Аннотация: Оставлю эту главу на первой странице, как пример самых жарких дебатов (100 комментов за три дня) и беспристрастности амнистии: из 11 оценок срезано 7 десяток - в результате "справедливая" оценка: 4 :)))))
Изрядный удар под зад вывел меня из задумчивого состояния. Вернее не столько задумчивого, сколько непонятно какого. А как еще можно описать пребывание непонятно в какой темноте, непонятно чем размахивая и непонятно что беззвучно крича? Единственное ощущение, которое я четко запомнил, было присутствие рядом Шермана и то, только потому, что все время концентрировался на нем. Ударом под зад оказался пинок матушки земли, в которую я приземлился прямо из этого ниоткуда.
Спросите, почему в землю, а не на землю? - так я тоже хотел бы это знать. При первом же осмотре выяснилось две новости: приятная та, что Шерман во вполне человеческом обличии сидел рядом, а неприятная, что мы оказались в какой-то длинной земляной яме почти в человеческий рост.
Но это мне только показалось, что была одна приятная и одна неприятная новость. В том смысле, что приятная-то была одна, а вот неприятные начали вываливаться одна за другой на наши головы, как навоз из самосвала. Стоило нашим чувствам вслед за зрением начать возвращаться к своим хозяевам, как обоняние принесло отвратительный запах гари, а слух возвестил о страшном грохоте вокруг.
- Куда это нас занесло? - спросил Шерман, пытаясь встать и осторожно выглянуть из-за земляного отвала.
Тут в воздухе раздался особо противный визг, а в противоположный скат траншеи врезалась какая-то штуковина и сильно зашипела. Я успел с любопытством вытянуть шею, но Шерман заорал:
- Ложись! - и кинулся на меня сверху.
Однако ничего не произошло. Я попытался слегка пошевелиться и предложил приятелю:
- Я понимаю, что ты, возможно, горишь желанием отблагодарить меня за помощь в восхождении из инферно, но не до такой же степени обниманий!
- Дурак! - возмущенно крикнул приятель. - Это фугас! Мы с тобой прямой наводкой угодили на какую-то войну!
- Наверно дурак, - согласился я. - Если исходить из истины, что дуракам везет, то невзорвавшийся фугас, определенно указывает на такое мое восхитительное свойство.
Шерман почему-то расстроено посмотрел на меня, и в его глазах бегущей строкой читалось, какой же я идиот. Я и не возражал, мне было уже не привыкать к таким сентенциям моих знакомых. Главное сейчас стараться соблюдать спокойствие, ведь ожидать от этих миров снисхождения, было бы еще большей глупостью. Так что война, так война - будем разбираться, как отсюда выбраться наверх. Я все еще лелеял совершенно сумасшедшую надежду, что сумею вернуться в заброшенное Женькино тело. Лишь бы оно спало, а не умерло за эти дни. Если время совпадает, то я должен был провести тут трое суток - в любом случае, нужно было спешить. Вот только сориентироваться на местности и решить, что делать дальше.
- Знаешь, я бы предложил пойти вдоль окопа, - подал я нехитрую идею. Все равно нам нужно разузнать, кто с кем тут так отчаянно воюет.
- Тогда пошли туда, - Шерман ткнул пальцем в одну сторону, и пояснил. - Там что-то кричали, значит будет кого спросить.
- Кстати, мы действительно в более высоком мире. Сдается мне, что даже миров чистилища достигли.
- Это почему? - обрадовано спросил Шерман.
- А ты посмотри вверх! - я ткнул пальцем в небо, где сквозь клубы дыма и тучи пробивался диск солнца.
- Это ж надо! - прошептал Шерман, замерев на месте и уставившись в зенит. - Я уж думал, что больше никогда его не увижу.
- Ладно пнем торчать! - проворчал я, заметив слезы на его щеках и стараясь не смутить расчувствовавшегося напарника. - Пошли уже!
- Да-да, конечно! Ты прав, я не знаю, как тебя благодарить...
- Только одним: быть умным эгоистом!
- Как это, эгоистом?
- А очень просто, - усмехнулся я, подтолкнув вперед Шермана, и объяснил. - Глупый эгоист тянет все к себе и при этом толкается локтями, за что постоянно получает шишки, как от судьбы, так и от людей. А умный эгоист делает людям добро, сочувствует и помогает, а в результате все вокруг тоже сочувствуют ему и помогают. Так что старайся помочь окружающим, и путь в астрал тебе обеспечен! Если это чистилище, снуфы нам больше не страшны.
Окоп оказался длинным, и мы успели обсудить перспективы Шермана на выход из инферно, прежде чем наткнулись на первый обезображенный труп человека в потрепанной военной форме.
- Не повезло парню, - со вздохом заметил мой приятель.
- А может и повезло, - возразил я. - От него зависит: если он очутится в верхнем мире или астрале, не так уж и плохо. Смерть-то была мгновенной.
В том, что это было так, сомнений не возникало. Тело лежало рядом с воронкой от разорвавшегося фугаса, а жить более сотой доли секунды со снесенным затылком в этом мире, наверно, не позволяли. Вот где-нибудь пониже, можно век коротать, хоть с половиной головы, хоть в виде кактуса в горшке с глазами на ножках...
Поскольку помочь мы ничем отвоевавшему солдату не могли, то продолжили свое нерадостное путешествие под грохот пушек и разрывы снарядов. Вскоре мы набрели на большое, врытое в землю сооружение. Но об этом мы узнали не сразу. Вначале нас встретил вооруженный винтовкой боец и приказал стоять на месте. Мы сочли довод в виде огнестрельного оружия вполне убедительным и смирненько остановились, ожидая развития событий.
И они не замедлили себя ждать, выскочив на нас в виде пузатого майора,а может, и ефрейтора (кто ж их финтифлюшки на мундирах разберет?), который заорал благим матом:
- Шпионы! Лазутчики! Я вас быстро в расход пущу!
Хорошо, его пламенную речь заткнул разорвавшийся поблизости снаряд, а то мне захотелось сделать это самому. Майор тем временем стряхнул с себя пыль, выплюнул изо рта землю и опасливо оглянулся по сторонам, явно ожидая повторения.
- Не бойтесь, херр майор, два раза снаряд в одно г... не попадает! - успокоил я его и добавил. - Вредно так широко рот открывать: ладно земля, а то еще какая пуля залететь может.
Видимо снаряд сбил с вояки весь кураж, и он устало рявкнул солдату:
- Отведите в карцер этих скоморохов, потом допросим! - и еле слышно добавил. - Если живы будем.
- Мда, не очень-то у них с наступлением выходит, - философски заметил Шерман, пока нас вели в место заключения.
- А у нас здесь угодить под снаряд гораздо больше возможностей, чем в окопе, - заметил я, увидев, куда нас привели.
