Марта, еле сдерживая слезы, осматривала безнадежно испачканную форму и порванные гольфы. Она так торопилась на занятия в школу, что не заметила лужу грязи посреди дороги и со всего маху въехала в нее на велосипеде. Переднее колесо повело в сторону, и девочка очутилась в луже, собственно как и велосипед.
Синяя юбочка превратилась в грязно-коричневую, а о белой блузке с такими же белыми гольфами, и говорить нечего. Не пострадал, кажется, только галстук - он и так был черным, и грязь на нем была не сильно заметна.
" Ну вот, теперь точно получу выговор, уже не за опоздание, а за прогул. Не идти же в таком виде в школу? Меня засмеют, такую-то чушку - она опять всхлипнула, четно сдерживая подступающие к горлу слезы, - меня за такое безобразие скоро исключат из СГД, а я ведь только-только принесла клятву. Вот будет забавно, вылететь вон, когда еще и недели не прошло, после посвящения".
Марта действительно была очень рассеянной и несобранной девочкой. Не проходило и дня, чтобы она куда-нибудь не опоздала или чего-нибудь не испортила. Соратницы по Союзу Германских Девушек не раз ругали ее на общих собраниях, но что она могла с собой поделать, когда все само валилось из рук, а время, как нарочно, бежало так быстро, что марта никуда не могла добраться вовремя.
От горестных размышлений о несчастной своей судьбе ее отвлек удивленный голос:
- Ты чего это сидишь в луже посреди дороги?
Марта обернулась на голос, вытирая рукой мокрые глаза. Рядом с ней остановился мальчишка лет пятнадцати, на таком же, как у нее самой, велосипеде. На нем была форма Гитлерюгенда: коричневые шорты и рубашка, черный галстук, простенькие ботиночки и красная повязка со свастикой на руке.
Марта, сама не понимая почему, возненавидела приставучего мальчика, с самого первого его слова:
- Дурак! Думаешь, я специально тут сижу?
- Откуда мне знать, - пожал плечами наивный подросток, - хочешь, я помогу тебе встать?
Марта гордо вздернула аккуратный носик:
- Еще чего! И без тебя встану!
Она попыталась встать, но ноги тут же разъехались в разные стороны по скользкой грязи, и она плюхнулась обратно, больно ударившись задом о землю и еще сильнее испачкавшись.
Мальчик беззлобно рассмеялся:
- Давай я все-таки тебе помогу.
Он, не боясь запачкать опрятную новенькую форму, залез в грязь и сначала помог подняться Марте, а потом достал из грязи и ее велосипед.
Мальчик оглядел его пристально. Пощупал сдутое колесо, подергал погнутую раму:
- Эге-ге, да тут чинить надо. Ну, это ничего. Попросишь взрослых, - потом перевел взгляд на девочку, - ты сама как? Не сильно ударилась?
Марта была в порядке, не смотря на несколько синяков и ссадин на коленях и локтях. Ей больше было жалко испорченную одежду, которую она с такой гордостью носила.
Мальчик ободряюще положил руку ей на плечо:
- Пойдем, я провожу тебя до дома. Можешь взять мой велосипед, а я поведу твой, хорошо?
Она кивнула, и они медленно пошли в сторону ее дома, благо, идти было совсем недалеко.
Марта только сейчас смогла внимательнее разглядеть своего спасителя: это был невысокий, крепкий юноша, с чистыми голубыми глазами и аккуратно подстриженными светло-русыми волосами. Строгая униформа делала его строже и старше. Марте показалось, что он будто бы сошел со всем известных национал- социалистических плакатов: истинный ариец, мечта любой немецкой девушки.
И вдруг Марте стало невероятно стыдно. Она грязная, растрепанная, вся в ссадинах и слякоти, в порванных чулках, выглядит в его глазах маленькой замарашкой. И не выдержав нахлынувшего на нее бессильного стыда, она громко разрыдалась.
Мальчик ошарашено уставился на нее. Он бросил велосипед у обочины и подошел к плачущей взахлеб Марте:
- Ты чего ревешь то? А? болит где?
