Каждое утро его жизни начиналось с молитвы и каждый вечер заканчивался ею. Человек благодарил Отца и Сына и Святого Духа за красоту рассветов, когда новорожденный день яркими лучами восходящего светила возвещал о повсеместном пробуждении жизни. Он возносил хвалу за спокойное умиротворение закатов, особенно прекрасных здесь, в горах.
Ему нравилось наблюдать за мягким и возвышенным погружением дневных существ в блаженный покой, слышать голоса вылетевших на охоту ночных птиц и поднимать взгляд на огромную, желтую - точно головка сыра - луну.
Ему нравилось слушать журчание ручья, и понимать, что эта вода ничем не отличается от той, что пил Христос в далеком мире, из которого его предки сбежали тысячелетия назад.
Он не тяготился, питаясь - подобно великим отшельникам древности - тем, что Бог пошлет, а если бы кто-нибудь сказал, что так жить неправильно, он бы лишь грустно улыбнулся, и помолился за душу этого заблудшего агнца.
В его сердце не осталось места злу, обидам и тревоге, он расстался с миром и надеялся, что мир ответит взаимностью.
Дни сменяли один другой, он давно потерял счет времени в своем уединенном убежище. Ведь какая, в сущности, разница, какой сейчас день, год или век? Есть только человек и его Служение. Есть только Бог, единый в трех ипостасях. Есть только молитва.
Так оно и было. До сегодняшнего утра.
Он откинул капюшон рясы и внимательно разглядывал маленькую птичку, присевшую на камень прямо перед входом в пещеру. Черные глазки-бусинки внимательно следили за ним.
- Уже третья. Твой хозяин, кажется, действительно нуждается во мне, - вздохнул человек, протягивая к птичке раскрытую ладонь.
Та забавно чирикнула и перебралась на нее, после чего отшельник приблизил свою гостью к глазам и подслеповато прищурился, внимательно изучая вестницу.
Птичка чирикнула еще раз, превратившись превратилась в аккуратно сложенный лист бумаги, который мужчина незамедлительно раскрыл и принялся изучать. Сперва его брови поползли вверх от удивления, затем глаза сощурились еще сильнее, превратившись в две щелочки, и в них засветилось нечто, совершенно неподходящее для святого - пламя гнева, казалось, отброшенного за ненадобностью века назад.
Уголки губ мужчины опустились, и он запустил пятерню в длинную, нечёсаную бороду, словно раздумывая о смысле прочитанного.
- Так как они сеяли ветер, - наконец произнес отшельник, сокрушенно качая головой, - то и пожнут бурю.
Сказав это, мужчина топнул ногой, и земля прямо под ним разверзлась. Спустя мгновение никого не оставалось на поросшем редким кустарником горном склоне, лишь со всех сторон доносились звуки пробуждающегося леса.
***
Великий Салутэм, столица Аэтернума - вечной империи, наследницы великого Рима, основанной теми, кто бежал от гнева Бича Божьего, тоже пробуждался от ночного сна. Звонили сотни колоколов, возвещая о наступлении нового дня, по улицам текли тонкие людские ручейки, готовые вот-вот превратиться в неугасимое море.
Быть может, Салутэм и уступал по разрмеру Сентию - столице соседнего Дилириса - но и маленьким этот город, чье население превышала сто пятьдесят тысяч человек, назвать было нельзя.
Его не просто так именовали центром Веры всего Интерсиса. Веры с большой буквы, ибо именно здесь располагалась резиденция митрополита Аэтернумского, претендовавшего на духовную власть во всех государствах, в которых имелась хотя бы одна церковь Христова.
Здесь же гордо возвышался и дворец императора - великого правителя, человека, способного одним мановением руки отправить в бой бессчетные легионы. Землерожденного, избранного, великого мага стихий, отмеченного божественной благодатью. Истинного владыки этого мира.
По крайней мере, так обстояли дела для несведущих. Но каждый, кто обладал реальной властью, знал, что вот уже три сотни лет Аэтернумом, а также всеми странами, зависимыми от древней империи, правит отнюдь не император, а некто иной. Тоже землерожденный, тоже избранный, тоже великий, причем по-настоящему, а не потому, что так говорили придворные лизоблюды. Маг, Ступивший на Путь Вечности. Лорий Мариан Солум: Генерал, Полководец, Хозяин Големов. Этот Древний обладал многими именами, и ни одно из них не могло описать всю его мощь.
И сейчас этот выдающийся человек сидел в рабочем кабинете и внимательно читал донесение. И выражением лица в этот момент он сильно походил на святого отшельника, приходившегося Генералу дальним предком.
Когда письмо подошло к концу, чародей уронил бумагу на стол и прикрыл глаза руками.
- Проклятье, - прошептал он, - ну почему все получается именно так? Почему вы, дураки, затеяли это?
Тяжело вздохнув, Лорий протянул руку и в ладонь его скользнула старая, выцветшая от времени картинка - магический оттиск, нанесенный на тонкую мраморную пластинку, созданный лично Архитектором. С картинки на Генерала смотрели улыбающиеся молодые люди. Один - высокий и невероятно красивый чернокожий юноша, держал руку на плече второго - столь же высокого худощавого парня с короткими светлыми волосами. Рядом с ними, вытянувшись во фронт возвышался настоящий гигант добрых девяти футов ростом. Впрочем, кроткий взгляд этого человека совершенно не вязался с его могучим телосложением. Рядом с ним напряженно замер коротышка, достигавший гиганту от силы до пояса, и вот уж он-то смотрел куда более грозно. В центре стоял, с мечтательно ухмылкой на тонких губах, коротко стриженый шатен, на чьем плече угнездилась громадная восьмиглазая ворона, у него из-за спины выглядывала, застенчиво улыбаясь, молоденькая, ничем не примечательная блондинка. Справа помещались еще четверо: невысокий парень с бесцветной внешностью и глазами убийцы, обворожительная девушка с рыжими волосами, эффектная фигуристая блондинка, чьи ярко-красные губы походили на две вишни и невероятно похожая на нее брюнетка, широко улыбавшаяся и буквально излучавшая веселье. Танма, Лорий, Маркус, Бревис, Корвус, Дулсия, Изегрим, Мия, Аматера и Диана.