Здание тюрьмы, типа сарай, стояло, открытое на все четыре стороны, но видимо, противник догадывался о его назначении, и по нам прицельного огня не вели. После того, как мы оказались в темноте за запертой дверью, я, стараясь использовать каждую минуту, стал расспрашивать находившихся здесь узников о том, что тут творится. Одновременно я пытался выяснить, чем бы мог им помочь.
Несмотря на бытующее мнение, что мы, ангелы горазды только на задушевные речи, я нашел, кому смог облегчить страдания. Нет-нет никого я не добивал, а только перевязал оторванным рукавом рубахи рану солдату, вправил плечо одному парню и просто попытался успокоить пару женщин, непонятно каким ветром занесенных на поле боя, да еще и в кутузку при нем. Люди были голодные, грязные и напуганные, так что даже доброе слово могло немало помочь в их положении. Самое приятное было то, что Шерман принял в моей деятельности самое активное участие. Причем это явно его не тяготило, а значит, у парня были все шансы вскоре отсюда выбраться.
Хоть люди и были в запугано подавленном состоянии, мне удалось выудить из них немало сведений об этом мире. Самая важная новость была та, что люди здесь никогда не теряли человеческого облика, а это вместе с небесным светилом служило косвенным признаком того, что мы достигли рубежей, откуда души (а значит и меня) может выбрасывать в открытый астрал, в случае их непригодности для инферно.
Я почувствовал, что меня так и подмывает соблазн прямо сейчас самоликвидироваться и выскочить отсюда, но я, понимая всю срочность, с которой мне нужно было возвращаться, просто не мог бросить друга на произвол судьбы. Ему еще нельзя было уходить со мной из этого мира, так как Шерман мог опять провалиться за свои прошлые "заслуги", если не успеет облегчить душу новыми деяниями. С другой стороны, я, конечно, лукавил сам себе - ведь я мог бы попробовать его вытащить, как это проделал уже дважды, но так уж я наверно дурно скроен из "наивных" убеждений: последний шаг к своей свободе моему приятелю нужно проделать самому, чтобы все было честно.
К тому же с попыткой выхода нельзя было рисковать и собственной шкурой: а вдруг это еще не открытый астралу мир? В этом случае все было непредсказуемо. Поэтому я дал себе срок: максимум еще одни сутки я все выясняю и присматриваю за Шерманом, а затем действую по обстоятельствам.
Другие новости выуживать из пленников приходилось с трудом - все были напуганы, и в каждом подозревали шпиона, тем более в таком обходительном типе, как я. И все же общая картина была ясна: два местных, "любимых до умопомрачения" своими народами диктатора (по моему подозрению, черта) решили разобраться, кто из них всех краше и милее. Судя по отрывочным недовольным фразам, слово "решили" было не совсем уместно, так как ведение войны здесь было перманентным развлечением чертей. Их имена люди произносили только шепотом и оглядываясь.
Больше всего информации я вытащил из одного старика, который махнув на все рукой, наплевал на осторожность и хвалил одного из диктаторов (вот только я не понял, того, который наступал или того, который засадил всех в походную тюрьму):
- А что, смотри, как распоясались! Тут твердая рука нужна! - бойко заявил дедок, найдя свободные уши. - Вот сейчас разгонит всю эту шушеру наш благодетель, и наступит хорошая жизнь!
- А с теми, что в тюрьме сидят, что делать? - ехидно спросил я, но старичок не смутился:
- А что с ними делать? Пусть работают! Раз сидят, значит за дело!
Было непонятно, имел ли он в виду себя. Я этого не успел выяснить, так как пальба и крики вокруг нас усилились. Все замерли, тревожно ожидая развязки событий. Мы с Шерманом тоже присели рядом со старичком. Из всей компании, пожалуй, только мне умирать было не очень страшно, но даже я не считал это сейчас лучшим выходом.
Внезапно дверь распахнулась под угрожающие крики снаружи, и пара солдат вскинула винтовки, тщетно пытаясь целится в темноту сарая. Они успели еще высказать пару ругательств, по поводу того, что сейчас порешат всех предателей Родины, как их самих буквально смело раздавшимся рядом взрывом. Я с радостью отметил, что черти не внедрили здесь автоматического оружия, иначе эти двое успели бы сейчас положить половину пленников. Чертей я понимал: может, удовольствия в массовом уничтожении было и немало, но так нерационально пускать в расход живой материал, как это не раз случалось на Земле, могли позволить себе только реальные психи.
Все, как сидели, так и остались сидеть на местах, не зная, выходить или нет. Поскольку шум не утихал, всем было ясно, что вокруг продолжал бушевать бой, а стены сарая служили каким-никаким убежищем. Я все-таки решился выглянуть из дверей, но тут же заскочил обратно: на нас бежал в атаку целый отряд бойцов. Видимо, артобстрел закончился, и противник наших пленителей пошел в наступление. Я не замедлил сообщить всем о том, что нас атакуют, и посоветовал лечь на землю тем, кто еще желал остаться в живых.
Сам же остался ждать солдат у открытых дверей, рассматривая двух довольно молодых парней, так глупо профукавших очередную попытку выбраться из инферно: умереть в момент, когда ты расстреливаешь безоружных пленников - что может быть более тяжким грузом для душ этих несчастных? Да, этот мир был максимально приближен к реалу - никакой мистики, никаких превращений. Смерть была натуральна, и я не сомневался, что еще день и трупы начнут вонять. Единственное исключение: это произвольное появление в мире уже взрослым человеком - чертям явно не светило возиться с детьми.
Пока я так про себя философствовал, в проеме двери появился первый солдат наступающей гвардии. Он сходу крикнул в открытую дверь:
- Пашка, ты здесь?!
- Здесь! - откликнулся мужской голос от дальней стенки. - Сема, это ты, что ли?
Дальше последовала сцена бурной радости при встрече однополчан. Я только улыбался и думал: могут же быть даже и в инферно светлые моменты жизни. Однако утвердиться в этой мысли мне не дал какой-то мелкий командир, зашедший к нам в сарай. Он грозно оглядел пленников и заявил:
- Именем нашего главнокомандующего Извера приказываю следовать за мной! Здоровые помогают раненым! - и не говоря больше ни слова, вышел из сарая. Зашедшие вместо него солдаты стали подгонять нас на выход. Трое пленников не смогли передвигаться самостоятельно. Шерман помог одному, подставив свое плечо. А я вообще взгромоздил на себя мужика с травмированными ногами. Третьему взялся помочь тот Пашка, который так радовался встрече.