Она отрицательно помотала головой, безрезультатно пытаясь что-то сказать, но рыдания душили ее, и она могла только вновь и вновь всхлипывать.
Паренек, не зная, как успокоить девочку, приобнял ее за плечи и, как маленького ребенка, начал ласково гладить по голове:
- Ну, тихо, тихо. Это ты из-за формы так расстроилась? Да? Глупости какие! Отстираешь. А велосипед я починю, если хочешь. Ты не плачь только.
Он говорил ей еще какие-то глупости. И она наконец потихоньку успокоилась. Вытерла грязной рукой мокрое от слез лицо, и они пошли дальше.
Скоро показался дом Марты. Обычный белокаменный деревенский дом, с маленьким палисадником и огородом.
- Вот и пришли, - смущенно промямлила она, стараясь не смотреть в глаза парню, перед которым умудрилась два раза так ужасно опозориться.
- Взять починить твой велосипед? - спросил он.
- Нет, - испуганно ответила она, - ты и так мне сильно помог. Тебе, наверное, влетит за то, что в школу опоздаешь.
- Ну и ладно, не смертельно, - рассмеялся он, обнажая белоснежные крепкие зубы. Когда он улыбался, лицо его приобретало какую-то милую мягкость, а вокруг глаз собирались маленькие морщинки, и казалось, что в их голубой глубине загораются задорные искры-огоньки.
Марта зло одернула себя, поймав на мысли, что любуется этим неизвестным мальчишкой, даже имени которого так и не додумалась спросить.
" Ну и больно надо мне знать, как его зовут"
Она отдала ему велосипед и, сдавленно прошептав " пока", забежала в дом. В след ей донеслось звонкое:
- До встречи!
***
В школу она пришла уже после обеда. Гордо получив нагоняй от учителя и выслушав целую гневную тираду по поводу своего внешнего вида (она надела летнее платье в горошек заместо испачканной формы), Марта проследовала за свою парту, лениво отбиваясь от упреков девчонок из СГД. Она небрежно кинула на стол учебники и плюхнулась на стул, поморщившись из-за ссадины на мягком месте, на которую так неосторожно приземлилась.
- Ты как обычно - с добрым упреком прошептала ей Элла, лучшая подруга и соседка по парте, - что на этот раз случилось? Проспала?
Марта страдальчески вздохнула:
- Если бы.... По дороге в грязь упала, пришлось домой возвращаться. И откуда там эта лужа взялась! Ты б видела мою униформу, Эл! И гольфы порвала... а мама мне их только на прошлой неделе из Мюнхена привезла. Уф. Вот скажи, почему я такая растяпа?
Элла зажала рот ладошкой, чтобы не рассмеяться громко:
- Хи-хи, ты была бы не ты, если бы не упала в первую же попавшуюся лужу.
Марта обиженно отвернулась, но всерьез сердиться на подругу она, конечно, не могла, Элла, как бы то ни было, была права - Марта была фантастически невезучей.
- Что-то еще случилось, Марти? Ты какая-то взволнованная.
Марта порозовела. Ей было неловко говорить о мальчике, который так благородно обошелся с ней, хоть в этом и не было ничего такого, но девочке почему то казалось, что здесь есть что-то неприличное. Но она не смогла пересилить себя и заговорческим шепотом, наклонившись к самому лицу подруги, рассказала:
- Я когда упала, мне мальчик помог подняться и даже до дома довел.
Элла оживилась:
- Кто?
Марта пожала плечами:
- Не знаю.
- Как это? Ты что, даже имя его не спросила? - воскликнула Элла, будто подруга ее совершила нечто ужасное.
- Девушки на последней парте! - строго прикрикнул на них учитель, - мы вам не мешаем?
Они испуганно замолчали.
- Простите, Герр Шмидт.
И совсем тихо продолжили.
- Да зачем мне его имя. Помог, и спасибо на том.
Элла хитро смотрела на багровые щечки подруги, на то, как она нервно теребила подол легкого платья. Элла была очень проницательна, особенно когда дело касалось назревающей сплетни или события, обещающего интересную развязку.
