Стаська вошла в аудиторию, там были ряды столов и люди, подробностей она не увидела. Разом пропали звуки, точнее, слились в белый шум: она видела лица, руки, шевелящиеся рты, а слышала только рваный гул турбин взлетающего самолета. У нее была сумка и документы, их кто-то забрал, она не заметила кто. Непонятным образом в пальцах оказался зажат дрожащий белый листок. Не исключено, что она сама взяла этот листок со стола, но уверенности не было. Уверенности не было вообще.
- Номер? Номер билета? - спрашивали сбоку у кого-то (у нее?), перекрикивая барабанный бой.
- Тринадцатый, - машинально и, кажется, невпопад ответила она, пытаясь понять и не понимая - насколько ужасно, что билет - тринадцатый.
Сомнамбулой прошла на указанное место, за предпоследнюю парту, по дороге вчитываясь в вопросы. Слова не складывались в осмысленные сочетания, хотя сами по себе это были вполне нормальные человеческие слова, по отдельности вроде бы даже знакомые и не страшные.
Села. Барабаны продолжали ухать.
Потом вдруг: хоп! Вопросы билета осветились изнутри, и одновременно щелкнул гигантский невидимый тумблер: включили тишину. Всё остановилось. Замерла в полете бабочка Дневной Павлиний Глаз, неизвестно как возникшая в асфальто-бензиновом городе. Застыло время. Закристаллизовался воздух. Зависла в сантиметре от пола шпаргалка, вывалившаяся из чьего-то кармана.
Вселенная улыбнулась и прижала палец к губам: Тш-шш-ш!
И только перьевая ручка (папин подарок, с золотым пером, на счастье и удачу), спеша, металась по страничке: не забыть, не забыть, успеть, донести! Не расплескать! За-фик-си-ровать!
Уф...
Стася посмотрела на часы. Прошло пятнадцать минут. Всего пятнадцать.
Медово пахло липой.
Обнаружилось, что окна в аудитории открыты, и жаркий июльский ветер гоняет вдоль стен клубки тополиного пуха.
Экзамен принимали двое: лысый в прилипшей белой рубашке и седая тётка в девчачьей маечке с сердечками.
Напротив них, спиной к Стаське, сидел экаменуемый. Его коротко стриженый затылок потрясал воображение выбритыми узорами. С авангардистскими картинками странно контрастировали торчащие свекольные уши. ("Неужели и у меня такие?" - ужаснулась Стаська. Проверила. На ощупь уши казались обыкновенными).
Тетка лениво обмахивалась папкой с тесемочками. Лысый поминутно вытаскивал жеваный синий платок, протирал лоб и шею. Создавалось впечатление, что отвечающего никто не слушает. Но вдруг тетка хищно и весело вскинулась, ткнула в разложенные на столе бумаги накладным ногтем.
Стаська икнула, словно фиолетовый ноготь дотянулся до ее горла. Схватила свой билет. Перечитала. На удивление, вопросы соответствовали ответам.
Желтой субмариной из неведомых глубин всплыли какие-то дополнительные знания, их срочно потребовалось записать, дополнить и исправить уже написанное. Страничка черновика покрылись торопливыми пометками, превратившись из аккуратной рукописи в дикого пятнистого леопарда. Захотелось переписать все набело, но вместо этого Стаська пририсовала к одной из формул кота. Кот подмигивал.
Можно было идти сдаваться.
Она снова осмотрелась. Сейчас была очередь сутулого пацана в джинсовой рубашке, за ним шел парень с сережкой в брови, следом - высокая коротко постриженная девушка, а затем кудрявая толстушка, которая в коридоре все время шептала "ой, мамочка, мамочка!", и только потом она, Стаська.
Еще не скоро.
Она попробовала сосредоточиться на ответе и не смогла. Стала рассматривать соседей, пыталась по лицам, по позам и взглядам, по вздохам и движениям угадать, как у них дела.
Странное дело: дело: Стаська никого здесь не знала, видела всех в первый и, возможно, в последний раз, и, тем не менее, в эту секунду более близких людей у нее не было. Мгновенно возникающее и длящееся считанные часы братство. Товарищей по несчастью? Может быть. Или людей, преодолевающих одинаковое препятствие. Вообще-то они были соперниками, известно: пять человек на место. Конкурс. Но соперничество не чувствовалось, а может быть они просто не умели осознать это соперничество, потому что еще не сталкивались с реальной необходимостью отвоевывать чье-то место.