Те, кого называли поколением надежды. Увы, реальность разбила эту самую надежду на куски, и из неразлучной десятки уцелели лишь пятеро.
"А как все хорошо начиналось", - промелькнула мысль в голове прославленного полководца. - "Как же тогда все было просто".
Он вздохнул и пробормотал:
- Наивные дураки.
После этого Лорий вновь обратился к документу, лежащему перед ним. Письмо это не предвещало ничего хорошего ни для Дилириса, ни для всего Интерсиса. Перечитав его еще раз, точно надеясь, что, быть может, буквы возьмут и сложатся во что-нибудь более приятное, Древний со вздохом потянулся и взял другой конверт. Небольшой и запечатанный Марком - главой его личной тайной службы. Первой Тенью, как сказали бы восточные соседи.
Это донесение касалось той же темы, что и официальное письмо, но сопровождалось комментариями и рассматривало ситуацию с другой стороны. Впрочем, как ни посмотри, а хорошего в ней было немного.
То, что в случившемся целиком и полностью была виновата Кэлиста Вентис, сомнений не оставалось, вот только...
"Вот только я не могу позволить Корвусу уничтожить Дилирис! О чем они думали? О чем эти кретины думали, когда разрушали самое ценное, что осталось у моего старого товарища? Они хотели его спровоцировать? Ну что ж, можно поздравить недоумков во главе с их припадочной королевой. Провокация удалась на славу! Дочь Корвуса пропала и, скорее всего мертва, тот обвинил в случившемся Вентисов и натравил на них Изегрима"!
Истинный правитель Аэтернума опять вздохнул. Вот так всегда - кретины, наделенные властью, придумывают какой-то очень хитрый план, а все остальные в итоге должны страдать. С одной стороны, Аэтернум, конечно же, никак не затронут. С другой, у Дилириса нет ни единого шанса выстоять против Волукрима. Уж в чем-чем, а в этом Лорий ни на секунду не сомневался.
Всю свою жизнь он посвятил тому, чтобы не дать Корвусу, ослепленному гневом, а потому заблуждающемуся, распространить свои предрассудки на весь континент. А значит, когда дела у Дилириса пойдут совсем плохо, ему придется вмешаться.
"Кэлиста слишком много на себя взяла. Но разве она могла иначе? Она - тупая дура", - рассуждал чародей. - "Но Амандус, он-то, о чем думал? Нет, что-то здесь нечисто".
В то, что канцлер Дилириса - один из умнейших людей континента - не сумел просчитать последствий своих действий, Генерал попросту отказывался верить. К тому же, недоверия добавлял и характер увечий, нанесенных принцу Таривасу. Лорий прекрасно знал, на что Охотник способен, особенно если его разозлить, и понимал, что ослепление -- это не случайность и не ошибка, допущенная, к примеру, из-за нехватки времени. Нет, послание должно было достичь адресата, и неважно, сколько ловчих погибло во время безумной ночной атаки.
Лорий слишком хорошо знал повадки Изегрима, чтобы сомневаться, будто такая мелочь, как гибель собственных людей, остановит этого фанатика.
Но, несмотря ни на что, вмешиваться не хотелось. Корвус не желал войны, в этом не было ни малейшего сомнения. Лорий жаждал ее еще меньше. И все же, все же...
Еще раз вздохнув, Лорий положил перед собой чистый лист, окунул перо в чернила, и начал писать.
Быть может, войны получится избежать, но нужно готовиться к самому худшему. Следует поставить в известность Аматеру...
***
Изегрим брел по пустынной равнине. Тот, чье имя произносили шепотом, жмурясь от ужаса, оказался совсем один. Ни единой живой души не было видно на многие мили вокруг, лишь спекшаяся земля, без намека на растительность, да ветер.
Сперва слабый, с каждый пройденным шагом он крепчал, но Охотник знал - останавливаться нельзя, остановка означает смерть.
Шаг, другой, еще один.
Порыв ветра ударил в лицо, высветив перед глазами белозубую улыбку очаровательной рыжей девушки, держащей на руках малышку, унаследовавшую от матери цвет волос. К ним бежал, весело смеясь, статный шатен, а из-под тени, даруемой ветками дуба, за молодыми людьми наблюдал широкоплечий бородатый здоровяк.
Шаг, другой, еще один.
Ветер крепчал, и в его завываниях послышался отчаянный детский плач, молящий мужской голос и злой, довольный смех.
Изегрим стиснул зубы. Он, к счастью, не присутствовал при тех страшных событиях, но, когда Корвус делился с ним своей памятью, несколько обрывков просочилось через все барьеры, возведенные другом.
Все эти годы Изегрим, видевший лишь малую толику былого кошмара, поражался силе духа товарища, нашедшего силы жить после того, что случилось.
Шаг, другой, еще один.
Ветер стал ураганным, и в его реве проскакивали стоны давно умерших мужчин и женщин, а в пыли, поднимаемой порывами стихии, виднелись неясные силуэты тех, кого больше нет.
Шаг, другой, еще один.
Ледяной холод сковал тело, пробирая до костей, и говоря: "Остановись, отступись, не иди"!
Шаг, другой, еще один.
Сила ветра была такой, что песчинки, поднимаемые им, стесывали кожу, отрывали плоть от костей, а сами кости перемалывали в труху.
Но он шел - неясная тень среди таких же теней. Шел и с каждым шагом все яснее ощущал запах крови и гари, запах смерти и разложения. Запах большой - возможно самой большой со времен выступления безумного Архимага - войны.
Шаг, другой, еще один.
Исчезло все: холод, боль, голоса. Мир затопила непроглядная чернота, и в ней Изегрим увидел восемь пылающих багровым заревом глаз, и крылья, что чернее мрака, расправляемые гигантской птицей.
Охотник, с трудом сдерживая крик, проснулся. Он оглядел походный лагерь и облегченно вздохнул - все было так, как и должно было быть. Выжившие ловчие, а также ученицы Орелии и Ридгара в безопасности. Неделя безумной скачки по землям Дилириса осталась в прошлом.
Он вновь огляделся.
По веткам деревьев сновали гарпии.