Почему-то народ не очень бурно ликовал по поводу освобождения. Пашка был единственным исключением, иногда вслух высказывая мысль, что мол, теперь заживем и еще покажем супостатам! Я не представлял, как мы заживем, и какое место покажем супостатам, но кажется, окружающие, судя по их унылым лицам, знали о чем шла речь. Шли мы долго, потому что раненные и голодные люди еле переставляли ноги. Шли мимо разрушенного блиндажа, между воронок, оставшихся от взрывов, мимо окопов противника или теперь освободителя. Под конец я почти ничего не видел и мало что соображал, но все-таки доставил свою ношу живой до пункта назначения.
Это был типичный полевой лагерь. Медсанчасть оставляла желать лучшего, но все-таки раненным было лучше там, чем в тюрьме. Женщин тоже оставили там, не знаю уж зачем, а остальных мужчин, включая нас с Шерманом, отвели в помещение, мало отличавшееся от того сарая, в котором мы только что находились. Правда, нас накормили какой-то бурдой и в помещении были даже лежаки.
Спустя некоторое время я подумал, что нас тут забросили надолго, и стал подготавливать своего напарника на случай, если я рискну отсюда удалиться с шумом и треском. В общем-то мне только осталось похвалить бывшего волка-одиночку с тем, что он начал ловить тот ускользающий от многих загадочный и парадоксальный смысл жизни. Я видел, как светились радостью его глаза, когда ему удавалось хоть немного облегчить участь ближнего, и как огорчила его напрасная смерть того солдата в окопе. Теперь ему было нужно только закрепить успех и не поддаваться на провокации чертей: ведь в отличие от земной жизни он наверняка знал, за что боролся сейчас.
Но нам не дали засидеться. В помещение буквально влетел какой-то лощеный военный чин и начал громко читать патриотическую лекцию:
- Товарищи по оружию! - начал он. Я хотел возразить, что какие это мы товарищи по оружию? Но он не дал никому раскрыть рта, продолжив. - Сейчас, когда на карту поставлена судьба Родины и все ее граждане в едином порыве способствуют закреплению успеха в наведении справедливого порядка сопредельном государстве, где дружественный нам народ уже полсотни лет находится под тяжким гнетом диктатуры Завера, как никогда нужны все ваши усилия в этом великом деле.
На этом его мажорный пафос иссяк, и вояка, сделав пару шагов туда-сюда, замогильным тоном произнес:
- Однако! На вашу судьбу тяжким пятном легло пленение во вражеском стане. Вы знаете, что мы знаем, как агрессор умеет вербовать военнопленных, а так же засылать врагов народа в наши тылы. И только бесконечная доброта нашего руководителя, указывающего нам истинный путь среди темноты заблуждений, дает вам шанс доказать свою непричастность к шпионским козням противника. Вы в срочном порядке зачисляетесь в атакующий батальон, который... - вояка вытащил из нагрудного кармана большие часы, посмотрел на время и, немыслимым военным усилием сосчитав в уме, выдал результат. - Через час с четвертью вступает в бой, чтобы закрепить успех наступления.
Почему-то бурных оваций не последовало. Выслушав с полминуты гробовую тишину, вояка спросил:
- Возражения есть?
- Значит, штрафбат, - тихо констатировал тот самый дед, которого я расспрашивал о местных порядках.
- Как вы смеете? - взвился офицерик. - Вам оказано великое доверие и возложены все надежды Родины и Отечества.
Офицер явно путался в понятиях родины и отечества. Да и как не путаться - ведь никто тут не рождался и не воспитывался. А без долгого зомбирования детей, какое, к черту, чувство патриотизма может быть у граждан?
Дискуссия затянулась бы надолго, если бы офицер не напомнил, как поступают с дезертирами в военное время. Так что мы выдвинулись на передовую. Из часа с четвертью на переход к новой позиции ушел почти час. По прибытии командир штрафбата вручил нам по старенькой винтовке со штыком, саперной лопатке и дал короткую разнарядку:
- Окапывайтесь здесь в цепочку, у вас пятнадцать минут до начала артподготовки. Затем у вас будет возможность отомстить врагу за все!
Я все никак не мог сообразить, каким образом, этот усталый человек согласился командовать на передовой? Ладно он, но как все тут слушаются этих Извера и Завера? С другой стороны, я-то сейчас слушаюсь, а ведь мог бы пойти против и умереть смертью... храбрых? Нет, пожалуй, смертью дезертира, врага народа или грязного шпиона, причем заклейменного позором всех честных тружеников.
Я так и не мог пока найти правильного решения, как мне быть, вяло ковыряя лопаткой дернину. Шерман все же орудовал лопатой быстрее и к началу первых залпов примитивных пушек, уже сделал себе сносное укрытие - благо, почва была песчаной. Надо сказать, что и у меня при страшном грохоте и свисте снарядов, появилось просто животное желание вбуравиться в землю, но я сумел себя сдержать и, подойдя к окопу приятеля, сел на краю ямы.
- Лезь сюда, впритык вместимся! - крикнул Шерман, но я только покачал головой и повторил уже сказанное раньше, перекрикивая первые залпы:
- Тебе нужно постараться остаться в живых и совершить как можно больше добрых дел. И еще: ни в коем случае не убивай людей. Вот чертей - можешь бить сколько угодно, они все равно этого тебе не позволят сделать.
Так мы и сидели, оглохши от канонады: Шерман в окопе, я наверху. Внезапно все стихло, и только звон остался стоять в напрочь испорченных ушах. Я посмотрел вокруг и увидел командира, бегущего вдоль окопов и беззвучно размахивающего руками. Когда он сделал легкий пук из увесистого пистолета в воздух, я понял, что просто не слышу его приказов.
Потихоньку под его энергичными пинками, из окопов стали вылезать наши горемычные и грязные до неузнаваемости однополчане (хотя чего и кого там было узнавать?). Сцена была еще та - я встал только когда командир направил пистолет мне в лоб. При этом я попытался сохранить хороший тон, улыбнулся и сказал, не слыша своих слов:
- Не надо угрожать освобождением от ваших ужасов, я встану только из солидарности с другом.
Но кажется, он тоже ничего не услышал, так как, завидев, что мы подчиняемся, побежал дальше. А вот потом произошла неприятность, которая заставила всех двигаться вперед. Один из "добровольцев" кинулся назад с передовой, и это было понятно - нервы даже у меня были на пределе. Но не успел он пробежать и десятка метров, как откуда-то прозвучало несколько далеких пуков, и парень упал, скошенный пулями из второй линии окопов. Больше желающих дезертировать не было. Только Шерман дернулся в сторону упавшего парня, но я удержал его, крикнув ему в самое ухо:
- Еще успеешь!
