Alexielle Wilmot
Маски

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ на абстрактную тему отношения к известным людям. За основу взят один из моих самых любимых джей-рокеров, так что прошу строго не судить... (продолжение следует)

Маски.

  

Посвящаю это К., ставшему вдохновением этого рассказа.

I've got feelings for you,

Do you still feel the same?

From the first time I laid my eyes on you,

I felt joy of living,

I saw heaven in your eyes...

   - Поверните, пожалуйста, голову немного вправо. Так будет выгодней падать свет, - вежливо попросила я стоящего на подиуме молодого мужчину, который, в ответ на мою просьбу, не только повернул голову, но и вообще искривился под самым невероятным углом. Я вздохнула про себя - возни с ними, я этими звездами...
   Но, конечно, отчасти это было напускное: за тот вид, который мне открывался, многие бы полжизни отдали бы. А я вот так, в наглую спрятавшись за объективом... А вид был следующий: красавец-мужчина, в меру накаченный, даже выглядящий хрупким, в расстегнутой рубашке на голое тело и невероятно низко сидящих облегающих кожаных брюках, стоял напротив, на небольшом возвышении, бросая загадочные взгляды и таинственные полуулыбки в сторону камеры. Его темные волосы, сейчас уже почти полностью отросшие от предыдущей покраски мерцали иссиня-черным в свете софитов, глаза, как и обычно, были спрятаны под цветными линзами, на сей раз которые оказались темно-синими.
   В углу надо мной тихо посмеивался продюсер, который, почему-то, с самого утра наблюдал за моей экзекуцией. Сейчас было около трех дня, а мы сняли еще не все, за что было заплачено: по крайней мере, потому, что этот гад на подиуме толком не выполнял моих скромных просьб. Я почти уже начала чувствовать усталость от работы и раздражение оттого, что приходиться подстраиваться под капризы японца, как продюсер, видимо опаздывавший на обед, прохрипел из угла - он был сильно простужен, хотя, не понимаю, где его угораздило - погода стояла ужасно жаркая.
   - Надеюсь, мы отсняли все. Если нет, то мы свяжемся с вами и назначим новый день. Всем спасибо, все свободны, - а потом, уже более тихо и лично мне, - пожалуйста, попытайтесь сделать фотографии как можно скорее. Пришлите их кому-нибудь из тех, чьи адреса у вас есть. Но лучше предварительно переговорить с агентом.
   Я лишь неопределенно кивнула, показывая, что все будет исполнено в точности. К тому моменту, как продюсер спешно покинул павильон, звезда успела спуститься с подиума, шикнуть на рабочих, подойти ко мне ближе.
   - Как работа? - Спросил он, подойдя со спины, от чего я даже вздрогнула - у него ведь был такой красивый голос. Манящий, притягивающий, гипнотический.
   - Замечательно. Спасибо вам, за оказанную честь работать с вами, - отбарабанила я заранее приготовленные слова. Он лишь неопределенно усмехнулся, интересуясь дальше.
   - А как вам отснятые кадры? Есть что-нибудь приличное?
   - Да, хотя, не было нужды в этом сомневаться. Вы с камерой отлично поладили, ей понравилось, - сказала я излишнюю лесть, поскольку строго-настрого контрактом мне запрещалось критиковать его фото. Сам же он лишь недовольно скривил лицо, посмотрев на застывший на дисплее кадр.
   - Этот отвратителен. Вам не показалось, что здесь слишком видно то, что я немного располнел? - Это было сказано с некоторой грустью, которая, впрочем, тут же сменилась любопытством. Я удивленно посмотрела на него: да весил он не больше шестидесяти килограммов при росте метр восемьдесят. И он располнел?
   - На мой взгляд, этот ракурс лишь подчеркивает отлично тренированное тело, - с отрепетированной безразличностью ответила я, начав собирать свои вещи, раскиданные по трем стульям в одну сумку.
   - Вы хорошо льстите. Кажется, что вы делаете это почти искренне, - эти его последние слова были слишком холодны и ироничны, так что мне захотелось сразу встать под струи холодной воды, чтобы смыть с себя это липкое ощущение оплеванности. О да, он умел унижать, умел, как никто другой, заставляя думать, что он вроде и ни при чем.