Изегрим улыбнулся. Он дома, среди друзей.
Поймав взгляд учителя, подле походного ложа появился один из ловчих.
- Наставник, все готово. Уже через несколько дней мы будем в Кастэллуме.
- Да, - рассеянно кивнул Изегрим, - я знаю. Спасибо.
"Уже через несколько дней я узнаю, оказался ли мой сон вещим", - подумал он.
***
Катержину, Видящую, могучего оракула, тоже посещали сны. И Древняя многое бы отдала за то, чтобы не видеть их.
Прошлое, настоящее и будущее тесно переплелись, не оставляя ни единой лазейки прочь из кошмара. Сонм бессвязных образов, один ужаснее другого, опутывал ясновидящую своими скользкими щупальцами, заставляя ее кричать и молить о пощаде.
Вот маленькая окровавленная синичка падает в снег, который в следующий миг оборачивается пеплом от сгоревшего дуба.
Вот человек с тысячью лиц стоит лицом к лицу с человеком, ведущим тысячи марионеток.
Вот побитый трехлапый пес впивается в руку своего хозяина, и зубы его - яркие и острые - отсвечивают бирюзой в клубах пороховой гари.
Вот ворон оглушительно каркает, и от его голоса небеса рушатся огненным дождем! Раскаленные капли забрызгивают маленькие, будто игрушечные фигурки, в окружении которых -- это Катержина видела отчетливо - милая ручная лисичка.
Вот лодки пристают к берегу и с них сходят страшные чудовища в людском обличии, они рвутся в белый город, объятый паникой и огнем.
Вот звери и люди схлестнулись с людьми и зверьми во мраке, отбрасываемом уродливыми изломанными деревьями, дупла которых скалятся, точно пасти.
Вот старик подбирает едва тлеющий огонек и, не обращая внимания на ожоги, прижимает его к груди и дарит живительное тепло.
Вот тьма, невообразимая и всепоглощающая затопляет огромное поле, заполненное светлячками, и те один за другим растворяются во мраке для того, чтобы дать пищу тому иному, что таилось на другой стороне...
Катержина широко распахнула глаза, но ее губы не издали ни единого звука. Крик застрял в горле ясновидящей, и та, кашлянув, потянулась к кубку с водой, который всегда стоял возле ее огромной постели. Утолив жажду, Катержина потерла виски, силясь вспомнить, что же ей снилось, но на сей раз ничего не сохранилось в памяти оракула.
***
Аелла с детства знала, что она - особенная. Не просто так ей при рождении досталось столь почетное имя. Когда ей исполнилось восемь, девочку, как того требовал обычай, проверили на способности, и обнаружили, что она - повелительница ветров.
Ну, точнее, может ею стать.
Десять долгих лет обучения не прошли даром, и Аелла, в числе трех лучших жриц, предстала перед Афэнтэсом! И он похвалил ее - ее, дочку охотника и ткачихи! Тогда она три дня подряд плакала от счастья. Но Аелла знала, что ей на роду написано нечто большее, верила в то, что ее способности будут оценены по достоинству, и не ошиблась - сама Митэра Эрато вызвала ее для выполнения особо опасной миссии - сопровождения Игнис Фейргебор, огнерожденной принцессы и приемной дочери Афэнтэса. Большей чести нельзя и представить!
Аелла поклялась именами своих родителей в том, что оправдает доверие. При этом ей было строго-настрого приказано не вмешиваться, если только не возникнет крайней необходимости. Один раз - в горах, когда отряд принцессы сражался с обезумевшими фанатиками, она все-таки преступила через приказ, спасая жизнь лункса, который, как ей показалось, стал близким другом госпожи.
Конечно, божественная Орелия смогла бы вернуть его из мира мертвых, но все дети небес знали, как мало сил осталось у Целительницы, и как она нужна всем обездоленным в грубом и жестоком государстве людей - Дилирисе. А потому Аелла взяла на себя ответственность и приказала Птолемею - лучшему стрелку подчиненного отряда - прикончить глупца, посягнувшего на жизнь спутника божественной. Тот арбалетчик метил рысеухому прямо в спину, и никто не заметил, когда он, пронзенный стрелой, завалился на бок и рухнул в пропасть.
Во время ночного побоища в Ничейных Землях ее сотня смогла прикончить одного центуриона и сопровождавших его изначальных, отставших от основной массы атакующих, после чего, скрыв все следы помощи, раствориться в ночи. При этом, они не потеряли ни единого воина! Этим дочь неба особенно гордилась.
Аелла читала наставления великого Сир-Тана - легендарного вождя рода Черного Крыла, который первым присягнул Антэфасу на верность. Тот говорил, и не один раз повторял, что истинный полководец не тот, кто побеждает любой ценой, а тот, кто побеждает, сберегая своих воинов.
"А значит, я хороший командир", - думала Аелла, распушив перья от гордости.
Когда разведчики донесли страшную весть о том, что со всей округи изначальные собираются для того, чтобы сотворить зло она не раздумывала ни секунды и направила всю сотню к Паллидию.
Это решение оказалось правильным, и Аелла даже смогла принять участие в избиении проклятых монстров. Жаль, конечно, что ей, как и другим жрицам, запретили использовать Силу, но она понимала причину этого - посторонним не нужно знать о тайных умениях детей неба. По крайней мере, до тех пор, пока не придет время воевать. Люди сотни лет не видели ни одной гарпии и считают большую часть рассказов о них жалкими выдумками.
Ха, ну пускай! Пускай спасаются в милой их сердцам лжи. Когда придет время, пернатый народ всем покажет!
Она нахохлилась, сидя на ветке большой сосны, и воинственно взъерошила перья.
Аелле не очень нравилось то, что огнерожденная отправляется под землю. Там темно, там узко, там нет просторов. Там ее сотня бесполезна, останется лишь ждать, пока все разрешиться само-собой, а ждать Аелла не любила. Торопливость была ее единственной слабой чертой, и гарпия прекрасно знала об этом.
А еще ее не оставляло смутное беспокойство. Что-то шло не так - она чувствовала, нет, не Силу, а какой-то отголосок Силы, тонкий след, смердящий коварством и опасностью. Что за след - Аелла не знала, но собиралась выяснить - именно поэтому она разослала разведчиков, которые и должны были разобраться, что же творится в округе.