Вокруг занимались обычными экзаменационными делами: писали, морщили лбы, грызли ручки и ногти, смотрели в стену. Белобрысый мальчишка осторожно, медленными по миллиметру передвижениями тянул что-то из рукава: действие фокусника, лицо заклинателя змей.
Рыжая девушка на задней парте ревела.
Благостные волны родства и братства мгновенно исчезли. Опасность, тревога! Какой-то первобытный инстинкт заставил мгновенно отвернуться. Так отдергивают руку от горячего, не успев подумать. Плачущая была как прокаженный с колокольчиком - смертельна. Вцепится и утянет за собой на дно.
Стаська посидела, посидела, вдохнула, выдохнула и осторожно полуобернулась.
Ревёт.
Рыжая - и совершенно без косметики. Ни бровей на покрасневшем лице, ни ресниц. Темная блуза с длинным рукавом, материал плотный, только что не шерсть, это в такую жару! Кружевной воротник, явно ручной вязки. Вязаный на этих, как их? Колюшках? Коклюшках? Или коклюшки - родные сестры коклюша?
Откуда это чудо, из какого Урюпинского уезда, село Малая Таракановка?
Косы. Вот косы - да. В руку толщиной без преувеличения.
Э-эх, - подумала Стаська сразу и про косы, и про все остальное. Шевельнула подбородком вопросительно: что, мол, у тебя?
Рыжая мгновенно крутнула бумажку на своем столе и показала карандашом: задача.
Задачка была типовая, ничего особенного. Учить надо физику, даже если ты из Малой Таракановки.
Стаська списала условие, напряженно кося и жалея, что глаза не выдвигаются на стебельках, как у крабика. Решила за пару минут и двинула страничку с решением по парте вбок, в зону видимости.
Почему-то казалось, что ее не засекут на подсказывании, такое может случиться с кем-то, с кем угодно, но не с ней.
- Кириллина Анастасия, - раздраженно выкрикнул лысый. Стаська хлопнула глазами и приготовилась умереть, - Вы собираетесь отвечать или посидеть пришли?
***
Ликование било в нос как пузыри шампанского. Может, даже сильнее, вот только Стаська никогда ничего крепче шампанского не пробовала, потому сложно сравнивать.
Она едва донесла это пенящееся ликование до дверей и, едва распахнув, не удержалась, завопила что-то бессодержательно-победное. Сзади звучал укоризненный, прячущий в себе нотки смеха, голос лысого, звенело возмущенное теткино сопрано.
Сзади.
- А-ааа! Йееес! Пя-я-ять! - Стаську несла огромная цепочная карусель, мелькают люди, деревья, дома, веселый ветер бьет в лицо, раздувает волосы, шлепанцы слетают с ног. Сдала.
Снаружи, в прохладном коридоре, ждали болельщики. Двоюродный брат Андрюха, брат старший, уважаемый, любимый. Недавно закрывший летнюю сессию четвертого курса, и потому уже фактически пятикурсник. Брат был с приятелем, незнакомым.
- Молодец, Стасик!- Андрей покружил сестренку, поставил, - Ты гигант, систер! Это Олег, из моей группы. Отличник, кстати. А где твой Данила? Не пришел?
- Ну, мы вчера немного поцапались. Я ему велела не появляться, - неохотно пояснила Стаська, поправляя волосы. Шампанские пузырики по одному лопались.
- И он, послушный такой, не появился. Заинька-паинька, как скажут, так и сделает. Кретин.
- Если ты сказала парню "уйди" и он ушел, значит, этого и хотел. Уйти, - поддержал Андрея Олег.
Вот о чем Насте не хотелось говорить, так это о затянувшихся и непонятных отношениях с Даниилом. С ним всё было не так, уже давно не так. Иногда казалось, необратимо не так. Ссоры, споры. Стаська напоминала себе автомобиль, попавший в неудачную колею - её несет и не остановиться. Даже слова в спорах возникали словно бы сами собой, без её участия, помимо воли, и всё не те, не те, не те.