Нет, она не относилась к категории тех девчонок, которые могли превратить любой невинный жест в ими же выдуманный остросюжетный роман; и уж тем более, никогда бы не стала разносить слухи о лучшей подруге, но даже самая маленькая тайна приводила Эллочку в экстаз. В ней просыпался непризнанный детектив.
- Ну, ну, - только и ответила она подруге.
Вечером, как обычно, должно было состояться собрание СГД. Марта и Элла, чтобы наверняка не опоздать, пришли раньше всех, почти за час до начала, и гуляли неподалеку от дома Греты - там обычно проходили вечера девушек из Союза. Дом Греты, небольшая усадьба с уютным садиком, располагался на краю городка, рядом бежала узкая речка, сразу за которой начиналась светлая роща, а там, совсем далеко, начинались бескрайние ржаные поля и изумрудно-зеленые луга.
Девочки спустились к реке и сели у самой воды, вокруг не было ни души. Природа умиротворяла, было душно, словно перед дождем. Девочки болтали о какой-то чепухе, негромко смеялись, как вдруг за кустами послышались возня и веселые крики.
- Это мальчишки из Гитлерюгенда, купаться, наверно, пошли. Давай спрячемся, а потом выскочим и напугаем их, - с озорным блеском в глазах предложила Марта.
Эллочку и не надо было долго уговаривать, она и сама была не прочь повеселиться, и уж тем более разыграть этих излишне горделивых парней в форме, считавших себя взрослыми и смотревших на остальных свысока.
Они притаились в густых зарослях прибрежной травы.
На место, где только что сидели подруги, высыпалась ватага мальчишек, их сверстников и чуть младше. Они толкались и смеялись.
- Генрих, ай да купаться! - от общей кучи отделилась небольшая группа самых старших парней. Они подошли к воде и стали раздеваться.
И тут Марта узнала в одном из мальчишек ее утреннего незнакомца. Она тихо вскрикнула от неожиданности.
- Тихо ты! - испуганно зашептала Элла, но было уже поздно, их услышали.
- Эй, кто там? - крикнул им один из мальчиков.
Элла, не дожидаясь пока их увидят, вскочила и помчалась прочь. Марта хотела последовать за ней, но ее неуклюжесть, как обычно, подвела ее, и девочка с громким визгом плюхнулась в реку, запутавшись ногами в камышах.
Она барахталась в воде, четно пытаясь вылезти на берег, но вокруг было скользко, и у нее ничего не выходило. Тут трава над ней раздвинулась и ехидный голос произнес:
- Так, так, и что за партизан у нас тут прячется в кустах?
Марта подняла голову, и взгляд ее встретился с насмешливыми огоньками голубых глаз.
- Надо же, какая встреча! - не наигранно удивился он, узнав ее, и без лишних слов залез в реку, чтобы помочь девочке, - не стоит долго сидеть в холодной воде, особенно в таком прелестном платье.
Марта залилась стыдливым румянцем. Какая она все-таки дура! Третий раз за день так обложаться - это даже для нее чересчур! На глаза опять навернулись непрошеные слезы.
Парень заметил это и, не дожидаясь пока Марта разрыдается, твердо взял ее за плечи и резко повернул к себе:
- И не думай снова рыдать! Ну. Ишь, какая ты плакса, немецкие женщины не плачут! Слышишь меня? - он говорил твердо и одновременно необычайно ласково.
Она быстро пришла в себя.
- Пойдем, познакомлю тебя со своими друзьями, заодно немого обсохнешь, - он снял свою коричневую рубашку и накинул ей на плечи, чтобы она не так зябла.
Ребята оказались отнюдь не такими зазнайками и грубиянами, какими казались до этого Марте и ее подруге, а совсем наоборот, они, не обращая внимания на то, что Марта девчонка, рассказывали ей забавные истории, травили анекдоты и наперебой шутили обо всем подряд. Генрих (а именно так звали спасителя Марты) сидел с ней рядом, не отходя ни на шаг, всем видом своим показывая друзьям, что Марта под его надежной защитой и покровительством. Впрочем, это было лишним, ее и так никто не собирался обижать. Они, правда, немного посмеялись над ней, узнав, зачем она пряталась в кустах. " И вы действительно думали, что сможете нас напугать?" - фыркали мальчишки - " ребята из Гитлерюгенда ничего не боятся!" она соглашалась с ними, сама удивляясь, как такая глупая мысль могла придти к ней в голову.