И эти самые разведчики почему-то сильно запаздывали!
Неожиданно Хелайос, сидевший рядом с ней, без единого звука повалился вниз, а в следующий момент страшная боль разорвалась в голове у Аеллы.
Падая, она заметила какую-то тень, прошмыгнувшую над нею, услышала шум разгорающегося боя, а затем земля стала неожиданно совсем близкой, и гарпия рухнула, сбив дыхание.
Над ней нависла неясная фигура, замотанная во все черное, и блеснул нож.
- Вот и все, птичка, - услышала она мерзкий смешок.
Но у Аеллы была своя точка зрения на сей счет. В последний момент она сумела-таки поймать за хвост убегающую Силу, и нападавшего отшвырнуло с такой мощью, что тело его, ударившись о ближайшее дерево, с мерзким хрустом изогнулось под неестественным углом.
Ничего не понимая от боли, наполовину оглушенная и ослепшая, обливающаяся кровью Аелла каким-то образом сумела подняться в воздух и устремилась ввысь, туда, где сквозь кроны просвечивало вечернее солнце.
Она слышала предсмертные крики братьев и сестер, вопли умирающих людей, но они оседали где-то на самом краю ее сознания, единственно, чего сейчас хотелось гарпии - так это оказаться в небе, и когда она, не чувствуя боли от ветвей, цеплявшихся за крылья, наконец-то прорвалась, крылатая дева не сумела сдержать радостного крика.
И уже в следующую секунду, когда ее разум немного прояснился, Аелла, расправив крылья и рыдая навзрыд, устремилась к горе, туда, где должна была находиться огнерожденная.
Она слишком возгордилась, и в результате потеряла всех вверенных ей воинов. В том, что сражение закончилось полным разгромом, не оставалось ни малейших сомнений - гарпия уже поняла, с кем ей пришлось столкнуться, а потому не испытывала иллюзий.
Но она еще могла предотвратить самое страшное, могла спасти ту, кого ей было приказано оберегать и защищать любой ценой. А для этого надлежало спешить, и Аелла вновь обратилась к Силе, чувствуя, как мощь переполняет легкое пернатое тело.
За это придется расплачиваться, но чуть позже, а сейчас она просто обязана успеть...
Дернувшись, точно от удара, гарпия открыла глаза и с трудом сдержала слезы. Слезы боли, слезы разочарования, слезы обиды.
Она осторожно потянулась и дотронулась до того, что еще столь недавно было крылом. Теперь там красовалась культя пульсирующая адской, как сказали бы люди, болью. И она сама отрезала то, что осталось от крыльев - ее великолепных огромных крыльев - зачерпнув те остатки Силы, до которых смогла тогда дотянуться.
Отрезала, потому что иного выхода не оставалось. Привести в порядок мешанину плоти, перьев и изломанных костей не смогла бы, наверное, сама Целительница.
Аелла вновь расплакалась от дикой обиды и взглянула на того, кто стал причиной увечья.
Полукровка метался в бреду. Да, ему тоже изрядно досталось, Аелла, даже не будучи лекарем, понимала, что он никогда больше не возьмет меч в правую руку, да и бегать сможет медленно и недалеко, но...
"Но он не потерял полет"! - в отчаянии подумала дочь неба и в очередной раз попыталась дернуть себя за крыло. Несуществующее крыло. - "Каой же я была дурой"!
Нет, конечно, она не жалела, что спасла жизнь другому существу, но... Но, когда гарпия, подлетев к высокой площадке, увидела, как с нее сбрасывают человека, она, кажется, на миг сошла с ума. Аелла и сама не могла точно сказать, что именно щелкнуло в этот момент в мозгу, но, сложив крылья и придав телу максимальное ускорение, гарпия метнулась вниз, камнем рухнув в глубокий каньон, оставшись при этом незамеченной для врагов.
Лишь когда ее руки сомкнулись на теле, а крылья распахнулись в обе стороны, гася скорость, она поняла всю глубину ошибки, и осознала, что изрядно переоценила себя.
Мышцы спины напряглись, крылья затрещали, едва не ломаясь от натуги, и она, с трудом, но все-таки замедлила падение. На какой-то миг гарпии даже показалось, что все обойдется... Но затем правое крыло пронзила острая боль, оно обвисло, и мир завертелся, закружился волчком, и принялся вращаться перед глазами, а затем их со всей силы приложило о скалу, и Аелла потеряла сознание.
В себя она пришла, когда голубая ленточка реки превратилась уже в полноценный поток, лететь до которого им оставалось от силы несколько ударов сердца. В последний момент она при помощи Силы чуть-чуть затормозила полет, но на большее оказалась уже неспособна.
Затем был всплеск, удар о камни, и стремительная вода, бьющая, хватающая, тащащая безо всякой жалости.
Сильная рука выдернула ее и бросила на гальку, на которую Аелла извергла содержимое желудка, после чего - забылась лихорадочным сном в луже собственной рвоты.
Придя в себя, она проверила то, что осталось от крыльев, разрыдалась, но, безо всякого снисхождения к собственным ранам, сделала то, что следовало, после чего оттащила спасенного полукровку - тот лежал без сознания - подальше от воды. Затем, найдя сухой плавник, сумела соорудить ему что-то вроде лубков, и, самое главное, зажгла огонь. Каким чудом она умудрилась сотворить последнее, гарпия не смогла бы вспомнить, наверное, даже на Страшном Суде антропасов.
Спящий дернулся и что-то выкрикнул, нарушая сосредоточение Аеллы и та, вздохнув, легла поближе к нему, пытаясь согреться - из-за отсутствия у одеял, сохранение тепла ночью стало одной из главных забот.
"Нужно спать, нужно закрыть глаза и спать", - думала она, тихонько плача из-за обиды и горя. - "Я никогда больше не увижу неба, но я еще жива. И он - тоже. Мы должны быть сильными, должны добраться до патераса. Должны рассказать правду" ...
Дочь неба прижалась к спутнику еще ближе, положив голову тому на широкую грудь, и полукровка затих, дыхание его стало ровнее. Сама Аелла быстро согрелась - с другого бока ее приятно ласкало пламя костра - и глаза гарпии начали сами-собой закрываться.
