил:
   - А хотите, Диана, я переверну для вас мир?
   - Что?
   - Переверну мир. В фигуральном, в художественном смысле! - засмеялся он, довольный произведенным эффектом. По его виду было понятно, что оговорки не было - все вышло, как и задумывалось. Диана улыбнулась в ответ. Прикинув, что оставшихся пятнадцати минут для серьезных преобразований маловато и не желая обижать его, осторожно ответила:
   - Какая женщина откажется от этого? Но при условии, что в результате переворота не произойдет Вселенской катастрофы. И что потом вы вернёте его на место.
   - Катастрофы не будет, - уверенно улыбнулся Виктор. - А с обратно, это уж как получится. Пойдемте быстрей, пока солнце в облаках не спряталось.
   Они пересекли двор и подошли к обшарпанному двухэтажному дому. Асфальт перед ним был разрисован мелками, а на входной двери кто-то вывел краской 'Коля + Варя = Любовь'. Виктор распахнул перед ней дверь, пропуская в тёмный подъезд.
   После яркого солнца в подъезде ничего не было видно, и Диана замешкалась на пороге. - Надеюсь, я уже прошел испытание на благонадежность? - Спросил Виктор, - если прошел - давайте руку. Здесь пол неровный.
   Предложение было неожиданным. Но ведь только руку, а не руку и сердце! И она протянула ему ладошку. Дверь за спиной закрылась, и они оказались в кромешной тьме.
   - Порожек, - предупредил он вдруг осипшим голосом, - ступенька, - и, открыв еще одну дверь, повел ее вниз. В подвал?
   - Виктор, куда мы?
   - Не бойтесь, все будет хорошо. Даже лучше, чем вы предполагаете.
   Но она испугалась. Испугалась не темноты, не Виктора, а пойманной мысли о том, как это приятно - быть слабой. И чувство защищённости, которое испытывала теперь, доверившись Виктору, было для неё новым, непривычным. Вот только привыкать к этому чувству, напомнила себе Диана, не стоит, если она не хочет, чтобы её мир и в самом деле перевернулся.
   Лестница, наконец, кончилась. Они остановились, и Диана вновь потянула ладонь, но Виктор не отпустил её.
   - А как же я буду руководить вами? Здесь 'только без рук!' не получится.
   Возражать она не стала. Минутой больше, минутой меньше...Через пятнадцать - двадцать минут они распрощаются навсегда.
   []
   - Вот он - перевернутый мир, - сказал Виктор, поворачивая её к слабо белеющей в темноте стене. Чудесная картина предстала перед ней. Лучик, прорывавшийся сквозь дырочку в забитом слуховом окошке, нарисовал на стене целую картину - двор, деревья, голубое небо. Все это жило и двигалось, только вот в перевернутом состоянии.
   Диана почувствовала себя маленькой девочкой. И расслабилась, забыв о его руке. Для маленьких девочек естественно, когда их держат за руку.
   - Как это? - она, не пыталась скрыть своего восхищенного удивления.
   - Ты никогда не видела? - спросил Виктор, переходя на 'ты'. И по голосу его она поняла, что он рад её удивлению.
   - Нет, - призналась она.
   И тогда он повернулся к ней, и она поняла, для чего... Ну уж нет, целоваться мы не будем!
  
  
  

ГЛАВА 10

  
  После тёмного подъезда солнечный свет ослепил их. Виктор, поняв, что сказка закончилась, выпустил её руку, напоследок чуть сжав пальцы, но Диана не ответила на пожатие. Не хватало ещё, чтобы он и в самом деле перевернул её мир: она и так почувствовала, что мир этот стал чуточку менее устойчив.
   До здания бывшего техникума, или по-современному 'колледжа', где арендовал для занятий классную комнату Рубен, добирались молча. Диана была благодарна Виктору за это молчание. Ей надо было освободиться от лирических настроений и настроиться на встречу с Рубеном. Она так погрузилась в свои мысли, что вздрогнула, когда Виктор остановился и с шутливой гордостью произнёс: - Ну, вот мы и пришли. Наша alma mater, прошу любить и жаловать.
   Alma mater оказалась трёхэтажным школьным зданием, построенным по типовому проекту в семидесятые годы прошлого века. В том, что Рубен, эстет и оригинал, обосновался в нём, было что-то неправильное. Виктор распахнул перед Дианой тяжёлую деревянную дверь, и она вошла, пряча любопытство и тревогу. В здании было пустынно, и эхо гулко разносило звук их шагов. Они поднялись по лестнице на второй этаж, прошли по коридору мимо одинаковых, когда-то крашеных белым, а ныне потёртых временем дверей. И остановились в самом конце перед новенькой железной дверью, украшенной парой рекламных плакатов курсов 'Здоровый сон'.
   Виктор замешкался, отворачивая от Дианы левую щёку, и собираясь что-то сказать, но его опередила Диана.
   Она по-дружески улыбнулась ему:
   -Спасибо. Спасибо за все, Вик.
   Виктор попытался улыбнуться в ответ на ее 'Вик', но улыбка получилась кривоватой. Прежде, чем он успел ответить, дверь перед ними распахнулась, открывая стоящего на пороге сияющего улыбкой Рубена.
   - С приездом, Ди! - радостно, с элементом театральной аффектации воскликнул он. И чуть снизив накал во взгляде, кивнул её спутнику:
   - Спасибо, Виктор! Я ваш должник.
   - Не за что, Рубен Михайлович.
   - Проходите, Виктор, настраивайтесь. - сказал Рубен, проигнорировав сухость тона ученика. - Через десять минут погружение. А мы с Дианой Викторовной пока побеседуем у меня.
   Он забрал у Виктора сумку Дианы и, подхватив девушку под руку, повёл её в свой кабинет. Помещение курсов, сквозь которое они прошли, оказалось большим и светлым помещением, с неуклюжим учительским столом, с доской, исцарапанной многими поколениями учащихся. Несколько парт, доставшихся Рубену вместе с классом, были сдвинуты к дальней стене, а по середине комнаты располагалось до десятка глубоких удобных и дорогих кресел, выполнявших, очевидно, ту же роль, что и жёсткие студенческие кушетки в затемненных комнатах Академии.
   Кабинетом Рубену служила примыкавшая к классу лаборантская, представлявшая из себя такую же смесь прежнего и нынешнего - новенький ноутбук стоял на потёртом столе, удобный компьютерный стул соседствовал с колченого табуреткой. А в центре кабинета стояло ещё одно кресло, более жёсткое, скорее эргономичное, чем уютное, обтянутое плотной чёрной тканью - настоящее рабочее место профессионального онирета.
   Когда дверь, наконец, закрылась, Диана с улыбкой повернулась к Рубену, подставляя щёку для поцелуя. - Ну, здравствуй, Руби!
   - Привет, Ди. Спасибо, что приехала, - ответил Рубен, целуя её и касаясь пальцами волос. - Как обычно лохматая! Волосы всё такие же своевольные?
   Диана не отстранилась, позволяя ему дружескую фамильярность, и чуть насмешливо улыбнулась:
  - Все в хозяйку! С чего бы им меняться?
   Диана знала Рубена не первый год. Поговаривали, что он был записным волокитой, перед которым могла устоять далеко не всякая женщина. Но правды о его увлечениях не знал никто, и Диана подозревала, что сплетни эти были распущены самим Рубеном, чтобы поддержать имидж кавказского мужчины. Свои отношения с прекрасным полом он никогда не выставлял напоказ, и все его романы проходили вне стен института. А уж их отношения всегда были отношениями напарников - дружескими, чуть приправленными лёгким, ни к чему не обязывающим флиртом. И Диана была искренне рада их встрече.
   За эти два года Рубен почти не изменился. Однако седина, проступившая в его волосах, и нечто неуловимое во взгляде беспощадно переводили его из категории 'мужчина за сорок' в категорию 'мужчина под пятьдесят'. Но он не утратил элегантности и напора и был также красноречив и остроумен, как прежде. Усадив Диану в 'рабочее' кресло, под себя подсунул табуретку, продемонстрировав этим нарочитым мебельным неравенством свое уважение, преклонение и чёрт знает, что ещё. Диану всегда восхищали подобные его выходки. Было в них столько напускного донжуанства и комической комплиментарности, которые нельзя было принимать всерьез, но оставить без внимания тоже не получалось! Атмосфера дружественности и доверительности располагала чуть посплетничать, и она с удовольствием принялась пересказывать забавные и пикантные сведения из жизни общих знакомых. Рубен слушал внимательно, с интересом, посмеиваясь в нужных местах, но Диана чувствовала, что эти самые знакомые, за два года его проживания в Энске, стали уже знакомыми бывшими, и истории из их жизни волнуют его не больше, чем похождения кинозвёзд, кочующие по страницам бульварных журналов и газет. Похоже было, что его что-то угнетало, беспокоило. Даже история о скоропалительном замужестве Виктории, с которой по слухам, впрочем, весьма недостоверным, у Рубена был когда-то роман, оставила его равнодушным. Почти равнодушным, потому что, дослушав, он спросил:
  - А ты, Ди? Ты замуж не собираешься?
  - Шутишь?!- Диана скорчила презрительную гримаску, всем видом демонстрируя недовольство затронутой темой. - Я там уже была. И больше как-то не тянет. Но с чего это ты заинтересовался, Руби? Решил сам ко мне посвататься?
  - Боже упаси, - теперь уже он вскинул руки в комическом испуге,- ты замечательная женщина, но хозяйка... Ты же знаешь мои аппетиты.
  - Знаю - один, но очень большой!
  - Вот! Тут сырниками не отделаешься...
  Девушка рассмеялась:
  - Ох, Руби, ты, как всегда, бесподобен!
  А, отсмеявшись, добавила:
  - Но не пора ли нам перейти к серьёзному разговору? Рассказывай, Руби, что с твоей ученицей? И, кстати, где она?
  

ГЛАВА 11

   - Сейчас её нам доставят. Если, конечно, получится с первого раза... Зовут её Полина... Но она настаивает, чтобы её называли Полин... Специфическая девочка. В общем, увидишь - всё сама поймёшь. - Рубен помялся, и продолжил расстроено. - Не усмотрел я за ней, Ди. Где, что прозевал... Да и как тут усмотришь, - он нахмурился, - если я теперь не ходок...
   - И что же стряслось с твоей 'специфической'? - спросила Диана, гадая, как же должна выглядеть девица, которой галантный Рубен смог подобрать только такое странное определение. - Она утверждает, что потеряла доступ в Аит.
   Диана посмотрела на него пристально, остро.
   - Сколько ей лет?
   - Пятнадцать.
   - Ты с ума сошёл, Руби?
   - Наверное. Ты понимаешь, она чертовски талантлива. Ну как было бросить её?
   - А подождать хотя бы годик? Или ты решил, что правила писаны для того, чтобы их нарушать? Ладно, об этом потом. У тебя есть идеи, что с ней случилось?
   - Никаких. Ни черта не понимаю. Потому и позвонил тебе... Посмотри на неё... Ты ведь у нас... - Хватит, Руби... - отмахнулась она. - Давай по существу.
   - Недели две назад она стала терять контроль над снами. Ну, я подумал, переутомление и всё такое... Пошли по кругу. Вернулись к отработке базовых упражнений. Не помогло: дела пошли ещё хуже. А потом начались кошмары. И - как отрезало. Потеряла способность выходить в Аит. Совсем.
   Он замолчал. Молчала и Диана, прикидывая, что могло привести к такой быстрой деградации онирета. Потом спросила:
   - Что с её участком? Ты там был? Смотрел?
   - Не был и не смотрел, - ответил Рубен каким-то странным голосом. И было в его интонации что-то такое, что заставило Диану встрепенуться. Вдруг всплыло в памяти пропущенное 'Теперь я не ходок'.
   - Ты что не знаешь? - спросил он после молчания. - Нет у меня доступа в Аит. Ребята присматривали за ней. Корректировали. Но она такая. Прыткая. Убегала. Пару раз её отыскивали и вытаскивали из разных закутков. Таких, куда ей и соваться бы не надо было.
   - Но с тобой-то что случилось?
   - Ты же знаешь о моём конфликте с Графом?
   - Знаю... Кто об этом не знает? И что?
   - Это долгий разговор. Давай отложим. Сначала Полинка.
   Диана согласно кивнула. От радостного настроения, охватившего её при встрече с Рубеном, не осталось и следа. Теперь в кресле сидела Диана-сосредоточенная.
   В классе раздались голоса, потом в дверь постучали.
   - Заходите, - ответил Рубен, мгновенно преображаясь.
   Ворвавшаяся в кабинет невысокая плотная девушка в пёстрой вязанной шапочке, из-под которой выбивались светлые волосы, весело объявила, указывая на свою спутницу:
   - Вот, Рубен Михайлович, доставила!
   За ней с явной неохотой в класс вошла девочка. Тяжёлый, почти масочный макияж делал её старше и придавал лицу мрачное выражение. Под огромными чёрными глазами, нарисованными на выбеленном лице, чернели потёки туши, то ли бывшие частью образа, то ли и вправду оставленные слезами. Макияж был весьма эффектен, но по сравнению с соседской Надей, взявшей себе имя Наама и старательно эпатировавшей взрослых вызывающими нарядами и пирсингом на лице, Полин выглядела почти скромно.
   - Спасибо, Верочка. Я знал, что могу на тебя положиться. - мягко отозвался Рубен Михайлович и обратился к раскрашенной девице, - здравствуй, Полин.
   Дождавшись, когда девушка буркнет в ответ своё 'здрасть', повернулся к Диане.
   - Диана Викторовна, позвольте представить моих отличниц - Веру и Полин. Девушки, Диана Викторовна - моя коллега. Ведущий специалист института Психотерапии и клинической психологии. Она любезно согласилась приехать к нам.
   Диана слушала и удивлялась. Рубена словно подменили. Голос его приобрел неожиданную мягкость, но вместе с тем и спокойную уверенность, так не вяжущуюся с его взрывным темпераментом, который он демонстрировал в кругу равных. Она внутренне поаплодировала тому, как быстро и естественно он вошёл в роль мудрого, уверенного и доброжелательного мэтра. И ещё ей показалось, что в голосе и манерах его проскользнуло что-то от Графа. Впрочем, чему было удивляться? Граф умел очаровать любого. Пока он говорил, она присматривалась к Полин.
   - Из института? - в глазах Верочки вспыхнуло любопытство. - Диана Викторовна, а вы нам расскажете...
  - Расскажу, - невольно улыбнулась Диана, - но позже.
   - Верочка, - сказал Рубен, демонстративно взглянув на часы, - до погружения осталось пять минут. Идите готовьтесь.
   Вера послушно вышла из кабинета.
   - А я? - подала голос Полин. - Мне готовиться нечего! Всё равно ничего не увижу!
   - Зато я увижу, - сухо ответила Диана. - Я специально приехала на тебя посмотреть.
   Девочка с недоверием взглянула на неё.
   - Садись, Полин. - Рубен выдвинул на середину комнаты компьютерный стул и указал на него.
   Девочка молча села, пытаясь придать своему лицу безразличное выражение. Получалось у неё плохо.
   - Какой ритуал на Хэллоуин проводила? - строго спросила Диана. - Призыва помощника?
   Полин вздрогнула и уставилась на неё.
   - Откуда вы знаете? - спросила растерянно. - Вы что, ведьма?
   Рубен удивлённо вскинул голову, но промолчал.
   - Ведьма, - сухо, одними губами рассмеялась целительница. - Если только от слова 'ведать'. Но в глазах её смеха не было. Была холодная решимость, за которой скрывался, не проявляя себя, страх. То, что, ткнув пальцем в небо, она попала в точку, не радовало совсем. Диана предпочла бы ошибиться, её силы ещё не полностью восстановилась после того, как она три ночи подряд штопала-латала рваную оболочку ауры Надьки-Наами. Но куда деваться...
   - Вы были в моих снах?
   - Пока нет, - усмехнулась Диана. - Я отвечу на твои вопросы. Но сначала ты ответишь на мои. Девочка молча кивнула.
   - Что за ритуал? У костра на перекрёстке семи дорог?
   - Да, - чуть заторможено ответила Полина, явно ошарашенная словами Дианы.
   - Где ты взяла описание ритуала?
   - На Готике.
   - Это что такое? - спросил, пытаясь поймать тему, Рубен.
   - Наш сайт, - с толикой гордости ответила Полина.
   - Сайт мрачных, необычных и творческих людей. - усмехнулась Диана. - Тебя ведь там знают как Аларику?
   Удивление в глазах девочки переросло в изумление.
   - А тебе не приходило в голову, что сакральные знания на дороге не валяются?
   - Сак... что?
   Полина непонимающе смотрела на Диану.
   - Тайные знания, вроде описания ритуалов и обрядов. - пояснила Диана. - Они передаются от учителя к ученику. И в интернет просто так не выкладываются.
   - Но Готика - не дорога, - запротестовала Полина, - а Мастер Самаэль делится...
  - Вот только описанием этого ритуала ваш Мастер Самаэль не делился. Админы Готики сейчас пытаются разобраться, кто выложил эту дрянь от его имени. Но давай вернёмся к тебе. Где ты проводила ритуал?
  - Во сне, конечно. У нас в городе таких перекрёстков нет.
  - Кто откликнулся?
  - Паук. Большой и такой... гадкий. Бррр...
  - А ты пауков не любишь?
   - Кто ж их любит?!
   - Он выбрался из круга призыва?
   - Да...
   - И ты резко вынырнула из сна?
   - Да, но...
   - А Рубен Михайлович рассказывал вам о влиянии подсознания на сознание и состояние тела? Девочка кивнула и смущённо пустила голову. Диана готова была поклясться, что та покраснела под толстым слоем белил.
   - Я могла бы сказать, - продолжала целительница, - что запаниковавшее подсознание дало телу команду 'болеем'. Потеря снов - это только один из первых симптомов болезни. Первый, но не единственный. Как ты себя в последнее время чувствуешь? Слабость? Упадок сил? Перепады настроения?
   - Да никак я себя не чувствую, - пробурчала Полина. - И какое может быть настроение, когда даже сны не снятся?
   - Хорошо, что никак. - облегчённо выдохнула целительница. - Поверь, когда у человека что-то болит, он это чувствует сразу.
   Диана встала, прошлась взад-вперёд по комнатке, а потом, оказавшись за спиной Полины, быстро, прежде чем та сумела понять, что происходит, коснулась её шеи. Тело девочки обмякло, глаза закрылись. Она мгновенно уснула. Целительница опустилась на пол у ног спящей и взяла её за запястье. Ходить в чужие сны через межсонье Диана не умела, другое дело при непосредственном контакте с пациентом.
   - Пиявка? - коротко спросил Рубен, с беспокойством глядя на девочку.
   - Скорее всего. Но я всё-таки посмотрю. Подстраховать меня сможешь, Руби?
   - Только отсюда.
   - Хорошо. Я недолго.
   С этими словами Диана закрыла глаза, ныряя в Аит.
  
  

ГЛАВА 12

   Сон Дианы [ИИ Кандинский]
  Чуть задержавшись на грани сна и яви, Диана толкнула невидимую дверь и вышла в сад, где вперемешку росли левкои и люпины, лютики и львиный зев одновременно цвели сирень, вишня и жасмин. Вдоль изгороди густели кусты колючего шиповника, усыпанные розовыми цветами, а сама изгородь была увита вьюнком, цветы которого белели и тут, и там. Словом, это был самый беспорядочный сад, который только можно себе вообразить, но Диана любила его. Лев Евграфович, не раз бывавший здесь, журил за хаотичность и непроработанность деталей, но Диану детали не интересовали. Она забывала о цветке или кусте, как только переводила глаз с него на что-то другое, зато прекрасно помнила, что и шиповник, и изгородь предназначены для защиты сада от незваных гостей. А вьюнок-сигнализация добавился после неожиданного пробуждения в купе, чтобы никто не больше смог застать её врасплох.
   Пройдясь по саду и настроившись на переход, Диана подошла к садовой беседке и открыла дверь. В большинстве садовых беседок дверей нет, но в этой изящная дверца появлялась специально для того, чтобы переходить в чужие сны. Этим способом перехода Диана пользовалась редко, только в случае непосредственного контакта с пациентом - вот как сейчас.
   На мгновение задержавшись на пороге, она окинула быстрым взглядом открывшийся ей готический пейзаж: покосившиеся деревянные кресты и расколотые каменные надгробья, над которыми кое-где парили белёсые полупрозрачные фигуры. Узкая тропинка, петляя между надгробиями, уводила в глубь кладбища, туда, где белели в мертвенном свете полной луны развалины какого-то храма. Деревья тянули к ней сухие ветки, похожие то ли на скрюченные руки, то ли на застывшие в воздухе щупальца.
  Сон Полины [ИИ Кандинский]
   'Готичненько', - мысленно фыркнула Диана. Сделала осторожный шаг вперёд. Снова остановилась, на сей раз, чтобы оставить метку на самой периферии сна. Теперь она сможет попасть на участок Полины, стоит лишь только пожелать.
   И неторопливым облачком-привидением поплыла к развалинам, следя, чтобы по дороге не задеть ни ветки, ни камушка. Плыть пришлось недолго. Тропинка вскоре вывела её к развалинам храма. От некогда величественного здания остались только высокая стрельчатая арка входа да пара полуобвалившихся колонн. На круглой каменной площадке перед входом ничком лежало тело в чёрном плаще с капюшоном - тело хозяйки сна. Обвивавшие его чёрные полупрозрачные лианы, тянущиеся вверх, уходящие в никуда, вписывались в окружающий антураж вполне естественно, казались его неотъемлемой частью.
   Однако Диану при виде этих лиан оплёл страх - страх, мгновенно отогнанный охватившей её яростью. Яростью на ту мразь, что подсунула на сайт Готики описание ритуала. И заставила талантливых малолеток подставиться астральным хищникам.
   Мгновение спустя, почти обуздав эмоции, целительница бросила быстрый взгляд на ауру девочки, оценивая количество разрывов и степень повреждений. Та, на удивление, выглядела куда лучше, чем у Наами, хотя разрывы были - несколько глубоких и десяток помельче. Это одновременно успокаивало и беспокоило.
   Ещё мгновение - и Диана уже открывала глаза в яви.
   - Что скажешь, Ди? - спросил Рубен, подавая ей руку и помогая встать с пола и вернуться в кресло.
   - Новостей две - обнадёживающая и не очень, - начала Диана. - Обнадёживает то, что состояние Полины вполне удовлетворительное. Ты вовремя спохватился, и у нас достаточно времени.
   - А не очень?
   - Это не пиявка. Нестандартный астральный паразит четвёртой категории. - вздохнула целительница. - С потенциалом роста до второй, если не до первой.
   Взгляд Рубена затяжелел.
   - Девочка у тебя и впрямь талантливая, если тварь за месяц на ней так разъелась. Но, Рубен, потому и не учат мелких, что силы уже есть, а мозгов нет! И ладно бы ты ещё её сам всюду за руку водил... Да ты и сам всё понимаешь.
   - Понимаю, - сухо сказал Рубен.
   - Для начала неплохо понять бы, что это за чупакабра такая. У подружек с Готики, с которыми мы уже разобрались, паразиты были попроще. - ответила Диана. - Я сегодня ночью свяжусь со Львом Евграфовичем.
   - А по ритуалу что?
   - Весь сектор стоит на ушах. Риттеры ищут того, кто его подкинул. С самим призывом Граф сейчас разбирается. Ритуалы по его части.
   Тёмная тень скользнула по лицу Рубена. Он мельком взглянул на часы и встал.
   - Ди, мне сейчас надо пойти проконтролировать погружение. А потом мы продолжим наш разговор. В том числе, и о Графе с его ритуалами.
   -Хорошо, - согласно кивнула Диана. - А я пока девочку разбужу и отпущу.
   Когда дверь за Рубеном закрылась, целительница подошла к Полине, нажала на точки на шее, потом на висках. Полина открыла глаза, поморгала, потёрла их руками и с недоумением посмотрела на Диану: - А где Рубен Михалыч?
   - Рубен Михайлович вышел. Он поговорит с тобой позже.
   Полина опустила голову, очевидно, представив, что разговор будет не из приятных.
   - А пока послушай меня, девочка, - жёстко сказала целительница. - Все эти разговоры про сознание и подсознание... Это правда, но не вся. То, что я сейчас скажу, будет правдой, говорить которую мне не следовало бы. Но я хочу, чтобы ты понимала, во что ты вляпалась. Во что вляпались вы все - ты, Наами, Иштара, Люций...
   Девочка вздрогнула, как от удара. Видно было, что эти имена ей хорошо знакомы.
   - Вляпались, открывшись астральным сущностям... Просто преподнесли себя на тарелочке: ешьте-пейте, дорогие. Вот они и начали есть-пить. Сначала ментальную энергию, подпитывающую сны, потом жизненную. Ты перестала видеть сны, потому что твоя ментальная энергия уже выпита полностью.
   Диана сделала паузу, давая Полине время осмыслить услышанное. Девочка посмотрела на неё с испугом. - Страшно? - продолжила целительница.
   Полина молча кивнула.
   - Тебе просто страшно, потому что ты не представляешь, с чем столкнулась. А мне ещё страшней, потому что я слишком хорошо это представляю.
   - Что же теперь делать? - спросила Полина.
   - Тебе? Я бы рекомендовала тебе ближайшие два дня спать поменьше, гулять побольше и на время забыть о любимых страшилках. Постарайся думать о чём-нибудь приятном. А об остальном позабочусь я.
  
  

ГЛАВА 13

  - Как дети малые, - ворчал Рубен. - Вы должны уметь засыпать сами, а мне вас укладывать приходится.
  Виктор с ревнивым удовлетворением отметил, что тот явно не в духе после разговора с Дианой за закрытыми дверями - ворчать Рубену было не свойственно.
  - Рубен Михайлович, и меня убаюкайте, - игриво пропела со своего кресла Верочка.
  - Колыбельненькую тебе? - откликнулся Рубен. К Верочке он демонстрировал заметное снисхождение. Симпатию, как шушукались курсовые девчонки. Но дело было, как понимал Виктор, не в Верочкиных прелестях, вполне, впрочем, достойных, а в чем-то ином, явно связанным с обучением. Это можно было понять из того, что верочкины отчеты о семинарах он всегда просматривал первыми. И свой серебряный браслет, который он называл переходящим призом, чаще всего во время семинара, как и на этот раз, отдавал именно ей.
  - Вер, - пробубнил со своего места Лахов, - иди, я тебя на руках буду укачивать.
  - У тебя руки, Лёник? - привычно насмешливо отозвалась Верочка. - У тебя грабли садовые. Ими только ботву ворошить, а не девушек укачивать.
  Видно было, что фраза про ворошение ботвы навела Лахова на какую-то важную мысль, и он даже приподнялся, чтобы удобней было её высказать, но Рубен одним прикосновением послал его в глубокий нокаут. Сраженный сном, тот, как подрубленный, завалился на спину и захрапел, закинув голову. Верочка восхищенно пискнула. Рубен склонился над Верочкой и что-то тихо, почти нежно, сказал ей.
  - Чёрта с два, - подумал Виктор. - Я сам.
  В прошлый раз он пытался сопротивляться гипнозу, и Рубен это почувствовал. Когда не хватило легкого воздействия, он выбил ученика из яви разом, словно мешок на голову накинул. Тогда Виктор долго выбирался из мглы предсонья, ища знакомую калитку, через которую выходил в сновидение.
  - Раз, два, три, огонь пали, - пробормотал Виктор и закрыл глаза.
  Гулкий шум пронесся в голове. Мгла обступила его, но мгла знакомая. Он привычно толкнул невидимую калитку, и вышёл в ослепительный летний день. Несколько секунд постоял на высоком обрыве, наслаждаясь созданным им миром сновидения. Далеко внизу, постепенно фокусируясь и набирая резкость, серебрилась речная гладь. Волны и блики, наконец, совместились, заиграли слажено и ярко. Соседний берег он рассматривать не стал, оставив его окутанным легким туманным маревом, а шагнул вперед и с замиранием сердца заскользил вниз.
  Сияющие мягкие воды сошлись у него над головой. Купаться было некогда, поэтому он сразу же вынырнул возле золотистого узкого пляжа, тянувшегося вдоль соседнего берега, отряхнулся и пошел босиком по приятно расползающемуся песку к тропинке, петляющей в траве. Поваляться бы в свое удовольствие на мягкой луговой подстилке. Но время! Время.
  Сон Виктора [ИИ Шедеврум]
  Надо успеть выполнить задание как можно быстрее, вернуться в явь до того, как проснулись другие, и попытаться узнать про Диану. Потому, не тратя время на прогулку, сразу оказался у себя в доме.
  Первым делом подошел к зеркалу и стер со щеки пятно. Вздохнул: вот так бы было в самый раз. С удовольствием отметил, что уже переоделся во что-то удобное, домашнее, а затем оглядел комнату. С прошлого раза все осталось на местах и не потеряло форму. Немного погордился собой, мельком вспомнив, сколько 'ремонтов' приходилось делать поначалу, когда только учился ваять во сне. Ладно, к делу. Рубен поставил им задачу попытаться найти друг друга. Им - это Верочке, Лахову и ему. Как искать? Где искать? 'Интуиция подскажет и опыт поможет'. - Так он сказал. Приснить их себе что ли? Нет, это означает создать фантомов. А надо реально встретиться. Виктор подошел к столу и открыл толстую замусоленную записную книгу. Такая точно была у его отца, во всяком случае, такой она ему запомнилась. Последняя запись была сделана рубеновским почерком. Прочел: 'Лахов: Мать твою за ногу!' Против имени Верочка стояло 'Моя любовь - разбиты зеркала'. Это явно были пароли. 'Ну и что с ними делать?' - подумал он тоскливо, - 'как перейти из своего сна в другой? И где границы моего сна? Есть ли они вообще?'
   Он выглянул в окно, за которым неясно чернел дальний лес, подпирающий яркое летнее небо, и тотчас под пристальным взглядом начало выстраиваться пространство. Прорисовался, словно отвердел, забор по краю участка. Из призрачного марева возникли за ним купы берез, меж ними и горизонтом поднялась водонапорная башня с облезлой рыже-красной крышей, прорезалось здание двухэтажной школы, точно такое, как и то, в которой он когда-то учился, то тут, то там обозначились массивы садов. Лес на горе потерял свою условность: если присмотреться, видно было, как из ломаного края его, подрезающего небо, выбивались деревья-великаны и как снижается высота в тех местах, где он выходит низкорослью к опушке.
  Виктор знал, что, если даже перенесется туда, к лесу, перед ним откроются новые просторы, и чем пристальней он будет всматриваться в пространство, тем шире и подробней это пространство будет перед ним открываться. И как прикажите выходить за границы сна, если он не имеет границ?!
  Бесполезное это дело! Вздохнул и потянулся за кофе. Чайник, как всегда в такой момент, весело засвистел и ударил из носика паром.
  - Дверь, - вдруг подумал Виктор. - Дверь. Надо искать логическое созвучие символов. Дверь - выход. У каждой двери свое назначение.
  Он оглядел комнату, то ли ища, то ли прикидывая, куда бы ее пристроить. И нужная дверь появилась - небольшая, из цельного массива, плотная и глухая. Даже на вид неприступная. Он, скорее для очистки совести, чем для того, чтобы её открыть, подергал за ручку, потолкал плечом - даже не дрогнула. Будто нарисованная. Плотно прилажена и надежно заперта. Поискал глазами ключ - где-нибудь обязательно должен быть. На гвоздике каком-нибудь должен висеть. Нет, пусто. Потом вспомнил, что бабушка всегда хранила ключ от чулана на посудном шкафу. И точно нащупал, пошарив. Достал тяжелую, потемневшую от времени загогулину. Вставил ее в замочную скважину и нажал. Ключ чуть провернулся, но тут же уперся в какую-то преграду. Виктор нажал сильней, потом покрутил его влево - вправо, сколько позволял свободный ход. Замок не поддался. Похоже было всё-таки, что этот путь для него закрыт.
  Облегченно вздохнув, решил, что достаточно потрудился, чтобы заслужить право доложить Рубену о неудаче. Но вернуться слишком быстро было бы признаком безответственного отношения к делу, потому, не обременяя себя больше заботами этого рода, уселся за кофе.
  Напиток был безвкусным, не горячим и не холодным. В общем, никаким. Но в реальном мире тело откликнулось на этот снящийся кофе правильными ощущениями, и Виктор, настроившись на них, чувствовал, что пил именно кофе и получал от него удовольствие, которое получают только от кофе. Все было хорошо, настолько хорошо, что не хотелось возвращаться в реальность. Лишь одно смущало: показалось ему, что пару раз вдруг какая-то тень проскользнула вдоль комнаты, словно на мгновенье легкое облачко прикрывало солнце. Впрочем, в этом мире было еще многое не понято.
  - Допью кофе, - подумал он, - и домой.
  И в этот момент дверь, с которой он только что возился, дернулась...
  
  

ГЛАВА 14

  Виктор насторожился. Дверь дернулась еще пару раз, потом громыхнула, как будто в нее стукнули ногой. Тогда он встал и осторожно взялся за ручку. Помогать открыть или держать, чтоб не открыли - вот в чем вопрос! Впрочем, скорее всего это кто-то из 'семинаристов'.
   - Эй, кто там? - окликнул он стучавшего. Но за дверью уже было тихо. Зато стукнули в окно. За стеклом стояла Верочка и махала ему рукой.
   - Открывай, - крикнула она, - чего ты там заснул, что ли?
   На раме, как и положено, оказались шпингалеты, которые легко поддались. Верочка плясала под окном, пытаясь влезть, но безуспешно. Вик перегнулся и втащил ее вовнутрь. Очутившись в комнате, девушка с интересом огляделась и пропела восхищенно:
   - Ух ты, как у тебя тут! Здоровски! Слушай, Витька, как ты все это?
   Он пожал плечами в ответ.
   - Я мужик мастеровой.
   - Да ладно трепаться-то! У тебя всё как по-настоящему. Вон и табуретка. - Она осторожно присела на табурет. Покачалась на нем. - Крепкая!
   - Для тебя кресло, - ответил он, польщенный похвалой.
   - Ты сейчас прямо сделал?! - Поразилась она, повернувшись по направлению его жеста. - Здесь же ничего не было! - И с разбегу плюхнулась в бархатистую мякоть.
  - Надо же, обарахлился! - она погладила мягкий ворс сидения. - И пятно стер, - добавила вдруг бестактно.
   - Оно что, тебе нравится? - буркнул недовольно Виктор.
   - Не-а! Глянь, и кофе у него есть! Угости кофем-то!
   - Наливай сама.
   - Тоже мне джентльмен.
   Она, явно наслаждаясь свободой движения, насыпала в кружку кофе, сахару, залила смесь кипятком. Размешала и сделала глоток.
   []
   - Фу, невкусный! Без аромата. - И отставила чашку.
   - А ты что ожидала? - удивился Виктор.
   - Я думала, что настоящий, как и всё это. - Она огляделась и добавила печальным голосом, - Нет, ну почему у тебя так здорово, а у меня хмызник какой-то?! Война в Крыму, все в дыму, ничего не видно! У Лахова хоть речка просматривается-угадывается... А у меня вообще ничего! Витенька, построй мне домик, а? Или возьми к себе жить... - закончила она вдруг, заглядывая ему в глаза.
   - Построю, - поспешно пообещал Виктор и тут же перевел разговор на другое. - А ты что уже у Лахова побывала?
   - Ну! Только там дурдом без дома! И он дурак-дураком сидит с удочкой, никуда не собирается идти и отвечает, как чокнутый. Я, когда шла к нему, боялась, что приставать начнет.
   - Чего испугалась-то? - хмыкнул Виктор. - Лахов видный мужчина. Красавец.
   - Дурак ты, Витька! Я женщина замужняя, - принялась она кокетничать.
   - И даже во сне мужу не изменяешь?
   - Один раз... И знаешь с кем?
   - С Лаховым?
   - Зачем он мне этот охламон нужен? У него одно на уме. Мне нравятся мужчины интеллигентные. Вроде тебя. Вот если б не пятно...
   - А мне женщины интеллигентные нравятся, - разозлился Виктор.
   Верочка надулась. И Виктор пожалел о сказанном.
   - Ладно, Вер, не обижайся. Достало меня это пятно, а ещё ты...
   - Это я дура, - сказала она вдруг каким-то гортанным, сдавленным голосом. Видно было, что без пятна он ей очень нравится. Виктору вдруг передалось её волнение, но он собрался и, чтобы отвлечься, сделал вид, что убирает со стола. Вера была невысокой симпатичной блондинкой, хотя, скорей всего, крашеной. Красива без изысков - курносая, веснушчатая, простодушная, а формы тугие и, что называется, аппетитные. Но он усилием воли остановил свои фантазии. Переодень он сейчас ее в короткий халатик, из-под которого просвечивается влекущая нагота и все... Новый сюжет жизни, новые обременения и во сне, и наяву. А нужны они?
  Но были еще два момента, которые остановили его порыв. Краем глаза он вдруг различил на стене среди ненаписанных им картин женский портрет, которого здесь раньше не было. Девушка смотрела с него с лёгким неодобрением. Ох уж это подсознание! И тень. Вновь промелькнула, теперь уже не за окном, а по комнате тень, источник которой он снова не сумел различить. Тень отвлекла его внимание от Верочки.
   - Вер, что это было?
   - Где? - спросила Верочка, недовольная переменой темы.
   - Тень!
   - Какая еще тень?!
   Верочка с обиженным видом сидела в кресле и демонстративно смотрела в сторону, как раз на таинственную дверь, которую он пытался открыть. И тут его словно прошибло: Верочка обязательно ее откроет!
   - Вера. - Позвал он. - Ве-е-ра! Ну, ты чего?
   - А ничего! Все вы мужики одинаковые, - вдруг сказала она невпопад.
   Виктор совсем было собрался брякнуть что-то грубоватое, но сдержался. И вместо этого спросил:
   - Вер, а как ты ко мне дорогу нашла?
   - Ну, Рубен же дал адреса. Я и нашла... - И подумав, добавила, - а чёрт его знает, как. Помнишь, Рубен восхищался, мол, ты, Верочка, прирожденный проводник? И объяснил, что я и сама дорогу к любому сну найду и других проведу. Вышла из своего хмызника. Повторила слова. Смотрю, дорожка. Я по ней и пошла. А там Лахов. Дурак-дураком. Еще тупей, чем в жизни. У него вообще ничего нет. Темно. Типа берег. Внизу как бы река плещется, и он с удочкой.
   - Похож на себя? - полюбопытствовал Виктор.
   - Ага. Я ему говорю: 'Лёник, привет!' А он как после инсульта, по одному слову невнятно и с остановками. А сам рыбу удит. И наловил много. Рыба рекой пахнет. Как живая. Вить, - она встала, явно собираясь подойти к нему.
   Но вдруг застыла, с ужасом глядя на входную дверь. Виктор не стал оборачиваться, потому что отлично знал, что она увидела. На пороге стоял, удивленно тараща глаза, заспанный и небритый верочкин муж. Сама же она, внезапно оказавшись практически без одежды и недвусмысленно растрепанной, присела за стол и закрыла ладонями лицо. Виктор засмеялся и вышел вон из сна.
  
  
  

ГЛАВА 15

  - Спят? - с улыбкой спросила Диана у Рубена, бесшумно вошедшего в кабинет и осторожно прикрывшего за собой дверь.
   - Спят, - подтвердил он, занимая место на табурете. - Вот теперь можно и поговорить. Она кивнула и посмотрела на собеседника уже без тени улыбки:
   - Я слушаю тебя, Руби.
   - Ты хотела узнать о том, почему я здесь и что у нас вышло с Графом?
   Она молча кивнула головой.
   - Я пока не скажу тебе всего...
   - Пока?..
   - Пока мы не договоримся. Ты мне нужна, Ди. Очень! Но мое предложение может показаться тебе неразумным, если ты меня не выслушаешь внимательно.
   - Надеюсь, ты всё-таки не о замужестве? - сказала и поняла, что зря. Шутки кончились.
   - Что ты, Ди! Ты нужна мне свободной. Так вот о моем уходе. Наверняка сплетничают, будто бы меня лишили серебра и даже изгнали из Сеттории.
   - Я ничего об этом не знаю...
   - Так вот - смотри. - Он поднял рукав и показал ей серебряный браслет в виде обвивающей руку змеи. - Но давай начнём не с конца, а с начала. Я немного подразнил Графа, и он услал меня с глаз долой. Он думал, что отлучил меня от дела. Оторвал от учеников, но ошибся. Я работаю, у меня есть ученики. В общем, в Энске мне не так уж и плохо. Правда, Митрич в последнее время, шпионит, как последний сукин сын, но у меня против него есть свои методы. Кстати, о Митриче... Нет, потом, позже. Сначала о Графе. Помнишь, когда мы... - он сделал паузу, словно бы замялся в нерешительности, - поспорили с твоим, как его там, Арчибальдом? Ну, когда он на почве ревности чуть не разнес лабораторию, и мне пришлось выводить его на чистый воздух...
   - Аркадием, - бесстрастно уточнила Диана. - После чего он перестал быть моим.
   Она могла простить мужчине многое, но только не сцену ревности.
   - Ай, Диана, признайся, он перестал быть твоим задолго до этого, иначе я разве бы я позволил себе такое в отношении твоего ухажера? То есть я хотел сказать, разве бы ты позволила кому-то... А еще точней, разве бы кто-нибудь позволил себе... Рубен засмеялся. И продолжил:
   - Плохо он тебя изучил! А я хорошо. Потому мы сидим с тобой и разговариваем, а его нет, и не будет. Но дело в том, что его ревность была не совсем безосновательна...
   - Как это!? - удивилась Диана... - У нас с тобой был роман, а я даже не заметила?
   - Я действительно выходил в тот день из вашего подъезда... Но был я не у тебя, как ты понимаешь, а двумя этажами выше, чего ты знать не можешь... Конечно, я мог бы не показываться на глаза этому Аркадию, но подумал, а не пора ли освободить тебя от него? Мне в тот день дал отставку Граф, а ему, подумал я, неплохо было бы получить отставку от тебя. Сознайся, Ди, он ведь тебе к тому времени порядком надоел?! Я увидел его авто из окошка, когда спускался по лестнице и задержался у входной двери на пару минут, чтобы столкнуться с ним нос к носу. При этом весьма натурально сконфузился и сделал вид, что прячу лицо! Это было последней каплей в его подозрениях.
   - Так ты все специально подстроил, интриган! - она засмеялась, но тут же стала серьезной, - но ты был у Графа? Дома?!
   - Я ему слова не сказал, просто в нужный момент вышел из подъезда... Да, был у Графа. А что, только тебе можно? - хмыкнул он. - Мы ведь тоже кой-какие надежды подавали и были в свое время среди избранных. Шучу, шучу. Я уже давно не вхож к нему по приглашению. Тогда я настоял на встрече, и он приоткрыл ворота крепости. Н-да. Именно дома, потому что сны прозрачны. А у нас был очень серьезный разговор. Как с тобой сейчас. Знаешь, - сказал он весело, - я его немножко шантажировал.
   - Чего только не узнаешь! - поморщилась Диана. - Одного спровоцировал, другого шантажировал. И чем же, позволь полюбопытствовать?
   - Нечем? Святой человек? - Рубен засмеялся. Но вяло. Кисло как-то.
   - Святые золотыми не становятся, - пожала плечами Диана. - Но давай обойдёмся без намеков, говори по существу.
   - Хорошо, раз ты настаиваешь, пусть будет только по существу и без морально-этических оценок. Диана кивнула.
   - Его золотое сиятельство, - Рубен изобразил некое подобие поклона куда-то в строну, - выдающийся сноходец в прошлом и выдающийся перестраховщик в настоящем...
   Пауза, которую Рубен добавил для большего драматизма, затянулась, но Диана терпеливо ждала продолжения, не выдавая своего неудовольствия паузой, да и всем разговором в целом.
   - Наш многоуважаемый гельти, - продолжал насмешливо Рубен, - утаил от Сеттории некую информацию, на которую он, как я думаю, когда-то случайно наткнулся. И когда я получил ту же информацию, но уже путем, как ты понимаешь, - теперь он уже изобразил лёгкий полон в сторону слушательницы, - блестящего эксперимента, он попытался купить мое молчание.
   - И вы не сошлись в цене, - предположила Диана.
   - Граф счёл мою цену слишком высокой. А ведь я, - теперь Рубен говорил уже серьёзно, - просил не для себя лично.
   - И что же ты попросил, Руби? Или это секрет? - спросила целительница, уже догадываясь, к чему ведёт разговор.
   - От тебя у меня нет секретов... Ну, почти нет. Я попросил карт-бланш на исследование.
   - То есть ты собирался получить карт-бланш, - уточнила Диана, - и продолжать свою работу?
   - Разумеется продолжать, - гордо ответил Рубен, - хотя втихую. Речь ведь шла только о молчании.
   - И что же Лев Евграфович? - Диана позволила намёку на ехидство просочиться в улыбку.
   - Вместо того, чтобы удовлетворить мою просьбу, вполне, между прочим, для него посильную, шуганул меня из института. Плюс добился того, что золотые закрыли для меня выход в Аит.
   - Как это? - поразилась Диана. - Разве можно вмешаться в чужой сон?!
   Он с горечью рассмеялся.
   - Представь себе, можно. В Аите все можно.
   - Но ведь это незаконно, - возмутилась она.
   - Какие законы в Сеттории, Ди, кроме воли золотых? Кто может помешать золотому организовать слежку во сне за кем угодно? Хоть за тобой.
   - За мной? - она слегка покраснела, представив, что этой ночью мог заметить наблюдатель.
   - Твоей персоной в последнее время очень заинтересовался Митрич. Он буквально ходит вокруг тебя.
   - Я не замечала...
   - Митрича не каждый заметит.
   - Разумеется, ты в числе этих 'не каждых'? - не удержалась Диана.
   - Ну что ты обижаешься? У тебя просто другая специализация. В своем деле ты вне конкуренции, - продолжал Рубен.
   - Как и ты в своём, - вернула комплимент Диана, - но рассказывай о Митриче, раз уж начал.
   - И скажу, - криво усмехнулся он. - Но прежде скажи, тебе ничего не показалось странным в сегодняшнем сне?
  
