Кувшинов Виктор Юрьевич : другие произведения.

Пирамиды астрала (опубликованная версия)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Центрполиграф, серия: Наши там Много ли мы знаем о мире, в котором живем? Есть только одно правило: чем больше мы узнаем, тем больше неизвестного окружает нас. В результате случайной ошибки молодые, любопытные и ни в черта, ни в Бога не верящие ученые-исследователи нарушили основное правило игры под названием Мироздание. При жизни они попали в астрал. Но ни одной душе реального мира не положено свободно разгуливать по астралу! Небеса замерли на грани логического коллапса. А молодым людям предстоит пройти через боль и испытания, чтобы понять, насколько слепы они были в прошлой жизни, не замечали очевидных фактов... <купить>

заимствовано с сайта Bukvaved.ru [оформитель Ольга Орлова]
Обложка: Ольга Орлова (bukvaved.ru)

ПИРАМИДЫ АСТРАЛА

Виктор Кувшинов

Роман, фантастика

   ОГЛАВЛЕНИЕ
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: СТРАННЫЕ ОПЫТЫ
Глава 1.Полудохлая собака
Глава 2. Слава и Таша
Глава 3. На даче и не только
Глава 4. Отделение сознания
ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ОТКРОВЕНИЕ ДУШИ
Глава 5. Первые шаги
Глава 6. Подпространство
Глава 7. Смерть или рождение?
Глава 8. Поиски пути
Глава 9. За порогом
Глава 10. Откровение души
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: ПИРАМИДЫ АСТРАЛА
Глава 11. Реал, изнанка и астрал
Глава 12. Ученый Ангел
Глава 13. Астральная Философия
Глава 14. Пирамиды астрала
Глава 15. Свобода выбора
Глава 16. Нарушение равновесия
Эпилог

Пролог

        "Если бы только знать, чем обернется случай с подопытной собакой, и куда нас всех занесет... какими жертвами придется заплатить, и как это перевернет наше представление о мире... Если бы только знать все заранее!" - думал биолог, сидя на веранде старой дачи своего приятеля-медика.
      За окнами тихо шуршал осенний моросящий дождь. В доме пахло сыростью. Надо бы растопить печь или хотя бы притащить с чердака электрообогреватель, но всем телом владела такая лень, что не возникало желания хотя бы пошевелить рукой. Эта апатия уже месяц повсюду преследовала его. Вот и сейчас он уже два часа сидел на колченогом стуле посреди неприбранной комнаты и ничего не делал, а воспоминания продолжали упорно лезть в голову. Прошел месяц, как они, спрятав генераторы, пытались забыть события последнего полугода.
   Он приехал, чтобы проверить, все ли здесь в порядке без присмотра хозяев, и только сейчас понял, как скучает по своим друзьям, оставшимся за порогом. Мир стал обыденно-серым, но душа никак не хотела соглашаться с этим фактом. Он вдруг почувствовал, что с ним что-то происходит. Постепенно внутри начала подниматься какая-то отчаянная сила - то ли из духа противоречия, то ли это, наконец, кончилась апатия, и пора было начинать жить дальше. Он встал... даже притопнул, стряхивая воспоминания: "Не надо себя обманывать! Чего бы ни стоили им прошедшие события, он поступил бы также. Просто, все случившееся настолько невероятно и великолепно, что без этого даже невозможно представить себе жизнь. Да и друг, по большому счету, не так уж много проиграл, а, может быть, даже и выиграл...

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: СТРАННЫЕ ОПЫТЫ

ГЛАВА 1. ПОЛУДОХЛАЯ СОБАКА

   Все началось с истошного Любочкиного крика, раздавшегося из лаборатории:
   - Женечка! Миленький! Выручай!
   "Ну чего они там еще наворотили?" - я вскочил, задел ножку стола и пролил остатки содержимого своей чашки на фильтровальную бумагу, которая заменяла нам скатерть.
   "О господи! Еще этот кофе!" - успел подумать, захлестываемый панической волной адреналина. На секунду притормозил, потом махнул рукой на это мелкое безобразие и кинулся на выручку.
   В дальнем углу, где у нас располагался "тренажер" - камера для животных с энцефалографическим оборудованием, суетилась Любочка, а ей, то ли помогали, то ли мешали Витек и Иринка. Подбежав, я увидел, как девушка в отчаянии щелкает переключателями, а в камере болтается на удерживающих ремнях маленькая собачка, с головы которой свисают подсоединенные провода.
   - Что тут у вас? - я попытался сходу разобраться в ситуации.
   - Женечка! Сама не знаю! Я ее...! А она дохнуть! А тут эта...! - причитала Любочка, беспомощно размахивая руками.
   Понять, что она имела в виду, было, как всегда, невозможно, а вид замученного животного, мягко говоря, не прибавлял энтузиазма. Поэтому я в первую очередь отключил от сети энцефалограф, а потом занялся бедным четвероногим пациентом. Снял с собаки все провода и шлейки. Пульс у нее прощупывался, но очень слабый. Пришлось заняться выяснением обстоятельств с элементарного допроса. Может, и не такого как в гестапо, но, наверно, на среднюю ментовку потянет:
   - Так! Быстро говорите, что вы тут делали? Кто дал вам право издеваться над животным? - нахмурившись, я попытался придать своей физиономии самое свирепое выражение, на какое только был способен.
   - Я... Мы... У меня есть доступ к животным! Вот! - сначала замямлив, но потом, собравшись с духом, бойко выпалила девушка.
   - Что? Откуда?
   - Оттуда! - Любочка гордо показала язык. - Я целых два месяца таскалась на эти курсы. Шеф заставил.
   "Да, шеф - молодец, а я - шляпа", - подумал я про себя, но, тем не менее, устрашающе тараща глаза, продолжал свою непоколебимую, почти Сталинскую линию допроса:
   - Что вы делали с собакой? - железным тоном вопрошал я.
   - Я это... - опять замялась Любочка. - Мы тут это... опыт ставили.
   В процессе допроса, в течение которого я несколько раз менял тактику с "плохого" на "хорошего" следователя, выяснилось, что Любочка перепутала ампулы с Ксилонейросказином. Вместо маркировки "А" взяла "В". Но, как и положено молоденькой и симпатичной девушке, она не остановилась на этом и вдобавок перепутала переключатели на приборе, включив вместо считывания энцефалограммы подачу импульсов на мозг собаки. И, конечно же, она была вроде как и не виновата - ампулу ей случайно подсунула Иринка, а прибор после тестирования переключил Витек.
   Я свирепел и пух, как синьор Помидор, слегка подвывая в бесполезном усилии хоть как-то логически осмыслить женский стиль проведения научных экспериментов. Ну как объяснить Любочке, что хорошо все-таки самой проверять все, что ты делаешь? Никак! Это диагноз. И мне, между прочим, с этим диагнозом работать. В общем, все было как всегда - очередная Шнобелевская нашими "милыми" лауреатами завоевана! А мне, тоже как всегда, подставляй хоть лоб, хоть загривок под начальственные выволочки.
   - Ну, теперь, кажется, все ясно, - наконец я отпустил народ расползаться по углам, зализывать раны. - Дальше сам справлюсь. Люба, запиши в журнал, что препарат не тот и опыт остановлен, а я собаку посмотрю. А ты Ира, дай-ка мне "описаловку" на Ксилонейросказин В.
   Действительно, оба препарата, что "А", что "В" были антидепрессантами анксиолитического действия и находились в клинических испытаниях - другими словами, испытывались на людях. Следовательно, у них не должно быть серьезных противопоказаний. Так, дальше: нежелательные эффекты... дозировка... - ничего особенного. Максимум, что могла получить собачка - это нормальную, но никак не смертельную дозу. Может, у нее анафилактический шок, чего не бывает? Надо кровь на анализ взять, да и энцефалограмму снять, посмотреть, как ее мозг работает...
   Спустя три часа собачка продолжала находиться в полной отключке, лежа в клетке экспериментальной камеры. Анализ крови оказался в норме, пульс слабый, сердцебиение замедленное, но в пределах нормы. А вот энцефалограммой я был сражен! А точнее, ее отсутствием. Я даже, повторяя Любочкины потуги, бегал от компа к собаке, от нее к энцефалографу и обратно. Вегетатика работала, но замедленно, а вот кора была как мертвая. Но такого не бывает. По крайней мере, такой полной отключки коры головного мозга при нормальном функционировании всех систем я никогда еще не видел даже при глубокой анестезии.
   Я опять сидел в нашей кофейне - славном закутке для убивания рабочего времени в процессе потребления различных некачественных напитков, стачивания чужих сухарей и, конечно, перемалывания околонаучных сплетен. Все розово-приподнятое впечатление от возвращения из долгой командировки было испорчено. Но если бы я знал, что уже произошло событие, последствия которого не замедлят самым невероятным образом сказаться на моей судьбе, то настроение мое было бы вдобавок разбавлено еще и изрядной долей страха... Однако, блажен неведающий!
   Надо вообще-то представиться: я - это Женька Котов, стареющий недоросль, приближающийся к возрасту Христа, но никак неспособный адекватно воспринимать обращение Евгений Григорьевич в свой адрес. Ничем приметным природа меня не наградила: и рост средний, и волосы какие-то пегие, а лицо - каких тысячи на улице хороводами бродит. Четыре месяца в Немчурии батрачил на тамошнего профессора. Думал: вернусь, расслаблюсь, с друзьями пообщаюсь, а тут!..
   Наша лаборатория носила вполне гордое название Биохимии и Физиологии Нейрогуморальной Системы Млекопитающих. На самом деле, мы тестировали различные медицинские препараты на активность и проводимость нервной системы. Работа рутинная, но более-менее хлебная. Другим отделениям нашего Биологического института приходилось последние годы гораздо туже. Однако и нас жизнь стороной не обошла. В лаборатории сложилась такая же дурацкая ситуация, что и повсеместно в науке: произошел провал поколений, оставивший в лабораториях только старичков и зеленый молодняк.
   У кого учиться молодняку - был риторический вопрос, на который приходилось молча и упорно отвечать именно мне, как единственному представителю среднего руководящего состава. А если учесть, что лаборатория у нас была недоукомплектована: всего три молодых сотрудника-лаборанта, то неудивительно, что мы периодически выдавали такие "Шнобелевские" перлы.
   Тем не менее, были в моем положении и свои плюсы. К примеру, я, будучи старшим на данный момент, имел моральное право неопределенно долгое время сидеть, медитируя над чашкой кофе. Остальным это не позволяла хиленькая, но все же вполне еще присутствующая трудовая совесть.
   Мою Сократовскую задумчивость нарушил Витек - молодой кудрявый представитель мужской половины нашей лабы (то бишь лаборатории) и единственный мой заместитель на случай командировок. Откуда он всегда знает, что в кофеварке осталась последняя чашка кофе - одному богу известно, а может, и тому неведомо. Но парень с регулярностью Лондонского экспресса уводил у меня из-под носа остатки кофе. Тем не менее, я был ему благодарен, поскольку самостоятельно не мог остановить отравление организма передозировкой кофеина.
   Понимая, что запасы напитка не бесконечны, Витек с быстротой молнии вытащил из шкафчика свою кружку. B ее нутро было лучше не заглядывать. О своей чашке я тоже, естественно, не мог похвастать, но его кружка - это было что-то! Если бы в книге Гиннеса был рекорд на самую грязную кружку, то Витькина имела бы все шансы.
   - Вить, ты бы кружку хоть разок сунул в "помойку" (это мы так нашу лабораторную посудомоечную машину обзываем). Она быстренько всю накипь отодрала бы. А то, как ты можешь хоть что-нибудь пить из такой посуды? - по-философски грустно прокомментировал я свои наблюдения.
   - Эх! Что б ты понимал! - радостно воскликнул парень. - Во-первых, это моя грязь, можно сказать, кровная. И потом, не грязь это вовсе, а пигментный слой. К тому же, у моей кружки куча преимуществ.
   - И каких же это, позвольте спросить? - вяло заинтересовался я.
   - А вот, смотри: если чай "Москву видать", то в моей кружке он гораздо крепче выглядеть будет. Теперь дальше: придет к тебе твой Слава или Федя, ты же чью кружку потянешь из шкафчика доставать? Ясно, что не мою, а Любочкину или Ирчика. Они потом дутые ходят, а сказать боятся. Так что, можешь рассматривать это, как мое фирменное противоугонное средство!
   - Да тут, оказывается, целая жизненная позиция, - попытался я восхититься.
   Вдруг Витька как-то скис и признался:
   - Если честно, то я пытался ее в "помойку" пихнуть, но меня Ирка застукала и наорала, что я своей кружкой всю лабораторную посуду испохаблю. Так что, уж как-нибудь так уж...
   - С другой стороны, и чего это я тут своим рылом в такую тонкую жизненную философию лезу? - хмыкнул я, разглядывая темный ободок на своей кружке. Потом решил, что мне все равно не угнаться за Витькиными достижениями и пошел отдраивать грязь посудной щеткой. О полудохлой собаке мы не произнесли ни слова: он видимо боялся, а мне уже надоело строить из себя Евгения Грозного.
   Вдруг меня словно громом поразила одна мысль: "Я же с этими делами даже позабыл позвонить друзьям - членам нашего "клуба"! Надо оговориться, что этот "клуб околонаучных разгильдяев" состоял из Вашего покорного слуги и двух приятелей одноклассников: Федьки - кудрявого, коренастого физика, и Славки - высокого, светловолосого красавца-медика. Оба приятеля были младшими научными сотрудниками. Причем Федька работал совсем недалеко от меня в институте Физики, который занимал соседнее крыло огромного комплекса здания академии наук. Так что для общения нам, как лабораторным мышам, было достаточно пробежаться полста метров по переходам и лабиринтам здания-монстра отечественной науки.
   А вот Славка работал в лаборатории Нейрофизиологии, института Экспериментальной медицины расположенного в полукилометре от основного корпуса академии. Поэтому встретиться с ним было просто невозможно без выхода во внешнюю среду околонаучного пространства, которая не всегда была благоприятна для нашего хлипкого брата.
   Начинать обзванивать приятелей надо с Федьки. Мне вспомнилось, что еще до моей поездки за бугор, у Славы что-то закрутилось на любовном фронте и, судя по его вечно отсутствующему виду и голосу, весьма серьезно.
   Физик откликнулся сразу, как будто только и делал, что сидел у телефона и ждал моего звонка.
   - Федор Игнатьевич Карасин, лаборатория Полевой Физики! - бодро и официально пробасило в трубке.
   Друг, как всегда, выпендривался. Я выдержал паузу и ехидно произнес:
   - А где ваше "Алле", многоуважаемый, или я разговариваю с автоответчиком?
   - Ах ты, паршивец! Не смей отождествлять меня с какой-то машиной, - заорал радостно приятель. - Прибыл-таки в родные пенаты. Ну что, какие новости с биологического фронта?
   - Хреновые! Прибыл, а тут сразу ошарашили - впору инфаркт хватать. Считай, что собаку убили.
   - Да чего ж вы так развоевались, что своих уже не жалеете?
   - Да вот, пала смертью храбрых - за родину, за барина!
   - Ага, а барин - это, разумеется, ты.
   - Да нет. Скорее Любочка.
   - А-а, это милое, кудрявое, вечно тараторящее создание? Как же она собачку-то замочила? И не жалко? Ай-ай-ай!
   - Ну не такая уж она у нас вампирша. Скорее, несчастный случай - шальная пуля, так сказать.
   - Но эт-ты брось! В каждой женщине сидит вампир. Хотя бы, маленький. Не успеешь оглянуться, как присосется кровушки попить. И ведь как приятно! Истинный вампир должен быть приятен, а то он с голоду сдохнет, - вкрадчиво выговаривал Федька.
   - Да брось ты! Сказок перечитал явно.
   - Э-э брат! Пока ты сам в этих сказках разбираться не научишься, так они и будут квасить тебя всю жизнь, - явно намекая на мои неудачи с женщинами, выговаривал мне Федька. И вдруг ни с того, ни с сего его посетила, действительно, здравая мысль. - Слушай, Кот! Давай вечером посидим где-нибудь. Надо же твое возвращение отметить!
   После беседы мои мысли дали течь в направлении, как бы слинять с работы. Собака так и не решила, что ей делать: приходить в чувство или окончательно сдохнуть. Поэтому я просто ушел, сославшись на мистические послекомандировочные хлопоты.

***

   Встретились мы с Федей в нашей любимой забегаловке, приютившейся на одной из городских улочек, равноудаленной от наших домов. С трудом найдя столик, два научных охламона приступили к традиционным излияниям души под наливание в стаканы, убивая свое полудрагоценное время. Но только мы расслабились и выкатили свои длинные языки, как к нам за стол подсела пара бугаев и начала приставать с какими-то глупыми разговорами про крутых ребят с пониманием и с тупыми намеками на гнилую интеллигенцию.
   В конце концов, нам это надоело, и мы с Федькой решили сменить место попойки. Выйдя из бара, пошли по улочке, полной питейных заведений, заманивающих народ веселыми вывесками. Однако первый ресторан оказался явно дороговат, а следующий был переполнен. Мы прошли еще немного и увидели проулок, вдали которого светилась вывеска с каким-то иероглифом.
   - Посмотрим, что-то новенькое вроде? Не плохо сейчас китайской кухни отведать, только бы опять не япошкина "суши уши" попалась, - заметил я, и мы бодренько свернули в темноту. Однако нам определенно не везло в тот вечер: это оказались Суши, да еще и безалкогольные. Повернув обратно, мы поняли, что нам, кажется, не повезло еще больше: дорогу преграждала тень того обидчивого бугая, который не давал нам жизни в баре.
   Подойдя ближе, я понял, что мимо себя он нас не пропустит, по крайней мере, добровольно. Я бесстрашно подумал о средствах побега, но, оглянувшись, увидел шагнувшего из подворотни второго "приятеля". Мы, как малые дети, были взяты в простецкую ловушку. Вот тут-то я уже всерьез почувствовал, как начинают трястись коленки - наши телеса явно не шли в сравнение с габаритами этих громил.
   - Федь, тревога номер один! - сказал я своей единственной надежде в виде кудрявого физика. Сразу вспомнились детские потасовки, когда нам приходилось держать совместную оборону. Но то было в детстве, а тут масштабы кулаков были сильно увеличены, и хорошо, если у ребят с собой только кулаки... Я дал рекогносцировку через плечо. - Как всегда: заговариваем зубы и идем на прорыв. О потерянной чести лучше не вспоминать.
   - Принято к исполнению! - шепнул Федька, и мы вразвалочку пошли навстречу так "полюбившему" нас быку.
   - Какая встреча! - как можно радостнее воскликнул я, подойдя к преграждающему нам путь субъекту, и продолжил. - Мы так мило посидели. Вам тоже стало скучно или так, воздухом подышать вышли?
   Или моя лабуда начала срабатывать, или еще что, но бычара тупо напряг все мускулы в своей голове, пытаясь уследить за ходом моей мысли. Сделать это было трудно - поскольку мыслей в моей пламенной речи отродясь не было, а тут еще и ситуация стала выходить из-под контроля, так как мы с Федькой попытались просочиться в зазор между его торсом и стенкой дома. Причем моему кудрявому приятелю, которого я отважно пихнул вперед под тумаки, удалось совершить этот "героический" маневр, а вот мне нет.
   Здоровенный кулак, запоздало начавший свое движение в сторону Федьки, очень удачно (но не для меня, естественно) вошел в контакт с моей дурной головой. При этом движение моего дорогого тела к свободе остановилось и я, вслед за своей башкой, полетел в стенку дома. Дом при этом не пострадал, а вот мне тут же пришлось присесть отдохнуть. Не знаю, что бы со мной было, если бы эти жлобы принялись месить меня ногами. Но спасибо Феде - он самым отважным образом не рванул, куда глаза глядят, а побежал, грамотно отвлекая громил на себя, но и не давая им войти в плотный контакт.
   Так что, когда я, спустя мгновение, пришел в себя, то услышал только удаляющийся топот этих бездарнокопытных. Пока я потихоньку осваивал азы "застенчивого" движения, пытаясь, сначала подняться вдоль злополучной стены, а потом делал первые осторожные шажки, Федька, навернув немалый спринт вокруг целого квартала, подбежал ко мне со стороны Сушей.
   - Ты как? - спросил приятель, схватив меня за плечи и переведя дух.
   - Лучше, чем им хотелось бы, - промямлил я и, попробовав ощупать голову, понял, что наибольший ущерб ей нанесла стена. На виске чувствовалась кровь. Другой висок, куда угодил кулак, сильно не пострадал. Проведя этот экспресс медосмотр, я доложил. - Даже фэйс не попортили. Можно сказать, все в порядке, только такси придется до дома взять, чтобы кровищи не натекло. Поможешь?
   - Спрашиваешь? Ты сможешь до проезжей улицы дойти, или мне сбегать? А то тут машину не словишь.
   - Дойду - не так уж и пострадал.
   - Тогда пошли в другую сторону, чтобы этих козлов опять не встретить.
   Уже в машине Федька озадаченно спросил:
   - Никак не пойму, чего им от нас потребовалось, и как они нас разыскали в этой темнотище?
   Мне пришлось недоуменно согласиться с приятелем:
   - Не так уж мы их и зацепили в баре, чтобы все бросать и искать нас.
   Объяснение этих странностей к нам пришло гораздо позже, а пока это были всего лишь первые стодвадцатикилограммовые ласточки грядущих событий, успевшие нагадить в наших сенях с приходом весны...

***

   Утром, прикрыв волосами "следы былых боев", я спешил на работу, втайне надеясь, что собака еще жива. Институт только просыпался с первыми входящими уборщицами и старшими лаборантками, отзываясь гулким эхом на звук моих шагов в полутемных коридорах.
   Включив свет, я поспешил в дальний конец лаборатории к камере энцефалографа. Каковы же были мои радость и удивление, когда из угла донеслось оживленное поскуливание! Тузик весело вертел хвостом, повизгивая и царапая лапой по клетке.
   "Господи, как же можно сохранять такую доверчивость после всех издевательств? Он же проголодался и наверняка хочет пить!" - я открыл клетку и голодное, но счастливое животное доверчиво прыгнуло ко мне на руки. Собачка тут же начала облизывать мне лицо, приплясывая от радости. Сзади хлопнула дверь, простучали каблучки, и острый локоток отпихнул меня в сторону:
   - Ой, ты моя лапушка! Жива! Здорова! Жень, ура! - и я оказался в объятиях Любочки.
   "Хм, не слишком ли мило для "строгого" начальства?" - но строить рожи было явно не время и я, не скрывая счастливой улыбки, спросил:
   - Что, тоже не выдержала? Ни свет, ни заря прибежала.
   Вручив Тузика Любочке слизывать ее обильную косметику, я поспешил налить воды в маленькую кювету и поставить ее в клетку, после чего понесся искать хоть какие-нибудь сухари для изголодавшейся собаки. Вернувшись с засушенным печеньем, я застал пасторальный этюд: "Пастушка и несчастная собачка, радостно хлебающая из ручья" Не хватало только самого ручья, да и пастушка была немного перекрашена, но характер картины выдержан был точно.
   - Ну, дама с собачкой, не утопи свою Му-Му в слезах умиления.
   - А ты, жестокий вивисектор, тебе бы только над животными издеваться, - обиделась Любочка, будто не сама эту собачку вчера в кому загнала.
   - Извини, не хотел тебя обидеть. На нашей работе легко потерять чувство сострадания. А ты, на самом деле, молодец - жалеешь животных, - я, извиняясь перед Любочкой, попытался размочить черствое печенье, что мне не удалось, так как оно было уничтожено ожившим пациентом еще до того, как успело намокнуть.
   Я лихорадочно соображал: что и в какой последовательности надо сделать? Во-первых, нужно сдать собаку в виварий и попросить понаблюдать за ней пару дней. Во-вторых, а может, во-первых, ничего пока не говорить шефу: что-то мне от этих "великих" открытий уже худо делается. Надо самому во всем разобраться. В-третьих, все опыты с Ксилонейросказином-В я беру себе. Слишком это громкая заявка: завалить препарат, прошедший до второй стадии клинических испытаний. Такая "шутка" разработчику миллионов будет стоить. Так что, надо выяснить наверняка, случайный это факт или, действительно, мощное побочное действие, которое угробит препарат. Здесь "нет права на ошибку", как говаривали советские шпионы-патриоты в старинных фильмах. Дождавшись, когда все появятся в лаборатории, я объявил о своем высочайшем решении народу:
   - Я беру все материалы по Ксилонейросказину-В себе. Буду разбираться, что там произошло.
   Любочка, кажется, облегченно вздохнула, а вот Иринка как-то заерзала. Я сразу постарался предупредить развитие ситуации в опасном направлении и спросил, строго взглянув на девушку:
   - У кого-то есть возражения?
   - Ну-у, - замычала Иринка.
   На это я мягко, "по-отечески" провещал:
   - Понимаю, что ты "прикипела" к теме, но пойми: вопрос стоит огромных денег. Согласишься ли ты взять на себя всю ответственность за результаты опытов?
   - Нет, - ответила поникшая девушка.
   - Спасибо за понимание. Теперь тасуем всю работу по-новому: Ксилонейросказином-А занимается Любочка и дальше, а вот Иринка будет тестировать на мышах Цетронал - он поступил в разработку месяц назад, но работы еще не начинали из-за моего отсутствия. Будете гнать по обычной схеме. Все остальное остается так же...

