Беременная кошка появилась на кафедре аналитической химии совершенно внезапно.
Внезапно в том смысле, что до этого ее не видели - ни в беременном состоянии, ни в обычном, хотя при кошачьей способности к размножению, быть беременной, пожалуй, и есть наиболее обычное состояние. Так или иначе, раньше кошку не видели, не подкармливали, не приваживали. А сейчас она шла по лаборатории глобусом на ножках и потерянно мявала.
Приметная, рыжая.
Какая-то очкастая студентка вытащила из пакета пирожок, отломила и предложила "киса-киса-кисаньке". Та не отреагировала, продолжая на что-то жаловаться тонким сиплым голоском.
-Рожать будет, - определила старший лаборант Елена Ильинична.
Кошку следовало выгнать, но сделать это Елена Ильинична была совершенно не в силах: как раз в эти дни ее внучка Ксюша лежала в роддоме с крохотной правнучкой, еще безымянной, и поэтому Елена Ильинична особенно остро сочувствовала всем роженицам и родильницам, даже четвероногим.
Через несколько минут в темной комнатке, служившей кафедральным складом, из старой коробки и какой-то ветоши был сооружен кошкин дом. А часам к шести, когда на занятия уже стягивались унылые вечерники, оттуда послышались характерные звуки. Котят получилось трое, два рыжика, в маму, и один белый, чернолапенький.
Лаборантская осторожно ликовала.
Очень боялись заведующего кафедрой, Тимофея Олеговича Широкова, но тот, обнаружив на складе малый зоопарк, махнул рукой: одна проверка недавно закончилась, следующая ожидалась не скоро, а к кошкам Широков и сам был неравнодушен.
- Это что у нас тут за безобразие? - урчал он, присев у коробки на корточки и щекоча мамашку за ухом толстым прокуренным пальцем, - Это что за катавасия на вверенной мне территории? Ай-яй, непорядок! Ай-яй, нехорошо! - осторожно вытаскивал слепого, подрагивающего, похожего на кусочек пушистого холодца котеныша (кошка абсолютно не волновалась), - Это кто у нас такой апельсиновый, такой оранжевый-метилоранжевый? Ах ты, зверь-хищник. А вот возьмеми назовем тебя: Метилоранж. Или мы не аналитики? Аналитики! И мы аналитики, и вы, выходит, тоже аналитики.
И совсем другим голосом давал распоряжение сомлевшим лаборанткам:
- Молоко убрать, налить воды. Кипяченой. Вискасов-фигискасов чтоб я тут не видел. Купить фарша в столовой. Деньги взять у меня. Студентов - не пускать. Ящик с песком - организовать. Вот ведь, так вас разтак, кафедра!
Так с легкой руки Широкова кошата получили имена. Колоритные, надо признать имена: Лакмус, Метилоранж и Фенолфталеин. Правда, Фенолфталеин впоследствии оказался девочкой, но переименовывать не стали, решили - пусть будет Фенолфталеина, так и эдак Фенька, Фенечка.
Когда кошарики чуть подросли, кошка-мать исчезла так же неожиданно, как и появилась. Малышей нужно было пристраивать.
Понятное дело, взять себе уникальных аналитических котят, Широковских крестников, хотели многие.
На Феньку претендовало два доцента и одна ассистентка, но всех победила сама Елена Ильинична, напиравшая на то, что она - практически кошачья мать-тереза, что она принимала роды как заправская акушерка, что ей на пенсию, правнучку нянчить, что у нее ноги больные и чудовищный радикулит. Последние аргументы вогнали доцентов и робкую ассистентку в полнейший ступор, и они выбыли из борьбы.
Лакмуса забрал директор музея, шумевший, что в музейном деле без котов никак, музею завсегда по штату положен кот. А то мыша забалует, экспонат поизгрызет, а кто отвечать будет? Сам он отвечать за поведение мыши наотрез отказывался.
Третьего котенка Тимофей Олегыч распорядился оставить на кафедре. Вдруг коварная "мыша", изгнанная из музейного полуподвала, перекочует на верхние этажи и попортит новый масс-спектрометр, весь из себя такой магнитный и резонансный, только что купленный у немецкой фирмы Finnigan за немалые деньги?
Метилоранж отвечал заведующему полнейшей взаимностью, дневал и ночевал в его кабинете, ходил слушать лекции, присутствовал на занятиях и экзаменах, игнорируя только всяческие тухлые мероприятия вроде заседаний Университетского Совета. Тим Олегыч пропускать заседания не мог, и очень коту завидовал.
Ходили слухи, что и прием в аспирантуру на аналитике велся исключительно Метилоранжем, во всяком случае, если ты коту не приглянулся, если он о твою ногу не потерся, спинку не подставил (гладь!) - то шансы на поступление у тебя нулевые.