Нас все-таки выстроили в цепь и погнали, как баранов, вперед. Я шел, смотрел на "бойцов", уныло тащивших винтовки наперевес и думал: чтобы такого предпринять и остановить эту бойню? И тут у меня мелькнула в памяти одна картинка из телевизора, куда я иногда заглядывал для общего развития в реале, и я решил воплотить ее здесь: быстренько осмотрел свои одежды, скинул с плеча то, что оставалось от пиджака, и оторвал второй рукав от белой рубашки. Ну не совсем белой, конечно, но для флага пойдет в самый раз.
Быстренько нанизав полотно на штык, я понял, что успел в самый раз - впереди по направлению нашей "атаки", из окопов стали раздаваться первые выстрелы. Забежав чуть вперед нашей несчастной цепи наступления, я встал и, высоко подняв винтовку с белым полотнищем, принялся им махать так, чтобы это было видно всем вокруг. Мне повезло, что командир был далеко от меня и не пристрелил нового саботажника сразу же. А еще больше повезло, что меня услышали, так как после артподготовки прошло достаточно времени для восстановления слуха.
Пока я размахивал флагом и призывал к себе удивленных бойцов, у меня в голове сам собой выкристаллизовывался план по превращению чистилища в рай. Понятно, что до такой стадии преобразования мне дело не дадут довести, но это было и не важно. Тут нужна была правильная цель и движение к ней. Результат же не должен был соответствовать цели, он заключался в количестве людей, которые смогут вырваться из духовного рабства инферно.
Шерман, сообразив, что я опять затеял какую-то авантюру, спросил:
- Ты уверен, что правильно делаешь?
- Зови народ! Я уверен только в одном: я воевать не буду и другим не позволю!
Друг обреченно согласился и даже вполне бодро стал звать народ ко мне. Я же сходу начал антивоенную агитацию забравшись на небольшой отвал земли. Времени было в обрез, но мои слова падали в уши людей, как семена в удобренную хорошим навозом почву:
- Братья по несчастью! Я не стану скрывать, что являюсь светлым ангелом, случайно попавшим сюда, в инферно. Если вы желаете вырваться из ада, я укажу вам единственно правильный путь. (Большинство согласно кивнуло). Я поведу вас против изуверств Извера и Завера! Некоторые из вас живут первый раз в этих мирах и, может, еще не понимают, что с ними произошло. Но может среди вас есть и восходящие из нижних миров, как Шерман? - я указал на приветственно махнувшего всем приятеля. Один дядька кивнул и подошел ближе. Я обрадовано заявил. - Вот два человека, знающих, что такое нижние миры и сделавших что-то доброе, что позволило им подняться оттуда. Если со мной что-то случится, они продолжат вести вас к свободе! А сейчас...
Договорить я не смог, так как послышался вопль:
- Ах ты, гад, сейчас я тебя, именем вождя... - при этих словах подбежавший и размахивающий пистолетом командир растянулся на подставленной кем-то подножке, а его выстрел ушел в небо, как в копеечку. Еще кто-то помог ему быстро освободиться от опасного оружия. Судя по всему, все прибывающий народ меня поддерживал и сходу включался в нашу небольшую революцию.
Поскольку с линии обороны, куда была направлена наша атака, выстрелы прекратились, я скомандовал основной массе народа:
- Берите начальником этого гарного хлопца, - я указал всем на того мужчину, что назвался восходящим из нижних миров. - И быстро сматывайтесь в лес, пока снова не начали стрелять из пушек.
На самом деле я на ходу прикинул, что пройдет еще минут пять - десять, пока рассеется дым и пыль от выстрелов, да пока начальство поймет, что произошло, и даст артиллерии приказ стрелять. Вдоль передовой до ближайшего леса было метров триста, так что у нас был шанс скрыться из видимости от пушечного огня.
Однако в мои коварные планы не входило поспешное бегство, поэтому я, размахивая белым флагом, побежал к передовым рубежам противника. Что-то мне подсказывало, что там тоже сидели такие же горе-вояки, что и у нас в штрафбате.
Дело революции чуть было бездарно не заглохло, когда я, воодушевленный собственным порывом, выскочил на бруствер передовой линии обороны и громко заорал примерно те же слова, что так хорошо сработали минуту назад. Навстречу мне выскочил злой дядька и, крикнув что-то типа, какое я нехорошее насекомое, выстрелил в меня из пистолета. И опять мне помогла моя дурацкая везучесть: в азарте я гарцевал по брустверу, и в тот момент, когда этот бармалей стрелял, я обернулся на его ругательства. При этом моя нога попала в пустоту окопа, а за ней и я ушел с линии огня командира.
Правда, не совсем, и это "не совсем" сразу же сделало из меня национального героя. Слегка оцарапанный пулей, я снова встал с показательно кровоточащей рукой и продолжил свою агитацию за лучшую жизнь и смерть. Спасибо Шерману - он не бросил меня и в трудный момент обезоружил вероломно напавшего на меня военного коршуна.
Я не ошибся в своих предположениях, и вскоре уже немалая группа вооруженных людей сопровождала нас с Шерманом до опушки леса. Только уже там, в густой темной чаще, до меня стало доходить, что моя совершенно дикая авантюра осуществляется. Первой задачей было увести людей из под огня орудий. Поскольку артиллерия была здесь хилая и примитивная, это было вполне возможно. Я не останавливаясь прогнал отряд повстанцев еще с километр и только потом решил остановить марш-бросок, для того чтобы осмыслить ситуацию.
При беглом подсчете выяснилось, что всего беженцев около семидесяти человек. Причем, все были вооружены винтовками и некоторым количеством патронов. Каким бы авантюристом я не был, мне было понятно, что всех этих людей нужно кормить, одевать и давать им спать в человеческих условиях. Поэтому я не стал разыгрывать себя очередного диктатора по типу Робин Гуд - Стенька Разин, а решил посовещаться с народом.
Собрав всех вокруг себя на лесной поляне, я им кратко объяснил, где мы находимся, и что является основной целью. Народ отнесся к моим речам неоднозначно. Большинство явно горело желанием вернуть все свои пламенные чувства обратно диктаторам, и только с десяток человек поняли меня сразу, согласно кивнув на мое предложение заботиться друг о друге и не причинять зла ближнему.
Согласие нашли на том, что надавать по рогам чертям-диктаторам за их издевательства над народом, не противоречило делу освобождения душ из плена инферно. Причем делать это надо было немедленно, пока воюющие стороны не сообразили, что их передовые линии не уничтожены врагом, а просто сбежали с поля боя, и пока для нашего отряда еще не стала ребром проблема продовольствия.
Для разработки плана действий я выбрал несколько человек, знакомых с местностью и предположительным нахождением диктаторов. Как выяснилось, насчет Завера данные были самые противоречивые. Поэтому решили разобраться с Извером - благо, среди повстанцев нашелся один репрессированный военноначальник этого диктатора.