- Ой, уже восемь, мне пора домой, - самый младший из компании поднялся от костра и, попрощавшись с друзьями, ушел.
Марта испуганно вскрикнула:
- Уже восемь?! Мамочки! Я опоздала на собрание! - и даже забыв попрощаться с мальчишками кинулась к дому Греты, благо бежать было недалеко.
Собрание СГД должно было начаться ровно в восемь, но было принято приходить минут за пять, чтобы все успели усесться по своим местам и приготовиться к выступлению перед Союзом.
Марта влетела в дом, чуть не сбив фрау Штеин, маму Греты, открывшую ей дверь.
- Только-только начали, проходи, они в гостиной, - проводила ее фрау.
Марта ворвалась в гостиную, и тотчас же все девочки ошарашено уставились на нее (Элла тоже была уже здесь). А посмотреть, надо заметить, было на что: растрепанная девочка в мокром платье, с накинутой на плечи рубашкой Гитлерюгенда. Она впопыхах забыла отдать ее Генриху.
Председательница местной организации СГД, рослая, но слишком худая для своего роста девушка, закашляла, привлекая к себе внимание:
- Марта! Ты опять опоздала и еще явилась в таком виде! Мы требуем объяснений.
Марта потупила взор, внимательно рассматривая носки своих туфель и пытаясь не сильно краснеть:
- Простите, фройлярин Губерт, я просто в реку упала. Меня мальчики вынули и рубашку вот дали, - Марта понимала, что рассказ ее звучит неимоверно глупо, но это ведь была правда, исключая некоторые неупомянутые детали.
Девчонки громко засмеялись, им эта история тоже показалась глупой. Председательница только устало махнула рукой:
- Иди на свое место, ты неисправима.
Марта села в самый дальний угол комнаты, старательно пытаясь казаться незаметной, будь ее воля, она бы вообще слилась со стеной, дабы спрятаться от этих любопытных, насмешливых взглядов.
Эллочка подсела к ней, и заискивающе прошептала:
- Прости, пожалуйста, что бросила тебя там, уж больно я перепугалась.
Марта только отмахнулась от нее, ей было не до обид, мысли ее были далеко и от Эллы, и от этой комнаты. Марта любила вечерние собрания СГД, они обычно проходили весело и интересно, но сейчас ей хотелось лишь поскорее уйти, очутиться на свежем воздухе, где-нибудь в тихом, безлюдном месте.
Она не могла думать ни о чем, кроме этих бездонных голубых глаз и насмешливого голоса. Не смея признаться в этом даже самой себе, Марта с отчаянием поняла, что влюбилась. Это новое чувство, испытанное первый раз в жизни смущало ее, заставляло щеки то гореть огнем, то наоборот мертвенно бледнеть. Она мечтала увидеть Генриха снова, но одновременно была готова бежать домой со всех ног, только бы не встретить его случайно. Эта двойственность раздражала ее, как и все непонятное, но вместе с тем рождалось в груди неизвестное ласковое тепло, разгорался огонь, который срывал с места, побуждал делать что-то, бежать неизвестно куда, только бы не сидеть на месте. Но марта вынуждена была сидеть, и терзалась своим бездействием. Она попыталась направить свою энергию на обсуждение организационных вопросов, но все ее участие сводилось к размахиванию руками и эмоциональным речам, не несущим, впрочем, никакого полезного смысла.
Наконец собрание закончилось, и Марта вперед всех выбежала на улицу, в прохладную весеннюю ночь. Ее нагнала Элла.
- Ты точно не обижаешься? - спросила она, запыхавшись, еле поспевая за подругой.
- Точно, точно, - ответила Марта, по-прежнему витая в одной ей известных далях.
Эллочка успокоилась, и некоторое время шла рядом молча. Но вскоре любопытство пересилило тактичность, и она отважилась спросить:
- А чья это рубашка?
