Полина не была идеальной девушкой: она ни капли не боялась мышей, змей, лягушек, равно как темноты, разбитых зеркал и дурного глаза.
Про лягушек объяснял отец, сажал малышей на ладошку: смотри, какой смешной лупоглазик. Будь осторожна, тихонько опусти руку, чтобы он не разбился, спрыгивая. Лупоглазик, чудное словечко.
Ужата маленькие - тоже почти лупоглазики, скользкие живые карандашики, совсем не страшные, им самим жутко в твоей руке, Полюшка, ты же для них настоящий великан.
А мыши Полине и самой нравились, как всё пушистое. Нравились ушки, мордочки, усики. Лапочки тонюсенькие. И ещё глазки славные, хитрые.
Однако девушкой Полина все же была: пауков боялась истерически, да и прочую насекомую живность недолюбливала.
Хотя к паукам отец тоже пробовал приучить. Находили паутину, тревожили веточкой, наблюдали, как хозяин прибегает разбираться. Косиножек ловили вместе, отпускали и смотрели, как улепетывают.
Но разве к ним можно привыкнуть, люди добрые? Там же восемь ног, и все - как у Смерти коса - вжик-вжик, ваших нет. Гадость.
Арахнофобия, если по-научному.
А еще у Полины были сложные страхи, порой маломотивированные. Например, она очень боялась и старалась избегать всяческого пафоса, во всех его проявлениях.
Или вот ещё: можно ли в наше время всерьез опасаться, что тебя силой выдадут замуж? Почему силой? Какой силой? Бред, да и только.
Самое страшное, что с Полиной родители делали силой - это заставляли есть творог. Потому что кальций и полезно для зубов.
Впрочем, не совсем правда. Еще гулять силой заставляли, в гости ходить. Домоседка была Полина, тихоня, трусишка и книжная девочка.
Вспоминается: класс собрался встречать Новый год в пустой квартире Сани Степашкина. Не весь класс, а кому разрешили, конечно.
Девчонки колготились у зеркала в ванной, шептались и хихикали, обмениваясь сплетнями и косметикой. Мальчишки в комнате звенели бутылками и боролись с полусломанным магнитофоном. На тесной кухне Олька Первушина, сооружая бутерброды, хвасталась:
- Я родителям соврала, ага. Сказала, что к тете Ане поеду.
- А если позвонят и проверят? - театрально хватался за сердце Степашкин, - Мои носки седеют! От страха за твою жизнь! - и Степашкин, задирая штанины, демонстрировал пушистые серые носки деревенской вязки.
- Твои носки могут спать спокойно. Тётка - человек! Обещала прикрыть, - Ольга отлавливала в жестянке последнюю янтарную шпротину, - Новикова, а тебя-то как отпустили, я удивляюсь?
- А меня выгнали, силой. Прямо взяли за шкирку, и в подъезд, - сознавалась Полина, - Мама сказала, если не пойду вместе с классом - я им не дочь.
- Вот везет! - роняла шпроту Ольга (к полному восторгу Степашкинской кошки, сиамки Ефросиньи) - Мне бы так! Фроська, зараза, брысь!
Словом, домашний ребенок - это тоже проблема, товарищи родители.
Что говорите? Всем бы такие проблемы?
Как знать, как знать...
К двадцати годам Полинины страхи только возросли и укрепились.
Отношений с противоположным полом не завязывалось, никто на Полину особого внимания не обращал. Как характеризовала ситуацию бабушка, "обернёшься - одни собачьи следы".
Родители смотрели на Полину задумчиво.
- К нам сегодня гости. Куделькины, вечером, - проинформировала мама однажды, как-то слишком мимоходом.
- Какие такие Куделькины? Что-то я не помню, - нахмурилась Полина, соображая, куда бы сбежать от непонятных Куделькиных. Она не любила незнакомых и не умела легко общаться. И особенно не переваривала, когда ее рассматривают, приговаривая "Ах, как выросла Полиночка! А ведь я ее во-от такусенькой помню! Надо же, невеста, совсем невеста! А поворотись-ка..." Да, представьте себе, "Полиночка" выросла, даже слишком выросла, и ее это совсем не радует.
- Это соседи наши по старой квартире, ты маленькая была, не помнишь их, - мама сделала попытку выйти из комнаты.
- Маа... А можно я к Оле пойду, ну зачем мне Куделькины? - тоскуя, спросила Полина, заранее зная ответ.
- Ну что ты, Поля, это невежливо. Посидишь с нами, ничего с тобой не случится.
- Ничегошеньки не случится, - подтвердила из кухни бабушка.
Вечером и вправду появились Куделькины, с букетом (столько лет не виделись, столько зим!), с розовым квадратным тортом и сыном на поводке. Унылый сын мялся за спинами мамы-папы, незаметно вздыхая. Большой, рыхлый, неуклюжий, зовут Игорюней.
За столом сидели напротив, изучали тарелки.
Полинины родители взахлеб рассказывали, как учится умница-дочь. Куделькины хвастались успехами Игорюнечки. Кошмар полный.
Полина представила, что станет женой этого тихого, щекастого. Которого водят знакомиться с девушками "из хороших семей". И который покорно ходит. С видом поросенка, обреченного на убой. Хотя фигушки, поросенок бы визжал и вырывался. А Игорюня жует пирожки один за другим и с интересом смотрит в выключенный телевизор.
И быть тебе, милая, Полькой Куделькиной.
И дети твои будут Куделькины.
И собачку заведете куделя, в смысле пуделя. Полина фыркнула в тарелку, расплескала бульон, забрызгала юбку и праздничную скатерть, убежала в ванную. Заперлась, включила воду и расхохоталась.
Ужас, ужас, ужас, разбудите кто-нибудь!
Словно услышав, позвонила Ольга:
- Привет, Новикова, как дела?
- Хуже не бывает! Ой, Оль, у меня тут...
- Новикова, - не слушая, тараторила Ольга, - спасай, у меня к тебе дело на тыщщу рублей! Я хочу в лагерь поехать, а меня родители не пускают, говорят, только вместе с тобой. Они в тебя почему-то верят.
- Хорошо.
- Я знаю, знаю, что ты не хочешь, ну пожааа-аалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Туда Юсупов едет, я умру, если останусь...
- Ты не врубилась, я уже согласна!
- А. А? Ух ты. Я что, не туда попала? Ты точно Полина?
- К сожалению, Полина. Оль, у меня караул. Оля, меня тут сватать пришли. С тортиком.
- Ого! Ого-го! Я к тебе! Буду через пять минут! Стой, где стоишь!
- Я в ванной стою.
- Вот там и стой!
И действительно, запыхавшаяся Ольга появилась через... ну не пять минут, конечно. Через четверть часа. Она все-таки тоже была девушкой. Хотя тоже - неидеальной, иначе пятнадцати минут ей бы наверняка не хватило.
Крохотная Ольга заглотила три куска торта, ошеломила всех известием о предстоящей поездке в лагерь, шумела, верещала, косясь на Игоря, бурно жестикулировала и в результате полностью сорвала чинную встречу старых знакомых. Куделькины раскланялись и удалились, пообещав часто заходить, звонить и писать длинные подробные письма. Игорюня уносил пакет с пирожками.
Вот так состоялась первая встреча Ольги Первушиной с ее будущим мужем.
Вторым мужем, если точно.
Любимым, если уж точно совсем.
Впрочем, до этого было еще пятнадцать лет. И много, очень много всего, в том числе институт, сессия, летний лагерь, предатель-гад-Юсупов. А еще, сегодня - остаток розового торта, бурчание Полининой бабушки, и хохот, хохот, хохот, хохот.