План был прост, как валенок: мы быстро обходим позиции и ударяем по лагерю диктатора с тыла. По данным нашего осведомителя, военные маневры и построения чертей были до банальности примитивны и однотипны, а главное, без особой организации ораны. Как же мне все это было до боли знакомо - ведь основной их целью было даже не борьба друг с другом за территориальное влияние (хотя и это приветствовалось), а бесконечное издевательство над душами.
Наш военспец был настолько хорош, что даже здесь, в лесу мог рассчитать, сколько нужно огибать позиции Извера, чтобы к ночи попробовать захватить лагерь. Единственное, что могло спутать планы - это наступательное продвижение войск. Однако, по словам нашего осведомителя, обычно это делать не спешили, смакуя каждый этап военной жизни.
На мой вопрос, какова в остальном жизнь воюющих государств, повстанцы объяснили, что оружие откуда-то ввозится или покупается, все остальное население нещадно горбатится на полях, чтобы прокормить армию и полицию. По этим же полям и деревням вечно проходят бои то за освобождение, то за оборону. В общем, чертям удалось создать идеальную обстановку ужасной жизни. Единственным, правда не очень веским утешением было то, что жизнь, в среднем, была здесь недолгой.
- А что? - несколько воодушевился я перспективой. - Если Извера спихнуть, то можно вполне республику устроить. Прокормить себя сможете, а армию Завера морально разложите - от него все подданные сами начнут к вам бежать.
И все-таки, заметив, что у части бойцов глаза заблестели нехорошим огнем праведной мести, я снова стал их предупреждать, бубня, как занудный учитель нерадивым ученикам:
- Только учтите: любая агрессия, направленная против людей, месть, зависть, навязывание своей воли и прямое насилие работает на руку тем же Заверам и Изверам! Даже борясь с насилием снаружи, но позволяя ему процветать внутри себя, вы все равно будете проваливаться от раза к разу глубже и глубже в пропасть инферно. Поэтому воспользуйтесь этим случаем, чтобы подарить людям хоть что-то хорошее.
В себя меня привел рывок за рукав пиджака. Это Шерман решил остановить мои нравоучения, пока они не возымели противоположный эффект на слушателей:
- Слушай, Чегевара местного посола, ты лекции нам до вечера тут читать будешь? И так уже всем ясно, что каждый идет в бой за свою душу!
- Вот! - обрадовался я. - Ты нашел верное определение нашему отряду: Армия душевных эгоистов!
- Звучит, как психопатов нетрадиционной ориентации, - причмокнул, словно пробуя на вкус определение, бывший волк.
- Да, именно нетрадиционной для здешних мест. Можно сказать противоположной душевной ориентации.
- Все! По коням! - заявил Шерман, явно перехватывая инициативу из моих слабых ангельских рук.
Я был этому рад: чем самостоятельнее будут повстанцы, тем легче мне будет уйти из этого мира. Мы двинулись вперед. Люди подобрались закаленные невзгодами, поэтому никаких стонов по поводу голода или тяжело проходимой лесной местности не было. Командование естественно сосредоточилось в руках бывшего офицера, Шермана и второго поднимающегося из инферно человека.
Я, как существо неконкретное, неспособное к длительной планомерной деятельности и увлекающееся чем ни попадя, занял нишу комиссара нашего летучего (а вернее ползучего) отряда - эдакого бездельника по полит-воспитательной части. В общем-то, к своему стыду, вся операция своим дальнейшим успехом была обязана этим толковым парням. Они грамотно и осторожно провели отряд перелесками, даже сумев раздобыть на одном хуторе провиант, причем (не без моего настоятельного требования) не реквизировав его, а выменяв на пару винтовок и патроны.
Так что к вечеру, неизвестно где блуждая (по моему слабому разумению), мы, судя по словам нашего поводыря, вышли к стану врага. То, что это было проделано так легко, могло говорить о многих и совершенно разных вещах. Или наш проводник был настоящим Иваном Сусаниным, который работал на диктатора. Или он действительно знал, что делал, и грамотно вывел нас туда, куда надо. Или военное искусство Извера было настолько примитивно, что он мог позволить любой шайке заблудившихся туристов спокойно зайти к нему на огонек и уже там славно отметить военные заслуги диктатора. Или, или, или... Какая, к черту, разница? Я просто доверился фортуне и, когда мне сказали, что до лагеря остался примерно километр, только согласно кивнул и спросил:
- Ну и какие будут предложения по поводу того, как мне организовать встречу с диктатором?
- А с чего ты взял, что именно ты должен с ним встречаться, а не мы все? - удивился Шерман.
- Понимаешь, есть у меня подозрение, что душе с чертом здесь никак не совладать! А у меня все-таки шанс будет. Если я не справлюсь, боюсь, никому с ним уже не справиться. Кстати, в случае моего поражения, вам всем нужно будет разбегаться куда подальше, и оседать по селам и весям, помня мои наставления и подтачивая инферно хорошими делами изнутри. А сейчас мне нужен дельный совет: как с минимальным шумом побеседовать с Извером один на один?
Наш проводник серьезно на меня посмотрел и сказал:
- Если бы не твоя, такая быстрая организация отряда, я бы ни за что не поверил, что у эдакого оболтуса есть хоть какие способности к оперативной работе.
- Поверь, есть! - за меня ответил Шерман.
- Так я и говорю, что верю. Поэтому предлагаю оставить весь отряд здесь, а самим в количестве пяти человек выдвинуться в полночь к лагерю диктатора. Мы двое, - при этом наш военный консультант посмотрел не на меня, а на Шермана. - сможем снять дальнюю охрану и использовать их одежду.
- Вторым снимать охрану буду я. И без смертоубийства! - перебил его я.
- По возможности, - нехотя согласился военный. - В лагере меня могут принять за своего и в темноте подпустить к палатке, где ночует Главный. Остается только надеяться, что он будет там, а не смотается в свою постоянную резиденцию.
Отряд расположился в лесной чаще по всем правилам партизанского искусства: костров не разжигали, не шумели, а вокруг довольно грамотно расставили часовых. Несколько часов до полуночи я провел, подрабатывая бесплатным полусумасшедшим сказочником-затейником, как меня охарактеризовал наиболее хмурый слушатель. Но даже он, я думаю, не смог остаться равнодушным к моим красочным описанием миров астрала.