***

   Две недели анализов Ксилонейросказина-В на мышах и кроликах не дали никаких результатов. Вернее, все возможные анализы: биохимия, гистология, иммуноанализ давали норму. Синапсная активность, как и активность мозга, оставалась в ожидаемых пределах. Прицепиться было не к чему, и я начал тестировать препарат на собаках. Результаты первых трех тестов на "тренажере" тоже не дали ничего нового. Все показатели были в пределах нормы.
   Ситуация и в самом деле, странная. Можно было довести все стандартные опыты до конца и отправить отчет, не обращая внимания на "несчастный случай". А можно было провести "Любочкин эксперимент" и, в случае "удачи", загубить препарат. На такое у меня пока явно не хватало духу. Поэтому, я решил поставить опыт втихую, чтобы в случае каких-либо осложнений, спокойно обдумать результаты.
   Для того чтобы наверняка очистить помещение к вечеру от лишних свидетелей, я распустил слух, что сваливаю с работы в четыре и "подсказал" Витьку, что "кажется" сегодня показывают старый классный фильм со Шварцем по "какой-то" программе. Парень был основной помехой, он мог уйти и в три часа дня и в три часа ночи с одинаковой вероятностью, так что пришлось воспользоваться запрещенным приемом. Витька имел какую-то детскую слабость к Шварцнейгеру, и мог смотреть любой фильм с его участием, в любой обстановке и любое количество раз.
   Перед "уходом с работы" я привел с вивария собаку и поместил ее в клетку "тренажера" ждать эксперимента, якобы запланированного на завтрашнее утро.
   В семь вечера я возвращался на работу в надежде застать лабораторию пустой. К счастью, мои надежды подтвердились уже на вахте. Дежурный проверил ключи - они были сданы.
   - Что так поздно на работу? - задал почти риторический вопрос вахтер.
   - Дела! - я изобразил глубоким вздохом усталость, отчаяние и безнадежность в одном флаконе. По-видимому, весьма удачно, так как ключи оказались у меня в руках без дополнительных вопросов, а перед носом появился журнал учета. Расписавшись, я припустил по полутемным лестницам и переходам вверх и направо. Огромное здание впадало в ночную спячку. Лаборатория встретила меня темнотой, местами расцвеченной зелеными и красными огоньками тихо гудящих приборов. Включив свет, я обнаружил все на своих местах. Собака - неопределенно пестрого окраса кобелек, явно "дворянских" кровей и с простым именем Дружок, спокойно лежала в клетке. По неведомой причине, собаки в нашем виварии всегда носили незамысловатые клички - наверно это было проще в работе.
   - Ну что, "дай, Друг, на счастье лапу мне!" - продекламировал я, присаживаясь перед псом. - Прости за некоторые неудобства, которые придется причинить. Постараюсь тебя сильно не обижать.
   Пес спокойно смотрел умными и грустными глазами на меня. Я включил комп и энцефалограф для прогрева. Потом подошел к собаке, дал ей кусок сахара, пытаясь купить дружбу несчастного животного, и надел на нее шлейку, удерживающую на месте. Затем настала очередь электродов, но это не заняло много времени.
   Для начала, я запустил энцефалограмму на пять минут. Все было в норме. Затем переключил прибор на подачу электромагнитных импульсов в крайнее положение - на частоту в один герц, как в тот, злополучный раз. Затем дал этому излучению действовать пятнадцать минут для контроля, хотя и понимал, что такая процедура просто не может серьезно повлиять на собаку. Такое поле похоже по природе на действие того же мобильного телефона. Ну, может, слегка индуцирует у пса сонливость, но не более того.
   Дружок пока что мужественно переносил все издевательства. Настала пора пробовать Ксилонейросказин-В. Я высчитал дозу, приготовил шприц. Дал псу еще сахара, погладил по загривку, пошептал ему на ухо что-то утешительное и сделал инъекцию. Сел напротив и начал ждать. Минуты шли, прибор был включен, собака спокойно пыталась вылизывать передние лапы. А у меня в голове роились противоречивые мысли:
   "Если ничего не произойдет, то можно облегченно вздохнуть... а если произойдет? Что я буду делать с собакой? Не умрет ли она?" - прошла десятая минута..., одиннадцатая..., двенадцатая... и вдруг, собака зевнула, слегка проскулила и повисла на удерживающих шлейках. Я проверил состояние животного. Пульс и дыхание были ровными, но слабыми и замедленными. Зрачки не реагировали на свет. Переключил энцефалограф на запись - мозг "молчал", как мертвый. Я оставил прибор на непрерывной записи на комп и взял немного крови на анализ уровня лекарства - завтра можно будет провести количественную иммунореакцию. Освободил пса от шлеек и осторожно положил на бок так, чтобы не сбить электроды. Сел напротив и стал ждать.
   Вдруг в кармане раздался звонок мобильника. "Однако все лучше, чем так сидеть и тупо ждать неведомо чего!" - радостно подумал я, доставая телефон. На экране светился Славкин номер.
   - Привет Земеля!
   - Привет Кот! Ты чего по домашнему не отвечаешь?
   - Да я сегодня с экспериментами засиделся.
   - Что, биолог, совсем наука заела? Вроде бы уже несолидно, на ночь глядя, в лаборатории торчать. Если только с дамой, да и то, проще где-нибудь в другом месте культурно время провести. Не студент, чай - есть, наверно, финансы? - нес всякую лабуду Славка.
   - Да я не с дамой, а с кавалером.
   - Ох-ты! Не ожидал. Какие-то у тебя странные наклонности стали появляться. Надо меньше телевизор смотреть, а то наше телевиденье по своему скудомыслию все население в голубые сагитирует. Я слышал: эта пропаганда уже начала сказываться на демографической ситуации. Представляешь? И куда только Жириновский смотрит?
   - Все бы ничего, но вот беда - не успели мы с кавалером толком ничем заняться, как он впал в полную отключку - хуже, чем под наркозом, - описал я состояние собаки.
   - Вот! Сколько раз я тебе говорил! Нельзя пить на рабочем месте. Тем более в лаборатории. Небось этиловый спирт с бутиловым перепутали. А если бы с метиловым - некому было бы и скорую вызвать! - Славка сходу вынес диагноз нашим с Дружком занятиям.
   - Ну, Слав, ты сегодня в ударе. Тебе надо Федьке срочно звонить - есть явный шанс его, наконец, переболтать.
   - Да! У меня есть причина для удара, и, надеюсь, не апоплексического. Вернее сказать, у нас с Ташенькой есть причина.
   - Ну и какая, позвольте спросить? - поспешил я увести разговор с темы, по которой пока сам не знал чего и говорить.
   - Мы отмечаем годовщину нашего первого официального знакомства и хотим устроить небольшой пикничок на лоне природы. Короче, приглашаем тебя с Федей на эти выходные к нам на дачу. Синоптики, если не врут, обещали теплую, можно сказать, жаркую погоду. Так что есть хороший шанс начать летнюю программу раньше обычного.
   - Да, заманчиво! - я подумал, что у меня нет ничего против столь замечательной идеи. - Приеду, сто процентов. Даже если в реанимацию попаду, приеду!
   - Здорово! Мы очень рады. Только, пожалуйста, без реанимации обойдись. Или что, ты действительно так обрадовался, что к вам с приятелем уже обоим надо неотложку вызывать?
   - Да нет, спасибо! Обойдемся без скорой помощи.
   - А если серьезно, что там у тебя случилось, если не секрет? Помощь не нужна? - Слава все-таки вернулся к моей проблеме, но тактично спросил про секретность. Это-то наверно и толкнуло меня на "откровения". И события побежали в том русле, в котором им, может, совсем и не следовало бежать.
   - В том то и дело, что сам не все понимаю и не знаю пока, насколько тут секретничать нужно. В общем, нетипичная реакция на препарат, правда, в нетипичной обстановке. Собака то ли в коме, то ли анестезирована, но есть надежда на "выздоровление" - потом, сообразив, что это не телефонный разговор, продолжил. - Давай, я все обдумаю и мы на даче, как раз и поговорим, если вам интересно будет.
   Мы договорились, что я организую печеного лосося и еще некоторые закуски. Славка предложил сходить на щуку. Неожиданно в план пикника "влезло" новое и весьма приятное обстоятельство:
   - Слушай! Сейчас же еще глухари токовать должны. Давай, как в детстве, съездим на ток ночью. Как он у вас, еще "жив"? - вспомнил я.
   - Даже не знаю - давно не был, но глухаря той осенью спугнули, когда за грибами ходили, - раздумывая, проговорил Слава.
   - Заметано! Днем наводим порядок на даче, а ночью на ток, - не дал я ускользнуть идее. - А на щуку и днем в воскресенье успеем, с острогой.
   - Договорились! Таше, тоже, наверно, интересно будет ночь в лесу провести, - согласился приятель.
   Я выключил связь и сидел еще несколько минут, обдумывая планы на выходной. Из задумчивости меня вывел писк таймера, установленного подавать сигнал каждый час. Было время брать кровь на анализ препарата в плазме. Песик продолжал спать, не реагируя на проводимые мероприятия, а энцефалограмма по-прежнему была на нуле, кроме вегетатики. Да, без Славиного совета тут не разобраться - такие прямые линии были похожи на состояние, по крайней мере, частичного омертвления мозга.
   "Господи! - вдруг вспомнил я: Можно же повысить чувствительность прибора в тысячу раз". Я тут же бросился к энцефалографу, отключил электроды с вегетатики, чтобы не зашкалили, и вывел чувствительность сразу на максимум. Кривые сразу ожили, но, все равно, колебались только слегка - близко к фоновому уровню. Примерно в десять раз меньше обычно записываемой кривой, что означало почти в десять тысяч раз слабей, чем при обычной активности мозга. Видимо, пульсирующая кровь, отголоски вегетативых центров и основные жизненные процессы все же "фонили". И все же, теперь можно было сказать, что мозг был жив. Я опять уселся обдумывать новые факты в полной тишине лаборатории.
   К реальности меня опять вызвал второй телефонный звонок. Это был уже Федька. Видимо, жаждал обсудить планы на выходные.
   - Привет Барабас! - приветствовал я его старым школьным прозвищем.
   - Привет биолух! Ну что, рвем когти к Славке на дачу?
   - Что, уже звонил? - констатировал я. - Еще как рвем! С провиантом договорились?
   Оказывается, приятели уже воплотили мою задумку про глухарей в конкретный и проработанный план. Федька на своей Ниве заберет меня и после встречи на даче провезет всю компанию прямо до тока. Однако от приятеля не ускользнул факт моего странного времяпрепровождения:
   - А ты чего же "запертый в неволе, в темнице сырой?" - коверкал старые стихи Федька. - Ночью один в лаборатории... не пора ли на прием к психиатру?
   - Если к Таше, то я согласен!
   - Но она больше психоаналитик, чем психиатр.
   - Не одна ль хрень?
   - А хрень эту хрень разберет - не у физика об этом спрашивать, - продолжал трепаться Федька. - А и вправду, тебе не надоело над своими блотами с форезами сидеть? Что ты, как молодой, елы-палы?
   - Да тут занятненькое дело... Не для молодых да зеленых. Вот на даче вам и расскажу, - я уже принял решение обсудить с ребятами этот феномен. Одному рассуждать над проблемой было как-то и трудновато и скучновато.
   - Хорошо, договорились, - согласился физик. - В субботу в одиннадцать я тебя подберу. Пока! Привет мышам!
   - Не угадал - собакам. Пока!
   Ночь прошла в вялых блужданиях по Интернету, коротком сне на прокрустовом ложе кушетки и кошмарных побудках под пронзительный писк таймера. Только где-то в районе четырех утра при очередном взятии пробы собачка начала подергивать лапой. Я, наспех запаковав пробу, метнулся к энцефалографу - там все зашкаливало! Пришлось срочно перевести чувствительность в обычный режим. Кривые показывали Тэта ритм с быстро нарастающей модуляцией... Альфа... В клетке послышалась возня... Бета ритм! Все! Я кинулся к собаке:
   - С добрым утром!
   Несмотря на зевание, пес стал радостно лизать мои руки через решетку. Электроды уже слетели с его головы и болтались посреди клетки.
   - Сейчас приведем тебя в порядок, - сказал я, открывая "тренажер" и осматривая собаку. - Да ты в прекрасном состоянии и расположении духа!
   Непонятно, кто больше радовался: я или мой подопечный. Дав собаке пить, я прыгнул обратно к энцефалографу, выключил его и сохранил в памяти компа энцефалограмму. "Подчистил" все следы странных ночных занятий в лаборатории и вернулся к собаке. Так... прошло полчаса после последней пробы. Все, сейчас беру еще одну, и отдыхаем.
   Пес на удивление спокойно дал взять анализ и я, расчувствовавшись, скормил ему найденный в кофейне кусок булки. Осталось только пожелать собаке спокойной ночи и отправиться спать, что я и сделал.
   Очутившись на улице, понял, что уже брезжит утро, и транспорт не ходит. Какой же я идиот, что не приехал в институт на машине! Она, хоть и старушка, но до работы и обратно довести смогла бы. А сейчас мне предстояло тащиться пешком три километра по пустым и гулким улицам города...
   Я уже минут двадцать мерил шагами ночной асфальт по направлению к дому, когда заметил в проулке, мимо которого шел, темную фигуру какого-то мужчины. Мой взгляд буквально споткнулся об эту тень. Пройдя мимо, я всем нутром почуял, как он вышел и посмотрел мне в спину. Ноги непроизвольно замедлили шаг...
   Странно: я продолжал идти по ночной улице, но теперь это уже была совсем незнакомая местность. Это не была улица из нашего города... Может быть, из какого-нибудь старинного европейского "бурга" с мощеной булыжником мостовой, странными зданиями, выложенными из разнокалиберного камня, но всяко не современного, заасфальтированного до прямоугольной банальности местообитания бетонных коробок.
   Сообразив, что случилось что-то, явно противоречащее здравому смыслу, я решительно остановился и посмотрел назад. Нет, я не ошибся - там стоял этот сумеречный тип. Но улица не хотела меняться обратно на привычную.
   Я реально устал и хотел спать, поэтому никакие шуточки никаких хиромантов не заставили бы меня сейчас отказаться от мысли поскорее очутиться в постели. Поэтому я в самом раздраженном расположении духа попер на этого типа. Моя злость только выросла, когда стало виднее снисходительно ухмыляющуюся рожу.
   "Я тебе поухмыляюсь сейчас!" - подумал я и сходу напустился на ночного гипнотизера:
   - Какого хрена, Вы, "многоуважаемый", испортили такой милый серый пейзаж индустриального города? Что за средневековое безобразие?
   - А ты шустрый парень, однако, - еще раз ехидно усмехнулся тип и добавил. - Ты должен прекратить то, чем занимаешься. Обещай мне это, или я не выпущу тебя отсюда! Будешь век по этому мертвому городу бродить.
   - Вы, дяденька, не тыкайте мне тут! И потом, чем я таким непристойным должен прекратить заниматься? Что-то не пойму.
   - Ты сам знаешь, - пытался удержать пафосную снисходительность дядька, но в его голосе проскользнула неуверенность. Но я же еще тот пройдоха - сразу почуял слабину и решительно въехал по дяде фразой:
   - Ничего я не знаю! И вообще, как же я смогу продолжать заниматься этой, своей, никому не известной деятельностью, если буду бродить здесь вечность? У Вас явно плохо с логикой, а мне спать хочется. Так что до свидания, а лучше - прощайте! - с этими словами я решительно развернулся и быстро зашагал к дому.
   Дойдя до угла, закрыл глаза, повернул направо и сделал пару шагов в надежде, что, исчезнув с прямой видимости, смогу отделаться от этого гипноза. Моя наивная уверенность не подвела: открыв глаза, я увидел милый моему сердцу пейзаж потертых и облинялых шестнадцатиэтажек.
   "Что за ярмарочные фокусы? Неужели он требовал, чтобы я перестал собак на тот свет отправлять? Так откуда он узнал? Нет, бред какой-то..." - вообще-то есть одно правило: если хотите, чтобы среднестатистический человек чем-нибудь занялся всерьез, запретите ему это делать. Я ничем от среднестатистического человека не отличался, и раз уж мне попала вожжа под хвост... короче, при виде своего подъезда, выбросил все эти угрозы из своей головы. А может быть и зря...
  

ГЛАВА 2. СЛАВА И ТАША

   Чтобы продолжить повествование, необходимо рассказать о двух его главных действующих лицах (ну конечно, не считая вашего покорного слуги), к которым на дачу мы с Федькой и собрались. И начать их историю лучше примерно за год до происходящих событий - как раз со времени их знакомства...

***

   В предчувствии тепла...
   последний снег...
   В предчувствии рассвета...
   первый отзвук...
   Когда
   в неторопливой тишине
   Раскроется цветок,
   согрев собой прохладный воздух...
   Пока все спит
   в преддверии чудес...
  
   Душа
   проснется, удивляясь:
   То ангел,
   воспаряя ввысь,
   Крылом своим
   обнимет, мягко прикасаясь...
   Последний сон
   вспугнет предутренняя мысль.
  
   И небеса
   в неспешном ожиданьи солнца
   наполнены дыханием Земли...
   Все замерло
   на пол удара сердца
   в предчувствии любви...
  
   Наташа, отложив на скамейку маленький томик стихов и прикрыв глаза, подставила лицо к ласковым лучам уже по-летнему теплого солнца. В голове продолжали неторопливо кружить прочитанные строчки, создавая ощущение ожидания чего-то светлого и радостного. Может быть, этому способствовала еще и весна, набравшая уже полную силу?
   Вокруг была тишина, нарушаемая легким перечирикиванием воробьев. Где-то журчала вода, унося с собой остатки зимы. Теплые блики солнца скользили по закрытым векам, рассеивая куда-то спешащие мысли. Только отдаленный гул, доносясь в старинный парк, напоминал о городе, суетящемся где-то там, в своей огромной, спешной и деловитой жизни.
   "Как же иногда несколько строк, прочитанных в случайной книжке, могут совпасть с мимолетным настроением и ощущениями читателя" - думалось Наташе.
   Бегая с занятия на занятие, когда день расписан с минуты до минуты между учебой в аспирантуре и практикой в клинике, она вдруг оказалась свободна на целых два часа. Пару отменили в последний момент из-за болезни преподавателя. И вот сейчас она сидела, закрыв глаза, где-то посреди парка, выпав из суеты реальности, растворяясь в тишине деревьев и замерев, как будто в ожидании чего-то восхитительного и прекрасного, ждущего ее впереди...
   "Все! - в голове зазвенел колокольчик тревоги: Мне же надо к двенадцати быть в институте, а туда еще добираться с полчаса". Наташа, с сожалением, встала со скамейки, чувствуя, что из последнего месяца жизни, наверно только эти минуты и останутся в памяти надолго - может быть, на всю жизнь.
   Судьба несла ее в бурном водовороте событий с одного этапа на другой, не давая опомниться и остановиться. Хорошие способности и трудолюбие не оставляли шансов на спокойную жизнь, толкая ее из школы в университет, из университета в ординатуру, из ординатуры в аспирантуру. И везде, преподаватели и профессора только и твердили: "С вашими успехами обязательно нужно пытаться поступать туда-то и туда-то", - менялись лишь адреса. Так что, выбирать приходилось единственно между медициной или психологией, психологом или психотерапевтом и, уже только в аспирантуре, Наташе удалось настоять на том, чтобы заниматься анализом пограничных состояний психики, что всегда притягивало ее, как магнитом.
   Из-за нестандартности темы с самого начала были проблемы с руководителем. Профессор, завкафедрой психологии и психотерапии Иван Васильевич Пустосельский, респектабельный, уже находящийся в почтенном возрасте мужчина, еще полгода назад, при принятии в аспирантуру, пытался мягко увести Наташу с выбранной стези:
   - Вы знаете, голубушка, что этой темой ставите себя на сомнительный путь? Ведь Вам придется анализировать нетипичные случаи с шаманами, колдунами, гипнотизерами и всякими экстрасенсами, - Иван Васильевич сморщился, как будто съел лимон. - А как строить доказательную базу на песке единичных, неповторяющихся случаев? Любой оппонент легко раскритикует такую слабую статистику. Не легче ли взять стандартную тему, например, "Влияние различных методов терапии на депрессивные состояния психики, вызванные внешними факторами"?
   - Иван Васильевич, но это моя мечта - разгадать хоть что-то в механизмах гипноза, медитации и экстрасенсорики.
   - А Вы знаете, сколько достойнейших людей было объявлено шарлатанами и ломало себе карьеры из-за того, что связывалось с параномальными состояниями психики? - лукаво посмотрел профессор. - Ладно, давайте сделаем так: утвердим эту тему, как рабочее название, только из уважения к Вашей настойчивости - все равно, первый год аспирантуры "общеобразовательный". И если к весне не найдете руководителя, который согласится взять Вас с этой темой, то мы ее подправим в более пристойный вид. Договорились?
   И вот весна уже в разгаре, а с руководителем все еще полная неопределенность. Профессор был прав: все "приличные" врачи-кандидаты наук сразу открещивались от такой темы. Нужно было искать среди исследователей. Они менее консервативны - все-таки им не нужно каждый день отвечать за последствия своих действий перед пациентами. Сейчас, единственной возможной кандидатурой оставался МНС (младший научный сотрудник) из лаборатории Нейрофизиологии института Экспериментальной Медицины Ярослав Иванович Земельский. "По данным разведки", будучи кандидатом медицинских наук, он занимался анализом психических состояний в зависимости от физической активности мозга, что было очень близко к Наташиной теме. Сегодня была назначена встреча на 12 часов, устроенная Верой Сидельниковой, бывшей сокурсницей Наташи.
   Прибыв в институт на десять минут раньше, Наташа позвонила Вере, чтобы выяснить обстановку. Она заметно нервничала - если этот "заход" не удастся, то придется менять тему и распрощаться с мечтой на разгадывание настоящих загадок психики.
   - Привет, Наташа!
   - Ну что, Верунь, все готово? Ты знаешь, как это мне важно.
   - Да не дрейфь ты, все в порядке! Подходи к нам в комнату отдыха. Там и встретимся. Дорогу еще не забыла?
   Через десять минут, они с Верой, точные как "Штирлицы", входили в кабинет Земельского. Наташино сердце сжалось от досады: "Красавчик - это сильно усложняет дело. Хоть бы не начал приставать, а то совсем каши не сваришь". Из-за стола навстречу входящим девушкам, сдержанно улыбаясь, поднялся высокий, светловолосый, молодой человек. Протягивая руку Наташе, он сказал:
   - Здравствуйте! Меня зовут Ярослав Иванович, но можно без отчества - так привычней.
   - Привет, Слава! Это ...таша. - в коридоре что-то грохнуло в тот миг, когда Вера представляла подругу.
   - Таша!? Хм... Интересное имя, - как будто пробуя на язык, пробормотал Ярослав.
   - Да нет, - рассмеялась аспирантка. - Наташа! Наталия. Это в коридоре, что-то упало.
   - А! Тогда проходите, будем обсуждать ваши проблемы.
   - Нет, я побегу уже. Вы и без меня дальше разберетесь, - спохватилась Вера. - А то и так дел по горло.
   Беседа не складывалась. Наташа изложила свою просьбу и вкратце обрисовала тему исследований, чувствуя какую-то напряженность. Ярослав слушал, почти не прерывая, и явно что-то просчитывал в уме. Под конец в воздухе повисла натянутая пауза. Затем хозяин кабинета начал медленно говорить, будто взвешивая каждое слово:
   - Тема, безусловно, интересная, но...
   У нее все напряглось внутри: "Снова это проклятое "но"! Неужели опять облом?"
   - ...чем я мог бы быть полезен, как руководитель? Ведь у меня несколько другой профиль, - все еще, что-то обдумывая, продолжал Ярослав.
   Наташа облегченно вздохнула. Первый раз ей не говорили "но я не могу взять руководство над темой", "но у меня нет времени" или "но это же совсем не мой профиль".
   - Вы знаете, ближе по тематике все равно никого нет. Но Вы не беспокойтесь - все опыты и доказательную базу я сделаю сама. Просто, если не найду руководителя, мою тему прикроют и придется делать, что прикажут. А над этим я чуть ли не всю жизнь мечтала работать... - быстро начала доказывать свою позицию Наташа.
   - Нет, так тоже не пойдет, - опять напугал аспирантку Ярослав. - Даже если бы я согласился не вмешиваться в Вашу работу, при любых осложнениях спрос будет с меня, так как это моя аспирантка нахимичила с исследованиями или интерпретацией результатов. И в любом случае, Ваша тема - это и моя тема, и нести ярмо ответственности за нее нам обоим.
   - Значит, Вы не отказываетесь? - с надеждой спросила Наташа.
   - Нет, я ничего не обещаю. Дайте мне на обдумывание два дня. Я перезвоню и сообщу о своем решении, - выдерживая дистанцию, ответил Ярослав.
   - Спасибо за все! До свидания, - засобиралась девушка, понимая, что разговор окончен.
   - Всего доброго! - и хозяин кабинета несколько официально пожал руку Наташе.
   Спускаясь по лестнице, неудачливая аспирантка чувствовала, что у нее наворачиваются слезы. Слишком много сил потрачено на этого надменно-отстраненного, холодно улыбающегося красавца. И это был ее последний шанс! Лучше бы "лез под юбку глазами", чем так равнодушно выставить, дав каплю надежды, словно подачку. Теперь два дня мучиться и переживать: возьмет - не возьмет?
   Через пару суток, сразу после полудня, раздался звонок Наташиного мобильника. На той стороне послышался ровный голос Ярослава Ивановича:
   - Здравствуйте, Наташа. Я беру Вашу тему. Подходите ко мне на следующей неделе со всеми материалами. Будем составлять план работ и, заодно, оформим бумаги на руководство. Ваш главный руководитель профессор Пустосельский?..