  

ГЛАВА 16

  - Странным? В каком именно сне? - спросила Диана, и, хотя она попыталась придать своему голосу удивлённую интонацию, прозвучало это скорее растерянно.
   - В том самом, - ответил Рубен. - И давай не будем говорить о свободе сновиденья и неприкосновенности снов. Просто ответь, показалось или нет?
   - Там всё было странным, - задумчиво произнесла она, мысленно радуясь тому, как своевременно прервался компрометирующий сон. - Вот только откуда ты знаешь, если тебя, как ты говоришь, лишили выхода в Аит?
   - Лишили, - подтвердил он, выдержав паузу, - но я, - он снова выдержал паузу, - открыл пути, закрытые для передвижения в классическом снохождении.
   - И что? - спросила целительница. - Подсматривал?
   - Не подсматривал, а присматривал. Ты уж прости меня, но я присматриваю по мере возможностей за своими оболтусами в процессе обучения. А если сны вдруг непостижимым образом переплетаются... Естественно, я не пошел за ним в купе.
   - Ты хочешь сказать, что знаешь, кто был со мной? Знаешь, чей это сон?
   - Знаю. Но не скажу.
   - Почему?
   - Во-первых, ты меня об этом не спрашиваешь, и, как я понимаю, вряд ли спросишь, во-вторых, не знаю, хочет ли он быть опознанным. Однако помочь найти его я могу.
   Диана промолчала в ответ. Она действительно не собиралась просить. Во всяком случае, не сейчас.
   - Но важно другое, - продолжал Рубен. - Я прошерстил вагон. В вашем вагоне было два пассажира, а у хозяина сна - два гостя. Ты и... Митрич. Тот парень не смог бы свести вместе два сна. А Митрич вполне мог бы. Подумай об этом на досуге.
   На этот раз потому, что ей, действительно, было о чём подумать. И хотя верить словам Рубена не хотелось, но звук во сне... Звук во сне - редкость. Разговоры сноходцев не имеют никакого отношения к звуку. Это скорее послезвук, отзвучие, сигналы, которые удобней всего воспринимать в виде речевого сообщении. Митрич же - единственный специалист по озвучке снов, с которым она сталкивалась лично.- А пока ты думаешь... У меня к тебе есть маленькая просьба.
   - Маленькая? - подозрительно переспросила Диана.
   - Ну, для тебя она не будет обременительной. Я хочу, чтобы ты присутствовала при одном моём эксперименте. Но инкогнито. Твоему наставнику об этом знать совсем необязательно.
   - Эксперименте? Что за эксперимент ты задумал, что тебе понадобился целитель?!
   - Ничего опасного, - поспешил успокоить её Рубен. - Ты мне нужна не как целитель. Но я не знаю никого, кто бы лучше тебя разбирался в аурах.
   Диана кивнула, соглашаясь с этим.
   - Но пока я не получу от тебя окончательного 'да', я не могу тебе всего рассказать. Скажу только, что готовлю группу, которая должна экспериментально подтвердить сделанное мной открытие.
   - То есть я должна согласиться на кота в мешке? - холодно поинтересовалась Диана.
   - Ну, Ди! Не требуй от меня слишком многого. Я и так сказал тебе столько, что рискую потерять всё. Стоит тебе лишь намекнуть своему шефу, и тогда задуманное полетит прахом.
   - Ты прекрасно знаешь, что намекать я никому не буду, - с грустью усмехнулась девушка. - Но и влезать в непонятные авантюры тоже. Тем более, что, как ты только что любезно объяснил мне, за моими снами следят.
   - Ди, - укоризненно покачал головой Рубен, - неужели ж ты думаешь, что я не учёл фактор твоего риска? Хотя там и риска-то никакого нет, поверь мне! Если я говорю, что никто ничего не узнает...
   - То никто ничего и не узнает, - закончила Диана. - В тебе я не сомневаюсь. Но довольно и того, что об этом буду знать я.
   - Боишься, Ди? И правильно, - он понимающе посмотрел на неё, - зачем тебе рисковать накануне посвящения. Но я готов подождать.
   Диана молчала, в задумчивости она теребила и поглаживала медную змейку на запястье. Она беспокоилась не о посвящении, а об эксперименте, который - было у неё предчувствие - ничем хорошим не закончится. - Ну, так что, Ди? Ты придешь взглянуть? Заодно и с попутчиком своим встретишься...
   - Мы с попутчиком разберемся сами, - ответила она. - А Граф, конечно, перестраховщик. И, обжегшись когда-то молоком, дует на все напитки подряд, но... Знаешь, Руби, я говорю тебе 'нет' не потому, что боюсь за свой браслет. А потому что хотела бы видеть тебя и твоих учеников живыми и здоровыми. Она встала, подошла к Рубену и взглянула ему в глаза.
   - Не обижайся, Рубен, но то, что я пока услышала, выглядит не меньшей авантюрой, чем ритуал Полины. И пока ты мне не докажешь обратного ...
   - Ди, неужели ты настолько не доверяешь мне?
   Обида в его голосе звучала наигранной, но девушка чувствовала, что задела его за живое.
   - Доверяю, Руби, - примирительно улыбнулась она. - Но предпочитаю дуть и на молоко, и на воду. И давай пока закроем эту тему.
   - Пока закроем, - охотно согласился он.
   Его это вполне устраивало, потому что и цель этой встречи заключалась не в том, чтобы получить согласие - Рубен был реалистом и понимал, что Диана не согласится на его предложение. Не согласится сразу. И здесь важно было сделать верный первый шаг. Сделать грамотно, разыграв собственное поражение, утвердить её в правильности принятого решения, одновременно обозначив тему. Пусть привыкает к услышанному, а дальше видно будет. Тем более, что удачно разыграна комбинация с романтической интригой. Диане нужен надежный, уступчивый друг-любовник. Талантливый, как и она сама, но неопытный, чтобы она могла удовлетворить свои природные стремления опекать и наставлять. Это займёт её, успокоит. Ну и личный контакт тоже следовало наладить. Они слишком долго не виделись, а долгие разлуки отдаляют людей. Но главный итог визита - конечно, Полина. Как груз с души сняла. Эх, ему бы ноги, они бы вдвоём быстро разобрались с ситуацией. Не всё тут так просто. Готы, обормоты... Что-то за этим стоит серьезное. Опасное.
  
  

ГЛАВА 17

  Рубен, заслышав возню, на мгновенье оторвался от книги и мельком взглянул на учеников. Виктор встал с кресла, потряс головой, гоня остатки сна. Умыться бы... Ладно, дома. Ему не терпелось спросить о Диане. Шеф закрыл книгу и вопросительно посмотрел на него, словно почувствовал, что у Виктора есть к нему вопросы. Впрочем, вполне возможно, что он ждал краткого отчета. С этого и начался разговор.
   - Вера нашла меня и Лахова. Она свободно передвигается по снам. У меня не получается.
   -Хорошо, - ответил Рубен как бы даже без интереса... - Соберутся все, тогда и обсудим.
   - Рубен Михайлович, а Диана..., - он замялся, сообразив, что называть ее просто по имени неудобно.
   - Викторовна, - мягко подсказал Рубен и с интересом, куда большим, чем во время разговора о сне, посмотрел на Виктора. - Мы с ней поговорили, и она пошла прогуляться. Просила тебя позвонить, когда проснёшься.
   Он кивнул в сторону стола, где белел листок из блокнота с длинным рядом цифр. Виктор сунул листок в карман, снял с вешалки куртку и вышел из комнаты.
   На улице заметно посвежело. С неба сыпал мелкий снежок и уже начинал скапливаться в тротуарных рытвинах. Виктор с удовольствием втянул в себя бодрящий воздух. Лужи покрыл лёд, и по нему ребятишки уже прокатали дорожки. Оглядевшись по сторонам - не видят ли, - с разбегу проскользил по одной из них. Потом, приведя себя в серьёзное расположение духа, достал листок с номером, и позвонил Диане... Отозвалась она не сразу, так что он уже успел заволноваться.
   - Прости, Вик. Пока ещё телефон из сумки выловишь...
   - Да ладно, - ответил Вик. - Я просто хотел сказать, что освободился. Ты где сейчас?
   - Двигаюсь в сторону твоего дома, - ответила Диана. - Я пошла было гулять, куда глаза глядят. Но они почему-то углядели только дорогу обратно.
   - Я скоро буду, - пообещал Вик. - Если обгонишь меня, подожди в подъезде. Код от подъезда сейчас скину.
   - Хорошо.
   ________
  Когда он добрался до подъезда, Диана была уже там. Она стояла на лестничной площадке у окна и что-то сосредоточенно писала в блокнотике. Он помедлил, глядя на неё. Черный локон, пользуясь попустительством задумавшейся хозяйки, выбился из-под шапочки и вился вдоль щеки. Виктору до невозможности сдержаться захотелось отодвинуть прядку и поцеловать девушку в щеку. И он уже готов был это сделать, но Диана, почувствовав, что на неё смотрят, обернулась. Увидев его, она обрадовалась.
   - Ой, Вик! А я вас так быстро не ждала. Вы ведь поможете мне с этим?
   Она кивнула на пристроившийся на подоконнике бумажный пакет, от которого исходил знакомый запах свежей выпечки. Похоже было, что Диана не смогла пройти мимо соседней булочной.
   - Я малость пожадничала, - девушка в притворном смущении опустила глаза, - и набрала всего-всего. - Тогда идёмте, будем пить чай со всем-всем, - чуть поддразнил он её.
   Виктор одним движением вставил ключ в замок, провернул его и распахнул дверь. Диана, глядя на это, подумала, что у неё ключи всегда норовили спрятаться, или вывернуться, или выкинуть ещё что-то, потому сразу открыть дверь ей никогда не удавалось.
   - Снимайте куртку и проходите, - скомандовал Виктор, - будем пить чай и разговаривать. До поезда ещё уйма времени.
   Командовать Дианой мало у кого получалось. И, если бы она не была уверена, что Виктор прячет за командным тоном смущение, то повела бы себя как кошка, которую погладили против шерсти. Но сейчас Диана только улыбнулась. К тому же она слишком устала, чтобы тратить силы на отстаивание неуместной сейчас независимости. Вместо этого кивнула:
   - Хорошо. И, - она чуть помолчала, - давай на 'ты'? Мы ведь, уже, кажется, пытались делать это? - Давай, - согласился он. Они прошли на кухню. Под взглядом Дианы, Виктор чуть поплыл: взялся было за чайник, чтобы разлить кипяток, но спохватился - чёрт, не во сне же... его сначала на огонь поставить следует!
   Надо же, как смешиваются явь и сон. Впрочем, может быть это две яви, в одной из которых люди живут, а в другую большинство из них допущено лишь как созерцатели. Виктор занялся столом, привычно стараясь держаться к Диане правым боком, хотя она и смотрела больше не на него, а на пирожки. Девушка и правда набрала 'всего-всего' - пирожки были с капустой и с грибами, с мясом и курицей, с творогом и с вишнёвым вареньем - и с аппетитом начала пробовать, отрезая по кусочку от каждого. Но её аппетита хватило ненадолго. От кухонного тепла, горячего чая её разморило. Откинувшись на стуле, она расслабилась и размякла. Казалось, что даже её волосы утратили жёсткость. Глаза слипались, но она мужественно боролась со сном. Виктор старался не смотреть на неё: эта почти детская беспомощность волновала его...
   - Вы согрелись? - спросил он, жестом останавливая её попытку, впрочем, скорее демонстративную, помочь ему с посудой.
   - Мы? - спросила она с улыбкой.
   - Ты, - поправился он.
   - Да, - отвечала она сонным голосом.
   Виктор не выдержал.
   - Ты совсем спишь, - заметил он. - До поезда еще уйма времени. Пойдем.
   Он двинулся к ней, и Диана вдруг подумала, что, если она сейчас не встанет, он отнесёт её в постель на руках, поэтому послушно пошла в комнату.
   Там он уложил ее на диван, сунув ей под голову подушку, накрыл ноги пледом и выключил свет, а затем вышел из комнаты. Диана уснула, едва донеся голову до подушки.
   Виктор, пристроившись на кухонном диванчике, тоже задремал. Сон оказался неправильным - неконтролируемым. Ему снилось, что он бродит по незнакомому городу и ищет Диану, заглядывая в лица всем встречным девушкам. Одна из них, очень похожая на Диану, взяла его за руку и увлекла за собой в наполненную полумраком комнату...
   Внезапно он проснулся. В соседней комнате скрипнул диван, что-то чуть слышно стукнуло о столешницу журнального столика. Телефон, сообразил он, посмотрела время. В комнате стало тихо. Шальная мысль вдруг пришла ему в голову.
   - Она меня ждет, - вдруг решил он. Тихо открыв дверь, под бешеный стук сердца вошел в полутемную комнату. Диана лежала неподвижно, отбросив руку в сторону. Виктор подошел к дивану и коснулся её кисти. И в этот же момент понял, что сделал это напрасно: она медленно убрала руку. Сгорая от стыда, услышал спокойный, чуть сонный голос Дианы.
   - Уже пора просыпаться? Спасибо, что разбудил... Меня не толкни, я могу спать до утра. Сколько времени?
   Виктор усмехнулся, взял её телефон и сказал время. Аппарат опустился на столик с тем же характерным стуком, что и минуту назад. Они взглянули друг на друга, и оба не сдержали улыбки. - Вставайте, сударыня, - сказал он весело. - А то что будете делать ночью? - Спать. - ответила она в тон ему. - Это у меня получается лучше всего. Но раз у нас есть время до поезда, ты просто обязан показать мне город!
   Понятно было, что оставаться с ним наедине после случившегося ей не хочется.
  
  

ГЛАВА 18

  Город встретил их редкими цепочками уличных огней, замысловатыми несимметричными узорами из окон. Они прошли через тускло освещенный двор по щербатому асфальту и вышли к остановке. В маршрутках для них было бы теперь чересчур темно и тесно. Поэтому поехали на троллейбусе. В полупустом салоне сели в правом ряду, Диана - у окна. Виктору это было удобно, потому что он мог смотреть на неё, а она его практически не видела. Если только в отражении. А повернувшись к нему с вопросом, не натыкалась взглядом на затаившееся с другой стороны лица пятно.
  В общем-то, показывать столичной гостье было нечего.Яркими открытками светились на фоне черного неба здания магазинов. Но неоном москвичей не удивишь. Улицы же, пересекающие троллейбусную трассу, растворялись в подмазанной желтоватым светом фонарей мгле, сохранившейся, видно, еще со времен энергодефицитных девяностых. Однако редкие огни поэтизировали картину, живописно очерчивая кроны деревьев и подбиравшиеся иногда к дороге частные строения, приобретавшие, благодаря неожиданным световым решениям, вид лирических акварелей. Как все-таки рисует свет! Самый талантливый, не знающий авторитетов художник. В одном из проплывающих мимо троллейбуса уличных устий в желто-фиолетовом мареве вдруг четко обозначилась далекая башенка - яркая, как елочная игрушка.
   - Что это? - удивленно спросила Диана, быстро повернувшись к Виктору. Он не успел отвести, погасить взгляда. И смутился, вдруг ясно осознав, что влюбился.
   - Посмотрим? - он поднялся. Она охотно согласилась. На выходе он принял её руку и подумал, что ради этого мимолетного пожатия готов выходить на каждой остановке.
   - Какой у вас зеленый город! - сказала Диана, оглядываясь.
   - Днем, - улыбнулся Виктор. - Ночью он черный.
   Они вернулись к входу в таинственную улицу. Реальность была много прозаичней вида из окна. И оба, наверное, в этот момент подумали о том, что это словно из сна вернуться в явь, на землю - неровную, теряющуюся под слоем неглубокой темноты, словно дно под поверхностью воды, землю. А ещё трудней было найти надёжную опору, если фары встречной машины били в глаза! Виктор взял растерявшуюся Диану под руку, и она не возражала.
   О, этот ничего не значащий и одновременно так много значащий акт доверия! Если бы каждое 'взять под ручку' приводило к роману! Но ни один роман не начался без этого первого 'взятия'. В невинной поддержке сокрыто столько начал, ведущих и к счастливому развитию сюжета, и в никуда! Они прошли мимо пустующей живописной беседки, чуть подсвеченной окнами соседнего домика. И Виктор подумал, что здесь здорово было бы целоваться! Но вот и башенка. Аккуратное здание в стиле псевдоготики, венчающее широкое, застекленное, словно одним куском, основание - вверху дорогой ресторан, внизу кафе с кормежкой по вполне разумным ценам. Над дверью вывеска: 'Камелот'.
   - Так вот что это за романтическое здание! - засмеялась Диана и словно для того, чтобы поправить воротник куртки, высвободила руку.
   - Здание для романтических бизнес-ланчей, - мрачновато пошутил Виктор, ругая себя за то, что не смог заставить себя отпустить её руку чуть раньше. - Надо бы попробовать их меню.
   - Нет, - с весёлой непреклонностью ответила девушка, - бумагу, на которой оно напечатано, я есть не хочу. А вот то, о чём в нем рассказывается, пожалуй, можно попробовать.
   Они заняли удобный столик. Принесли меню. Виктор вернул свое, бросив небрежно: 'Мне то же самое! И два бокала хорошего вина.'. Официантка некоторое время соображала, что может означать эта фраза, а, сообразив, дежурно улыбнулась и потеряла к нему интерес. Диана же выбирала не спеша и со знанием дела... И вино назвала, выправляя неловкость Виктора.
   - А у вас неплохо кормят, не хуже, чем в столицах - сказала она так, чтобы слышала официантка. После всех дневных треволнений Диана была в прекрасном расположении духа. И ей хотелось всем делать приятное. - Тебе действительно всё равно, что есть? - спросила она с интересом, когда они остались одни.
   - Главное, чтоб была еда. А разбираться в этой писанине... Откуда я знаю, что там за нерусскими названиями. Так что я следом. Ты ведь у нас проводник!
   Диана бросила на него быстрый взгляд. Если это попытка узнать побольше о Сете, то попытка неуклюжая. Она весело рассмеялась.
   - Если только Иоанна Сусанина. С чего ты взял?
   - У Рубена Михайловича похожий браслет, только серебряный.
   - Мы действительно коллеги с Рубеном Михайловичем. Но у меня другая специализация.
   Разговор сворачивал в нежелательное направление. Диана понимала, что его следует срочно прекращать, чтобы не попасть в неловкую ситуацию. И тут очень кстати принесли заказанное, и можно было взять небольшую передышку для обдумывания ситуации.
   - За знакомство? - спросил Виктор, поднимая бокал.
   - За знакомство, - отвечала Диана, стараясь за легкостью тона скрыть вновь набежавшее беспокойство.
   Что же все-таки затеял этот авантюрист Рубен? Куда он собирается послать этих ребят? Если она правильно поняла его намеки, то, возможно, что и сегодняшний таинственный незнакомец в этой команде. И тут она впервые подумала, что не знает его имени и все время обходится этим неуклюжим определением. Таинственный незнакомец - ТэЭн? Что ж, побудет пока Тенью, неясной и интригующей. А Виктор... Диана чувствовала, что нравится Виктору. Да и ей он был симпатичен. Симпатичен и только. Хороший парень, но... герой не её романа. Да и не собиралась она заводить никаких романов наяву, по крайней мере в ближайшую пару лет.
   ________ - Откуда ты знаешь Рубена? - спросил Виктор, продолжая разговор.
   - Мы с ним работали...
   - В институте психотерапии?
   Она вздохнула с облегчением. Рубен, конечно, трепло, но, слава Богу, не болтун. Если бы сейчас этот парень заговорил о Сеттории, то это могло стать для Рубена реальным основанием для больших неприятностей.
   - Да. Мы занимались проблемами сна. В секторе изучения функциональности сновидений есть отделение, занимающееся изучением мозга путем контактного наблюдения. Через сновидения. Мы с Рубеном работали в одной группе. Но потом, - девушка сделала паузу, - он вынужден был покинуть институт. Так сложилось.
   - И от переживаний лишился сна?
   Сказал он это невинным тоном, однако фраза была многозначна и многозначительна. Этот парень не так прост... И знает он больше, чем говорит.
   - Переживания переживаниям рознь, - осторожно ответила Диана. - Но я не люблю обсуждать чужие переживания. Расскажи лучше, многому ли ты у него научился?
   - Мне понравилось спать. Теперь я не считаю, что сон - ненужная трата времени.
   - И не только ты так не считаешь?
   - И не только я. У нас был один дедок с высоким давлением. После трех месяцев занятий он научился снижать его во сне. Дает себе установку, перед тем как лечь спать, и утром - как космонавт. Женщина была с фобиями. Все чего-то боялась: то ей казалось, что квартиру не закрыла, то, что утюг не выключила. Теперь вообще нечего не боится! Квартиру не закрывает, утюг не выключает и счастлива! Диана улыбнулась.
   - Многие худеют. Рубен Михайлович дает установку и усыпляет. Никаких диет и бега трусцой. Боксёр один перед соревнованиями настраивался. Футбольная команда областная у шефа сон-тренаж проходит. - И что? Спят на ходу?
   - Теперь уже на бегу! А боксёр тот кого-то вроде побил. А сам остался цел.
   - Вот что значит правильно выспаться перед соревнованиями, - улыбнулась девушка.
   - Ну, в общем, каждому свое. Один парень, - продолжил Виктор, - приладился эротические сны заказывать.
   Он помрачнел. То ли подумал о своем уродстве, то ли так выразил свое пренебрежение таким развлечением.
   - Дело житейское, - почувствовав, как тепло приливает к её щекам, небрежно усмехнулась Диана. Но расспрашивать дальше о Тени, если это был он, не стала. Не сейчас. И в свою очередь перевела тему, желая увести собеседника от мрачных мыслей:
   - А ты? Тебе что это дало?
   Виктор подумал секунду и ответил весело:
   - Здоровый и крепкий сон, радостное, быстрое пробуждение и бодрость в течение дня.
   Да, разговаривать он был не расположен. Или проинструктирован Рубеном. Конспираторы чёртовы. А может быть это и лучше? Для неё. Как говорится, меньше знаешь - крепче спишь. Но интересно, что Виктор знает о планах Рубена? Стоит ли предупредить парня о последствиях? Об опасностях, которые их подстерегают и о том, что будет, если об авантюре узнает Совет Золотых? Ей совсем не хотелось бы, чтобы он нарвался на неприятности. И неожиданно для себя Диана произнесла:
   - А ты не хотел бы заняться снами более углублённо в индивидуальном порядке?
   - Как это?
   - Наша лаборатория изучает работу человеческого мозга во время фаз осознанного сна. Сам понимаешь, что людей, способных на осознанный сон, не так много...
   - В качестве подопытного кролика? А что, предусмотрена статья расходов на усиленное питание морковкой?
   - Ну да. Оклад... - Она назвала сумму.
   Виктор присвистнул, но покачал головой.
   - Да-а, - протянул он уважительно, - куда больше, чем у меня сейчас. Зато, - он выдержал паузу, подчёркивая значимость этого 'зато', - и в мозги ко мне никто не лезет.
   - А другие твои товарищи? Понимаешь, - она доверительно, будто нечаянно положила ладонь ему на руку, - у нас каждый набирает подопытных сам. У меня с этим не очень хорошо получается. Ну, не будешь же ходить по Москве и кричать: кто хочет спать в моей лаборатории?!
   - А что, спать придется вместе? - вдруг выпалил Виктор и смутился от своей выходки.
   - Через стенку, - с усмешкой ответила Диана. - Но ты не о том беспокоишься.
   Она убрала руку и заговорила уже серьёзно.
   - Видишь ли, Виктор, то, чем собирается заниматься с вами Рубен, конечно, захватывающе и увлекательно. Однако... Он рассказывал тебе что-нибудь о побочных эффектах этих, как ты выразился, сон-тренажей? Я могу перечислить некоторые: впадение в летаргический сон, шизофрения, остановка сердца во сне. Реакция организма на вторжение в подсознание индивидуальна и не изучена. Всё связанное с этим должно проходить под контролем специалистов.
   Она, кажется, удачно попала в тему, о которой он неоднократно задумывался. Во всяком случае, после ее слов он помрачнел. Однако спросил с ехидцей:
   - А что, Рубен Михайлович не специалист?
   - Ну, ты же сам говорил, что он от переживаний лишился сна. Получается, что во сне вы остаетесь без страховки. Диана сделала паузу и, взглянув на Виктора внимательно и серьезно, продолжила:
   - В общем, обещай подумать над моими словами, ладно? Вить, поверь, это серьезней, чем ты думаешь. Вот. - Она протянула ему визитную карточку, - тут телефон, электронная почта. Если почувствуешь, что происходит что-то не то, обязательно свяжись со мной. Пойдём?
   Диана потянулась за кошельком, но он посмотрел укоризненно и подозвал официантку, мучительно соображая, сколько же дать ей на чай.
  

ГЛАВА 19

  Они доехали до вокзала на троллейбусе, болтая о ерунде. Виктор удачно острил, а Диана беззаботно смеялась, получая удовольствие от того, что не надо думать о маршруте, помнить о времени. Как все-таки приятно быть ведомой! Хоть иногда. С другими мужчинами у неё так не получалось! Мужа вела она, а другие её мужчины двигались параллельными курсами. Этот же уверенно брал на себя управление. Ну что ж, пусть немного порулит. А он при выходе из салона опять с видимым удовольствием принял её руку, на этот раз чуть более податливую, задержавшуюся в его ладони чуть дольше необходимого. Но он не обольщался по этому поводу.
   Да и думал он сейчас о другом. Диана, кажется, узнала от Рубена больше, чем знал Виктор. И это мешало ему сообразить, следует ли принимать её предложение. Дураку понятно, что не инструкторов собирался готовить из них Рубен. Не тем, что было записано в рекламных проспектах, занимались они на закрытых семинарах. Диана тоже задумалась и, кажется, переживала. Один раз он даже поймал её быстрый, как ему показалось, обеспокоенный взгляд. Они сидели в полупустом зале ожидания и пытались отыскать тему для разговора. Но темы не находилось. То и дело после нескольких дежурных фраз повисало неловкое молчание, и ожидание посадки уже начинало их тяготить. И тут нежданно-негаданно перед ними возник Рубен - оживлённый, весёлый, деловитый.
   - Что это вы заскучали, друзья мои? Стоит чуть отлучиться и начинается минор! Ничего, сейчас я вас взбодрю.
   Он уселся с другой стороны от Дианы, расстегнул сумку и вынув оттуда три металлических стаканчика с причудливым тиснением, вручил один Диане, а два Виктору. Следом за стаканчиками появилась пузатая фляга с тем же замысловатым орнаментом. Рубен свинтил крышку и точными быстрыми движениями разлил содержимое. Диане, которая попыталась было отодвинуть свою ёмкость, он шутливо погрозил пальцем. - Это на посошок! Наша старинная русская традиция.
   - Что там, Руби? - она кивнула в сторону фляги.
   - Не бойся, не советское шампанское. Настоящий армянский коньяк. Из запасов моего двоюродного дядюшки.
   Слово 'настоящий' он выговорил с небольшим акцентом и так выразительно, что стало понятно - не в магазине на углу он его покупал, а вынес из фамильных погребов, где под каменными сводами хранится двухсотлитровая дубовая бочка, из которой он только что самолично нацедил в эту старинную флягу, несомненно, помнящую ещё времена Эриванского ханства. А может быть самому хану и принадлежавшую. Они чокнулись и выпили. Виктор оживился и достал из своей сумки пакет с бутербродами, неуверенно повертел его в руках, а потом протянул Диане.
   - Это тебе. В дорогу.
   - Давай сюда, ей одной всё не осилить. Кто спит, тот есть не просит, - Рубен забрал у него пакет, выделил каждому по бутерброду, а оставшееся вручил Диане.
   - Спасибо, Витя. - сказала Диана, принимая пакет из рук Рубена. И добавила, - спасибо ребята. Как это, оказывается, приятно быть женщиной в обществе кавалеров.
   - А как приятно быть кавалером в присутствии дамы! И это ещё не всё, - Рубен вновь полез в сумку. - Мне бы хотелось, Ди, чтобы ты увезла из Энска не только воспоминания о комплиментах... Или менее приятных разговорах. Но и кое-что более материальное.
   Жестом фокусника он извлёк небольшую белую коробочку, перевязанную узкой серебристой лентой и украшенную изящным серебристым бантом.
   - Неужели и бантик ты завязывал, Руби? - засмеялась Диана.
   - Нет, Ди, нет. С ней я тебя познакомлю в следующий раз. Ты уж извини, что не пригласил тебя домой. Так получилось. Эта неуместная протечка... Представь себе, в час из батареи накапывает ведро, потому у меня в запасе всего полведра времени. Так вот, зная твои склонности... Энск, конечно, не столь велик, чтобы обзавестись именными сувенирами, но и у нас, если поискать... По чердакам, например...
   Коробочка в его руках глухо звякнула. В глазах Дианы вспыхнули огоньки предвкушения:
   - Колокольчик?
   - Колокольчик, - подтвердил Рубен. - Разве может твоя коллекция обойтись без энского колокольчика? Девушка нетерпеливо приняла подарок и потянула за ленточку, освобождая его от упаковки. Виктор смотрел на её лицо, исполненное радостного предвкушения, одновременно любуясь и досадуя, что причиной её радости стал другой.
   Коробочка недолго сопротивлялась усилиям Дианы, явив сокрытый в её недрах колокольчик - бронзовый, с длинной ручкой, с 'юбкой', опоясанной тонким узором из листьев и цветов. При взгляде на него лицо девушки окрасилось восторгом, смешанным с изумлением:
   - Антикварный?! Где ты нашёл такую прелесть?
   - Секрет, Ди, секрет. Не потребуешь же ты от меня разглашения всех моих секретов?
   - Конечно, нет, - ответила она, скрывая под лёгкостью тона серьёзность ответа. - Не всех, только самых важных.
   - О, нет, Ди, только не это! И только не сегодня! Я не хочу говорить, когда имею редкую возможность слушать и наслаждаться твоим голосом!
   Пикировку прервал громкий голос диктора, объявившего о начале посадки.
   - Всё, друзья мои, - объявил Рубен. Моя клепсидра призывает меня вернуться. Пора. Ди, Виктор тебя доставит в вагон, а я убегаю. Приближай свою симпатичную мордашку!
   Он коснулся губами её щеки, придержал секунду в объятиях и отпустив, быстро пошёл прочь.
   - Стаканчики! - крикнул вслед ему Виктор.
   Рубен обернулся:
   - Отдадите, когда выпьем за встречу!
   Виктор проводил Диану до купе. Они остановились у окна, и она вдруг спросила:
   - Ты её видел?
   - Кого?
   - Ту, которая завязывает бантики, - улыбнулась Диана.
   Вопрос Виктору не понравился. Почему она спрашивает? Ревнует? Ответил не очень вежливо, глуповатой шуткой.
   - Клепсидру эту? Не видел. - но спохватился, смягчил ответ предположением, не совсем в тему, - имя армянское, вроде.
   Диана поняла, подхватила игру, но ответила мягко, чтобы не обидеть.
   - Скорее, греческое. Хотя в данном случае предмет его привязанности просто батарея с ведром. Клепсидра... Знаешь, Витя, Рубен он... неприспособленный к быту. Потому любой неустроенности всегда подыщет яркое название. Хотя, действительно, чем не водяные часы?
   - Кроме Клепсидры у него есть кот, - сказал Виктор. Вроде бы пошутил, но как-то очень серьезно это у него прозвучало. Весомо. И даже что-то собирался вроде бы рассказать про этого кота, но проводница уже принялась выгонять провожающих.
  - Счастливого пути, - выдавил он и, выждав секунду, приготовился уйти. Но Диана вдруг сделала быстрое движение, приподнялась на носочки и поцеловала его в черное пятно.
   - Спасибо тебе за все, Витя! Ты хороший!
  
  

ЧАСТЬ 2 МЕЖДУ СНОМ И МЕЖСОНЬЕМ

  
  Сны становятся явью, а явь расплывается сонно,
   Истирается грань, до слиянья осталось чуть-чуть...
   Но судьба накатила внезапно купейным вагоном...
   Кто стоял за судьбой? Я не знаю. И знать не хочу.
  
   Были нежными руки, и властными, жадными губы...
   В полумраке купе засиял его ауры свет.
   В мою жизнь он вошёл с грациозным бесстыдством инкуба.
   Я могла отказать, но ему не сказала я "нет".
  
   Между снов и межсоньем кружила в великом смятенье,
   И желая найти, и страшась, что коснусь миража...
   И гадаю теперь, что же делать мне с найденным Тенем.
   А, гадай не гадай... От себя никому не сбежать.
  
   Из блокнота Дианы
  
  
  

ГЛАВА 1

  - Виктор! - Рубен, оказывается, не ушёл. Он стоял в подземном переходе вокзала недалеко от входа, видимо, с тем расчётом, чтобы видеть перрон. Ждал. Понятно, почему именно там: проводив поезд, Виктор мог пойти вокруг, через площадь.
   На удивлённый вопрос: 'Вы не уехали?' отреагировал с наигранной комичностью. Быстрым взглядом окинул себя, словно проверяя на месте ли он и, чуть помедлив, ответил:
   - Вроде бы нет.
   - А как же Клепсидра? Не сделает лужу? - буркнул, смутившись бестолковости вопроса Виктор, чуть выходя за пределы этики общения, обычными между преподавателем и учеником.
   - Ничего, потерпит. - ответил, не замечая его смущения, Рубен. - Задержимся на пол часика, Виктор? Вы не спешите? Да и куда нам, холостякам, спешить?
   - Не спешу. - Ответил Виктор, которого слово 'холостяк' неприятно задело.
   Рубен понял это и сменил тему.
   - Стаканчик не потеряли? Пойдёмте-ка здесь есть одно злачное местечко...
   Они прошли по подземному коридору, поднялись на пять ступенек и двинулись вдоль стеклянной стены, за которой располагались тесные магазинчики с безделушками, пёстрой печатной продукцией и какими-то яркими шмотками, оказались у маленькой забегаловки, но вполне приличной - вместо высоких 'трибунок', предназначенных для перекусов в буквальном смысле 'на ходу', здесь были расставлены небольшие столики на четыре персоны.
   Кафе было почти пусто. Продавщица, увидев их, вяло оживилась, а Вик вдруг сообразил, что у него с собой нет денег. Пару сотен, которые россыпью лежали в карманах, было бы разумней потратить на такси, потому что к полуночи уехать с вокзала было больше не на чем. Но дело было даже не в этом. В конце концов и пешком дойти можно - что там, около десятка километров. А вот шарить по карманам, лихорадочно соображая, на что хватит скудного капитала, да и расплачиваться монетами на глазах у Рубена... Однако тот сунул ему свою сумку и попросил: 'Витя, займи столик в углу, как бы провожатых не накатило'. Сам же свернул к прилавку. Вернулся с подносом, уставленным тарелками. Салаты, что-то мясное, ароматные лепёшки...
   - Сначала поедим, - заявил Рубен, плотоядно взглянув на тарелки, и стало ясно, что это для него сейчас, действительно, самое важное. - Налегайте, Виктор! Но секундочку! Где ваш стаканчик?
   Он разлил в стопки коньяк, и они, чокнувшись, выпили без тоста. Через некоторое время, оторвавшись от тарелки, Рубен спросил, внимательно посмотрев на Виктора:
   - Как вы себя чувствуете? У вас усталый вид.
   Тот в ответ только пожал плечами. Его тяготил предстоящий разговор. Он уже понимал, что не простой это будет разговор, серьёзный. Один на один. Рубен, словно подтверждая его ожидания, вдруг сменил тон, будто переключил регистр. Куда подевались ироничность и витиеватость?
   - Знаете, Виктор, - сказал он вдруг словно потяжелевшим голосом, - вы сейчас мыслями далеко, и в душе у вас нет спокойствия. Но поговорить нам надо, потому что пора. Дело в том, что вы подошли к рубежу, когда придётся делать выбор. Но сначала я хочу рассказать вам, между чем и чем надо будет выбирать. Другие вам не скажут, а когда вы, приняв неправильное решение, сами все поймёте, будет уже поздно что-то изменить. - Он помолчал, а потом усмехнулся и, подняв рукав, снял с запястья серебряный браслет.
   - Вы знаете, что это такое?
   Виктор взял браслет, покрутил, рассматривая кусающего собственный хвост змея с глазами из тёмно-синего камня.
   - Знак какой-то. Я думаю, свидетельство о принадлежности к организации. Типа удостоверения.
   - Да. А что за структура такая, догадываетесь?
   - Сонное царство, - пошутил Виктор.
   - Царство? - Рубен осветился улыбкой. - Вы уже значительно в теме. Именно! Именно царство-государство. Ну, не совсем царство, конечно, однако и не республика - факт. А обратили внимание, что металл иной, чем у того браслета, который вы где-то в другом месте видели?
   - У вас статус выше.
   - Был. Хороша вещица, да? - Рубен усмехнулся и, забрав браслет, небрежно сунул его в карман. - Хотите, я расскажу вам сказку?
   - О спящей царевне?
   - Ну, не царевне, однако спящие в той сказке водятся. Так вот, Царство это было создано в незапамятные времена... Обычное дело: если есть заселённая территория, то непременно на ней будет установлена власть. С одной стороны - правильно, должен же кто-то безопасность обеспечивать и всякие вредные элементы подавлять. Но у власти есть свойство подавлять и полезные элементы, если они ей причиняют беспокойство или нарушают установленные законы. Вы обращали внимание, Виктор, что власть зачастую находится в конфликте с прогрессом, хотя плодами его пользуется с удовольствием? Виктор осторожно ответил:
   - В старые времена, может быть. Когда было авторитарное правление. Я в душе республиканец, потому без царя в голове.
   Рубену шутка пришлась по душе. Видно, была она в тему.
   - Вот, - сказал он, - Вот в этом-то все и дело!
   - А к чему вы это? - спросил Виктор.
   - Сейчас поймёте, - продолжил Рубен с напором. - Что такое сновидение? Современная наука полагает, что сновидения есть производное активации следов долговременной памяти, воспринимаемые нами как реальность. Не будем ворошить всю эту академическую заумь, а отметим, что, по мнению этих ученых, сновидения дело индивидуальное. Внутреннее.
   - Да, я помню, - Виктор не удержался от ехидной реплики, - как раз этому вы нас и учили.
   - Именно! - Рубену колкость Виктора, кажется, пришлась по душе. - Именно так я и говорю на занятиях в кратком теоретическом курсе. Потому что это является условием, дающим мне право легально вести занятия. Но вы-то, избранные мной - нелегалы. В самом хорошем смысле. А ты уже практически вошел в число адептов, потому что знаешь значительно больше прочих. Больше разрешенного обычному человеку, не подданному царства! Я провел тебя дальше, чем мне было позволено, и оставлять тебя в неведении не собираюсь. Так вот, кроме научно обоснованного и единственно верного мнения о психофизиологической основе сновидений есть и архаичная, псевдонаучная точка зрения, будто бы сновидение является объективным отражением реально существующего тонкого материального пространства, находящееся на границе двух миров - Этого и Того.
   - Я это так и воспринимаю, - отвечал Виктор.
   - А как могло быть иначе? Последние семинары, во время которых вы перемещались в чужих снах, тому подтверждение. Вы реально общались, у вас одинаковые воспоминания. Вы уже многое умеете. Тебе по праву полагается медный браслет... В самом близком будущем. Если, конечно, ты воспользуешься предложением Дианы... Она ведь тебе предлагала работу?
   - Предлагала, хотя без особых деталей. - нехотя признался Виктор.
   - И не могла не предложить, иного я от неё и не ожидал, - сказал Рубен. - Диана у нас законопослушная подданная сонного царства. Но ты должен знать, что тестирование - первый шаг к этой цацке, - он пренебрежительно похлопал себя по карману, где лежал браслет. - А получив ее, попадешь в рабство. Навсегда. Потому что это не что иное, как твоя часть наручника. А где другая часть? Где она, вторая манжетка?
   - У того, кто надел тебе первую? - спросил Виктор.
   - Именно! - воскликнул Рубен, довольный понятливостью ученика. - И будь уверен, он ее не выпустит. Цепь хоть длинная и невидимая - но очень даже реальная и крепкая. Так сказать, неразрывная связь царя и народа. А сейчас ты свободен. Твой сон - твоя крепость, пусть и построенная на песке. Запомни, сейчас никто не вправе зайти в твой сон без твоего на то разрешения. Никто, из чтящих законы царства. Если на то не будет особого решения боярской думы.
   - А с моего разрешения? - уточнил Виктор.
   - Ты имеешь право принять в своем сне, кого хочешь, - ответил Рубен и продолжил:
  - Подумай на досуге о том, что я сказал. И с осторожностью относись к тому, что тебе предложит Диана. В том смысле, что не спеши! Не спеши, чтобы не продешевить! Потому что... Как ни странно это прозвучит после всего сказанного мной, другого пути, кроме как в то царство, у тебя нет... Увы. Но появиться там можно по-разному. Можно прийти бедным просителем без роду без племени, а можно мастером, мнение которого будет весомым и значимым. А для этого нужно иметь знания, опыт и заслуги. Так вот все это могу тебе, вернее вам, моим ученикам, дать только я. Ты уже многое умеешь, хотя по большей части даже и не понимаешь, зачем тебе это умение нужно. Осмотрись-ка! - Здесь? - Удивился Виктор.
   - А почему и нет? Это надо уметь делать всюду.
   Виктор не стал спорить. Он откинулся на стуле и опустил голову на грудь. Несколько секунд сидел неподвижно с закрытыми глазами. Потом поднял голову.
   - Все нормально.
   Рубен удовлетворенно кивнул. И сказал негромко:
   - Это умеют делать немногие. Но тебя мне научить удалось. А вот Верочку - нет. Не получается у нее войти в сон, не засыпая, и взглянуть на происходящее там сверху. Ты чувствуешь парадоксальность ситуации? Зайти в сон, не засыпая, и осмотреть его как бы со стороны. Но это дает тебе большие преимущества. Ты знаешь, что пространство твоего сна существует независимо от тебя, и ты входишь в него, как в реальность, а не надумываешь его себе непроизвольно. Так вот о выборе. Как я уже сказал, выбора приобщаться к 'царству' или не приобщаться у тебя нет. Но у тебя есть выбор, как и когда это сделать. И я предлагаю тебе пока не давать согласия Диане.
   Виктор заерзал на стуле. Рубен некоторое время наблюдал за ним, а потом сказал:
   - Я предлагаю тебе сделку.
  