Я старался, как мог, заливаясь ночным соловьем - ведь на кону стояло немало человеческих душ, и мне нельзя было терять время. А что может эффективнее разбудить в душе чувство любви и сострадание, как что-либо прекрасное и удивительное? Это одна и та же цепочка: вы удивляетесь красоте, затем восхищаетесь ею, в вашей душе рождается чувство прекрасного, а оттуда уже и шаг к любованию этим прекрасным и желанию его защитить и преумножить, а затем и поделиться им с другими. Даже Шираз признавал себя выродком, тянущимся к красоте. Ведь никакого другого применения у прекрасного, кроме как делиться им с другими, нет. Конечно, вы скажете, что его иногда можно продать, спрятать и хранить в чулане, но заметьте - ни одно из этих "полезных" действий не сделает предмет восхищения прекраснее, а взаимное созерцание, прослушивание или какое-то другое сопереживание способно многократно усилить ощущение эйфории от наслаждения и даже довести вас до полного счастья. А где восторг, радость, сопереживание, там и любовь, и сочувствие.
Вот по этой нехитрой ангельской формуле я и сеял зерна сомнения в эти души, огрубевшие в борьбе за выживание под сумрачным небом инферно. Я надеялся, что мои чувства заразны и говорил, говорил, говорил... о далеких и одновременно близких галактиках, о могуществе душ, творивших собственные миры, о безграничной фантазии, облеченной в самые разнообразные формы ландшафтов, флоры, фауны и просто не поддающиеся никакой классификации места обитания. Под конец я, несколько вымотавшись, увидел в глазах слушателей тот, характерный, такой заразный блеск мечтательной фантазии, который мы, ангелы так ценим в душах. Я чувствовал, что большинство этих люди почти наверняка потеряны для инферно. Теперь их души будут устремлены к прекрасному, а туда дорога идет только через сочувствие и сопереживание.
Так что теперь мой бой с Извером не имел такого уж принципиального значения. Этот мир был заражен: большинство этих людей несло в себе вирус сочувствия, который будет неизбежно распространяться среди людей, если черти, конечно, не примут превентивных мер, но даже при полном дьявольском "карантине", хотя бы эти немногие смогут ускользнуть к свободе.
Но я не привык останавливаться на полпути и, поняв по напряженному взгляду Шермана, что нам уже пора выходить, пожелал всем присутствующим скорого освобождения от гнета чертей, а сам, кивнув главным заговорщикам, пошел за ними собираться в опасный рейд. Собираться особенно не пришлось - все уже было подготовлено профессионалами своего дела: темные одежды, мягкая обувь, ножи, два пистолета и даже сажа для наведения вечернего макияжа (вот красавицы обзавидовались бы!).
Компаньоны уважительно, но немного покровительственно инструктировали меня, как тихо подкрадываться и использовать сигнальные крики, имитируя местных ворон. Меня так и подмывало похвастаться моими умениями в рукопашной, но понимая, что в общей тактике преследования и разведки они большие профессионалы, не стал грузить их ненужной информацией, а Шерман только хитро улыбался, понимая, что я немного переигрываю, корча из себя усердного болвана. Но ведь так же было веселей! К тому же я давал людям повод проникнуться заботой к ангелу, к которому они явно стали за этот вечер неравнодушны. А любая забота как нельзя лучше вписывалась в мои коварные планы. Ох держитесь, черти, будет вам головной боли! Прав был Шерман: пусти ангела в огород, он тебе такого там напашет, никто потом не разберет!
Мы, как в лучших голливудских фильмах, двигались неслышными тенями в темном лесу. Примерно через час такого движения, идущий впереди боец поднял руку, и мы по цепочке передали сигнал остановиться. В ходе короткого совещания выяснилось, что мы уже находимся в районе сторожевых постов лагеря и два человека должны пойти на разведку, чтобы попытаться снять часового. Я не преминул напомнить мое условие, расхваливая свои способности:
- Если будет необходимость бесшумно отправить человека в непродолжительный сон, то я на это как раз способен. Тем более что вам грешить насилием желательно по минимуму.
Я понимал, что такие доводы кажутся всей компании дикими, но мне на выручку пришел Шерман. Он кивнул и подтвердил:
- Он голыми руками смог меня остановить, когда я был в шкуре огромного волка. Вы не смотрите, что он с виду такой плюгавый. Вид у ангелов обманчивый.
"Вот спасибо за плюгавого!" - подумал я, но вслух сказал:
- Не волнуйтесь - не подведу! И потом, может, мы без остановки пройдем прямо к цели?
- Нет, - возразил наш военспец. - Лучше расспросить языка, как и что расположено в лагере, да и формой можно разжиться будет.
Вскоре я с нашим военруком пошли на задание. Как он вычислил месторасположение часовых, я не знаю, только вдруг, идущий впереди меня силуэт, активно начал тыкать пальцами туда-сюда, пока до меня не дошло, что он показывает на двух людей, левого из которых нужно будет снимать мне, а правого он возьмет на себя. Напряженность момента заставила нас за несколько секунд просто виртуозно овладеть техникой разговора на фигах, и мы в деталях договорились, что он начинает, а я тут же повторяю его действия.
Он начинал, просто потому, что мне было ближе добираться, а действия нужно было синхронизировать. Не знаю, как там в земных армиях служат, но мой клиент просто дремал на посту. Так что мне не составило труда выйти на позицию у него за спиной и ждать сигнала. По моим впечатлениям, других часовых в поле зрения не было.
Вскоре я услышал глухой удар и несильный "ох" дальнего часового. Мой клиент при этом проснулся и, озираясь, начал спрашивать:
- Кто... - дальше договорить я ему не дал, отправив его досматривать свои сны классическим каратистским ударом. Проверил пульс - нормально, жив. Прислушался, не среагировал ли кто-нибудь на произнесенное слово - тихо, только с места, где стоял другой часовой, послышалась легкая возня. Я понял, что все идет по плану, и нужно отнести парня к условленному месту. Взвалив нелегкую ношу к себе на спину, я, стараясь не шуметь, двинулся в обратный путь.
Когда я дотащился до точки, где мы расстались с напарником, тот уже поджидал меня со своим трофеем. Пока я сгружал свою ношу, из леса подошел Шерман и отрапортовал шепотом:
- Вокруг все тихо, двое нас прикрывают. А у вас как дела?
- Вот, двух часовых сняли, - похвастал наш военный специалист. - Только я, кажется, немного перестарался со своим. А как твой? - спросил он у меня.
- Нормально, сейчас будить будем! - ответил я, но меня остановили более опытные товарищи:
- Сначала нужно снять форму, чтобы потом не объясняться...
Нужно, так нужно - спустя некоторое время мы с военруком были одеты, как служивые армии Извера, а бесчувственные ребята были наспех облачены в наши обноски. Пока мы с ними ковырялись, мой солдатик решил снова проснуться. Наш офицер в двух словах обрисовал ему ситуацию. По виду парня было понятно, что ни водном из этих слов он не нашел для себя ничего положительного. А зря! Я уже хотел опять поставить свою долгоиграющую пластинку о великом шансе, выпавшем на его долю, но Шерман меня тормознул и я, сбавив обороты, просто спросил, как пройти к их "великому" Изверу.
