Сидоров Виктор Степанович : другие произведения.

Племяши

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   ПЛЕМЯШИ
  
   Евгений Андреевич уже проснулся, когда вдруг раз­дался длинный, настойчивый звонок. Так мог звонить или нетерпеливый, или беззастенчивый человек. "Навер­ное, опять кто-нибудь из домоуправления или контро­лер электросети", -- поморщился Евгений Андреевич.
   Он недовольно открыл дверь, готовый сделать, кто бы там ни был, резкое замечание, но застыл удивленный: на площадке стояли вихрастый парень в замасленном пиджаке и двое белобрысых, сероглазых и улыбающихся во весь рот мальчишек. На обоих были куртки с "мол­ниями", синие береты, лихо сдвинутые набекрень. У того, что повыше, -- чемоданчик в руке, у другого -- рюкзак за спиной.
   -- Здравствуйте, дядя Женя!
   Евгений Андреевич, наконец, пришел в себя, широко раскинул руки, обнял сразу двух мальчишек и расцело­вал в горячие запыленные щеки.
   -- Приехали-таки?! Ну герои. Ну обрадовали, братцы. Вихрастый парень отметил с комичной серьезностью:
   -- Встреча произошла в сердечной обстановке... Так и передам Ольге Андреевне. Ну, а я, простите, побежал. Тороплюсь. До свидания, чижики.
   И застучал каблуками вниз по лестнице.
   Пока ребята о чем-то перешептывались, умывались и приводили себя в порядок в ванной, Евгений Андрее­вич взволнованно ходил по комнате. Как ни ждал гос­тей -- все-таки они приехали неожиданно. Молодец Оля -- сдержала обещание, отпустила ребят.
   Оля -- младшая и единственная сестра Евгения Ан­дреевича. Сколько сил он отдал ей, сколько дум переду­мал о ее будущем. И все оказалось напрасным. Нет, не по его вине...
   Трудное было время. Умерла мама. Оля училась тогда в седьмом классе. Едва закончила его -- заболела. Боль­ше двух месяцев она находилась на краю гибели. Выхо­дили. Евгений Андреевич сделал все, чтобы Оля закон­чила десятилетку, чтобы была сытой и одетой не хуже других, чтобы, наконец, когда она получила аттестат зрелости, могла спокойно подготовиться в архитектурный институт, о котором всегда мечтала.
   И она поступила туда. Но проучилась недолго: совсем неожиданно для Евгения Андреевича собралась замуж за выпускника-сельхозника, длинного, тощего, конопатого агронома.
   Евгений Андреевич даже заболел от этой новости. Он просил, умолял Олю не глупить, не ломать своей жизни, получить образование, крепко встать на ноги и потом уж, если никак не обойтись, делать этот шаг.
   Оля все-таки не послушалась, вышла замуж и уехала в какую-то глухую деревню, куда не ходили поезда и не летали самолеты.
   Евгений Андреевич довольно холодно простился с сестрой, а ее "конопатому сельхознику" не только не по­дал руки, но даже не взглянул в его сторону.
   С тех пор прошло много лет. Оля изредка писала пись­ма, скупо сообщала о своем житье-бытье, о детях, о том, что закончила какое-то там училище, что ли, и работает заведующей птицефабрикой; что у нее пропасть всякой работы, так что не только скучать, но и письма написать некогда. Евгений Андреевич морщился и мрачно хохотал, читая про "заведующую" и про "птицефабрику". "Что за любовь к гиперболам! Любой курятник, любую ферму называют фабрикой, комбинатом! Заведующая!.. Эх, Оля, Оля..." И снова хохотал невесело и горько.
   Он отвечал ей кратко и сухо, а мужу -- ни слова, ни поклона, будто и не было его на свете. Никак не проходи­ла обида на "конопатого сельхозника", погубившего жизнь сестры, упрятавшего ее в какой-то дикой дыре.
   За это время Евгению Андреевичу довелось увидеться с Олей всего лишь трижды. Последний раз -- месяц на­зад. Забежала она к нему буквально на час -- торопи­лась на завод за каким-то оборудованием для своей птицефабрики.