Последнее, о чем она подумала, погружаясь в забытье, было: "Что же сейчас происходит с принцессой"?
Глава 1.
Сознание возвращалось к Игнис тяжело, можно даже сказать - мучительно. Девушка застонала и с большим трудом разлепила веки. Несколько последних дней слились в один непрерывный кошмар, воспоминания о котором смутно трепыхались в самом уголке ее измученного мозга.
Она не могла точно сказать, как им удалось так быстро достичь Флодстата - столицы Ривеланда - но отчего-то ее не оставляла мысль о драконах. Хотя огнерожденная и знала, что ни одного из них не осталось - тысячи лет назад были перебиты настоящие драконы, затем во время Третьей Войны Гнева - драконы-лорды оборотней, - эта мысль не давала ей покоя.
Принцесса не могла точно сказать, сколько времени она провела в беспамятстве - судя по всему, ее контролировали при помощи ментальной магии Кайсы. Этой же магией мутили и сознание. Одно было бесспорно - их миссия, призванная помочь Интерсису и, может быть, положить начало сотрудничеству между сильнейшими государствами континента, с треском провалилась.
"Хотя нет, не провалилась", - с горечью подумала девушка. - "Те, кто изначально желал получить выгоду, добились своих мерзких целей"!
Она ощутила приступ неконтролируемого гнева и с трудом взяла себя в руки. В ее положении нельзя поддаваться эмоциям. Для начала следует разобраться в том, каково, собственно говоря, это самое положение.
Игнис полностью открыла глаза и огляделась. Она лежала на неплохой перине и была укрыта толстым шерстяным одеялом. Это не слишком вязалось с тем, как должна выглядеть тюрьма, а потому огнерожденная удивленно села, обводя взглядом помещение, в котором очутилась. Достаточно просторная комната, пол устлан ковром, стол, стул, в углу настоящая ночная ваза, рядом с кроватью - табурет, на котором стояла большая тарелка супа, еще свежего и исходящего паром. Если бы не толстая дверь с закрытым смотровым окошком, Игнис ни за что бы не подумала, что находится в плену.
"Вот уж не ожидала, что со мной будут обращаться согласно статусу", - подумала она, машинально касаясь кошмарных ожогов на левой щеке - следов, оставленных людьми Речной Королевы.
"Маски нет", - столь же машинально отметила девушка, ощутив приступ паники.
Она попыталась вскочить, однако тело не слушалось. Огнерожденная была слаба, точно котенок, и лишь ценой неимоверных усилий она смогла кое-как сесть, причем каждую секунду девушке очень хотелось забраться под одеяло. Однако она этого не сделала. Давя все нарастающий страх, Игнис протянула руку, ставшую вдруг невероятно худой, к полотенцу, лежащему на табурете рядом с кроватью и замотала им лицо, после чего - вновь легла.
И все же то, что удалось обойтись без панической атаки поразило Игнис. Причиной столь резких перемен, однозначно, стал Лариэс.
"Интересно, как он сейчас"? - с тоской подумала девушка и, вздохнув, сама ответила на свой вопрос. - "Мертв, конечно же. Вряд ли он знал о том, что задумал принц, и вряд ли обрадовался, когда истина открылась во всей своей неприглядности".
Отец не один раз говорил ей: "Не позволяй ушедшим за Грань тащить тебя за собой, пока ты жива - борись"! И он сам подавал пример, вот уже несколько сотен лет оставаясь на этом свете лишь потому, что так нужно, потому что от него зависят жизни других, хотя все мечты и чаяния этого древнего чародея - и Игнис знала это слишком хорошо - были связаны с убитыми дочерью и женой.
"А раз отец продолжает бороться, то и я не имею права сдаваться. Так что - встать, и за дело"!
Поднявшись, она напялила простое платье, висевшее на спинке стула, и попыталась призвать огонь. Конечно же, ничего не получилось, зато шею пронзила острая боль. Игнис подошла к зеркалу и с удивлением узнала, что обзавелась за время сна успела обзавестись украшением. Простая полоска железа с вставленным в центре голубым камнем, размером с перепелиное яйцо обвивалась вокруг шеи.
Обычное ожерелье она, естественно, почувстввала, а значит...
"Отведение взгляда", - с ходу определила девушка, вспоминая уроки отца. - "Скорее всего, неснимаемое. Ну а камень, естественно, гаситель дара - переплетение ментальной магии королевы с чарами воды и сковыванием".
Она не помнила точно, как эта штука работает, но со слов отца выходило, что Кайса - одна из самых одаренных чародеек Интерсиса - владела двумя магическими школами. Основным ее даром, естественно, являлась стихийная магия, второстепенным - ментальная. Их сочетание и позволило королеве, смешивая свою кровь с кровью жертвы и, призывая на помощь сковывание, творить артефакты, не дающие цели обращаться к своей силе без разрешения Дикой Розы Севера.
Производство подобных артефактов осуществлялось в обстановке такой секретности, что даже отец ничего не знал о сковывающем, который делал их. Кайса прятала своего слугу надежнее, чем сокровищницу, и в этом было мало удивительного - столь одаренные люди стоят куда дороже золота и драгоценных камней.
Все-таки, девушка попыталась снять ошейник, естественно, безрезультатно, после чего она напрочь забыла о нем и стала исследовать свое узилище.
Не обнаружив ничего особенного, огнерожденная с трудом взяла тарелку и принялась есть. Вкуснейшая северная уха таяла во рту, и принцесса, осознав, насколько же она голодна, в три присеста расправилась с порцией. Игнис не боялась того, что ее отравят. Конечно, Кайса была совершенно невменяемой, но даже ее безумие не простиралось так далеко, чтобы, сплетя сложнейшую интригу и заполучив ценную заложницу, просто так взять и прикончить ее.
По крайней мере, Игнис хотелось в это верить.
"В любом случае, у меня нет выбора. Если хочу сохранить силы, должна питаться", - подумала она. - "Весь вопрос в том, действительно ли я ценный заложник? Отец слишком умен, чтобы ради меня очертя голову броситься в ловушку, и слишком обязателен для того, чтобы плясать под дудку шантажиста. Его сердце будет обливаться кровью, но он пожертвует мной, если этого потребуют обстоятельства, и Кайса не может не знать об этом. Но тогда для чего я нужна"?