***

   Слава вспоминал свою первую встречу с Ташей. Ее привела Вера, заранее предупредившая, что та ищет руководителя для своей кандидатской. В назначенный час он сидел в кабинете, напустив на себя начальственной вальяжности и выгнав соседа по столу Игоря Нечаева. Это была бы уже вторая аспирантка в его "руководительской" карьере, и, к счастью, он знал все бумажные процедуры. Наличие аспирантов давало некоторые преимущества и укрепляло официальное и, немного, материальное положение. Так что, это дело было желательным, несмотря на головную боль составления планов, анализов исследований, редакции отчетов и написания статей.
   Точно в срок раздался стук в дверь, и вошла Вера, чуть не за руку ведя очень красивую девушку. Слава не смог сдержать скривленной ужимки от досады: "А что такой красавице делать в науке? Вот досада!" Он сразу понял, насколько будет сложно заниматься делом, если она начнет хоть какие-то амурные происки: "Господи, не хватало мне еще всяких интриг. Она, ведь, еще начнет требовать делать за нее всю работу - с такой "королевы" станется..." Несмотря на пронесшийся в голове рой отрицательных и сумбурных эмоций, он разыграл роль степенного хозяина.
   - Таша, - представила вошедшую девушку Вера.
   - Таша? - какое странное и красивое имя. Ах, нет! Конечно, ослышался - это Наташа. "А жаль, так было бы интересней" - подумалось ему.
   Уже слушая оставшуюся одну Наташу, ему стало понятно, что он, в принципе, мало в чем мог бы помочь ей по работе - настолько у нее были продуманы цели, методы и многие детали исследований. За искренней и интересной подачей материала начала забываться внешность гостьи.
   Он уже заинтересованно думал: "А тема то интересная, но рискованная. Ой, и не найти ей руководителя среди наших докторов! Они же все консерваторы, да и за репутацию боятся. Как же это Пустосельский-то так прокололся с этой темой, или рассчитывал, что она не найдет руководителя? А вот я ему, по старому знакомству, свинью-то и подложу! И все-таки, надо держать дистанцию", - он спросил гостью все тем же начальственным тоном, чем мог быть полезным. Тут же подтвердилась готовность Наташи всю работу выполнять самостоятельно. Не обнадеживая аспирантку заранее, он решил выяснить подноготную у профессора и выпроводил девушку, пообещав позвонить ей через пару дней.
   Оставшись один, Слава еще долго сидел под впечатлением беседы. Он был в недоумении. По жизни он опасался таких красавиц. Сколько их пыталось забросить на него свои ласковые арканы, а потом, затянув удавку слез и кривляний, требовать к себе внимания, денег и времени, не заботясь отдавать что-либо взамен. Увидев высокую, стройную, светловолосую девушку с большими серыми глазами, он понял, что с ней будет не до работы. Однако десять минут разговора полностью изменили впечатление о ней. Он уже видел перед собой умного и интересного собеседника, излагающего очень необычную исследовательскую программу. И только после ее ухода он сообразил, что Наташа, скорее всего, пыталась прятать свою внешность: никакой боевой раскраски и маникюра, довольно серенький костюм, собранные в пучок волосы.
   Дозвонился он до профессора только на следующий день. Оказалось, что Наташа очень способная аспирантка и, в принципе, Пустосельский не имел ничего против ее темы. Он только предупредил, что в случае неудачи, это больше ударит по Ярославу, чем по нему. Так что выяснилось, что свинью он сам себе подкладывает даже большую, чем профессору. Славка небрежно отмахнулся от такой опасности:
   - Ради интересной темы, стоит рискнуть!
   - Ну, тогда с богом! - напутствовал довольный голос в трубке. - Жду бумаги на оформление.
   Проверив все возможные и невозможные данные о своей новой подопечной, Слава убедился, что о Наташе имеются только хорошие отзывы: умна, трудолюбива, неконфликтна... в результате, еще через день он позвонил аспирантке и сообщил о своем согласии стать руководителем кандидатской работы.

***

   В конце лета с Наташей произошла очень неприятная история. Тогда Слава вернулся из отпуска и еще никак не мог войти в обычный рабочий ритм. На улице по-прежнему было тепло, почти как в июле. Темные ночи пытались украсть у лета как можно больше тепла, но пока это им не удавалось и, даже поздним вечером, можно было гулять в одной рубашке. В лесах вовсю росли грибы, благо дожди не забывали этим летом регулярно посещать русские равнины, и народ, пользуясь любой возможностью, рвался за город.
   Славке тоже не сиделось на работе, и он все время подбивал то Женьку, то Федьку на какую-нибудь вылазку вечером, а на выходные, вообще сагитировал завалиться на родительскую дачу. Предки уже год, как жили в Питере - отца заслали руководить новым филиалом фармацевтической фирмы. И, как минимум, год ему еще там пахать. Так что Слава оказался временным владельцем дачи и шикарной квартиры, толком не зная, что с ними делать. Главной его головной болью было не извозить их до состояния общежития к приезду родителей.
   В лаборатории пока все было тихо. Для каких-либо экспериментов нужно было сделать кучу согласований, а половина власть имущего народа бродило по отпускам. С аспирантами было то же самое: Эдик был где-то в отпуске, а Наташа, хоть и в городе, но появилась только раз и то, закрыть какие-то отчетности за лето. Она, действительно, была очень самостоятельная. Слава сначала решил держать дистанцию, чтобы потом не "носить тапочки", но позже поймал себя на том, что невольно пытается завоевать ее внимание - настолько она ненавязчиво показывала, что он не интересует ее, ни как мужчина, ни как руководитель.
   Первое было даже и неплохо - так спокойней работалось, но вот второе начало его задевать всерьез. От нее только и слышались проскакивающие словечки: "я знаю", "я уже сделала". На все у нее находились уже готовые и обоснованные решения, как будто девушка хотела сказать: "Подписали бумаги и ладно, а с работой я и сама справлюсь".
   А Славке самому уже хотелось поэкспериментировать. Тема действительно была интереснейшая: как отделить простую фантазию от патологического бреда, есть ли действительно отделение или расширение сознания, и что в это время делает мозг? Эти и многие другие неясности, связанные с гипнозом, сном, медитацией и другими пограничными состояниями были очень интересны, и хоть какое-то прояснение хотя бы одного-двух вопросов могло хватить Наташе на кандидатскую.
   Вернувшись домой после одного такого несуразного послеотпускного рабочего дня, Слава заметил мигающий огонек автоответчика на домашнем телефоне. Ткнув кнопку прослушивания, он узнал голос Веры: "Слава, у тебя мобильник не отвечает. Слушай, тут с Наташей плохо! Если можешь, приезжай. Нужна твоя помощь! Запиши адрес: Фролова 5 корпус 2 квартира 75, это за "Марсом" - кинотеатром".
   Сердце испуганно екнуло, Верин голос звучал очень взволновано. Он схватился за мобильник - действительно, днем сел аккумулятор, а на работе в комнате у них никого не было.
   "Что же делать? Поставлю телефон хоть на пять минут на зарядку", - Слава заметался по комнатам, хлопая себя по карманам и лихорадочно вспоминая, что надо сделать и взять с собой: "Да, адрес записать... Где же ручка? Так, все - надо бежать! Постой, когда же она звонила?"
   Он опять бросился к телефону - звонок был принят три часа назад: "Так это сколько ж времени-то прошло? Что же делать?" - Вериного телефона у него не было, а на работе никого нет. Наташа не отвечала. Славка выскочил из подъезда, лихорадочно соображая: как же узнать номер Веры? Уже садясь в оставленную родителями потрепанную десятку, он вспомнил, что у него на мобильнике есть телефон Игоря, а у него уже, может быть и Верин. Не выезжая, Слава набрал вызов.
   "Только бы мобильник не "сдох" раньше времени" - крутилась одна мысль в голове, пока он слушал гудки.
   - Привет, ты что, уже соскучился? - наконец ответил Игорь, намекая, на то, что только что расстались.
   - Игорек, быстро! Какой у Верунчика телефон? Только скорее - у меня ка-камулятор садится.
   - Да щас, я номер тебе текстом брошу. А что случилось-то?
   - Сам не знаю. Потом расскажу. Спасибо!
   - Да не за что. Лови!
   Нажав отбой, Слава погнал машину по сообщенному Верой адресу. Через полминуты телефон пикнул полученным сообщением. Слава на ходу открыл письмо, инсталлировал номер и сразу нажал кнопку вызова. В трубке тут же раздался голос Веры:
   - Алло!
   - Верунь! Быстро, что случилось? У меня аккумулятор на пределе.
   - Ой, Славочка! - запричитала Вера. - Хорошо, что позвонил! Наташка доигралась со своими экспериментами, а я, как дура, еще и помогала...
   - Ты по существу, что с Наташей?
   - Она в больнице, я скорую вызвала... Не знала, что и делать.
   - В какой?
   - Да в первой городской. Слушай!.. У нее, наверно, "передоза" ЛСД, - замявшись, собщила Вера.
   - Что?! - Но ответа на свой вопросительный вопль Слава не получил. Мобильник опять был мертв. Отбросив телефон на соседнее сидение, он начал на ходу соображать, как быстрее проехать по новому адресу...
   Через полчаса он подруливал на парковку горбольницы. Как всегда, все места были забиты - время для посещений еще не кончилось. Втиснув машину куда-то в кусты, Слава побежал в приемное отделение, выяснять, где находится Наташа: "Хоть бы пустили! Хорошо, что еще не поздно, а то доказывай, что ты тоже вроде как врач..."
   В приемной быстро выяснилось, что Наталия Степановна Березина, 23 лет от роду, поступила час с лишним назад с острым наркотическим отравлением в реанимационное отделение. Слава кинулся туда. Спасибо профессии, он немного знал здесь и обстановку и некоторых людей из персонала. Так что двери, если и не были настежь для него распахнуты, то "приоткрыть" некоторые из них ему было вполне по силам. В ординаторской реанимационного было тихо, только одна молоденькая медсестра, что-то записывала в журнал.
   - Здравствуйте! Меня зовут Ярослав Иванович Земельский, я врач нейрофизиолог из мединститута, - Слава сразу взял представительский тон, слегка "подправляя" свои анкетные данные, чтобы произвести должное впечатление. - К вам поступала наша аспирантка Наталия Березина. Как бы мне узнать о ее самочувствии?
   - Здравствуйте! А ее уже перевели в терапевтическое отделение. Мы ее подержали на контроле часа полтора. В общем-то, ничего серьезного: никакой передозировки. Просто у нее слишком высокая чувствительность к препарату, да и голова шутку сыграла. Мы провели восстановительную терапию. Потом пациентке стало легче, и ее отправили отлежаться. У нас тут, сами понимаете, "легких" не держат, - бодро отрапортовала девушка в белом халате и, не удержавшись, то ли ехидно, то ли сочувственно добавила. - Что ж вы там девушку просмотрели-то?
   - Да нет, это какое-то недоразумение. Спасибо! - пробормотал Слава и в задумчивости пошел в терапевтическое отделение. В голове был полный сумбур.
   "Нет, невозможно, чтобы Наташа "подсела" на наркоту. Это было бы заметно. Да и такая девушка - нет уж!" - возмущенно фыркнул Слава. А потом подумал: "А, что это ты так ее заценил?" И тут же мысли с самокопания съехали на испуганный лад: "Вот же еще проблема! Теперь все данные в институт попадут. Наташу же из аспирантуры попрут. Да и мне перепадет на орехи... если, конечно, не открестится сейчас же от всего. Прямо сейчас смотать домой. С Наташей уже, наверно, ничего страшного не случится..." На душе стало противно: "Нет, надо все выяснить у нее, а потом решать, что делать", - а ноги, тем временем, сами привели по нужному адресу.
   Дежурная медсестра быстро сориентировалась и отправила Славу в четвертую палату. Благо еще шли последние минуты времени для посещений, и никаких специальных разрешений не требовалось. Предупредительно постучав о притолоку, Слава приоткрыл дверь и помедлил, разыскивая глазами Наташу: "Вот она, на дальнем месте в правом ряду. Немудрено замешкаться - ее трудно узнать".
   Тени под глазами, потрескавшиеся губы и спутавшиеся волосы, хоть и не красили девушку, зато делали ее какой-то домашней и беззащитной. Слава подошел к кровати, прихватив по пути стоящий посреди комнаты табурет. Наташа удивленно поймала его глазами:
   - Ой, Слава! Ты как здесь оказался? - слабым голосом спросила девушка. Стесняясь, тут же попыталась натянуть одеяло и поправить волосы. Это ей плохо удалось - руки еще не слушались, а взгляд никак не мог сосредоточиться на посетителе.
   Он взял ее ладонь в руки и, пытаясь быть как можно доброжелательнее, сказал:
   - Привет Таша! Главное, не волнуйся, - ему вдруг вспомнилась первая их встреча, когда ее случайно представили этим странным именем.
   - Таша? - девушка недоуменно сдвинула брови, пытаясь что-то понять.
   - Только не напрягайся сейчас! - испугался за нее Слава. - Тебе что, мало головной боли? - вопрос получился каким-то двусмысленным, и он сразу продолжил. - Это ты сама так представилась первый раз, помнишь?
   - А-а, - рассеянно протянула Наташа. Потом потеряно поводила глазами и, слабо сжав его ладонь, спросила шепотом. - Что же теперь будет? Какая же я дура! Я же всех подставила.
   - Ну, ничего - ты же почти блондинка. А блондинкам все позволяется, - тихим голосом шутил Слава, одобрительно улыбаясь Наташе, а сам думал: "Надо как-то разруливать ситуацию. Дело, действительно, может обернуться еще тем боком!" Девушка, тем временем, зажмурила глаза, и в их уголках появились непроизвольные слезы. "Да, после такого трудно управлять собой" - подумалось Славе.
   - Лучше расскажи, что случилось, а потом вместе придумаем, что делать, - предложил он.
   - Помнишь... мы как-то рассуждали, что является больной фантазией в шаманских наркотических состояниях, а что может быть действительно отделенным сознанием... вот я и попробовала разобраться на себе... дура! - опять с отчаянием прошептала Наташа, делая паузы - ей было явно нелегко.
   У Славы отлегло от сердца: "Значит, все-таки, это только единичный случай! И Наташа не какая-нибудь тайная наркоманка".
   - Сейчас ты лучше успокойся и расскажи вкратце, что произошло, - мягко повторил Слава, слегка пожимая Наташину руку.
   - Я выпросила у бывшей одноклассницы две дозы ЛСД на марках - у нее когда-то были с этим проблемы. Она мне и посоветовала: "Если хочешь сразу улететь, бери обе дозы в один прием - они старые, могут слабо действовать". Какая же я глупая - не могла просчитать: она-то на себя примеряла, а я-то новичок! Хорошо хоть Веру подстраховать попросила.
   - Так, когда же ты наркотики-то приняла?
   - С утра и начали, чтобы мне к вечеру выйти "оттуда". - Наташины глаза были совсем мокрые от переживаний.
   - Понятно. Если у кого-то здесь или потом возникнут вопросы, говори, что опыт мы запланировали в соответствии с темой твоей работы. Но ты провела его самостоятельно, потому что я был занят, но разрешение тебе на эксперимент выдал, - в голове у Славы созрел план разруливания ситуации. - Ты случайно перепутала дозировку, и вместо пятидесяти микрограмм, приняла сто, и у тебя пошел "бед-трип" из-за гиперчувствительности. Я предупрежу Веру и выпишу вчерашним днем выдачу препарата, содержащего сто микрограмм диэтиламида лизергиновой кислоты, который мы используем для животных. Так что все будет в порядке - отделаемся легким испугом.
   - Нет, я не буду тебя подставлять!
   - Тогда ставь крест на своей карьере за "использование и хранение". И потом, как ты меня подставишь? Не волнуйся: все будет тип-топ, не впервой! - нарочито бодрым тоном уверял он Наташу, и кажется, ему, хотя бы отчасти это удалось.
   - Ты знаешь, как одиноко я чувствовала себя. Родители уехали в отпуск, и мне не у кого было просить помощи. Я не знаю, как тебя благодарить! - уже вовсю плакала Наташа, сжимая его ладонь холодной рукой.
   - Никак не надо. Главное, выздоравливай! К тому же, в больницу тебя Вера определила, а я, наоборот, даже вовремя не пришел на помощь - мобильник не работал, - Слава вдруг заметил, что уже с полчаса держит ее руку в своей, и ему совсем не хочется ее отпускать. Сердце сжималось от жалости и сочувствия к красивой девушке, смешиваясь с чувством гордости за такую отчаянную смелость экспериментатора и досадой на очевидную, почти детскую непредусмотрительность.
   "Стоп! - мысленно скомандовал он себе: Не смешивать рабочие дела с личными симпатиями. У тебя нет морального права использовать ситуацию в личных целях".
   - Ты сейчас спи и завтра будешь как новенькая! - Он пожал руку Наташе и поспешил к выходу из палаты.
   По дороге он продолжал обдумывать ситуацию: "Она ведь, наверняка, попытается рассказать правду и взять все на себя в институте. Но, с другой стороны, и подругу подставлять не захочет - это же может дойти до разбирательства в органах. Надеюсь, это она понимает. Надо завтра же сделать расходную запись в журнале и попросить Веру заверить подпись - уж та-то поймет сложную ситуацию, в которой они оказались. Следующее: позвонить Пустосельскому и убедить, что сам выдал разрешение и наркотик Наташе. А так же подготовить профессора к тому, что Наташа попробует взять вину на себя и начнет придумывать всякие истории, лишь бы не вмешивать своего руководителя. Да, звонить ли в милицию? Нет, лучше заведующему реанимационного или терапевтического - спросить, сообщают ли они о таких случаях в органы..."

***

   Прошла неделя, прежде чем последовали действия со стороны руководства. Наташа выздоровела за пару дней, но Слава опасался встречаться с ней, из-за возможного к ним "интереса" со стороны начальства. Поэтому, он даже не рискнул еще раз ехать к Наташе в больницу, а попросил это сделать Веру, сведя все контакты с аспиранткой к коротким беседам вроде: "как дела - нормально". И это не замедлило себя оправдать.
   У него на столе лежало официальное приглашение на ковер к директору института: явиться вместе с завлабом, Наташей и Пустосельским для разбирательства по делу "Не контролируемого хранения и расхода наркотических препаратов и так далее". Слава заранее подготовил все бумаги, предупредил обо всем начальство и обработал Наташу с Верой, пропесочивая их в коридоре, чтобы те не сказали какой-нибудь глупости.
   Как выяснилось, информация прошла из больницы и была-таки взята "на заметку" в милиции. В результате "неприятной беседы" у директора, Славу лишили доступа к наркотикам, вкатили выговор, да еще и штрафанули почти на ползарплаты. Но главное (он сам себе удивлялся - почему главное?), Наташу не выгнали из аспирантуры - Пустосельский стал стеной на ее защиту. Хороший он все-таки старикан. Разумеется, и в ее адрес без санкций не обошлось: приказали сменить тему, и тоже: "никакого использования наркотических препаратов в научной работе и медицинской практике".
   Веселья, в целом, было мало, и Слава прямо с "пропесочивания" отправился домой, "заливать" свои растрепанные нервы. На улице, как назло, стояла неповторимая атмосфера уходящего лета, когда теплое, но не палящее, ласковое солнце отдает свои последние летние силы, как бы стараясь на прощанье. Почти не замечая ничего вокруг, Славка припарковал машину во дворе, захлопнул дверь и потащился к подъезду в серой многоэтажной коробке. Замок в подъезде не работал. "Опять шаловливые ручки поработали - вот уж некуда силушку приложить. Хоть бы лифт не сломали!" - по привычке ворчал он про себя. Но лифт был в порядке и, позвякивая на этажах, послушно повез жильца наверх.
   Забросив куртку на вешалку, Славка протащился на кухню сообразить какую-нибудь закуску. В холодильнике нашлась копченая колбаса, а в шкафу - соленые сухарики. Он задумался: "Взять ли более подходящее к закуске пиво из холодильника, или, уж сразу, нарезаться, чего покрепче? Вот уж воистину русский вопрос", - наконец усмехнулся незадачливый пьяница и выгреб, для начала, сразу три банки Балтики из холодильника. Нагрузившись всем этим добром, он прошел в гостиную, включил с компа сборник хитов старого тяжелого рока, и завалился на диван "думать думу горькую" в истинно национальных традициях: под музыку и выпивку.
   Музыка не давала совсем уж раскисать. Славка, уже наверно, битых два часа предавался алкогольной "медитации" под мощные звуки рока, а мысли все крутились вокруг Наташи... нет, Таши. Он, то возмущался, вспоминая, как она всегда отвергала помощь и критиковала советы, то умилялся ее беспомощностью и искренней благодарностью в больнице, то восторгался ее смелостью пойти на рискованный эксперимент, а то, просто, вспоминал ее длинные, абсолютно прямые светло русые волосы и взгляд огромных серых глаз, каждый раз меняющих свой оттенок и настроение: иногда смущенный, иногда вызывающий и сердитый, и один раз, в больнице - беспомощный и благодарный.
   Она всегда выглядела естественно, в ней не было того жеманства и искусственности, которые его так раздражали в людях. Она удивительно правильно пользовалась косметикой - та никогда не бросалась в глаза. То, что все-таки она ею пользуется, он понял только в больнице, но это лицо, более блеклое без туши и помады, было даже милее и, как-то беззащитнее. Он вспоминал ее прекрасную, гибкую фигуру и у него захватывало дух от попыток представить ее без одежды. Он, кажется, все-таки безнадежно влюбился, и оставалось молить бога, чтобы Таша ответила взаимностью. Он чувствовал, что за полгода "созрел" уже до того, что готов был не только "носить тапочки", но и вообще "целовать песок, по которому она ходила" - как пелось в старой-старой песне Тухманова.
   "А вдруг у нее есть кто-то? - неожиданно закралась коварная мысль: Наверняка, у такой "королевы" не один ухажер - еще и в очередь стоят", - как ему не хотелось об этом думать...
   Его тоскливо-восторженное полупьяное рефлексирование было прервано настойчивым звонком в дверь. Он с сожалением встал с дивана, кое-как затолкал под ремень выбившуюся рубаху и пригладил рукой всклоченные волосы.
   - Сейчас, сейчас! Иду уже! - бормотал на ходу Слава, шаркая тапками и гремя открываемым замком. Каково же было его удивление, когда в квартиру решительно вошла Наташа, возмущенно сверкая своими большущими глазами.
   - Ташенька?! - глупо улыбаясь, Слава уставился на его мечту, воплотившуюся в реальность прямо в коридоре собственной квартиры...