  

ГЛАВА 2

  - Сделку? - насторожился Виктор. Слово ему не понравилось. Скрывалось за ним что-то циничное, нечестное, что-то, что подразумевало выгоду для одних и вред для других.
  Рубен уловил его насторожённость, усмехнулся.
   - Не нравится слово "сделка", давай заменим его словом "договорённость". Это определение не будет тебя напрягать? Но хватит о терминах, перейдём к сути. Ты, ну не только ты, ваша команда, поможет мне проверить одно обстоятельство, а я отпущу вас, и не просто отпущу, а с наилучшими характеристиками. Такими, с которыми вы сразу же крепко встанете на ноги в престижном месте. В таком, из которого этими самыми крепкими ногами твёрдой поступью бодро направитесь штурмовать и так далее...
   - Рубен Михайлович, но вы-то...
   - Изгой? Да. Из нашего царства. Но в других царствах у меня крепкие связи. Просто я, в силу корпоративных представлений об этике, всюду формально персона нон грата. Но только формально. Рекомендация же моя дорогого стоит. Из-за вас ещё и борьба между секторами развернётся.
   - Да и почему я обязательно должен на это дать согласие? Может быть, меня устраивает так, как есть сейчас?
   - Нет, это не твой стиль. Характер у тебя положительный. Ты не революционер, не бунтарь, не комбинатор. Тебе надо работать в большой, устроенной команде, без треволнений, без необходимости скрываться. Под надёжным руководством. Тебе, в конце концов, нужна карьера, и ты её непременно сделаешь.
   - Откуда вы знаете? Таких как я... - Виктор понял, что переиграл со скромностью, но не смутился.
   - У тебя уникальный талант моделировать пространство, но ты умеешь фиксировать и энергетические подвижки в нём. То есть сможешь декорировать сны и одежду, заряжать оружие риттеров, сумеешь заметить скрытое вторжение и замаскироваться сам.
   - Ну с Верочкой ясно. А Полина?
   - Полина в том деле, что мной задумано, и к которому я вас готовлю, не пригодится. Но у нее редкий талант, который очень даже пригодится царю-батюшке.
   - У Полины талант? Какой это?
   - Уникальная память. Она способна работать с записанными снами. Я вам ещё не рассказывал о записях, но они есть. И их очень много. Просто не всем они доступны.
   - Библиотека?
   - Снотека.
   - А Лахов? Он для чего нужен?
   - Узнаешь со временем. Но поверь мне, что нам он нужен. И в царстве его потом пристроят. Не обидят.
   - А вы? Как вы?
   - Со мной другой разговор. Меня там не ждут. Но, если поход будет удачным, то мне будет чем поторговаться. И тогда... А что об этом загадывать... Но в любом случае, как бы наши дороги не разошлись, мы сможем в трудный момент обратиться друг к другу... Во всяком случае, вы все можете обратиться ко мне всегда. - не дождавшись ответа, сказал Рубен. И добавил с усмешкой, - хоть днём, хоть ночью.
   Виктор пошевелился, смущённо сжал и разжал кулаки.
   - Вы тоже, конечно. Только что я могу?
   - Вы сами ещё до конца не представляете, как много.
   - Может быть, уже пора домой? - Неуверенно спросил Виктор.
   Вопрос с платой за банкет, кажется, благополучно разрешился. Тема разговора была так серьёзна, что такие мелочи могли просто забыться. Завтра с независимым видом, из красивого кошелька он вынет необходимую сумму... Правда, оставалось ещё такси. Но и это можно отложить на завтра... До красивого кошелька. Хотя, если честно, красивого кошелька - да и некрасивого тоже - у Виктора не было. Рубен взглянул на часы, ответил непонятно.
   - Ещё минут десять у нас есть. - И не дав ему обдумать сказанное, вдруг спросил: - Виктор, а ты балкон помнишь?
   Тот растерянно взглянул на него, но сразу понял, о каком балконе идёт речь. И почему вдруг спросил это именно Рубен. И всё вдруг сложилось и встало на свои места.
   - Это были вы? Ну да... Я бы мог и сам догадаться.
   - Я контролировал тебя. Не с момента рождения, конечно... Тогда тебе было сколько?
   - Седьмой класс. Десять лет прошло. Больше. Расскажите?
   - Расскажу. Сейчас не время.
   Он повернулся к двери и помахал рукой. Виктор проследил его взгляд. Высокая, красивая блондинка уверенно шла к их столику. Она на ходу улыбнулась Виктору и, прихватив по пути стул, села рядом с ними.
   - Мальчики, здравствуйте.
   - Вот, Виктор, знакомьтесь, это Маргарита. Наш персональный водитель на сегодня. На посошок и едем. Тебе, Рита, мы наливать не будем, поскольку ты за рулём, но твоя доля здесь.
   Он пошевелил флягой и там отчётливо плеснуло. Разлив по стаканчикам, завинтил крышку и передал её Маргарите. Фляга тотчас исчезла в недрах сумочки. А Маргарита, едва мужчины выпили, решительно встала, не давая им посмаковать аромат послевкусия и тем самым показывая, что банкет закончен. Рубен комично развёл руками, и глядя вслед Маргарите, быстрым шагом направившейся к выходу, сказал:
   - Пойдёмте, Витя, с ней шутки плохи - она может и без нас уехать. Коньяк-то уже у неё. И, ни слова о наших делах, она не в теме.
   Пока ехали, Виктор вновь вошёл в сон и осмотрелся. В тот раз, в кафе, он сделал это поспешно, для проформы. И хотя тогда сказал Рубену, что всё нормально, что-то зацепило его внимание. Что это было, рассматривать было некогда. А вот теперь время появилось. Потому что Рубен и Рита молчали о чём-то своём на переднем сидении, а Виктору не хотелось искать тему для дежурных разговоров. Он вошёл в сон в точке зенита и, широко раскинув крылья, стал парить над раскинувшимся внизу пространством, которое представил себе, как географическую карту.
  Карта была новенькой, словно только что купленная. Без следов касания. И только в одном месте он, присмотревшись, различил легкую шероховатость, будто бы кто-то аккуратно стёр ластиком карандашную пометку. Виктору это не понравилось. Сделал широкий круг над этим местом, примериваясь, и, сложив крылья, нырнул вниз. Около самой земли обернулся самим собой и приземлился, словно парашютист, твёрдо опустившись на полные ступни. Внимательно огляделся, но ничего странного не обнаружил. Сначала осмотрел место как лесную чащу, ища поломанную веточку или примятую траву, затем, как песчаный пляж, на котором, если что, обязательно должен был остаться отпечаток ноги. Но - ничего. Однако странное ощущение чужого присутствия осталось. Виктор, сетуя на свою беспомощность, вздохнул и вышел из сна. Рубену говорить ничего не стал. О чём, собственно, говорить? О неподкреплённых фактами опасениях? Глупо. Да и не было уже времени на разговоры. Маргарита остановила автомобиль на проспекте - подвозить его прямо к дому было не удобно - проще пешком. Он поблагодарил, попрощался и вылез из машины.
   Ранняя в этом году зима. Впрочем, к Новому году, скорей всего, растает. Такая уж недобрая новогодняя традиция сложилась в центральной России. А как не хотелось бы! Мысль о Новом годе, крутнувшись в голове, вдруг неожиданным образом подхватила на крыло Диану. И Виктору это сочетание понравилось. Было бы здорово увидеть её снова, а ещё лучше встретить Новый год вместе. Хотя бы во сне.
  Он подумал, что никогда еще не конструировал во сне зиму. Вот такую - снежную. Надо бы внимательней присмотреться к тому, как мельтешит снег в свете фонарей, как вьются белые вихри по мостовой, ложатся тяжелые округлые кипы на ветви елей. Они будут гулять по заснеженным улицам, кататься на старом трамвае. Автомобили и прохожие не нужны. Снег - густой и мягкий, желтые окна домов...
   На перекрестке, не отвлекаясь от размышлений, машинально переключил светофор на зеленый и ступил на "зебру". Резкий визг тормозов выбросил его из состояния мечтательной эйфории. Он недоуменно уставился на светофор - тот нахально алел верхним глазом, и не подумав переключиться по его команде. Водитель обматюкал его через открытое окно и Виктор сконфуженно отступил на тротуар. Все-таки реальная жизнь непредсказуема, плохо устроена и полна ненужных действий и обременительных обязанностей. И во избежание неприятностей, необходимо следовать всем её правилам.
  
  

ГЛАВА 3

  Маленькие, чуть вытянутые чешуйки на спинке и хвосте из язычков пламени. Подёрнутые пеплом лапки. Чёрные угольки глазок. Огненные ящерки резвились в камине, перепрыгивая с одного полена на другое, то сливаясь с пламенем, то возникая вновь. Их игра завораживала, приковывала к себе взгляд...
   []
  - Мне иногда кажется, девочка, - с добродушным смешком произнёс Лев Евграфович, - что ты приходишь сюда только ради саламандр.
  - И ради них тоже, - улыбнулась Диана, не отрывая глаз от камина. - Не перестаю восхищаться вами, Мастер! Сколько их помню, они не меняются: всё тот же сине-зелёный гребень у Бора, белые полоски вдоль спинки у Крохи, угольные крапинки у Вертихвостки. Да что там полоски и крапинки, если у каждой из них свой характер. Они живые, настоящие!
  В Академии снов целительница обучалась у нескольких наставников. Но Лев Евграфович стал первым и единственным Учителем, именно так, с заглавной буквы. Вот только само слово, затёртое и замурзанное учителями школьными, вызывало у неё малоприятные эмоции. И они согласились на "мастера", как средневековые ученики называли своих наставников, в обмен на "девочку" вместо нелюбимой ею "Дианочки".
  - Жаль, - продолжила она с лёгким вздохом, - что я так не умею. У меня все декорации меняются, стоит отвести взгляд.
  - Это потому, милая, - ещё один добродушный смешок, - что ты на мир смотришь, да не видишь его. Но будь иначе, смогла бы ты видеть ауры?
  Диана ничего не ответила, наблюдая за тем, как Вертихвостка в очередной раз слилась с пламенем прямо перед носом догонявшего её Бора, а потом, появившись позади, цапнула его за хвост.
  - А ящерки... Иногда мне кажется, девочка, что они переживут меня. И они, и этот камин...
  - Лев Евграфович? - девушка мгновенно позабыла о камине и перевела взгляд на наставника. - Опять давление?
  Диану-восторженную сменила Диана-сосредоточенная, внимательно изучающая ауру старика. По-хорошему, с этого надо было бы начинать, но её любование ящерками давно уже стало для обоих частью приветственного ритуала.
  - Да что там давление, - вздохнул тот. - От старости лекарства пока не придумали.
  - От старости не придумали, - согласилась целительница, - а вот от сопутствующих болячек...
  Она поднялась с кресла и, остановившись перед Львом Евграфовичем, замерла. Молодой целительнице для лечения не нужны были эффектные пассы руками или сложные многоступенчатые ритуалы - достаточно было сконцентрироваться на нужном участке ауры пациента и влить в него силу, чётко представляя себе эталон. Нормализация давления не требовала от неё значительных усилий, поэтому через несколько ударов сердца Диана, удовлетворённо кивнув, вернулась на своё место. Но сосредоточенности не утратила.
  - Спасибо, Диана, - поблагодарил Лев Евграфович. - Так лучше.
  Они ещё немного помолчали, глядя на возню саламандр.
  - Мастер, есть новости по тому ритуалу с Готики?
   -Да, и малоприятные. Предположение о ведьме-недоучке, решившей поделиться с подругами своим "творением" не подтвердилось.
  В руке Льва Евграфовича появилась трубка, из которой он выпустил одно за другим три серо-зелёных дымных колечка. Этому любимому фокусу шефа Диана уже не удивлялась. То, что невозможно наяву, во сне вполне возможно. Конечно, если уметь управлять сном так, как умеет это делать Граф. А он продолжал:
  - О, этот ритуал разработал настоящий мастер. Всего пара слов, пересыпанных словесным мусором, сдобренных незначащими жестами и рисунками.
  - Как это?
  - Эти наши жертвы современной готики должны были зачитать довольно длинный текст на якобы древнем языке. На самом деле это сплошная абракадабра, кроме нескольких вроде "Молон лабэ" - "Придя, возьми". Они и сработали. Идеальная ловушка для начинающих сновидцев.
  - Почему именно сновидцев?
  - Потому что наяву ритуал ничтожен, даже при правильном его проведении с точным соблюдением всех предписаний. А вот во сне... Но эти самородки-самоучки... Удивительно. Представляешь, как надо контролировать сон, чтобы провести ритуал и произнести без ошибок всю предписанную ахинею?
  - Ну вы же сами сказали, что это ахинея. Так что ошибки не играли никакой роли.
  - Но ключевые слова... С ними-то ошибиться было нельзя. А они шли по всей цепочке. Я думаю, а не был ли это своеобразный тест? Не отбирал ли таким образом злоумышленник жертвы целенаправленно?
  - Возможно. Ведь так контролировать сон - это уровень адепта.
  - Вот потому самоучек с высоким уровнем контроля и полным отсутствием мозгов, которые смогли полностью провести ритуал, и оказалось всего четверо: твоя соседка, её подруга из Питера, мальчик из Барселоны и пока неизвестная Аларика.
  Ещё три колечка вылетели из трубки. Все шесть, меняя цвета от красного к фиолетовому и обратно, неторопливо потянулись к потолку.
  - Уже известная, Мастер. Я нашла её.
  - Где?
  Голос Льва Евграфовича прозвучал ровно, спокойно, но Диане не нужно было поворачивать голову, чтобы почувствовать, как из-под благообразной маски старика-волшебника проступает истинный лик гельти, больше похожий на его гривастого тёзку, завидевшего добычу.
  - В Энске.
  - И как же ты её там нашла?
  - Сработала теория шести рукопожатий. У нас оказались общие знакомые, которые обратили внимание на изменения в её поведении.
  - Хм... Общие знакомые... И на что же обратили внимание эти "общие знакомые"? - в последних словах Льва Евграфовича прозвучала лёгкая насмешка.
  - Те же симптомы, что и у Нади: внезапная потеря интереса ко всем прежним увлечениям, полная апатия и небольшой упадок сил.
  - Небольшой?
  - Пока да.
  - Когда ты едешь в Энск?
  - Я уже там была.
  - Сегодня? И осмотр производила самостоятельно?
  Из трубки начали один за другим вылетать угольно-чёрные кольца - верный признак серьёзного недовольства.
  - Да. Я сочла нецелесообразным откладывать первичное обследование.
  - А сталкиваться без страховки с высокоуровневой сущностью целесообразным?!
  - Лев Евграфович! Я вполне в состоянии оценить степень сопутствующего риска!
  - Что-то такое я уже слышал... И не раз... Что показал осмотр?
  - Нестандартный астральный паразит четвёртой категории. С потенциалом роста до второй, если не до первой.
  Большое алое кольцо, вырвавшееся из трубки, взмыло в воздух, сминая все попадающиеся ему на пути. Затем трубка исчезла. А Лев Евграфович чуть шевельнул пальцами, и дальнюю стену комнаты будто заволокло туманом.
  - Показывай, - велел он.
  Диана повернулась к туману лицом, напряглась, всматриваясь, но ничего не произошло.
  - Расслабься, девочка, открой свою память... - мягко наставлял Граф. - Ну вот, умница. Сейчас я под тебя подстроюсь.
  Он замолчал. И, видно, подстроился, потому что туман начал постепенно рассеиваться, сначала в центре стены, потом и по краям. Вскоре сквозь него проявилась круглая каменная площадка с лежащей на ней фигурой в чёрном плаще. Рядом крупным планом возникло изображение ауры девочки с чётко обозначенными разрывами и чёрным уплотнением паразита.
  В комнате снова воцарилось молчание, но продолжалось оно недолго - ровно столько, сколько потребовалось метавшемуся под потолком алому кольцу исчезнуть в ослепительной вспышке. Туманная стена растаяла, а за ней исчез и камин.
  Лев Евграфович уже не сказочным волшебником, а собственной персоной в золотых одеяниях гельти повернулся к Диане.
  - Вот что, Диана Викторовна. Чтобы вы, - последнее слово было подчёркнуто голосом, заставляя девушку съёжиться от ледяной вежливости, - больше не оценивали степень риска столкновения с паразитом четвёртой категории самостоятельно, я удовлетворю запрос сэра Эндрю о его закреплении вашим постоянным сопровождающим. И попробуйте только сунуться куда-нибудь в одиночку!
  
  
  

ГЛАВА 4

  Как это все-таки здорово чувствовать себя защищенным! Вернее, свободным в своих действиях... Территория сна - это территория свободы. Свободы, не знающей ограничений. Правило, гласящее, что личная свобода может быть ограничена лишь правами других, в сновидениях не действует. Потому что никаких других в твоём сне не существует. Есть только фантомы. Плод фантазии, отделенный от нее в пространстве и имеющий условно-реальные очертания. Поэтому свобода здесь не ограничена ничем. Как в компьютерной игре. Только целесообразность или удовольствие является причиной всех поступков. Здесь не может быть моральных оценок, потому самая тайная, самая сокровенная фантазия имеет право на осуществление. И ограничить ее способно только личное понимание "приемлемого".
  Во сне можно создать город, никого этим не осчастливив, и разрушить его, никого не огорчив. Здесь можно без усилий совершать подвиги и без угрызений совести злодеяния. Здесь можно не таиться от людей, здесь не надо носить маску. Во сне находят выход самые древние инстинкты, скованные наяву социальными традициями, законом, религиозными условностями, на которые ориентировано сознание. Подсознательное реализуется во сне. Сон разума рождает чудовищ. Но и бодрствование разума в зоне сновидений далеко не всегда приводит к торжеству разумного, доброго, вечного. Недаром говорят, бойся желаний - они имеют свойство осуществляться.
  В юности у Виктора было два увлечения - книги и рисование. Второе развилось из первого. Читать он начал рано, еще до школы. Но полностью ушёл в выдуманный мир из реального, где ему невмоготу было оставаться, после гибели родителей. Он ограничил свои контакты с миром лишь теми, которых невозможно было избежать - школа, равнодушные продавщицы в хлебном и молочном, ненавязчивая библиотекарша. Вернувшись домой и наскоро перекусив, брал книгу и уходил прочь, плотно закрывая за собой дверь обложки. Бабушка горестно вздыхала. Жаловалась тётке - старшей дочери - в другой город по телефону: "Все книжки, да книжки... Уроки тяп-ляп делает. Сядет и сидит день-деньской. Хоть бы в секцию какую-нибудь записался. Или в кружок..."
  Чтение развило воображение. Он часами мог бесцельно бродить по городу, додумывая недочитанное, а чаще недописанное автором. И без того замкнутый, увлеченный фантазированием, стал еще более сторониться людей. Лет в двенадцать попробовал писать. Но не пошло. Не хватало слов, нечем было занять героев. Обладая хорошим умом, развитым в размышлениях, он был куда лучшим читателем, чем писателем. Утончённый вкус делал его слишком критичным в отношении собственных текстов. Читать себя ему было стыдно. Но впечатления требовали выхода. И совершенно случайно он начал иллюстрировать прочитанное. Получалось неважно. Тетка, гостившая у них тем летом, посмотрела его рисунки, сдержанно похвалила, а потом взяла черный карандаш и густо намалевала на листе пятно-силуэт. Тетка была чертежницей, и рука у нее была натренированной изображать четкие контуры. Силуэт очень напоминал идущего по дороге старца с клюкой.
  Это оказалось довольно просто - рисовать силуэты. Их можно было наращивать кусочками, вприглядку. И дело у Витьки пошло! Целые армии силуэтов сходились в кавалерийских сечах и штыковых атаках. Силуэты-рыцари рубились с силуэтами пришельцев. Силуэты бородатых колдунов носились над силуэтами замков.
  На четырнадцатом году все чаще в тетрадях Виктора среди суровых мужских силуэтов стали появляться очертания стройных женских фигурок с развивающимися волосами и летящими подолами платьев. Чем взрослей становился художник, тем больше крепчал ветер. Шло время. Мужские и женские силуэты стали собираться попарно. Как правило, взявшись за руки и глядя с листа. Или вглубь листа. Это невозможно было понять со стороны. Тетка, приехавшая навестить мать в очередной отпуск, удивленно вскинула бровь, просматривая рисунки племянника. Тетрадей было много, и, понятно, что далеко не все ей довелось увидеть. Но и без женских силуэтов Витькино творчество произвело на нее впечатление. В тот же вечер она позвонила школьной подруге - деятелю средней руки местного масштаба в области искусства - и поинтересовалась, как налажено дело подготовки молодых художников в городе. Оказалось, что неплохо. И лучше всего дело обстоит в ДК "Пищевик", где изостудию ведет умеренно пьющий и потому не реализовавший огромный художественный потенциал руководитель.
  Так Виктор попал в не очень твердые, но талантливые руки. И сразу же прикипел к студии. Он выбирал для занятий самое неудобное для посещения время, чтобы подольше оставаться одному, пристраивал мольберт у окна, так, чтобы левей его никто не мог сесть, и работал. Рисунок у него пошел сразу. А вот с живописью дело было швах. Просить деньги у бабушки на хорошие колонковые кисти крупных размеров и дорогие акварельные краски он стеснялся. А без них какие шедевры? Его натюрморты были засушены, замучены многократными прорисовками. В общем, не было в них ни прозрачности, ни влажности, всего того, что руководитель называл туманным словом "состояние".
  А перо и тушь стали любимым средством самовыражения. Домашние альбомы Виктора ожили. Красавицы вышли из тени и кокетливо полуобнажились. А их кавалеры, ранее пялившиеся в пространство, обратили на них внимание и даже начали неназойливо пока приставать. Но самое интересное, что барышни вдруг стали напоминать друг друга и сложением, и чертами лица. Причем, черты лица эти были не стереотипны и не идеальны. Бабушка, заставшая внука за рисованием, воскликнула: "Вылитая Катенька Степанова..." И тут же осеклась. Виктор поспешно убрал лист и с тех пор стал еще более острожным.
  Он влюбился. И, как бывает в таких случаях, Катя начала ему сниться. Тогда-то впервые он обратил внимание на свои сны. Сновидения были яркими, сюжетными, интересными. И что необычно - запрограммированными. Ходом их он управлять не мог, но снилось то, что заказывал, или то, что захватывало воображение наяву. Катя приходила к нему во сны как на свидание. Равнодушная и далекая наяву, здесь она преображалась. Сбрасывала маску рассеянной доброжелательности, улыбалась только ему, говорила с ним. Они гуляли по берегу моря. Его море было удивительным! Он никогда не видел настоящего, но его было, несомненно, лучше настоящего! Оно было такое же, как на картинах Айвазовского! Во время прогулки он брал ее за руку, и она не возражала. Иногда в классе он ловил себя на том, что смотрит на неё с заговорщицким выражением, как смотрят на человека, с которым связан тайной.
  Когда она стала встречаться с другим, он заболел. Сны превратились в кошмары. Бесконечные, нудные объяснения. Она плакала в его объятиях. Говорила о том, что любит только его и что не виновата в происходящем Там. Сон и явь словно поменялись местами. Виктор начал терять грань между ними. Во сне он много раз бросался вниз с горных вершин - то ли спасая её, то ли для того, чтобы воспарить над миром. И он стал искать нечто подобное наяву, потому что не в состоянии был забыться ни сном, ни явью. Они жили на втором этаже и вариант собственного балкона во внимание не принимался.
  Случайно он увидел на окраине города почти достроенную девятиэтажку. Необрешеченный балкон на девятом этаже был идеальной площадкой для полета. Той же ночью он воспроизвел девятиэтажку во сне.
  Взлетел на балкон, не обращая внимания на сидевшего там человека ("левые"  фантомы нередко присутствовали в его снах, никак не влияя на происходящее) и посмотрел вниз, где чуть в стороне от нагромождений плит, кирпича и строительного мусора угадывалась большая куча песка. Он мысленно примерялся к ней. Человек, сидевший на краю балкона, хмыкнул. И хотя он по-прежнему смотрел куда-то в сторону, но хмыкнул явно по поводу Виктора. Это его смутило, однако заговорить со старшим даже во сне он не решился. Но теперь уже не мог и игнорировать его.
  - Хочешь прыгнуть? - спросил человек, сделав ударение на слове "прыгнуть" и повернулся к Виктору. Был он по-кавказски носат и черняв. Голос звучал сочувственно, однако в глазах затаилась усмешка. Виктор не ответил, а лишь вздохнул и сел с ним рядом. Вот что ему требовалось сейчас! Поговорить...
  - Здесь прыгнуть не трудно. - Сказал он незнакомцу, - Я хочу сейчас прыгнуть, чтобы потом не так страшно было.
  - Потренироваться, значит... - понимающе кивнул тот. - Это правильно... Ну, давай, а я посмотрю.
  Виктор соскользнул с балкона и понесся вниз. Это было здорово! Дух захватывало от стремительного, лихого полета. Человек рванул следом, догнал его, пролетел перед самым носом и резко взмыл вверх. Он словно дразнился, подначивая его своей ловкостью и умением. Виктор, раззадорившись, понесся за ним и почти настиг на крутой восходящей, но тот вдруг, совершив невероятный пируэт, пропал из виду, и пока Виктор крутился в воздухе отыскивая пропажу, пронесся мимо еще раз, задев плечом, закрутив, как юлу. Виктор еще приходил в себя, а странный человек уже успел вернуться на балкон и снова сидел там, свесив ноги. Виктор очутился рядом с ним.
  - Здорово? - спросил незнакомец.
  - Да. - Ответил Виктор. - Я люблю летать.
  - Ну, полетай ещё. Завтра ведь в это время уже не полетаешь...
  - Почему это? - спросил и тут же вспомнил почему.
  - А хочешь узнать, как это будет? - в ответ Виктор поёжился. Ему стало страшно, но он не успел ответить: "Не хочу".
  - А вот как. - Сказал незнакомец.
  И в ту же секунду край балкона обломился и Виктора сбросило вниз. Руки разлетелись в поиске опоры. Но её не было. "Это всё, всё, всё..."- пронеслось в голове. Неужели это со мной?
  - Нет!
  Это он уже кричал, не в силах сдержать страх. Нарастающая скорость, свист ветра в ушах. И удар. Страшный удар, ломающий кости, вминающий в землю, пронзающий тело болью, которую он по-настоящему не успел испытать. А потом темнота. Бесконечная, глухая. Непроглядная. Долгая. Мрачная темнота. Ни-че-го.
  - Ну и как? - спросил незнакомец.
  Они вновь сидели на том же балконе. Над ними было голубое приветливое небо. Казалось бы, ничего не изменилось. Но изменилось всё! Теперь вокруг был мир, который не хотелось терять! Раньше он не видел, не ценил его... Виктор не смог ответить.
  - Кошмар, не правда ли? - спросил незнакомец. - А ведь там не будет облегчения. Там ничего не будет. Боли ты испытать не успеешь. Твои родные её испытают за тебя. Хочешь взглянуть?
  И в ту же секунду снизу грянули звуки траурного марша, красная коробка гроба колыхнулась в толпе.
  - Нет! - закричал Виктор. - Он уже понял, кого сейчас увидит в гробу.
  - Что ж ты так кричишь? - засмеялся незнакомец, движением руки стирая изображение похорон. - Бабушку перепугаешь. - И спросил: "А не могли бы мы перенестись в какое-нибудь более живописное место?"
  - Можно, - ответил Виктор.
  Они сидели теперь на высокой скале. Внизу бился об исполинские камни прибой. Могучие валы с ленивым тяжёлым разбегом с неистовым ревом дробились о каменную преграду. Брызги взлетали к небу.
  - О-о-очень романтично, - сказал человек с непонятной интонацией, - ты море-то видел когда-нибудь? Ничего ты ещё не видел!
  - Нет, - ответил Виктор. - У меня своё море...
  - Было, - сказал незнакомец. - Было... Ты же завтра сиганешь? Кстати, предсмертную записку надо написать. Сумеешь или надиктовать? И смотри, ошибок не наделай. Все-таки первый и последний серьезный документ в твоей жизни. - И не дав ему ответить, воскликнул, повернув голову к берегу, - а это к тебе, видно.
  Виктор оглянулся. На песчаном берегу стояла Катя.
  - Ну, иди, попрощайся. Теперь уж она тебя только в гробу увидит. В белых тапочках... Тапочки, кстати, запас?
  И не давая ответить, незнакомец подтолкнул его в спину. Да так удачно, что он в тот же момент оказался рядом с Катей. Она смотрела испуганно и удивленно, во взгляде её читалось "Но чем я-то виновата!?" Этого взгляда Виктор выдержать не смог и проснулся.
  До утра ворочался в постели, а потом, вдруг найдя удобное положение, заснул спокойным, ровным сном.
  После этого сна он изменился. Успокоился, смирившись с тем, что в жизни не ему выбирать женщин, а им его. Стал более общительным, менее ранимым. Он вдруг понял, что у него есть сокровище - внутренний мир. Не тот эфемерный, мир мечтаний и устойчивых образов, эмигрировавших большей частью из книг и фильмов, а конкретный, бескрайний, неосвоенный. И тогда он с увлечением начал его осваивать и населять.
  Дело пошло совсем неплохо. Управлять сновидениями он ещё не умел, однако придавать им яркость, красочность, перемещаться внутри происходящего, чтобы лучше рассмотреть действие, научился. Здесь он был раскован и свободен. Легко знакомился с девушками, заводил дружбу с людьми значительными, ввязывался в потасовки, совершал подвиги. Катя первое время была рядом с ним, но, по мере того, как остывал к ней наяву, стала появляться здесь реже и, наконец, исчезла совсем.
  Самые странные и неожиданные видения посещали его, но ни разу больше он не видел своего спасителя, хотя порой ему казалось, что тот рядом. Все чаще стали сниться сны-головоломки, в которых приходилось распутывать сложные ситуации. Постепенно Виктор научился завершать сюжет сна и вызывать новый. Даже общую тему научился им задавать. Научился убирать из сна нежелательные предметы и образы, однако призвать нужные пока не умел. Даже читать во сне научился, притом читать даже большие тексты. Одним взглядом. А ведь ранее буквы даже в знакомых вывесках во сне упрямо не желали складываться в осмысленные слова.
  Армия, институт вносили в сновидения свои коррективы. Оказалось, что пропущенное мимо ушей наяву, можно было легко воспроизвести во сне. Физические упражнения, повторенные во сне, давали эффективный и устойчивый результат. Именно благодаря этому он стал лучшим стрелком в части, несмотря на то, что стрелять наяву пришлось всего четыре раза. Строевая подготовка пошла без усилий. Радиостанцию изучил капитально, работал на ней быстро и умело. Его заметили и предложили остаться на сверхсрочную. Но служить было не по нему. И желание стать художником тоже осталось в детских мечтах. Надо было получать высшее образование. Выбирать специальность не приходилось - гуманитарий. Поступил в пед. На филфак. Учиться оказалось легко. Книга, пролистанная наяву и прочитанная во сне, западала в память навсегда.
  А тот давний случай не то, чтобы забылся, но был оттеснен в самый дальний уголок памяти, там свернулся и спрятался. Но иногда Виктор извлекал его и рассматривал, вспоминая ощущения, вызванные падением, которое организовал для него незнакомец. С годами Виктор стал задаваться вопросом, что же остановило его - инстинкт самосохранения, облаченный в такую причудливую форму или все-таки внешнее влияние. Но если второе, тогда что за сила вмешалась в его судьбу в критический момент? Очень уж тот дядька с кавказской внешностью не был похож на ангела-хранителя. Ни обличием, ни манерой поведения, ни речью. Скорее на дьявола-искусителя... Но почему тогда удержал, а не подтолкнул? Для чего сохранил?
  И только спустя годы, когда стало ясно, что зона сна не ограничивается его сновидениями, появилась и третья версия. Маленькая деталь, на которую он тогда не обратил внимания, ясно говорила в её пользу. На запястье его собеседника мелькнул из-под рукава несколько раз браслет красноватого оттенка, который Виктор принял тогда за браслет часов.
  
  
  

ГЛАВА 5

  - А я все-таки граммофончик сторговал. Переплатить пришлось, конечно, но вещь того стоит. - Митрич прикрыл ногой дверь, ловко поддев её пяткой, будто центровой на футбольном поле, отбрасывающий мяч на левый фланг.
  - Натренировался, - одобрительно хмыкнул Граф. - Почти без стука закрыл. А граммофон-то нам зачем?
  - Ну как это зачем? Будем к культуре приобщаться... Винил слушать. Без культуры сейчас никак... - начал было он ёрничать, но передумал и сказал серьёзно: - антиквариат - это наша визитная карточка, поскольку оттеняет происхождение.
  - Будто бы кто-то здесь бывает...
  - Не многие удостоены аудиенции. И это тоже стиль! Тем лучше. Потому что загадочней и оригинальней.
  Он аккуратно переставил чашки с подноса на круглый, то ли банкетный, то ли журнальный столик - этакий широкий почти плоский барабан на причудливо выгнутых массивных резных ножках монстр. Как утверждал добывший его невесть где тот же Митрич, антиквариат происходил напрямую из апартаментов графа наследного. И, по его мнению, вполне возможно, что граф, служивший его императорскому величеству, приходился прапрадедушкой Графу-профессору. Но профессор Бестужев, если и верил в своего сиятельного почти мифического предка, то считал, что после того, как другой, более близкий во времени дед, поладивший с советской властью, публично отказался от своих корней, заниматься генеалогическими изысканиями было бы несолидно. Отказались и отказались. Всё.
  Митрич с ловкостью вышколенного лакея разлил чай, добавил в чашки бальзаму, приоткрыл сахарницу, разложил печенье и только после этого пристроился на стуле, как шутил по поводу этого мебельного раритета Лев Евграфыч, "из гарнитура Мадам Петуховой". Смирившись с утратой родового титула, профессор не отказывался от созвучного неофициального прозвища, или, как уважительней будет сказать по отношению к столь уважаемой особе - титулования. Против того, чтобы в кругу ближних называться Графом, будто бы исключительно в силу созвучия с отчеством он никогда не возражал, хотя и никак не поощрял такого рода обращения. Тем более он, хотя для вида и ворчал на Митрича, в принципе не возражал и против изысканной роскоши, предпочитая оригиналы современным подделкам, благо мог себе это позволить.
  - А вот, Лев Евграфыч, по коньячку! - предложил Митрич, выставляя на стол фигурную бутылку со строгой этикеткой и высокие хрустальные бокалы.
  - А по какому поводу, позволь поинтересоваться, банкет? - Приподнял тот лохматую бровь. Знал, что, если в ход пошел коньячок, то разговор непременно будет интересным.
  - Очень точное замечание, - обрадовался догадливости шефа Митрич, - именно так: в России без повода не пьют. А прозывают в народе оглашение повода тостом. Вот, не поверите, если кончаются тосты, то тамада тут же закрывает бутылку, сколько бы там не осталось, а гости переходят на какао. Да. А если опрометчиво налили лишнюю, а выпить уже не за что, то сливают из рюмок все обратно в бутыль.
  - Видимо поэтому у нас в народе такая тяга к сочинительству, - усмехнулся Граф, - на тостах натренировались. Ну, что ж, угощай. - Последняя фраза прозвучала довольно двусмысленно.
  Митрич начал с угощения гастрономического. Первую выпили почему-то по-западному - не чокаясь. При этом Граф чуть пригубил и оставил бокал греться в ладонях, Митрич же залихватски опрокинул в себя содержимое, пожевал губами, прислушиваясь к послевкусию, и, ощутив расплывающееся в гортани тепло, удовлетворенно кивнул.
  - Коньяк пьешь, как самогон, - осуждающе пробурчал Граф.
  - Так ведь, это вам, благородным, положено страдать от этикетов, а мы - люди простые и потому привыкли в свое удовольствие, - объяснил Митрич и потянулся было за бутылкой, но взглянув на почти полный бокал, согревающийся в руках Графа, выкрутил пальцами причудливую фигуру, словно гасил таким образом инерцию движения, опустил руку и вздохнул под ехидным взглядом профессора.
  - Емкость не соответствует глубине души? Ну, налей себе еще, выпей и рассказывай. А то, вижу, истомился весь.
  - Так и есть же чем истомиться! Такой коньяк и такими наперстками!
  Митрич налил себе полную, взглянул вопросительно на Графа, мол, а не поправить ли и ему бокальчик, но, поняв, что этого не требуется, снова осушил свою емкость залпом, как и в первый раз, подождал благодатной вспышки тепла в гортани и только после этого отломил от плитки шоколада. Но как только растер коричневый квадратик мелкими крепкими зубами, словно уплотнился телом и напружинился. Глаза стали жесткими, черты лица обострились.
  - Ну что, так оно и есть, - сказал он тихо и уже без дурашливых интонаций. - Изгой наш не успокоился. Готовит группу на нуль-сомнус. В группе трое. Проводник, само собой. Хорошо девица ходит. Грамотно. Я за ней посмотрел. Общая подготовка слабая, но специальная на уровне. Доведет. Еще двое - не пойму только, зачем они ему там. Один - крафтер. Непростой парень.
  - Непростой это как?
  - А по-всякому. Талантлив шельмец - такие натюрморты мастерит! И портреты... Но главное - маски...
  - Ты о чём? О перевоплощении что ли? - заинтересовался Граф.
  - Именно. Имидж и создаёт качественно и держит крепко. Не плывёт морда лица-то совсем, - и добавил уважительно, - если сравнить по умению, так только с Вашей светлостью. Других таких умельцев и не встречал. Мельком навести имидж многие умеют. Да хоть бы и я, а, чтобы остаться в образе, таких: раз, два и обчёлся. Хорошо, что дома сидит всё время, а то бы я его в межсонье в раз потерял... Ну и темпераментен. Просто Виктор Олсон какой-то! - добавил он зачем-то и тут же пожалел об этом.
  - Какой ещё Олсон? Что ты со мной загадками разговариваешь?
  - А посмотрите на досуге в Интернете. Желательно, чтобы посторонних при этом не присутствовало.
  - Ладно, это его личное дело. Или ты его на живца решил ловить? - Вдруг среагировал на оговорку Митрича Граф.
  - Думаю фантома ему подсунуть, - попробовал запутать ситуацию Митрич.
  - Ты мне голову-то не дури. Фантомов, как я понял, он и сам мастерить горазд. Смотри там, не заиграйся...
  Митрич гордо вскинулся и ничего на это не ответил, потому его молчание можно было понять как нежелание обсуждать столь неприличное предположение. Выдержав паузу, продолжил.
  - Третий, которого они берут с собой, субъект странный и таинственный. У него редкостное умение - создает запахи, а, может, даже и вкус. Но про это точно сказать не могу: нюхать нюхал, а пробовать не пришлось.
  - Запахи? Был у нас когда-то один такой. - Задумчиво откликнулся Граф, - Саша Лебедев. Мастер запаха и вкуса. В яви работал поваром в институтской столовой и готовил, скажу тебе, скучновато. Во сне же обслуживал золотых на торжественных приемах. Редкий был талант. А больше из таких и не знаю никого...
  - В том-то и дело... Зачем он им? Не на пикник же собрались. А так он никакой. Только морока с ним. Ходит плохо, видит ещё хуже.
  - А сам он что думает по этому поводу? - спросил вдруг Граф, бросив на Митрича насмешливый взгляд.
  - Ох, глаз-алмаз! - воскликнул тот с преувеличенным восхищением. - Насквозь всё видите, в корень зрите. А ничего он не думает. В том смысле, что думать-то он думает. В основном о благах земных, но вот как раз по интересующему нас поводу сам находится в крайнем недоумении.
  - Это зацепка, возможно. Неужели больше ничего этот твой ароматизатор не умеет?
  - Ничего.
  - Ну ладно. А куда направятся, намётки есть?
  - Пока нет. Кавказец наш окончательно задачу не ставит. То ли чувствует, что протекает у них, то ли сглазить боится.
  - То ли слежку почувствовал, - вставил Граф...
  - Мою слежку?! - Вскинулся в удивлении было Митрич. Но что-то такое при этом проскользнуло в его взгляде, что заставило Графа посмотреть на него испытующе. Однако Митрич взгляд выдержал и даже выразил ответным взглядом удивление и некоторое недоумение по поводу недоверия шефа.
  Хотя было, было от чего запнуться. Правда, не Рубена это касалось. А другого - того молодца, которого он сравнил с Олсоном и с которым давеча экспериментировал в поезде. Митрич не покривил душой, когда утверждал, что слежка его замечена не была. Но и выражать возмущение по поводу слов Графа было бы в данном случае не совсем честно. Самолюбие его было задето тем, что этот желторотик вообще увидел его в вагоне. А ведь не должен был. Никак не должен! Но ведь проявил его изображение, выделил из антуража. Понятно, что Митрич подстраховался, и потому сработал второй слой защиты, который выдал картинку, где представил его в виде фантома. И даже не в том дело, что малый этот затронул своей проницательностью его самолюбие. А придётся где-нибудь столкнуться - во сне ли, наяву, - ведь опознает. Ничего, ладно. Пока отойти в сторону. А потом заняться им плотненько.
  - Что ещё? - спросил Граф, закругляя тему.
  - Всё наготове. Маячки расставлены. Три наиболее вероятные точки под присмотром.
  - Три? А сколько их всего, ты знаешь? Уверен, что он на них нацелен?
  - Не уверен. Но это наиболее вероятные объекты. Когда с нами работал, крутился около них.
  - Это он так в журнале отмечал. А где он ещё бывал? Нелегально?
  - Этого никто не знает.
  - А зачем ты мне тогда нужен, если ты себя в категорию этих "никто" зачисляешь? А вот прошёл бы по его маршрутам. Поискал бы ментальный след.
  - Так ведь затоптано, а что не затоптано, то выветрилось.
  - А раньше где был? Да и прежде тебя временной фактор не останавливал. Что, совсем уже к старости нюх потерял?
  - К старости мы все меняемся, - насупился Митрич. - И способности притупляются, и характер портится.
  - Ну, извини, Митя, - сбавил тон Лев Евграфьевич, и даже немного сконфузился, - беспокоюсь я. Это ведь не шутки. Не зря ведь нуль-сомнусы запрещены не только к посещению, но и к исследованию вот уже почти пятьсот лет. Потому и информация закрыта. Думаешь, Рубен в архив не рвался, ознакомиться с материалами? Точная дата и место - вот что мне надо. Три участка. Да знаешь ты, сколько их на самом деле, оставшихся в относительной целостности после смерти сновидцев?! Вдруг он еще где-то нашел? А мы будем около тех трех ждать понапрасну.
  - Когда группа выйдет на маршрут, я точно узнаю, куда они направятся, - ответил Митрич. Он был явно смущен.
  - Ох зря ты, Митя, вторую чекушку-то выпил. Не заработал. Или авансом взял? Как узнаешь-то?
  - Может, чего воспитанница ваша скажет, - загадочно выговорил Митрич и посмотрел испытующе, словно ожидал реакции.
  - Диана? Ну, знаешь. Вот её ты в эти дела не впутывай. Да и откуда ей знать?
  - Так ведь была она там надысь.
  - Знаю. Ну и что?
  - Отчиталась? А всё ли рассказала? Или только то, в чём им помощь нужна была?
  Граф пожевал губами. Задумался, словно что-то сопоставляя. Затем пристально взглянул на Митрича.
  - А ты уверен, что она к нему из-за этой их экспедиции ездила?
  - Нет, не уверен. Но о том, что они собрались прогуляться - знает. А тебе ведь, Лёва, она этого не сказала...
  - Не сказала.
   - И не скажет...
  - Для этого у меня ты есть. А у неё задачи другие. Я же не поручаю тебе людей лечить? Вот и не впутывай её в то, что тебе делать положено.
   Несколько секунд Граф сидел в задумчивости и вдруг проговорил, с нескрываемым восхищением:
  - Нет, ну ты подумай! Как он их только распознаёт, где находит? А здесь целый штат сидит на выявлении, и толку...
  Митрич сразу понял о чём речь и деликатно возразил:
  - Ну, не только он. Диану-то вы нашли. А она, ого...
  - Вот именно, что ого. Поэтому в любом случае её не трогать и ни во что не впутывать!
  - Да ни боже мой! Только, а вдруг она сама уже впуталась? Например, согласилась сходить с желторотиками?
  - Например или согласилась?
  - Пока не знаю.
  - А не знаешь, так и не говори пустого. Она девочка разумная. Самое большое, что может себе позволить, так это частную, так сказать, целительскую практику, - вступился за любимицу Лев Евграфович. - А даже если и согласилась, не твоего это ума дело. Я сам с ней разберусь.
  - Но... - попытался возразить Митрич, и был оборван.
  - Другого целителя такого уровня у нас нет, - жёстко сказал Граф, - Даже если Рубен втянул её в авантюру... А тебе я задачу облегчил. Вижу, тяжело тебе за молодыми успевать.
  - Это как? - насторожился Митрич.
  - А вот так. Я к ней риттера приставил. Чужого. Чтоб ты поменьше вокруг неё тёрся. Есть у Исабеллы парнишка один толковый. Для охраны, понятно, приставлю, а не для контроля. Но при нём она не очень-то отвлекаться на глупости станет.
  Митрич вздохнул, словно говоря, плохо вы её знаете, но смолчал. А Граф его красноречивый вздох комментировать не стал. Однако и не стал больше распространяться на эту тему, а спросил:
  - Есть ещё что-нибудь интересное?
  - По Рубену? Есть. Ищет он усиленно слабину в защите, что вы вокруг его участка соорудили.
  - А если найдёт?
  - Обязательно найдёт! Я уж позаботился. А мы его и прихватим на этом. Мол, нарушил волю Совета, посиди-ка, милок, взаперти. А про участок ни гугу.
  - Ты хорошо подумал?
  - Всё просчитано...
  - Я не о том... - поморщился Граф, - ты подумал о том, что он имеет право попытаться вырваться? Моральное право. А если вырвется, значит, мы слабаки. Целый совет золотых с одним серебряным не справились. Себя же и высечем.
  - Ну не вырвется же. Встретим на выходе.
  - Я вот думаю, а, может, ему вообще закрыть выход в сон?
  - Ну, теоретически можно, наверное. Хотя, сами представляете его уровень... Трудненько будет. И скандал может выйти. Это уже вне всяких правил. А нажалуется он Исабелле, что тогда? Думаете, она не воспользуется возможностью протянуть нам братскую руку помощи, чтобы помочь вернуться к правовым и моральным эталонам Сеттории? И золотые именно ей это поручат. А кому ещё? Кто, кроме неё, может вам соответствовать по уровню? Репутационный ущерб... - на мгновение Митрич притормозил, а после паузы закончил не так, как подразумевалось, - сектору.
  - Да уж, она своего не упустит. Хуже то, что получит право забрать этого смутьяна к себе на перевоспитание. А специалиста такого уровня потерять жалко, а уж уступить конкурентам...
  - Надеешься, Лева, на возвращение блудного сына?
  - Не надеюсь... А ты смотри, не прозевай мне их вылазку! Тебе помощь нужна или своими силами справишься?
  - Справлюсь.
  - Хватит об этом. По делу Митрофанова есть новости?
  - Можете писать в прокуратуру положительный ответ. Пускай выдавливают из него чистосердечное признание, коли улик нет. Сознался голубчик-душегуб во всем. И в разбое, и в двойном убийстве. Поначалу упирался, как водится. То ли есть у него способности к работе со снами, то ли так уж крепко себе внушил, что отрицать надо всё и всегда. Однако и мы не лыком шиты. Нашли подходец.
  - Как же ты его провёл? - заинтересовался Граф.
  - Покопался у него в подсознании, нашёл дружка закадычного, от которого он секретов никогда не держал и который уже в мир иной отошёл, принял его образ и явился с душеспасительным разговором. Он струхнул и всё выложил.
  - Тебе только опером работать. Ладно. Я им сам напишу. Там всё как следует?
  - А то как же! Фирма веников не вяжет. Все жужжало и мигало. Датчики-счетчики щёлкали, индикаторы светились. Любой скажет - научное обследование. Три дня на расшифровку данных. Высококвалифицированный научный коллектив лаборатории, проделав большую и трудоёмкую работу...
  - Мне-то не заливай, - отмахнулся от его трескотни Граф. - И помни, что я говорил: не все обследования должны иметь результат. Подозрительно будет, если на все запросы мы будем давать точный ответ, да и завалят работой. Невиновных, которые на подозрение правоохранителям попали, это не касается. По ним всегда следует отвечать.
  - Ну, так ведь прокуратура денежки платит за экспертизы-то. Пускай заваливают. Повысим раскрываемость в стране.
  - Основные деньги нам даёт клиника. Эти деньги благородные. Там мы спасаем тех, от кого врачи отступились. А преступностью пусть силовики занимаются. Хорошая у них жизнь начнётся, если мы будем за них работу делать, а они будут забирать львиную долю её оплаты.
  - Э, нет, Лева, ты львиное никому не отдашь. - хмыкнул Митрич. И, не став дожидаться реакции на сомнительную остроту, спросил, - а если ФСБ попросит о помощи, неужели откажем?
  - Не попросит. У них свои ониреты, я думаю, есть. Не очень-то они нам позволят в мозгах, где государственные тайны сокрыты, копаться. Тем более, что их наш односложный ответ "да" или "нет" не устроит. А других мы не даем. Что еще?
  - Пока все.
  - Ну, тогда давай-ка кончать чаевничать. Надо еще отдохнуть перед сном, - усмехнулся Граф, - работы там сегодня много...
  