Парень немного поупрямился, но когда наш военрук предложил ему выбирать: идти с нами или в расход, то тот быстро согласился на горячее и добровольное сотрудничество. Таким образом, мы вскоре вышли в наш последний и решительный бой, под прикрытием Шермана. Он не был, как мы, наряжен в полевую форму и поэтому выполнял роль нашей тени. Связанные часовые остались под присмотром одного из наших бойцов. Еще один исполнял роль внешнего прикрытия. Понятно, что народу было маловато, но, с другой стороны, неспециалисты только наделали бы шума, а сражаться с Извером смысл был только мне, хотя это было только сугубо мое личное мнение, никак не поддерживаемое моими компаньонами.
Мы удачно прошли пост внутреннего круга часовых, все по той же банальной причине - оба бойца кемарили. Даже обидно стало - на что мы, спрашивается, узнавали пароли? Кому их теперь говорить?
Как оказалось, было кому. Когда мы деловито маршировали по лагерю - военрук впереди, а я чуть сзади, изображая его денщика, нам навстречу попался разводящий патруль. Мой "начальник" явно знал встреченных и бодро ответил на произнесенный пароль. После чего последовал обмен удивленно радостных фраз, из которых следовало, что моего напарника не ждали увидеть опять в лагере, но он похвастал возвращенным ему доверием Верховного и невозможностью посвятить знакомых в тайные военные операции. Услышав о секретных делах, встреченные нами военные мигом посерьезнели и, отдав под козырек, проследовали в темноту по одним им ведомым делам.
Мы же потопали прямиком к главной палатке. Размером это сооружение тянуло на двухэтажный особняк, только что было сделано из тентовой ткани. На входе стояла пара часовых, причем не спящих. Но это нас не смутило. Мы подкатили к ним и сходу насели с расспросами, тут ли главный, и признаниями что нам надо к нему пройти по ужасно секретному и важному делу.
Стражи от возмущения начали пучить глаза и щеки, не зная, сразу нас расстрелять или для начала допросить? Что нам и было нужно: когда человек возмущен появлением на кухне наглого таракана, разве будет он думать о собственной безопасности? Вот эта потеря бдительности и была нашей целью. Мы, перемигнувшись, одновременно атаковали часовых. Надо заметить, мой напарник нисколько не уступал мне в быстроте. Дальше мы внесли на плечах притихших вояк в палатку, и мой партнер по нападению заступил на пост охраны.
Ну а я наконец-то добрался до своей цели, нутром чуя, что главный местный черт засел где-то здесь. В палатке было темно, только откуда-то слева доносилась незнакомая мелодия. Не мудрствуя лукаво, я двинулся на звук и вскоре уперся в стену. Пошарив руками в полной темноте, я нащупал ручку двери и зашел в помещение, освещенное странным светом, похожим на электрический.
Но странности на этом не заканчивались. Сцена, представшая передо мной, была не менее странной. Слева у стены в кресле за столом, заставленным разной снедью и выпивкой, восседал весьма бравого вида офицер. Своими усами, черными кудрями, блестящими сапогами и страшно дымящей трубкой он просто напрашивался на нарицательное имя поручика Ржевского. Этому также способствовала сцена, которой этот поручик любовался: у дальней стены, рядом с обширной кроватью в медленном танце кружилась пара совершенно обнаженных дам. Заинтересовало меня и то, что музыка, под которую эти женщины танцевали, лилась из странного ящика, напоминающего собой магнитофон или радиоприемник.
Не дав себе сильно удивляться (все же это не реал, и черти могли позволить здесь все что угодно) я приступил к беседе прямо с порога, как будто был сто лет знаком со всеми присутствующими:
- Забавненько тут у Вас! Одно только не понятно: зачем, спрашивается, черту земные женщины? Или Вы тут и у себя культивируете имитацию половых взаимоотношений?
Извер (я надеялся, что это именно он) даже не поведя бровью, лениво ответил:
- А что, охрана спит?
- Уже спит, не без моей помощи, конечно...
- Тогда присаживайтесь... как Вас по имени? Наливайте вина и поговорим.
Я не стал строить из себя невинную первоклассницу или коммуниста, прущего грудью на амбразуру. Прежде чем перейти к действиям, мне была нужна информация, а где ее было еще легче достать, чем в милой беседе? Присев на свободный стул я налил красного вина в пустой бокал и пригубил. Опять это чертово вино было превосходным!
- Неплохое вино у Вас, Извер. Можете звать меня Буль.
- Ну и имечко! - фыркнул черт, и подозвал девушек, указав одной себе на колено, а второй на меня.
Пришлось с невозмутимым видом подставить под пухлый голый зад свои мощи. Так что дальше наша беседа происходила в объятиях этих дам.
- Вы нелогичны, мой незваный гость. Через плотские утехи можно со всей сладострастностью ощутить свою власть над человеческим телом, - лениво усмехнулся гусар. - Тем более если Ваш орган насилия, в несколько раз больше нормального!
При этих словах беса, лицо девушки, сидящей у него на коленях, напряглось и побледнело, а на ее лбу даже выступила испарина. Я понял, какое "удовольствие" доставляли эти утехи девицам. Да, дьявольская фантазия не знала границ в своих издевательствах над людьми.
- И намного Вам хватает такой несчастной?
Извер удивленно взглянул на меня, услышав определение "несчастная" по отношению к девушке, но невозмутимо ответил:
- Когда как... раз десяток в среднем тянут, - потом подумал, поставил свою жертву на ноги и, звонко шлепнув ту по голому заду, сказал. - Идите в свою комнату, потом продолжим.
Когда последняя голая булка скрылась за дверью, хозяин укоризненно посмотрел на меня и спросил:
- А Вы, батенька, что-то нечестно играете! Так-то вот, втихаря любой может закрасться к коллеге в дом. Мы привыкли выяснять отношения на поле боя, а не шпионить друг за другом.
"Ага! Этот диктаторишка принял меня за своего!" - подумал я и, воспользовавшись случаем, продолжил разыгрывать из себя невинного черта:
- А я и не шпионил, и поверьте, меня никаким образом не прельщает Ваше место.
- А что же вас тогда прельщает?
- Здесь - ничто. Просто любопытствую, куда это меня занесло? - я старался с рассеянным видом выудить самые важные для меня сведения. - Пожалуй, это уже мир чистилища, ведь души могут отсюда сбегать в астрал?
- Да такое сопливое дерьмо никто здесь и не держит! Пускай катятся на все четыре стороны, - непонимающе возмутился Извер.