***

   Выходя из кабинета директора, Наташа чувствовала себя ужасно, и все-таки, она нашла в себе силы поблагодарить профессора:
   - Спасибо большое, Иван Васильевич! Вы меня спасли.
   - Ну что Вы, голубушка! Вы знаете, мне бы по должности надо Вас продолжать "песочить" и дальше, но язык не поворачивается. У меня, знаете ли, самого, внучка почти того же возраста. Как представил, что с ней что-нибудь этакое приключится, так с сердцем плохо сделалось. Я, конечно, понимаю, что это, так сказать, "несчастный случай на производстве". Только договоримся впредь: пожалуйста, никаких подобных выходок без моей санкции, а то, здоровье у меня уже не то, чтобы к начальству на ковер часто бегать.
   - Что бы я без Вас делала? Уж простите Вы мою глупую голову! - пристыжено оправдывалась Таша.
   - Всем бы такую "глупую" голову! - усмехнулся профессор. - Я бы из-за глупой головы и пальцем не пошевелил. Ну, все, Наталия Степановна, разрешите откланяться. Мне еще в канцелярию нужно зайти, раз уж здесь оказался.
   - Ой, простите, Иван Васильевич! Еще раз за все спасибо!
   Пока она говорила с профессором в коридоре, все разошлись кто куда, обменявшись вежливыми кивками на прощанье. Ярослав сразу же убежал, видимо, избегая излишних обсуждений. Оставшись одна, Наташа направилась в свою лабораторию, где ей был отведено аспирантское место. На ходу она вспоминала события последних дней. Вспоминала, как пустилась в авантюру, доставая наркотик через бывших одноклассниц - можно сказать незнакомых людей. Как уговаривала Веру на это рискованное мероприятие, используя все дозволенные и недозволенные методы.
   Они начали с утра у нее дома. Наташа, чтобы наверняка получить результат, приняла двойную дозу...
   ...сначала она лежала, не чувствуя ничего особенного. Затем, внутри начали подниматься волны жара, затопляющие все тело. Сердце учащенно забилось, и Наташа поплыла в безмятежном блаженстве. Тело, как будто, становилось все легче и больше, куда-то подымалось, и, наконец, словно зависло, паря в воздухе. Девушка оглянулась вокруг: Вера сидела, читая книгу, а ее саму уже несло к окну в восхитительном полете. Она выпорхнула из дома и, казалось, пыталась обнять всю Землю, переполненная счастьем и блаженством.
   Непонятно, сколько длилось это состояние эйфории, но вдруг она оказалась в каком-то странном месте: это было покатое, зеленое, как будто резиновое поле. И все было бы хорошо, но поле было усеяно тонкими и длинными шипами, которые пучками торчали из желтоватых кочек. Некоторые шипы загибались по дуге книзу. Наташа стояла на цыпочках на двух таких дугообразных иглах, боясь пошевелиться и потерять равновесие. Падение, скорее всего, было бы смертельным. И вдруг до нее дошло: она стоит на поверхности огромного, не умещающегося в сознании кактуса!
   Она так и стояла, замерев и не зная, что делать. Ноги уже начали трястись от напряжения. Но вот откуда-то к ней слетело странное создание, больше всего напоминающее Дюймовочку или маленькую фею. Крошечная, одетая в нарядное платьице девочка со стрекозиными крыльями за спиной ловко спикировала и уселась на наклонную иглу кактуса.
   - Что, стоишь? - сочувственно спросила крылатая девочка. - Ну, стой, если не надоело.
   - А что мне делать? - чуть не в отчаянии спросила Наташа.
   - А не надо лезть туда, куда не положено! - почему-то недобро усмехнулась маленькая фея.
   - А я никуда и не лезу, - удивленно ответила девушка.
   - Это ты сейчас так говоришь. Еще полезешь! - фыркнула зло девочка и упорхнула.
   Наташа не поняла, о чем шла речь, но каким-то образом ощутила, что это очень важно. Важно настолько, что вся ее жизнь может зависеть от разгадки этой фразы. Но додумать она не смогла - ее ноги не выдержали, и она не, в силах больше удерживаться, закрыла глаза и повалилась на огромные шипы...
   Однако никакой боли не было. Открыв глаза, она увидела, что летит в прекрасной голубизне неба, купаясь в белых перинах облаков. Спустя некоторое время она почувствовала, что на нее наползает какая-то тень. Темнота все сгущалась, а душу начал сковывать страх. Вдруг под ней разверзлась бездонная пропасть и она, со страшным ускорением, стала падать в эту бездну. Девушка закричала, призывая на помощь, но у нее не было голоса, и никто не приходил на выручку. Пропасть, тем временем, стала закручиваться, как воронка смерча. Через мгновение смерч изогнулся горизонтально и превратился в огромный каменный каток, накатывающийся на скованную страхом Наташу. Ее немой, непрекращающийся крик так и стоял в парализованном теле, пока она окончательно не провалилась в черноту абсолютного беспамятства.
   Очнулась она в больничной палате со страшной головной болью и тошнотой.
   - Ага! С прибытием на Землю! - отдаленным звоном разнесся в голове голос человека в белом халате. - Теперь все будет в порядке, хотя твоему похмельному состоянию не позавидуешь. Давай-ка, мы добавим снотворного - теперь тебе лучше часик-другой поспать...
   Следующий раз она проснулась в палате. Голова уже так не болела, но тело было как ватное, а глаза никак не могли сосредоточиться на предметах. Наташа лежала, бездумно уставившись в потолок и ощущая лишь сосущую пустоту внутри. Потом всплыла мысль и стала настойчиво стучаться в голове: "Как же я угодила в больницу? Я же теперь наркоманка! Никто не поверит, что это случайно".
   Спустя еще какое-то время в поле зрения появилась светло-русая голова высокого человека. Он взял ее за руку, и она с удивлением и внутренним облегчением узнала Славу. Он держал ее руку, что-то ласково ей выговаривая, а она вдруг почувствовала такое безмятежное спокойствие, какое было только в детстве, когда, сидя на коленях у отца, она понимала, что все всегда будет в порядке, что папа защитит ее от всех невзгод, и всегда можно будет спрятаться за его спиной или укрыться в больших объятьях. Она пыталась что-то возражать Славе, но у нее не было сил, и она переложила все проблемы на его плечи.
   Потом он ушел, а она еще долго предавалась ощущению внимания и заботы, оставшемуся от разговора. "Он совсем другой, чем пытается выглядеть. Оказывается, в нем столько человечности". Наташе припомнились свои многочисленные поклонники, из которых и выбрать-то толком было некого. Одни рвались только к ее телу, другие были некрасивы или противны чем-то, а третьи - элементарно тупы. Впервые красивый мужчина отнесся к ней чисто по-человечески, почти по-отцовски... С этими мыслями о Славе она и уснула.
   А потом началось непонятное. На следующий день она напрасно прождала прихода Ярослава. После обеда ее навестила Вера с "инструкциями" по разруливанию ситуации и просьбой больше не чудить. Выйдя из больницы, Наташа, первым делом, поспешила к Славе со словами благодарности, но натолкнулась на стену прежней холодной, официальной доброжелательности. Ей ничего не оставалось делать, как играть предложенную роль и ждать санкций "сверху". И только в кабинете директора до нее стало доходить, что Ярослав все вывернул наизнанку: якобы это он спланировал эксперимент и выдал ей наркотик, и он же не проследил за правильным выполнением эксперимента, чьей жертвой стала она, Наталия Березина. И подано это было так, что все ее возражения звучали, как детские капризы.
   "Вот, оказывается, какова цена моей спасенной карьеры. Как он посмел так играть со мной? Нет, я не могу здесь больше оставаться - это какая-то подачка! Напишу заявление об уходе из аспирантуры - найдется, чем другим заняться!" - она уже бежала к себе в лабораторию. Взяла лист бумаги и стала писать: "Профессору... Прошу отчислить из... по семейным обстоятельствам..." Стандартные слова быстро ложились на бумагу. Наташа упрямо смахнула слезу и поставила подпись.
   Пробежка до кабинета Пустосельского окончилась у запертой двери. Наташа долго стояла, уставившись на ручку двери, и думала о Ярославе: "Нет, так это ему не сойдет! Все он просчитал. А меня он не просчитает! Мне надо высказать ему все в лицо и посмотреть в его холодные, надменные глаза!" Она метнулась, разыскивая своего спасителя-обидчика. Вера сказала, что все уже уходят, а он, скорее всего, сейчас у себя дома, и добавила:
   - Адрес, если ты ему трепку тэт-а-тэт хочешь устроить, можно у Игорька узнать, тот еще у себя.
   Теперь, накачивая себя возмущением, Наташа мчалась с автобуса к большому серому дому, высказать все, что она думает о Ярославе. "Да, домик - так себе. Хорошо, что подъезд открыт - встреча будет внезапной", - она хотела заглянуть в его глаза, пока он не успел отгородиться своей "пуленепробиваемой" стеной вежливости. Уже выйдя из лифта и надавив кнопку звонка, она вдруг с испугом подумала: "А если он не один? - с приятелями, родителями или женщиной?" - по слухам, он жил один, но мало ли что сплетни говорят. "Все равно, выскажу ему все и уйду!" После долгого ожидания дверь загремела замком и медленно открылась.
   - Ташенька?! - перед ней, слегка покачиваясь под звуки тяжелого рока, стоял взлохмаченный Ярослав, на лице у которого расплылась удивленная улыбка.
   Переступив порог, Наташа поморщилась от пивного перегара, которым несло от ее научного руководителя. Прикрыв дверь за собой, она набрала побольше воздуха в легкие и начала заготовленную тираду:
   - Ярослав Иванович! Я пришла высказать все, что я о Вас думаю. Вы обманом воспользовались моей слабостью в больнице и заставили врать моему руководителю по аспирантуре и директору института. Вы пользуетесь людьми, как марионетками, а я не собираюсь плясать ни под чью-либо дудку! Я всегда сама отвечаю за свои поступки, и не надо меня прикрывать из ложного героизма. Короче, я написала заявление с просьбой об отчислении из аспирантуры... - бойко начав, она все медленнее выговаривала припасенные фразы, смотря, как они бьют по беззащитному взгляду. С каждой фразой его глаза становились все грустнее и виноватей, пока Ярослав совсем не стал похож на побитую собаку. "Что-то здесь не так! Кажется, я действительно застала его врасплох!" Она вдруг заметила, что Слава все это время держит ее за руку. Потом он накрыл ее пальцы ладонью, поднес ко рту и прикоснулся к ним губами.
   - Ташенька, здравствуй! - еще раз, уже шепотом, произнес Слава.
   Наташа долго молчала, вглядываясь в немного пьяные, извиняющиеся глаза, и вдруг, все встало на свои места, как пазл вдруг выстраивается в ясную картину с последним кусочком мозаики: он был самим собой не все это время в институте, а в больнице, когда успокаивал Наташу. И сейчас, здесь - он настоящий! Она вдруг все поняла, и ничего больше не надо было объяснять. И шла она сюда не ругаться, а за последней призрачной надеждой на счастье, спрятавшейся где-то в подсознании. Шла, ожидая где-то глубоко внутри себя, что он все-таки не обманул ее тогда, в больничной палате.
   И тут Славка выкинул, наверное, спьяну (трезвый бы он, конечно, не решился) трюк, который окончательно изменил ситуацию. Он вдруг грохнулся перед Ташей на колени, обнял ее ноги в охапку, и, уткнувшись в живот, промычал:
   - Ташенька! Прости меня! Я хотел тебя спасти! Нам нельзя было общаться, чтобы не заподозрили сговор, - Славку вдруг понесло. Его нутро само сообразило, что он обнимает прекрасное девичье тело и совсем не по-дружески. Под стиснутыми руками оказались как раз наиболее соблазнительные места, туго обтянутые джинсами и упруго поддающиеся ладоням.
   Наташа напряглась. Внизу живота что-то свернулось в тугой клубок и рвануло вверх, обдавая жаром грудь и голову. Ноги стали подкашиваться. Она запустила руки во всклоченные Славины волосы и, задыхаясь, взмолилась слабым голосом:
   - Сла... Славочка, миленький, я сейчас упаду!
   - Что ты! Ласточка моя, я не дам тебе упасть! - Славка быстро среагировал, исправляя положение: подхватил Ташу на руки и осторожно понес в свою комнату - подальше от музыки и разбросанных в гостиной пивных банок. Ногой открыл дверь и неуклюже, боком, внес девушку внутрь. Наташа, уже совсем плывя в тумане, обняла Славу за шею и прижалась к его плечу.
   Он усадил ее на диван, сам стоя перед ней на коленях, потянулся обнять ее, но уперся животом в ее ноги. Она, сначала судорожно их сжала, как будто стесняясь, но вдруг, решившись, раздвинула колени и притянула его за шею к себе. Так они и слились в странном сумбурном объятии, боясь пошелохнуться и сказать что-либо, словно два аккумулятора, заряжающиеся друг от друга мощным потоком энергии. Вокруг стояла тишина - музыка в гостиной сама прекратилась - видимо, треки в списке песен кончились.
   Он, уткнувшись ей в плечо, плыл в тонком аромате каких-то незнакомых духов и прислушивался к частому биению милого сердца. Она, прижавшись щекой к лохматой голове и закрыв глаза, впитывала в себя, ставший вдруг таким родным, легкий запах его пота, смешанный с остатками утреннего дезодоранта. Она чувствовала, что этот запах, становясь близким, записывается куда-то в самую глубину ее подсознания, намертво привязывая ее душу к нему на уровне первобытных инстинктов. Постепенно, как бы слегка насытившись энергией любви, они стали робко ласкать друг друга: он водил рукой по ее стройному телу, то лаская упругую грудь, то гладя длинные ноги, а она теребила его волосы и целовала его лохматую голову. Наконец он шепотом спросил:
   - От меня, наверно, как от пивной бочки разит. И поцеловать тебя даже боюсь.
   - Смешной! Мне теперь этот перегар на всю жизнь запомнится лучше запаха самых прекрасных цветов, - она решительно подняла своими узкими ладошками его голову, повернула к себе и жадно потянулась к губам. Он только успел окунуться в озера ее глаз и найти горячие, слегка шершавые, мягкие губы, и им снова долго было не до слов...
   Потом они сидели, перешептываясь:
   - Ты знаешь, у меня такое чувство, что щелкнул какой-то тумблер и выключил старую жизнь, а вместо нее включил новую, и что все в этой жизни уже будет по-другому, даже имя у меня будет другое: Таша. Мне так нравится, когда ты меня так называешь.
   - Я только сегодня, перед твоим приходом понял, как я тебя люблю! Представляешь, я собрался "топить горе в вине", а вместо этого размечтался о тебе. И вдруг мои мечты материализовалась прямо у меня в коридоре.
   - Сколько же мы с тобой сопротивлялись природе? Нам наверно, где-то наверху предписано быть вместе, а мы, как упрямые быки, почти полгода шли против судьбы.
   - У меня такое чувство, что вся моя жизнь была только путем к этому мигу. Мне кажется, я буду всю жизнь помнить этот момент.
   Неизвестно, сколько они так сидели, но в комнате стало темнеть. Вдруг Ташин взгляд стал напряженным и остановился на Славином лице. Ее глаза потемнели и стали глубже. Она решилась и тихонько запустила свою руку за ворот его рубахи, начиная ласкать его тело. Он немного напрягся, заглянул ей в глаза:
   - А не спешим ли мы - без ухаживаний, без цветов, без ресторанов? Я ведь уже не могу сопротивляться...
   - Я чувствую, что мне абсолютно все равно до ресторанов и ухаживаний. Считай, что ты уже ухаживал за мной все эти месяцы. Сейчас и здесь лучший момент моей жизни, и я хочу прожить его до конца, а свадьбы и праздники, как и похороны, устраиваются не для нас, а для людей. И прошу тебя, мой милый: будь смелей, возьми меня, только осторожней - я немного боюсь.
   - Ты что, еще девочка? - Слава ошарашено уставился на Ташу. Она кивнула, покраснев и зажмурив глаза.
   - Солнышко мое! Такая красавица и умница! Да за что же мне такое счастье-то? - запричитал Слава, вскочив и засуетившись.
   - Не мельтеши! - немного хрипло сказала Таша, взяв Славу за руку, а сама легла на спину, потянув его на себя. И все смешалось в потоке страсти, нежности, неумелых ласк и боли...

***

   Уже ночью, они пили хорошее красное вино при свечах, найденных в родительских закромах, и отмечали, как сказала Таша, лучший день их жизни. Расслабленно спрятавшись в теплых, и успевших стать такими родными, объятиях, Таша вдруг встрепенулась:
   - Ой, я ведь забыла, тебя же сегодня в директорате так "разделали под орех". Прости меня, пожалуйста, за мою глупость!
   - Мне, на самом деле, сейчас до такой большой и лысой лампочки все эти разборки. И не вздумай извиняться. Мой коварный план удался на сто процентов: ты у меня в объятиях, а все остальные остались с носом! - заговорщицки прошептал Слава.
   - Но тебя же на ползарплаты оштрафовали!
   - Не меня, а нас! Теперь тебе же меньше цветов и конфет достанется.
   - Глупый, цветы с конфетами девочкам в детском саду дари, а мне только ты и нужен, безо всяких фантиков.
   - Это ты сейчас так говоришь, а завтра, глядишь, от букета с предложениями руки и сердца и всех прочих частей тела, не откажешься, - возразил Слава и вспомнил. - Да, слушай, что ты чувствовала, когда приняла ЛСД? Теперь ты у нас, можно сказать, эксперт по этому вопросу.
   - Сначала было прекрасно, хотя сейчас, я уже не скажу, что это было моим самым лучшим переживанием. Действительно, произошел эффект расширения сознания, но что-то в нем было все-таки не так. Я и в самом деле летела в эйфории, но как бы в своем теле. И самое странное, обернувшись, в комнате я увидела только Веру, а себя не помню. Иначе говоря, у меня не зафиксировалось, было ли это реально отделением сознания или просто наркотическими фантазиями. Да и дальше, когда парила над землей, это могла быть фантазия, так как не увидела ничего принципиально нового, чего бы не знала до этого. Единственное, что я никак не пойму: откуда взялась эта девочка-мотылек на кактусе и почему она так зло меня от чего-то отговаривала... У меня осталось странное чувство, будто кто-то вмешался и пытался меня напугать или отговорить от чего-то важного, но от чего - непонятно. И напоследок меня словно забросили в эту кошмарную пропасть... об этом я не могу вспоминать, - Таша уткнулась в плечо Славе и начала всхлипывать.
   - Успокойся, лапушка моя! Ну вот, я испортил тебе настроение. Только подумай: у нас впереди три дня теплого уходящего лета, и я тебе обещаю, мы их проведем так, что они запомнятся тебе на всю жизнь! Это будет нашим маленьким медовым месяцем, о котором, кроме нас с тобой, никто не узнает, - шептал Слава, глядя в мокрые, но уже снова счастливые Ташины глаза...
  

ГЛАВА 3. НА ДАЧЕ, И НЕ ТОЛЬКО

   ...просматривается возможность нарушения одного из основных законов. Временной континуум реала Земли сошел с прогнозируемого пути!..
   ...без паники. Ну, прозевали критический момент. Но он был непрогнозируем. Зато, мы теперь знаем, что произошло, а те, кто это натворил, не знают...
   ...но что теперь ждет цивилизацию?!
   ...если мы удержим под контролем информацию - все еще может обойтись. Вероятность нормального развития пока что сильна для реала Земли...
   ...самое худшее то, что мы до сих пор никак не можем повлиять на ситуацию...

(из обмена мыслями где-то в астрале)

***

   О Славкиной даче надо говорить отдельно. Она не имела ничего общего с теми совковыми шестисоточными участками, которые были у большинства трудового народа. С другой стороны, она совершенно отличалась от номенклатурных дач или загородных особняков современных русских нуворишей. Это был особый случай. И любили там бывать все, кто когда-либо был туда приглашен. Что и говорить о нас - Славкиных приятелях! История этого дома восходила к незапамятным временам. В собственности семьи нашего друга она появилась, где-то в шестидесятых, когда его дед, заядлый охотник, купил в местной деревне крайнюю избу. Постройка стояла метров за триста от деревни, если идти прямо по берегу через заболоченные заросли ивняка, а, кругом, по дороге, и все полкилометра будет.
   За домом кончались все дороги. Только какие-то старые лесные тропинки вели, какая - на заливной луг, какая - на старые пожни и березовые перелески. А дальше начиналась настоящая тайга с дремучими ельниками и светлыми строевыми сосняками. Сама постройка возвышалась на большой лужайке, выходящей на уютный пляжик довольно большого проточного озера. Место было на небольшом пригорке, сухое, и комары, вечные враги человечества, появлялись здесь обычно только к вечеру. На берегу стояла маленькая банька с мостками, с которых можно и купаться, и рыбу ловить, и просто дурака валять.
   Слава с Ташей основательно поработали над домом, пробуждая его от зимней спячки, и вышли на двор, погреться на теплом, почти летнем солнце.
   - Как вокруг хорошо, хотя еще и не хватает зелени. Но эта весенняя природа ни с чем не сравнима. Здесь такие запахи раскрывающихся повсюду почек и теплой влажной земли! - Таша разглядывала первые весенние примулы и крокусы, украсившие клумбы перед домом.
   - Ташенька, смотри, не простынь! Все же не лето, - крикнул Слава с крыльца.
   - Да сейчас, наверно, все двадцать пять на солнце - теплее, чем в доме. Так что, можно вообще до купальника раздеться. Нечего в доме в такую погоду сидеть, иди сюда!
   "Как все же приятно чувствовать постоянную заботу", - думала Таша. Привыкнув уже к одинокой в своей независимости жизни, она полгода назад вдруг поняла, как многого ей не хватало до встречи со Славой. Девушка вспоминала незабываемые дни уединения прошлой осенью, когда они приезжали сюда и просиживали долгие вечера у камина, а днем гуляли по лесу, собирая грибы и пробуя случайно сохранившиеся ягоды: "Все-таки, какое это удивительное место - прекрасное в любое время года".
   - Ласточка моя, не надо до купальника раздеваться. Пожалей меня, а то, как делами заниматься? Да и ребят пощади! Они-то без дам приедут. Каково им будет на такую красоту облизываться? - притворно жалобным голосом канючил с веранды Слава.
   - Ладно, уговорил! - рассмеялась Таша. - А то действительно, что я, почти голая, буду с тремя голодными мужиками делать посреди леса? И потом, опять по весне, наверно, какая-нибудь озоновая дырка в небесах появилась.
   Их веселый диспут о влиянии загорания женщин на эстетическое воспитание мужчин был прерван появлением на поляне Федькиной Нивы.
   - Слава, иди гостей встречать! - крикнула Таша, направляясь к машине. Но Ярослав уже сам заметил прибывших друзей и выскочил догонять подружку.
   - Привет! Добро пожаловать! - издалека крикнула девушка.
   - О-о! Привет! Кого я вижу? - радостно вторил ей Федька. И сразу решил ввести новую пока для нас традицию приветствия с Ташей. - Обниматься, целоваться друзьям не запрещено? - нахально вопрошал он, идя с широко расставленными руками.
   Я, шагая за Федькой, невольно залюбовался летящей нам на встречу Ташиной точеной фигурой с развевающимися по ветру волосами. Девушка, немного смутившись, обнялась с Федькой, "по-братски" подставив ему щечку для поцелуя. Тут же вырвалась из его слишком дружеских объятий и в спасительном рывке кинулась ко мне. Но у меня явно не хватало ни Федькиной выдержки, ни наглости - обнимая и целуя Ташу, почувствовал, как замерло сердце. Ревнитель Славка сразу заметил неладное и, здороваясь, спросил:
   - Ты что это какой-то пришибленный?
   В панике ничего "приличного" не придумав, я признался:
   - Ты знаешь, сколько не пытайся обниматься с такой красавицей по-дружески, все одно - дух захватывает!
   - Ну, это поправимо. Я могу тебя потренировать! А то Федю вон, не оторвать прямо, - хитрющее глядя на Славу, смеялась Таша.
   - Еще чего, размечтались! Напои, накорми, а они еще и жену уведут! Друзья, называется, - ворчал Славка.
   - Стоп! А то сейчас дуэль из-за меня устроите. Пошли устраиваться и планы строить! - скомандовала Таша, и мы, захватив пожитки, прошли к дому.
   Потом были обычные хлопоты. Решили провести обед-ужин на улице под первые в этом году шашлыки в Федькином исполнении. За столом на крыльце дома, греясь на нежданно теплом солнышке, водили неторопливые беседы.
   - Вот часиков этак в шесть и выедем, - планировал поход на ток Слава. - Заранее костер и навес подготовим, чтобы не шуметь, а затем и на подслухи.
   - А не поздно уже для тока? Такая жара стоит, - спросил Федька
   - Не должно быть. Видел, по дороге местами в болотинах еще снег белеет? Да и почки на березах толком не раскрылись. К тому же Ташу возьмем - новичкам везет!
   - А может того - поохотимся? У тебя же ружье было? - как бы невзначай спросил Федька.
   - Специально дома оставил, чтобы и соблазна не было. Сам знаешь, глухарей здесь почти не осталось. Зачем же последних добивать? И потом, - он поглядел на Ташу, взял за руку и сказал. - Неприлично при девушке кого-то убивать.
   - Да, это было бы наверно слишком для моей психики, я все-таки не биолог... - Таша виновато посмотрела на меня, как бы прося извинения за неприличный намек на мои гипотетические лабораторно-садистские наклонности.
   - Кстати, - вспомнил Слава. - На счет садизма. Что там у тебя в лабе приключилось?
   Явно настал черед выкладывать новости. Я подсобрал в кучу изрядно расслабившиеся мозги и стал излагать проблему:
   - Сначала просьба: все должно остаться между нами. Препарат, который я изучаю, уже проходит вторую клиническую стадию и прежде, чем я высуну где-нибудь язык, мне нужно быть на двести процентов уверенным в своих словах. Теперь по порядку: пока я ездил по заграницам, к нам для тестирования на синаптическую активность поступил новый препарат Ксилонейросказин-В...
   Я изложил притихшей публике всю историю наших лабораторных перипетий и закончил доклад результатами вчерашних анализов крови подопытной собаки, которая пробыла в коме более семи часов и проснулась при падении концентрации препарата в плазме крови с максимальной 1 мг/л до 0,1 мг/л.
   - И что, после этого, все физиологические показатели в норме? - спросил Слава.
   - Абсолютно! По крайней мере, те, которые мы можем замерить.
   - Очень странно. Говоришь, ЭЭГ по нолям?
   - Можно сказать, области лобных, височных и затылочных долей близко к фоновым, но мозжечок работает нормально.
   - Это что же, собачка немножко умерла, а потом хвостиком вильнула, и все в порядке? - с осведомленностью настоящего физика спросил Федька.
   - Да, что-то на наркоз не очень похоже. Все-таки наркоз - это сон. А здесь очень на смерть смахивает... - тянул нить рассуждений Слава.
   - Как и опасался, - ответил я. - Мне нужно было твое мнение, как медика, знакомого с анестезией.
   - Слушай, а у собак с мозгом все так же, как у человека? Может, просто, видовые различия? - сумничал Федька.
   - Нет, таких уж принципиальных отличий не должно быть, - рассеянно ответил Слава, явно озадаченный интерпретацией феномена. И, обращаясь ко мне, продолжил. - Я бы тебя поздравил с новым способом анестезии, но что-то здесь явно не так.
   Таша, совсем было выпав из разговора, что-то напряженно про себя обдумывала. Потом спросила:
   - И что, говоришь, собачки веселенькие и ласковые становились?
   - Да они и до опыта особо агрессивными не были, но вот радости у них сильно прибавилось. А ведь препарат не поднимает уровень серотонина и к "веселящим" не относится.
   - Знаешь, это мне сильно что-то напоминает... - заговорщицки начала девушка.
   - Таша, солнышко, только не это! - взмолился Слава.
   - А что же еще. Померла? - Померла. Потом радуется? - Радуется. Налицо все признаки, пусть и не человек. Ты что, не понимаешь, чем это может оказаться? - распираемая внутренним восторгом доказывала Таша.
   - Что-то я совсем вывалился из темы ваших дебатов, - пожаловался я. - На что ты намекаешь?
   - Ну вот, - пробурчал шутливо Слава. - Сама теперь выкручивайся! Только смотри, чтобы тебя за ненормальную не приняли.
   - Если ты Ташу за ненормальную принимать будешь, то мы к ней всей душой! - подколол его сразу Федька и медовым голосом продолжил. - Ташенька! Бросай ты его, он тебе не доверяет, а мы... Мы ведь на тебя молиться будем! Защитим тебя от любых происков критиканов.
   - Спасибо, Феденька! - притворно обиженным тоном вторила ему девушка.
   - Заговор! За моей спиной. И у меня на даче! - начал возмущаться Славка.
   Я все-таки решил выяснить, о чем спор:
   - Ташенька, если серьезно, ты знаешь, как я уважаю твои знания и способности. Так что твое мнение очень важно для меня.
   - Вот тебе! - Таша показала Славке язык и, демонстративно повернувшись ко мне, стала рассказывать:
   - Понимаешь, ты, наверно, читал доктора Моуди?
   - Кто ж его не читал? - согласился я.
   - Так вот, это просто популярная книжка, на самом деле есть еще много описаний пограничных состояний сознания. Например, у Грофа, или Юнга, или Монро... ну, в общем, почти все, побывавшие "там" после клинической смерти, испытывают чувства счастья и умиротворения. Причем, это не может всегда быть объяснено действием эндоморфинов, вырабатываемых мозгом в критических ситуациях. Твои собачки, похоже, тоже где-то в астрале вкусную косточку нашли. И что важно: как я поняла, никакого наркотического эффекта препарат не дает.
   - А почему такой ажиотаж? - удивленно спросил я.
   - А потому! Если этот препарат действительно так действует, то отделение сознания от тела можно проделывать без всяких галлюциногенов. Понимаешь? Все внешние признаки клинической смерти мозга налицо, и вдруг бац - животинка живехонька и счастлива! Можно сказать, типичный случай пограничного состояния.
   - Ты, кажется, уже и меня убедила, - поспешил реабилитироваться Славка.
   - Ну и что нам с этим явлением делать? - спросил я.
   - Надо перебазироваться к Славе, у него есть больше возможностей: и ЭКГ, и ЭЭГ, и МЭГ, и никто подсматривать не будет, - наседала Таша.
   - Какие-то опыты и я сумею по ночам ставить, но ты права: меня легко подловить смогут. И потом у нас, максимум, только макак-резусов можно протестировать и то, разок-другой - больше не дадут. А у вас в мединституте даже на шимпанзе можно попробовать.
   - М-м... - неопределенно мычал Славка, что-то просчитывая про себя.
   - Есть только две проблемы, - вспомнил я, и тут же решил одну из них. - Где мы возьмем препарат? Его же еще нет в продаже. Но это поправимо, я "случайно" испорчу десятиграммовую банку порошка. Все равно мы пользуемся инъекциями, а оральное введение будет хорошо отработать на обезьянах, - тяжело вздохнув, я подумал, что иду на должностное преступление, и спросил у Славы. - А вот что мы будем делать с прибором? Такого "гроба с музыкой", как у нас, у тебя наверняка нет?
   - С такими функциями нет, - ответил наш медик.
   - Ну и все, делать нечего, - констатировал я.
   - Как это нечего? - вдруг возмутился Федор. - А я на что? Забываете, господа медики-биологи, что я физик-полевик. Да я вам любую электромагнитную пушку в нашей мастерской склепаю, дайте только параметры сигнала.
   - И действительно, забыли, с кем рядом сидим! - Федька был одарен счастливым и восхищенным взглядом Таши. - Ура! Ребята, вы просто не представляете, какой подарок сегодня мне сделали.
   - Да мы как-то и себя не обошли, - рассмеялся в ответ физик.
   - Кстати, мы даже не выпили в честь события, из-за которого здесь собрались... - вспомнил я, и, кивнув Таше со Славой, крикнул. - За вас!
   - Горько! - подхватил идею Федька и, облизываясь, как кот на сметану, развил мысль. - Самому нельзя, так хоть полюбоваться...
   Славке с Ташей не удалось отвертеться, и они слились в долгом поцелуе.
   - Ой! - расчувствовался Федька. - Как красиво! А у меня опять вино горчить стало...
   - Обойдешься! Мы и без тебя потом продолжим, - возмутился Славка.
   - Мальчики, а вы знаете, что год назад, в этот день, я, чуть не плача от досады, выскочила из его кабинета. Вот такая теплая у нас была первая официальная встреча.
   - Да, пути Господни неисповедимы, - продекламировал Федька.
   Я решил закончить обсуждение научной проблемы и резюмировал план действий:
   - Итак, подведем итоги. Я пробую минимальную действующую концентрацию на собаках - это раз. Нащупываю диапазон частот и силу излучения - это два. Даю Феде параметры для изготовления излучателя - это три. Кстати, пушки не надо, всего лишь шесть электродов на голову. Так, что еще? Да, "порчу" препарат - это четыре... и пробую оральную дозу на резусах - это пять.
   - А я с тебя не слезу - это шесть! - выпалила Таша, сопровождаемая Федькиным ржанием, и, против воли, моей счастливой улыбкой. Тут же она попыталась поправиться, только усугубив Федькино веселье - Ну... я имела ввиду... буду помогать, чем только можно.
   - Извини, Ташенька, прожженного холостяка! - чуть не плача от смеха, попросил прощенья физик. - Это я Женьке позавидовал.
   - Охальники! Все бы вам посмеяться - невинную девушку в краску вгоняете, - наконец, перешла в наступление Таша.
   - Ну, хватит, - решил прервать двусмысленный разговор Слава. - О делах закончили. Теперь будем на ток собираться.