ГЛАВА 6

  Воскресенье у Дианы получилось сумбурным. Всё валилось из рук, а мысли бешеными белками прыгали от Теня (да, именно так, пусть это и неверно с точки зрения грамматики, но воспоминания о поцелуе, воспоминания, заставляющие сердце биться чуть быстрее, не позволяли говорить о таинственном незнакомце иначе, чем в мужском роде) к Рубену и его ученикам - Виктору и Полине, Полине и Виктору, полностью игнорируя разбитную блондинку, кажется, Верочку, а от них к Энди и астральной сущности. И обратно к Теню...
  А ведь ей стоило бы сконцентрироваться на астральной сущности, при одной мысли о которой даже наяву по спине пробегал холодок. Можно было пытаться держать лицо перед Графом и рассказывать о "степени сопутствующего риска". На самом же деле она ожидала увидеть что-то вроде астральной "шестёрки", стандартного паразита шестой категории, представляющей опасность только для уже заражённого - такого, как была у Нади. Или, в худшем случае, стандартную же "пятёрку", способы защиты от которой в неё вбили в Академию до автоматизма. А оказалось... Оказалось, что, готовясь к встрече с хорьком, она наткнулась на тигра. И потому за ночь просканировала себя уже раз пять на предмет симптомов заражения. Все пять раз результат сканирования был отрицательным, но не давал никакой гарантии. И потому Диана с нетерпением ждала встречи с Энди.
  А день тянулся и тянулся. Минутные стрелки, казалось, вязли в наплывах сгустившегося времени. И когда, наконец, часовая стрелка доползла до девяти, Диана со вздохом облегчения отправилась в сон.
  Закрыв глаза, Диана мысленно произнесла: "Чудо-юдо, рыба-кит..." и тотчас погрузилась в привычную мглу предсонья. Многие непосвящённые или застревают здесь, или не помнят ничего, кроме этой мглы. Да и самой Диане приходилось проводить в ней ночи после тяжёлых исцелений. И всё же для неё предсонье было полно обещаний, словно театральный занавес. Быстро миновав его, девушка вошла в свой садик. Но и здесь всё плыло и мешалось, как никогда. Так что пришлось всерьёз заняться восстановлением контроля. И добиться этого Диане удалось только перед самым приходом Энди.
  Риттер явился к ней в щегольском средневековом наряде, сотворенном крафтером, мастером сновидений уровня не меньше аргенти. Уж очень хорошо были проработаны кружева на воротнике и отворотах высоких сапог из светлой кожи, и золотая перевязь с вертикальным креплением для шпаги, и расшитая серебром ткань камзола и свободных штанов... Покрой камзола заставлял широкие плечи гостя казаться ещё шире, придавая его фигуре излишнюю коренастость.
  - Приветствую Вас, сэр Эндрю! - весело сказала Диана. - Вы, как всегда, великолепны!
  Молодой человек немного смутился, польщённый похвалой, но тут же строго нахмурился. Казалось, он стесняется своей улыбки, заставлявшей и без того круглое лицо расплываться ещё шире.
  - Благодарю вас, миледи! - произнёс он.
  - А кружева, - продолжала Диана, - я никогда не думала, что на сапогах могут быть кружева!
  - В начале семнадцатого века, миледи, - ответил Энди тоном профессора, читающего лекцию ученице, - щёголи носили кружева даже на сапогах. А этот костюм, - тут он выдержал небольшую паузу и гордо продолжил, - этот костюм - точная копия костюма герцога Бромтона с портрета кисти Ван-Тейка!
  Кому-то могла бы показаться забавной бородка клинышком, напоминавшая о знаменитом короле Дроздобороде, и усики, заставлявшие вспомнить о киношном Пуаро. Кому-то, но не Диане. За пару месяцев общения с ним - не считая недели, в течение которой она очень плотно работала с аурой риттера, девушка успела оценить его доброту и доблесть, искренность и старомодную щепетильность в отношении чести. И потому охотно прощала маленькие слабости, вроде любви к крафтовым костюмам.
  - Потрясающе, - честно призналась Диана, старательно пряча за многозначностью ответа лёгкую насмешку. - По какому случаю такой великолепный наряд?
  - Как, миледи, разве вас ещё не уведомили, что я официально признан вашим постоянным сопровождающим? Не мог же я явиться пред ваши светлые очи неизвестно в чём!
  - О, меня уже порадовали этой новостью, - ответила Диана, с улыбкой вспоминая выражение лица "порадовавшего" её Графа.
  - Счастлив слышать, миледи, - произнёс риттер.
  И его круглое лицо вновь просияло улыбкой.
  - Позвольте мне преподнести вам небольшой подарок по случаю этого назначения.
  Теперь настала очередь смущаться Диане.
  - Подарок?
  - Прошу! - Энди выпустил на ладонь девушки крохотное облачко, переливавшееся всеми цветами радуги.
  - Крафтовая декорация? - воскликнула Диана. - Какая прелесть!
  Она не скрывала своей радости, наоборот, чуточку её преувеличивала, чтобы сделать приятное дарителю.
  - Вы меня балуете, сэр Эндрю!
  - Это такая мелочь! Вы достойны большего, миледи! - с чувством ответил Энди.
  Декорация, даром что одноразовая, и в самом деле была хороша, именно такая, как любила Диана: радостная, светлая, с капелькой волшебства. Энди отвернулся, делая вид, что внимательно изучает вьюнок охранки, чтобы девушка, увлечённо разглядывавшая его подарок, даже мельком, бросив случайный взгляд, не заметила выражения его лица.
  Дав Диане время налюбоваться подарком, риттер произнёс, скрывая эмоции за деловым тоном:
  - Надеюсь, миледи позволит мне высказать некоторые соображения по улучшению системы охраны?
  Миледи, разумеется, позволила. Но к тому времени, когда вьюнок, в отличие от своего прототипа в яви, обзавёлся грозными колючками, она успела убедить риттера перейти к менее формальному общению. И фраза: "Спасибо, Энди. Теперь я смогу спать спокойно" прозвучала в устах Дианы вполне естественно.
   - Хранить покой твоего сна, - Энди чуть споткнулся на непривычном "твоего", - теперь моя официальная обязанность. И как твой страж... Я слышал, ты вчера столкнулась с астральным "четвериком".
  - Пожалуй, уже позавчера,- уточнила Диана. - И не столкнулась, а провела первичный осмотр с периферии сна. Ты ведь слышал о деле "Готики"?
  - Да, - подтвердил риттер. - Оно затронуло и наш сектор, так что нам передали всю информацию. Две "шестёрки" у вас и одна "пятёрка" у нас. Обычные "пиявки". Ничего особенного.
  - Позавчера я обнаружила ещё одну девочку, проведшую этот ритуал. Полное истощение ментальной энергии. Начальная стадия истощения жизненной энергии. Полностью классифицировать паразита не смогла, никогда таких не видела. А ты?
  - Судя по картинке, что транслировал мне вчера ваш гельти, это вампироморф четвёртой категории. Точнее сказать не могу, надо будет самому посмотреть. Ты получила санкцию на вмешательство в сон несовершеннолетней?
  - Да. И с учётом "четверика" нам дали карт-бланш. Я поставила метку на сон, можем двигаться хоть сейчас.
  - Влетать в сон с таким паразитом по метке не стоит. Лучше подобраться из межсонья. У тебя есть ключ?
  - Да. "Бездна, бездна, мир чудесный".
  - Тогда идём, - произнёс риттер, беря целительницу за руку.
  На мгновение их поглотила мгла перехода, а затем они оказались в межсонье. Бесцветное марево заволокло, окутало со всех сторон. И теперь уже Диана крепко вцепилась в своего спутника.
   - Сколько ни объясняли, - пробормотала она, чтобы хоть как-то отвлечься от своего страха, - никак не могу понять, как тут можно ориентироваться. Куда ни посмотри, всюду одно и то же.
  - Как ориентироваться? - переспросил риттер, успевший сменить свой щегольской наряд на тяжёлые латы. - Как рыба в воде. Это только с берега кажется, что вода, как ты выразилась, одна и та же. На самом же деле в ней есть холодные течения и тёплые течения, есть области более солёные и более пресные... Вот и в Аите есть участки более пластичные и более инертные, более разреженные и более плотные...
  Не переставая рассказывать, Энди, не затрудняя себя визуализацией тропинки, уверенно вёл Диану сквозь марево межсонья.
  - А ключ? - продолжала спрашивать целительница.
  - Ключ... Подсознание ищущего, будь это проводник или риттер, трансформирует слова ключа в некий образ и использует его для поиска в Аите. Кстати, какими бы ни были простыми фразы, по ним можно судить о человеке. Например, ключ этой девочки начинается со слова "бездна". А твой - с "чуда".
  - Чудо-юдо - это чудовище, - возразила Диана, но её собеседник только рассмеялся.
  - Миледи, - произнёс он, отсмеявшись, и неожиданно переходя на высокопарный слог, - я восхищаюсь вашей способностью даже чудовище превратить в нечто безобидное.
  - Эх, если бы я и вправду это могла, - вздохнула целительница, - я бы...
  Энди мгновенно посерьёзнел.
  - Но ты не можешь, - строго сказал он. - Так что будь добра, когда доберёмся на место, сканирование ауры проводить с самой периферии сна и держаться у меня за спиной.
  - Помню, - серьёзно ответила ему целительница. - Держаться за спиной и не путаться под ногами. Мы же не первый раз с тобой идём.
  - К нестандартному вампироморфу четвертой категории - впервые. Я и сам сталкивался с такими всего пару раз.
  - Расскажешь? - Диана не скрывала своего любопытства.
  Прежде чем Энди успел ответить, из тумана выплыла высокая металлическая ограда.
  И потому ему пришлось ограничиться коротким:
  - Потом. Работаем.
  Диана поспешно отпустила руку риттера и переместилась ему за спину. Она ещё раз внимательно осмотрела острые пики, составлявшие ограду, и причудливую вязь металлических лент, в три ряда обвивавших их.
  - Неплохая защита для недоучки, - одобрительно заметила девушка.
  - Но бесполезная, если не пользоваться головой. - ответил Энди, указывая на широко распахнутые ворота.
  Он переместился к створкам, внимательно осмотрел их, затем поднял с земли что-то похожее на камушек. Диана молча ждала, не сходя с места. Держаться за спиной - значит держаться за спиной, а не липнуть к ней, ограничивая риттеру возможности маневра. Изучив защиту, Энди осторожно ступил внутрь. Шаг, другой, третий...
  Наконец он подал знак Диане, разрешая приблизиться. Девушка так же осторожно вошла на участок Полины. Первым делом проверила свою метку, поставленную позавчера, и мысленно охнула. Та побледнела, истончилась и выглядела так, будто была оставлена по крайней мере полгода назад. Обновлять метку целительница не стала - одна она сюда больше не сунется, а риттеры предпочитают оперировать ключом.
  Энди снова подал знак, разрешая двигаться дальше. И Диана двинулась следом за ним, внимательно вглядываясь в декорации сна. Сейчас целительница могла изучать их без спешки и страха, пытаясь понять, не пропустила ли что-нибудь в первый раз. Но изменений по сравнению с предыдущим посещением она не заметила. Всё так же деревья тянули ветки, словно нарисованные чёрной тушью начинающим художником. Так же белели в лунном свете останки надгробий и развалины храма. Кажется, не изменились и разрывы в ауре Полины. Или изменились? И края двух самых глубоких разрывов действительно слегка потемнели? Было в этих разрывах нечто неправильное, отличающее от тех, что были у Нади-Наами. Диана достала небольшой кристалл - подарок Графа - и постаралась как можно точнее перенести на него увиденное. Она сконцентрировалась... И где-то на краю сознания промелькнуло: "Чу! Чернеют чары чамра..."
  Задуматься над "чамром" Диана не успела, потому что в этот момент Энди встревожено скомандовал: "Уходим!"
  
  

ГЛАВА 7

  На этот раз Энди явился к ней в латах, украшенных великолепной гравировкой. Огненная вязь рун прихотливым узором струилась по доспеху от шлема до поножей. Доспех смотрелся куда внушительнее того, в котором риттер был вчера.
  - Классический миланский доспех, - сухо пояснил он Диане, не скрывавшей своего любопытства. - Усиленная защита против вампироморфов.
  - Всё так серьёзно, Энди? - обеспокоенно спросила девушка.
  - Да. Паразит идентифицирован как чёрный кракен, начальная степень развития. Формально пока относится к четвёртой категории. Но лично я предпочёл бы встретиться с парочкой астральных хищников третьей, чем с ним одним.
  - Даже так?! Милая зверушка. И что мы с ней будем делать?
  - Мы, - Энди выделил слово голосом, - ничего. Потому что ты пока никуда не пойдёшь. И так уже вчера...
  - А что вчера?!
  Он только махнул рукой. От тона риттера по спине Дианы пробежали мурашки - пробежали бы, веди они разговор наяву. Ей вдруг вспомнился шепоток на краю сознания. И память тут же услужливо подсказала: "Чу! Чернеют чары чамра..." Девушка хотела рассказать об этом, но вместо этого заговорила совсем о другом:
  - Как это не пойду? А вдруг тебе понадобится целитель?
  - Санацию я буду проводить с группой поддержки. Ты будешь ждать здесь. Когда всё закончится, я зайду за тобой... Или пришлю кого-нибудь, когда всё закончится, - добавил он после едва заметной паузы.
  И исчез прежде, чем Диана успела возразить.
  А возражать ей хотелось. Последние слова риттера сильно встревожили девушку. Чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей, она сосредоточилась на предстоящем восстановлении ауры Полины. Операция обещала быть тяжёлой. Особенно Диану беспокоили потемневшие края разрывов. С таким ей прежде сталкиваться не приходилось. Да и другим целителям их сектора тоже - уже узнавала.
  Девушка устроилась у куста цветущей сирени и начала медитацию, понимая, что сегодня понадобится вся энергия, которую она сможет собрать.
  ________
  Когда Энди появился снова, руны на его доспехах были едва различимы, на нагруднике и правом наплечнике красовались изрядные вмятины, шлема не было вовсе, а аура - обычно ярко-лавандовая, почти фиолетовая, сейчас поблекла, выцвела почти до пастельно-лиловой.
  - Миледи, - произнёс риттер торжественно, - кракен повержен. Вы можете приступать к работе.
  - Великий Аит, - подлетела к нему целительница. - Да я могу приступать к работе прямо сейчас!
  Она коснулась рукой лба Энди, направляя в его ауру тоненькую струйку энергии.
  - Вам, сэр, следовало немедленно отправляться в явь! И прислать за мной кого-нибудь другого!
  - Миледи, - слабо возмутился почти полупрозрачный от усталости риттер, - я никому не уступлю честь сопровождать вас!
  - О вашем подвиге, сэр Эндрю, будут петь трубадуры, менестрели и ..., - Диана замялась, вспоминая, как именуют риттеры своих штатных славословов, - труверы. Но сейчас вы проводите меня и немедленно отправитесь в явь! И я, как ваш целитель, на три дня запрещаю вам появляться в Аите!
  - Слушаюсь, миледи! - ответил Энди, с трудом пытаясь скрыть наползавшую довольную улыбку.
  ________
  Переход к участку Полины оказался почти мгновенным. Шаг, другой, третий... И из тумана межсонья выплыли пики ограды - местами погнутые, участками просто вывороченные и висящие на искорёженных обрывках металлических лент.
  - Вот мы и пришли, миледи, - объявил Энди.
  Диана с ужасом посмотрела на шрамы, оставленные прошедшим сражением. Затем перевела взгляд на спутника. Его аура опять выцвела - похоже, он потратил на переход всё, что она в него вкачала.
  - Спасибо, Энди, - улыбнулась она. - Ты ведь помнишь, что на "выходе" мы не "выкаем".
  - Да, ми... Ди.
  - И вот ещё что... Надеюсь, ты простишь меня.
  - За что?
  - За это, - произнесла девушка, точным движением выбрасывая риттера в явь.
  Будь он в своей обычной форме, целительнице ни за что не удалось бы провернуть такой трюк. Хотя, будь он в форме, ей и в голову не пришло бы это делать. Но сейчас это было просто необходимо. Сильные мужчины так боятся показать свою слабость!
  Разрушения в самом сне Полины оказались не менее серьёзными, чем казалось снаружи: сухие деревья сломаны, местами выворочены с корнем; каменные надгробья - повалены и разбиты; от развалин храма осталось одно название, вся площадка была завалена каменными обломками разных размеров. А от ментала хозяйки остался лишь полупрозрачный силуэт.
  Целительница подошла и опустилась на колени рядом с лежащей девочкой. Аура Полины была слабой, вся в прорехах. Глубоких разрывов стало больше, но, к счастью, чернели края только двух из них. Новых почернений не было.
  Диана вздохнула. Работы было не на одну ночь.
  
  

ГЛАВА 8

  В перевёрнутом мире вдруг стала я слабой...
  У меня есть на слабость пятнадцать минут.
  Так плыви же скорей, мой бумажный корабль,
  В перевёрнутый порт - тот, где верят и ждут.
  ________
  Диана нажала на кнопку сохранения и с недовольством взглянула на набранные строки. Строчки, полунапетые - полунашёптанные в подъезде Виктора, застыли, закаменели, потеряли текучесть, но в них не поместилась картинка, стоявшая перед глазами: широкое зеркало лужи, в котором отражаются перевёрнутое голубое небо, и кораблик из тетрадного листочка в клеточку, взъерошенный, вихрастый мальчуган с большой родинкой на щеке и большеглазая девочка, чьи непокорные волосы выбиваются из тугих косичек...
  Мальчик и девочка стоят на берегу, затаив дыхание, и следят за плаванием бумажного корабля. И в какую сторону ни подул бы ветерок перевёрнутого мира, к какому дальнему берегу лужи ни прибил бы отважных бумажных путешественников, мальчик и девочка с радостью встретят его...
  И девочке нет дела до чёрной кляксы, расплывшейся по щеке друга...
  Диана вспомнила взгляд Виктора, полный смятения и ещё чего-то, чему не могла подобрать названия. Как она ругала себя за то, что поддалась минутному порыву и поцеловала на прощание проклятое пятно. Проклятое не потому, что уродовало его лицо. В конце концов, подумаешь, большое родимое пятно. Но, судя по тому, как старательно поворачивался к ней Виктор незапятнанной щекой, оно кляксой легло на всю его жизнь. А этот дурацкий поцелуй... Да, если бы она хотела привязать его к себе, жеста вернее и выдумать было нельзя. Если бы хотела привязать... Но ведь не хотела. Не хотела привязывать. Не хотела приручать и чувствовать себя в ответе за приручённого...
  В её жизни нет места мужчине. По крайней мере, такому - одновременно зажатому и самоуверенному, как Виктор. Нет, нет и ещё раз нет! И хватит о нём.
  Сообщение о новом письме, замигавшее в углу экрана, оторвало от мыслей о Викторе. Но ненадолго. Письмо было от него: доброе и весёлое, с забавной мордашкой, пририсованной в конце вместо смайлика. И ни слова о Рубене.
  Это письмо не было первым. Он написал ей в тот же день, когда она вернулась. Да, забавно вышло. Ехала к Рубену, а попала к Виктору. И это знакомство, так странно начавшееся на перроне, знакомство, которое и не собиралась она поддерживать, потихоньку начало перерастать в нечто большее. Тоненький пунктир писем и телефонных звонков протянулся между ними. Виктор ни о чём не просил, ни на что не намекал, но и не отпускал. Просто был где-то рядом, и Диану смущала радость, вспыхивавшая в ней при виде его адреса в заголовке письма.
  Дважды перечитав письмо, она быстро написала ответ. Перечитала, удалила и переписала снова... Только третий вариант ответа ей понравился, и Диана нажала на кнопку "отправить", посылая письмо в меру легкомысленное, в меру серьёзное, между строчками которого должно было читаться: "Дружба, дружба и ничего, кроме дружбы".
  Да, Виктору кроме дружбы ничего не светит. Другое дело Тень. Тут скорее всё наоборот: "Страсть, страсть и ничего, кроме страсти". Загадочность только добавляла ему привлекательности. Странное дело, стоит человеку скрыть лицо - маской ли, полумраком - как его привлекательность тут же удваивается, если не утраивается. В дело вступает негодяйка-фантазия, рисующая черты мистера Безупречность, сэра Обаятельного Мерзавца или просто Плохого Парня - кому что по вкусу.
  Диана тихо вздохнула, отгоняя от себя воспоминания о поцелуе незнакомца. У неё был свой метод борьбы с ненужными, мешающими воспоминаниями: она мысленно их фотографировала и мысленно убирала в альбом. В этом альбоме было много фотографий, особенно Ромки - бывшего мужа.
  Вот они с Ромкой, взявшись за руки, прячутся от дождя под большой берёзой. Им весело, и Ромка целует её мокрое от дождя лицо.
  Вот Диана-невеста в белом платье, взятом напрокат перед самой свадьбой. А жених красуется в костюме, одолженном ему отцом свидетеля. Они хотели совсем обойтись без свадебной церемонии, но им не позволили родственники.
  Вот они, сидя рядом, готовятся каждый к своему экзамену. Но Ромка поднимает глаза от конспекта и, улыбнувшись ей мальчишеской, такой знакомой и такой любимой улыбкой, протягивает руку. Он проводит пальцем по её щеке, обводит контуры губ... И они забывают о конспектах...
  Вот Ромка после первого рабочего дня сияет взрослостью и нарочитой солидностью, но мальчишество пробивается сквозь них и, подхватив Диану на руки, он кружится с ней по комнате.
  Тень был совсем не похож на Ромку. И дело было не в цвете волос или форме носа, которые она могла только домысливать. В Ромке Диана любила мальчишку, беспечного и шебутного. В ауре Тени читался мужчина - сильный, готовый взять на себя ответственность, привыкший держать всё под контролем... Разумеется, с ней держать под контролем "всё" не получится, вот только скоро ли ей удастся найти ночного гостя....
  В углу экрана снова замигало сообщение о письме. На этот раз от Руби. С описанием героического сражения с клепсидрой-батареей и эпической охоты за неуловимым в субботу дежурным сантехником. И где-то в конце, между делом, он заметил, что здоровьем Полины интересуется их общий знакомый, большой любитель детской считалочки "Раз, два, три, огонь гори..."
  Вот спасибо, Руби! Догадаться, о каком общем знакомом идёт речь, было несложно. По губам девушки скользнула шальная улыбка. Мысли закружились вокруг встречи с Тенем - что она ему скажет, что он ответит, будет ли рад её появлению... Конечно, после полученного предупреждения, Диана решила быть максимально осторожной. Но кто может запретить целителю передать заинтересованному лицу информацию о пациенте?! А если целитель там задержится, так время в Аите - понятие относительное...
  Но перед входом в сон Диана отбросила все посторонние мысли, настраиваясь на серьёзный лад - сначала Полина. Целительница провела на её участке уже три ночи. И, хотя аура девочки выглядела уже намного лучше, до полного восстановления было ещё далеко. Предстояло работать и работать.
  
  

ГЛАВА 9

  Войдя в сон, он переместился к тому самому месту, которое кто-то пытался затереть на карте. Хотел было опять приняться за эксперименты с ландшафтом, но передумал - ничего это не даст. Надо начать с нуля и положиться на интуицию. И решив сделать так, напустил в картинку туману до нулевой видимости. До непроглядной густоты. И позволил этому туману потихоньку рассеиваться. Самому по себе, без всякого влияния. Пусть идёт, как идёт. И пошло. Вдруг через оседающую муть проступили контуры вокзала. И это было правильно. На самом деле, при чём тут пляж или лесная гуща? Вот уже и перрон хорошо просматривается, и поезд. И понятно было, что не прибыл он только что, а отправляется по обратному маршруту. Вокруг поезда шла обычная вокзальная суета. К ней он не имел никакого отношения. Все эти фигуры второго плана всегда возникают сами, как фон к основной картине. Давно собирался понаблюдать за персонажами, чтобы выяснить, насколько точно и последовательно они соответствуют своим функциям. Например, продавцы в магазинах просто стоят за прилавками, иногда поворачиваясь и принимая характерные позы, или же действительно торгуют и даже имеют выгоду от своей торговли? Собирался, но так и не собрался.
  Переместившись вдоль состава, безошибочно выбрал нужный вагон. Возле него никого не было. Даже проводницы. Внутри тоже безлюдье. Все двери, ведущие из коридора в купе, бутафория. Оно и понятно - ему-то, когда он задумывал этот поезд, нужна была только одна дверь. Вот она.
  В купе было полутемно. У окна, как и ожидалось, сидела Диана. С книгой по случаю дневного времени. Виктор постоял, понаблюдал за ней, сменив несколько моделей поведения. Сначала она, быстро взглянув на него, тут же вернулась к чтению. Второй вариант был дополнен более продолжительным взглядом и улыбкой. Третий вариант он пробовать не стал, поняв, что это может завести слишком далеко и помешает расследованию. Да и вообще, он зря вмешался в поведение фантома, а надо пустить дело на самотек, вернуться к естественному ходу событий. Итак, Диана в купе была одна. Так же, как и сейчас. Только тогда это была настоящая Диана, а не фантом, кстати, неопределённый фантом женского пола без намеченных внешних признаков - неважно брюнетка или блондинка, худенькая или полненькая, главное, чтобы молодая и симпатичная. Встреча с фантомом была задумана ради романтического приключения. Как произошла подмена? Почему? Кто знал о его намерениях?
  Самое естественное предположение, что это Диана сознательно вторглась к нему в сон... Тоже ради любовного приключения? Почему бы и нет? Каким-то образом почувствовала настроение. Она же умеет читать ауры, ну и, может быть, настроение его передалось общему настроению сомнуса... Сложновато получается, но иметь в виду такой вариант следует. И если судить по её реакции на его появление тогда, то это похоже на правду. Он вспомнил её объятия и ощутил глухие удары сердца. Спокойно! Не хватало ещё непроизвольно проснуться. Итак, она подстроила ему ловушку. И он в неё попался? Но зачем? Просто развлечься? Или чтобы переманить на сторону тех, с кем конфликтует Рубен? Не похоже. Вряд ли бы она помчалась в этом случае прямиком к Рубену, да ещё и подставляла щёки для поцелуев. В подлости он её никак не мог заподозрить.
  А теперь посмотреть на происходящее с иной точки зрения. Допустим, что поступить так она могла, но имела ли возможность? Могла ли так легко переехать в чужой сон. А потом ещё и искусно заметать следы... Он вспомнил затёртую пометку на плане сомнуса. И, если бы она действительно была нацелена на него, то что мешало ей продолжить свои попытки наяву? Но она, похоже, его и не узнала вовсе. Ну ещё бы, он был в роли. Образ номер три. Античный герой в современном костюме.
  Вагон толкнуло и поезд тронулся. Всё произошло само собой, без всякого его вмешательства. Более того, установка "вокзал-вагон" сработала так естественно, что Виктору пришлось ухватиться рукой за верхнюю полку, чтобы не упасть. Всё-таки уровень исполнения очень даже не плох, мысленно похвалил он себя. Присев рядом с Дианой-фантомом, заглянул ей в глаза.
  - Ты мне ничего не расскажешь, Ди?
  Она не пошевелилась. И понятно почему. Фантом не включился, потому что внутренних данных для его "оживления" было недостаточно, а внешнее управление через свои каналы он отключил.
  - Ладно. Ты заснула и проснулась в другом сне. В моём. Случайно это произойти не могло. У самой для этого перемещения не хватило бы навыков. Был кто-то ещё! Но кто? Рубен? Он явно что-то знает. Но ему-то зачем? Да и нет у него сейчас такой возможности.
  Виктор встал и вышел в коридор. Пустой коридор. Стоп... Старичок в майке. Он откуда и куда? Допустим, фантом. Допустим, узнаваемый атрибут поезда. Случайный элемент работы подсознания. Шастают такие по вагонам дальнего следования. Двигался вполне естественно? Ну так и колеса крутились естественно, и клубы дыма валили естественно. Пока нет здесь ничего такого.
  А вот взгляд. Ещё тогда показалось, что слишком он живой, и, что самое странное, какой-то не соответствующий моменту взгляд. Фантомы всегда соответствуют общему антуражу. Девушки на речке в купальниках, в спальне в ночнушках. Так, не об этом сейчас. Люди на вокзале озабоченные, с вещами, взглядами они шарят по номерам вагонов. Все всегда соответствуют. А старичок явно не соответствовал. Недоволен он был, словно его вдруг застали за чем-то таким... Словно вошли без стука в комнату, а он... Ну мало ли что он. Главное, что недоволен и... И немного удивлён, раздосадован, смущён, что ли. Старичок, значит... Виктор прошёл коридор, вышел в тамбур и вновь вернулся в вагон.
  Перемотал сюжет с недовольным старичком. Фантом в пижамных брюках и майке, растянутой на груди, как и вчера, прошел мимо, пряча взгляд. Пряча взгляд! Да, именно так он и прошёл. Прошёл мимо. И куда?
  Виктор оглянулся, старичок оглянулся тоже. Вчера он этого не видел, потому что не оглядывался. Не нужно было. Но информация списалась, отложилось в глубинах сна. Смотрит недовольно и сердито. А дальше? Поворачивает ручку на двери туалета. Входит.
  Виктор бросился вслед за фантомом. Рванул дверь, но она не поддалась. Дверь в его сне не поддалась! Такого быть не может, если только... Была уже такая дверь, что ему не поддалась. И тоже в его сне - дверь, ведущая в межсонье. Что-то такое он и предполагал.
  
  

ГЛАВА 10

  Купе было тем же, из сна. Теперь, при свете дня, его можно было разглядеть во всех подробностях. Прежде всего поражала непривычная гамма отделки: цвет морской волны плавно переходил то в голубой, то в травянисто-зелёный, успокаивая и лаская глаз - и это вместо столь любимого дизайнерами казённых интерьеров сочетания серого с тёмно-синим. "Всё-таки художник", мысленно отметила Диана, продолжая беззастенчиво разглядывать чужой сон. Взгляд опытной путешественницы мгновенно выцепил отсутствие привычных в реальной жизни мелочей вроде перил у верхней полки или жалюзи на окне, не говоря уже о большом зеркале на двери купе.
  Однако главным было не то, чего не было в купе, а то что там было. Сердце Дианы забилось чаще при виде девушки, удобно устроившейся у окна с книгой в руках. Надо отдать должное хозяину сна - и лицо, и фигура, и волосы фантома были вполне узнаваемыми. Да и легкомысленный красный сарафанчик был тем же самым, что в ночь её случайного визита. Похоже, этот визит произвёл на Теня впечатление...
  Однако Диана пришла сюда не для того, чтобы играть в игру "найди семь отличий". Она и без того уже устала, выложившись по полной в сне Полины. По-хорошему, ей следовало бы проснуться напрямую из сна девочки. Это было бы правильно. Но поступать правильно не всегда верно, иногда стоит и поддаться искушению. Она и поддалась, благо Энди всё ещё восстанавливался после эпохальной битвы с кракеном. Будь он сегодня в Аите, Диана сто раз подумала бы, прежде чем отправляться в гости к Теню. Она прекрасно чувствовала отношение риттера и не была столь глупа или столь жестока, чтобы сталкивать его с более успешным соперником. Да и вообще, помня об ответственности за приручённых, не хотела его расстраивать. А Данила - риттер-медяшка, временно сопровождавший её, поддался на провокацию и сам вызвался проводить её к одному из контактов Полины. Поддался легко, зато теперь сама Диана прилагала титанические усилия, чтобы просто не вывалиться из Аита в забытьё - ещё не реальность, уже не сон.
  Но усилия стоили того. Счастливая улыбка против воли вспыхнула на лице девушки, когда сквозь стены коридора целительница почувствовала приближение знакомой ауры. Улыбка сменилась озорной, когда Диана скользнула вперёд, сливаясь с фантомом сидящей девушки. Поправила волосы, одёрнула подол сарафана, и, придав лицу серьёзное выражение, сделала вид, что увлеклась чтением.
  В следующее мгновение дверь в купе бесшумно отъехала, впуская высокого, атлетически сложенного мужчину. Черты лица знакомого незнакомца были безупречными, правильными. Он походил на ожившую статую Аполлона, которому скульптор заменил короткой стрижкой волнистые, прихотливо уложенные волосы античного оригинала. Идеальные черты... которые совершенно не сочетались с его аурой. Маска? Так даже интереснее.
  Он вошёл в купе и остановился, изучая сидящую на полке девушку с тем придирчивым выражением, с которым художник рассматривает своё недавнее творение, и одновременно любуясь увиденным. Диана же подняла голову, не скрывая недовольства от того, что её оторвали от чтения, и требовательно спросила:
  - Кто ты?
  Мужчина посмотрел на неё с любопытством и лёгкой оторопью. Девушка отложила книгу на столик у окна, поднялась с полки и встала, глядя ему в глаза - для этого пришлось запрокинуть голову.
  - Кто ты? - повторила она свой вопрос.
  Он стоял неподвижно, судя по сполохам в ауре, раздираемый эмоциями - страсть и робость, надежда и ревность...
  В этот момент вагон качнуло, и Диана упала бы, опоздав схватиться за полку, но её удержала рука, подхватившая за талию. Это Тень вышел из ступора.
  - Ди! Это и правда ты? - прошептал он неверяще.
  И лицо его просияло, словно у маленького мальчика, нашедшего в песочнице забытую машинку, которую он уже считал потерянной. Но радость в его ауре тут же смешалась со смущением.
  - Это и правда я. - согласилась с лёгкой усмешкой Диана. - И мне очень интересно знать, кто ты. Или поцелуй - не повод для знакомства?
  Он смутился ещё сильнее. И, чуть замявшись, представился:
  - Лео.
  - Лео, - повторила Диана, словно пробуя имя на вкус. - Ле-о. Будем считать, что знакомы.
  Имя, короткое и резкое, перекатывалось во рту, как леденец. Красивое имя, подходившее красивому лицу, и такое же фальшивое, как и лицо...
  Зато аура его была подлинной. Синие сполохи мужского интереса и амарантово-розовой нежности внезапно сменились баклажановым беспокойством и аспидно-серой настороженностью.
  - Как ты здесь очутилась?
  - Один общий знакомый дал мне ключ от твоего сна, - усмехнулась Диана, недовольно отметив для себя перемену в настроении мужчины. - Остальное было делом техники.
  - Знакомый? - недоверчиво переспросил Лео.
  - Тот, у кого ты интересовался делами Полины. - снова усмехнулась девушка.
  Романтическое настроение куда-то улетучилось, да и силы вместе с ними.
  - Кстати, - продолжала Диана, - передай ему, что Полине пока в Аит нельзя. От слова совсем. Её аура восстанавливается медленнее, чем ожидалось. И пока я не пойму, что происходит, лучше не рисковать.
  - Передам, - пообещал Лео, явно догадавшийся о ком идёт речь.
  Его настороженность исчезла, эмоции снова заиграли синими сполохами.
  Но у Дианы уже не было ни энергии, ни настроения.
  - Я ещё приду, - пообещала она.
  Из последних сил коснулась его щеки губами, оставляя метку, чтобы вернуться в более благоприятной ситуации. И буквально выпала из сна, даже не успев проститься.
  
  

ГЛАВА 11

  - Он меня больше не любит! - трагически объявила Кира. - А я-то думала...
  В глазах её стояли слёзы. На неподготовленного слушателя её реплика произвела бы впечатление. Вот только Диана была слушателем подготовленным и сцену "он меня не любит" видела уже не один раз и даже, пожалуй, не пять.
  - С чего ты взяла? - спокойно поинтересовалась она.
  - Я позвонила ему на работу, - всё тем же тоном продолжила Кира. - И он был мне не рад. Он сказал, что занят. И его голос был таким холодным...
  - А ты не думала, что он и вправду мог быть занят? - немного насмешливо произнесла Диана. - Некоторые мужчины на работе, знаешь ли, работают.
  Оно, конечно, грешно смеяться над убогими - особенно теми, кто и в тридцать с лишним лет продолжает действовать и думать, как взбалмошная шестнадцатилетняя девчонка. Но стоило выказать сочувствие, и Кира расклеилась бы окончательно. А так слёзы отступили, и в глазах подруги вспыхнул робкий огонёк надежды.
  - Ты правда так думаешь? - спросила она уже нормальным голосом.
  - Конечно, - кивнула Диана.
  Она действительно полагала, что мужчина на работе мог быть занят. Другое дело, что это не отменяло вероятности того, что очередной Он уже успел оценить не только внешние достоинства Киры...
  - Он ведь обещал тебе перезвонить?
  - Обещал, - повеселела подруга. - Вечером. Ах, Ди. Чтобы я без тебя делала?
  - Брось, Кари. - Диана подняла стоявший перед ней бокал с глинтвейном. - Давай лучше выпьем. За наши маленькие девочковые радости.
  - За радости. - откликнулась Кира.
  Отпив глоток глинтвейна - горячий и ароматный, он казался ещё вкуснее от вида снежинок, кружащих за окном - Диана опустила бокал на стол и откинулась на мягкую спинку диванчика.
  Они сидели в маленьком уютном зале "Мамы Сильвии", по-новогоднему украшенном гирляндами огоньков и ёлочными игрушками.
  - А ты, Ди? Опять одна? - спросила Кира.
  - Пока одна, - Диана не удержалась от мечтательной улыбки.
  - Пока? - теперь в голосе Киры звучало любопытство. - Букетно-конфетный период? Кто он?
  - Ну, если не считать того, что на шоколад у меня аллергия, срезанные цветы я не люблю, а подарки предпочитаю делать себе сама... То да, пожалуй, конфетно-букетный...
  И она потянулась с мечтательным видом. Что поделаешь, если при одной мысли о Лео Диана сама себе начинала казаться кошкой, подобравшейся к блюдечку со сметаной.
  - Так кто он, Ди? - вырвала её из сладостных мыслей Кира. - Где вы встретились?
  Диана знала подругу достаточно хорошо. Её любопытство было неуёмно, а настойчивость не уступала любопытству. Но и ответить правду, даже пожелай она сделать это, Диана не могла. Кира, хоть и работала вместе с ней в институте Психотерапии и клинической психологии, была обыкновенной соней. То есть, соней необыкновенной, потому что очень любила поспать, но спала крепко, без снов.
  - Считай, что это загадочный и таинственный мистер Икс, - улыбнулась Диана. - Больше пока ничего не скажу.
  - Так нечестно, - немедленно надулась Кира. - Я так не играю...
  Возможно, на мужчин эти надутые губки и производили нужное впечатление, но Диана только мягко рассмеялась...
  - Не играй. - согласилась она. - Сейчас "Шальные ветра" играть будут.
  - Твои любимые романтики! - фыркнула Кира. - Не понимаю, как в тебе уживаются безнадёжный романтизм с надёжным прагматизмом.
  - Мирно, - улыбнулась Диана, - мирно уживаются.
  Свет в зале померк, погасли даже гирлянды на окнах. А в круге света, вспыхнувшем посреди зала, появился невысокий, чуть полноватый юноша с лютней в руках.
  - Ален! Привет, Ален! - зазвучали голоса из зала.
  Следом за ним в круг вошли маленькая изящная блондинка со свирелью и высокая мощная брюнетка с арфой.
  - Привет, Алина! Привет, Агата! Привет, Шальные! - взорвался аплодисментами зал.
  - Приветствуем почтеннейшую публику, - юноша снял с головы берет с пером и отвесил залу куртуазный поклон. - Представьте себе, что мы все находимся не в этом замечательном зале, а на маленьком постоялом дворе "Приют шальных ветров", затерянном в глубинах Нигде и Никогда.
  - А мы - менестрели, явившиеся скрасить ваш вечер песнями, - подхватила Алина. - Представили?
   Дружное "да" зала было ответом.
  - Тогда начнём, - и Алан тронул струны лютни. - Начнём со "Случайной встречи".
  ________
  Мы встретились с тобой на перекрёстке снов,
  В случайность встречи до конца не веря.
  И постоялый двор "Приют семи ветров"
  Нам распахнул свои резные двери.
  
  Нашлось для нас с тобой местечко у огня.
  Служанка в кружки разлила глинтвейн нам.
  Явился менестрель. Пусть струны зазвенят
  О льве и храбром рыцаре Ивейне.
  
  Пусть менестрель поёт про славный Камелот.
  Потом умолкнут голоса и струны.
  И ночь для нас двоих мгновеньем промелькнёт,
  Сбежит, как мимолётный зайчик лунный.
  