   Оля очень волновалась, то и дело всхлипывала, глядя на крепко сдавшего брата, на его холостяцкую квартиру. Сквозь слезы, с пятого на десятое, сообщала все, какие вспомнились, новости. Евгений Андреевич слушал Олю, глядел на ее натруженные обветренные руки, на ноги в заляпанных грязью сапогах, на пестренький платок, спадавший с плеч, на поношенный плащ, который она держала на коленях, и жалость жгла его сердце.
   Евгений Андреевич вздохнул трудно, заглянул участ­ливо в глаза сестры.
   -- Нелегко, поди, живешь, а? Поди, концы с концами не сводишь?
   -- Да нет, все в порядке. -- А потом неожиданно за­смеялась смущенно и доверчиво. -- Ты же знаешь, какие мы все, женщины: сколько ни будь денег -- всё кажется мало. И одеться хочется покрасивее, и в квартиру мебель получше...
   "Ну, ну, вижу, -- подумал Евгений Андреевич. -- Вижу, как приоделась, и в квартире, наверное, не краше". Сказал вслух:
   -- Обижает тебя?
   -- Кто, Федя? Ну что ты! Нет. Он славный...
   -- Ладно, ладно, -- буркнул Евгений Андреевич. -- Знаю я их, этих славных... За воротник-то заклады­вает?
   -- Бывает. Но в общем он не очень большой лю­битель.
   "Пьет, -- решил Евгений Андреевич. -- Пропивает, наверное, последнюю копейку. А она скрывает. Да и что ей остается делать?"
   -- Ты вот что, Оля... Ты только не стесняйся... У меня есть деньги... Если нужно...
   Оля прикусила губу, в глазах сверкнули слезы.
   -- Почему ты не веришь мне? Мы живем не хуже других. Нисколько... А он -- хороший человек, работя­щий, внимательный... Любит меня, детей...
   -- Ну, полно, полно. Чего уж там... -- хмуро согла­сился Евгений Андреевич и, чтобы переменить разговор, спросил о детях.
   Оля сразу повеселела, заулыбалась.
   -- Да что дети? Бегают, шалят, учатся. Паша уже в шестой класс пойдет, а Леня -- в четвертый. Послуш­ные, по дому все делают...
   Евгений Андреевич представил себе почему-то замурзанных, с большими грязными ушами и мокрыми но­сами, запуганных и туповатых мальчишек. "Да и что они могут узнать, что смогут доброго увидеть там? Бедные дети. Дорого же платят они за безрассудство своих ро­дителей".
   -- Знаешь что, Оленька, я через две недели иду в отпуск, отправь ко мне ребят. Пусть поживут у меня, пусть мир, как говорится, посмотрят. Ребята уже совсем взрослые, а в городе еще не были. Нехорошо.
   Оля запротестовала, что-де трудно ему будет с маль­чиками, что они еще все-таки маленькие, принесут много лишних забот и помешают ему, но Евгений Андреевич не захотел слушать никаких возражений.
   И Оля уступила. Она сказала, что отправит ребят попутной машиной.
   Евгений Андреевич нетерпеливо поджидал племяшей и готовился к их встрече, придумав и расписав на бу­маге грандиозный план походов по городу и его окрест­ностям. Он даже прочел историю своего края, изданную местным издательством, чтобы быть вооруженным до зубов.
   И вот они приехали, его племяши.
   Евгений Андреевич с интересом разглядывал их. Вид у ребят был никак не туповатый и не запуганный. Уши и носы оказались тоже вполне нормальными и чистыми. Это не столько обрадовало дядю, сколько удивило.
   -- Ну, хлопцы, -- сказал он, закончив осмотр, -- да­вайте обживайтесь, а я -- на кухню. Будем готовить, как говорят немцы, фриштик. Знаете, что это?
   Пашка рассмеялся:
   -- Завтрак.
   -- Ого, молодец!
   Фриштик оказался не очень вкусным и обильным: глазунья, масло, кофе.
   Евгений Андреевич бодро призывал:
   -- Нажимайте, нажимайте, братцы, не стесняйтесь. Однако ребята не торопились нажимать, выпили по чашке кофе и полезли из-за стола.
   -- А глазунью?
   Ленька поморщился и довольно откровенно заявил:
   -- Яйца нам дома надоели. И масло тоже.
   У Евгения Андреевича дернулась правая бровь.
   -- Вот как?! Чем же, извольте, вас кормить?
   -- А не знаю, -- беспечно ответил Ленька. -- Моро­женым. -- И захохотал.