***

   Охота на глухаря издревле считалась барской привилегией. Этого большущего лесного петуха, достигающего четырех-пяти килограмм, вполне можно назвать королем северных лесов. Весь смысл охоты заключается в том, что охотник должен, как можно ближе подойти к птице, перебегая во время шипения и, замирая за каким-нибудь укрытием во время щелканья. Эта игра глухарь-охотник далеко не всегда оканчивается в пользу человека.
   Мы выехали вечером на ближний ток - до него было десять километров на машине и еще полкилометра пешком. Правда, если машина, как минимум - Нива, а еще лучше - козлик. На простых легковушках в весеннем лесу делать нечего. Добрались мы без сюрпризов и сразу разбили бивак: напилили сухой сосны и сырой березы. А еще нам удалось найти комель давно упавшей сосны - самое жаркое и долгоиграющее топливо на ночь. Натянули стенку из брезента, чтобы отражала тепло от костра - при постоянно горящем пламени это гораздо лучше палатки. Потом мы разошлись в начинающихся сумерках на подслухи. Слава, ведя Ташу к исходной точке, объяснял шепотом:
   - Говорят, ток сохраняется на одном месте столетиями, если только не подвергнется вырубке или пожару. Тогда, птицы сдвигают его к ближайшему сосняку на болоте. Заросшее соснами болото и песчаные пригорки - обязательное условие для такого места.
   - А почему мы идем по дороге? - поинтересовалась девушка.
   - Как ни странно, почти все лесные жители пользуются дорогами с не меньшим удовольствием, чем люди. Глухари, например, постоянно склевывают очень нужные для них камешки и купаются в песке. Смотри! Как раз участок колеи, где они устраивают песчаные купальни, - Слава показал Таше разрытый птицами песчаный откос, усеянный сухими бананчиками глухариного помета.
   Потом они долго стояли посреди просеки в полной тишине, нарушаемой только пересвистом пичуг. Таша встала на пенек, а Слава стоял чуть пониже и шепотом консультировал:
   - Видишь, солнце коснулось горизонта. Сейчас должны прилететь. Не шуми и не двигайся, если глухарь сядет близко.
   Они простояли еще несколько минут, и вдруг Таша услышала сзади и немного справа звук легкого шелестящего свиста, как будто от рассекающих воздух крыльев. Она успела обернуться и увидела огромную темную птицу, летящую с большой скоростью на них и отливающую золотом в лучах заходящего солнца. Онемев от восторга, она наблюдала, как эта птица, без единого взмаха, промчалась в паре метров над головой и по инерции взмыла на верхушку высокой сосны прямо напротив них. Притормозив перед посадкой, глухарь громко хлопнул несколько раз крыльями и уселся точно на макушку, при этом кашлянув, как профессор перед докладом. Слава только успел восторженно прошептать:
   - Ура! Есть! Теперь замри и не двигайся, пока солнце не сядет.
   Это было одновременно и трудно, и прекрасно, стоять неподвижно и наблюдать за усыпающим весенним лесом. Глухарь с вечера не затоковал, только пощелкивал да вертел головой. Вдали еще раздалось хлопанье крыльев - это был второй прилет. Довольно скоро начало темнеть, и вдоль просеки потянули вальдшнепы. Слава объяснял шепотом, какие птицы поют вокруг. Совсем в сумерках, делая очень медленные движения, они потихонечку покинули пункт наблюдения. В темноте болото кипело жизнью. Низкими голосами урчали лягушки, где-то вдали гомонили тетерева. Почти в черном небе продолжали тянуть вальдшнепа. Вдруг над головой что-то загудело "Уррр-уррр".
   - Не бойся! - шептал Слава. - Это какой-то кулик. Мы его "киргуду" прозвали. Он в воздухе зависает и крыльями этот звук делает. Мы еще мальчишками несколько лет выслеживали, что за привидение эти звуки издает, пока, наконец, не подглядели. Он теперь всю ночь летать будет.
   Потом на болоте раздался истошный вопль.
   - Ой! А это что это за кикимора орет? - испугалась Таша, прижавшись поближе к Славе. Вокруг уже была такая темнота, что она с трудом могла разглядеть его лицо. Только тонкая малиновая кромка неба на севере немного подсвечивала контур деревьев.
   - Не бойся! Уже в который раз успокаивал ее Слава. - Это выпь - птичка такая, я сам ее никогда не видел, а вот слышать часто приходилось.
   - С тобой мне не страшно. Но как это причудливо. Как будто на чужой планете оказалась. Звуки, запахи, сумеречные цвета - все какое-то нереальное.
   - Поспешим к биваку - Женя обещал печеного лосося.
   Они подошли к уже вовсю пылавшему костру.
   - Что-то вы припозднились? Слышали чего? - встретил их Федор.
   - Да, такого я еще не видел! Глухарь прямо над нами спикировал и взлетел на макушку высоченной сосны. Таше, определенно, везет!
   Я занялся приготовлением рыбы, а ночь потянулась дальше под обязательные охотничьи байки. Наташа, как будто извиняясь, спросила:
   - А я слышала, что женщин не берут на охоту. Я вам тут, надеюсь, не мешаю...
   - Наоборот! Как такая умница да красавица может мужчинам помешать? Да и не охотимся мы сейчас, - ответил Федя
   Слушайте, а как в лесу насчет зверей? - осторожно спросила девушка.
   - А это зависит от того, боишься ты их или нет? Если не боишься, то расскажем, - предложил Слава. - Смотри, у меня в карманах старые стреляные патроны. Запах пороха - лучшая защита от зверья. Только один глухарь ничего не чувствует.
   - С такой компанией защитников ничего не страшно. Рассказывайте! - уверенно улыбнулась девушка.
   - Тогда слушай! Сегодня на песке я видел медвежий след, правда, старый. Потом еще были отпечатки лосинных копыт. Ну а зайцы с лисами - обычное дело. На глухариной охоте можно столкнуться с кем угодно, так как стоишь в лесу неподвижно, и любой зверь с наветренной стороны на тебя выйти может.
   - Был у меня один случай, - влез в разговор я со своей байкой. - Вот так же на подслухе один раз на дороге в тумане стою. Вдруг с обочины из лесу, прямо на меня в полной тишине вот такой сапог выныривает! - я, как заправский охотник, раздвинул руки пошире и продолжил. - Лосинная морда! Он остановился в десятке метров, и мы уставились друг на друга. У меня ружье за плечами одной дробью заряжено, а он в холке повыше меня будет. Так вот и поиграли в гляделки. Потом, я - со страху за ружье, а он - через дорогу и в кусты. На этом все наше рандеву и закончилось... к счастью.
   Рассказав эту историю, я заметил, что мякоть рыбы начала "трескаться" и "плакать" - верный признак, что ее пора снимать с доски, на которой она была пришпилена и выставлена к пламени костра. Положив доску перед "охотниками", я разрезал рыбину на куски, а Федя тем временем подсуетился с чаем, хлебом и прочими закусками.
   - Да... но самый комичный случай вышел у моего деда, когда мы были с ним и отцом на таких вот подслухах. Правда, на другом току, - начал свою байку Славка под рыбу и чай. - Мне тогда двенадцать, наверное, было. Разошлись мы примерно вот так же. Я - поближе к отцу, а дед - на дальний конец. Что-то там подслушали и возвращаемся к костру, как сегодня. Потом подходит дед и возмущенно на отца ворчит: "Ты чего, мол, по лесу в моей стороне бродил, всех глухарей перепугал? Я тебе свистел уже, а ты не откликаешься!" А отец ему отвечает: "Да мы в другом конце тока - считай, за полкилометра стояли". Тут до деда только и дошло: "А я-то думаю: чего ты кругами бродишь да в лесу копаешься? Метрах в сорока, наверное..." Только утром, когда отстрелялись, дорогу-то и разглядели. А она вдоль и поперек Потапычем истоптана! Так вот и получается, что дед "пробеседовал" весь вечер с медведем, а ведь опытный охотник - мог бы и догадаться.
   В лесу стояла абсолютная тишина. Таша заметила:
   - Такое впечатление, что мы на сцене театра, а вокруг нас нарисованные декорации из густых деревьев. Настолько неподвижны елки и сосны вокруг.
   - Да, тепло, как на сцене, и комаров нет, - поддакнул я. - В этом-то и вся прелесть весенней охоты.
   Потом все-таки нас сморил сон. Слава улегся на лапник, поближе к стенке навеса и положил Ташу между собой и костром, чтобы та не замерзла, хотя сегодня это было сделать сложно. А мы с Федькой, где сидели, там и упали.
   Слава не забыл-таки поставить будильник на полчетвертого. Проснувшись и понимая, что если он не встанет, то все проспят ток, приятель начал будить Ташу, целуя ее в щеки, глаза, лоб... но это мало помогало - она только улыбалась во сне и подставляла лицо под его губы. Тогда он начал шептать:
   - Наталия Березина, с кем это вы целуетесь?
   - Ой, милый Федечка! - шепнула в ответ Таша.
   - Ах, так! - шепотом "закричал" Славка.
   - А нечего меня Наталией называть, - рассмеялась девушка. - Сам Ташей прозвал, а теперь на попятную?
   - Обманщица! Я думал, она спит, а она...- Славка с Ташей затеяли веселую возню, которая перебудила весь охотничий лагерь.
   - Быстренько по "чайковскому" и на подходы! - скомандовал Федька.
   - По старым следам расходимся? - спросил я. Никто не возражал...

***

   Когда ночью Слава с Ташей бесшумно скрылись в темноте, я шепотом спросил Федю:
   - Ну что, пойдем, послушаем?
   - Тогда по прежней схеме: до развилки вдвоем, а там я - налево, ты - направо, - согласился приятель.
   Мы, стараясь не шуметь, поспешили к своим местам. До развилки было метров двести и потом еще можно пройти сотню метров, так как ток был разбросан на территории больше полукилометра. Расставшись с напарником, я продолжил бесшумно красться по песчаной дороге. Лед и снег уже стаяли, так что передвигаться тихо не представляло труда.
   Я с удовольствием окунулся в то особое состояние, когда ты остаешься один посреди абсолютной тишины дикого леса, а на десятки километров вокруг только тайга, болота и реки. Дойдя до конечной точки своего маршрута, я так и не услышал пения глухаря. Постояв для верности с полчаса, послушал, как просыпается лес: начали робко попискивать пичуги, временами раздавались шорохи крыльев. В небе стали проступать контуры больших сосен. Я потихоньку двинулся обратно в надежде услышать уже поющего где-нибудь лесного красавца. Примерно на полпути к развилке я услышал со стороны болота, поросшего осокой, шорох. Как будто кто-то шагал параллельно мне.
   Я замер. Этот кто-то сделал пару шагов и тоже затих. В моей голове панически запрыгали мысли. Я слишком хорошо знал, как ходят лесные звери, чтобы ошибаться. Паниковать было от чего: впервые ночью в весеннем лесу без ружья... да и вообще, впервые вот так встретиться с хозяином тайги. Мне было знакомо, как ломятся через чащу лоси, суетятся, топают и хрюкают кабаны... и я знал, что такими редкими шагами и почти бесшумно может ступать только один зверь... несмотря на свою бесшумность, самый тяжелый, самый сильный и хорошо вооруженный хищник.
   Я чувствовал, как мое сердце оказалось где-то в пятках. Рассказы, что он не нападает на людей, сейчас были как-то неубедительны. Мне было хорошо известно, что он только что вышел из берлоги и голоден. А если это она, да еще с детенышами, то мне вообще крышка. Я стоял и чувствовал, что сейчас рвану, как подстреленный заяц. С другой стороны было слишком понятно, что это ничего не изменит. Эта, неповоротливая с виду туша в считанные секунды может разогнаться до шестидесяти километров в час.
   Было вообще чудом то, что я его услышал - помогла сухая осока. Наше противостояние затягивалось. Я все-таки не смог больше ждать и продолжил неслышно двигаться по песчаной дорожке. Шаги на болоте, словно эхо, повторили мои движения... Странно - он не нападал и не убегал. Обычно медведь избирает что-нибудь одно. Было такое впечатление, что он шел параллельно, словно пытаясь сопровождать меня сбоку. И все-таки шаги в темноте становились все ближе... я дошел до развилки и услышал совсем рядом легкий тройной посвист Федьки. Тут мои нервы не выдержали, и я сдавленным хрипом, пытаясь шептать и кричать одновременно, выдавил из себя:
   - Федя, медведь! - и почти перешел на бег.
   Дальше все произошло очень быстро. Я в несколько прыжков оказался на развилке, слыша, как сзади медведь выскочил на дорогу. Одновременно, что-то чиркнуло и зашипело у меня над ухом. И тут же вспыхнуло ядовито-красное пламя фальшфейера. До меня дошло, что между мной и страшным ночным зверем стоит защитник, резко обернулся назад и увидел жуткую картину: в красных сполохах огня, на задних лапах стоял чудовищный зверь, достигающий наверно двух метров в высоту.
   Не знаю, как Федя, но я просто оцепенел. Медведь, тем временем, явно струхнул, ослепленный ярким фейерверком. Плюхнувшись с разворота на лапы, он задал от нас такого стрекача, которому позавидовал бы любой заяц. Федька продолжал, как памятник своему мужеству, недвижно держать факел в руках. Было похоже, что от его мужества на самом деле остался только памятник, а застыл он от того же банального ужаса, что и я. Только спустя минут пять я выдавил из себя ничего не значащую фразу:
   - Хоть и говорят, что он встает на задние лапы, когда пытается что-то разглядеть вокруг, но все равно, выглядит это... - фраза сработала, и мы оба почувствовали, как расслабились наши мышцы. Да так расслабились, что колени были готовы подогнуться прямо на месте.
   Я увидел поваленный ствол в двух шагах и, дернув Федю за рукав, с облегчением плюхнулся на дерево. Не знаю, как моего приятеля, но меня колотила крупная дрожь. Я все представлял, как эта лапа, больше похожая на ковш небольшого экскаватора, увенчанного сразу пятью ножами, пройдется хотя бы разок по мне...
   - Слушай, а я ведь, без дураков, тебе жизнью обязан, - наконец, мне удалось выдавить из себя что-то осмысленное. - Откуда у тебя этот фальшфейер?
   - Хорошо, что с собой захватил... С экспедиции списанный в машине лежал... Сам не знаю зачем, - признался Федя и тут же спросил. - Слушай, когда же ты медведя услышал? Он же по лесу тенью ходит.
   - Мы с ним метров пятьдесят параллельно топали: я по дороге, а он по болоту сухой травой шуршал.
   - Да ты что! Впервые вижу человека, не рванувшего без оглядки при встрече с медведем.
   - А я впервые вижу, чтобы кто-то не растерялся и фальшфейер зажег. Ты ведь тоже не побежал.
   - Я был не один, а с тобой, - ответил Федька. В общем, мы рассыпались в восхваленьях смелости и бравости друг друга, не забывая, однако держать факел перед собой. К нашему счастью, когда он догорел, начало уже светать.
   Совсем успокоившись, я пытался понять, что за мысль меня гложет. Все вертится в голове, а никак не ухватить. Потом вспомнил, что там, вдали остались Слава с Ташей:
   - Слушай, а что если косолапый к ребятам пойдет?
   - Не-е, не пойдет. Видел, как он пламени испугался? Но ты прав, давай потихоньку в их сторону двигаться.
   Мне вдруг удалось ухватить ускользающую мысль. Даже не мысль, а сомнение. Пока мы шли, я спросил:
   - Федь, а не кажется тебе все это странным? Сначала битюги без причины наехали, теперь медведь, будто из-под палки за мной шел: и не нападал, и не убегал.
   - Да брось ты! Не притягивай за уши... - отмахнулся мой друг.
   - И рад бы, да вот давеча шел ночью с работы...
   - И что? - сразу навострил свои любопытные уши кудрявый физик. Пришлось рассказать весь тот бред, что со мной случился по пути домой. Федька внимательно выслушал и заявил. - Да чего тут заморачиваться? Если это и вправду так, то еще что-нибудь всплывет. Дерьмо, оно, сам знаешь, не тонет. Забудь! И кстати, про медведя надо поосторожнее при Таше - незачем девушку попусту пугать.
   - Это верно, - по-джентельменски согласился я.
   Мы решили подождать нашу сладкую парочку у костра. Медведя в округе больше не наблюдалось, так что не было никакого резона портить им восхитительное утро в весеннем лесу. Когда уже совсем рассвело, они показались, радостно вышагивая к нам по дорожке.
   - Наверно, эта ночь мне на всю жизнь запомнится! - восхищенно воскликнула Таша.
   - Да, нам тоже! - глубокомысленно поддакнул Федька. - Это вам не за рябчиками бегать. Ну, поехали спать, что ли.
   Добравшись до дачи в шесть утра, мы еле дотащились до кроватей и рухнули кто куда. Единственно, что Славка озаботился все-таки рядом с собой уложить Ташу. Ничто иное уже никого не интересовало.