Игнис принялась размышлять, перебирая в уме варианты, и ни один из них не нравился девушке.
Где-то на втором десятке предположений грубая действительность вторглась в одинокий мирок узницы - за дверью послышались шаги, затем щелкнул замок, и на пороге возникла Кайса Иссон Ривеландская собственной персоной.
- Оставьте нас, - коротко распорядилась она, заходя внутрь, и тюремщик, склонившийся в подобострастном поклоне, захлопнул дверь за спиной королевы.
Игнис впервые получила возможность разглядеть свою пленительницу. До этого раза она видела ее лишь дважды - на переговорах по поводу заключения вечного мира, последовавших за авантюрной попыткой Ривеланда вторгнуться в Волукрим через свежезавоеванную границу по Лесу Гарпий, да пару дней назад - в пещере.
В первый раз Игнис была плохо соображающим от пережитых ужасов ребенком, во второй раз она безумно устала от многочасового сражения с изначальными, и было темно.
А потому, только сейчас огнерожденная смогла в полной мере оценить северянку.
Кайса действительно была сказочно красива. Ни одна из виденных Игнис стихийных чародеек и близко не могла сравниться с Дикой Розой Севера. Все они бледнели на ее фоне, сколько бы дилирисцы не восхищались своей Кэлистой. И все было бы ничего, если бы не глаза.
Взгляд выдавал истинную Кайсу, ту, что на людях пряталась глубоко-глубоко, и выбиралась лишь здесь - в сердце своей империи, где ее власть безгранична. В льдисто-голубых глазах королевы застыли безумие и ненависть ко всему миру, так жестоко обошедшемуся когда-то с невинной девочкой.
Игнис знала историю правительницы Ривеланда и при других обстоятельствах, быть может, даже пожалела бы ее, но, увы, они оказались по разную сторону баррикад: последняя из дома Фейргеборов и захватчица, оккупировавшая великое герцогство и убившая весь родных и близких Игнис.
Кайса тоже изучала свою пленницу с нескрываемым интересом и безумие в ее глазах потеснило нечто иное, тень чувства, непонятного Игнис, но оттого не менее пугающего.
- А я слышала, - промурлыкала водорожденная делая шаг вперед, - что ты, моя сладкая девочка, и шагу не можешь ступить без этой игрушки.
С этими словами королева извлекла из-за пояса серебряную маску огнерожденной и, взвесив на ладони, точно думая, стоит ли так поступать, или нет, протянула ее пленнице.
Игнис стоило очень большого труда не дернуться по направлению к предмету, вот уже много лет скрывавшему изуродованную кожу от посторонних. Она прекрасно понимала, что Кайса играет, и никогда не позволит своей пленнице заполучить столь мощный артефакт обратно. Как минимум, та должна была опасаться скрытых возможностей маски, которые обязательно проявятся, как только артефакт восстановит запас энергии. Есть эти возможности или нет - вопрос отдельный, чтобы ответить на него у Кайсы в запасе должен был находиться сковывающий, не слишком сильно уступавший отцу в могуществе. И пускай у нее имелся таинственный чародей, что преследовал их всю дорогу из Дилириса до Финибуса, командуя сперва разбойниками, затем - фанатиками из культа изначальных и, под конец, самой настоящей армий этих древних существ; пускай имелся не менее таинственный изготовитель гасителей дара; Игнис сильно сомневалась, что эти двое справятся со столь сложной задачей.
- Путешествие пошло мне на пользу, ваше величество, - склонив голову и стараясь сдерживать рвущуюся наружу ярость, - произнесла она, - я сумела победить некоторых своих демонов.
Речная Королева улыбнулась одновременно мило, зловеще и несколько грустно.
- Глупая маленькая девочка, ты еще не знаешь, что наши демоны остаются с нами до самого последнего вздоха, забирая души в преисподнюю, когда сердце останавливается. Но ничего, ты еще поймешь...
Она сделала еще один шаг и положила маску на стол.
- Оставлю эту игрушку здесь, быть может, она скрасит твое пребывание в не слишком-то комфортабельных покоях моей темницы. Надеюсь, тебе удобно?
- О, ваше величество, как я могу выказать неуважение к столь гостеприимной и ласковой хозяйке. Жаль только, что оно было высказано, - в столь странной форме. Вы могли бы просто попросить меня погостить в вашем чудном замке.
Кайса рассмеялась, точно зазвенели колокольчики, и, сделав ещё один шаг вперед, оказалась над Игнис, а в следующий миг ее пальцы проникли под тонкую защиту ткани и коснулись бугристой, уродливой кожи. Игнис попыталась было отпрянуть, но тело - и без того не слишком послушное - полностью отказалось повиноваться свой хозяйке, подчиняясь, по-видимому, приказу водорожденной менталистки.
- М-м-м, какие красивые шрамы, - прошептала Кайса, прикрыв глаза. - Так и хочется исследовать их шаг за шагом, постепенно, медленно, вдумчиво.
Она облизнула губы и огнерожденная затряслась от ужаса - кажется, безумие королевы все-таки вырвалось наружу. Но Игнис ошиблась - Кайса сумела взять себя в руки, хотя было видно, каких усилий ей стоило это.
Королева выдохнула и присела на кровать, продолжая пожирать Игнис взглядом.
- Думаю, ты хочешь обо многом меня спросить, девочка, не так ли? - чуть наклонив голову проворковала она. - Просто уверена, что у тебя набралась масса вопросов. Ну же, не стесняйся, задай их.
Игнис сглотнула - она действительно знала, о чем спросить свою пленительницу, но не была уверена в том, что хочет услышать ответы.
"Ну же, не трусь", - подбодрила огнерожденная себя и произнесла.
- Ваше величество, сколько дней я спала?
Лицо Кайсы озарила улыбка.
- Корвус научил тебя задавать правильные вопросы, дитя. Очень, очень хорошо, ведь ты, наверное, ощутила некоторые изменения?
Игнис кивнула.