   Пашка ткнул брата в бок:
   -- Ладно тебе...
   Евгений Андреевич пожевал губы, решительно трях­нул головой.
   -- Ну-с, братцы, -- сказал он, оглядывая комнату, как полководец поле предстоящей битвы. -- До обеда отдохнем, а потом двинем в походы по городу... У нас есть что посмотреть, есть чем гордиться. Познакомлю вас со всеми историческими местами, с архитектурными памятниками и так далее. Побываем, конечно, в музее, в театрах, на стадионе, на выставке. Совершим экскур­сию на "Ракете" по Оби. Ну как, устраивает вас такой план?
   У ребят загорелись глаза:
   -- Устраивает, дядь Женя!
   Евгений Андреевич прошел в "красный" угол, где было средоточие его радиотехнических средств, хлоп­нул ладонью по телевизору, спросил небрежно:
   -- Надеюсь, вы знаете, что это за аппарат? Ленька засмеялся, а Пашка ответил скромно:
   -- Конечно, знаем... только у нашего "Атланта" экран немного побольше. Сорок пять сантиметров по диагонали. А у вашего "Рекорда"?
   Евгений Андреевич несколько смутился:
   -- Понимаете ли, как-то не довелось... Не поинтере­совался... В общем аппарат хоть и старенький, но на­дежный, работает, как часы...
   -- А это магнитофон? -- спросил с любопытством Ленька. -- Ух ты, не видел еще такого. "Нота"... Навер­но, последней марки?
   Евгений Андреевич медленно потер подбородок, от­ветил как-то виновато:
   -- Это магнитофонная приставка. Она, так сказать, работает только в содружестве с этой вот радиолой... Ленька протянул разочарованно:
   -- А-а!..
   Евгений Андреевич решил защищаться.
   -- Воспроизводимость звука радиолой лучше и чи­ще. Когда я брал "Ноту", именно этим руководство­вался...
   Племяши охотно согласились: может быть. Но так и остались равнодушными и к "Ноте", и к радиоле "Сири­ус". Пашка направился к книжному шкафу, а Ленька подошел к окну, лег грудью на подоконник и заглянул вниз.
   -- Ух ты -- высоко как! Дядь Жень, а сколько мет­ров отсюда до земли?
   Евгений Андреевич тяжело сел в кресло.
   -- Не знаю, брат, не мерил... Метров двенадцать, пожалуй.
   -- Ну да! Больше. У нас пожарная вышка -- двенад­цать.
   -- Ну, пятнадцать.
   -- Нет, метров двадцать.
   Ленька с минуту повертел головой и соскочил на пол.
   -- Высоко, а ничего не увидишь: дома и дома. На нашу вышку заберешься -- ахнешь! Даже Макаровку видно. Тринадцать километров от нас. И озеро Мали­новое...
   Евгений Андреевич слушал Леньку, а сам раздумы­вал: чем бы занять племяшей, что им еще показать? А Ленька вдруг развспоминался.
   -- Эх, и рыбы там, на Малиновом! Карась -- во! И лещ. Карп попадается. Мы с батяней как-то целый рюкзак наловили. Пуда два... Не верите? Вон хоть у Пашки спросите... Пашка, помнишь? Тогда у нас еще на заимках мотоцикл сломался.
   Пашка в это время увлеченно рылся в книжном шкафу, ответил, не оборачиваясь:
   -- Помню. Много наловили.
   -- Видите? -- Ленька победно глянул на дядю.
   -- Ну, и как справились? Ленька засмеялся радостно.
   -- Хорошо справились! Мама такого пирога испек­ла -- язык проглотишь!
   Евгений Андреевич усмехнулся.
   -- Я не про то. Ты говоришь, мотоцикл сломался. Дотолкали до дому?
   Ленька даже руками развел.
   -- Дотолкали?! Да у нас батяня... Он, хоть давай самолет, исправит. Доехали. Еще как!
   Евгений Андреевич снова усмехнулся. "Ишь ты -- батяня! Придумали же..." Спросил:
   -- Мотоцикл-то, поди, недавно купили?
   -- Этот, с люлькой, в позапрошлом году, а "Ковровец" -- давно. Батяня его Пашке подарил. Пашка уже и ездить научился, да батяня не разрешает пока.