А я записал в свой счет жирный плюс - дорога, в астрал открыта! Теперь нужно сориентироваться, что делать с этим чертом. Мне не давали покоя некоторые неувязки в этом мире и даже в этой комнате. При развитии военной техники на уровне конца девятнадцатого века, этот магнитофон, как и светильник не очень вписывались в общий план. Кроме того, еще со слов повстанцев я понял, что здесь не было индустрии, способной производить оружие и боеприпасы к нему.
- Да, действительно, что это я заботу проявляю, - усмехнулся я в унисон с хозяином и задал следующий вопрос. - Я заметил, тут у вас все время интенсивные бои идут...
- Развлекаемся с соседом помаленьку. Знаете ли, забавно заставить рабов не только добровольно идти на смерть, но еще и полюбить тебя за это.
- Неужто Вы заговорили о любви? - удивился я.
- Ха! Это не та любовь! Эта замешана на животном страхе, - довольно рассмеялся Извер.
- Да, конечно, - согласился я. - Но откуда у вас столько оружия? Ведь тут его негде производить?
- Ты что, братец, обалдел? - удивленно хихикнул черт. - На кой ляд морочить себе голову всякими производствами?
- Да я просто подумал, раз чистилище, то все более-менее достоверно... - попытался я побыстрее замести следы неосторожной словесной разведки.
- Достоверно, но в пределах разумного, - поучительно поднял палец хозяин и, подкрутив ус, добавил. - Зачем нам иллюзии человеческого мира? Чтобы и у нас душеспасительная зараза завелась?
Пока хозяин продолжал разглагольствовать, я думал о перспективах восстания. Если я смогу ликвидировать этого черта, у них были некоторые шансы. Конечно, совсем ликвидировать я Извера не смогу, но выбить его из привычного мира мне просто необходимо попробовать. Проблема повстанцев была в другом: вооружения привносились в этот мир извне, так что, даже завладев территорией, коммуне придется обороняться за счет чужого оружия. С другой стороны, провиант они могли производить сами.
Но все это было лишь ширмой. Так или иначе, я своей цели достиг: процесс возвращения душ из инферно запущен, а Шерман проинструктирован на любой случай развития событий. Поняв, что выяснил для себя все, что нужно, я решил не откладывать дело в долгий ящик и попробовать вырваться в астрал вместе с Извером.
- Спасибо за радушный прием, "коллега"! - "нежно" взглянул я на хозяина, вставая из-за стола. - Я должен заметить, что решил прогуляться по астралу и прихватить Вас с собой. Не составите ли компанию?
- Да нет уж! Мне, знаете ли, и здесь неплохо! - хозяин, почувствовав скрытую угрозу, посерьезнел и тоже стал подниматься. - Уж не думаешь ли ты, что я послушно пойду за тобой?
- Именно так! - радостно кивнул я и стал снимать кольцо, прикидывая, как бы при этом ухватить Извера покрепче за шиворот.
Однако мой визави оказался шустрым малым и вытащил из кармана какую-то трубку, тут же нацелил ее на меня и спустил стопорный крючок. Все это я плохо разглядел, так как в этот самый миг по мне ударила вся тяжесть инферно. Я бы наверно не справился, но то, что вылетело в меня из трубки, оказалось небольшим кристаллом, накачанным положительной астральной энергией.
Меня словно подхватила волна эйфории! Я понял, что сейчас могу своротить горы. А все неприятности инферно показались не более чем слабые укусы комаров. Я рассмеялся: Извер приняв меня за темного ангела, хотел таким образом уничтожить меня, а все вышло ровно наоборот. Так что оставалось только ухватить покрепче черта и окончательно снять кольцо-защиту.
Последнее что я запомнил, была яркая вспышка, искаженное страхом и злостью лицо Извера и свой радостный вопль: "Поехали!"
***
Я болтался как муха, пойманная в банку. В отличие от мухи, которая хотя бы позарилась на варенье, я ни на что не зарился... хотя с чьей точки зрения посмотреть. Ведь, если разобраться, я набедокурил в реале, а затем уже в инферно устроил мини революцию, сманивая души в астрал, не говоря уже о том, что выдернул беса с насиженного места. Да, пожалуй, если бы у меня даже и был адвокат, то ему пришлось бы нелегко.
Извер потерялся куда-то по дороге. По правде сказать, я не очень опечалился - на кой бес он мне сдался? Вот то, что я в астрал не вышел, меня сейчас гораздо больше беспокоило. Может, если бы не тратился на него, то и вылетел на свободу, а тут... еще бы узнать, где тут. Одно понятно, что я не в инферно, иначе без защиты меня быстро скукожило бы.
Мои метания по замкнутой и глухой к моим воплям темноте, прервало красноватое свечение в одной стороне. Приглядевшись, я понял что ко мне приближается какое-то человекообразное чудище в черных татуировках, с красными глазами, клыками, рогами, шипами и прочей дурью.
- Ой, мамочки! Не смешите! Вы хоть видели себя в зеркале? - невинно улыбаясь, спросил я, когда эта громила подкатила ко мне. - Вам же спать в этом неудобно будет!
Чудище немного на меня посмотрело, подумало и вдруг превратилось в седобородого старца в белых свободных одеждах.
- Ладно, достаточно маскарада, все равно у меня нет определенного внешнего вида.
- Ага, сразу видно верховную астральную сущность. У вас всегда проблемы с самовыражением, - понятливо кивнул я. - Но нам, простым ангелам, к этому не привыкать.
- Господи! С кем я тут вожусь! - воскликнул старик. - Какое-то паршивое, лживое райское насекомое пробралось в мои миры и мутит воду.
- Не поминай имя Господне всуе! - продолжал я скоморошничать. А что прикажете делать в положении таракана на препаратном стекле?
- Куда всуе? - переспросил старец и хихикнул. - Вот стервец! Будто сам не чертыхаешься на каждом шагу?
- Но то ж по делу...
- Так и я по делу. Можно подумать, господь только вас создавал, а мы сами от грязи развелись, - пробурчал старик. - Ладно болтать! Говори, это твоих шаловливых ручек дело было, когда в реале стали наши опорные точки исчезать?
- Э-э, - я сообразил, что опорными точками, видимо, были артефакты. - Пожалуй, да, если мы думаем об одном и том же.
- Кто тебя послал?
Вопрос был на засыпку. Я не знал, насколько я мог посвящать инферно в дела ангельских служб, и все же рискнул:
- СР дала добро.
- Зацелуй тебя ангел в зад до смерти! - выругался дед. - Неужели мы так уж мешаем им жить? Ведь это нечестно! И так весь мир ускользает из наших рук, так тут еще вы со своими санкциями!
- Кстати, - рискнул я напомнить. - Вы первые постоянно нарушаете свободу выбора людей! Потому-то мне и был выдан карт-бланш.
- Все, надоел! - властно воскликнул старик. - Жди теперь моего решения, насекомое.