- Отличный прибор для качественного анализа, - так отзывался о коте Широков, - точнейший индикатор на подлецов и придурков. И на свежую колбасу.
-2-
Правнучку Елены Ильиничны назвали Аглаей. Родителей, студентов филфака, периодически посещали стремления "к корням и истокам", а, кроме того, они очень почитали Достоевского. Елена Ильинична тоже глубоко уважала Федор Михалыча, да и против корней ничего не имела, но имя Аглая ей не нравилось. Алое, лающее. Недоброе. Жесткое и колющее, как стрела. К тому же непонятно было, как его сократить-уменьшить. Глаша? Так это скорее от Глафиры. Аглаша? Аглаюшка? Язык свернешь. После долгих размышлений получилась Аюшка.
Шло время.
Мама Ксюша стала учительницей в ближайшей школе, папа Сережа сделал резкий разворот от лирики Мандельштама к торговле стройматериалами, а Аюшка потихоньку росла под присмотром Елены Ильиничны и кошки Феньки.
По вечерам Ксения заваливала кухонный стол тетрадками, чашку за чашкой пила зеленый чай, с хохотом зачитывала цитаты из сочинений и все пыталась разобраться, любит она свою работу или тихо ненавидит? Сергей возвращался поздно, иногда под утро: деловые встречи в ресторане или клубе - необходимая часть жизни начинающего бизнесмена. Елена Ильинична проводила вечера в кресле (на одном колене Фенька, на другом Аюшка, одна сказка на троих).
***
Сказка для правнучки Аюшки
Аюшка, посмотри, как спит наша Фенька. Свернулась клубком, укуталась хвостом, прикрыла нос лапкой. Получился шарик - белый, пушистый, лучистый, совсем как луна за окном.
Правда ведь, луна сегодня похожа на спящую кошку?
Отдыхая от забот,
Дремлет в небе Лунный Кот.
Шевелит ушами он,
Если видит сладкий сон.
И дрожат его усы,
Словно чуют звездный сыр.
Шерсть его цвета тумана, глаза цвета ночи, а хвост клубится, как столб дыма над печной трубой.
Днем Лунный Кот бродит по белусвету на неслышных лапах. Он всюду был и многое повидал. Он запросто заходит поболтать к бенгальским тиграм и снежным барсам, любит послушать,как шумят горные речки и посмотреть, как люди строят небоскребы. Иногда он играет в догонялки с солнечными зайцами или в прятки с молодыми бесшабашными ветерками.
А вечером, нагулявшись и устав,Кот раскрывает лунные крылья и улетает на небо.
Спать.
Но однажды Кот увидел кошку на старом заборе.
Он и раньше, конечно, видел разные заборы и множество кошек, но эта была необыкновенной.Она сидела, прикрыв глаза, и ее рыжая шерстка горела огнем в лучах заката.
- Ты - Солнечная Кошка? - робко спросил Лунный Кот.
- Нет, я - кошка самая обычная, - улыбнувшись, ответила она.
Лунный Кот не поверил.
Конечно же, это Солнечная Кошка. Просто она сама об этом не знает. Так думал он. Так думают все, кто влюбился.
С тех пор Лунный Кот всегда вместе с Рыжей Кошкой.
Она умеет быть и веселой, и яростной. Снежные барсы очень уважают ее, бенгальские тигры называют сестренкой, а солнечные зайцы немного побаиваются.
И только ночью, на небе, Кот одинок. Он не спит, грустит и вздыхает. Он ждет рассвета.
Иногда он оставляет на небе только тонкую тень своего хвоста. Мы называем ее лунным серпом, месяцем.
Когда ты увидишь среди облаков узенький месяц - знай, Лунный Кот убежал со звездных дорожек и гуляет где-то со своей Рыжей Кошкой.
А самый большой секрет, знаешь, какой?
Наша Фенька - дочь Лунного Кота и Рыжей кошки.
***
- Бабуль, всё. Будем разводиться.
Елена Ильинична могла в ответ сказать многое. "Не может быть!" Или "Ты хорошо подумала?" Или "Нужно бороться за свою семью!" Или "Ты что, хочешь оставить Аюшку без отца?!" Или еще что-нибудь с двумя восклицательными и одним вопросительным в конце предложения.
Она промолчала.
- Бабуль, ведь мы справимся?
- Мы-то? Вчетвером? Конечно, справимся.
- Я, наверно, из школы уйду.
- Я могу на кафедру вернуться, на полставки. Широков поймет. А Аюшке уже в садик пора.
- Знаешь, Фенька ему в ботинки... в ботинки... он так орал...