- Я, кажется, похудела на пару фунтов.
- Увы, - Кайса всплеснула руками, - неизбежное зло Ледяного Сна. Забавно, не находишь? Чары не имеют никакого отношения к силе хладорожденных, но, тем не менее, все знают их под этим именем.
Королева весело рассмеялась, и тотчас же осеклась.
- Но извини, милая, я немного увлеклась. Останавливай, когда в следующий раз богатая фантазия погонит мои мысли вскачь. Ты ведь знаешь, бедняжка Блаклинт, когда разговорится, тоже перепрыгивает с темы на тему, это у нас семейное. Ой, опять, вот видишь.
Она умолкла и прикрыла рот ладонью в притворном смущении. Игнис терпеливо ждала, понимая, что стала свидетельницей театра одного актера, и если не хочет серьезных проблем, то должна заткнуться и слушать.
Это помогло - Кайса лукаво сверкнула глазами и продолжила.
- Так вот, моя милая. Ты отдыхала две с небольшим недели. Ровно столько понадобилось, чтобы найти и уничтожить все игрушки, которые старая ворона нацепила на твою одежду, а также, чтобы убедиться в том, что он заглотил наживку.
Игнис против своей воли подалась вперед, и это не укрылось от зоркого взгляда северянки.
- Тебе, наверное, до смерти интересно, что же произошло в мире за то время, что ты бродила в царстве сновидений? Ладно, так и быть, расскажу. Во-первых, твой ненаглядный принц Таривас, потратив Ковчег, вернулся в Сентий, где у него случилась одна крайне неприятная встреча.
Игнис побледнела - она слишком хорошо изучила отца и понимала, на что тот способен в гневе. А то, что гибель приемной дочери выведет Корвуса из себя, не вызывало ни малейших сомнений - враги знали о единственной слабости великого чародея и безжалостно ударили по болевой точке, надеясь заставить того совершить ошибку. И, судя по довольному лицу королевы, ошибка действительно была совершена.
- Ну, и ты даже не спросишь, что случилось? - надула губы Кайса.
- Что случилось? - повторила за ней Игнис.
- Принц был так ослеплен своим величием, что лишился зрения, - весело рассмеялась чародейка, очень довольная удачной шуткой. - Поговаривают, что на его дворец ночью совершили налет ловчие во главе с самим Охотником. Понимаешь, что это означает?
Игнис кивнула. Еще бы ей не понять. То, что отец всеми силами оттягивал, то, чего он так страшился, то, ради чего даже пожертвовал своими планами, согласившись на предложение Лория, пошло прахом.
И причиной тому стала она! Ее глупость и желание посмотреть на мир за пределами дворца. И они знали, они использовали это. Расчётливо, жестоко, беспощадно.
У Игнис на глаза навернулись слезы, и она спросила:
- Как вы сговорились с Вентисами?
- О-о-о, - Кайса мечтательно зажмурилась, -- это было сложно. Кэлиста, конечно, дура полная, но надо отдать должное - она не верит никому и ничему. У меня ушли долгие годы на то, чтобы плавно и неторопливо подвести мою коронованную сестру-чародейку к правильному решению. Не буду раскрывать всех деталей - у нас, девочек, должны оставаться свои маленькие тайны, но скажу, что сейчас Кэлиста пляшет под мою дудку, как послушная собачка, сама того не осознавая.
Игнис вздохнула. В целом, она уже успела сложить кусочки мозаики в более-менее непротиворечивую картину, но все-таки, решила, что должна знать всю правду, какой бы ужасной та ни была.
- Значит, весь наш поход с самого начала был...
- Обманом, хитростью, военной уловкой, - перебила ее Кайса. - Называй, как хочешь. Да, именно так. Вы думали: "кто же предатель", а предателями оказались все, кроме людей Корвуса и шпиона Охотника. - Тут на ее лице промелькнула тень неудовольствия. - Надо сказать, Изегрим умеет внедрять людей. Я, если честно, до последнего была уверена, что Вилнар - всего лишь удачная находка, послушная шестеренка вроде того королевского песика Вентисов, как там его...
- Лариэса, - произнесла Игнис, чувствуя, как накатывает злость и отчаяние.
- Ну, может и так, какая разница? Мне нет дела до мертвецов.
Игнис едва не охнула.
"Значит, он все же не смерился с мерзостью, творимой господином. Глупый и правильный дурачок", - с болью подумала Игнис.
- Как он умер?
- Также, как и любой пес, смеющий кусать руку кормящую, - пожала плечами водорожденная. - Да и не все ли равно? Куда важнее то, что ты, а также - Кающийся - живы, и то, что вы целиком и полностью в моей власти. А вредная святая валяется где-то на дне бездонного ущелья. Даже ее таланта не хватит на то, чтобы пережить такое падение.
Игнис не знала, каким чудом она сумела сдержать вопль ярости, рвущийся наружу, но, когда девушка заговорила, ее голос был убийственно спокоен.
- Я не понимаю лишь одного, ваше величество.
- И чего же? - благосклонно поинтересовалась Кайса.
- Как вы смогли приручить изначальных?
Дикая Роза Севера улыбнулась.
- Ну-ну, детка, не нужно считать меня сильнее, чем есть на самом деле. Подчинить изначальных, скажешь тоже, такое не под силу никому из живущих. Я всего лишь нашла яйцо, древнее - пролежавшее в земле не одну тысячу лет - но целое. Эти существа, чтобы ты знала, вообще отличаются поразительной живучестью. - Она хлопнула себя по лбу. - И снова разговор на отвлеченные темы, прости. Так вот, яйцо. Я лишь нашла его и убедилась в том, что королева проклюнется точно там, где мне нужно, и в том, что у нее будет достаточно пищи. Вот и все.
Она чего-то не договаривала, огнерожденная сразу же поняла это, а потому девушка попыталась настоять на своем:
- Но тот ваш сковывающий-убийца, он же был заодно с культистами, более того, командовал армией изначальных, штурмовавшей замок барона Урсуса!
Северянка пожала плечами.
- Кто знает, быть может, они нашли общий язык, как ты думаешь?