Марта снова залилась румянцем. Но попыталась сохранить безучастность в голосе:
- Какого-то паренька. Я его не знаю, - последнюю фразу она произнесла с излишней поспешностью, и это не осталось не замеченным Эллочкой.
Но девочка решила пока не разоблачать подругу, надеясь, что та через некоторое время сама все расскажет.
Но этого не потребовалось, маленькая ложь Марты и так обрушилась, как карточный домик.
Девочки уже почти дошли до Эллиного дома, как их кто-то окликнул:
- Марта! Подожди!
Марта не могла не узнать этот голос, и первым порывом ее было - нестись без оглядки как можно быстрее и как можно дальше, но ноги словно вросли в землю. Она не могла ни пошевелиться, ни сказать чего-либо. Так и встала как вкопанная, тупо уставившись перед собой.
Генрих быстро догнал их. Он был в накинутом на голое тело форменном пиджаке, не скрывавшем его накаченного поджарого тела. Парень улыбнулся подругам белоснежной улыбкой:
- Марта, ты кое-что забыла мне вернуть. Мне, конечно, не жалко, ты не подумай, просто такая рубашка у меня всего одна, а тебе она все равно слегка велика, - он как всегда смеялся.
Она сорвала с плеч коричневую форменку и пихнула ему в руки, пряча горящее огнем лицо.
Он будто бы и не заметил ее смущения, как ни в чем не бывало надел рубашку, накинул сверху пиджак.
- Позвольте вас проводить, девушки, - наигранно официально предложил он.
Марта собиралась крикнуть "нет", но Эллочка опередила ее:
- Конечно, да и тут совсем недалеко.
Марта готова была придушить ее. Элла вовсе не была слепая и прекрасно понимала, что подруга стесняется Генриха, но желание разгадать интригу пересилило в девочке сочувствие к Марте.
Они быстро дошли до дома Эллы, и, попрощавшись с подругой, та ушла домой, оставив Марту наедине с Генрихом.
Он и не собирался уходить, намереваясь довести девочку до ее дома.
- Уже темно, страшно одной будет идти, а мне не сложно, - аргументировал он. Марта не стала сопротивляться, понимая бесполезность этого занятия.
***
Они молча шли по темной дороге, не освещаемой светом фонарей, и лишь луна бледным светом указывала им путь. Генрих шел немного впереди, Марта медленно брела следом. Она устала за этот дикий, суетливый день.
Вдруг Генрих остановился и обернулся к ней. Подошел вплотную.
- Ты чего? - испугалась она.
Он ничего не ответил, молча обнял ее и крепко прижал к своей сильной, по-мужски широкой груди.
Сердце забилось, как пойманная в клетку пташка, она попыталась оттолкнуть его своими маленькими ладошками:
- Пусти! Я закричу, - но это была ложь. Она бы не смогла закричать, голос изменил ей, протест получился жалобным и тихим.
- Ты мне с первого взгляда понравилась, еще утром, - шептал он ей на ухо, - ты красивая и веселая, нос не задираешь.
Она спрятала лицо в ладони:
- Не смейся надо мной! Как я могла тебе понравиться, когда была вся в грязи, слезах, а потом еще и в мокром платье. Ты просто смеешься надо мной, растяпой.
Он тихо ухмыльнулся:
- Значит, я люблю растяп.
Она молчала, не находя слов.
Неизвестно, сколько они стояли так: молча, в обнимку посреди дороги.
Он выпустил ее из объятий, и, взяв за руку, повел дальше. Вскоре они уже стояли у калитки дома Марты.
- Пока, - сказала она тихо, и уже собиралась уйти в дом, но он удержал ее.
- Это, конечно, не цветы, - он что-то сунул ей в ладонь, - но надеюсь, тебе понравится.
И не давая девушке опомниться, легонько поцеловал ее в щеку. Марта вздрогнула от неожиданности и, вырвав у него свою руку, взбежала на крыльцо и скрылась за дверью.
***
" Ну, если я и сегодня опоздаю, меня точно убьют", - так думала Марта, торопливо собираясь в школу. Она встала на час раньше, чем обычно, решив, что лучше посидит лишнее время в холле школы, чем вновь придет к концу учебного дня. Сегодня ей предстояло идти пешком, так как велосипед после вчерашнего происшествия нуждался в серьезном ремонте. " И хорошо, а то опять куда-нибудь упаду", - рассудила девочка.