  А утром в явь пора. Увы, наш мир суров.
  Обнимешь на прощание за плечи...
  На перекрёстке снов "Приют семи ветров".
  Я снова там тебе назначу встречу.
  ________
  Уснуть после глинтвейна Диане ничего не стоило - донести бы голову до подушки. Но вот попасть в осознанное сновидение было куда сложнее. Поэтому после посиделок с Кирой Диана не стала брать такси, рассчитывая по дороге от метро проветрить голову. Ветер, швырнувший в лицо снегом, едва она вынырнула из метро, показал, что готов и проветрить, и выветрить, и вывернуть наизнанку... Диана улыбнулась ему, словно старому приятелю, подняла повыше воротник и двинулась к дому, чувствуя себя такой же свободной и шальной. В голове вертелись обрывки песен "Шальных". Интересно, кто-то из них имеет отношение к Сеттории? Наверняка имеет. Хотя, какая разница? Эта песня не про них - про неё с Лео. "Мы встретились с тобой на перекрёстке снов, в случайность встречи..." Какая уж тут случайность. Кто-то помог им встретиться. Но кто? Для Лео встреча оказалась неожиданной, и первая, и вторая. И реакция Лео, насторожившегося после её второго появления, только подтверждает это. Кто? Не Рубен, у которого и доступа в Аит сейчас нет. Не Лев Евграфович - тот в любом случае действовал бы тоньше. Не Мит... Хотя нет, из тех, у кого был свободный доступ на участок, только Дмитрий Дмитриевич мог воспользоваться её доверием. Скользкий он и неприятный. Никогда его не любила, хотя и старалась отрешиться от негативных эмоций - они целителям противопоказаны. Да, пожалуй, он мог бы. Хотя зачем?
  Но об этом она подумает завтра. А сегодня... Сегодня она назначит встречу Лео, пусть он об этом пока и не знает. С таким весёлым, бесшабашным настроением она зашла в квартиру, а потом в сон.
  В её садике - под стать настроению - гулял ветер. Он растрепал пышные шапки облаков в небе, превратив их в перья невиданных птиц. Он играл листьями кустов и деревьев, пёстрыми волнами пробегал по клумбам. Диана улыбнулась ему и направилась в глубь сада, туда, где белела беседка перехода. Подойдя к ней, она сконцентрировалась, и белая дверь беседки стала зеркальной. Зеркало показало девушку в чёрных джинсах и красной футболке - не самый подходящий наряд для визита. Диана на мгновение задумалась, мысленно перебирая коллекцию снодекораций. Потом, лукаво улыбнувшись, подставила ладонь и над ней возникло ярко-алое облачко. Девушка подкинула его вверх и облачко растаяло, а в зеркале отразилась Диана-соблазнительница, в коротеньком легкомысленном сарафанчике, с распущенными, но аккуратно уложенными волосами, с шальной улыбкой и горящими в предвкушении встречи глазами. Ох, берегись, Лео!
  ________
  Что Диана ожидала увидеть на участке Лео, этого загадочного "вольного художника"? Звёздное небо над лесной поляной? Суровый берег северного моря, где тяжёлые серые тучи нависают над скалистыми утёсами? Старинную библиотеку с уютным креслом и тянущимися в бесконечность стеллажами с книгами? Что угодно, только не самый обычный дачный участок, где кусты смородины и крыжовника соседствуют с луковыми грядками, а в парнике прячутся от ночных заморозков помидоры и огурцы. Но её удивление было куда меньшим, чем удивление хозяина участка, обнаружившегося на крыльце скромного одноэтажного домика. Лео был просто ошарашен, когда перед ним возникла Диана и, лукаво улыбнувшись, произнесла:
  - Ну, здравствуй, хороший мой!
  Эмоции в его ауре сменялись, как картинки в калейдоскопе - радость, изумление, настороженность.
  - Я же тебе обещала, что приду. Или ты мне не рад?
  - Рад, - ошарашено произнёс он. - Но как? Как ты сюда попала?
  - По метке, - улыбнулась Диана.
  - А ... - Лео чуть замялся, но продолжил решительным тоном, - а в первый раз?
  - Не знаю, - честно ответила девушка. - Кто-то "подсадил" меня в поезд. Кто - не знаю, но важнее зачем.
  - И зачем же? - откликнулся Лео.
  - Не знаю, - повторила Диана. - Может, чтобы у меня появилось слабое место. Может, подловить на чём-то тебя. Может, и то, и другое сразу... Но я готова рискнуть и проверить. А ты?
  - И я готов, - твёрдо ответил Лео.
  И притянул Диану к себе.
  Мгновение спустя, они очутились в роскошной спальне, выдержанной, как и купе, в котором они встретились впервые, в зеленовато-голубоватых тонах. Стены спальни от пола до потолка казались сплетёнными из тяжёлых тёмно-зелёных плетей лиан, в которых то тут, то там мелькали яркие пятна цветов и диковинных птиц. Такие же цветы и птицы украшали изумрудный бархат балдахина над кроватью, а само ложе было затянуто шёлком нефритового цвета. По продуманности интерьера, проработанности деталей было видно, что Лео старался, желая произвести на неё впечатление. Но девушка заметила всё это лишь краем глаза, где-то почти за гранью восприятия. Её волновал лишь Лео, его нежность, его страсть, его губы, его руки, его прикосновения и ласки...
  
  

ГЛАВА 12

  Рубен в последнее время осунулся, посерел лицом. Пропали порывистость и легкость в движениях. Но в ответ на Верочкино:
   - Что с вами, Рубен Михайлович? - произнёс весело: "Хронический недосып, дорогая моя!"
   - Кто же это вам мешает высыпаться? - тут же закокетничала Верочка.
   - Лучше переесть, чем недоспать... - включился в разговор Лахов.
  - И требуй досыпа после укачки, - поддержала его философствование Верочка.
   В последнее время между ними заметно улучшилось взаимопонимание.
   - Друзья мои, будем считать, что интеллектуальная разминка перед погружением в сон завершена, - прервал их Рубен, - теперь послушайте меня внимательно. Сейчас я буду ставить перед вами задачу. Но сначала хочу объяснить, почему мы стартуем не из нашей любимой "альма матер", а из моей холостяцкой квартиры.
  - Да понятно всё, - отмахнулся Лахов, - чтоб всякая шантрапа не мешала. Давайте уж начинать.
  - Лёнечку уже в сон клонит, - хихикнула Верочка.
   - Леонид прав, - ответил Рубен серьёзно, - сегодня у нас не рядовое занятие, о чём вы, впрочем, уже знаете. Поэтому нужны максимально благоприятные условия. Чтобы никто не помешал, потому что... - Он выдержал выразительную паузу, и Виктор успел подумать во время неё, что артистизм Рубена, хотя и несколько показушный, довольно органичен. Во всяком случае, ему позёрство в изображении самого себя, а вернее обыгрываемого образа, даже идёт. А Рубен тем временем закончил, - потому что сегодня вами будет совершить скрытный рейд на территорию нуль-сомнуса.
  - Ой, - пискнула Верочка, как будто впервые услышала это название, - Рубен Михайлович!
  - Ну что ты так испугалась? Я был там много раз, и, как видишь, жив и здоров. Я же вам рассказывал про нуль-сомнусы. "Нул" они потому, что их хозяев больше нет на этом свете, но участки почему-то продолжают существовать, в отличие от большинства других, исчезающих после смерти их владельцев.
  - Успокойся, Верочка, там никого нет... Как на кладбище! - влез Лахов.
  - Рубен Михайлович, чего он?!
  - Там, действительно, никого нет, - подтвердил Рубен.
   - Почему же они не исчезли, если сновидцы умерли?.. Не по наследству же они передаются? - спросил Виктор.
   - Этот вопрос нуждается в изучении. И первый шаг к тому - побывать на таком участке и оставить там метку. Верочка, наш замечательный и талантливый следопыт, и это не преувеличение, отыщет маячок, что я поставил возле одного из таких участков. Наш талантливый крафтер, - Рубен полукивнул-полупоклонился в сторону Виктора, - создаст и оставит там послание-приманку. Впрочем, с ним мы поговорим об этом подробней. Ну, а Леонид...
  При этих словах все заинтересованно посмотрели на Лахова, потому что Лахов ничего не умел! Он так и не научился действовать в снах. И, тем не менее, Рубен придерживал его возле себя. Был в этом некий непонятный для всех подтекст. А когда Лахов вдруг перестал посещать занятия, позвонил ему домой и долго уговаривал вернуться. И уговорил-таки!
   - Леонид будет ему помогать.
   - Я? - удивился Лахов.
   - Именно. Виктор объяснит, что делать.
   - Я? - удивился в свою очередь Виктор.
   Удивились они настолько одинаково, что Верочка прыснула. И Рубен улыбнулся.
   - Не волнуйся, - он обращался только к Виктору. - Я все объясню.
  - А если они... Ну эти, которых не удалось обнаружить... Вылезут и драться начнут? - Верочка сказала это вроде бы в шутку, но голосок её дрогнул.
  - Другими словами, опасно ли наше предприятие? Уверен, что нет. Тем более, что вы не должны там задерживаться. Быстро войти, выполнить программу и сразу же удалиться. И, выйдя оттуда, если того потребуют обстоятельства, вы сможете проснуться и оказаться здесь, в полной безопасности. Вера, забираешь Леонида, Виктора и - ко мне на участок. Там я тебя сориентирую по плану движения. А ты, Витя, задержись на пару минут.
  ________
  Однокомнатная квартира, которую снимал Рубен, была достаточно вместительна, чтобы установить здесь три "пусковых установки" - так называл он рабочие места ониретов - диван и два раскладных кресла. Верочка расположилась на двуспальном диване, заняв едва ли четверть его поверхности. Лахов, поначалу метивший пристроиться рядом с ней, был уложен Рубеном на кресло-кровать. Завалившись на спину, он столкнул подушку на пол и в ту же секунду заснул, высоко задрав подбородок.
   Когда Лахов и Верочка затихли, Рубен, усадив Виктора на диван и пристроившись рядом, сказал:
   - Витя, твоя задача простая, но очень ответственная. Когда придёте на место, тебе нужно будет создать натюрморт и расположить его в заметном месте. Как на обычных семинарах - цветы, фрукты, вино... Чистейшей воды реализм.
  - Я понял.
   - А чтобы ты лучше понял... Тот, кто обитает там, если, конечно, обитает, покинул наш мир. Сказать по-простому - умер. Но... Помнишь из Греческой мифологии Тартар - царство теней?
  - Помню, конечно.
  - Такие вещи нельзя выдумать, можно только скрыть за иносказаниями. Вот мы и проверим, так ли это.
  - Но как?
   - Как? - переспросил Рубен. И продолжал, - Одиссей, чтобы заставить тени воплотиться, кормил их кровью жертвенных животных. А древние индусы приманивали души умерших запахами. Ты ведь знаешь, что запахи способны оживить даже, казалось бы, утраченные воспоминания. Вот вы и попробуете.
  - Оживить воспоминания?
  - Не то чтобы воспоминания, - уточнил Рубен. -У того, кто обитает там...
  - Если обитает, - скопировал его интонацию Виктор. Рубен, одобрительно хмыкнув, продолжил:
  -... должно возникнуть чувство ностальгии. Щемящее чувство. Вам надо оставить гостинцы из этой жизни - яркие, отчётливо и... правильно пахнущие.
  - Так вот зачем нужен Лахов, - догадался Виктор. - Запахи.
  - Именно.
  - А потом, когда... если он... кто-то появится?
  - Ничего больше. Это всё. Оставить и сразу же удалиться, - твердо сказал Рубен. И никакой самодеятельности. Я отвечаю за вас, а ты отвечаешь за Верочку и Лахова.
  - Я понял, Рубен Михайлович. - кивнул Виктор.
  
  

ГЛАВА 13

  Когда Виктор, повертевшись на своём ложе, затих, Рубен подошел к окну и поправил задравшуюся штору. Глаз давно уже цеплялся за подвёрнутый угол, но времени отвлечься на то, чтобы привести драпировку в порядок, не было: предсонный инструктаж, размещение и разнообразные хлопоты, связанные с подготовкой группы, не позволяли отвлечься на эту раздражающую его мелочь. И вот теперь, когда все заснули, он сделал это с каким-то внутренним облегчением, словно освободил себя от мелкой, но постоянно напоминающей о себе обязанности. И этим самым будто бы совершил последнее, завершающее действие, означающее переход к состоянию полной готовности. После этого, накрыв Верочку пледом, подумал, прикидывая, не лечь ли рядом с ней на диван, но решил, что это неразумно. Случись что, - вероятность трагического исхода, по его мнению, был минимальный, но всё же! - у нашедших тела могут возникнуть нехорошие соображения по их поводу. Рубен всегда просчитывал варианты. Потому опустился на ковёр рядом с креслом Вика. Тотчас откуда-то сверху на него грянул Чешир - даже подманивать не пришлось. Кот немного повозился, поскрёб коготками по рубашке Рубена и затих, расслабившись, стал сразу тяжёлым. Рубен, стараясь его не потревожить, осторожно улёгся на пол и прошептал, погружаясь в сон: "Пошли, Чешир...". И тут же его будто вынесло в непроглядную мглу, и только яркие разноцветные искорки замелькали вокруг, вспыхивая и исчезая во мраке. Иной раз в темноте перед ним возникали и исчезали два зелёных огонька, словно бы Чешир оглядывался, проверяя не отстал ли хозяин. Даже входить в свой собственный сон для него сейчас стало непростой задачей. "Золотые", скорей всего, рассчитывали закрыть ему вход не только в Аит, но и сюда, но недооценили квалификацию сноходца. Или переоценили свои возможности.
  Его встретил привычный полумрак раннего утра. Или позднего вечера. Здесь у него всегда было неопределённое время суток. Одно и то же. Это было удобно - не надо заботится о деталях. И о цветовой гамме тоже. Черно-белый сон, чуть тонированный багрянцем - удобно и экономично. Горы и небо. Дикий горный ландшафт, только одна деталь, говорящая о присутствии человека: к скале притулилось небольшое строеньице, что-то вроде сакли. Но "построил" саклю не он - Вик. В ней они во время семинаров, отправив Верочку с Полиной на маршрут, осваивали производство "дэнзов" - дистанционных энергетических зарядов, которые Вик тут же окрестил "гранатами".
  Теоретически Рубен знал, как их делать - ничего сложного, крафтеру всего-то и требовалось, что подготовить "корпус", способный удержать заряд, затем собрать энергию и снарядить боевое устройство. По крайней мере, это казалось простым в устах наставника Академии.
  На практике же просто оказалось только найти источник энергии - для этого как раз подходила энергетическая аномалия Аита, возникшая вокруг участка Рубена в результате манипуляций "золотых".
   А вот со всем остальным... Вику пришлось как следует попотеть прежде, чем он сумел создать корпус дэнза. Да и с аккумуляцией заряда они разобрались далеко не сразу. Так что на сегодняшний день им удалось произвести всего десяток "гранат", ни разу ещё не опробованных за пределами его сна.
  Одна из скал сверкала чёрным глянцем, словно погасший экран. Бросив на неё беглый взгляд, Рубен отвёл глаза. Что толку пялиться? Энергии на то, чтобы заставить её отображать ситуацию на магистралях межсонья, у него теперь не было. Её не должно было хватить даже на то, чтобы входить в свой сон как сновидцу. Только как соне.
  Поначалу так и было. Чёрно-белые сны-наваждения. Зыбкие образы, бессвязные сюжеты. Некоторое время он просто спал и только видел сны. Единственным его отличием от сонь было то, что сны свои он помнил так же ясно, как и то, что происходило в яви. Более того, наяву он иногда вспоминал даже то, что во сне не успевал рассмотреть.
  Но потом случилось то, чего не ожидали ни "золотые", ни он сам. Мелкое происшествие, приведшее к большим последствиям. Он увидел возле подъезда тощего, взъерошенного котёнка. Это жалкое существо, если судить по виду, ещё нуждающееся в вскармливании молоком, едва держалось на дрожащих ногах. Оно смотрело на него и... улыбалось. Хотя улыбаться-то ему было не с чего. И чистоплотный и брезгливый Рубен вдруг почему-то поднял это замызганное существо и принёс его домой.
  Молока дома не случилось и пришлось идти в магазин. Потом, пока котёнок лакал из тщательно отмытой пепельницы - блюдца в доме не нашлось - он залез в Интернет и вычитал все, что надо было знать о выкармливании котят. Рано утром купил в специализированном магазине "Шарик и Матроскин" кювету, наполнитель. Котенка он оставлять себе не собирался, но и сбыть с рук пока было некому.
  Рубен назвал кошарика Чеширом за его странный оскал, напоминающий улыбку. Слово это придумалось сразу, но вслух Рубен его долго - месяца три - не произносил, поскольку чувствовал, назвав котёнка по имени, совершит что-то вроде магического обряда, навсегда привязав его к себе.
  Но однажды, когда Рубен, улегшись на диване по своему обыкновению, начал дремать под бормотание телевизора - это состояние стало для теперь нудным промежуточным этапом перед вхождением в сон, он машинально погладил Чешира, пристроившегося у него на груди, и назвал по имени. И в тот момент сквозь плотную муть, закрывающую дорогу к сомнусу, блеснули зелёными огоньками кошачьи глаза. Блеснули не там, куда тщетно пробивался Рубен, а чуть в стороне, если можно говорить о сторонах в непроглядной тьме. Он инстинктивно потянулся на их блеск и вдруг оказался у себя на родном горном плато, нависшем над пропастью. В первый момент он не поверил случившемуся: вот так сразу, без длительных утомительных попыток пробить завесу темноты! И в тот момент ясно понял, что блокада прорвана, и прорвана самым удивительным образом. Чешир, пристроившись на валуне и не обращая внимания на хозяина, старательно умывался, словно счищая с себя остатки яви. Прорыв в Аит явно был связан с ним. Каким образом, Рубен понять не мог, но в том, что это именно так, не сомневался ни секунды. Он тут же попытался выйти в межсонье. Но вертикальная скала-экран - инструмент всех его манипуляций с внешним пространством, осталась безжизненно-холодной. Рубен сел рядом с Чеширом и попытался взять его, но тот вывернулся и соскользнул с камня. А потом осклабился сияющей улыбкой и исчез. И Рубену показалось, что улыбка на некоторое время зависла в воздухе. Но это, конечно, только показалось. Просто на фоне темного камня силуэт кота был почти не различим, а зубы сияли белизной.
  Через некоторое время он мог уже входить на свой участок и без помощи Чешира, хотя это требовало значительных усилий, но межсонье в себя его не пускало. Поэтому сказать, что он сумел обойти запрет "золотых" было бы неверно.
  А запрет был наложен хотя и неофициально, однако вполне открыто. Действительно, Графу в своём "графстве" согласовывать с кем-то решения, пусть и весьма сомнительные с точки зрения правомерности, необходимости не было. Этот запрет, появившийся после конфликта с Графом, для Рубена стал ударом. Однако он выдержал его стоически. Отлучённый от сновидений, а значит работы, Рубен пару недель покрутился в Институте, подсознательно рассчитывая на то, что всё образуется, а поняв, что Граф на попятную не пойдёт, во всяком случае, до тех пор, пока не услышит покаяний и выражения покорности, сдал "маленькую" квартиру, оставшуюся от матери, агентству, и надёжно закрыв "большую", честно заработанную практически беспробудным сном, уехал из Москвы. Исчез из снов и яви бывших коллег и друзей.
  Одно время хотел было связаться с диаспорой, но сообразил, что своим он для них никогда не станет. Армянской родни в России не было - только в Армении и в Америке. На родину же отца ехать не было смысла: язык он знал плохо, да и явить себя родне в новом виде после того, как много лет ненавязчиво выстраивал легенду о своём особом научном статусе, закрытом институте, после нескольких удачных исцелений больных родственников, сделанных при помощи Дианы и представленных так, будто бы хворыми занимались известнейшие в России доктора, было бы жестоким ударом по самолюбию. Дяде, с которым поддерживал почтовую связь, сообщил, что уезжает в длительную заграничную командировку. И этого было достаточно, чтобы временно прекратить контакты.
  Энск выбрал потому, что здесь жил его институтский друг. Первое время обитал у него. Потом снял квартиру. Как-то от скуки, провёл несколько восстановительных сеансов с соседской старушкой, страдающей бессонницей. Слух о нём пошёл по округе. Потянулись клиенты. Денег с них Рубен не брал - хватало доходов от московской квартиры. А потом пришёл участковый. И выяснилось, что среди последних страдальцев был "засланный", которому поручено было установить факт незаконного лечения. Факт лечения он установил, поскольку сон его значительно улучшился. А вот факта обогащения не обнаружил. Участковый проверил документы, уважительно повертел в руках корочки Института, в которых был обозначен легальный статус Рубена, как специалиста по психологии и коррекции функций тонких структур деятельности гипофиза... Не обнаружив криминала, участковый ограничился беседой и взяткой в виде излечения от бессонницы его тёщи, чьё недомогание очень осложняло его взаимоотношения с женой, которые они пытались наладить в тёщиной однокомнатной квартире. После того, как тёща обрела крепкий ночной сон от "звонка до звонка", участковый похлопотал, где надо, и Рубену была предоставлена возможность вести сеансы "Здорового сна" на правах индивидуального предпринимателя.
  Слух о его уникальных способностях прошёл по городу, и отбоя от желающих подлечиться не было. Тем более, что он установил тёплые связи с терапевтом из районной поликлиники, с которой познакомился совершенно случайно. И некоторые её пациенты, как и многое другое, стали у них общими - Марго настойчиво рекомендовала всем им "Здоровый сон". Так он вышел на Верочку, которая мучилась тягостными сновидениями, во время которых плутала по бесконечным темным лабиринтам, наводившими на неё тоску и ужас. Потом, заказав рекламу в местной газете, привлёк в группу Виктора, за которым наблюдал давно и внимательно. Потом появился Лахов. Полину привела мать, обеспокоенная её вскриками и всхлипываниями во сне. И та осталась, захваченная неожиданно открывшейся ей бесконечностью Аита. Эти четверо - потенциальные ониреты, были выделены им в особую группу, освобождены от платы и даже время от времени отмечались небольшими денежными премиями якобы за помощь в сборе материала для написания докторской диссертации, над которой Рубен, как все думали, работал.
  

ГЛАВА 14

  Первой на сомнусе Рубена появилась Верочка. Она явно наслаждалась свободой передвижения и чуточку этим бравировала. На этот раз она возникла прямо из воздуха, проигнорировав все этапы воплощения, вроде открывания дверей, раздвигания зарослей (впрочем, растительности на участке Рубена не водилось), образования в скалах щелей. Задорно улыбнулась, явно набиваясь на похвалу, и получив её, наконец, открыла лаз, заставив пацанов пройти его, низко согнувшись - почти на четвереньках. Те, однако, на это никак не отреагировали, видимо, предположив, что на этот раз по-иному просто не получилось.
  - Верочка, - укоризненно покачал головой Рубен, - не совсем этично так явно демонстрировать своё превосходство. Надо быть снисходительней к людям, ущемлённым сноходческим даром.
  - Да ну их, Рубен Михайлович. Слепые котята, - хмыкнула Верочка, чувствуя в его словах тщательно скрываемую корпоративную солидарность.
  Лахов не почувствовал в её словах подвоха, но Виктор проделку с лазом, кажется, разгадал.
  - Вер, а хочешь я тебе усы отращу? - спросил он сердито. - Или один ус, потому что, надо быть снисходительным к ущемлённым художественным даром.
  - Не хочу, - сказала Верочка, - Рубен Михайлович, чего он задирается?
  На затягивающийся туннель Рубен взглянул только мельком. Пробовал уже не раз проходить вслед за Верочкой, но каждый раз терялся в образующемся перед ним лабиринте и упирался в тупик. Вернуться в сон после этого напрямую не удавалось, приходилось просыпаться и засыпать заново.
  Верочка однако успела перехватить его взгляд и состроила понимающую гримаску. Сочувствовала. Посмотрела на него вопросительно, и он понял значение взгляда, предлагавшего попробовать ещё раз... Но у него не было желания демонстрировать при всех свою беспомощность. Да и времени на это тоже не было...
  - Не сейчас, когда пойдёте... - ответил он, и Верочка поняла. Лаз затянулся и исчез, не оставив следа.
  ________
  Виктор укладывал в подсумок дэнзы.
  - Витя, вот это не надо, - остановил его Рубен. .
  - Мало ли что... Для Верочкиного успокоения. А вдруг вылезут и драться начнут? - и посмотрел выжидательно - не уступит ли шеф.
  - Не надо, Витя, это лишнее, - сказал Рубен, - лучше не пробовать.
  И добавил мысленно: "Пока". Потому что, узнать об эффективности, взаимодействии "взрывпакетов" с "инакостью" необходимо. И это надо будет сделать. Но самому.
  Виктор послушно поставил подсумок на землю. Как-то очень быстро согласился и даже возражать не стал. Осознал, видно, ответственность. Рубен ещё раз переговорил с Верочкой, возле засветившемся под её воздействием экраном скалы. Она, всматриваясь в переплетения, втягивала информацию в себя. Словно скачала с компьютера на компьютер. Теперь все маршруты, что были им проложены в этой части Аита, стали частью её знания. То, что это произошло именно сейчас - было мерой предосторожности. Никто из состава группы заранее не должен был знать, куда они направляются. Во избежание утечки...
  - Ну, а теперь по старому русскому обычаю, - и опять театральная аффектация, - присядем на дорожку, - велел Рубен. - Ещё раз предупреждаю, - продолжил, когда все уселись, - никакой отсебятины. Войти, выполнить задание и уйти. Всё. В путь!
  Верочка на этот раз лаз образовала очень даже просторный. Уходя, оглянулась на Рубена со значением. Он едва заметно кивнул. Почему бы не попробовать ещё раз, хотя сколько уже было пробовано... Чуть помешкав, открыл сумку, оставленную Виктором, достал оттуда гранату, а затем вступил в туннель.
  Непроглядная темнота окружила его. Впрочем, темнота не мешала ему ориентироваться. Но туннель почти сразу же начал ветвиться, превращаясь в лабиринт, хотя создан была Верочкой как короткий прямой коридор - выход с сомнуса в межсонье. Но золотые, видимо, учли и такую возможность.
  Он то и дело упирался в тупики и время от времени вынужден был поворачивать назад. Положение его становилось всё безнадёжней. Оставалось только проснуться. И вдруг в кромешной тьме засветились два зеленых огонька. Кошачьи глаза.
  - Чешир, Чешир, - позвал Рубен.
  Но кот не подошёл. Глаза метнулись и пропали, потом появились опять, но чуть дальше. Казалось, что Чешир идёт и оглядывается. Словно ведёт за собой, как и в прошлый раз. Рубен тронулся следом, напряжённо вглядываясь в темноту, когда зеленые огоньки пропадали. Чешир вёл себя слишком осмысленно. И это было неправильно. Даже для сновидения. И ситуация усугублялась тем, что был он не фантомом, а реальным котом. Вернее, проекцией реального кота, чего тоже быть не могло. Во всяком случае история Сеттории такого не знает. Поэтому и доверяться ему было опасно. Но Рубен доверился. И получил за это ощутимый бонус: они не вернулись на его сомнус, как ожидалось, а вышли в межсонье.
  ________
  Он тут же забыл о Чешире, которого, впрочем, выйдя из лабиринта, уже не увидел. Но гадать, куда тот подевался, не стал: не до кота ему было. Рубен словно растворился в огромном пространстве межсонья, привычно связав одной линией все точки, образующие наиболее удобные этапы, наметив самый рациональный путь к цели. Но сориентировавшись, понял, что группу ему не догнать: этим же коротким путём вела ребят Верочка. Чертыхнулся, но без злобы, а даже с некоторым удовлетворением: молодец девочка, быстро восприняла науку. Можно, конечно, пойти следом, поднажать и догнать их, но это небезопасно. Риттеры обязательно обратят внимание на то, что в хаосе передвижений внутри межсонья сложилась избыточная упорядоченность. А если они заинтересуются и захотят проверить, что это и почему, недолго и завалить дело. Ничего. Как говаривал один мудрый дедушка: "Мы пойдём другим путём!"
  Рубен ещё не понимал, что это за путь, но уже чувствовал, предощущал его существование. И вдруг призрачный мягкий свет, пролившийся сверху, осветил межсонье. То пространство, в котором он раньше передвигался, если можно так сказать, "на ощупь", а точнее по памяти, теперь озарилось сиянием. И он увидел много такого, о чём раньше не догадывался или о чём догадывался только смутно. Это само по себе было великолепно. Но почему? Что такое произошло, что у него вдруг разом так обострились все его способности? Вот так резко - от сноходческой ущербности, наложенной на него в наказание, на новый, более высокий уровень возможностей. А это золото! Настоящее золото!
  Нет, большинство гельти среди ониретов признавались таковыми по совокупности заслуг и в силу почтенного возраста, что требовало как-то выделить их из общей массы. За глаза их называли позолоченными, а вот золотых по степени мастерства, как он слышал, давно уже не появлялось. И вот свершилось!
  Рубен не был чужд самолюбования, что, впрочем, знал о себе и старался его не слишком демонстрировать на публику, хотя и не считал большим недостатком. Ибо - было чем любоваться! Ну хотя бы наедине с собой. А теперь для этого появился весьма значимый повод. Тем более, что и перемещение по межсонью стало для него совершенно свободным. Раньше оно всё-таки требовало некоторого усилия, хотя Рубен давно уже не был новичком, контролирующим каждый шаг и каждую мысль в межсонье. Он мгновенно переместился к нуль-сомнусу, игнорируя образованные энергетическими потоками маршруты. Нашёл место входа группы и вдруг понял, что войти следом не может. Вход был заблокирован.
  Рубен сделал несколько попыток преодолеть преграду, но у него не получилось. И понял, что попался. Что его обошли, обыграли, развели. От распиравшего только что самодовольства не осталось и следа.
  - Ну ты и химар! - зло обозвал он себя по-армянски словом, которое в детстве слышал от бабушки после какой-нибудь своей шпанской выходки.
  Чуть успокоившись, снова попробовал нащупать в защите сомнуса слабину, и опять у него ничего не вышло. Гладко и нейтрально было под руками, словно упёрся в отполированную могильную плиту! Ни малейшего движения энергии, ни микроскопической щёлочки в защитном поле. Меж тем словно сквозняком вдруг повеяло с другой стороны, как будто кто-то приоткрыл дверь, насторожённый его манипуляциями. Риттеры дело своё знают. Пора уходить. Здесь ничего, кроме неприятностей от Сета, не обрести!
  Рубен, обозвав себя ещё раз химаром, но уже без былого энтузиазма, проснулся. Стараясь не глядеть на распластанные тела, прошёл на кухню, жадно напился прямо из-под крана. Вода словно промыла мозги. Он вдруг понял, что надо делать. Химар химаром, а голова варит! Возвращаться в комнату не стал. Им овладело нетерпение. Да и надо было поспешить, чтобы реализовать внезапное озарение: интуиция подсказывала, что вскоре там, куда он наметил свой путь, будет тесно. Бросив на пол подушечку, что болталась на кухонном диване, улёгся на неё поудобней и погрузился в сон, успев перед тем самокритично, но и с некоторым самодовольством по поводу своего остроумия, подумать, что сегодня заслужил под голову ту подкладку, которую другие суют для удобства под задницы.
  
  

ГЛАВА 15

  Диана спустилась в свой сад, где царили покой и безмятежность. Пушистые белые облака ползли по ослепительно голубому небу, а лёгкий ветерок нежно шелестел листьями и снежил опавшими лепестками яблонь и вишен. В картину идеального покоя не вписывался только Энди, беспокойно меривший шагами дорожку перед домом.
  Диана поспешила к нему, вспоминая слова, которые она весь день подыскивала для извинений, но извиняться не пришлось. Риттер заговорил с ней, как будто ничего не случилось.
  - Привет, Золушка, - приветствовал он хозяйку сна. - Горох с чечевицей перебрала?
  - Привет, - в тон ему ответила Диана. - И горох перебрала, и розы посадила. Видишь?
  В подтверждение её словам рядом с дорожкой появился куст алых роз.
  - Вот это скорость, - восхитился риттер. У него плохо получалось менять декорации своего сна, за исключением костюмов, хотя его коллекции декораций от лучших крафтеров можно было только позавидовать. - А ты помнишь, чем занимаются золушки в свободное от работы время?
  - Разумеется, балуются, - весело ответила Диана. Настроение у неё было весьма приподнятое, в самый раз для баловства.
  - Ты, несомненно, заслуживаешь, Ди, чтобы тебя баловали, и в желающих баловать тебя, судя по всему, недостатка нет. - В голосе Энди проскользнула нотка ревности. - Но позволь сегодня мне пригласить тебя на бал.
  - Бал? - переспросила Диана. И в голосе её прозвучала радость, словно она и в самом деле была Золушкой, получившей приглашение во дворец.
  - Я, конечно, не принц, - вздохнул Энди, но Диана перебила его.
  - Энди, милый Энди, - воскликнула она, воодушевлённая приглашением. - Ты лучше всякого принца, во всяком случае, отважнее и щедрее.
  Энди, польщённый похвалой, просиял.
  - Следует ли мне принять эту похвалу, миледи, - спросил он, переходя от дружеского обращения к галантному, - как знак того, что вы окажете мне честь позволить сопровождать вас на бал?
  - Следует, следует, - рассмеялась Диана. - По какому случаю бал?
  - По случаю дня рождения леди Исабеллы.
  - Милорд, вы приглашаете чужачку на бал леди Исабеллы? - Диана смотрела на риттера с нескрываемым удивлением.
   О балах Белой Королевы ходили легенды, но попасть туда могли только избранные. И получить приглашение онирету из соседнего сектора... Это было что-то невероятное.
  В ауре Энди отразились гордость и смущение.
  - Да, миледи, с милостивого соизволения леди Исабеллы.
  - Энди, ты прелесть! - не скрыла своего восторга Диана.
  Риттер засмущался ещё сильнее и поспешил сменить тему:
  - Это будет костюмированный бал. В нарядах раннего средневековья, - продолжал он, проводя рукой вдоль тела и сменяя роскошный камзол на другое творение снодизайнера. Вокруг него заклубилось неясное марево, но через мгновение он уже стоял перед Дианой в синей шёлковой тунике, расшитой серебряной нитью и опушённой мехом. Поверх туники возник длинный белоснежный плащ, ниспадавший крупными складками. Синий восьмиконечный крест, заключённый в двойной золотой круг, - символ риттеров - был нашит на плаще. На ногах появились сапоги из синего сафьяна, расшитого серебром. На шею легла тяжёлая цепь из белого золота, на которой висел восьмиконечный сапфировый крест в золотой оправе.
  К костюму прилагалась роскошная перевязь, усыпанная драгоценными камнями, и ножны с серебряными насечками по синему воронёному фону, обложенные пластинками из перламутра и украшенные сапфирами и рубинами.
  - Меч! - Приказал Энди, протянув руки ладонями вверх, и тотчас ему на ладони лег меч, синий воронёный клинок которого был покрыт серебряным орнаментом из сплетённых знаков силы.
  - Ты неотразим, - восхищённо улыбнулась Диана, любуясь другом.
  - Ну да, зеркала здесь нет, отражаться мне не в чем, - согласился риттер, польщённый энтузиазмом Дианы.
  - Это легко исправить, - усмехнулась Диана. - Смотрись!
  Прямо перед ним в воздухе появилось большое зеркало в причудливой золотой раме. Риттер посмотрел в него с довольным видом подкрутил усы. Туника скрыла излишнюю полноту, а плащ придал фигуре некоторую величественность. Даже волосы, серые от пробивавшейся в прядях седины, казались серебристыми. Да, на такого себя не стыдно и полюбоваться.
  - Ну что же, неплохо, - скромно признал Энди.
  - А в чём мне идти? - задумалась целительница. Классическая проблема женщины "нечего надеть", острота которой не зависит от размеров гардероба, замаячила перед ней во всей своей красе.
  - Надеюсь, ты не откажешься принять мой подарок, - чуть смущённо сказал Энди, опуская ей на ладонь облачко крафтовой декорации.
  Целительница взглянула на синее облачко, на мгновение задумавшись, а потом позволила ему окутать себя.
  Посмотревшись в зеркало, Диана увидела, что преобразилась. Теперь на ней было синее бархатное блио с широкими рукавами почти до полу, из-под которых пунцовели атласные рукава нижнего платья. Рукава и подол блио были отделаны мехом. Широкий серебряный пояс спускался ниже талии. Пышные чёрные волосы были убраны на затылке в серебряную сетку.
  Ещё один короткий взгляд в зеркало, потом в восхищённые глаза риттера... И Диана церемонно протянула руку Энди.
  - Вот мы и готовы, крёстный, - сказала она, - можно подавать тыкву.
  
  

ГЛАВА 16

  Внутри нуль-сомнуса было, по всей видимости, позднее утро, по-осеннему пасмурное, тусклое. Кроме как "усадьбой" назвать это место было невозможно. Но, если усадьба, то заброшенная... Дорожки, посыпанные желтым песком, местами поросли травой. Виктор огляделся и вслед его взгляду стал выстраиваться ландшафт, в котором преобладали зелено-бурые тона. Сплошной бурьян и чертополох. Уныние и запустение. И впрямь выморочный участок. Среди кустов мрачно маячил дом - большой, застывший, нежилой.
   []
   Лахов вопросительно посмотрел на Верочку, но та отмахнулась:
  - У Витьки спрашивай. Теперь он главный.
  - Пошли, - приказал Виктор и сам удивился, что сказал это резко и властно, как не умел говорить наяву, и тому, что Лахов послушно пошёл за ним.
  Виктор как будто знал, куда идти: уверенно свернул на боковую аллею, продрался, прокладывая дорогу, через кустарник шиповника. Вышли на небольшую полянку, прильнувшую к поросшему ряской и кувшинками пруду. Это было "здесь". И он начал работать. Лахов пошёл к воде, Верочка откровенно скучала. Она забралась в маленькую круглую беседку, покрашенную в белое, и принялась томно смотреть вдаль. Виктор усмехнулся.
  - Ой! - вскрикнула Верочка. Лахов обернулся на крик. Верочка в смятении рассматривала себя. Она была в длинном платье, какие носили в фильмах дворянки начала девятнадцатого века, соломенной шляпке, в руках держала, как держат сложенную газету, которой собираются отбиваться от комаров, веер. Да уж... На барышню она была мало похожа.
  - Что это? - и тут же догадалась, - Витька, твоих рук дело?
  - Моих, - сознался он ... - Вживайся в образ. Тебе идет.
  - Да? Не врешь? - Верочка улыбнулась и еще раз осмотрела себя, на этот раз с любопытством. - Правда, что ли? А зонтик? - Получив зонтик, не спеша пошла по аллее, обмахиваясь веером и вертя над головой белый в рюшечках круг.
  - Крепостница, - сказал Лахов насмешливо. Похоже, что заревновал. Виктор не ответил, он работал. В беседке, на столике возникла чаша с яблоками, грушами и разрезанной дыней. Немного подумав, Виктор добавил сюда бутылку коньяка и два стаканчика - один пустой, но со следами напитка, другой чуть пригубленный. Лахов с интересом смотрел, как Виктор лепит образы.
  - Что это?
  - Пока только натюрморт. Бутафория. А ты займешься оживлением этого реквизита.
  - Я? - Лахов посмотрел на него с удивлением. - Как это?
  - Заставь все это благоухать, Лёня.
  - Как?
  - Как хочешь... Рыбка у тебя ведь пахнет.
  - А... Ну, это можно... Только ведь я не принюхивался...
  Лахов неуверенно подошел к столу и что-то мудрил некоторое время. Потом повернулся к Виктору.
  - Командир, иди - нюхать подано-с!
  - Сударыня! - окликнул Виктор кокетливо дефилирующую по аллее Верочку, - нюхать подано-с!
  Верочке не понравилось, как пахнет дыня.
  - Фи! Это не дыня, а яблоки, моченые вместе с огурцами, - сказала она!
  А вот коньяк Лахову удался. И груши. Они-то уж пахли у него, как настоящие! Даже лучше! Может быть, потому что выглядели здорово! Огромные, ярко желтые, чуть примятые в боках, сочащиеся ароматной сладкой патокой - совсем не похожие на заграничные скучные плоды с крепкой зеленой кожурой.
  - Мальчики! Вы волшебники. Вам бы здесь ресторан открыть! Я бы к вам пошла официанткой!
  - Где клиента взять, Вера? Кто спит, тот есть не хочет, - ответил польщенный Виктор.
  - Я бы пожрал. - возразил Лахов. Он взял с подноса нож и разрезал одну из груш пополам. И сразу же аромат усилился в разы. Это было настолько необычно, так будоражило сознание, что все замолкли на мгновенье. Лахов, меж тем, откусил огромный ломоть и громко зачавкал. На его лице отразилось блаженство. Верочка было потянулась за вторым ломтем, но Виктор остановил ее.
  - Если жив останется, и мы попробуем. - сказал он серьезным голосом. Лахов поперхнулся.
  - Правильно, - согласилась Верочка, - устрой ему заворот кишок, чтоб не жрал без команды!
  - И не брал со стола раньше дамы, - добавил Виктор. Верочка взглянула на него с благодарностью.
  - Для вас же стараюсь, - необычайно быстро для себя сориентировался Лахов. - Если что, здесь бегать некуда. Загадим сон мертвецу, он нас потом кошмарами изведет. Так пусть лучше меня одного.
  Виктор меж тем быстро организовал три стаканчика, в которые тут же разлил из бутылки.
  - Мы теперь единое целое... - начал он.
  - Почти семья, - подпела сентиментально Верочка, помахивая веером.
  - Ага - спим вместе, - не удержался от пошлости Лахов.
  Виктор остановил его движением руки, потому что не просто так затеял этот тост. То, что он собирался сказать, для него было важно: его поразили слова Рубена. Особо ранили они сейчас, когда они так сблизились, сроднились, сработались. И подумалось, что если появится у их сотрудничества моральный стержень, то разрыв с группой будет уже не просто "переходом на другую работу" - предательством. Так пусть тот, кто примет предложение Сеттории, пройдет через нравственные терзания.
  - Мы сильны только в единстве. Давайте же выпьем за это единство. За то, что не бросим и не предадим друг друга.
  - Давайте, ребята, - пылко поддержала тост Верочка и протянула им свободную ладонь. Они ответили тем же. Так и выпили, сжимая друг другу руки.
  Это был коньяк! Если он и отличался от настоящего, то лишь тем, что казался более терпким и крепким. Раньше Виктор много раз пытался есть во сне. Но это было все равно, что жевать вату. И только однажды - в детстве, когда очень захотелось мороженого, а из-за слабых гланд ему мороженого есть не разрешалось, испытал нечто похожее: ел мороженое во сне и явно чувствовал его холод и вкус.
  - Заканчиваем и уходим. - Виктор быстро убрал со стола лишнее. В том числе и злополучную дыню. Сотворил еще пару груш, над которыми тут же завозился Лахов. Подумав, поставил на берегу ведро с рыбой и бросил удочку. Но Лахов рыбу забраковал почти всю: "Где ты такую рыбу видел, ботаник? Простипома и бельдюга какие-то". Оставил только несколько карасей. Виктор добавил еще - разной величины. Лахов придал им и воде в ведре нужный запах. Верочка протянула Лахову перчатки.
  - Надуши.
  - Шипр подойдет? - хмыкнул тот, но сделал, как следует. От перчаток слабо запахло духами.
  Верочка положила веер и зонтик на скамейку в беседке... Рассталась она с ними с сожалением.
  Закончив все, они по знакомой тропке прошли к забору. С этой стороны он выглядел, как металлическая ограда из набора прутьев в форме копий с причудливыми наконечниками, перевитых фигурным орнаментом. Так во времена советского классицизма огораживали городские парки. Сквозь прутья виднелись густые заросли жимолости. Верочка и Лахов посмотрели на Виктора. Тот поднял предостерегающе палец.
  - Верочка, открой, я взгляну, что там.
  Верочка подошла к забору, нашла два стоящих на чуть большем отдалении, чем другие, прута, взялась за них, потянула в разные стороны. Но они не поддались. Она повернулась к ребятам и сказала испуганно:
  - Вить, я не могу.
  - Что не могу, - закричал Лахов. - Сюда же открыла. Без труда раздвинула.
  - А сейчас не могу. Они и, правда, как железные.
  Лахов подбежал к изгороди, подёргал прутья, забормотал:
  - Вот уж влипли, так влипли. - он заметно нервничал. - А здесь проснуться, подохнешь ещё чего доброго...
  Они смотрели на Виктора и ждали его решения. А что он мог им предложить? Но сказать что-то следовало. И он сказал то, что было бы вполне естественным в яви:
  - Пойдем калитку искать. Если есть забор, должна быть и калитка. Не зря же здесь забор образовался.
  - Пошли, - покорно согласилась Верочка, и вдруг испуганно вскрикнула:
  - Витька, смотри!..
  Возле оставленного ими фруктового великолепия стоял очень странный человек. И странность его была пугающей...
  
  

ЧАСТЬ 3. МЕЖ ЧЕРНОЙ КНЯГИНЕЙ И БЕЛОЙ КОРОЛЕВОЙ

  Я заблудилась в лабиринте снов,
  То страшных, то нелепых, то чудесных...
  А наяву мне суетно и тесно,
  И до конца проснуться не дано.
  