   Евгений Андреевич тяжело поднялся с кресла и без прежнего энтузиазма произнес:
   -- Ну что ж, пойдемте, братцы, побродим по городу... А пообедаем, пожалуй, в столовой.
   Ленька не мешкая побежал в прихожую обуваться, а Пашка с сожалением расставил книги по местам, сказал дяде:
   -- Хорошие у вас книги. Интересные. У нас таких нет. Даже в библиотеке.
   Евгений Андреевич обрадовался этим словам, как дорогому подарку, засуетился, хлопнул Пашку по плечу.
   -- Ну, это ты, брат, загнул малость... Про библио­теку... А в общем, верно, есть кое-что...
   За неделю дядина программа была выполнена боль­ше чем наполовину. Ребята побывали в музее и в огром­ном Дворце спорта, где в самую жару смотрели настоя­щий хоккей с шайбой. Здорово понравилась им выстав­ка и спектакль в ТЮЗе, и совсем ошеломила прогулка на "Ракете". Какая скорость! Никогда не думалось, что можно захлебываться воздухом!
   В общем впечатлений -- хоть отбавляй.
   Однако городская сутолока утомляла. Пыль, лязг трамваев, сумасшедшая трескотня мотоциклов, беспре­рывный рев автомашин, от которого и ночью нет спасе­ния; какая-то тяжелая теснота на улицах, толкотня в магазинах, в столовых, в автобусах... Ребята устали и поскучнели. Все реже и реже стали выходить даже во двор. А на второй неделе вдруг заявили твердо: домой.
   Евгений Андреевич растерялся, огорчился несказанно:
   -- Да вы что, братцы?! Впереди столько интересного! Поживите. Ну хоть с недельку еще?
   -- Нет, -- сказал Ленька. -- Скучно у вас тут. Ни речки, ни леса. Ходишь, как дурак, среди домов.
   -- Верно, -- задумчиво подтвердил Пашка. -- А у нас сенокос уже, наверно, начался. А, Лень?
   -- Конечно, начался. Батяня говорил: через неделю, мол. А мы здесь уже вон сколько живем.
   Пашка вдруг оживился, глаза заблестели.
   -- Ох и жарко сейчас нашим -- все на лугах. Торо­пятся. Погода, вишь, какая -- в самый раз. С ночевьем, поди, а? Вечером кулеш на кострах варят... И песни поют...
   -- А перепелки: "Спать пора, спать пора!.." На Черемшанских лугах их полно, перепелок. Помнишь, Паш, как в прошлом году ловили их?
   И они, споря и радуясь, вспоминали о чем-то инте­ресном и дорогом для них, забыв все на свете.
   Слушает Евгений Андреевич племяшей и видит себя таким же белоголовым мальцом, с одной помочей через плечо, на речке с удочкой... Вода тихая, гладкая, а в ней перевернутый лес, что растет на той стороне, а в ней еще горят утренние звезды... Было ли это? Когда он, в самом деле, видел небо, всё сразу, далекое и огромное?
   Поднял голову Евгений Андреевич, словно чужими глазами обвел обжитую квартиру, и показалась она ему серой, неуютной, тоскливой...
   -- ...Дядя Никифор, наверное, получил новую само­ходку и обкатывает уже...
   -- Интересно, батяне сменили коня или нет? Карька ведь совсем охромел.
   -- Сменили, небось. Председатель когда еще обещал. Слышь, Паша, а ты на конзавод поедешь?
   -- Еще бы! Сразу же. Гаврилыч просил помочь... Пегас уже здорово подрос... Эх, и рысачок будет! Из "Красного знамени" приезжали -- отойти от него не могли. Пристали: продайте, мол.
   Ленька испугался:
   -- А если продадут?
   -- Как же! Гаврилыч сказал: только со мной. А я, говорит, дорого стою.
   Ребята засмеялись. Ленька совсем разведрился, обернулся к Евгению Андреевичу.
   -- Поехали с нами, дядь Женя, а? Ух и поживем! На рыбалку сходим. Или в лес. Грибов там -- запла­чешь, что не соберешь всех. Рысаков наших посмотрите. У нас конюшня -- во! Золотую медаль имеем. А, дядь Женя?
   Вечером Евгений Андреевич позвонил Оле, чтобы прислала машину.
   -- Ты уж прости, Оленька, может, и я с ребятами, а?.. Такое тут дело...
  
   1971 г.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"