- Да ну его, Данилу! Я же там сумку забыла! - она была рада поводу сменить тему, возможности отойти. Стало смешно: ну как она могла забыть вещи? Что сейчас скажет злая с сердечками? Не укусит ли? К тому же вспомнилась рыжая, как там она? Все мы любим тех, кому помогли, а Стаська помогла, даже рисковала немножко, и теперь искренне болела за нелепую девушку с кружевным воротничком.
Сумка была на месте, усталые экзаменаторы только косо посмотрели на Стаську, а вот рыжей в аудитории не было.
- Андрюх, Олежек, вы не заметили, девчонка в черном, рыжая, с косами такими толстенными, не выходила? Нет, не видели? Как же я пропустила её? - расстраивалась Стаська, - Сдала она или нет?
- Рыжая? С косичками? В старомодном платье? - заинтересовался Олег, - На задней парте сидела и плакала?
- Ты ее знаешь?
- Как не знать. Надеюсь, ты с ней не разговаривала?
-А что? - удивленно спросила Стаська.
- Это - Вечная Абитуриентка. Привидение местное.
- Прикалываешься? - разулыбалась Анастасия.
- Ни грамма. Это очень плохая примета - ее на экзамене встретить. А кто с ней заговорит, тот в универ точно не поступит.
- Эй, ты забыл, я уже пятерку получила! А здорово придумал, привидение, - Стаська остановилась и трагическим голосом продекламировала, - Она повесилась от несчастной любви. И с тех пор призрак ее, стеная, бродит в этих стенах... Ы-ыы! Стеная в стенах. И коридоря в коридорах!
- Напрасно смеешься, - покачал головой Олег, - Умерла она не от несчастной любви, а от горя. Учиться хотела, а поступить не смогла. Это давно было, чуть не в позапрошлом веке. Каждый год ее видят на вступительных, - он умудрялся сохранять совершенно серьезное выражение лица, и от этого было еще смешнее, - И сидеть ей на задней парте, и плакать вечно... До тех пор, пока не сможет сдать физику.
- Что же она, за все это время так ничего и не выучила? - сделала круглые глаза Стася, - За столько-то лет можно бы.
- Легко тебе говорить. Она, может, ровесница Ломоносова. Молекулы называет корпускулами, - Андрей с удовольствием подхватил тему, - И до сих пор считает, что тепло передает специальный газ - теплород. Представляешь, ответ на экзамене, - он заговорил писклявым "девчачьим" голоском, - "При трении тела нагреваются, потому что из трущихся тел выжимается теплород".
Вечером, почти ночью, когда над городом нехотя стала сгущаться прозрачная июльская синь, на крыше университета можно было увидеть две фигуры, сидящие на парапете.
Можно было, если вы обладаете способностью видеть такого рода фигуры. Как коты, например. Они, коты, всё видят.
Кот Метилоранж, выбравшийся на крышу по своим кошачьим делам, фигуры увидел и узнал. Подошел, поздоровался: подставил спинку и был поглажен. Прислушался к разговору.
- Ну что, не ожидал? - спросила первая фигура у второй.
- Не ожидал, Марья Ивановна, честное слово, не ожидал, - признала вторая фигура.
- Славная девочка.
- Славная.
Первая фигура поднялась, раскинула руки, закружилась в вальсе:
- Лето последнее, лето последнее. Сброшу я платье своё ненавистное, срежу я косы свои надоевшие, буду как все я, как все я, как все! - пела она. Вдруг остановилась и стукнула ладонью по перилам. - А Данила этот каков? Знаешь, где он сегодня был?
- Знаю, - печально ответила вторая фигура.
- Конечно, ты знаешь. А вот она не знает. Всё надеется на что-то. А вот возьму и покажу ей. Справедливо ведь? Справедливо. Она мне помогла - я ей помогу.
Вторая фигура покачала головой.
- И не смотри на меня так! - топнула каблучком первая, - Если ты - Вечный Отличник, это еще не значит, что ты всегда прав!
- Я прав, - вздохнул тот, кого назвали Вечный Отличник, - я прав.
- Олежек... а ты случайно... ты случайно не?
- Не говори ерунды, Маш.
Кот Метилоранж усмехнулся в усы и пошел ловить мышей.