  Но я боюсь, что ты приснился мне,
  Что поутру, как дивный сон, растаешь.
  Останется лишь память, да и та лишь
  О том, чего на белом свете нет.
  
  А, может быть, я снюсь тебе. Смешно?
  Смешно и глупо, но вполне возможно.
  Всё оттого, что так неосторожно
  Я заблудилась в лабиринтах снов.
  
  Из блокнота Дианы
  
  

ГЛАВА 1

  - Сэр Эндрю Лонгсворт с дамой, - прозвучал громкий голос, и перед ними распахнулись золотые двери, украшенные изящным рисунком переплетающихся веток.
   []
  Они вступили в огромный зал. Он был отделан с королевской роскошью и аристократической сдержанностью. Мрамор, золото, хрусталь люстр и яркие витражи в окнах... Девушка ощущала себя Золушкой, впервые попавшей на бал. Нарядная толпа в туниках, блио, сюрко, над которыми явно поработали известные снодизайнеры, расступалась перед ними, пока Энди торжественно вёл свою спутницу к возвышению в глубине зала. Туда, где на высоком троне восседала хозяйка праздника.
  Диана удивилась было многолюдности собрания - судя по словам Энди, приглашения на этот праздник получили только избранные, - но тут же поняла, что собрание было не столько многолюдным, сколько многофантомным. Девушка с удовольствием полюбовалась бы ожившим альбомом средневековой моды, но мгновение спустя они уже стояли перед Белой Королевой. Энди склонился в глубоком поклоне:
  - Леди Исабелла, позвольте засвидетельствовать моё почтение, - торжественно произнёс он.
  - Сэр Эндрю, рада вас видеть, - улыбнулась женщина, действительно, очень похожая на ожившую снежную королеву.
  Рукава голубого нижнего платья, украшенные бриллиантовыми льдинками пуговиц, едва выглядывали из-под верхнего ослепительно-белого блио, расшитого серебром и бриллиантами. Грудь, шея и подбородок были скрыты белоснежным покрывалом, ниспадавшем на спину. Довершала наряд причудливая, отороченная белым мехом шапочка, поверх которой сверкал золотой венец.
  - Позвольте представить мою спутницу, леди Диану, - продолжал Энди.
  Диана, лихорадочно вспоминая, что читала о придворном этикете, скромно опустила глаза и изобразила реверанс, одновременно изучая ауру хозяйки сна. И восхитилась мужеством женщины, поддерживающей окружающее великолепие вопреки грызущей её болезни. Какую же порцию обезболивающего пришлось ей выпить, чтобы спокойно уснуть? Вслух же девушка произнесла:
  - Это честь для меня, леди Исабелла, посетить ваш сон...
  И замялась, заметив мелькнувшее в ауре хозяйке недовольство. Похоже, что внимание целительницы к ауре было замечено и не одобренно.
  - Добро пожаловать на бал, леди Диана, - холодно сказала Белая королева.
  И кивнула, давая понять, что аудиенция окончена.
  Фокус сна начал стремительно удаляться. Шаг, другой, и Диана со спутником, удивлённым неожиданной немилостью леди Исабеллы, оказались в галерее, где было столь же пусто, сколь многолюдно в зале. Обе стены галереи были увешаны гобеленами, на каждом из которых отважные риттеры сражались со всевозможными тварями.
  - Как красиво! - Восхитилась Диана.
  - И тихо, - добавил риттер. - Терпеть не могу толчею. Никогда не мог понять, откуда Королева набирает столько гостей.
  - Набирает? - недоумённо спросила целительница. - Ты что, думаешь, что это всё приглашённые сновидцы?
  - Конечно, - кивнул Энди, - не думаешь же ты, что это переодетые твари?
  Он засмеялся своей шутке, но Диана даже не сделала попытки улыбнуться. Прежде она общалась с Энди или в межсонье, или на своём сомнусе, так что никогда не задумывалась о его способностях.
  - Энди, ты что, не отличаешь фантомов от сновидцев? - недоверчиво спросила девушка.
  Настала очередь Энди удивляться.
  - Каких фантомов?
  - Большинство из гостей, которых мы видели в зале, - фантомы, созданные Белой Королевой! - пояснила целительница. - И я согласна, что леди Исабелла вполне заслуживает королевского титула за поддержание таких достоверно выполненных иллюзий. Да чего стоит одна только эта галерея!
  - Это не просто галерея, а галерея Славы, - ответил Энди. - Здесь запечатлены подвиги самых знаменитых риттеров. На этом гобелене, - и он указал на ближайший к ним, - изображено сражение риттера Георга с траконом.
  - А что такое тракон? - полюбопытствовала Диана.
  - Порождение человеческой ненависти. Он паразитирует не на одном человеке, как "паучок" или знакомая тебе "пиявка", а на целых народах. Там, где появился тракон, жди войны. И нужен великий риттер, чтобы справиться с ним.
  Диана с интересом посмотрела на всадника, копьём поражавшего громадную змееподобную тварь. А вот подобрать сравнение для поверженной твари на соседнем гобелене целительница затруднилась, но один вид этого существа вызывал омерзение. Диана поспешно перевела взгляд на ликующего победителя. К её удивлению, в руках у него было не копьё, не меч, а странный лирообразный инструмент.
  - Кто это, Энди? - спросила Диана, указывая на гобелен.
  - Это риттер Арфес со своей походной арфой. Предание гласит, что у него не было музыкального слуха, а голос был настолько отвратительным, что наяву он молчал, а пел только в своих снах - во время сражений, когда от звуков его пения твари валились замертво.
  Диана улыбнулась.
  - Но ведь предание может и ошибаться? - спросила она, лукаво глядя на собеседника. Целителям мало рассказывали про тварей, и то в основном про пиявок, а предания риттеров она и вовсе слышала впервые. И ей хотелось как следует разговорить Энди.
  - И да, и нет, - усмехнулся риттер. - Для того, чтобы уничтожить тварь, необходимо сфокусировать на ней энергию. Способы фокусировки у каждого свои.
  Они неспешно двигались по галерее, переходя от гобелена к гобелену, от истории к истории. Никогда ещё не был Энди так красноречив, и Диана только диву давалась, слушая своего обычно малоразговорчивого напарника. Неожиданно посреди истории про риттера Ивайна, в котором Диана без труда узнала Ивана-царевича, в галерее раздались голоса.
  - Я - первый, первый, первый! - Твердил один.
  - Нет, я - первый, - не сдавался другой.
  Диана обернулась, но ничего не увидела. Тем временем голоса зазвучали громче, и стало понятно, что доносятся они с соседнего гобелена. На этом гобелене, о чём свидетельствовала подпись, были изображены братья Обыкновейн и Необыкновейн, спорящие о чём-то, стоя рядом с поверженной тварью. Движимая любопытством, Диана хотела подойти поближе, но напарник удержал её.
  Энди оказался прав, потому что в следующее мгновение оба знаменитых спорщика спрыгнули на пол. По случаю праздника они сменили доспехи на короткие, напоминающие панцирь, колеты, делающие их широченные плечи ещё шире, и короткие бочкобразные штаны с узкими обтягивающими чулками. Братья возвышались над Энди, как ученики старших классов над первоклашкой, да и смотрели на него с таким же пренебрежительным выражением. Рука аргенти потянулась к эфесу.
  

ГЛАВА 2

  Бесформенная фигура в плаще с низко опущенным капюшоном, качнулась, отплыла от стола с фруктами. Нет, не человек. Чёрт возьми - призрак! Другого слова не подобрать. Вот он медленно обратил лицо к Вику, и тот собрал все мужество, чтобы не отвернуться. Их взгляды встретились...
  Впрочем, возможен ли взгляд без глаз? И тем не менее. Воображение Вика лихорадочно пыталось воссоздать то, чего не могло воспринять зрение. Но тщетно. Под высоким капюшоном всё так же клубилось бесформенное серо-белое... То ли слабо мерцающее свечение, то ли серая маревая мгла. А вместо глаз - словно темные проталины на льду. Да нет - всё не так. Невозможно подстроиться воображением. И мелькнула вдруг мысль: "А ведь все те страшные изображения потустороннего, что оставлены нам художниками былых времен, не придуманы, а почерпнуты из виденного!".
  Хотелось отвести глаза, чтобы избежать этого пронзительного взгляда ниоткуда. Но Вик не мог себе такого позволить.
  Верочка заголосила совершенно по-бабьи, по-киношному и спряталась у него за спиной, вцепившись в его одежду обеими руками. Теперь отступать было совершенно некуда.
  - Вера, - сказал он как можно спокойней (хорошо, что в снах говорить приходится не голосом, и потому спокойствие это интонационное далось легко) - это просто сон! Что ты так испугалась? Все пройдет, и ты благополучно проснешься на своём диванчике. Но только прямо сейчас не просыпайся, ладно? Ведь интересно же, что будет дальше. Досмотрим?
  - Досмотрим, - всхлипнула Верочка, успокаиваясь. - Ой! Глянь! Он сюда идет!
  Действительно, призрак медленно плыл в их сторону.
  Нет, видно, эта нежить просто так не отвяжется! Отцепив от себя Верочку, Вик двинулся навстречу потустороннему, нащупывая в кармане, тайно вынесенный с сомнуса Рубена энергетический сгусток. Они сближались, не отводя взглядов, и остановились в двух шагах друг от друга. Потусторонний был неустойчив и неплотен. Он колебался словно от ветра, контуры его были нечётки и сквозь плащ слабо просвечивали сервированный столик, озёрная гладь и верба на берегу. Призрак что-то сказал-подумал, но Вик не разобрал, что. И тогда тот протянул ему руку. Бледная, словно сотканная из марева кисть выползла из складок плаща и медленно поплыла в сторону Вика. И замерла выжидающе. Вам когда-нибудь протягивал для рукопожатия ладонь мертвец? Ну, тогда вряд ли вам понять состояние Вика. Не ответить было бы крайне невежливо. Их ладони совпали, и тотчас свет померк у него в глазах.
  
  

ГЛАВА 3

  Огненные ящерки, разбрасывая искорки брызг, плескались в пламени, словно воробьи в луже. Лев Евграфович, сидевший в кресле у камина, размышлял о том, что маска старого волшебника - длинная седая борода, аккуратные пряди длинных седых волос, ниспадающие на широкие плечи, колючий внимательный взгляд из-под кустистых бровей - прижилась, приросла так, что он даже наедине с собой не выходит из образа. С лёгким сожалением подумал о тех временах, когда возраст был только маской. И чуточку позавидовал нынешним адептам, тратящим драгоценное время в Аите на забавы с фантомами. Ему же нынче было не до забав.
  Он сегодня вызвал этот сон, куда обычно приходил посидеть в одиночестве и подумать, чтобы встретиться с особым гостем. Кто он такой, Лев Евграфович так и не смог выяснить за все годы общения. Но понял одно - с этим многознающим обитателем Аита надо быть очень осторожным. Старый гельти неторопливо раскурил трубку. Кольца разноцветного дыма одно за другим поплыли вверх...
  Ящерки в камине вдруг насторожились, притихли. Верный признак того, что гость уже близко. Кольца, плававшие под потолком, внезапно слетелись вместе, слились и заклубились серебристо-серым облаком. Потом облако отрастило крылья, короткие когтистые лапы... И на подлокотник кресла спланировал серебристо-серый филин.
  - Приветствую тебя, мудрый Филасеос, - почтительно проговорил гельти. - Да не потемнеет серебро в твоих перьях.
  - И тебе доброго здоровьица, Граф, - по-птичьи резким голосом профыркал филин, перебирая ногами на неудобном насесте.
  - Присаживайся, - заметив это движение, Лев Евграфович взмахнул рукой, и напротив его кресла возник высокий разлапистый пень.
  Глаза филина, взмывшего под потолок и тут же опустившегося на предложенный насест, - круглые глаза, пылающие так, что на их фоне ящерки выглядели бледными всполохами - оказались на одном уровне с глазами Графа.
  - Что за вести ты принёс мне на этот раз? - спросил Граф, почувствовавший себя слегка неуютно под немигающим взглядом гостя.
  - Две вести, что суть одна. - ответил филин. - С тебя три снерга.
  - Отчего же три? - удивился профессор. - За две вести...
  - Потому что два плюс один равно три, - с усмешкой пояснил Филасеос. - Или ты считаешь, что правильней четыре?
  - Три так три, - поспешил согласиться Граф. - Три снерга за информацию. Сделка.
  Три снерга ментальной энергии, отданной тому, кто сегодня явился в образе филина, означали минимум три ночи вне Аита. Но торговаться с этим гостем было опасно. Тот мог потребовать больше, и Лев Евграфович согласился бы - информация Филасеоса всегда стоила каждой отданной за неё минуты.
  - Сделка, - подтвердил филин.
  Он покрутил головой, поухал.
  - Рассказывай, - поторопил его Граф. - Что у нас случилось?
  - Прорыв у нас случился, - торжественно объявил Филасеос. - Прорыв с Той стороны.
  - Как случился? - переспросил Лев Евграфович, пытаясь вопросом выиграть время и совладать с охватившим его смятением.
  Филин Аита никогда прежде не ошибался и не выдавал желаемое - или абсолютно НЕжелаемое - за действительное. На этом фоне вопрос о кракене, который Граф собирался задать вещей птице, становился таким же существенным, как вопрос о порезанном пальце на фоне воспалившегося аппендикса.
  - Не сам, конечно же. Ему помогли случиться. С Той стороны и с Этой.
  Филин замолчал. Молчал и Граф, пытаясь переварить обрушившуюся на него информацию.
  - С Той стороны нашёлся умелец, - продолжал Филасеос, - сумевший "оседлать" личинку вампироморфа и через неё выкачать достаточно энергии у талантливого, но неопытного онирета.
  - Ониреты, - машинально поправил Лев Евграфович.
  - Ониреты, - согласился филин. - А потом вы избавились от вампироморфа, но канал не перекрыли. И продолжили накачивать умельца дармовой энергией.
  Вот оно что! Вот откуда эта чернота в ауре Полины, о которой говорила Диана!
  - И где же локализовался прорыв? - спросил Граф, досадуя на себя, что не придержал пыл целительницы, позволив выкладываться на участке девочки по полной.
  - На так называемом "нил-сомнусе" , - ответил филин, - который о существу никакой не сомнус, а точка, где Аит и Аид почти соприкасаются друг с другом.
  Лев Евграфович нахмурился, уже догадываясь, что сейчас услышит.
  - Туда пробралось трое недоучек, и это чревато...
  А Митрич говорил, что всё под контролем. Что экспедиция ещё только планируется. Выходит, проморгали... И что теперь прикажете делать? Этот вопрос Граф адресовал филину и к своему удивлению услышал короткий ответ:
  - Перехитрить.
  - Кого?
  - Сейчас её называют Чёрной Княгиней, хотя она много кем на самом деле была в прошлых жизнях.
  - Но как?
  - Для начала вот тебе перо.
  Филин махнул крылом и на ладонь Графа упало серебряное перо.
  - Оно стоит куда дороже трёх снергов. Но я щедр и дам тебе в придачу бесплатный совет...
  То, что предлагал филин, было вполне простым и логичным в теории, но крайне непростым в исполнении. Лев Евграфович задумался. А Филасеос, сочтя разговор завершённым, спикировал с ветки к камину. Его багровый клюв щёлкнул, в одно мгновение подхватив огненную ящерку. Двух других сжали его когтистые лапы. Сделав с добычей круг почёта по комнате, гость вылетел прямо сквозь глухую стену.
  Граф же посидел ещё немного, глядя на опустевший и потухший камин, но не видя его. И, решившись, отправил вестника за Дианой.
  
  
  

ГЛАВА 4

  Энди уже потянул клинок из ножен, чтобы проучить гобеленовых выскочек, однако Диана удержала его.
  - Ты что! Это всего лишь фантомы, - шепнула она.
  Нарушать ради поединка с фантомами строжайший запрет, введённый Белой Королевой для своих снов, было бы глупо, и Энди убрал руку от эфеса. Он с благодарностью и уважением посмотрел на спутницу. Это в межсонье он с лёгкостью отличал "своих" от "чужих", а среди последних легко чувствовал "паразитов" и "нейтралов", которые тоже порой встречались. И, хотя риттеры всегда были готовы похвастаться свежими трофеями, Энди не увлекался бездумным истреблением "чужих" . Да, в межсонье он ясно видел и чувствовал, а в чужих снах дела обстояли намного хуже...
  - Прекрасная дама, - начал один из братьев, обращаясь к Диане и нагло не замечая её кавалера.
  - Если вы окажете мне честь, позволив сопровождать вас на этом балу, - подхватил второй.
  - Я выиграю для вас турнир, - перебил его первый.
  - И объявлю вас королевой праздника, - закончил второй.
  Глядя на них, Диана вспомнила "Братьев из ларца, одинаковых с лица" из мультфильма про Вовку в тридесятом царстве и с трудом удержалась от смеха. Но ситуация не располагала к веселью. И Обыкновейн, и Необыкновейн были фантомами, созданными леди Исабеллой, и к ним стоило отнестись с уважением.
  - Вы невежи, милостивые государи, и вас следовало бы как следует проучить, - заявил Энди. - Но, уважая запрет, наложенный хозяйкой сна, я не буду требовать от вас сатисфакции здесь и сейчас. Я готов встретиться с вами в межсонье в любое удобное для вас время.
  Место Энди выбрал неслучайно. Если Диана ошибалась, и братья-забияки на самом деле были сновидцами, риттер оставлял за собой право проучить невеж. Если же они и вправду были фантомами, то хода им в межсонье нет, а тратить время на препирания с фантомами нелепо.
  Братья, нарывавшиеся на скандал, опешили, и Диана поспешила вмешаться.
  - Милостивые государи, - твёрдо сказала целительница, - Любой даме было бы лестно заполучить в сопровождающие ожившую легенду. Но сэр Эндрю оказал мне честь, пригласив сюда, и я не променяю его на целую армию гобеленовых риттеров. К тому же, на этом празднике есть только одна королева - Белая. И другой не бывать!
  - Очень мило с Вашей стороны, леди Диана, напомнить этим юношам о правилах хорошего тона, - раздался из-за спины братьев голос хозяйки, неожиданно появившейся в галерее. - А вы, милостивые государи, вернитесь на своё место.
  Она взмахнула рукой, возвращая на гобелен легендарных спорщиков.
  - Но знаете ли Вы, леди Диана, что сэр Эндрю тоже входит в армию гобеленовых риттеров?
   С этими словами леди Исабелла указала на один из гобеленов, который озарился ярко светом, выделившись тем самым на фоне других батальных полотен.
  - Взгляните, "Сэр Эндрю Лонгсворт убивает кракена". Это одно из недавних пополнений моей галереи. Что скажете, леди Диана?
  Диана посмотрела на гобелен с любопытством.
  - Если бы я увидела тварь такой, - задумчиво произнесла она, - я бы умерла на месте от страха. И тем очевиднее подвиг сэра Эндрю, сразившего её.
  - Да что там за подвиг, - смущённо пробормотал Энди. - Пришёл, увидел и убил.
  - Замечательный рассказ, аргенти! - иронично усмехнулась Белая. - Красочный и многословный. Но ничего, надеюсь, к следующему визиту в галерею вы подготовитесь лучше.
  Она хотела сказать ещё что-то, но тут Диана шагнула к ней и, вопреки правилам этикета, быстро вскинув руку, провела кончиками пальцев по лбу леди Исабеллы, подчищая одно из пятен на её ауре.
  - До завтрашней ночи болеть не будет, - негромко сказала целительница.
  - Спасибо, - чуть удивлённо ответила гельти, видимо сразу же испытавшая облегчение.
  Энди удивлённо переводил взгляд с одной женщины на другую.
  - Как я могу вас отблагодарить? - спросила Исабелла, привыкшая, что за любую услугу приходится платить. И предпочитавшая оговаривать цену сразу.
  - Ваша искренняя улыбка будет мне самой лучшей наградой, - глядя в глаза Исабелле, ответила Диана.
  Белая Королева задумчиво посмотрела на гостью, и целительница поняла, что та ищет скрытую в словах ловушку.
  - Скажите, леди Исабелла, - спросила Диана, - что бы вы сделали, если бы, проходя мимо чужого сна, увидели паразита, присосавшегося к сновидцу?
  - Уничтожила бы его, - непонимающе посмотрела на неё гельти, - и вызвала бы целителя.
  - А для меня болезнь - та же тварь. Позвольте мне посещать ваши сны!
  - Хорошо. Приходите завтра, и мы обсудим это, - чуть помедлив, согласилась Белая Королева. - А пока будьте моими гостями, - повторила она, но теперь это уже звучало не как дань вежливости, а как искреннее приглашение.
  И она исчезла также внезапно, как появилась. Но гобелен с кракеном после её исчезновения не померк, стал ещё ярче. И риттер живой застыл перед ним, не отрывая глаз от риттера вытканного.
  - Это такая честь... Не каждый аргенти, не каждый гельти... Только избранные, - бормотал Энди, глядя на статного рыцаря в сверкающих доспехах, сражающегося с многолапым чудовищем. - Но ведь всё было совсем не так.
  - И да, и нет, - повторила его недавнюю реплику Диана. - Поверь мне, когда ты берёшь в руки оружие, ты становишься похожим не на своё отражение в зеркале, а на этого рыцаря.
  Смущённый риттер не нашёл, что ответить, и взяв Диану за руку, повёл в зал.
  То ли потому, что официальная часть приёма была завершена, то ли потому, что изменилось настроение хозяйки сна, но зал, в который они вернулись, был уже совсем другим.
  В сущности, огромного зала больше не было, его заменила анфилада комнат, в которых гости нашли себе занятие по душе. Энди с Дианой прошли мимо риттеров, увлечённо играющих в шахматы, мимо карточного стола, мимо уютного камелька, у которого учёные мужи неторопливо вели философскую беседу, мимо шушукающихся дам... И всюду, где бы они ни проходили, Энди узнавали, и заговаривали с ним.
  Диана смотрела по сторонам с любопытством, восхищаясь фантазией и предусмотрительностью Белой Королевы. Целительница рассматривала и фантомов, и сновидцев, и ей льстили уважение, с которым риттеры приветствовали Энди, и интерес, то тщательно скрываемый, то демонстративный, с которым встречные рассматривали её саму. Но неожиданно она почувствовала неясное беспокойство. И с каждой минутой оно нарастало, хотя причины для него девушка отыскать не смогла.
  - Энди, - сказала Диана, когда они переходили из одной комнаты в другую, - спасибо за приглашение. Я и не ожидала, что здесь будет так... так... - Она замялась, подбирая слова.
  - Это тебе спасибо, Ди, - ответил риттер, - ты произвела фурор не меньший, чем Золушка на балу. Я не особо люблю праздники, и ты первая дама, которую я пригласил. Теперь все шушукаются и гадают, где я нашёл такую красавицу.
  Диана, скрывая беспокойство, смущённо улыбнулась, и хотела было возразить, что не считает себя ТАКОЙ красавицей. Но прямо перед ней возникла маленькая птичка с малиновой грудкой - таких птичек-вестников присылал за ней Граф. Значит, она волновалась не из-за кого-то из пациентов, а предчувствовала вызов Учителя. Девушка выдохнула с облегчением.
  - Энди, - повернулась она к другу с виноватой улыбкой, - я боюсь, что мои часы вот-вот пробьют полночь.
  - Нет, Ди, что ты, - испугался риттер. - Ты не можешь сейчас уйти! Сейчас фанты, а потом турнир и танцы...
  - Вестник от шефа, - Диана указала ему на малиновку.
  Птичка опустилась на плечо целительницы и исчезла, передав коротенькое мысленное сообщение "Жду".
  В этот момент Диана с Энди вошли в небольшой зал, где собралась весёлая компания молодых риттеров. Диана заметила, что фантомов среди них не было.
  - Анна, загадывай скорее, - закричало сразу несколько голосов.
  По лицу Анны, стоявшей посреди зала, было видно, что она пытается придумать задание покаверзней. Увидев Энди, она просияла.
  - К нам пришёл сэр Эндрю с дамой. Пусть дама сэра Эндрю споёт нам.
  Наяву Диана постеснялась бы петь перед такой большой компанией, но во сне не боялась ничего. К тому же ей надо было срочно уходить. Но уходить красиво, не обидев Энди и не вызвав кривотолков. Целительница на мгновение задумалась, выбирая "прощальную" песню, а потом вспомнила своё старое стихотворение.
  Она протянула руки, и взяла появившуюся из ниоткуда лютню.
  - Врастаю в собственную тень, - запела Диана.
  И тень её выросла, вытянулась через всю комнату.
  Она никогда не пела эти стихи, но сейчас музыка, казалось, сама врастала в слова.
  
  Врастаю в собственную тень,
  Как ночь врастает в птичьи трели,
  Как солнечный весенний день
  Врастает в болтовню капели.
  
  Голос её звучал, обволакивая и зачаровывая слушателей.
  
  Врастаю в собственную тень,
  Как дерево ветвями в небо,
  Как аромат духов в сирень,
  Как боль зерна в горбушку хлеба.
  
  С каждым словом, с каждым звуком тень сокращалась, съёживалась, подползала всё ближе к поющей.
  
  Как прорастает шаг в ступень,
  А крылья прорастают в бездну...
  Врастаю в собственную тень,
  Я в полдень вместе с ней исчезну.
  
  И едва отзвучали последние аккорды, как и тень, и певица исчезли. На мгновение в зале наступила мёртвая тишина, а потом раздались громкие аплодисменты.
  Энди ошарашено смотрел туда, где только что стояла Диана.
  - Ещё никто не покидал мой сон так эффектно, сэр Эндрю, - с улыбкой резюмировала неожиданно появившаяся Белая Королева.
  
  

ГЛАВА 5

  Когда Виктор пришел в себя, вокруг все переменилось. Безликий призрак исчез, а перед ним стоял высокий мужчина лет тридцати пяти в мундире времен наполеоновских войн, в белых лосинах, с саблей на боку и лицом на положенном ему от природы месте. И весьма, надо сказать, примечательным было это лицо. Большой сизоватый нос с прожилками и развесистые усы, свидетельствовали о несомненном гусарстве их обладателя, а длинный тонкий шрам от правого уха до губы подтверждал предположение о его службе в кавалерии. Хотя вряд ли тот скользящий удар был причиной его смерти.
  Они стояли на ухоженной аллее. Вокруг шумели липы, меж них на равном удалении друг от друга белели скамейки, а кое-где сквозь ажур листвы маячили статуи, не разобрать, кого изображавшие. Это был уже не условный, бутафорский ландшафт, а вполне реальный. Все ожило, обрело смысл. Впрочем, смысл настолько специфический, что Виктор постичь его пока не мог.
  - Честь имею представиться, - загрохотал офицер одновременно голосом, саблей и шпорами, - портупей-прапорщик Лубенского полка Фаддей Гарбуз-Бордзиловский. Участник трех войн и 12 дуэлей. И во всех, надо отметить, был победителем. Кроме последней, но исключительно в силу непреодолимых обстоятельств...
  Фраза вышла довольно туманной. Впрочем, в любом случае должна была свидетельствовать о доблести бравого прапорщика, обладавшего к тому же и неизвестно что обозначающей приставкой "портупей". А соотношение коллективных и индивидуальных боевых действий как-то объясняло его невысокий чин при столь богатом военном прошлом. Виктор задумался, что сказать в ответ. Но портупей-прапорщик, кажется, и не ожидал ответа.
  - Прошу в дом, милостивый государь. Специально послан обществом, дабы пригласить столь достойную уважения особу для приятной беседы. Прошу заметить, - тут он доверительно снизил тон, - сама Княгиня проявила интерес! Очень просят почтить визитом!
  - Вот тебе и избегайте встречи с хозяином сна, - подумал Виктор. - Откажусь - под конвоем же приведёт!
  - Милостивый государь, - стараясь попадать в предложенную стилистику речи, отвечал Виктор, - я польщён и глубоко тронут Вашим любезным приглашением. И, поверьте, для меня нет более высокой чести, чем предстать пред изысканным обществом, которое, если судить по тем отменным качествам, которые являете собой Вы, как его полноправный и, без сомнения, полномочный представитель, состоит из особ в высшей степени достойных и высоко порядочных, однако... - Здесь он сделал небольшую паузу, чтобы передохнуть. - Однако, сударь, вы должны принять во внимание, что, будучи в ваших местах проездом, я в данный момент просто не готов к подобному визиту. Судите сами, не могу же я предстать перед Княгиней в таком виде! - Он провел рукой по своему костюму, который тут же принял отчётливо небрежный вид - словно покрылся пылью и оброс собачками репейника. - Мне надобно некоторое время для того, чтобы привести себя в порядок. Не соблаговолите ли вы, сударь, передать Княгине слова, выражающие мою самую искреннюю благодарность, присовокупив к ним обещание явиться пред её взором, как только я приведу себя в порядок.
   []
  - Браво, - отвечал портупей-прапорщик, - покручивая ус. - Браво! - Это "браво", если проследить его восхищённый взгляд, несомненно, относилось к метаморфозам, происшедшим с костюмом. - Однако отложить визит никак невозможно, - продолжал он, кладя руку на эфес сабли. - Княгиня послала меня за вами. Ей любопытно было узнать, кто изволит совершать моционы по её владениям, как по своим собственным. Она будет считать себя глубоко уязвленной, если не воспользуется дарованной ей возможностью достойно встретить такого заслуживающего всяческого восхищения гостя. Так что, сударь, милости прошу. Ибо мне велено привести вас живым или мертвым. Да, впрочем, и какая разница... - с этими словами поручик чуть вытянул из ножен саблю.
  Ситуация становилась интересной. А почему бы и нет? - подумал Виктор. - Не всё же с фантомами сражаться. Посмотрим, чему научили меня мастера исторического фехтования.
  Было ещё одно обстоятельство, подтолкнувшее Виктора к действию. Очень уж пристально всматривался портупей-прапорщик в нечто за его спиной. Во время разговора Виктор, смущённый догадкой, оглянулся, чтобы проследить направление взгляда своего собеседника. Неясная тень маячила в том месте, где оставил он Верочку. Так она выглядела для перешагнувшего черту миров. Не хватало только, чтобы этот господин попытался затащить в дом и её!
  - Сударь, - поинтересовался он, вложив в свой вопрос всю сыскавшуюся в нем светскость, - зная о вашем беспримерном мужестве, пребываю в недоумении по поводу того, почему столь храбрый кавалер дослужился до столь невысокого чина? Козни врагов, помешавшие проявить вам присущие от природы мужество и бесстрашие?
  Портупей-прапорщик рявкнул в ответ и разом выхватил из ножен саблю.
  - Княгиня сказала живого или мертвого! Защищайтесь, сударь!
  - О! А говорят, что игроки и бретеры суеверны! Тринадцатая дуэль, все-таки.
  Виктор встал в боевую позицию, выставив вперед вызванный из пустоты палаш - своё излюбленное оружие. Оружие пригодное и к рубке, и к колющему удару. Кстати, куда более удобное для пешего поединка, нежели сабля... Противники сошлись и вновь разошлись, и звон металла сопровождал их движения. Не то, чтобы Виктор был более искусным фехтовальщиком. Кто знает, как сложился бы поединок, доведись им встретиться наяву. Но как онирет он мог двигаться со скоростью мысли. И потому без труда после двух выпадов выбил из рук портупей-прапорщика оружие, а самого его прижал к дереву, утвердив острие палаша у него на горле.
  - Сударь, - прохрипел тот, корчась и не в силах совладать с лицом, на котором отразились боль и страдания, - признаю себя побежденным. Извольте убрать оружие. Невыносимо прикосновение сути иного мира.
  Виктор опустил клинок. Портупей-прапорщик, утратив былую браваду, привёл себя в порядок и обратился к Виктору уже без былого позёрства.
  - Мне велено привести вас в дом. И я не могу не исполнить этого повеления. И вам следует покориться обстоятельствам, поскольку отсюда вам уже нет ходу никуда более. Идёмте же! Это не моя воля, это закон Мироздания, и потому, подчиняясь мне, вы не теряете достоинства.
  - Извольте... - Отвечал Виктор. - Что же вы сразу-то не сказали?! Я только приведу себя в порядок. Неразумно противиться непреодолимым обстоятельствам. Не будете ли вы так любезны отвернуться на минуту, дабы я мог сменить мое платье?
  Портупей-прапорщик отвернулся и принялся раскуривать трубку. Тут же у него за спиной из воздуха образовался человек в нарядном камзоле, пожалуй, времен Людовика XIV, со шпагой в парадных ножнах, в густо напудренном парике. Клон дружески улыбнулся Виктору, а тот, помахав ему рукой, отпрянул через полянку и слился с зарослями. Портупей-прапорщик повернулся и с видимым любопытством принялся разглядывать подсунутый ему фантом, который выглядел очень естественно и даже, пожалуй, излишне правдоподобно. Поговорив немного, они, уступая друг другу дорогу и всяческими иными способами соревнуясь в любезности, двинулись к дому.
  Виктор же, вздохнув с облегчением, направился к беседке. Он выбрал самое крупное яблоко и откусил от него с румяного боку. Откусил и будто очнулся. Он был на том же месте, где остановился, пойдя навстречу призраку. Но призрака перед ним уже не было.
  
  

ГЛАВА 6

  - Чудесной ночи, Лев Евграфович, - пожелала Диана, вступив в сон.
  - И тебе, милая, - откликнулся гельти, внимательно взглянув на вошедшую. - Хотя, судя по твоему наряду, чудеса этой ночью тебе уже встретились.
  - Не без того, - улыбнулась целительница.
  - Любопытно, - произнёс Лев Евграфович, протягивая руку за трубкой. - Поделишься со стариком чудесами? Что ты сегодня видела? Где была?
  - На балу у леди Исабеллы.
  - А позволено ли будет спросить, - поинтересовался старый гельти, неспешно набивая трубку. - Каким это ветром тебя туда занесло?
  - Не ветром, - ответила целительница, - а приглашением сэра Эндрю.
  - А, ну если самого сэра Эндрю, - с ироничной улыбкой сказал Лев Евграфович, выделяя интонацией слово "сэра" - тогда конечно. И как? Тебе там понравилось?
  - Потрясающе. - Сухо ответила Диана, недовольная иронией шефа. - Фантастическая работа команды крафтеров. Жаль, что вы меня так рано оттуда выдернули. Я не успела как следует рассмотреть...
  - Декорации?
  - Хозяйку, - всё так же сухо ответила целительница. - Диагноз до конца неясен. Пока очевидно только безответственное отношение к собственному здоровью.
  Гельти рассмеялся.
  - Ох, Ди, - сказал он, - ты почти как кошка.
  - Какая кошка? - с недоумением и чуть обиженно спросила она.
  - "Где ты была сегодня, киска?" - напел старик английскую народную песенку. - "У королевы..."
  Он сделал паузу и продолжил:
  - Правда, не английской, а риттеров. Но, как и киска, углядела там только мышку на ковре.
  - Я не только углядела, - сказала Диана с легким смешком. - Я её ещё и почти поймала.
  - А вот отсюда поподробнее, - велел гельти, отложивший в сторону и трубку, и смешки.
  - Да тут и рассказывать особо нечего, - ответила целительница. - Леди Исабелла перед сном приняла сильное обезболивающее, но оно мало помогало. Зато помогла я. И предложила ей провести курс лечения.
  - И она согласилась? - спросил Лев Евграфович.
  - Да. Детали мы должны согласовать завтра, - сказала девушка, переходя на официальный тон. - Лев Евграфович, прошу разрешения на проведения курса лечения гельти риттеров леди Исабеллы.
  - Разрешаю, - подтвердил Лев Евграфович, - приоритет - высокий.
  И добавил с усмешкой, скорее для себя, чем для собеседницы:
  - У Беллы найдётся, чем оплатить курс лечения.
  Диана вздохнула с облегчением. Видимо, она до сих пор подсознательно боялась, что влезла на чужую территорию, что Исабеллу должны лечить свои целители.
  Словно отвечая на её невысказанный вопрос, наставник продолжал:
  - Ты умница, девочка. Леди Исабелла до сих пор на пушечный выстрел не подпускала к себе целителей. Не доверяет...
  - Так она меня не как целительницу подпустила, - усмехнулась девушка. - А потом уже было поздно.
  - Ди, ты - страшная женщина, - воскликнул Лев Евграфович.
  Она польщённо улыбнулась.
  - Но я позвал тебя, чтобы обсудить совсем другой вопрос, - продолжил гельти. - Скажи мне, как обстоят дела с той девочкой, Полиной?
  - Что-то нехорошее там. - помрачнела целительница. - Она восстанавливается медленнее, чем должно было бы с учётом моих усилий. Но почерневшие разрывы въедаются в ауру всё сильнее.
  - Нехорошее... - задумчиво протянул Лев Евграфович. - Боюсь, ты права, милая моя. Нехорошее. И с этим надо решать. Пойдём, посмотрим, что там творится.
  
  

