Американец русско-украинский,
К тому ж ещё с рождения еврей.
В Лос Анджелесе я угомонился,
Не счастлив, но без паники, скорей.

Пообие мне платят регулярно,
Талоны на питание дают,
Квартиру сдали не за миллиарды,-
Дешёвый и с удобствами уют.

Болею, правда, отказали ноги,
Жена в коляске возит по врачам.
Я не молюсь, но думаю о Б-ге,
Хочу, чтоб кто-то 'там' меня встречал.

Мобильник, телевизор с интернетом,
Я в курсе всех международных дел,
Россия с Украиной бьются где-то,
Поля покрыты трупами людей.

А я вдали от них, потомок дряхлый,
О собственном прожитии пекусь.
Каким-то это равнодушьем пахнет,
И я впадаю в старческую грусть.

Смотрю на трупы я, но сам не верю,
Что кончится колясочный мой бег
И русско-украинскому еврею
Отпущен меньший, чем столетний век.

Мне до столетья лет ещё двенадцать,
Надеюсь - одолею как-нибудь.
Хотя ночами я боюсь, признаться,
В мгновенье ока навсегда уснуть.

А главное - мне страшно не проснуться
И не включить компьютер поутру.
Я так хочу в свой узкий мир вернуться...