О прошлом вечере она старалась не думать, надеясь, что все ей только приснилось: таким невероятным казалось ей это сейчас.
Еще раз удостоверившись, что ничего не забыла, Марта попрощалась с мамой и отправилась в школу. На улице было тепло, несмотря на ранний час, улицы были безлюдны и тихи, но из дворов уже доносились негромкие голоса хозяек и детишек. Девочка медленно брела, наслаждаясь свежим утренним воздухом и пряным ароматом распускающихся в садах цветов. Марта невзначай дотронулась до прикрепленного к лацкану пиджака значку - красному с черной свастикой посередине. Это был вчерашний маленький подарок Генриха, если бы не он, марта бы и в самом деле поверила, что все произошедшее - всего лишь плод ее разбушевавшейся фантазии.
- Марта!
Она вздрогнула и обернулась. К ней стремительно мчался паренек на велосипеде. Конечно, Генрих. Она не смогла сдержать смущенной улыбки:
- Доброе утро.
Он затормозил рядом с ней:
- Доброе! Садись, подвезу, - он приглашающе кивнул ей на багажник своего велосипеда и, заметив значок, довольно хмыкнул: - Рад, что тебе нравится мой подарок. Он замечательно смотрится на твоей форме.
Она ничего не ответила на комплимент, лишь снова густо покраснев. " Что за дурацкая привычка смущаться по поводу и без!" - мысленно ругала она себя, но ничего не могла поделать с этим предательским румянцем.
Они ехали по проселочной дороге мимо полей и садов. В ласковом свете утреннего солнышка все казалось зачарованной, сказочной картиной.
- Как красиво, - восхитилась Марта.
- Да, - задумчиво ответил Генрих и резко остановился, - подожди меня минутку.
Он соскочил с велосипеда и убежал в поле, ловко перепрыгнув через плетень, огораживающий его от дороги.
Марта удивленно смотрела ему вслед: "Куда это он?"
Но не прошло и минуты, как мальчик вернулся. Он протянул Марте букет благоухающих полевых цветов:
- Они такие же прекрасные, как и ты, - и вновь, не давая ей опомниться, как вчера вечером, еле коснувшись губами ее щеки, поцеловал.
Она растерянно взяла букет и, не отрываясь от его пронзительных глаз, сказала:
- Спасибо, Генрих.
И тут какая-то неведомая сила толкнула ее навстречу ему, и девочка, сама не понимая, что делает, поднялась на носочки и поцеловала его в ответ. Генрих счастливо засмеялся:
- Раз ты так благосклонна ко мне сегодня, можно кое-что сказать?
Марта, смущаясь своего внезапного порыва, кивнула.
- Я люблю тебя.
Она потупила глаза. Такие долгожданные и вместе с тем неожиданные слова. Они лишили ее дара речи, она просто смотрела на Генриха и рассеянно теребила в руках букет.
- Ну ладно, поехали, а то опоздаем, - так и не дождался он ответа.
Марта не заметила, как они проехали оставшийся путь, будучи поглощена своими мыслями. В ее сердце боролись радость и смущение, восторг взаимного чувства и глупая девичья гордость.
Впереди замаячило серое здание школы с развивающимся штандартом свастики. Он сверкал на солнце, будто сам излучал свет. Девочка залюбовалась этим зрелищем, которого никогда раньше не замечала. Гордое знамя вселяло в нее уверенность, оно будто бы и стало переломной силой в ее терзаниях.
Генрих остановился у ворот школы:
- Вот и приехали.
Марта спрыгнула с багажника, пошла к воротам и, не сделав и пары шагов, обернулась:
- Генрих! Я тоже люблю тебя, - и засмеялась так радостно и счастливо, как не смеялась, наверно, никогда в своей жизни. Мальчик тоже улыбнулся ей, в глазах заиграли огоньки-искорки:
- Я встречу тебя после занятий.
И он помчался в свою школу, лишь пыль клубилась под колесами велосипеда.