ГЛАВА 7

  Портупей-прапорщик и фантом-щёголь в парадном камзоле, галантно беседуя и время от времени раскланиваясь друг перед другом, исчезли за шпалерами кустарника, а Виктор, порадовавшись своей находчивости, уже было совсем собрался вернуться к Верочке, как вдруг смутное беспокойство заставило его повременить с этим: он вдруг явственно ощутил чей-то взгляд. Взгляд из неоткуда. Ощущение было таким, будто кто-то чужой внимательно присматривается, пытаясь разглядеть его. Это было как предупреждение. Появилось и тут же исчезло. Но пока он разбирался со своими ощущениями, совсем потерял ориентацию. Не было больше перед ним ни заброшенного парка, ни пруда, возле которого ожидали его Верочка и Лахов.
  Виктор осмотрелся, стараясь разглядеть что-нибудь знакомое, какой-нибудь ориентир, который позволил бы ему вернуться к своим, но тщетно, а вместо усыпанной песком дорожки под ногами пробивалась сквозь пожухлую траву едва заметная тропинка. Тропинка - это указатель направления. Тем более, когда никаких других указателей нет. Он двинулся по ней и через колючий хмызник вышел к невысокому пригорку, накрытому густыми купами темных крон. Из зелени выглянули каменные прямоугольники. Присмотревшись, различил и кресты. Погост! Возле крайней могилки, у обелиска с пятиконечной звездой, спиной к нему сидел костистый широкоплечий парень в майке-тельняшке. Справа от него на узкой скамейке поверх аккуратно сложенной камуфляжной куртки лежал краповый берет, слева - один в другом - стояли два пластмассовых стаканчика, у ног приткнулась неоткупоренная бутылка водки. Виктору стиснуло сердце: потому что понял, когда парень повернется, увидит он то же лицо, что и на овальном фото, вмонтированном в надгробный камень. Парень обернулся и... Конечно, это был Колька. Друг детства. Тот Колька, тело которого в закрытом цинковом гробу два года назад было опущено в могилу на городском кладбище.
   Колька смотрел весело, явно наслаждаясь произведенным эффектом. И Виктор догадался, что весь этот кладбищенский антураж он устроил специально. Розыгрыши всегда были его любимым занятием.
  - Да я это, я! Покойничек в чистом виде. Чего ты засомневался? Думаешь, подстава?
   Несколько мгновений они смотрели друг на друга, а потом порывисто обнялись. И Виктор понял, как он соскучился.
   - Колька... - Пробормотал он, - Вот не ожидал. Как ты здесь?
   - Хотел бы я сам знать - как. Как-то так... Но ты тяжёл на подъём. Я уж тебя заждался.
   - Что значит "заждался"? - насторожился Виктор. Нехороший отклик вызвали в душе эти слова.
   - Да не в том смысле, - усмехнулся Николай. - Не боись. Если бы я к тебе в сон пришел, да ещё со злым умыслом. А у нас наоборот... Это, наверное, хороший знак, когда живой к мёртвому в сон приходит.
  - Это не твой сон, - буркнул первое, что пришло в голову, Виктор.
  - Не мой, - охотно согласился Николай, - потому нам отсюда надо выбираться. Но сначала...
   Он убрал стаканы, переставив их на ту сторону, где лежал берет. Кивнул Виктору на освободившееся место. Виктор присел на краешек скамейки. Колька был такой же, как при жизни: веселый, озорной. Никакой загробной унылости. Он уже сноровисто разливал водку. Сунул стаканчик Виктору. Улыбнулся ободряюще.
   - Да садись ты нормально... Чего жмешься? Покойников что ли не видел?
   - Видел, но разговаривать с ними не приходилось.
   - Так пользуйся случаем. Под водочку самое то поговорить. Я нормальный, жизнерадостный жмур.
   - Никогда не думал, что вот так придётся. С тобой пить рядом с твоей могилкой.
   - Могилка-то не моя, - ответил Колька и погрустнел. Покрутил задумчиво в руках стаканчик. - Ошиблись покойником. Да и как узнать, где чьё, когда мина прямым попаданием накрыла. У меня и могилки-то нет. Потому мы сейчас с тобой и беседуем. Ладно, не будем о грустном. Давай-ка за встречу.
   Виктор поднял стаканчик, на мгновенье только замешкавшись, не зная, следует ли чокаться, когда пьёшь с покойником, но Колька уверенно повёл свой стаканчик на сближение, давая понять, что следует.
   Чокнулись и выпили... Водка была, как и положено ей быть во сне, без вкуса и запаха. Однако чувство легкого опьянения возникло. Закусить, правда, было нечем, да вроде бы и не требовалось.
   - Захорошело? - Поинтересовался Колька, наливая по второй.
   - Да. Странно как-то. С ничего.
   - Стереотип реакции. Мне однажды, при жизни ещё, конечно, пришлось сидеть за праздничным столом, а пить было нельзя. Так вот, я не пил, но забалдел после третьей вместе со всеми.
   Над головами их шумели кладбищенские деревья, отбрасывая густые тени на могильные памятники. Где-то надсадно каркала ворона, солнечный луч, отражаясь от сверкающей поверхности обелиска, бил по глазам, заставляя щуриться. Всё было так реально и убедительно, что иной раз казалось, будто и не сон это вовсе.
   - Ну, давай ещё по одной, и поговорим о деле. Времени у нас с тобой в обрез, Витек. Вернее, у тебя. У меня-то вечность. Будь она...
   - Что за дело? - Спросил Виктор, уже приноровившийся к обстановке: сон он и есть сон. Не важно поту- или поэтусторонний.
   - Я тебя зачем позвал? Помощь мне твоя нужна.
   - Позвал? - Не понял Виктор.
  - Ну, заманил, если хочешь... Дорожку постелил, чтобы ты не блуждал, а прямым ходом сюда... Чувствуешь, - вдруг сменил он тему, - запах яблок чувствуешь?
  Яблоки, вот оно что. Сработал, стало быть натюрмортчик. Может, не зря его так называют?
  - Да, запах яблок... Не знаю, как это объяснить. Острый запах. Как нашатырь понюхал. И вот словно очнулся. Вдруг себя увидел. Не бледное свечение, как раньше было, а тело: руки, ноги. Вроде как меня осколками тогда посекло не насмерть... И все эти бездны, сияния и скитания во мраке, старик в лодке - просто бред в беспамятстве. Я сначала так и подумал, но потом вдруг ясное такое понимание пришло - нет, всё. Жизнь закончилась. Земная жизнь. Захотелось взглянуть на свою могилку. И подумал, что ты придёшь, если тебя позвать. Представил тропинку, ну и это... - он повёл рукой вокруг себя.
  - Яблоки, говоришь... Яблоки эти. Я, Коля, сам в ловушке. На чужой территории. И как выбраться отсюда, не знаю.
  - Ну вот, мне без тебя не выбраться, а тебе без меня. Я тут кое-что понял. Только вот силы пробиться к выходу одному не хватит. - Он вдруг подхватился. - Пошли, что мы тут сидим, водку пьем? Времени мало.
  - Да объясни ты толком...
  - Некогда объяснять. - Он прислушался и ещё больше заторопился. - Прапора ты ловко обвёл, но он только прапор. Там и поглавней чины есть.
  - Да где там?
  - Потом, потом, пошли... - Он потянул Виктора за руку. И тут...
   Навалилась вдруг на Витьку кромешная тема, а когда развиднелось, не было ни Кольки, ни его могилки, а стоял он неподалеку от пруда. Того самого. Возле которого оставили они на белом столике свой яблочный натюрморт. Тяжелые, темные купы размашисто ходили над головой, словно потревоженные неощутимым внизу ветром. Очертания стволов сливались с пятнами кустарника, и в этом переплетении мерещились странные фигуры. В темноте густых зарослей сирени проступали очертания изгороди. А возле изгороди виднелись в какой-то неестественной неподвижности фигурки Верочки и Лахова. Виктор было направился к ним, однако ноги, как это бывает в сновидениях сонь, не слушались, заплетались. И когда, выбившись из сил, поднял глаза, то увидел, что торчащий из-за кустов фрагмент решетчатого забора ближе не стал, а вот барский дом, который раньше почти не виден был из-за густо разросшихся крон, выползал из них, нависая над Виктором всей своей громадой. Безотчетная тоска, которая одолевает порой спящего в предчувствии надвигающего кошмара, стеснила ему грудь. В ранее безжизненных окнах почудились слабые отблески - словно за ними двигались обитатели, освещая дорогу себе свечами. Вот слабо осветилось окно рядом с широким крыльцом - оказывается, он уже стоял подле первой его ступеньки - пятно света проплыло по стеклу и оформилось в огонёк свечи. Будто кто-то невидимый поставил её на подоконник. Это, несомненно, было знаком. Ему!
   Каким-то образом он очутился в просторном, утопающем во тьме вестибюле. Взяв с подоконника канделябр и, освещая путь неверным пламенем, грозящим каждый миг погаснуть, двинулся к лестнице, встретившей его увитыми черным крепом опорами перил. Поставил было ногу на ступеньку, но вдруг в темноте слева сверкнули два зеленых кошачьих глаза, которые словно поманили его. И с облегчением в душе двинулся на этот зов гулким коридором, стерегущим каждый его шаг. Ещё одна лестница, но вниз - узкая и крутая - легла под ноги. Он шёл по ней, с удивлением оглядывая близкие стены. Вот перед ним возник проём, за которым угадывалась комната. Что-то такое почудилось там, что Виктор остановился с тяжелым предчувствием, оглянулся, помышляя о бегстве, но пути назад не было: неизвестно откуда взявшаяся глухая черная портьера перекрыла лестничный пролёт за его спиной. Его охватил ужас. И мелькнула малодушная мысль, появляющаяся нередко в такие секунды: это всего лишь сон! Сейчас я проснусь, и всё будет хорошо... И попытался было проснуться, но не получилось. Тогда он, преодолев охвативший его ужас, вошёл в комнату.
  И показалось ему, что он уже видел прежде это погруженное во тьму помещение, стол, освещённый коротким верхним светом, темные фигуры людей за столом и словно вылепленные из гипса руки, выложенные на голую столешницу. Одинаково неподвижные и страшные в своей выразительной неподвижности. Лица скрывала густая тень. Но вот один из сидящих поднял голову.
   Это был тот самый офицер с бледным до синевы лицом, перечеркнутым косым шрамом. Он смотрел надменно и с некоторой обидой, и взгляд - холодный и одновременно пылающий, обжигал леденящим негодованием. Пальцы его ожили, забегали в суетном лихорадочном аллюре.
  - Вы человек чести, милостивый государь, - сказал офицер с сарказмом, - явились, как и обещали... Но только почему сюда? Почему не прошли по парадной лестнице? Впрочем, это лишь ненамного удлинит ваш путь.
  После сказанного про лестницу, Виктор вдруг понял, что поступил очень осмотрительно, не пойдя по ней... Но ведь если бы не кошачьи глаза...
  - Однако, кажется, вы не сменили своего дорожного платья? - продолжал меж тем ёрничать портупей-прапорщик. - Что так? В багаже не нашлось второго комплекта? Или вы отдали его тому господину, которого подсунули вместо себя? - Тон его, внешне почтительный, был густо замешан на ехидном высокомерии.
  Виктор, обескураженный таким поворотом событий, лихорадочно соображал, как и что ответить, однако говоривший до невозможного сократил паузу, за которой должна была последовать ответная реплика, и вскричал в гневе, обращаясь в темноту:
  - Он не пожелал мне отрекомендоваться, Ваша светлость! - И снова повернулся к Виктору. Тон его стал зловеще-угрожающим.
  - Ваш визит для нас сопряжен с определенными неудобствами. У нас немало важных дел, а мы вынуждены отвлекаться на разговоры с персоной не нашего круга и к тому же дурно воспитанной...
  Портупей-прапорщик был довольно натурален, но снова почудилось Виктору во всем этом что-то театральное. Начиная от постановки света и заканчивая излишней аффектацией в речи, и неожиданно для себя он несколько раз сухо похлопал в ладоши.
  - Браво. Вы сейчас, должно быть, выглядели даже мужественней, чем при жизни. И уж много больше впечатлили меня, чем давеча на дорожке. Браво. Однако это не ваша роль... Не так ли?
  В нём внезапно словно проснулись какие-то затаенные воспоминания, которых он пока не мог разобрать, но которые явно присутствовали и направляли ход его мыслей. Он уже точно знал, что господин этот не имеет права ни расспрашивать его, ни тем более настаивать на ответах. А если кто и имеет право, то соседняя, не выступавшая до этого из мрака фигура, в которой угадывалась очертаниями и осанкой пожилая дама. Она, оставаясь в тени, хранила молчание до определенного момента, не одобряя, однако и не сдерживая забияку-гвардейца. Но вот момент этот настал.
  - Прапорщик, подайте стул нашему гостю, и помолчите хотя бы пять минут. Или вы вновь напрашиваетесь на дуэль?
   - А мне терять нечего, - отвечал прапорщик совсем другим тоном - с вызовом, полным отчаянности обречённого, проворно вытаскивая стул из темноты и ставя его вплотную к столу с освещённой светом стороны. - Я совершенно мёртв. Потому господин этот со мной ничего сделать не смогут. Они уже пробовали.
  - Потому-то вы так и расходились, наш герой. Посидите-ка тишком...
  Прапорщик ответил покорно:
  - Как будет угодно Вашей светлости...
  - Угодно будет именно так! Ну что ж, господин... - она обратилась к Виктору, выждала паузу, но Виктор не ответил, и тогда, помедлив, она к слову "господин" добавила "хороший" и продолжила, разом перейдя на "ты", словно отделяя от Того, Живого света. - Там ты почти умер. Тело твоё ещё дышит, но сам ты уже здесь. Память тебе извечная открывается. Скоро всё вспомнишь. Недаром Там, когда сюда провожают, говорят "Вечная память". Живым не понять истинного смысла этой фразы! - Она вздохнула, очень натурально - будто и впрямь дышала. - И в самом деле, какая разница? Сейчас или позже? Чего там ждать? Вот этого? - Дама провела пальцами правой руки вдоль грузного тела.
  Офицер, словно ожидавший этого жеста, встал и в галантном полупоклоне вытянул обе руки в направлении задрапированных непроглядным мраком глубин зала. На лице его ясно читалось "Милости просим!" Но вдруг, словно сгусток тьмы оторвался от непроглядного мрака, закрывающего от глаз ход: чёрный кот шмыгнул под ногами у прапорщика, будто отрезая ему дорогу. Тот растеряно оглянулся на Княгиню.
  - Это знак! - сказал он тоскливо. - Тринадцатая дуэль и чёрный кот в один день! Ваша Светлость, прикажите кому-нибудь... Пусть его проводит кто-то другой!
  - Да уж найдется кому. - Она повернулась направо, взглянула пристально в темноту, из которой на стол выливались огромные костлявые кисти рук, до сих пор лежавшие без движения. Узловатые пальцы в ответ на слова старухи медленно сползлись в кулаки.
  - И того тоже, - добавила Княгиня, - хватит ему бегать.
  За спиной у Витьки плотно колыхнулся воздух. Он оглянулся: из темноты выступил Колька. И тогда он то ли по наитию, то ли в порыве безудержной лихости, то ли желая использовать последний шанс, выхватил из кармана энергетический сгусток, сжал его в ладони, активизируя, и швырнул на стол. Рвануло так, что их с Колькой буквально вынесло на лестницу и забросило на несколько ступеней вверх. Опомнившись бросились бежать по коридору. Но это был не тот коридор, через который Виктор прошел накануне. Будто бы и не коридор вовсе, а туннель, прорубленный в каменной породе. Миновав несколько поворотов, оказались на ровной площадке - маленьком пятачке, стиснутом угрюмыми скалами. Виктор замер на самом краю: чуть было не сорвался вниз, где, далеко внизу, слабо отсвечивая изломами волн, играла вода. Вдали светился слабый огонек. Берег? Корабль? Теплый ветер с примесями то ли гари, то ли чего-то специфического, что рождало ассоциацию с вредным производством, тронул лицо. Он никак не мог отдышаться после бега по коридору. Отдышаться? Дышать? Но почему дышать? Почему ветер?
  - Плаваешь хорошо? - Спросил Колька. И, не дожидаясь ответа, добавил, - Помню, что хорошо. Надо плыть.
  - Это что? Где мы?
  - Не видишь? Остров...
  - Но как мы здесь? Вода... Откуда?
  - Вода... Если бы только вода. Выморочный участок и эта скала - единое целое. Остров. Участок небытия между жизнью и смертью. Можно вернуться к ним. Хочешь?
  - Не хочу, - ответил Виктор.
  - Ну так что, прыгаем? Вон огонёк вдали. Движется. Будем на него ориентироваться.
  
  

ГЛАВА 8

  Рубен вошёл на свой сомнус. Легко, как и раньше, будто бы и не налагалось никаких запретов. Надо это серьёзно обдумать. Кто же такой Чешир, если по одному мановению его хвоста было снято наложенное золотыми заклятие? А ведь заклятие же! Какие не подбирай наукообразные термины, по сути заклятием запрет входить в сон и остаётся. С легкой руки сетторийского молодняка сомнусы начали называть аккаунтами по аналогии с Интернетовскими даже солидные мэтры. Но суть от этого не изменилась. Магия в чистом виде!
  Чёрная гладь скалы-экрана послушно откликнулась на прикосновение всплеском импульсов. Вот он выморочный участок, пунктир маршрута, ведущий к нему, знак, проставленный когда-то, помогающий сразу находить и вызывать участок на план. Легкое прикосновение к знаку, и тот отозвался, запульсировал и словно раздвоился. Рядом с ним возник ещё один точно такой же в виде чёрной двери. Подчиняясь наитию, Рубен коснулся и его. Густое переплетение знакомых маршрутов исчезло, и возникло другое, состоящее всего из нескольких линий, а это значит, здесь ему передвигаться приходилось не часто. А приходилось ли вообще? Не узнавал Рубен этих маршрутов. Участки, мимо которых они вели, были тёмными, а значит ранее не посещаемыми. Кроме одного. Рубен приложил к изображению участка ладонь, вызывая дополнительную информацию. Явно больной участок, ослабленный. Точнее Рубен сформулировать не мог. Это по части целителей. Он только явно почувствовал, что владелец его потерял много энергии. Чтобы это всё значило? В любом случае, надо проверить. Плита не могла ошибаться. На ней персонализировались необъяснимые процессы его подсознательной связи с Аитом. Те, что не имеют объяснения в словах, а существуют в виде интуитивных озарений. И он переместился к сомнусу в отмеченное на схеме место.
  В точке перехода умерил прыть и осмотрелся. Каждый сноходец производит этот осмотр по-своему, был и у него отработанный набор приемов. Привычно "припорошил грунт", словно присыпал ноябрьским снежком: это позволяло наглядно проявить энергетические отпечатки ментала. "Натоптано" было изрядно. Больше всего было следов Полины. Явно, это её участок. Впрочем, эта догадка, возникшая на уровне подсознания, уже давно посетила Рубена, но он до поры до времени держал её про запас. Кроме следов, оставленных Полиной, были здесь и следы Дианы. А ещё он рассмотрел смазанный след Митрича. Один! Остальные старый лис словно хвостом замел. Вот и думай - по оплошке оставил или специально для тех, кто сумеет разглядеть.
  Он было поначалу насторожился, но присмотревшись, понял, что след давний. Оно и понятно: тандему Граф-Митрич в данный момент не до Полины. Во всяком случае, так казалось Рубену. Наверняка, их внимание сконцентрировано на межсонье. В том, что Граф знает об экспедиции, Рубен не сомневался: своим сектором старик руководит грамотно во многом именно потому, что в источниках информации себя не ограничивает. Вот уж чем он не страдает, так это самоуверенностью. Всю информацию дотошно несколько раз перепроверит. А сколько у него источников этой информации, точно никто не знает. Главный, конечно, Митрич. Но не единственный. Митрича, при известном умении, обдурить всё-таки можно, во всяком случае Рубену это удавалось. Но это совсем не значит, что тем самым можно ввести в заблуждение Графа. Откуда ещё старик узнаёт о происходящем, можно только догадываться.
  Когда-то, когда Рубен входил в узкий круг, шеф позволял себе некоторые вольности в его присутствии. Например, одно время в ответ на его вопросы - откуда он узнает "то, не знаю, что", посмеиваясь в бороду, отвечал: "Птичка на хвосте принесла". Отвечал с такой интонацией, что Рубен был уверен - это не просто фольклорная фигура речи. А однажды в ответ на шутливое уточнение Рубена: "Сорока, что ли"? - Граф ответил: "Сороке веры нет. Есть пернатые и посерьёзней". И вроде тут же, как бы пожалев о сказанном, помрачнел и недовольно насупился. Из этой его реакции Рубен заключил: что-то в ответе было сокрыто. А подтверждением его догадки стало то, что больше о птицах, приносящих вести, Граф никогда не упоминал.
  Считалось, что имел старик свободный доступ не только в снотеку Сеттории - туда по специальному разрешению Совета, иной раз для разовых работ допускали даже медных, - а в особый, закрытый для прочих отдел, где было нечто такое, что позволяло сканировать любую точку межсонья. Именно оттуда он, якобы, узнавал о происходящем на участке, ограниченном двумя меридианами, и простирающемся от Мурманска до Дурбана.
  Следит ли Граф за ним или нет, не об этом сейчас надо было думать. Обнаружить нарушение постфактум - это одно, а вот поймать за руку - совсем другое. Поэтому то, что предстояло войти в чужой сон без приглашения или санкции, Рубена не беспокоило. Тем более, не корысти же ради... Да и, если на то пошло, правила и законы существуют именно для членов корпорации, он же - изгой - моральной ответственности за их нарушение не несёт. Как и любой непосвященный, как соня. Наказание? Вполне возможно. Если поймают. А он умеет ходить, не оставляя следов и скрывать своё присутствие в Аите искусней Митрича, так неуклюже оступившегося.
  Участок встретил Рубена мрачным сумраком. Если он такой даже после того, как Диана поработала с Полиной, трудно даже представить, что тут было раньше. Ничего, теперь, когда он восстановил свои возможности, вплотную займётся учениками. Всё наладится, все будет как надо... Сейчас главное найти ребят.
  - Здравствуй, Рубен.
  Лев Евграфович вырисовался из сплетений линий, словно изображение на графической головоломке, в которой среди разрозненных штрихов запрятано очертание человека. Да, снопространством он управляет классно.
  - Здравствуйте, Лев Евграфович, - ответил Рубен, готовясь защищаться и прикидывая, какую линию поведения избрать. Граф, оказалось, был не один. Из сумбура полутонов проявилась вдруг Диана. Она ободряюще улыбнулась, мол, не бойся, я за тебя, и помахала ему узкой ладошкой. Пожалуй, даже со слишком демонстративной дружелюбностью помахала, если исходить из серьезности момента.
  - Времени у нас мало, - проворчал Граф, едва заметно усмехнувшись фрондёрству Дианы, - так что прекращай ершиться и давай займёмся делом. Ты ведь, я вижу, вернул свои способности?
  Ого! Это что? Явный намек на то, что старик в курсе происшедшего? И не сам ли он крыло приложил? Впрочем, зачем ему эти сложности? Он мог решить вопрос проще. Но что значит этот почти дружеский тон? Очень похоже на предложение мира. Вместо того, чтобы вызвать риттеров или Митрича, что более вероятно, да скрутить, да...
  - Не озирайся, больше тут никого нет. Думаю, сил у нас с тобой вполне хватит.
  - А...
  - Наш покорный слуга? Твоих пацанов ловит, там, где их нет. Пускай похлопочет впустую. Заслужил. А мы делом займемся. Ты нас здесь подожди, - обратился он потеплевшим голосом к Диане, и вновь холодным к Рубену, - пошли что ли?
  Он внезапно исчез, но тут же вновь появился уже вдалеке, едва различимый в густом сумраке. Рубен переместился к нему, но получилось у него это только в два приема. Граф спрятал в бороде усмешку: остался доволен проверкой.
  - Ну, чего стоишь, открывай! Ты же у нас специалист по выморочным участкам.
  И тот, не совсем понимая, что делает, подчиняясь наитию, уперся мысленно в нечто неосязаемое, неосознаваемое и, скорей всего, несуществующее, и тотчас в стене мрака возникла узкая, едва заметная светлая щель, которая начала медленно расширяться, подобно той, что образуют расходящиеся на театральной сцене занавеси.
  - Ладно, хватит, - остановил его Граф, словно не догадываясь, что больше ему и не раздвинуть, - небось протиснемся.
  Сказал и шагнул в просвет. Уверенно шагнул. У Рубена же в этот момент зашлось сердце. Что там за чертой, которую он так долго пытался переступить? Оказалось, что ничего особенного. Сон как сон. Заброшенный парк, песчаные - неухоженные или давно нехоженые - дорожки, с пробивающейся сквозь песок щетинистой травой, пруд с беседкой на берегу и белым столиком, накрытым для легкого перекуса - фрукты, бутылка, похоже, что с коньяком, стаканчики, один из которых был почти полным. А слева и справа длинная изгородь, напоминающая ту, которой в советские времена огораживали Парки культуры и отдыха, а в более ранние, если верить фильмам, - барские усадьбы.
  А что ещё, если не усадьба? Сквозь серо-зеленую листву столетних кленов хорошо просматривался особняк, какие можно видеть в изданиях о дворянском быте двухсотлетней давности. Возле ограды, шагах в пятидесяти от них маячили, словно пребывающие в оцепенении, две неподвижные фигуры. Одна, если судить по одежде, барышня, вполне соответствующая той эпохе. В ней Рубен с удивлением узнал Верочку. Рядом с ней, ухватившись за прутья ограды, стоял Лахов. И снова Граф оказался проворней и сообразительней: он уже был рядом с ними. А те словно пребывали под наркозом. Чистые зомби. Лахов бессмысленно пялился куда-то в пространство, Верочка стояла, откинув голову и прикрыв глаза, будто очарованная... Чем там в девятнадцатом веке зачаровывались до дури экзальтированные барышни? Звуками клавесина? Как бы там ни было, оба никак не отреагировали на их появление.
  - Держи проход, - вдруг крикнул Граф, и Рубен, почувствовав, что занавес между мирами пришел в движение, снова, как недавно, уперся в невидимые сходящиеся створки. И напрягаясь, чтобы сдержать их, крикнул Графу, - это не все, ещё один!
  - Этих бы вывести, - буркнул Граф.
  Но участок не хотел их выпускать, словно уже считал своей добычей. Створки медленно сходились, и Рубен понял, что ему их не удержать. В какой-то момент паническое чувство овладело им, и он уже совсем было собрался выскочить в сомнус Полины, инстинктивно спасаясь от надвигающейся страшной опасности, но увидел вдруг там Диану, глядевшую на происходящее широко раскрытыми от испуга глазами. И опомнился. Остался на выморочном.
  Граф смотрел хмуро, сердито. Но Рубен понял, что не по его адресу это недовольство. Просто таким образом он скрывал свою растерянность.
  - Э, да у нас гости, - раздалось за спиной.
  Странный субъект маячил на дорожке парка. Был он в старинном военном одеянии - времен наполеоновских войн, с саблей на боку и повязкой, на которой проступала свежая кровь, почему-то показавшаяся Рубену бутафорской. Вид у него был такой, будто бы он только что вышел из боя. Вернее, он своим видом словно демонстрировал это. Рубен подумал, что это, напоминающее театральное, действо вполне логичное дополнение к занавесу.
  - Куда же вы? Неужели даже лафиту не выпьете? И зачем уводите наших дорогих гостей? Так у нас не принято.
  Вояка положил руку на эфес. Жест был откровенно демонстративным. Ну что ж. Рубен, нащупав в кармане дэнз, выступил было вперед, но Граф, освободившись от бесчувственных тел Лахова и Верочки, впрочем, вполне устойчивых вдруг рявкнул, да так, что Рубен вздрогнул:
  - Извольте представиться, сударь!
  - Сначала вы себя назовите, коли пожаловали незвано. - Отвечал тот, кого назвали сударем, однако в голосе его пропала глумливая ирония и появилась настороженность.
  - Граф Бестужев, - отвечал уверенно и с достоинством Лев Евграфович. И почему-то Рубену это не показалось ни самозванством, ни, тем более, попыткой блефовать.
  - Сегодняшний день подарил нам много неожиданных и приятных визитов. - пробормотал явно сконфуженный их собеседник. И закончил уже почти почтительно, - Нет, так просто мы вас не отпустим, гости дорогие. Попрошу в дом. Княгиня вся в ожидании, - попытался он вновь свернуть на дурашливый речитатив. Но Граф оборвал его.
  - Ваше имя, сударь.
  Тот немного помялся, а потом выдавил из себя:
  - Портупей-прапорщик Лубенского полка Фаддей Гарбуз-Бордзиловский.
  - Почему в нарушении устава в форме подпоручика?
  Рубен только хмыкнул: надо же, какие тонкости... Вот это Граф! А Фаддей, словно ожидал спрошенного и словно боялся, что будет об этом спрошен, вдруг замялся и отвечал чуть смущённо, как уличенный в карточном шулерстве, и хоть не в настоящей игре, а лишь шуточной - на какие-нибудь фанты, принялся оправдываться:
  - Ваша светлость, смею доложить, что, имея право на производство в подпоручики при условии длительной беспорочной службы и успешной сдачи экзаменов, а также пройдя оные испытания, не был зачислен на должность лишь потому, что выбыл из списков живых по причине неудачной дуэли.
  Выпалив все это, портупей-прапорщик уставился на Графа, ожидая его ответа. И вид у него был такой, будто он готов, если поступит указание, тут же снять с себя самочинно надетый мундир и даже рейтузы, оставшись в исподнем.
  Рубен зачарованно наблюдал за этой сценой, не веря в её реальность. Сон, да и только! Никакой логики, никакого здравого смысла. А он в этом сне - просто пассивный соня.
  - Оставьте его, Граф, - вдруг раздался от дома женский голос - низкий, властный. - Я ему разрешила. Пускай себе тешится. Каждому хочется достичь высот, при обычных условиях недостижимых. Думаю, этого объяснения достаточно. А ты, голубчик, иди к себе. Дважды на день быть битым - это слишком даже для тебя.
  - Ваше сиятельство? Рад вас видеть,- проговорил Лев Евграфович, кажется, нисколько не удивившись внезапному появлению дородной дамы в чёрном.
  От одного взгляда на её белое, безжизненное, испещрённое рунами морщин лицо по спине Рубена побежали мурашки.
  - А вы, милостивый государь, не рады? - дама с лёгкой усмешкой взглянула на Рубена, - так стремились сюда попасть, так настаивали на встрече... Ну да то дело прошлое.
  - Рад, ваше сиятельство, - выдавил из себя Рубен.
  - Вот и мы рады, - любезно проговорила дама. - гостям званым и незваным. Добро пожаловать в мои владения! Прошу в дом.
  - Премного благодарны за приглашение, Ваше сиятельство, - любезно улыбнулся Граф. - И обязательно воспользуемся им... в другой раз.
  - Проходите в дом господа, я настаиваю, проходите! - потребовала дама, разом постарев ещё больше.
  - В другой раз, ваше сиятельство, - любезно, но твёрдо ответил Граф, словно не замечая перемен, произошедших с дамой. И добавил невпопад:
  - Кириос Филасеос велел кланяться вам и передать, что думает о вас денно и нощно...
  - Денно и нощно? - деланно умилилась старуха. - Какая честь для меня!
  И тут же посуровела, отчего в воздухе, кажется, похолодало:
  - Здесь моё место. Моё и только моё! Пернатому сюда хода нет!
  Лев Евграфович чуть склонил голову:
  - Как скажете, ваше сиятельство, как скажете. Нет так нет.
  Он провёл рукой по рукаву, стряхнув на землю откуда-то взявшееся серое пёрышко.
  Старуха с неприязнью поджала губы, глядя на перо, медленно кружащееся в воздухе.
  - Заберите это отсюда, Граф! - потребовала она.
  - Непременно заберу, ваше сиятельство, - с подчёркнутой почтительностью ответил Лев Евграфович. - Заберу вместе с вашими незваными гостями.
  Он повёл рукой, показывая на Верочку с Лаховым. Затем огляделся по сторонам и спросил:
  - Простите, Княгиня. Не соблаговолите ли сообщить о судьбе вашего третьего гостя?
  Княгиня неласково усмехнулась, ещё раз взглянула на перо и кивнула в сторону портупей-прапорщика:
  - У него спросите, он его видел последним, чему есть свидетельство.
  Портупей-прапорщик, потеребив бинты, отвечал сконфуженно:
  - Та персона изволила отбыть в неопределенном направлении и в настоящее время место его пребывания неизвестно, - и запутавшись в родах, умолк.
  - Да уж, Граф, не взыщите, - пришла ему на выручку Княгиня. - Где-то сей кавалер пребывает сейчас в наших пределах, но где... Доподлинно неизвестно. Гостеприимством нашим он пренебрег, и оттого остается только полагаться на благоприятный случай. Если не сыщется, то уж и не извольте беспокоиться по его поводу. Мы его определим по художественной части. Не без таланта юноша.
  - Честь имеем кланяться, - отвечал Граф, резко прекращая разговор, словно и не требовалось ему иных объяснений. Взяв под руку Верочку, негромко велел Рубену, - бери второго и пошли, пока отпускают. - И увидев, что тот мнется, велел властно, - пошли, говорю!
  Затем повёл рукой, подхватывая пёрышко, и двинулся к выходу на участок Полины.
  Сквозь проём в занавесе они прошли без затруднения. И тут же завеса сомкнулась за их спинами, отрезая сон Полины от потустороннего - во всех смыслах этого слова - участка.
  - Принимай пациентов, Ди. - скомандовал Граф. И повернулся к Рубену. - Как только она приведёт ребят в чувство, просыпайтесь.
  - А..., - начал Рубен, собираясь спросить о Вике, но Лев Евграфович договорить ему не дал.
  - "А", - ответил он, покосившись на Диану, - будем ждать. Если спасти его не удастся, у тебя будут неприятные объяснения в полиции. Но не думаю, что долгие. Причину смерти установить врачам не удастся. Такие причины не в их компетенции, - тут он поджал губы, словно недоумевая по поводу халатной неосведомленности медицинских работников о существовании подобных причин, - но и криминала они не обнаружат.
  Рубен вскинулся, но Граф снова отмахнулся от него и добавил мягче:
  - Это в крайнем случае. При фатальном исходе. - И вдруг, отбросив фирменную графскую вальяжность, процедил:
  - А ты что думал, умник, что это всё шуточки? Что твою гениальную инициативу престарелый ренегат из зависти душит?
  - Думал, - сознался Рубен сконфуженно. - Но княгиня эта. И прапорщик. Как вы с ними! Мне показалось, что вы знакомы...
  - Точнее сказать, - хмыкнул Граф, - у нас есть очень влиятельный общий знакомый. А то бы мы ушли, как же...
  Рубену вдруг остро захотелось вновь работать с Графом. И тот словно понял это. Потому что сказал:
  - Ладно, как это все закончится, возвращайся. А закончится оно удачно, раз княгиня обещала.
  Когда такое обещала княгиня, Рубен не помнил, больше того, был уверен, что не прозвучало на эту тему ни слова, однако Граф произнес фразу уверенно, значит, знал что-то им не услышанное, что-то ему недоступное.
  - Тогда и будем решать, куда тебя пристроить, - продолжил гельти. - Есть у меня свободный золотой браслет. Тебе этот браслет, вижу я, по статусу полагается. Подрос ты ощутимо. Было бы несправедливо этого не замечать. И, кстати, серебро срочно требуется. Есть достойные претенденты, - и он, улыбнувшись, кивнул в сторону Дианы.
  
  

ГЛАВА 9

  Виктор взглянул на плещущиеся волны, и спросил без особой надежды услышать ответ:
  - Это что, море?
  - Река. Стикс. Слыхал о такой?
  Он сразу поверил. То ли потому, что уже принял как должное осведомлённость Николая, доверившись его опыту "местного", то ли потому, что было это в каком-то внутреннем соответствии с происходящем. Спросил с волнением:
  - Откуда ты знаешь?
  - Знаю. Видишь огонек? Это Харон. Его лодка.
  -- Значит, Стикс, - сказал Виктор зло, пытаясь продемонстрировать ехидный скептицизм, - Харон...
  - Харон. Я уже с ним разок побеседовал. На загрузке.
  - И что ты от него узнал?
  - Что мне в лодке места нет. И тебе, кстати, тоже нет.
  - Он и про меня сказал?
  - Нет, не про тебя, а про таких... Как ты и я.
  - Каких таких? Почему нет места?
  - Потому что Харон не берет незахороненных. А уж живых и подавно. Придётся вплавь.
  - Куда вплавь? В мир теней? Зачем нам туда?
  - Нам не туда, нам обратно. К другому берегу. К живому.
  - К едва живому...
  Сзади, в туннеле ухнуло. Николай оглянулся, сказал решительно:
  - Надо прыгать... Другого пути нет.
  - А как же... забвение? Наглотаемся же...
  - Я сказал: "Стикс", а не "Лета". Река забвения - Лета.
  И решительно подошёл к краю плато. Сделав приглашающий жест, приказал:
  - Прыгнем вместе. Вдруг кто-нибудь сдрейфит. Давай руку.
  Виктор, уязвлённые этим "кто-то", хотел огрызнуться, но взглянул в тёмную бездну, и горло у него стиснуло так, что он не сумел выдавить из себя ни слова. Да и не до того уже было. И подобно самоубийце, стремящемуся избавиться от непреодолимого отчаянья, шагнул в бездну.
  Вода была водой. Она, как и положено ей, сомкнулась над головой, а потом вытолкнула на поверхность. Вокруг в сумрачном мареве, слабо отсвечивая, плескались мелкие волны. И ни скалы, ни насыпи поблизости, словно и не прыгал он с огромной высоты. Но ведь должно что-то быть, на чём размещался коридор, плато! Нет, только вода.
  - Туда плывём, - скомандовал Николай, махнув рукой в темноту. Уверенно скомандовал. И Виктор не стал спорить. Значит, знает. Они сблизились и поплыли, ориентируясь на течение.
  Плыли долго, а берега все не было. Виктор подумал, что перед прыжком надо было бы раздеться - одежда стесняла движения, а вот обувь он, изловчившись, сбросил. Вода была теплой и плотной, и потому поначалу плыть было даже приятно. Но постепенно пришла усталость, и он начал сдавать. Николай же, казалось, не чувствовал усталости - грёб и грёб, мерно работая руками.
  И вдруг впереди затеплился, разгораясь, мерцающий огонёк. Вскоре, если присмотреться, можно было разглядеть в его отблесках контуры унылых фигур, борт лодки, а через некоторое время и старческое лицо. Лодка двигалась ровно и ходко. Виделось явное несоответствие между редкими, лишенными напряжения гребками кормчего и быстрым ходом суденышка. Когда лодка подплыла совсем близко, плавно и быстро погасила движение, остановившись так, что старик оказался прямо над ними. Он молча смотрел на них, часто мигая, словно, выбрасывая из глазниц порции голубого сияния.
  - Кто вы? - спросил хриплым голосом. И не было в этом голосе ни угрозы, ни раздражения, а только бесконечная усталость и еще, пожалуй, хорошо скрытое удивление. И не дожидаясь ответа, проговорил, - один живой, другой... - Старик подумал, словно к чему-то прислушался. - Нет, оба не мои.
  Погрузив весло в воду, чуть шевельнул им, и челн плавно и сильно подался вперед, потащив за собой, ухватившегося за борт, чтобы отдохнуть, Виктора. Лодка, описав пологую дугу, остановилась.
  - Что надо? - Строго спросил старик.
  - Отец, до берега довези, - попросил Виктор заискивающе.
  Тот усмехнулся в ответ.
  - Туда, - он выделил голосом это "туда", - вам нельзя, а обратно - как получится. - И толкнул Виктора в плечо веслом. Ощутимо толкнул. Приготовился толкнуть снова, целясь на этот раз в голову.
  Виктор опустил руку. Николай во время разговора не проронил ни слова. То ли силы берег, то ли не хотел привлекать к себе внимание перевозчика. Сказал, когда лодка отплыла:
  - Правильно плывём. К тому берегу, который нужен. К живому.
  Лодка растворилась во мраке, а они вновь задвигали руками, но уже не столько для того, чтобы плыть, сколько для того, чтобы удержаться на воде. Сил заметно поубавилось. Виктор, не сумев подстроиться к мелкой речной волне, несколько раз глотнул горькой, словно разбавленной промышленными стоками, воды. Нет, это точно был не сон! Все было очень реально. Настолько, что не вызывало сомнений: если они утонут, то утонут по-настоящему. Но тут же пришёл в голову вопрос, не имеющий решения: "Если утонут, то возьмёт ли их Харон? И что возьмёт - бездыханные тела? Или произойдёт ещё одно разделение тела и сущности?"
  Ужас незаметно собирался в груди, шевелился там холодным клубком, расширялся, давя на сердце. А когда вдруг Виктор представил себе, что там, в кромешной тьме, где не видно ни искорки, ни всполоха света - нет никакого берега, а, может быть, и вообще ничего нет, потерял над собой контроль. Вдруг бесконечное плаванье на исходе сил в темноте - наказание за дерзость? Примерно так был наказан Сизиф. Одно из его преступлений, как помнил Виктор, заключалось в том, что тот обманул смерть, явившуюся за ним. На самом деле, если вход в царство теней им закрыт, то почему бы не наказать их именно здесь, на подступах к нему? От этой мысли ему стало жутко: черный тугой клубок, скопившийся в груди, начал стремительно разматываться, захлестывая тело. Виктор заметался, забился в воде и пришел в себя от того, что сообразил - Кольки рядом нет. Потерял, когда бился в истерике. Опомнился и позвал. Тот откликнулся сразу. Оказывается, был неподалёку.
  - Психанул со страху. Всё уже.
  - Я видел. Цепляйся.
  - Не надо. Я в норме. Вода плотная, хорошо держит. Как морская.
  Вода, действительно, держала хорошо. Но только и в морской воде тонут.
  Они вновь поплыли, ориентируясь на течение. О том, что берега, возможно, и нет, думать не хотелось.
  А берега, действительно, все не было и не было. И не было ничего, говорящего о его приближении. Ни шелеста волн о песок, ни огонька в кромешной темноте. Но и страх больше не терзал сердце... Остались тоска и отчаянье. Настоящий Сизифов труд - полная выкладка сил с нулевым результатом. Тоскливая безнадёга наполнила душу. Зачем бороться, когда конец один? Да и ради чего? Вдруг, словно яркая вспышка, мелькнула мысль: "Диана"! Он ведь даже не сказал ей, что любит. Да ещё вся эта ерунда с "Лео". Подумал: выплыву и откроюсь. Расскажу всё. И будь, что будет. Вот так возьму и позвоню... О том, что перед "выплыву" должно стоять "если", больше не думал. Отчаянье пропало, зато в нём будто открылось второе дыхание. И сразу вернулись силы.
  - Огонек, - неожиданно прохрипел Николай.
  - Где?
  - Сзади.
  Виктор перевернулся на спину. Вдали действительно слабо мерцал огонёк. Точно такой, как тот, что светился в лодке Харона...Возвращается? Сколько же времени прошло с тех пор, как они расстались?
  Виктор потом так и не вспомнил, кричал ли он, звал ли лодочника. Может быть, да, а может быть, и нет... Но помнит только, что вскарабкаться на борт не сумел. Обессилил. Старик подхватил его под мышки и легко, словно ребенка, поднял в лодку. Николай взобрался сам. В лодке, кроме них, никого не было. Они в изнеможении вытянулись на сухих, теплых досках настила. Лодочник не сказал ни слова, будто бы не замечая их. Мелкие волны лениво бились о борт, суденышко покачивало. Приятная истома, словно после тяжелой тренировки, разлилась по телу. Виктор некоторое время лежал, отдыхая: собираясь с силами и с мыслями. А когда собрался, забеспокоился, а куда их, собственно говоря, везут? Светильник, закрепленный на корме, освещал худую жилистую спину кормчего. Тот греб, не напрягаясь, слегка проводя веслом вдоль бортов, но лодка, если судить по едва заметным признакам, шла ходко, несоответственно усилиям гребца.
  - Уважаемый, - попробовал установить контакт Виктор, - а куда мы едем?
  - Тебе не все равно? Куда бы мы ни приехали, там вам будет лучше, чем, где вы только что были.
  - Но всё-таки?
  - Потерпи, скоро узнаешь, - ответил старик.
  Виктор вгляделся во мрак и заметил, что он стал значительно менее густым. И в неплотных сумерках отчетливо просматривалась береговая линия. Каменистый, лишенный растительности берег казался диким и неприветливым. Он был завален валунами, чуть дальше за линией пляжа из рассеивающегося сумрака выступали очертания мрачных скал. Лодка ходко приближалась к берегу, несколько раз ударилась о каменистое дно, заскрипела на мелких россыпях гальки.
  - Все, - сказал Харон. - Дальше сами.
  - Но почему?.. - Начал было Виктор.
  - Потому что лодке, дальше хода нет, - пояснил старик, усмехаясь в усы и показывая крепкие, длинные зубы.
  - Почему вы нас спасли, я хотел спросить? - Теперь можно было спрашивать. Теперь было можно все.
  - В реке вам быть нельзя, в ту сторону нельзя. А в эту можно. Если не с того берега. - И добавил тише непонятное, - хотя кой-кому и не дальше Амальгамы.
  - Спасибо, - поблагодарил Виктор, перелезая через высокий борт. Он понимал, что расспрашивать о дороге бесполезно. Николай молча последовал за ним. Подчиняясь жесту старика, столкнули с мели лодку и побрели по мелководью к берегу. Беспросветная тьма рассеялась настолько, что стало возможным осмотреться. Пейзаж казался удручающе однообразным и унылым. Может быть, потому, что не было даже намека на солнце. То, что окружающее их марево не предрассветное, а вечное, было понятно без разъяснений. Темная вода плескалась о каменистый берег, и пока хватало глаз, тянулась каменистая же серая без единого кустика равнина.
  - Смотри, - Николай показал в ту сторону, куда уплывала лодка. Вдалеке, теряясь в серой дымке, обозначалось нечто длинное, тянущееся из глубин каменистой пустоши и обрывающееся у воды. Виктор всмотрелся в сумрачную даль.
  - Очередь, - проговорил Николай, опережая его вопрос. - На переправу. Я в ней уже стоял.
  - Вижу. Там что-то вроде пристани. Но почему он такой крюк сделал, чтобы нас высадить? Мог бы и поближе скинуть.
  - Не знаю. Значит, был какой-то резон. Может быть, не хотел, чтобы видели.
  - Кто? Начальство? - хмыкнул Виктор.
  - Может, и начальство, а, может быть, эта публика.
  - Давай посидим. Сил нет. И, знаешь, - он удивленно уставился на Николая, - есть хочется: просто умираю.
  Сказал, а потом, сообразив, что сказал, расхохотался в голос. Улыбнулся в ответ и Николай. Улыбнулся так, что возникшее недавно отчуждение вдруг ушло.
  - Я бы пожрал, - вздохнул Виктор. - А ты хочешь есть?
  Николай отрицательно покачал головой.
  - И, вообще, где мы? Это точно не сон. Есть хочется. Жарко. Паленым пахнет. И дышим. - Он набрал воздуха и дунул на руку. Ощутил щекочущее прикосновение воздуха к пальцам. - А ты? Ну-ка.
  Николай отрицательно покачал головой. И даже пробовать не стал.
  - А как же ты говоришь?
  - Репродуктор тоже не дышит.
  - Да где же мы? Не спим, в теле...
  - Не знаю. Хватит об этом. Какая разница, где? Не нашего ума дело. Сматываться отсюда надо.
  - Ну, тогда пошли, - Виктор поднялся.
  - Пошли, пошли! А куда?
  - Не знаю я куда. Давай хоть на горку поднимемся. Осмотримся что ли для начала.
  Впереди развертывалась бесконечная равнина, усыпанная каменными обломками, сзади - исчезающая в густеющей мгле водная гладь. Обзор слева и справа был закрыт горными кручами. Выбирать не приходилось: путь открыт был только вперёд.
  Насмотревшись, не сговариваясь, спустились вниз и побрели по камням. Виктор тотчас сбил ноги и уже ругал себя за то, что утопил кроссовки. Он начал отставать. Было понятно, что далеко ему так не уйти. Николай шёл размашисто, словно по устланной мягкой пылью дорожке.
  - Ты точно не от мира сего, - недовольно буркнул Виктор поджидавшему его приятелю. - Ничего тебя не берет. А я дальше идти не могу!
  - Немного осталось, потерпи, - ответил тот, снимая куртку. Повозившись, он с помощью острого камня отделил от нее рукава и протянул Виктору. - Надевай чулочки.
  В рукавах идти было легче. Но на россыпи острых камней они не спасали. И тогда Николай взвалил друга на плечи и ходко пошёл, ступая по острым граням, словно их и не было. Через некоторое время Виктор запротестовал:
  - Ладно, отпусти. Сам пойду. Что я тебе, мешок с картошкой?
  Вскоре впереди, едва различимы в серебристом мерцании, зашевелились два пятнышка. Виктор пригляделся: навстречу шли двое. Расстояние и плотная дымка скрадывали их очертания. Кто они, понять было трудно. Однако по тому, что они остановились, было ясно, что те двое их тоже увидели.
  - Что стоять? Пойдем. Может, и не подеремся. - Николай, заметно повеселев, двинулся вперед. Виктор вздохнул, и поплелся за ним.
  - Ты смотри, и они двинулись. Осторожненько так. Точно - не подеремся.
  Через минуту Николай остановился и обернулся к Виктору.
  - Ты понял?
  - Мираж, что ли? - пробормотал тот, пытаясь сообразить, о чём речь. Взглянул вперед. Те двое были уже достаточно хорошо различимы. Они тоже стояли. И первый так же, как Николай, повернулся к своему собеседнику.
  - В мираже себя не видят. Отражение. Наше.
  - В чём? - удивился Виктор.
  - А хрен его знает. - и вдруг добавил с болью в голосе, - в амальгаме, может быть... Ладно, пошли. Разберёмся.
  Те двое сразу же двинулись им навстречу. Впрочем, почему те? Скорее "эти же". Они самые. Виктор, проверяя догадку о зеркале, поднял руку как бы для того, чтобы поправил волосы, и тот, что шёл вторым, сделал то же самое. Они сошлись лицом к лицу. Не было никакого зеркала и никакой взвеси, способной создавать эффект отражения. Перед ними были они сами. Виктор не мог отделаться от ощущения, что те, встреченные, существуют реально. И, обращаясь к двойнику, сказал нарочито шутливо, чтобы не выглядело глупо:
  - Привет, братишка.
   Тот ответил, словно эхо прозвучало:
  - Привет, братишка.
  Виктор протянул близнецу руку. Их пальцы соприкоснулись. Бешенный вихрь промчался по телу, мир сделал поворот (или это в голове закружилось?) и в тот же момент отражение начало растворяться. Вот уже через него ясно просматриваются очертания горного кряжа, вот уже и черт лица не различить. Еще несколько секунд - и ничего. Но отражение Николая осталось. Виктор повернулся к другу - рядом никого не было. Отражение его вело себя, как самостоятельное существо: по лицу пробежало удивление, недоуменный взгляд метнулся в сторону, туда, где только что было отражение Виктора. Затем оно протянуло руку, и Виктору хорошо видно было, как натолкнулось рука эта на преграду. Ладонь отражения Николая напряглась, расплющилась, словно уперлась в стекло.
  Николай менялся на глазах. Он вдруг истощился, побледнел, лицо его приобрело синеватый оттенок, как у тех, кто сидел в лодке у Харона. Рука, скользнув по невидимому стеклу, упала. Николай повернулся и нетвёрдой походкой направился к берегу. Туда, где теснилась унылая очередь.
  И только теперь к Виктору пришло понимание, что он каким-то непостижимым образом переместился в свое отражение. И теперь находится совсем не там, где был несколько секунд назад. А совершенно в другом... Пространстве? Состоянии? Мире? Ну да, мире. Знакомом мире. Это уже был Аит. Амальгама пропустила его, признав за своего, а вот Николай... Ему сюда нет хода. Слово "амальгама" появилось в памяти как озарение. Или, может быть, подсознание услужливо выдало ему то, что было случайно, а может быть, и не случайно, обронено Хароном?
  Он сидел на плоском глянцевито-чёрном камне, выглядывавшем из чёрного песка, словно лягушка из болота. Усталость и опустошение переполняли его. И ещё угнетало то, что по сути Николай пожертвовал собой, выведя его на свет. Этот свет. Или не пожертвовал? Или это было кем-то и зачем-то предрешено? И тому было предписано совершить свой последний подвиг на грани жизни и смерти? Он вспомнил, как друг удерживал его на плаву, как тащил по камням. И ощущал непреодолимое чувство вины. Как будто бы не сделал то, что должен был сделать. Словно сплоховал, струсил, предал. И не было избавления от этой тяжести.
  Что-то вдруг коснулось его ноги. Виктор повернул голову: рядом с ним тёрся чёрный кот, совсем такой, как тот, что крутился по квартире Рубена. Такой же, что встретился в особняке Княгини. Виктор не поверил глазам. Протянул руку, погладил. Кот не возражал. Он довольно сощурился и круто выгнул спину, словно бы для того, чтобы Виктору было удобней его гладить.
  - Откуда ты здесь, Чешир? Или ты не Чешир?
  Неоткуда было ему тут взяться. Очередное наваждение? Кот, меж тем, вспрыгнул на валун и лениво потёрся боком о камень. Тот вдруг матово засветился, а кот ударил по скале лапой. Совсем как их кошка, когда призывала открыть дверь на кухню. Виктор представил дверь, толкнул её и, очутившись на своём сомнусе, проснулся.
  