Она врала, это было очевидно, но ни малейшей возможности вывести собеседницу на чистую воду у Игнис не оставалось, а потому она задала вопрос, который уже некоторое время вертелся на языке.
- Неужели вы думаете, что Генерал примет вашу сторону?
Кайса поднялась, но вместо того, чтобы подойти к своей пленнице, она направилась к двери и постучала в нее. Тотчас же щелкнул замок и стражник, склонившись в глубоком поклоне, открыл своей госпоже выход. Дикая Роза Севера обернулась на пороге, и окинула Игнис оценивающим взглядом, а когда девушке начало казаться, что этот ее вопрос останется без ответа, она вдруг произнесла:
- А ты считаешь, моя хорошая, что у Лория останется выбор? Серьезно?
Принцесса стиснула зубы. В душе она знала ответ на этот вопрос, но боялась озвучить его даже себе самой.
"Да, у правителя Аэтернума - настоящего, а не марионетки-императора, согревающего задницей трон, - не останется ни малейшего выхода после того, как армии Волукрима осадят Сентий".
Точно угадав ее мысли, Кайса проговорила:
- И я и ты, мы обе знаем, что у Дилириса нет ни единого против Волукрима. У Ривеланда в союзе с Дилирисом - тоже. И если мы падем, власть Вороньего Короля на континенте станет абсолютной... А потому, наслаждайся последними мирными деньками, девочка.
- Но война еще не объявлена? - выпалила Игнис, подавшись вперед. - Еще есть шанс...
Ответом ей была очередная снисходительная улыбка Кайсы. Речная Королева, по-видимому, решила, что разговор окончен, и переступила порог, выйдя из камеры.
Дверь с грохотом захлопнулась, надежно отсекая пленницу от внешнего мира, катящегося на полном ходу к катастрофе.
***
Тени кружились вокруг него в безумном хороводе. Не было света, не было тьмы, не было ничего. Лишь безумная круговерть, да голоса, шепчущие, обвиняющие, презирающие.
Маленький лункс не знает, чего он просит. Он не видит дальше своего носа, он - точно мотылек - летит на свет, думая, что впереди ждет теплое солнышко, а на самом деле мотылек спешит к костру, на котором жгут трупы.
- Нет, нет, хватит! - кричал он. - Отстаньте!
Не бойся меня, маленький. Тот, кто друг, станет враг, но не бойся его, бойся друга, что не друг еще. Мертвый и живой укажет путь, но пройти его ты сможешь лишь под сенью крыла.
- Прекратите, перестаньте мучать меня! - он побежал, не разбирая пути.
Хотя, разве можно было бежать, находясь нигде?
Тени, кажется, уловили эту мысль, потому что хихиканье переросло в оглушительный хохот, а голос стал громче, он уже не кричал, а ревел, заполняя собой все вокруг.
Сердце в огне, пламя станет кровью. Кровь наполнит чашу и возродит жизнь. Два мира сойдутся в пляске смерти, чтобы выбрать одну тропу.
- Нет, нет, нет, нет, - он упал и свернулся калачиком, поджав под себя ноги - точно ребенок, убежавший от пьяного отца и залезший под кровать. - Хватит, умоляю, хватит, хватит.
Древнее зло и зло древнейшее, но кто скажет, какое из них правит, а какое - преклонило колени? - продолжало существо. - То ведомо лишь человеку с тысячью имен и тысячью лиц. Имена... Имена закружат тебя в своем хороводе, даруя и любовь, и радость, и горе, и смерть. Выбирай лишь истинные, маленький лункс, и обретешь великую силу.
Он забыл их. Забыл! Так много всего случилось за считанные недели, и слова, которые следовало постоянно вспоминать и пытаться осмыслить, затерялись где-то на задворках памяти. Они не стерлись и не потускнели, нет, они... просто ненадолго отступили в сторону, давая ему возможность свершиться тому, чему суждено было случиться, а теперь...
О-о, теперь же они терзали его каждую Божью ночь! Они напоминали о поражении, о никчемности, о глупости. О ничтожности.
Будешь предателем, не предавая, будешь проклинаем, но не проклят. Твой полет прервет ветер, и ты падешь на камни...Пройти по ним босыми ногами иль нет - решать тебе...
Адский хоровод закружил его. Вместо теней начали проступать лица тех, кого он любил, тех, кого потерял, тех, кого подвел. Кларисса, Игнис, Индржих, Цилла, принц Таривас Вентис...
Страшная боль обручем сковала виски, и он обхватил голову ладонями.
Плотина пустоты прорвалась, заполняясь образами: камень, запечатывающий проход, полет вниз, в пропасть и, конечно же, улыбочка. Гаденькая миленькая улыбочка его высочества.
Человека, давшего ему имя. Человека, возвысившего его. Человека, предавшего все, во что было можно и нельзя.
Он с воплем открыл глаза и попытался подняться, но знакомая тяжесть на груди помешала сделать это - гарпия опять забралась на него во время сна и сейчас, глупо моргая, пыталась понять, что случилось.
- Прости, - прошептал он. - Очередной кошмар... Опять... Я видел...
- Тихо, - прошептала она, кладя тонкий пальчик ему на губы. - Я все понимаю. Но мы живы, а значит, должны идти дальше.
- Да, - в тон ей ответил он. - Должны...
Гарпия - Аелла, как она назвала себя, - медленно поднялась и подбросила несколько веток в костер.
- Не вспомнил, как тебя зовут? - как бы невзначай уточнила она.
- Я и не забывал, - ответил он. - У меня больше нет имени.
Дитя небес вздохнула и сокрушенно покачала головой.
- С тобой не понять: что забыл, а что - бросил на землю.
- Прости за все проблемы, что создаю, - он медленно - насколько позволяла изуродованная нога, зафиксированная самодельными лубками - доковылял к ней и помог насадить на прутики пару небольших рыбок - остатки их вчерашнего улова. - Имена для моего народа крайне важны. То имя... Старое... Его мне подарила королева, чтобы подчеркнуть статус защитника. Я отказался от него, когда падал в бездну.
- А что с новым? - гарпия по-птичьи склонила голову на бок и тут же поморщилась от боли - видимо, дали о себе знать обрубки крыльев, которые не загноились исключительно благодаря невероятной удаче.