***

   Полдень застал всю компанию на заливном лугу. Все по очереди пытались заколоть хотя бы одну нерестящуюся хищницу. Но дело было не очень легкое, и сапог болотных было всего две пары, из которых только одни были с резиновыми штанами, да и острога всего одна. В результате, к полдню была добыта только одна щука, правда немаленькая - на несколько килограмм. Зато все участники рыбалки были мокрые, грязные и довольные. Таша старалась не отставать и, тоже медленно бродила по зарослям травы, подкрадываясь к гнездам нерестящейся щуки и пытаясь достать ее острогой.
   К часам двум, мы все, усталые и подмоченные, расположились на берегу погреться. Только Федька все еще ползал по зарослям тростника и в который уже самый распоследний раз пытался найти "недораспуганных" щук, а я предавался расслабленному ничегонедуманию и ничегонеделанию, щурясь на яркое солнце.
   У Таши зазвонил телефон. Она что-то долго говорила, потом замолчала и поникла головой, глядя в одну точку. Слава тут же подсел к ней и что-то спрашивал, обняв ее за плечи, а она односложно, явно расстроенно, отвечала. Потом Слава поднялся и позвал Федю на берег.
   - Ребята, нам с Ташей нужно срочно в город. У ее бабушки, кажется, инсульт. Она в тяжелом состоянии находится в реанимации, - наконец сообщил Слава.
   - Пошли пожитки собирать, - сразу въехал в ситуацию Федя. - Ташенька держись! Может, еще все обойдется.
   - Вам незачем торопиться, оставайтесь еще на лоне природы. Ключи потом мне привезете, - сказал Слава. - Мы, все равно, едем немедленно, только переоденемся.
   - Слав, у нее, наверно, нет шансов? - как-то жалобно спросила Таша, пока они шли к даче. - Ведь это похоже на обширный инсульт!
   Сборы и поездка прошли "на автомате". Слава молча вел машину, не зная, чем мог бы помочь Таше, а фальшивить не хотелось. Ташины мысли все время крутились вокруг воспоминаний детства. Она представляла бабушкино лицо, то доброе, то усталое, то деланно строгое...
   И вот они в больнице. Слава умудрился договориться, и их провели к палате интенсивной терапии, где лежала Ташина бабушка. Подошедший дежурный врач грустно вздохнул и сказал:
   - Она в коме. Снимок и ЭЭГ показывают обширное кровоизлияние. Шансов практически никаких. Сочувствую, мы делаем, что можем...
   Слава провел Ташу в палату. Она долго стояла у кровати и смотрела на неподвижное, серое лицо еще не очень старой женщины, подключенной к аппарату искусственного дыхания. Потом резко отвернулась, взяла Славу за руку и тихо сказала:
   - Пойдем.
   Она промолчала всю дорогу до дому, так же, не говоря ни слова, разделась в прихожей и, пройдя в полутемную с занавешенными шторами гостиную, остановилась, как вкопанная, посреди комнаты. Слава подошел сзади и взял Ташу за плечи. Она то ли всхлипнула, то ли усмехнулась:
   - Вот и еще одна двухкомнатная освободилась - налетай, родня, кто хочет!
   Слава развернул Ташу к себе лицом. Она как-то скривлено и зло улыбалась.
   - Таша, не надо так! Такое с любым может случиться, - он усадил несчастную девушку на диван и примостился рядом. Обняв Ташу и гладя ее волосы, тихо произнес:
   - Ташенька, ну поплачь - тебе легче будет...
   Она вдруг ударила его ладошкой и выкрикнула уже со слезами в глазах:
   - Как ты не понимаешь? Это все! Ее там уже нет... Я чувствую это. Понимаешь, это конец всему. Я никогда ее больше не увижу, - и девушка, наконец, разрыдалась.
   - Маленькая моя, но у тебя есть я, который всегда будет тебя любить. Не расстраивайся, - выговаривал Слава, пытаясь успокоить Ташу.
   - У меня такое чувство, что часть меня умерла. Часть моей жизни ушла безвозвратно и останется только в воспоминаниях. Мне кажется, что на самом деле все наоборот: умирающий человек просто усыпает надолго, навсегда. А умирает часть нашей души - тех, кто остается. Я боюсь дальше жить - меня ждет только череда смертей родных и близких!
   - Нет, ты неправа. Душа не умирает. Умирает часть твоей жизни, переходя только в память. Но на смену умершей рождаются новые части жизни. Например, я - для тебя, а ты - для меня.
   - Да, Слава, у нас будет много детей. Я не хочу только терять в жизни. Это наверно эгоизм, но только в своих будущих детях и тебе вижу выход из безнадежной вереницы потерь.
   - Ты знаешь, почти все когда-нибудь оказываются в таком положении. Многие из них находят утешение в вере.
   - Ты смеешься? - Таша оторвала заплаканное лицо от плеча приятеля, укоризненно на него посмотрела и, с горькой усмешкой, продолжила. - Ты же сам знаешь, каково нам во что-нибудь верить. Ты какую сказку про Бога предпочитаешь? Или, может, лучше галлюциногенов наесться?
   Так они еще долго сидели в сгущающихся сумерках, сами не зная, что делать. Гладя Ташины волосы, Слава вдруг почувствовал, как рука девушки сжала его плечо, а вся она напряглась. Он поднял голову и заметил, что Таша, замерев, смотрит на кресло в темном углу комнаты. Переведя взгляд, он обмер то ли от испуга, то ли от восторга. На кресле, дымчатым силуэтом, как бы светясь изнутри, сидела милая пожилая женщина и ласково улыбалась им. Слава сразу узнал в ней Ташину бабушку, которая лежала сейчас в больнице. Девушка долго, как зачарованная, смотрела на призрак. Потом, сделала непроизвольное движение в сторону бабушки, и видение растаяло. Они долго сидели молча. Потом Таша счастливо прошептала:
   - Она больше всего любила меня. Умершие могут показаться в момент смерти, но только тем, кого любили больше всех, и увидеть их способны люди, думающие о них в это время. Я сейчас почувствовала: ей стало легко, у нее ничего не болит, и она будет ждать меня, - шептала Таша. - Я была права: она как бы уснула и оказалась "там". Так что мы плачем, лишь жалея себя, а ей стало лучше, и у нас есть надежда на встречу, - потом подумала и попросила. - Позвони в больницу - ее сердце наверно остановилось...
   И еще некоторое время помолчав, добавила:
   - Мы теперь знаем, как "туда" попасть, надо только поскорей опробовать на себе Женино "лекарство"...
  

ГЛАВА 4. ОТДЕЛЕНИЕ СОЗНАНИЯ

   - к сожалению, случайное явление не осталось без внимания, но, к счастью, бесконтрольной утечки информации удалось избежать. Круг посвященных ограничен четырьмя душами...
   - наши попытки напугать или оттолкнуть от идеи использовать метод пока не помогают. Надо попробовать действовать через сны...
   - еще есть возможность повлиять на людей, способных остановить их...
   - только нельзя допустить утечки информации во властные структуры - это станет началом конца всей цивилизации...

(из обмена мыслями где-то в астрале)

***

   Мы все сидели перед Машей в Славиной лабораторной комнате и обсуждали план эксперимента. Маша, женского рода и среднего возраста шимпанзе вовсю заигрывала со Славкой. Он предлагал ей банан, а она изображала сытую дамочку и кроила ему рожицы. Прошло два месяца с памятного разговора на даче. Мы проделали огромную работу, идейным локомотивом которой была Таша. Она действительно "не слезала" с моего загривка, понукая меня держать бешеный темп исследований.
   Первое, чем я занялся, это "испортил" порошок Ксилонейросказина-В, списал и попросил с извинениями новую партию у производителя. Потом проверил минимальную эффективную концентрацию для собак. Если собаку не беспокоили, она "просыпалась" в произвольные сроки после того, как уровень лекарства в крови падал ниже действующей концентрации. Время воздействия электромагнитных импульсов роли не играло. После возрастания концентрации препарата до уровня действующей дозы, было достаточно подержать мозг несколько минут в поле, пока тот не "успокоится". Потом мозг сам оставался в таком стабильном состоянии, пока собака не просыпалась. Долгое наблюдение за хвостатыми клиентами, больше других подвергавшимися "процедуре", не выявило никакой патологии. Животные были даже веселее и жизнерадостнее, чем обычно.
   Ярослав предложил использовать антагонисты - лекарства для быстрого вывода из "сна", которые снижали концентрацию препарата в крови. Я также выдал все параметры по частоте и напряжению поля Федору, и он за пару недель сварганил маленький приборчик с шестью электродами.
   Где-то через месяц у Славы было все готово к опытам на обезьянах. Мы решили попробовать препарат сначала на макаках резусах в параллельных экспериментах. Макаки прошли все испытания успешно, подтвердив ранее полученные данные на собаках. Таша металась от Славки ко мне, от меня к Федьке и обратно, координируя наши действия. Девчонки из нашей лаборатории уже начали ревновать меня к ней. Так что пришлось выдумывать всякую научную небывальщину, чтобы объяснить Ташино горячее внимание к моей персоне. Получалось все-таки неубедительно, и я вздохнул свободнее, только когда эксперименты переместились в основном к Славе.
   И вот мы собрались перед первым испытанием на шимпанзе. Добиться этого Ярославу было нелегко. Они вместе с Ташей плели руководству всякую лабуду про нежную психику высших приматов, и как важно ее изучать, и как необходимы для их экспериментов данные по сердитым или довольным жизнью шимпанзе. В результате всех этих ухищрений перед нами сидела Маша, выданная нам на неделю, с условием, что она будет использоваться только для дружеских бесед. Обезьяна приветливо вытягивала губы, чесала грудь и уже лезла обниматься со Славкой, одновременно пытаясь оторвать пуговицы на его халате. Федька, не выдержав этой умильной сцены, заржал:
   - Таш, смотри, у тебя жениха уводят! Еще немного и они сольются в страстном поцелуе!
   Но Машина душа была намного шире. Она сразу переключилась на Ташу, как только та подошла. Девушка рассмеялась и пожаловалась, пытаясь мягко отделаться от ласк расшалившейся обезьяны:
   - Если что-то не предпринять, мы сейчас все пройдем проверку на наличие блох и способностей к обниманию. После этого нас придется сдавать в химчистку!
   - А волосы сбрить налысо, - поддакнул я. - Так, быстренько начинаем! Слава, давай ей "конфетку".
   Под конфеткой я подразумевал кусок сахара, с нанесенной на него минимальной дозой Ксилонейросказина-В и сдобренной каплей лимонной кислоты для вкуса. Маша с удовольствием приняла "угощение" и стала клянчить еще. Пришлось ей выдать еще кусочек пустого сахара, а потом показывать, что вкуснятина кончилась. При этом все Славкины карманы подверглись тщательному досмотру со стороны обезьяньей таможни.
   - Ждем еще пятнадцать минут, и начинаем, - выговаривал я, не зная почему, взяв на себя роль руководителя всей операции.
   Маша продолжала играть каким-то тряпьем, попавшим ей в руки.
   - Федь - включишь прибор, когда я одену ей "шапочку" с электродами на голову. Слава - ты даешь ей какую-нибудь яркую тряпку по моему сигналу, чтобы она отвлеклась на новую игрушку. Таша - все время поглаживай ее по голове, чтобы она не заметила, когда я ей одену "шапочку". Нам надо удерживать электроды несколько минут, пока поле не подействует. Если Маша решит их снять, то нам ее не удержать - это уж точно.
   Время вышло, и мы начали. Таша поглаживала обезьяну по голове. Я грел в руках металлические электроды "шапочки". Славка, как заправский факир, достал откуда-то яркую тряпку и стал ее с интересом рассматривать. Маша, естественно, такого снести не смогла и вырвала тряпку из рук. Я в это время быстро и незаметно водрузил "шапочку" на голову шимпанзе и кивнул Федьке. Он включил приборчик - генератор импульсов, и мы стали ждать... Две минуты Маша с пристрастием изучала новую тряпку. Потом она заозиралась по сторонам и потянула руку к голове. Таша перехватила ее и стала играть, почесывая ладонь обезьяны. Маша в ответ попыталась поймать руку девушки, но не преуспела в этом, так как вдруг закрыла глаза и повалилась на кушетку. Подержав "шапочку" еще минуту, на всякий случай, я снял ее и скомандовал:
   - Федя, выключай! И подключаем телеметрию.
   Мы быстро подсоединили клеммы ЭЭГ и ЕКГ к Маше. Я взял пробу крови на анализ всех наивозможных параметров. Приборы чертили свои линии, но если кардиограмма была в общем-то нормальной, только замедленной, то энцефалограмма была на нуле, впрочем, как и ожидалось.
   - Слава, добавь чувствительности в тысячу раз.
   - Есть! А когда антидот вводить будем? - спросил Слава.
   - Еще пять минут ждем и вводим, - ответил я.
   - Кажется, все идет нормально? - напряженно спросила Таша.
   Можно было только представить, что ожидало их со Славой, если обезьяна не будет возвращена в полном порядке назад в виварий.
   - Узнаем, если она проснется, - не очень оптимистично ответил я и стал вводить в вену антагонист. - Ждем еще пятнадцать минут, и я беру пробу крови.
   Время растянулось липкой тишиной ожидания. Никто не хотел говорить. Все только смотрели на часы и графики, выводимые компьютером.
   - Все! - я взял из канюли пробу крови и подождал еще немного. Обезьяна мирно лежала, не проявляя признаков жизни. Я предупредил всех. - Внимание, бужу! - и выдернул канюлю из вены.
   Этого болевого сигнала оказалось достаточно для того чтобы графики на ЭЭГ ожили. Слава тут же подскочил к прибору и уменьшил чувствительность. Я быстренько перетянул место взятия пробы, чтобы не оставить на подопечной явных следов - слава богу, ручка нашей милой волосатой дамы позволяла это сделать. Маша совсем пришла в себя и полезла обниматься к дежурившей у ее ложа Таше, выказывая той все признаки большой и теплой обезьяньей любви. Девушка была счастлива:
   - Ура! Все работает! Когда на себе попробуем?
   - Погоди пока, - смеялся Слава. - Еще пару раз на Маше надо испытать.
   - Да, надо дать максимальную дозу и проследить общую динамику самочувствия хотя бы пару недель, - деловито сообщил я. Потом подмигнул Таше и крикнул. - Но, все равно, ура! Остался один шаг до "выхода в космос". И, даже если никуда не выйдем, то это будет новое слово в анестезии. В любом случае, успех надо отметить! Предлагаю устроить Машу в виварий и рвануть в кабак.
   В ответ раздалось радостное: "Ура!".
   Мы дружно "слиняли" пораньше с работы и "загрузились" в любимый всеми не очень богатыми людьми ресторан, расположенный неподалеку от наших институтов. По раннему для вечера времени нам удалось захватить столик, стоящий в укромном гроте далеко от основного движения клиентов. Расположившись за ним и сделав заказы, мы радостно продолжили обсуждения.
   - Итак, первый тост за успех нашего предприятия! - провозгласил Слава.
   - Э-э, надо бы добавить, - встрял я. - За Любочку!
   - Это за какую такую Любочку? - заинтересованно спросил Федя.
   - За нашу. Если бы не она, ни фига мы здесь сейчас не делали.
   - Как это?
   - Да так. Если бы она не перепутала препарат, а потом и режим работы на нашем монстре, и вообще, все на свете не перепутала, в жизни бы мы этих результатов не получили.
   - А-а! Так вот кому надо Нобелевскую премию давать.
   - А ты как думал? - бахвалился я. - Только сообщать ей об этом строго противопоказано.
   - Ребята, вам нужно подготовиться ко всякому, что может с нами случиться "там", - сменила тему беседы Таша. - Я настоятельно рекомендую почитать книжки о пограничных состояниях психики и подберу вам удобоваримую литературу.
   - Спасибо, Таша! Только очень удобоваримую, - полушутя поблагодарил я. - А то от оригиналов оккультизма мы свихнемся и не сможем довести эксперименты до победного конца.
   - Конечно, я понимаю. В этом дремучем месиве паранормального и параноидального бреда очень трудно вылавливать зерна оригинальных идей и правдивой информации. Это самая сложная сторона моей аспирантской. Самой бы не рехнуться! - отшутилась Таша.
   - Тогда за прекрасных дам! Иначе говоря, за Ташу и Машу! - произнес тост Федька, когда к столу принесли заказанные разносолы. Никто не возражал, и, некоторое время за столом стояла тишина, пока мы отдавались чревоугодию.
   - Меня волнует наша секретность, - нарушила тишину Таша. - Я понимаю ситуацию, но до какого времени мы сможем сохранять все в тайне и сколько вообще ее нужно хранить?
   - Чем дольше, тем лучше. Мы еще сами не знаем, чем это обернется, - ответил я немного резковато, начиная все-таки понимать, что количество странных случаев с нами начинает превышать всяческие статистические нормы случайного распределения событий.
   - Давайте пока сохранять все в тайне. Рассказать мы всегда успеем, - одобрил мою позицию Слава и спросил. - А что, ты серьезно думаешь, что кто-то копался в твоих документах?
   - Я думаю, копался, и весьма неопытно - оставил много следов. Но я, в свою очередь, надеюсь, нигде "не оставил компромата", - вспомнил я про странный беспорядок, обнаруженный у себя на столе на прошлой неделе.
   - Да, мне тоже тогда надо подчищать за собой следы получше, - задумался Слава.
   - Главное, чтобы была убедительная версия, "объясняющая" всем нашу бурную деятельность.
   - Кстати, какие опыты будем ставить дальше? - спросил Слава.
   - Как и намечали: ждем пару дней и следим за самочувствием Маши. Потом даем максимальную десятикратную дозу и антидот - проверим выносливость и, под конец, в пятницу - опять минимальную дозу и посмотрим за скоростью распада и просыпанием. Ждем еще неделю, следим за самочувствием Маши и потом пробуем на себе.
   - Значит, еще две недели! - воскликнула с сожалением Таша.
   - А не страшно? - спросил я, начиная испытывать некоторые сомнения, какие испытывает всякий здравомыслящий человек, когда дело начинает касаться его собственного здоровья.
   - С ЛСД не страшно было и сейчас не страшно будет, - нетерпеливо отмахнулась девушка.
   - Ну и бесстрашная же ты у нас! - заявил Федор.
   - Почти бесшабашная! - рассмеялся Слава.

***

   Мы проводили второе "усыпление" Маши. Она уже сама пыталась одеть "шапочку" на голову, и проблем не возникло. Видно, Таша была права, и животным было действительно приятно побродить "там". Тест прошел удачно, хотя мы здорово волновались: а вдруг с лекарством переборщили? Но не на себе же пробовать такие передозы. После введения антидота, Маша проснулась от первой же побудки. Ее состояние было прекрасным.
   В тот день с самого утра я отметил про себя, что веду себя как-то не так. Появилось странное ощущение "взгляда в спину". Будто ты таракан, а тебя рассматривают под лупой и, вот-вот повыдергивают тебе лапки, для какой-то надобности. Пытаясь отвлечься от этих странных дум, я загрузил себя всякой рутинной работой.
   В середине дня шеф вызвал меня к себе и стал интересоваться, как идут дела. Он спрашивал о всяких мелочах и ерунде, и под конец беседы у меня сложилось впечатление, что он просто сам не знает, о чем меня спрашивать, и не понимает, зачем меня вызывал. Меня напряг только момент, когда он пытался узнать, как идут дела с Ксилонейросказином. Но, поскольку, он немного "плавал" между А и В версиями препарата, то я понял, что наши опыты тут ни при чем. Потом он, как будто, что-то вспомнил и поинтересовался, почему я все время так задерживаюсь на работе. Пришлось ответить, что не успеваю все сделать по плану. На что шеф дружески возразил, что всю работу не переделаешь. В результате, мы разошлись в полном недоумении, так и не поняв, что хотели друг от друга. То есть я от него ничего не хотел, а вот он - совершенно непонятно.
   Затем позвонила Таша - наш тайный координатор:
   - Привет Жека! - раздался в трубке ее радостный голос. - Я тебе на почту скину книжки, что обещала, там только то, что нужно.
   - Спасибо Таш! Как у вас дела? С Машей работаете?
   - Да, все по плану. Психологические тесты идут полным ходом.
   - Как у нее здоровье? - вопрос был с двойным дном. Я, само собой, имел в виду физиопоказатели после лошадиной дозы Ксилонейросказина.
   - Обезьянка в полном ажуре. Просила тебе приветы передавать!
   - Отлично! Ну, тогда до завтра. Я к двум часам подойду?
   - Да, как договаривались. Пока!
   День прошел в пустых рабочих хлопотах, и я отправился домой. По дороге опять появилось странное чувство подсматривания. Я тряхнул головой и, как человек практический, постарался не обращать на это внимания: "Так и шизоидный синдром заработать можно. Только мании преследования недоставало".
   Вечером я просматривал книжки, скинутые мне Ташей, и никак не мог решить, верю этому или не верю? В принципе, ясно, что люди искренни, но что в их рассказах было правдой, а что богатой фантазией - заставляло задуматься. Особенно заинтересовал факт описания загробной жизни "в египетском стиле" одним уважаемым человеком, который никак не мог знать обо всех этих Осирисах и ладьях, отправляющихся в потусторонний мир. Были и другие аналогичные свидетельства, а также запротоколированные случаи выхода из тела и получения информации, которую человек в момент клинической смерти знать не мог. Так и увязнув посреди всех этих материалов, я не заметил, как уснул...
   ...я шел по улице, которая стала превращаться в аллею цветущего сада. Вокруг было по-летнему тепло. Я пытался рассмотреть, что находится вдали аллеи и, наконец, разглядел берег реки. Напротив аллеи стояла странная лодка - скорее ладья с приподнятыми носовыми и кормовыми выступами. От нее шел высокий человек в странных одеждах - то ли индусских, то ли египетских. Когда мы встретились, он сказал:
   - Пойдем со мной! Мы отправимся в последний земной путь, и я приведу тебя к успокоению и счастью.
   - Ты Осирис? - откуда-то догадался я.
   - Да, ты прав. И тебе нечего больше делать на Земле! - отвечал мне египетский бог с каким-то картинным пафосом.
   Я подумал и понял, что особенно никому не нужен на Земле, и вполне сейчас смог бы прокатиться до райского порта. Потом вдруг упрямая мысль посетила меня.
   - Нет, мне еще нужно провести опыт над Машей! - возразил я и повернулся, чтобы пойти назад.
   - Ты смеешь возражать Богу?! - раздался у меня за спиной громоподобный глас, который раскатился хичкоковским смехом: - Тогда возвращайся!
   Я с ужасом понял, что следующий шаг делаю в бездну, наполненную каким-то дымом и огнем, наподобие жерла вулкана. Попытался схватиться за что-нибудь, но руки хватали пустоту, а ноги, ватные от страха, старались нащупать хоть какую-то опору. Я чувствовал, что должен вот-вот упасть, но почему-то падение не прекращалось, и немой крик застыл у меня на растрескавшихся до крови губах.
   Докричал я свой вопль, вскочив в постели и безумно оглядываясь вокруг. Часы показывали семь утра. Я отдышался и вытер пот с лица и груди. "Вот идиот! Книжек начитался. Точно в психушку пора", - подумал, слизывая кровь c растрескавшихся губ...

***

   В пятницу мы провели последний опыт с Машей. Я смотался с работы пообедать у Славы в мединституте, и прямо из их столовой поднялся к нему в комнату. Федя сегодня не пришел, сославшись на неотложные дела. Маша уже совсем освоилась с нашей командой и пыталась хулиганить, начав прыгать на кушетке и радостно агукать, выпрашивая у Славки банан. Однако сложностей не возникло. Она с удовольствием съела "конфетку" с минимальной дозой препарата, а при виде "шапочки" с электродами стала радостно одевать ее себе на голову. Так что нам с Ташей только пришлось ее немного придержать для получения эффекта. После того, как Маша уснула, я поставил ей канюлю для взятия проб крови, и мы уселись ждать. В задачу этого, последнего эксперимента входила проверка того, насколько быстро препарат сам выводится из организма шимпанзе.
   - Если все будет, как на других животных, сейчас уровень "лекарства" должен упасть ниже минимальной действующей концентрации, - прокомментировал я, усаживаясь рядом со Славой. - Подождем еще полчасика, тогда, наверняка, она будет спать только по инерции.
   - Сколько ей еще захочется спать - вот в чем вопрос! - засомневался Слава.
   - Сразу скажу, что пару часов еще выдержу, а потом точно будить начну, - тихим голосом призналась Таша, сидя на кушетке и поглаживала обезьяну по руке. - Она такая доверчивая. Я переживаю, что с ней что-нибудь пойдет не так.
   С Машей все шло так, как и задумали. Мы сидели взаперти с шимпанзе, брали иногда кровь на анализ, тупо смотрели за самописцами приборов и ждали.
   - Слушайте, я, наверно, перечитал Ташиных книжек. Мне сегодня такой кошмар приснился! С каким-то египетским богом в главной роли. Просто "ужасть"! - вдруг вспомнил я, а сам чувствовал, что все это из того же ряда происшествий, что и ночной гипнотизер с медведем.
   - Странно, но у нас тоже были неприятные сны, - ответила Таша, невольно подтвердив мои опасения. - Мы со Славой утром обсуждали. Обоим приснилось похожий мотив: будто нас зовут на тот свет и начинают угрожать всякой ерундой. Днем это показалось смешно, а вот во сне было не до шуток.
   - Действительно странно. Меня этот, Осирис какой-то, сначала пряниками заманивал. Типа, пошли, покатаемся на лодочке! И ведь почти уговорил. А как я к нему задом повернулся, так он, как разозлится, ножками затопает, да закричит! А потом взял и киданул меня в какую-то геенну огненную - ну, прям, как в кино! - смеялся я над своими ночными похождениями, не решаясь смущать ребят всякими бредовыми догадками.
   - Может в погоде что происходит, или какая-нибудь магнитная буря разбушевалась, а мы и не знаем? - сказал, зевая, Слава.
   - Ну, все! Три часа уже взаперти с обезьяной сидим, неизвестно чем занимаемся. Что приличные люди подумают? - наконец не выдержал я.
   - Конечно, надо Машуню будить. А то мне что-то волнительно. Вдруг она совсем куда-то "убрела" и не захочет возвращаться, - проговорила Таша, помогая мне взять последнюю пробу крови и снять канюлю.
   После пяти минут поглаживаний и легких похлопываний мы не на шутку начали волноваться.
   - Ой, как бы ты права не оказалась... - запричитал я в легкой панике. - Придется иголкой покалывать. Слава, смотри за ЭЭГ. А то не представляю, что будет, если она очнется, а я ее в это время еще иголкой тычу - она ж мне такой подзатыльник отвесит!
   К нашей радости, покалывание возымело действие и, наконец, Слава крикнул:
   - Есть сигнал!
   Я сразу перешел от садистских мер к нежным ласкам. Нашей общей радости при встрече не было конца и края. Мы прыгали и суетились вокруг Маши. Она тоже прыгала и обнималась со всеми подряд, видимо, пытаясь поделиться своими положительными переживаниями во время отключки.
   - Как жаль, что ты не можешь рассказать нам о своих впечатлениях, - выговаривал я мохнатой подружке.
   - Но посмотри на ее радость, она же счастлива! - смеялась Таша. - Во всяком случае, ей было там неплохо. А значит, и нам не страшно будет.
   - Теперь можно сказать, что все испытания на животных пройдены. Следим неделю за Машиным здоровьем и в следующую пятницу делаем первый опыт на человеке. Да, я сегодня принял минимальную действующую дозу Ксилонейросказина. Надо проверить на всякий случай на совместимость.
   - Вот балда! - выругался Славка, А если бы генератор и тебе подфонил? Вырубился бы сейчас на пару с обезьяной, а мы думай после этого, что с тобой произошло...
   - Не подумал! - я почесал в затылке. Стыдно - как мальчишка. Потом вспомнил, что хотел еще сказать. - А вы примете дозу в понедельник, если со мной к тому времени все будет в порядке.
   - Увозим Машу в виварий, скомандовал главный медик.
   - Тогда пока! Мне еще надо в лабу заскочить, - попрощался я и побежал в свой институт.