  

ГЛАВА 10

  - Витька, - закричала Верочка, целуя его в щеки, глаза и нос, - я думала, ты умер! Ты был такой... Что ты так долго не просыпался? Мы тебя уже часа три ждём!
  - Всего три? - удивился Виктор.
  Хотя время во сне и в яви движется по другим законам. А уж там, где он только что побывал... Но сейчас думать об этом не хотелось. Он был смущён радостной несдержанностью Верочки и, переполнившись нежностью, пробормотал, обнимая её в ответ:
   - Ну ладно тебе. Все хорошо, сестричка. Как вы выбрались?
   В ответ она, демонстрируя полное недоумение, развела руками.
  - Чёрт его знает. Всё как в тумане. Только помню, что Рубен был. С каким-то престарелым джентльменом.
  - Престарелым, - встрепенулся Виктор, почему-то подумав на заспанного дедка из фиолетового вагона. - Тощим, длинным?
  - Не, представительный такой. На профессора похож, как их в старых фильмах показывают. С бородкой. А потом девушка та, что тогда приезжала, появилась... Диана. Что-то она такое делала с нами. Ну это я совсем плохо помню. Всё, как во сне. - Тут она засмеялась и повторила с удовольствием, - сон был, как во сне. Я только, когда проснулась, наконец очухалась. А ты как?
  - Долгая история, Вера. Потом... - он поднялся, прошёлся по комнате, разминая ноги. Ступни саднило так, словно он действительно ходил по острым камням. Однако, осмотрев их, убедился, что ни ссадин, ни порезов. Надо же.
  - Ты чего, Вить?
  - Ноги болят. Как по камням ходил.
  - А ты не ходил?
  - Ходил...
  - Ну и что же ты удивляешься? - Верочка вздохнула и замолчала, сообразив, что вот именно сейчас, сию минуту рассказа не последует.
  - А где наши?
  - На кухне. Плов готовят.
  - Они готовят? А ты зачем? - поддел её беззлобно Виктор.
  - Рубен сказал, что женщине на кухне не место... Плов - это не борщ. А меня с тобой оставили. Чтобы присматривала.
   Она вдруг приблизилась и зашептала, словно кто-то мог их услышать.
  - Лахов нас заложил какому-то Графу. Они сначала громко говорили, я подслушала. Лахов признался. Но Рубен на него не ругался. А что-то объяснял, но тут уже не слышно было. А Лахов в ответ только буркал, но как, типа, поддакивал. Ой, что это я, - всполошилась Верочка, - надо же сказать!
   Она подхватилась и побежала на кухню.
  - Рубен Михайлович, Витя проснулся!
  Рубен появился на пороге. Посмотрел испытующе, с легким беспокойством и, убедившись, что с Виктором всё нормально, расслабился, улыбнулся.
  - Жив-здоров? Есть что рассказать?
  - Есть...
  - Хорошо. У нас тоже есть.
  - Есть, есть, а поесть? Долго вы ещё будете там возиться, кулинары? - Верочка явно была раздосадована их немногословием, - люди голодные сидят.
  Рубен перевёл на неё взгляд, мгновенно оценил настроение - это не голодный бунт, а если и голодный, то причиной его голод не физический, а информационный. Все что-то знают, кроме неё. Как тут не рассердиться? Оценил и, смягчая обстановку, широко улыбнулся, сверкнул глазами.
  - Вай-вай-вай, как нэ хорошо ты говоришь, женщина! - включил кавказца Рубен. - надо сказать не есть, а кушать... Сейчас, сейчас будет много кушать. Вкусно кушать. Слышишь, как плов пахнет? А где хороший кушаний, там и добрая беседа.
  - Уже полчаса нюхаю...- не успокаивалась Верочка.
  Рубен собрался что-то ответить, но тут из его телефона грянул танец с саблями Хачатуряна и он, мгновенно посерьёзнев, предостерегающе поднял руку.
  - Одну минутку, друзья мои. Их сиятельство.
  - Какое ещё сиятельство? - Верочка удивленно посмотрела на Виктора.
  Тот в ответ только пожал плечами.
  Телефонный разговор был коротким. Голос собеседника звучал с уверенным нажимом, но в диапазоне благожелательных интонаций, Рубен же отвечал односложно, сдержанно, произнеся несколько "да", но с интонацией "может быть".
  - Вот так, - сказал он довольным голосом, выключая телефон. - Нас нанимают. Теперь главное не продешевить. И это, друзья мои, много лучше, чем попасть в рабство...
  - Руби! - Окликнул его Виктор требовательно.
   И сам удивился своему тону. Но вот Рубен не удивился и воспринял его, как естественный.
  - В общем, Граф... - и сообразив, что это имя им ничего не говорит, поправился, - нам предлагают сотрудничество. Даже не сотрудничество, а слияние. Вас всех, - он оглянулся на высунувшегося из кухни Лахова, как бы включая и его в число этих всех, - приглашают вступать в Сетторию... Заканчивается вольное снохождение... И это большая удача. Это статус. Это признание ваших, как сейчас принято говорить, профессиональных компетенций. Считайте, что вами выдержан трудный экзамен.
  - Я ничего не понимаю, - вскинулась Верочка. - В какую еще Сетторию мы должны вступить?
  - Это всё равно что сдаться в плен, - ответил ей Виктор. - Так, Руби ?
  - Не совсем, дружище.
  - Ну вы уже вообще кунаками стали, - обиделась Верочка, - только я не при делах... Как дурочка.
  - Ну-ну, не сердись, - улыбнулся ей Рубен, - пусть случившееся утрясётся и осядет, немножко. И мы друг другу всё честно расскажем. С чего всё началось, как продолжалось и чем закончилось.
  - А началось всё, как всегда, с яблок... - блеснул знаниями истории и мифологии Виктор.
  - Ага. - сказала Верочка... - А ведь правда, Вить, яблоки были вкусные? Вот бы Руби, - она осторожно, словно проверяя реакцию учителя, произнесла его укороченное имя, - попробовать.
  - Вай-вай-вай! Зачем кушать бумажный бутафорий, когда можно с большим удовольствием кушать прекрасный дын и замечательный армянский коньяк! - Вдруг вновь заговорил с кавказским акцентом Рубен.
  - Артист! Вылитый хачик! - восхитилась Верочка.
   Виктор подтолкнул её локтем в бок, но Рубен в ответ заливисто рассмеялся:
  - Именно, Верочка. Ну, так что? Впереди воскресенье... Чем не повод отметить нашу победу?
  - А давайте, - сказала Верочка. - Я как раз от мужа ушла!
  - Опять? Хороший повод! - вставил наконец слово немного осмелевший Лахов.
  И стушевался под её гневным взглядом: она пока ещё, несмотря на странную реакцию Рубена, не исключила Лахова из числа предателей. А значит, и дружеского общения, включающего едкие замечания, дозволенные только друзьям, поддерживать с ним не собиралась.
   - Я "за", - согласился Виктор, вот только покину вас минут на десять.
  Он вдруг понял, что очень хочет позвонить Диане, что возвращение к жизни будет неполным без её голоса.
  - От меня привет! - крикнул вслед ему сообразительный Рубен. - И спасибо большое. Скажи, что я её должник.
  - Обязательно, - пообещал Виктор.
  Выйдя на крылечко, он постоял, посмотрел на бьющийся в фонарном эллипсе снежный рой, потом решительно достал телефон и вызвал номер Дианы.
  
  

ГЛАВА 11

  Диана возвращалась к себе порядком уставшей - приведение в порядок парочки, вытащенной Графом и Рубеном непонятно откуда, отняло у неё много сил. А случайно оброненная пара фраз о третьем, которого придётся ждать, вызывала неясную тревогу. Неужели Вик? И где теперь его ждать - в Аите или в яви?
  Так и не придя к какому-то решению, она вошла в сад. И тут же наткнулась на Энди. На этот раз он не метался по дорожке, а печально сидел на скамейке у самой двери. Диане стало неловко при мысли о том, что своим исчезновением подвела напарника. Увидев её, риттер просветлел и бросился к ней:
  - Ди, я боялся, что ты сегодня уже не придёшь!
  - Прости, у меня возникло срочное дело, - чуть смущённо ответила Диана. - Ты..., - она замялась, - ты не очень сердишься на меня?
  - Мне ещё повезло, - усмехнулся тот, - не надо бегать по снам и примерять всем встречным девушкам хрустальную туфельку. А сердиться..., - он вздохнул, - сердиться я на тебя не могу. Ну, а если ты вернёшься со мной в сон Белой Королевы, я буду счастлив.
   Это было сказано с такой покорностью и надеждой, что Диана растрогалась.
  - Ты действительно хочешь, чтобы я вернулась на бал? - спросила она мягко. Ещё минуту назад она полагала, что аргенти, обидевшись, больше никогда не пригласит её.
  - Действительно, - он сказал это очень серьезно и грустно. И тут же, меняя тему, добавил нарочито бодро, - твоё исчезновение произвело фурор. А твоя песня получила главный приз сегодняшней ночи. Так что, если ты вернёшься, все решат, что это был эффектный трюк. Идём?
  На бал Диане уже не хотелось. Но и обидеть напарника она не могла. Да и ждать... Ждать лучше, занимаясь чем-то, а не бессмысленно сидя около двери.
  - Идём, - согласилась она, радуясь тому, что во сне легче контролировать выражение лица.
  Энди взял её за руку, и они снова двинулись к беседке. В саду на этот раз царила осень, и кусты, росшие вдоль дорожки, пестрели всеми мыслимыми и немыслимыми оттенками жёлтого и красного. Лёгкий ветерок срывал яркие листья и бросал их в идущих.
  На пороге беседки Энди остановился и бережно снял листок, запутавшийся в волосах Дианы.
  - Ты позволишь мне оставить его на память? - спросил он, разглядывая отливавшую алым растопыренную ладошку кленового листа.
  Диана внимательно посмотрела на него. До сих пор Энди балансировал на грани между дружбой и галантным ухаживанием, а эта просьба была явной заявкой на переход совсем к иным отношениям. Удастся ли удержать его на расстоянии, став только дамой сердца? Или придётся отказаться от напарника? Но это будет потом. А пока...
  - Возьми, - улыбнулась она, - и пусть этот листок принесёт тебе удачу.
  Риттер взял листок, как величайшую драгоценность, положил его на ладонь, и торжественно приказал:
  - Спрятать.
  Листок исчез, чтобы появиться на ладони по первому требованию хозяина.
  А тот уже открывал дверь беседки.
  - Вёл за корону смертный бой со Львом Единорог, - произнёс Энди, вновь беря спутницу за руку.
  Шаг, другой, и они оказались в зале, где звучала весёлая музыка. И фантомы, и сновидцы, позабыв, что парча и бархат требуют чинности и степенности движений, лихо отплясывали, взявшись за руки. Танцоры то кружились в хороводе, то змейкой пробегали по залу, захватывая в цепочку всех, встретившихся им на пути. Не успели Диана и Энди опомниться, как змейка подхватила их и закружила в водовороте веселья. Энди крепко сжимал ладонь Дианы, в душе радуясь тому, что нет надобности разнимать руки.
  Усталость, охватившая Диану после работы с учениками Рубена, куда-то испарилась. Дурные мысли, из-за которых она не хотела возвращаться на бал, тоже. Старательно повторяя па за соседями, девушка то и дело смеялась. Казалось, что она проглотила смешинку, заставляющую её хихикать над любой ерундой. Энди, не скрывая восхищения, любовался своей дамой. Такой Дианы он никогда ещё не видел - слишком эта хохотушка была непохожа на строгую, собранную целительницу, к которой он привык. Риттер крепче сжал руку девушки, жалея, что наяву их разделяют тысячи километров.
  Во сне невозможно устать, и Диана, казалось, могла бы танцевать целую вечность. Но сновидения кончаются, перетекая одно в другое. Вот и это закончилось, и Диана внезапно обнаружила себя в ложе, сидящей рядом с Белой Королевой и другими дамами. Из ложи открывался вид на большую площадку, посыпанную жёлтым песком.
   Энди стоял рядом с ней.
  - Сейчас начнётся турнир. Ди, ты позволишь мне сражаться в твою честь? - спросил он.
  Диана снова смутилась. Она не видела повода, чтобы отказать аргенти, но ей и не хотелось подавать ему ложную надежду.
   Проблема решилась сама по себе... Где-то в яви настойчиво запел мобильник.
  - Извините, - сказала она, обращаясь сразу к Королеве и Энди, - явь!
  Это короткое и емкое слово во сне является весомым и не требующим дополнительных объяснений аргументов.
  - Приятного пробуждения, - ответили они почти разом... И Диана проснулась. Звонил Вик.
  

ГЛАВА 12

  Диана ответила не сразу, и Вик уже готов был нажать на "отбой", когда из трубки донеслось сонное "Алло".
  - Здравствуй! - сказал он. - Я... разбудил тебя?
  - Вик! Слава Аиту! - в её голосе прозвучала неподдельная радость. И на душе от этой радости, которой она не пыталась скрывать, стало легко и тепло. - Разбудил, но очень вовремя. Ты как? Ты ведь был там?
   - Нормально. Вот и Рубен подтвердит...
   - Он рядом? Дай-ка ему телефон! Впрочем, нет, не надо. С ним я разберусь позже.
  Вик подумал, что на месте Рубена он тоже не торопился бы звонить Ди.
  - Да нет. Я вышел на улицу.
  - Выйти смог - уже хорошо, - отозвалась Диана. - А в Аит зайти сможешь? Дай мне ключ участка.
  - В Аит я, скорее всего ближайшие ночи не ходок, - ответил Виктор. И, решившись, набрал воздуху и выпалил:
  - А ключ от моего участка у тебя уже есть.
  - Правда? - в голосе Дианы прорезалась лёгкая ехидца. - Лео, значит?!
  - Да. Ты сердишься на меня? - спросил он со смесью смущения и облегчения.
  - Сержусь, - подтвердила девушка. - Не за маску Лео. Это было, пожалуй, - она замялась, подбирая слова, чтобы ненароком не задеть самолюбие мужчины, - романтично. Но вот за то, что ты пренебрёг моим предупреждением, сержусь.
  - Прости. Я не мог иначе.
  - Никогда не прощу. - Но в том, как это было сказано, вопреки смыслу, прозвучало обещание, и что-то ещё, что заставило сердце Вика биться сильнее. - И ещё минуты три поникогданепрощаю...
  - А потом? - с надеждой спросил он.
  - А потом приедешь, тогда и поговорим.
  ________
  Дыни у Рубена не оказалось. Её он ввернул в фразу для пущего акцента. Зато был прекрасный армянский коньяк, красное вино в глиняном кувшине с узким горлышком, и на плите источал дразнящие запахи свежеприготовленный плов, прячущийся в массивном чугунном казане, в меру закопчённом. Рубен в шутку шлёпнул по руке Верочку, которая попыталась подцепить крышку, чтобы заглянуть в казан. И тут же вручил ей блюдо с квашенной капустой и порезанными вдоль маринованными огурчиками, каковое блюдо, по словам Рубена, наилучшим образом сочетается с пловом. Впрочем, своей частью ноши был наделён каждый из присутствующих. Виктору досталась тарелка со смесью крупно порезанных свежих огурцов и помидоров, Лахову была вручена ваза с яблоками, надо думать, не без значения. Себе же Рубен доверил казан с пловом. Он установил чумазую посудину на изящную чугунную подставку в центре круглого стола, застеленного белоснежной скатертью с каким-то причудливым, вышитым серебристой ниткой узором. По поводу чего Верочка, до этого долго не решавшаяся опустить своё приношение на это произведение восточного искусства, протестующе наморщила носик.
  - Руби, ты же после плова её не отстираешь!!!
  - Вай-вай, женщина! Разве джигит стирает? Я не буду стирать скатерть, я её выброшю-ю.
  - Лучше мне отдай, чем выбрасывать, - рассердилась она.
  - Тогда бери сейчас! Белоснежную, как фата невесты, в первый раз выходящей замуж! Хотя нет, не будем обижать гостей. Я подарю тебе другую, ещё более древнюю.
  Верочка пила вино, хотя и попробовала коньяку, отхлебнув из Витиной рюмки. Как было не попробовать настоящего, армянского из Армении, приготовленного по старинному рецепту? Это следовало сделать уже для того, чтобы в каком-нибудь богатом застолье иметь возможность сказать с ленивым равнодушием: "А я вот пробовала настоящий армянский. Его ни с чем не сравнить.". Остальные же, не задаваясь соображениями престижа, занялись делом, сообразным с чисто мужским представлением о назначении застолья. До третьей шло просто пиршество, главным назначением которого было утоление голода. А после третьей, когда мужчины стоя выпили за Верочку, как единственную представительницу славного племени женщин, по поводу которого Рубен провозгласил витиеватый и изысканный тост, постепенно разговор свернул на деловой лад.
  Рубен вкратце рассказал о своих возвращённых сторицей возможностях сноходца и, чтобы не множить вопросов, объяснил, что и сам ещё до конца не разобрался, как и почему всё это произошло. Два слова сказал о Графе, дав его деловым снокачествам высокую оценку, и намекнул, что работать с ним интересно и престижно. Потом сдержанно и скорее одобрительно отозвался о Лахове, который по поручению того же предусмотрительного Графа, контролировал с целью страховки их начинание, давая возможность в случае опасности организовать операцию по спасению.
  Верочка рассказала о чудесном парке, пикнике на берегу пруда и приведениях, явившихся в тот момент, когда они собирались уходить. А потом было всё как в тумане... Она помнила лишь, что пропал Виктор, и что из ниоткуда появиилсь Рубен и тот самый Граф, которые вывели их с Лаховым куда-то в безопасное место. Что это за место, она не помнит, но что оно безопасное, знает точно. Потому что знает, и всё. Так она сразу поняла. Виктор же, предупреждённый Рубеном в опустевшей на несколько секунд кухне во время загрузки салатом, отделался общими словами о том, что ушёл через усадьбу каким-то тайным ходом в межсонье и, измучившись там в поисках выхода, - всем известно, что без Верочки он не ходок, - очутился каким-то образом всё-таки в своём сне. Откуда благополучно и проснулся.
  Рубен после этого рассказа посмотрел на него понимающе, Верочка - недоверчиво,
  - А как же хождение по мукам? - спросила она с ехидцей, - а набитые на камнях ножки как?
  - Так ведь пока бежал по коридорам. Там пол грубый...
  - Босиком бежал? - не отставала разобиженная Верочка.
  - Босиком, - рассердился Виктор, - и голый... Уж извини, так получилось.
  - Друзья мои, - вмешался Рубен, - не будем углубляться в пикантные подробности. Вера, мы соберёмся ещё раз, уже на трезвую голову и всё детально обсудим. Через два дня во время очередного занятия. А пока большая просьба, - он повернулся к Вере, давая понять, что это касается только её, - больше к тому месту не ходить. Всё, забыли.
  - Что я, дура туда ходить? - сердито ответила Верочка, но видно было, что она уже начала остывать. - А вот вы, Рубен Михайлович, нас дурить пытаетесь.
  - Я, - удивился Рубен, и удивление его было настолько натурально, что Виктору стало понятно, играет шеф роль и таким образом готовится к серьезному наскоку, который, несомненно, планирует совершить строптивая ученица. Впрочем, обида её вполне объяснима...
  - Вы! - ответила она дерзко. - Плов никакая не армянская, а узбекская еда! Я знаю.
  - Ай позор мне! - потешно скривился Рубен, возведя руки над головой, и Виктор почувствовал, как внутренне он расслабился. - Совсэм разоблачила! Прилюдно. Как жить с таким позором? Где мой кинжал, я зарэжу сначала себя, а потом тэбя!
  - Ой, испугали! - ответила смело Верочка, но на всякий случай отступила на шаг. - У вас и кинжала нет!
  - Есть, - гордо отвечал Рубен, и добавил тише, - только узбекский. И если ещё раз скажешь мне Вы - зарэжу!
  И засмеялся громко и заразительно. Этого смеха Верочка выдержать не смогла, махнула рукой и засмеялась тоже. А потом попросила совсем уже доброжелательно:
  - Рубен, скажи ещё: "Вай-вай-вай"!
  И он сказал. Она послушала, широко улыбнулась, а потом вдруг спросила серьезным голосом:
  - Ребята, вы мне и вправду всё расскажете? Я знаю, вам сначала надо всё обсудить. Вы же теперь кунаки. Ну и я ведь вам не чужая?
  Рубен приобнял её за плечи и проговорил негромко:
  - Ну ты же понимаешь, Верочка, что не всё сразу...
  Она поняла. Бросила быстрый взгляд на Лахова, потом высвободилась и сказала решительно:
  - Мне пора. - и добавила твёрдо, - только пусть этот сначала уйдёт. Я с ним не хочу вместе идти.
  "Этот" поднялся и молча двинулся к двери. Рубен пошёл следом и, дождавшись, когда Лахов оденется, протянул ему руку для прощания.
  - На занятие... - видно, он сначала хотел сказать, "приходи", но быстро перестроился, и вставил в фразу не совсем логичное "не опаздывай". Будто бы Лахов когда опаздывал.
  - Вер, я тебя провожу, - вызвался было Виктор, но она отмахнулась.
  - Не надо. Вдруг муж увидит, как пьяную жену мужик провожает.
  - Так ты же ушла от мужа! - поддел её обрадованный отказом Виктор.
  - А теперь вот возвращаюсь. Семья - дело святое...
  Они посмотрели в окошко, как она выходила со двора. Нормально выходила. И вернулись к столу.
  - Что мы, как европейцы? Давай уж по-русски. За Диану? - сказал Рубен, разливая коньяк. - Если бы не она, у нас было бы совсем другое настроение. Пусть она будет здорова и счастлива!
  Выпили, закусили. Виктор рассказал о том, что с ним произошло.
  Пока Виктор рассказывал, Рубен молчал, внимательно слушая, и лишь изредка вставлял реплики или задавал вопросы. Когда тот закончил, спросил задумчиво:
  - Чёрный кот, говоришь, вывел?
  - Ну да... Странно как-то. Откуда там коты?
  - А на этого не похож?
  Рубен подхватил тершегося у ног Чешира под брюхо и усадил к себе на колени. Почесал его за ухом. Чешир блаженно зажмурился.
  - Похож. Я и сам подумал...
  - Он, оказывается, у нас сноходец. А знаешь, что со мной произошло? Кто вернул мне полноценный сон?
  - Ну, нет, конечно.
  - А вот он, этот обормот! Или, - добавил он, подумав, - некто, использующий его образ. Ох, Витя, сдаётся мне, что Аит заселен плотнее, чем нам представляется. И некие сущности входят с нами в контакт не напрямую, а в образе котов, княгинь и портупей-прапорщиков. Ушастый, - обратился он к Чеширу, - а ты что об этом думаешь? Эх, если и думает, ничего не скажет. Но то, что все они являлись нам в одном и том же и к тому же устойчивом виде, наводит на размышления. А можешь описать кого-то из них?
  - Могу. Старуху и прапорщика. Ну и кота, конечно. Хотя, что его описывать? Точно такой, как этот. Княгиня такая дородная дама, уверенная, крепостница явная. Прапорщик малость с придурью. Хлестаков вылитый, только на военный лад. Ну что ещё? Не знаю даже. Да что мучиться, на семинаре зайдём ко мне в сон, и я тебе представлю их там в лицах.
  - Зайдём, - охотно откликнулся на его предложение Рубен. - А Николай?
  - Как в жизни... Сначала, во всяком случае. А потом, когда нас Харон высадил, он словно изменился. Омертвел как-то. Нет, раньше, когда прыгнули. А до этого был, как в жизни.
  - Расскажи о нём.
  - Мы учились вместе. За одной партой сидели. Дружили. После армии он в полицию пошел. В спецназ попал. Хороший спортсмен был. Рукопашник. Только первых разрядов штуки три. В горячей точке погиб.
  - Погиб? А что он про чужую могилку тебе говорил?
  - Сказал, что мы не его хоронили. Гроб был закрытый. Цинковый. Ещё говорил, что он... Что тело его не захоронено. И перевозчик то же самое сказал. Потому и брать его в лодку не хотел. Ну, туда. На ту сторону.
  - А на эту взял.
  - Да. Нас двоих.
  - Может быть, потому, что вас двое было и взял. Из-за тебя взял. Нет?
  - Не знаю... А ты это к чему?
  - Не знаю, Витя, не знаю. Очень уж твоё приключение похоже на морок. Наведённый сон. А что за этим было на самом деле, представить не могу. Только помнится мне, что Княгиня словно бы гарантировала в разговоре с Графом, - он на мгновенье запнулся, вникнув в неожиданное сочетание аристократических титулов, и, хмыкнув, продолжил, - или почти гарантировала тебе благополучное возвращение.
  - Она, значит, не морок? А Колька морок?
  - Она-то сто процентов не морок. Если судить по поведению нашего уважаемого Льва Евграфовича. Ладно, что тут гадать? Со временем, возможно, прояснится.
  - А Чешир твой - морок? Я про того, что там...
  - Вряд ли. Скорей всего это чей-то карнавальный костюм. А, Бегемотина? - он перевернул Чешира на спину и потрепал его брюшко, против чего тот не стал возражать. - Вот скотиняка, знает же, но не проговорится. Однако за то, что ты, или кто там в твоём обличии, помог нам с Витей, выделю тебе сметаны без ограничения. Как только куплю. Любишь, прохвост, сметанку-то? Любишь. Знаю. Это единственное, что я знаю про тебя точно. А давай-ка за Николая. Как бы там ни было, он ли, под видом ли его, а ведь здесь ты сейчас благодаря ему.
   Они выпили, не чокаясь.
  - Страшно было? - спросил Рубен, набирая закуску.
  - Там нет. А теперь страшно. Неужели и правда ТАМ побывал? На ближних подступах. Но, с другой стороны. Княгиня, прапорщик этот... Они ведь живые. Хоть и мертвые. Для яви они мёртвые, а вообще. Значит, и мы так можем?
  - Почему именно так? А куда Харон души возил? Туда не хочешь после упокоения? Там тоже бессмертие. Однако бессмертие и вечная жизнь не одно и то же. - Но они ведь как-то смогли задержаться на берегу. Эти, которые на выморочном.
  - Как-то смогли... Мы вот о них ничего не знали раньше, а они о нас знали. Но ни разу не окликнули. Ты настоял на встрече, а они тебя чуть было не упрятали навечно. Слишком много узнал! Или вспомнил? Если уж заговорили о бессмертии.
  - Ты думаешь...
  - А почему бы и нет? Если мы о чём-то не знаем, это не значит, что этого чего-то не было. Помнишь колесо Сансары?
  - Переселение душ?
  - Может быть... А может быть, и что-то более сложное и для нас вообще недоступное. Пока мы здесь.
  - А что с Лаховым? - спросил Виктор, - желая перевести разговор на другую тему, потому что понял: хватит. Перегруз.
  - Наш рыбак сам попался на удочку более умелого ловца. Есть такой Митрич, заочно ты с ним уже сталкивался. Короче, говоря языком детектива, его завербовали, и он регулярно сливал информацию Графу через этого самого Митрича.
  - Вот гад!
  - Да почему сразу гад? Во-первых, я предполагал, что утечка вполне может быть. Только не знал через кого... Ну-ну, что ты насупился? В тебе-то я как раз не сомневался, - чуть покривил душой Рубен. - Во-вторых, мы должны быть благодарны давшему слабину Лахову, который, сам того не ведая, обеспечил нам прекрасную страховку в лице Графа. Что нас всех и спасло... Так что, в данном случае у меня претензии не к Лахову. Совсем не к Лахову...
  - А к кому? - Виктор недоумённо вскинулся.
  - К себе, конечно. Ну и к Графу, - вдруг сделал он неожиданный логический зигзаг. - Если бы этот старый чёрт не затеял тогда против меня интригу, если бы мы действовали совместно, то и не было бы никаких осложнений. Но, впрочем, он себя реабилитировал тем, что вмешался в нужный момент и вмешался вполне эффективно.
  Виктор хотел было поставить парочку каверзных вопросов, но передумал, не желая задевать самолюбие шефа, сказал только, что его "если бы да кабы" ему - Виктору - вышло бы боком. И сравнил рассуждение Рубена с рассуждением обиженного на жену мужа, который с опозданием пожалел, что женился на ней, а не на её подруге - девушке приятной во всех отношениях.
  - Ну да, - согласился Рубен, - дети бы были другие. Так что сожалеть не приходится. Вы у меня на вес золота.
  - Что дальше, Руби? Ты говорил, что мы теперь в штате чего-то там такого могущественного и единого.
  - Почти в штате. Надо будет ехать в Москву, чтобы предстать пред светлые очи Его Светлости. День будет назначен позже. Граф сказал, что перезвонит. За это надо выпить. Давай-ка еще по одной. В самом деле, кто из нас русский?
  - Сдается мне, что оба...
  - Нет, я - обрусевшее лицо кавказской национальности!
  - Это у тебя лицо кавказской национальности, а душой ты русский.
  - А ты знаешь, как я стал русским? - спросил Рубен, разом опрокинув стопку.
  - Когда в первый раз выпил коньяк залпом? - засмеялся Виктор.
   Рубен улыбнулся.
  - Не угадал. Когда в первый раз женился. Конечно, не во время свадьбы. Что ты. В день свадьбы я был настоящий джигит. И еще неделю после этого. Пока не разъехалась родня. Я думал, что буду жить так, как было заведено у нас в роду, где мужчина это - царь, бог и воинский начальник! Я ведь не знал, что на это царство венчает только жена! Как моя мать назначила царем моего отца... Утром первого будничного дня моя молодая жена, напоив меня чаем с остатками лаваша, вручила мне веник и выбивалку, указала рукой на огромный ковер, кстати, подаренный моими же родителями, и сказала:
  - Руби, это надо вытрясти.
  Виктор, ты не можешь представить моего возмущения. Я - джигит! - должен заниматься женской работой! Она сказала мне:
  - Руби, спустись с гор, - и подвела меня к окну. Кстати сказать, жили мы в её квартире, оставшейся ей от бабушки.
  Внизу здоровенный русский дядька, очень солидный и по виду авторитетный, трепал куцый коврик. Трепал деловито и с таким умением, что мне сразу стало понятно: вытряхивать ковры - сугубо мужская работа, которую женщине из-за их неспособности ни к какому серьезному делу поручить нельзя.
  - Руби, - сказала она, гася последние мои колебания, - ты же не хочешь, чтобы над тобой смеялись и говорили, что у этой женщины муж никудышный, раз она сама таскает тяжелые ковры?
   Этого я не хотел! Выпроваживая меня, она подарила мне "пряник":
  - Не спеши: пусть все увидят, какой замечательный ковер подарили нам твои папа и мама. - Так я спустился с гор... Благо это пришлось делать на лифте.
  - Вот как! А в Армении ты где жил?
  - Я коренной москвич, Витя! Но у нас в квартире была маленькая Армения, исключительно стараниями матушки. И когда она приезжала к нам в гости, мне приходилось играть роль армянского патриарха. Меня это тяготило. Но ради матери можно было и пострадать недельку. Отец терпел эту роль всю жизнь!
  - Но он ведь не вытрясал ковры? Это ведь не царское дело...
  - Они жили не очень богато. Ковров у них не было.
  - А где твоя жена, Руби?
  - Проспал я свою жену... В буквальном смысле.
   Прощаясь, Рубен сказал Виктору.
   - Сегодня в Аит больше не ходи. Да и потом выходи в сон осторожно, Витя. Кто знает, что там и как теперь.
  
   ОБНОВЛЕНИЕ
  
  

ГЛАВА 13

  Тот, кто видел в снах Белой Королевы блещущие роскошью дворцы, навряд ли поверит, что истинный сон этой женщины похож на монастырскую келью. А между тем, каждую ночь, открывая дверь в Аит, Исабелла входила в комнатку с узким окошком, сквозь которое смутно виднелся монастырский двор. Простая деревянная скамейка, грубый деревянный стол, голые мрачно-синие стены. Единственное украшение кельи - статуя Онира в локоть высотой, вырезанная из чёрного дерева. Бог вещих и лживых сновидений облачен в золотой гиматий, в его руках - рог, полный драгоценных камней. В нём без счёта рубинов, сапфиров, изумрудов, попадаются и молочно-белые опалы, и аспидно-чёрные ониксы. У Онира не лицо - равнодушно-бесстрастный лик.
   Белла вошла в Аит и привычно опустилась на колени перед статуей, прося Онира о покойных снах для слепоспящих и лёгких путях в межсонье для сновидящих. Гельти молилась истово, как когда-то в детстве наяву Мадонне.
  Закончив молитву, Исабелла взяла со стола чётки, простые деревянные чётки. Странное дело, как тянутся в Аит привычки тела из яви. Но чётки - больше, чем нанизанные на леску шарики, потемневшие от времени, от тепла перебиравших их пальцев - узелки на нитке памяти, якорьки для расплывающихся, разбегающихся мыслей.
  Этой ночью все мысли крутились вокруг Дианы. И вовсе не потому, что Белла чувствовала себя лучше, чем обычно. Надо отдать девочке должное. Она смогла сделать то, чего не могли сделать лучшие врачи наяву. А Саймон, их лучший целитель, давно уже сдался, признав, что ничем не может помочь.
  Неудивительно, что Граф прятал такую искусницу от всех. Старый хитрец! Как он торопится провести церемонию вручения браслетов. Хочет привязать к себе ученицу, сделав самой молодой аргенти региона. Не исключено, что он планирует дорастить её и до золотого браслета. Конечно, было бы неплохо иметь в регионе золотую целительницу. Это ускорит обучение целителей, да и порядок среди них навести не мешает. Только не для Дианы это, не для Дианы. Ей и серебряный браслет - знак признания заслуг и не больше того. Ей не нужны ни власть, ни сопряжённая с нею ответственность. Целительнице нужно одно: чтобы не отвлекали от её любимого дела. Но, похоже, целительство - не единственный её талант. Чего стоило её исчезновение вместе с тенью! Кстати, исчезновение, странным образом совпавшее с нарушением границы на выморочных участках.
  Но, если Ди связана с тем происшествием, за целительницей определенно стоит Граф. А что, если не только Исабелла обратила внимание на странности в поведении девочки? Достаточно Аргусу узнать, что старик покрывает нарушителей... Он давно ищет ниточку к старому гельти. А что если этой ниточкой станет Ди?
  Не зря Аргус взял имя бессонного и грозного стража. Брр... От общения с ним временами мороз по коже. Но, если Граф не умеет ценить и беречь своих помощников, придётся самой позаботиться о том, чтобы уберечь Диану от неприятных историй! Или хотя бы о том, чтобы девочка не слишком светилась.
  Пусть Энди последит за своей протеже. Гельти вздохнула и послала зов риттеру.
  Энди откликнулся немедленно. Исабелла вздохнула ещё раз, и, не выпуская из рук чёток, поменяла декорации сна. Каменный пол сменился искрящимися на солнце сугробами, стены взметнулись вверх стволами деревьев, и белые шапки снега на ветках смягчили их строгую черноту, а золото оклада тускло заблестело в небесах зимним солнцем.
  Теперь гельти стояла в горностаях на заснеженной лесной опушке, похожая в своей неподвижности на ледяную статую Белую Королеву. Гельти усмехнулась. Исабелла уже не помнила, кто и когда назвал её так. Но прозвище ей понравилось, и королева риттеров охотно вплетала в декорации своих снов снег и лёд, поддерживая свой белокоролевский имидж. Никто не знал, что сверкающая белизна околдовала Исабеллу в те времена, когда она пряталась от всего мира в затерянном в горах шале.
  Риттер появился перед ней в неизменных парадных доспехах. Верность им он сохранял не столько из принципа, сколько от неумения "переодеваться". Взглянув на латы, гельти подумала, что надо будет подарить аргенти на ближайший праздник что-нибудь попроще. Она сжала пальцами деревянный шарик чёток, привязывая к нему мысль о подарке.
  Гость, между тем, стоял перед Исабеллой, по колено провалившись в сугроб, и оттого разница в росте с хозяйкой сна, под ногами которой снег лежал пушистым, но плотным ковром, казалась ещё больше. Гельти холодно улыбнулась, глядя на него сверху вниз.
  - Сэр Эндрю, - сказала она, - я благодарю Вас за то, что Вы познакомили меня с леди Дианой. Ваша напарница талантлива во многих отношениях, но... - здесь она сделала паузу, а потом заговорила доверительным тоном, - доброе сердце побуждает её к рискованным поступкам во имя любви к ближнему. Я бы попросила вас присмотреть за ней, чтобы удержать её от ненужного риска.
  - Да, леди Исабелла, я постараюсь удержать напарницу от необдуманных поступков, - склонил голову несколько озадаченный необычной просьбой Энди.
  - Вот и хорошо. И не забудьте о её окружении. - Сказала Королева и, милостиво кивнув, разрешила риттеру удалиться.
  Отпустив аргенти, Исабелла ещё постояла на опушке, размышляя над декорациями для сна к приходу Дианы. Им предстояла охота, самая необычная охота в жизни многое повидавшей женщины. Она снова и снова вспоминала разговор с молодой целительницей.
  - Я могу обмануть ваше тело и смягчить боль, - сказала тогда Ди, - но так мы лишь сорвём листок-другой с дерева болезни. А корень болезни в вашем прошлом. Вы не можете простить себе чего-то, в чём считаете себя виноватой. И наказываете себя за это.
   Этой ночью надо будет сделать первый шаг - найти корень всех зол.
  Никому, особенно самой себе, гельти не призналась бы, что боится предстоящей охоты. И, чтобы отогнать тревожные мысли, Исабелла занялась тщательным обдумыванием декорации, придирчиво прорабатывая каждую деталь. Тусклое серебристое светило хмуро смотрело с небес, придавая металлический оттенок и деревьям, и самой дороге. Дымчато-серебристые крылатые леопарды тёрлись о ноги хозяйки, готовые мчаться хоть на край света.
   И Диана, войдя в сон, искренне восхитилась искусством гельти.
   - Я никогда не видела ничего подобного, леди Исабелла!
  Она следом за хозяйкой сна оседлала леопарда, и они взлетели. Звери мчались бесшумно и ровно, ветер трепал волосы всадниц... Вскоре впереди появилась стая странных существ, и к наслаждению свободой полёта добавилось предвкушение охоты.
  - Как же вы будете их ловить? - полюбопытствовала Диана, разглядывая многочисленных грифонов, пегасов, драконов и парящих над ними фениксов и жар-птиц.
  - Сетью, - ответила гельти.
  Она заранее перебрала все известные ей виды оружия и отвергла всё колюще-режущее. В конце концов, она не собиралась убивать собственное прошлое. А представив себя гоняющейся с сачком за бабочками воспоминаний, Исабелла не удержалась от смеха.
   - Сейчас загонщики вспугнут их, и я начну.
  Диана кивнула, глядя, как в протянутую руку гельти легла тончайшая золотая сеть.
  Среди воспоминаний замелькали прозрачные фигуры фантомов-загонщиков. И если для Дианы они были безымянными, то хозяйка сна узнавала высокую фигуру отца, пухленькую фигурку тётушки Химены, мать-настоятельницу, весельчака Марио...
   Вспугнутые загонщиками, воспоминания заметались по небу.
  Леопард Беллы мчался над серебристой равниной, то стрелой взмывая вверх, то камнем падая вниз, настигая крылатые тени одну за другой. Гельти уверенно бросала сеть, и ещё ни одному воспоминанию не удалось увернуться от едва различимых нитей.
   Целительница наблюдала за погоней издали, с периферии сна.
  Исабелла редко давала волю эмоциями, но сейчас она выпустила их на волю, и её аура то озарялась нежностью, то туманилась грустью, то полыхала гневом.
  Воспоминания возбуждённо метались над равниной между загонщиками и Исабеллой. Но через некоторое время Диана заметила определённый порядок в их кажущемся беспорядочным полёте. Одни из них вились вокруг гельти, стараясь попасться ей на глаза, другие кружили поодаль. Но были и воспоминания, которые жались к самой земле, и загонщики, словно не замечая, обходили их стороной.
  Целительница внимательно присмотрелась, и вдруг увидела ещё одно воспоминание, страусом бегавшее по земле у самого края воображаемой равнины.
  - Леди Исабелла, вон то, - крикнула целительница, указывая рукой на страуса. Но Исабелла не услышала. Или сделала вид, что не услышала, погрузившись в очередное воспоминание.
  Диана почувствовала себя учительницей, которой надо привлечь внимание нерадивой ученицы. Не хватало ещё указкой по столу постучать! Но указки под рукой не было, не говоря уже о столе. Хотя, почему бы и нет?
   Девушка протянула руку и не допускающим возражения тоном потребовала:
   - Указку.
  В тот же момент ей на ладонь опустилось нечто, больше похожее по размеру на ручку. Диана недоумённо повертела в руках "ручку", потом направила её на прячущееся воспоминание. Из указки вырвался луч света, прочертив золотую линию. Не заметить такую подсказку было нельзя, и Белая Королева развернула своего скакуна. Но на этот раз она явно не торопилась ловить ускользающие воспоминания.
  Судя по неуверенности, отразившейся туманными всполохами в ауре гельти, она уже узнала это воспоминание, и встречаться с ним не хотела. Не будь здесь Дианы, Исабелла и не стала бы встречаться с ним, загнав его как можно дальше. Но гордость не позволяла гельти выглядеть слабой в глазах молодой целительницы.
  Ди пришла на помощь Белой Королеве. Делая вид, что не замечает колебаний хозяйки сна, она запела. Запела тихонько, словно про себя и для себя, зная, что гельти прекрасно слышит каждое её слово.
  ________
   Королевы не плачут о прошлом. Не верят. Не просят.
   Добродетели маской скрывают порывы страстей,
   Но короною скрыть не пытаются раннюю проседь,
   И от ближних далёких ни писем не ждут, ни вестей.
  
  С каждым словом Дианы Белая королева всё ближе подбиралась к "страусу".
  ________
   Им корона по праву рожденья дарована свыше,
   Даже если приходится властвовать только собой.
   Смерть стоит за спиной и в затылок тихонечко дышит,
   И для них каждый прожитый день - это принятый бой.
  ________
   С последними словами песни Белла размахнулась и точным движением набросила сеть.
  ...Воспоминание давно выцвело и поблекло. Черты лица дона Диего стёрлись, и Белла, сколько не пыталась, не могла вспомнить ни глаз, ни губ. Осталась только щёточка усов, искривившаяся в презрительной гримасе, когда он процедил сквозь зубы:
   - Беременна? Надеюсь, не от меня?
  Хорошо ещё, что ей хватило сил подняться, и, холодно посмотрев на него сверху вниз, ответить:
   - Не от Вас. От человека, за которого я Вас принимала.
  Потом была клиника в Швейцарии и невыплаканные слёзы по нерождённому ребёнку. И равнодушно-непорочный снег за окном, у которого она училась бесстрастию...
  ________
  Диана не могла видеть, о чём вспомнила леди Исабелла. Но, судя по боли и гневу, отразившимся в ауре, это было именно то, что они искали.
   Целительница приблизилась к хозяйке сна.
  - Леди Исабелла, - сказала Диана, беря гельти за руку. Делать это было необязательно, смягчить боль она могла бы и на расстоянии. Но надо было отвлечь Беллу. - Леди Исабелла...
  И всё исчезло. Исчезли воспоминания, фантомы и серебристая равнина. Исчезли крылатые леопарды... Остались только две женщины, сидящие рядом на деревянной скамейке. И лик Онира, утративший безразличие, удивлённо смотрел на Исабеллу, выплакивающую прошлое на плече Дианы.
  
  
  Продолжение следует.
Оценка: 9.00*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"