***

   Следующая неделя прошла относительно спокойно, если не считать начальственного наезда на Славу. С него начали требовать всевозможные отчеты о научной и руководительской работе. Опять припомнили халатное обращение с наркотой. Он, к счастью, неплохо подготовился и спрятал все вещьдоки по нашей работе. Ситуация, в целом, сильно напоминала мой случай. Медик только злился:
   - И чего шеф расхорохорился? Не выспался что ли, или объелся чего? Не пойму никак, - жаловался он по телефону.
   - Главное, чтобы он ни сном, ни духом не догадывался о нашем проекте, - брюзжал я в ответ, как старый учитель в сельской школе, будто это и без меня не было ясно, как божий день.
   Всем временами снились какие-то гротескные кошмары. Все это создавало немного нервозную обстановку. Тем более что мы и так были на взводе по поводу предстоящего эксперимента. У меня складывалось ощущение какой-то удавки мистического внимания, начинающей затягиваться вокруг нас. Но потихоньку приближался день Икс. С четверга мы уговорились, что все собираемся в двенадцать часов у Славы. Это время обеда, когда народ перемещается по коридорам стадами в поисках пищи и разговоров, так что наше сборище не привлечет большого внимания. К тому же управиться мы собрались за полчаса. Лекарство на себе опробовали все. Никаких нежелательных эффектов оно ни у кого не вызвало.
   В половине двенадцатого я позвонил Феде и, недослушав его "Лаборатория Полевой...", скомандовал в трубку:
   - На старт! Внимание! Марш! - на что в трубке загремело:
   - Не сметь меня перебивать! Молчи как мышь, пока не дослушаешь мою вступительную речь.
   - Ой-ой-ой как страшно. Мамочка! Короче, если ты не появишься внизу, экспресс до станции "рай" уйдет без тебя.
   - Все, бегу! - сломался приятель.
   И мы припустили по коридорам, как две белые мыши, соревнуясь в погоне за кусочком сыра. К проходной мы выскочили одновременно: я - сверху, он - сбоку.
   - Я первый! - крикнул физик.
   - Смотри, чтобы Славка с Ташей первыми не "уехали", - предупредил я и рванул в жаркую атмосферу летнего дня. - Эх, так все лето можно мимо носа пропустить...
   На улице стояла прямо тропическая жара, асфальт плавился под ногами, деревья застыли, пытаясь выжить в этой парилке. А мне сразу захотелось попасть куда-нибудь на песчаный берег чистого водоема и забыть все трудовые будни.
   - Да, хорошо! Но нас ждут великие дела. Так что, не раскисай! - подбадривал меня Федька, пока мы неслись до корпуса мединститута.
   Стараясь быть как можно незаметнее, мы прошмыгнули по коридору и заскочили в Славкину "комнату для допросов". Медицинская парочка уже ждала нас с "разогретыми" приборами. И тут неожиданно возник жаркий спор. Каждому почему-то было очевидно, что "идти" должен именно он, и по очень веским причинам. Таша сходу заявила:
   - Первой пойду я! Женщин и детей пропускают вперед. Хоть в огонь, хоть в омут!
   - Да уж, размечталась! - только и успел сказать я, как она выдала:
   - Вы ничего не понимаете ни в отделенном сознании, ни в пограничных состояниях. Вы там растеряетесь и потеряетесь, а я быстро сориентируюсь, что к чему, - и добавила, немного смущаясь. - И еще, я знаю, что там что-то есть.
   - Солнышко, мы понимаем твои мотивы, но пойми: это опасно. Поэтому пойду я. Тем более что тоже немало знаю про потусторонние вещи, - возразил ей Слава.
   И тут же попытался вклиниться Федька:
   - Нет, ребята, я не могу дать испытывать сделанный мною прибор на других. Сначала должен его опробовать на себе.
   Я долго смотрел на эту дискуссию и с хищной улыбкой спросил:
   - А кто вас, интересно, спрашивал? Нетушки, первым буду я, и по очень простым причинам. Во-первых, я имею право первооткрывателя. А во-вторых, я один. И некому обо мне сильно переживать, если я выйду "оттуда" круглым идиотом. К тому же, - я посмотрел критически на Славу с Ташей. - Вы, все равно, не пустите туда друг друга. Представьте, что кто-то из вас станет полным дебилом. Каково же будет другому такое пережить? А мне будет очень даже неплохо. Так что, давайте, за дело и держите на всякий случай! - я положил перед притихшим Славкой ампулу со снотворным и шприц. - Если что, вколете мне его, и я усну на пару часов, а вы вызывайте скорую и говорите им, что я упал ни с того, ни с сего в обморок.
   Повисла напряженная тишина. А я в ней напыжился как индюк, понимая, что сумел не только переубедить приятелей, но и заставил их основательно задуматься. И действительно, мы ведь не обсуждали такой, вполне реальный ход событий, как поворот мозгов после нашей милой процедуры. Так что, мне удалось здорово озадачить своих коллег по несчастью.
   - Итак, я принимаю "таблэтку", - сказал я, доставая кусочек сахара с нанесенным на него препаратом. - Через двадцать минут все должно быть готово.
   Затем расстегнул рубашку, снял носки и улегся на кушетку.
   - Слав, подсоединяй клеммы и погоняй все приборы. Таша, сможешь поставить канюлю для взятия крови?
   - Да.
   - Тогда давай!
   Все занялись своими делами. Только Федька, притих и смотрел из угла за подготовкой к "старту".
   - Федь, проверь свой прибор и дай "шапочку" Таше. Она оденет ее мне на голову.
   "Шапочку" пришлось перешить под человеческие размеры. И сейчас она представляла собой вязанную лыжную шапку, с подшитыми к ее изнанке электродами.
   - Все готово! Берите пробу крови. Через пять минут после "засыпания" вводите антидот в канюлю, и еще через десять минут, начинаете меня будить. Поехали! Федя, включай! До скорой встречи!
   Физик включил генератор, и я оказался в комнате, болтаясь где-то под потолком и наблюдая за тем, как мои приятели возятся у приборов...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ОТКРОВЕНИЕ ДУШИ

ГЛАВА 5. ПЕРВЫЕ ШАГИ

   - ...основной закон окончательно нарушен...
   - мы еще терпели, пока на изнанке появлялись "собаки с макаками", но мириться с этим безобразием больше нельзя...
   - ...впервые душа вышла из живого тела на изнанку реала без плотной оболочки...
   - ...надо усилить давление, пока не поздно...
   - но нам нельзя непосредственно запрещать им что-либо - это будет прямым нарушением свободы выбора...

(из обмена мыслями где-то в астрале)

***

   Полночь. Я прибираю комнаты. Отпущенные моим благородным жестом гости, счастливо хохоча, разбежались из моей квартиры, оставив за собой, как на поле боя, посуду, объедки, разбросанные вещи и веселое настроение - за что я им очень и, прямо-таки, безгранично благодарен. Несмотря на пытку домашней работой, я улыбаюсь - у нас все получилось, и теперь мы обладатели великой тайны! Я вспоминаю мгновение за мгновением своего выхода "туда".
   Началось все с того, что я обнаружил себя висящим где-то под потолком и оглянулся вокруг. Внизу копошились мои приятели. Мне как-то непривычно было смотреть на них сверху, и я вдруг переместился вниз, "встав" на пол. Пола не почувствовал, но услышал, как Слава сказал:
   - Вводи антидот!
   Таша наклонилась к кушетке, и я остолбенел от страха, когда из-за спины девушки показалось мое мертвое тело. Пришлось долго приходить в себя. Потом посмотрел на компьютер и увидел, что мое сердце бьется нормально. Успел еще подумать, что почему-то плоховато слышу звуки - в основном только сказанные слова.
   - Ну что, будим? - спросила Наташа, и тут я заметил, что она трясет и похлопывает мое бездвижное лицо по щекам. Меня охватило беспокойство, и я потянулся к своему телу. После этого наступило мгновение беспамятства, и вскоре я "проснулся" на кушетке, услышав откуда-то издалека доносившийся голос Славки:
   - Пошла энцефалограмма!
   Какое-то мгновение я собирал свои разбежавшиеся мысли и, потом мой взгляд сконцентрировался на напряженном лице Таши, хмурящей брови и всматривающейся в мои глаза. Она сказала отрывисто:
   - Он просыпается!
   Я сообразил, что все получилось. Схватил Ташу, прижал к себе и поцеловал в губы. Не скрою - мужик я или не мужик, чтобы таким случаем, да не воспользоваться? И было чем!
   Девушка оттолкнула меня, испуганно крикнув:
   - Дурак!
   Я не согласился и благим матом заголосил:
   - Ура! Получилось!
   Таша тут же исправила положение и, уже сама меня обнимая и целуя в щеки, заговорила:
   - Ой! Я так испугалась, что у тебя крыша съехала.
   Она была права. Я бы, наверно, тоже нешуточно испугался, если вдруг оказался в объятиях полоумного экзальтированного приятеля. Славка, в свою очередь, орал, поочередно смотря то дисплей компа, то на нас:
   - Осторожнее! Клеммы не сорвите! Хватит с нас обезьян. Вы их, кажется, не умнее!
   А Федька даже, как-то несвойственно ему, растерянно притих и тихо спросил:
   - Ты что, правда, был "там"?
   - Все, ребята! Я вышел из тела! Под потолком летал. Даже на компе графики разглядывал, - я продолжал восторженно орать, как дитя, получившее новогодний подарок. Мысли счастливо прыгали в моей голове, и мне хотелось самому прыгать вместе с ними.
   - Все, успокойся, полежи еще, - просила Таша и радостно приговаривала. - Я тебя по головушке поглажу за это. Хороший ты наш, Гагарин. Сейчас мы с тебя еще раз все показания снимем и все.
   Я притих на кушетке, расплывшись в блаженной улыбке и перебирая в памяти события моего путешествия под поглаживание Ташиной руки. Эх, помечтать хоть! Когда еще такое участие у подобной красавицы заработаешь? В голове невольно прокручивались кадры, то с озабоченным и беспокойным, то счастливым и радостным лицом Таши. Я прислушался к своим ощущениям. Да, определенно была радость от удавшегося эксперимента, но не только.
   Наконец я поймал за хвост ускользающую мысль, приводящую меня одновременно в восторг и смущение. Я получил доказательство, что все мои материалистически-научные взгляды на жизнь в корне неверны, а мир намного сложнее и больше, чем я до этого представлял! А каково Федьке? Одно дело - по вечерам спьяну болтать о великих нестыковках физики, а другое дело - вот так, лоб в лоб с необъяснимыми фактами столкнуться. Ничего, придумает теорию какого-нибудь пси-поля или четвертого измерения. Да и без него этой лабуды выдумано столько...
   - Ну, все, снимаем все провода и трубки! - скомандовал Славка, и я почувствовал, как нежные Ташины пальчики срывают пластыри с остатками моей шерсти.
   - Ой-ой! - не выдержал я, - Таша сообразила, что эпиляция - не каждодневное упражнение для мужчин, и хихикнула. - Вот тебе! Будешь над волосатыми обезьянками еще издеваться?
   Потом меня обтирали, поднимали, одевали - только что не облизывали. Короче, я чувствовал себя королем бала (и даже немного Машей), раздавал всем великодушные улыбки, а в ушах у меня стояли звуки фанфар и праздничных фуг. Когда мы основательно прибрались вокруг, Слава заявил, что я, на всякий случай, должен посидеть часик-другой у них в лабе. Я не возражал, и мы тут же уселись водить беседы за чашкой чая. Меня, по свежим следам, основательно потрошили на все мелкие детали, которые я мог и не мог заметить.
   - А могло тебе только показаться, что ты летал под потолком? - спросил Федька. Видимо, его сильно замучили внутренние противоречия. Я даже несколько испугался за друга, глядя на то, как он сидит, словно мышка, в углу комнаты, смотря на меня жалобными глазами. Что-то никогда его таким не видел...
   Я долго думал над его вопросом и понял, что, в общем-то, не могу абсолютно доказать свои полеты под потолком. Пришлось признать, что кроме вида Федькиной залысины сверху, меня ничего сильно не поразило. Что я и выразил пожатием плеч и задумчиво скривленной гримасой. Пока я думал, летал я или не летал, Таша выдала идею - завести книгу техники безопасности:
   - Пока мы не знаем, куда мы попали, нам надо очень осторожно продвигаться вперед. В любом месте нас могут ждать неизвестные опасности, - говорила Таша и даже сама не знала, как она тогда была права. А я еще смеялся:
   - Вот залезешь в комп и окажется, что твое сознание в эту железяку намертво переселилось. Вот незадача!
   - А ты не смейся. Откуда ты знаешь, что это невозможно? - обидевшись, надула губки девушка.
   - Вообще-то правильно, - благородно заступился за свою половину Слава. - Каждый раз, когда будет возникать опасность или что-то непонятное, нам нужно информировать друг друга об этом.
   - А что ты еще помнишь? - спросила Таша, и я подробно пересказывал свои впечатления.
   - А себя ты видел? - этот Ташин вопрос поставил меня в тупик. Я опять долго думал и понял, что видел только свое "мертвое" тело, а вот на летающего себя посмотреть забыл.
   - А что ты слышал?
   Я почувствовал хватку профессионального психолога на допросе, и засуетился:
   - Ташенька, понимаешь, я могу сказать, что слышал ваши слова, но вот звуков, как будто не было...
   - А мысли ты наши "слышал"? - доканывала меня Таша, и я взмолился:
   - Ташенька, прости ты меня - осиновую голову. Не сообразил я этого сделать.
   Насколько же она оказалась права в том, что я непрофессионал в этом деле! Я, оказывается, мог бы сделать столько полезных наблюдений, вместо того, чтобы болтаться под потолком, как воздушный шарик, а лучше сказать - надутый придурок.
   - Ну, что ты расстраиваешься, как маленький, - стала успокаивать меня, действительно, как маленького, Таша. - Не переживай! У тебя времени-то было всего несколько минут. Да еще в первый раз - немудрено растеряться. Сами скоро разберемся.
   Ташины глаза мечтательно начали бродить по стенкам и потолку, явно прицеливаясь, где бы полетать. Я понял, что надо прервать эти мысли в зародыше и соблюсти хотя бы минимальную осторожность, и с твердостью в голосе возразил:
   - Нет! Подождем пару дней, посмотрим на мое здоровье, потом на Феде попробуем и, уже после этого - на вас со Славой. Сама же твердила о технике безопасности! - несмотря на профессионализм Таши, я не мог пойти на то, чтобы рисковать сразу двумя любящими друг друга людьми. А Федька был такой же независимый ни от кого оболтус, как и я, и поэтому, лучше подходил на роль подопытного кролика, несмотря на его полную неосведомленность в данном вопросе.
   Потом я расчувствовался и позвал всех к себе в гости:
   - Ребята, вы не представляете, как я вам благодарен за то, что вы позволили обвести вас вокруг пальца, как маленьких, и дали мне первым совершить полет сознания по маршруту кушетка-потолок-кушетка! Поэтому сегодня я не принимаю никаких отказов от моего приглашения на вечеринку у меня дома. Чур, по пути заедем в магазин, и затаримся там всем, чем надо. Вот, я все сказал! - закончил я пламенную речь. Возражений на нее не последовало, даже больше - она была встречена полным одобрямсом всех присутствующих.
   Вечером разговоры крутились вокруг одной и той же темы. В результате нашего полупьяного анализирования, мы установили, что я с наибольшей вероятностью все же покидал свое тело. При этом видел все вокруг, произвольно меняя свою позицию, и слышал переговоры ребят. Однако ничего больше с высокой достоверностью утверждать было нельзя. Сказывалась непродуманность подготовки "космонавта". Поэтому Таша, видимо, внутренне со мной согласившись на то, что в следующий раз жертвуем Федькой, инструктировала физика:
   - Когда выйдешь из тела, тебе нужно собраться с мыслями и понять: что и как ты видишь и слышишь. Не пугайся своего спящего тела. Затем, посмотри на свою астральную или духовную форму - постарайся понять, как она выглядит.
   - Давайте, договоримся, что не будем пытаться далеко уходить во время первых опытов. Сначала все "летаем" только в одной комнате несколько минут и возвращаемся обратно, - я сам не заметил, как стал ярым поборником техники безопасности - вот, что опыт с людьми делает.
   - Я придумал, как нам проверить, выходил из тела человек или нет, - заявил Слава. - Надо быстро написать что-нибудь на бумажке и положить ее на стол, пока "космонавт" в отключке.
   - Только писать надо фломастером одну большую цифру или букву. Я читала, что у многих во внетелесном опыте были проблемы с чтением текстов. Строчки как бы расплывались, - добавила Таша...
   ...Моя посуду, я продолжал сам себе улыбаться. Может, этот день и есть вершина моей жизни? Мало кому на свете удавалось первым совершить или придумать что-то такого же уровня. А может, это только начало, и впереди нас ждут открытия и испытания гораздо большего масштаба? И что-то подсказывало мне, что так оно и будет...

***

   Два дня прошли абсолютно без каких-либо последствий для моей психики и здоровья. Я чувствовал себя даже лучше своих "коллег", которых мучили какие-то сны по ночам и головная боль днем. На третий день мы опять собрались у Славы, но начали опыты с меня, сверяя мои свежие ЭКГ и ЭЭГ со старыми. Все было в абсолютном порядке, и мы переключились на Федю.
   - Ну, сегодня ты у нас за подопытного кролика! - хищно оскалившись, я накинулся на физика.
   Он несколько затравленно, но в целом мужественно улыбаясь, сказал:
   - Я готов, - и, помявшись, все-таки признался. - Только уколов боюсь немного. Это вам медикам-биологам садистам-мазохистам не привыкать, а я человек сугубо технический, не привык, чтобы во мне ковырялись.
   - Ты что, отказываешься? - в лоб спросил его Слава.
   - Нет-нет! Я только прошу, поаккуратней с моим телом обращайтесь. Оно ж у меня одно, любимое, - Федька прямо-таки разрывался между потребностью показать себя героем и животным страхом перед шприцами.
   - Хорошо! Уколем мы тебя всего один раз, но канюлю мы обязаны поставить. Нам нужны биохимические показатели при первых экспериментах, чтобы не прозевать момент, если у тебя почки или печень сбоить начнут. Если первые выходы пройдут нормально, потом будем только пульс измерять. И не бойся, я тебе вену с одного раза найду, у меня рука набита, - прочитал небольшую нравоучительную лекцию Слава.
   Больше Федьку мы слушать не стали. Накормили его лекарством и уложили на кушетку. Слава, действительно одним махом всадил иглу в вену, так что подопытный и охнуть не успел. А Таша ловко его окутала сетью проводов с электродами.
   - Все! Тушка кролика готова, - налаживая показания приборов, заявил я. - Сейчас душку этой тушки отправим погулять!
   - Помни: ничего не бойся! "Посмотри" на себя. Послушай звуки и прочитай, что я тебе напишу на бумаге, - давала последние напутствия Таша.
   - Поехали! - скомандовал Слава, надев шапку с электродами Феде на голову и включив генератор импульсов. Физик, недолго думая, отключился вместе со своей энцефалограммой.
   - Все в норме! - отрапортовал я, выводя чувствительность ЭЭГ на максимум и ловя слабые мозговые токи. Таша подскочила к столу и что-то быстро написала жирным фломастером на листке бумаги. Слава, тем временем, вводил антидот. Мы подождали еще десять минут, Таша взяла пробу крови с канюли и мы начали будить Федьку. Теперь, уже на его долю достались нежные женские похлопывания и потряхивания. Спустя минуту, Федька открыл глаза и попытался повторить мои обнимания с Ташей, но она уже была к этому готова и, смеясь, уперлась рукой в кушетку, подставив для поцелуев только щеки. Пациент, между тем, заорал:
   - Пять!
   - Что пять? - ничего не понимая, спросил я.
   - Ура! Ты увидел! - уже сама бросилась целовать Федьку Таша. До меня, наконец, дошло: это была цифра, нарисованная Ташей на бумаге, и это неоспоримо доказывало, что наш физик "подсмотрел" то, что находилось на столе.
   - Всем оставаться на местах! - гестаповским тоном скомандовал Славка. - Пишем телеметрию еще десять минут.
   - Ой, мамочки! Как я испугался вначале! - не мог удержаться Федька и вещал, лежа на кушетке. - Представляете, вдруг чувствую, что всплыл над кушеткой. Поворачиваюсь, а передо мной моя синюшная харя.
   - Вот к чему приводит курение! За цветом лица следить надо, - съязвил я.
   - Спасибо, Ташенька! - Федька прочувственно посмотрел на девушку. - Если бы не вспомнил твои напутствия, так и прометался бы все время, как рыба в банке.
   - Вот видишь, как наша техника безопасности уже работает, - сказала Таша, по-прежнему сидя на краю кушетки и держа Федю за проткнутую руку. - А что ты еще делал?
   - Я собрался с мыслями и стал выполнять твои поручения: во-первых "посмотрел" на себя - в принципе, абсолютно такой же, как и сейчас, даже одежда та же. Потом кинулся к столу - там, на бумажке цифра пять нарисована. Но у меня и не было сомнения, что я гуляю по комнате наяву. Да, и еще: я попытался вслушиваться. Но здесь есть какая-то странность. Я слышал ваши разговоры, но в остальном - была тишина. Даже не тишина, а какие-то шорохи или шепот. То есть звуки были, но совсем другие, чем в реальности.
   - В следующий раз надо будет погреметь здесь чем-нибудь основательно, - сделала вывод Таша. - Ты за пять минут собрал больше сведений для моей кандидатской, чем я за два года. Все, ребята, в следующий раз иду я!
   - Только через мой труп! - сразу последовал ответ Славы. Он твердо смотрел Таше в глаза, и даже мне стало ясно, что спорить с ним бесполезно.
   - Но, Славочка!.. - попыталась возразить Таша.
   - Нет! И не пытайся на меня давить. Следующий раз "иду" я! - кажется, пред моими очами разыгрывалась настоящая семейная драма, но продолжения я не увидел. Таша вдруг сникла, сдавшись (чего я, при ее характере, никак не ожидал), и сказала:
   - Хорошо, Славочка, но мне страшно тебя отпускать! - и уже жалобно посмотрела на него.
   - Пойми, я, конечно, ужасный эгоист, но мне еще страшнее тебя отпускать, - смягчившись и извиняясь, сказал медик.
   - Но нам придется это сделать...
   Мне надоела это очередное признание в любви, и я заметил:
   - Мы будем подопытного кролика и дальше мариновать или сразу прикончим, чтоб не мучился?
   - Ах да! - воскликнул Славка, и мы бросились отключать приборы и освобождать Федьку от медицинских пут...

***

   Федькино здоровье, как и мое, не пострадало от выхода в подпространство. Мы условились так называть это явление, хотя и предлагалось много вариантов, типа астрал, ментал, под- и над-пространство, и четвертое измерение, и, бог знает, что еще. Но поскольку мы не знали наверняка, с чем столкнулись, то выбрали самое нейтральное слово: подпространство.
   Выждав еще пару дней, мы провели опыт на Славе. Вот тут я и понял, что нельзя ставить опыты на родственниках или, лучше сказать, на близких людях, или даже еще правильнее - на любимых. Мне с Федькой приходилось больше успокаивать и ободрять Ташу, чем подготавливать эксперимент и следить за Славкой. Естественно, что все иголки и электроды пришлось ставить мне из-за полной неспособности Таши что-либо делать трясущимися руками. Не успели мы усыпить медика, как она тут же хотела вводить антидот. Я успел только ее притормозить, напугав, что это может быть опасно. Она уже чуть не в истерике, выждала минуту, ввела антидот и тут же бросилась будить Славу. То, что он, естественно, не мог мгновенно выйти из "спячки", довело Ташу до полной истерики. Она причитала, рыдая:
   - Ну, Славочка! Миленький! Что ж ты так долго? Открой глазки! Я тебя очень прошу!
   Вокруг творился какой-то бедлам. Я не знал, что делать с бьющейся в истерике девушкой. Федька тоже пытался ее успокаивать, но все было бесполезно. Не знаю, чем бы это все кончилось, если бы через пару минут Слава не открыл глаза и, улыбаясь, не стал журить подругу:
   - Ну что же ты, моя маленькая паникерша? Не дала мне даже толком сориентироваться, как пришлось тут же возвращаться и успокаивать тебя, - Слава гладил вцепившуюся в него, трясущуюся и всхлипывающую девушку. - Между прочим, ты там неслабо фонила своими чувствами.
   Я отслеживал Славкины параметры. Он умудрился поставить абсолютный рекорд по скорости выхода оттуда. В отключке он пробыл всего три минуты. Одну до введения антидота, и две после. А нам это показалось вечностью - вот, что женская истерика сделать может.
   Славка настоял на том, чтобы с Ташей эксперимент провести в понедельник, а в выходные еще последить за нашим здоровьем.

***

   Самым информативным из всех наших первых попыток стал Ташин выход в подпространство. Впрочем, как этого и следовало ожидать при ее профессиональном подходе и предварительной информированности о наших опытах. Она сразу морально обработала Славу так, что у него не оставалось ничего другого, как разыгрывать из себя героя:
   - Слава, я знаю: у тебя великолепная выдержка! Ради меня, пожалуйста, сиди за компьютером и не отходи оттуда, а все остальное сделает Женя. Ты знаешь: он поопытнее нас в этих делах будет. И я очень прошу: дайте мне лишних пять минут. Я должна выяснить много вещей для себя. И не забудьте пошуметь чем-нибудь.
   Славкина неспособность к проведению опыта выяснилась сразу, когда он подошел с канюлей с Таше. Видя его растерянность, девушка скомандовала:
   - Я же сказала: иди к компьютеру, а Женя все сделает! - Слава беспомощно передал мне пластиковую упаковку и уселся у компа. К его чести, больше он оттуда не отошел до самого возвращения Таши из "командировки".
   Если вы думаете, что это очень легко, втыкать иглы в прекрасные женские ручки, вы жестоко ошибаетесь. Я все-таки не врач-живодер и колю иголками преимущественно зверушек. Собрав себя в кучу и сделав каменное лицо, я безжалостно воткнул иглу под прозрачную кожицу и, к великому своему удивлению и Ташиному счастью, сразу нашел вену. Благо, она была слегка видна, подергиваясь тоненькой голубой жилкой.
   Но каменную рожу мне пришлось сохранять и дальше. Поверьте, созерцать, да еще и принимать участие, в невинном женском стриптизе, одинокому мужчине весьма нелегко. Особенно, когда чувствуешь тщательно скрываемое смущение девушки при изящном снимании носочков и скромном расстегивании кофточки. Ситуацию спасало ревнивое сопение Славки за моей спиной. Так что я продолжал протирать нежную кожу на прекрасной девичьей груди и лепить электроды, якобы "как ни в чем не бывало". Хорошо еще, хоть лифчик не снимали, а то я бы в обморок еще упал от восторга. Наконец, после этой игры в невинных мальчиков и девочек, все было готово.
   Опыт прошел без сучка и задоринки. Правда, теперь уже Славка с каменным лицом уставился в комп, пытаясь раздавить мышку в руке. Хорошо, она пластмассовая, и ей все равно. Самая большая неожиданность произошла на последних, лишних пяти минутах, выпрошенных Ташей. Лежащее без сознания на кушетке, прекрасное и бесхозное девичье тело вдруг слегка вздрогнуло, глубоко вздохнуло, и Таша, открыв глаза, счастливо улыбнулась:
   - Привет мальчики! Вот я и вернулась, - и хитро сощурившись, добавила. - Сама! А вы что меня не целуете - не поздравляете?
   Мы действительно оторопели, так как не ожидали, что она сама вернется. Я быстрее всех вышел из ступора и, пользуясь своей близостью к легкодоступному телу, бросился к нему с поцелуями. Но, чтобы не быть разорванным разъярившимися соперниками, пришлось ограничиться щечками. М-да, я бы не прочь и грудь поцеловать на радостях. Ну почему это считается плохим тоном? Ладно, все равно было здорово! Причем, все остались счастливы и довольны, даже Славка.
   Оказалось, Таша не теряла там время даром. Уже выходя из тела, она пыталась фиксировать свои ощущения, и ей показалось, что она как бы выскальзывает откуда-то изо лба или темечка. Потом она "воспарила" к потолку, отметив, что это, наверно, первая непроизвольная реакция нашей души. (Мы решили называть эту нашу астральную субстанцию душой, а не сознанием или астральным телом, так как это слово показалось наиболее подходящим и простым.)
   Девушка осмотрелась, увидела себя, лежащей на кушетке, и меня, поедающего глазами ее бесхозное тело. Потом она осмотрела свои новые руки и ноги, которые были копией лежащего на кушетке тела. Дальше она опустилась на пол и попробовала пройтись по нему, что ей вполне удалось. Потом она представила, как будто идет по болоту, и стала проваливаться в пол по щиколотку, но при этом, также свободно шагала по комнате.
   Затем остановилась за спиной у Славы и начала прислушиваться. В это время я как раз сообщал, что ввожу ей антидот, и эти слова она ясно услышала. Потом девушка продолжила вслушиваться в напряженную тишину и у нее, как в приемнике при усилении громкости, начал нарастать какой-то шепот и шорохи. И в это время Федька, видимо вспомнив, что обещал, стал колотить ручкой по столу. Вот тут-то Таше пришлось сильно удивиться. Она почти ничего не слышала! До нее доносились только очень слабые, на грани шуршания эфира, звуки.
   Тогда она решилась подойти вплотную к Славе, и вдруг, стала улавливать окружающие звуки гораздо лучше. Отодвинувшись, Таша снова оказалась в относительной тишине. Затем взглянула на таймер и увидела, что осталось две минуты до "побудки" и решила сама вернуться в тело - просто мысленно потянулась к нему и "закрыла глаза". Открыв их, она уже наблюдала мою рожу, тупо-сосредоточено уставившуюся на ее грудь. Не подумайте чего плохого (а может и хорошего?) - я заметил в этот момент ее глубокий вздох.
   Пока самописцы записывали показания ее прекрасного тела, Таша успела выложить столько новой информации, что нам ее хватило на несколько часов обсуждения. Уже освободив девушку и перейдя к традиционным чайным процедурам, мы успокоились и попытались подвести итоги. Я начал с физиологических:
   - Посмотрим еще пару дней, но, в целом, можно сделать вывод, что ни процедура, ни лекарство не оказывают видимого негативного влияния на организм. Тем более что мы пользуемся в десять раз меньшей дозой, чем средняя терапевтическая. Похоже, этот метод можно практиковать без проблем даже в домашних условиях и без антидота. Ну, а о долгоиграющих последствиях говорить, сами понимаете, пока нельзя - нет данных. Хотя сам препарат, судя по клиническим анализам, безвреден.
   Все заслушали мой импровизированный доклад с большим вниманием. Ни возражений, ни добавлений не последовало, кроме одного комментария:
   - Доктор дает добро на поездку в морг! - радостно заявил Федька.
   Дальше уже Таша взяла бразды правления собранием в свои руки:
   - Давайте, теперь подведем первые результаты того, что нам удалось узнать о подпространстве, и наметим, что делать дальше. Во-первых, мы реально выходили из тела и это не бред нашего сознания. Во-вторых, мы можем свободно перемещаться в пространстве по своему желанию и можем проходить твердые предметы. В-третьих, мы видим свет там, по всей вероятности, так же как и нашими глазами здесь. Вот со слухом какие-то неувязки. Мы слышим разговоры, но почти не слышим других звуков. Хотя, когда я приблизилась вплотную к Славе, я стала лучше слышать.
   - Давай, я тебе помогу, - вмешался Федя. - Мне кажется, что душа воспринимает из физических величин только фотоны света. Колебания других электромагнитных, гравитационных полей и воздуха или звука, не ощущаются.
   - Зато улавливаются мысли. Иначе сказать, то, что мы слышали, как слова, были мысли людей, - добавил Слава, и Таша сразу подхватила:
   - Точно! Когда я к тебе приблизилась, то стала слышать твоими ушами, переводящими слуховые сигналы в излучение пси- или инфо-поля, или как там его еще. Ну, если такое существует.
   - Да, придется принять за почти доказанный факт, что информационное поле существует и мысли излучаются людьми, - размышлял Федька, - Так почему же никто никогда не фиксировал их никакой аппаратурой?
   - А очень просто, - я решил тоже прикинуться умным и развил тему. - Инфополе несовместимо ни с одной физической величиной, не влияет ни на какое физическое поле или материю и, поэтому, не существует для науки. Кстати, может душа воспринимает и свет не как фотоны, а как информацию, которую несет с собой свет, отражаясь от предметов? Или вообще, воспринимает не окружающий мир, а информацию о нем.
   - Хватит об этом. Выясним потихоньку, - подвела итог обсуждению Таша. - Сейчас надо наметить наши дальнейшие действия. Я предлагаю увеличить срок пребывания "там" и постепенно заняться дальнейшими исследованиями, обсуждая все проблемы и находки. Только всех предупреждаю сразу: далеко не уходить. Надо отследить динамику процесса возврата и освоить его получше, чтобы при любой возникшей опасности драпать побыстрее. Мы ведь даже представить себе не можем, что может нас ждать "там", за стенами этой комнаты.
   Смотрел я на эту группу заговорщиков и думал думу долгую. Кажется, мы влезли туда, где нас никто не ждал, и наши возможности могут возрасти неимоверно. А какое следствие? - Мы и наша технология становимся лакомым кусочком для всяческих темных организаций, как государственных, так и частных.
   - Ребята, мы до сих пор не поняли главного: наше открытие словно варенье, выставленное на кишащую мухами помойку. Вы представляете, какая за нами начнется охота всяких заинтересованных сторон, если хоть капля информации просочиться наружу?
   - Хорошо, что хоть с вареньем сравнил, а не с тем, во что оно превращается после поедания... - "облегченно" вздохнул Федька.
   - Спокойно! Именно это из нас и сделают, или, по крайней мере, с этим смешают, если не уйдем в глубочайшее подполье, - серьезно продолжил я. - Короче, я предлагаю переехать домой. Прибор, к примеру, возьмет Слава, а лекарство заберу я. Таким образом, никто не увидит этих компонентов вместе даже при обыске. Сейчас зачищаем все возможные следы в лабораториях. Больше здесь все вместе не собираемся и ничего не обсуждаем. После того страстного интереса, проявленного к нам начальством, можно ожидать чего угодно, вплоть до прослушки, кстати - по телефонам тоже.
   - А сейчас? - спросила Таша, панически озираясь вокруг.
   - Надеюсь, что до этого еще не дошло. Может и вообще ничего не будет, а я съехал с катушек. Но здесь, как говорят в нашей доблестной милиции, "лучше перебдеть, чем недобдеть". Сейчас, забираем все нужное по домам. А следующий раз собираемся у меня завтра вечером. Договорились?
   Так, незаметно для нас, клуб балбесов-мэнээсов перерос в тайное общество энтузиастов отсутствующего сознания, то бишь, тех же балбесов, только под другим соусом.
   Вечером, я в одиночку сидел и прихлебывал непонятного состава напиток, видимо по ошибке называемый кофе, на летней террасе Пингвина - глупое название глупого заведения. Главным и наверно единственным преимуществом его было то, что он находился на полпути пешком с работы домой на краю большого и ухоженного парка. Так что я сидел, поглощал калорийные бомбочки в виде донитсов, заливая их суррогатом, наверно, выполненым из корней кофейного дерева, и любуясь на большущие липы, высаженные вокруг красивого пруда.
   Славка с Ташкой отправились праздновать события вдвоем. Их можно было понять - им было о чем пооткровенничать и помечтать вдвоем. У них были с собой первые переживания и огромный новый мир, ждущий их для того, чтобы открывать им свои тайны. Сейчас, я даже где-то завидовал им, так как сам остро чувствовал потребность в таком сопереживании, а Федька, как назло, отправился в поездку на пару дней с инспекцией в филиал института за двести километров.
   Солнце уже решило покинуть этот мир, на прощанье раскрасив небосвод в багровые тона. Пора было отрывать седалище, расслабленно приросшее к стулу, и топать домой. Можно было бы и подольше посидеть, но потом на ощупь пробираться по темному парку - нет уж, увольте! Нехотя, я проделал означенную процедуру подъема пятой точки и потопал в тихие объятия зеленого моря деревьев и трав.
   Парк начал пустеть. Заботливые мамаши с их шумными чадами уже покинули дорожки, умываясь и ужиная по своим домам. Только влюбленные парочки да бичеватые граждане мирно сидели по редким лавочкам, кто целуясь, а кто считая собранные бутылки. По-видимому, и то и другое доставляло им одинаковое удовольствие. Главное, чтобы человек был счастлив, а что приводит его в это состояние не так уж и важно...
   "Хотя и это, конечно, важно!" - подумал я, увидев неспешно бредущую ко мне группу из трех молодых людей. Для подростков - староватых, для взрослых - явно дебильноватых. "Опаньки! Опять вляпался!" - даже размытое вечерним расслаблением чутье подсказывало мне, что этим типчикам, для достижения их "счастья", нужно кого-нибудь превратить в состояние отбивной котлеты и, чем лучше будет отбита эта котлета, тем выше поднимется уровень их "положительных" эмоций.
   "Мда, это мы уже проходили!" - мне сразу припомнился недавний инцидент, когда я сумел неслабо схлопотать по кумполу. И почему-то я уже не удивлялся и даже был уверен, что мимо меня они так просто не пройдут. Несмотря на панически скачущие мысли, в голове начал работать калькулятор, просчитывающий варианты событий: "Их трое. В изрядном подпитии. Но силушкой явно не обделены". С одним бы я, может, и справился, но с тремя - никаких шансов. Вокруг, как и полагается по развитию сюжета, никого. Единственное правильное решение - драпать, как только они начнут окружать или пойдут на близкий контакт. И тут не до глупого чувства ущемленного мужского достоинства. Тем более, свидетелей моего "позора" все равно не будет. Приближаясь к агрессорам, я утвердился в мысли, что герой - это дурак, которому повезло стать известным из-за своего, мягко говоря, непродуманного поступка. Но очень часто эта известность приходит посмертно. Мысль, что герои обычно защищают кого-то, я затолкал куда подальше. Я - не герой и защищать, кроме своего здоровья, мне сейчас нечего. События, тем временем, продолжали развиваться по классическому сюжету. Перегородив дорожку, битюги уставились на меня с пренебрежительно-дебильными ухмылками, и последовал стандартный вопрос:
   - Дядя, закурить не найдется? - при этом левый налетчик начал двигаться вперед с явным намерением взять меня в кольцо.
   - Ребята, а вы бегать умеете? - я состроил ехидную гримасу.
   Они, явно озадаченные нестандартностью ответа, не могли понять угроза это или так - риторический вопрос.
   - А ты че, угрожаешь, типа?! - размашисто сплюнув с плеча, выдавил из себя мысль самый битюгастый - явно пахан. Я понял, что истекают последние секунды для возможности удалиться в целости и сохранности. Поэтому только выкрикнул:
   - Да! - и рванул в затяжной спринт от своих случайных визави.
   К счастью, моя реакция оказалась быстрее, чем у обходящего меня сбоку оболтуса. Да и в скорости я им не уступил - все же я был более заинтересован в этом забеге. В результате, уже через тридцать метров пробежки, стороны убедились в бесперспективности дальнейшего участия в соревнованиях, и я трусцой продолжил вечерний моцион до окраины парка, где с удовольствием влился в вечернюю городскую суету.
   "Ну вот и подразмялся немножко. Надо все же за физической формой следить!" - успокаивал я себя. А в голову лезли озабоченные мысли: "Неужели за всем этим что-то или кто-то стоит? Сколько лет по парку ходил - ничего не приключалось! С другой стороны, мало ли, что может приключиться. И все-таки, почему все происходит именно сейчас: драка с теми бугаями, сумасшедший медведь, придирки шефа, копание в вещах на работе, эти дурацкие сны-ужастики по ночам и постоянное чувство чьего-то присутствия. Невольно возникала мысль, что все это как-то связано с нашим открытием. Снова подумалось: "Ох, и вовремя же мы переместили свою деятельность домой. Будет ли там безопасно?"

***

   Вечером следующего дня я ждал Славу и Ташу к себе в гости с генератором. Мы решили, что на этот раз "пойду" я. Время разминок закончилось. Сегодня я прогуляюсь с ветерком и плевать на технику безопасности. От нетерпежа у меня чесались руки, воспалился взгляд и настроение приподнялось явно на недозволенную высоту.
   Звонок в дверь прервал мои размышления. Веселая парочка влетела в коридор, освещая его своей жизнерадостностью и энтузиазмом. Я проводил гостей в свои хрущевские хоромы, и мы стали готовиться к моему путешествию. Я похвастался новеньким пульсометром, купленным вчера в спортивном магазине, который отныне должен был контролировать сердце путешественника.
   Получив инструктаж от Таши, я съел, уже ставшей привычной, "таблетку". Мы подождали, вспоминая последние напутствия и предупреждения, я одел "шапку" и Слава включил генератор...
   На этот раз я старался замечать все детали и ощущения. Выскальзывание из тела произошло где-то из груди или из головы, но уж точно не из пяток. Сначала, как обычно, я завис под потолком, но потом быстренько опустился на ноги. Славка шутливо помахал мне рукой, ведя глазами по кругу, видимо, пытаясь угадать, где я сейчас нахожусь. Таша, смеясь, прокомментировала:
   - Да, трудновато сориентироваться! Он как раз сейчас у тебя за спиной!
   - А ты откуда знаешь? - испуганно спросил Слава свою красавицу.
   - А ты и поверил? Доверчивый ты мой ослик! - продолжала смеяться Таша.
   Было, несомненно, весело наблюдать за их шутливыми препираниями над моим "усопшим" телом, но я решил, что пора приступать к своей околонаучной программе. Сначала я прошелся по всей квартире. Ощущения были стопроцентные, как вживую, даже ногами чувствовал пол, как будто забыл тапочки надеть, Посмотрел на ноги. И действительно - на ногах были только мои дырявые носки. Мелькнула мысль: "Я же забыл тапочки в коридоре!" - Тут же я каким-то чудом переместился туда и одел лежащие на полу тапки. Ногам сразу стало уютно и тепло. И только сделав пару шагов в своей домашней обуви, я сообразил, что здесь что-то не так. Обернувшись, я увидел тапочки, лежащими на своем месте. Но на моих ногах они тоже были! "Так! Потихоньку начинаем съезжать с остатков своего чахлого ума! С другой стороны, как можно съезжать с ума, не имея под рукой его носителя, то есть мозга? Нет, туда думать нельзя! Еще хуже будет!"
   Идем дальше. Что там у нас в программе было? Выйду-ка я на лестницу и вернусь обратно! Проход через зарытую дверь прошел удачно, и я решил вернуться через стенку. В момент прохождения стены стало темно. Этого и следовало ожидать. Слава с Ташей о чем-то беседовали в комнате, и я не стал им мешать. Впереди меня ждала неизвестность! Я вышел обратно на площадку и стал спускаться пешком по ступенькам. Навстречу мне поднималась соседка. Вдруг я испугался столкновения с ней и, заметавшись, провалился на этаж вниз. "О-го-го! Эдак я могу через любые стенки в любом направлении путешествовать!" И я, сориентировавшись, решился пронестись вдоль всего дома под потолком комнат.
   Я прицелился и ринулся вперед! Стенки только мелькали темными бликами, и перед глазами пронесся калейдоскоп кадров с комнатами, пустых и с людьми - старыми и молодыми, играющими и смотрящими телевизор, возящимися на кухне и спящими в кроватях, танцующими и даже влюбляющимися, прежде чем я, зазевавшись, не "врезался в стоящую на кухне и что-то готовящую женщину.
   Я же забыл! Дом в середине делает ступеньку в пол этажа, и я оказался на уровне чуть выше пола - вот и врезался! Тем временем, женщина, как ни в чем ни бывало, продолжала готовить ужин , что-то ворча на своего мужа. "Вот это да! Я спокойно пронесся через весь дом, а через человека пройти не могу! Я "встал", "подошел" сзади к женщине и попытался просунуть руку через нее. Рука уперлась в человеческое тело, а в моих ушах раздалось громкое шипение жарящейся в сковороде картошки и звуков работающего в комнате телевизора! По какому-то наитию я приблизился вплотную к женщине и услышал бормотание:
   "...что же это фарш так липнет к рукам? Надо было наверно яиц больше добавить..."
   Я отодвинулся - бормотание и все звуки пропали. Я посмотрел на лицо женщины - ее губы были плотно сжаты. Тогда я "встал" посреди горящей плиты "взял" ее голову обеими руками - звуки вернулись. Я сосредоточился на "мыслях" женщины и услышал:
   "...сколько он там будет в этот ящик пялиться!" - губы женщины оставались плотно сжатыми. И вдруг, я почти оглох! И оглох бы, если бы мог: женщина открыла рот и крикнула:
   - Сережа! Помог бы хоть чем-нибудь...
   Отскочив от нее, я смог уже нормально "слушать" их диалог о распределении семейных обязанностей. Мне стало все более-менее ясно, и я продолжил путешествие вдоль дома.
   "Пардон" - я опять еле увернулся от человека в подъезде и, пролетев стену, столкнулся с довольно молодой особой, принимающей душ в ванной комнате. Невольно оказавшись у нее в объятиях, мне ничего больше не оставалось, как восхитится формами прекрасного женского тела. Однако, смутившись своим бессовестным подглядыванием и пребывая в тесном контакте, я, кажется, сумел смутить и девушку, так как столкнулся с интересным явлением: юная купальщица вдруг куда-то исчезла вместе с куском ванной комнаты! То есть, все было на месте, но область ванны подернулась серой дымкой и как будто искажала изображение. Я мысленно почесал в затылке и, была не была, кинулся прямо на предполагаемое место размещения красавицы. Вместо того чтобы столкнуться с ней, я "соскользнул" вбок и вывалился в прихожую. Это меня заинтриговало. Я развернулся и, через стенку, попытался опять "напасть" на предмет моего интереса, и снова соскользнул, опять оказавшись в помещении с частично исчезнувшей ванной.
   "Что же это такое? Неужели это прелестное создание почувствовало меня и смогло не только "закрыться", но и отбрасывать нахального наблюдателя? Получается, люди могут закрываться от таких астральных подглядываний! Кажется, правы были экстрасенсы, когда что-то говорили насчет мысленного обведения себя кругом защиты от сглазов. Оставим это на заметку и полетим дальше!"
   Мне надоело болтаться по дому и бессовестно подглядывать за людьми. Хотя, с другой стороны, какие социологические исследования можно было бы проводить! Я вылетел вбок дома и завис на высоте второго этажа. Передо мной простиралась вечерняя улица. Под деревьями уже собирались сумерки, скрадывая мелкие детали. Зажглись первые фонари, пока еще плохо соперничающие с огромным кругом уходящего солнца, уже наполовину скрывшимся за горизонтом и раскрасившим, на прощание, темные слои городского смога в кровавые тона. У меня захватило дух от возможности взлететь и любоваться прекрасным зрелищем заходящего солнца с высоты птичьего полета, что я, недолго думая, и проделал. Это было что-то! Я все выше воспарял к фиолетово-темным небесам, любуясь бардовой кромкой умирающего гиганта. Огромный, кровоточащий диск был изрезан снизу черными зубами бетонных городских коробок, и призрачно мерцал в теплых струях синеватого марева.
   Я очнулся от наблюдения волшебной картины заката, когда последние капли огня исчезли среди дальних городских высоток. И вдруг с ужасом обнаружил себя на высоте нескольких сотен метров, без парашюта или каких либо других средств спасения. С застывшим на губах криком и свистом ветра в ушах я понесся вниз в свободном падении. "Нет только не это!" - все кричало внутри. Но земля неумолимо приближалась со все нарастающей быстротой, и я врезался в нее как куль, переломав все кости и испытывая страшную боль во всем теле.
   "...что же со мной случилось? Я же не умер! Я лежу, распластавшись по асфальту, и упиваюсь своей болью. Но никто не обращает на меня внимания... Вон, пенсионер выгуливает собачку... Хорошая собачка... А что это она делает? Подбежала... Видит, что ли меня? А вот этого не надо!" - не вынеся зрелища льющейся на меня и через меня собачкиной мочи, я вскакиваю на ноги. При этом натыкаюсь на собачку ногой и, слегка увязнув в ней, чувствую, что не могу сдвинуть ее с места. Зато ко мне возвращаются все звуки вечерней улицы: подвывающие машины, голоса людей, шуршание листвы. Дворняга, тем временем, как будто почуяв мою ногу, застрявшую в ее боку, закончила справлять нужду и припустила по своим собачьим делам. Я же, хромая и чувствуя себя мешком с дроблеными костями, повернулся к своему дому и попытался представить свое одинокое тело, лежащее сейчас на диване в моей комнате. Это великолепно сработало - я понесся туда по прямой, пронзая столбы, стенки, деревья и все прочее. Но вот, стенка моего дома. Я нырнул прямо в комнату и с разгона влетел в свое тело, не успев даже посмотреть, что делают Слава с Ташей. Темнота... Я открываю глаза: "Господи, как я перепугался с этим падением!"
   - Привет! Что это ты раньше времени вернулся?! - приветствовала меня Таша, заметившая мою возню на диване.
   - Ой, мамочки! Как же все кости болят!
   - С чего это они болят!
   - Так я с такой высотищи грохнулся - все тело ноет, как один большой синяк! - продолжал хныкать я.
   - Хватит придуриваться, рассказывай, что там у тебя произошло?!
   - А вы меня чайком напоите! А лучше, чем-нибудь покрепче! - и я начал рассказ длиною больше, чем само путешествие.
   Ребята просто молодцами выслушали все, не перебивая и, можно сказать, затаив дыхание. Таша даже взяла листок бумаги и стала делать пометки по ходу моего отчета.
   - А не врешь? - Слава задал единственный вопрос, только после окончания моего повествования.
   - А с чего мне вам врать-то?
   - Хватит дурака валять! Сейчас винца по бокалу за это дело примем и, не спеша, во всем разберемся! - сказала Таша вставая. - А ты, сиди, где лежал, боец невидимого фронта! Действительно, видок у тебя - как из мясорубки. Даже в переломы поверить можно!
   Достав бутылку вина и фужеры из серванта, она доверила Славе роль виночерпия, а сама, уткнувшись в свои заметки, начала разбор полетов. В результате мы обсудили все мои "подвиги" и Таша подвела итог:
   - Кажется, мы немного определились с основными опасностями подпространства.
   Если бы она знала, сколько еще этих опасностей будет там ждать нас.
   - Ребята, нам нужно как-то подстраховывать друг друга! - простонал я, все еще переживая свой полет.
   - Точно, завтра мы со Славой пойдем вместе. Заодно отработаем все полученные данные на себе и на тебе, - Таша хитро прищурилась.
   - Это, как это, на мне? - с тревогой я заподозрил какой-то подвох.
   - А будем тебя смущать оттуда! Посмотрим, поставишь ты защиту или нет?!
  

***

Далее текст удален по просьбе правообладателя: Центрполиграф
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"