   Он развернулся, чем лишь больше распахнув рубашку, и с гордо поднятой головой направился прочь от моего места. Я посмотрела ему вслед с грустью: когда-то я успела стать неплохим психологом и теперь отлично понимала, когда люди за грубостью прячут свою ранимость. Он прятался. Давно и хорошо. Линзы - чтобы никто не видел свое отражение в его глазах, постоянный грим - чтобы никто не видел его кожи. И почти полная откровенность - чтобы казаться совсем другим. Совершенно типичное сочетание. Только он еще и жутко тщеславен, хотя, стоит признать, ему даже идет.
   Но я отвлеклась на посторонние мысли, а потому сидела в кресле в опустевшем павильоне, тупо уставившись на особо понравившийся кадр на дисплее. Я так и не отключила камеру от компьютера, задумавшись. Он застыл на фотографии в довольно фривольной позе, расположившись на полу, одну ногу вытянув, другую согнув в колене, руками опираясь позади себя, но взгляд у него при этом был такой... такой беззащитный, словно у котенка, которого бросили на улице в дождь. Даже нет. Взгляд, полный задумчивости и грусти, полный отчаяния и какой-то странной надежды. А может, это все мне просто показалось, поскольку я слишком долго находилась в контакте с ним?
   Это странно, мне сложно объяснить, но чем дольше я работаю со своей моделью, тем больше я начинаю в ней видеть. Начинаю подмечать такие мелочи, как выбившиеся из прически волоски, блики света на коже, мельчайшую разницу в улыбках. Все - до последней мелочи открывается мне, и я вижу человека насквозь. Это обычно не очень приятно, поскольку как правило, все мои клиенты меня раздражают. Они богаты и порочны, в них нет ни капли искренности или общепринятой человечности. Их разумом и телами управляют деньги, больше ничего.
   А этот - странный. Не такой. В нем есть непонятная, непознанная глубина, которую невозможно увидеть даже в его творчестве. Он скрытен, но к его тайне только еще больше хочется прикоснуться.
   Я машинально посмотрела на дату внизу дисплея. Четвертое июля. Четвертое июля. Чем-то у меня в голове отдалась эта цифра. И - конечно - один из двух дней его рождения! Именно тот, который я предпочитаю считать за настоящий, хотя, точно никто не знает. Ему исполнилось тридцать один. Как-то нелепо он молод, хотя в одной из своих масок говорит о большем возрасте.
   Я отвлеклась от своих мыслей, только когда услышала гулкие шаги по павильону. Обернулась. Он уже переодевшийся, сменивший прическу, грим и линзы, лениво шел по направлению к моим стульям. И выражение лица у него было усталое-усталое, словно бы это не он так зажигательно улыбался каких-то сорок минут назад и не стоял под софитами, готовый работать для камеры хоть полностью обнажившись. Хотя, пожалуй, этого бы мои профессиональные нервы не выдержали.
   Да, он очень мне нравился. Нравился даже больше кого-либо. Я знала наизусть некоторые его песни, даже смотрела, казалось бы, все концертные записи, а потому сразу же согласилась, когда его агент предложил мне поработать. Я даже подписала контракт, почти не читая, мне было достаточно того, что он хоть на некоторое время будет принадлежать моей камере. И мне вместе с тем.
   Он подошел ближе, в нерешительности замерев. Я кивком показала на свободный стул. Он сел, не преминув элегантным жестом закидывания ноги на ногу, хотя красоваться не было никакого резона. Еще одна маска. Некоторое время он молчал, пока осматриваясь и привыкая к новой для него обстановке. Судя по всему, он не привык быть по эту сторону объектива.
   - Понравился кадр? - Спросил он все тем же своим голосом, от которого я, уже разомлевшая от жары и уставшая от работы, сбросившая всю свою профессиональную маску, почти что начала качаться на волнах.
   - Да. Красивый, - тихо сказала я, потирая глаза. Голова болела нещадно, но я старалась помнить о том, кто мой неожиданный собеседник. - О, кстати, мои поздравления. Подарить, к сожалению, кроме чашки кофе ничего не могу. Так что если не побрезгуете...
   - Нет. Кофе это очень классный подарок. Как раз для сегодня, - сказал он, поднимаясь. Я-то вообще не планировала идти с ним в кафе. Ну да ладно, один раз можно, тем более, что это просто чашка кофе... - Встретимся у входа через десять минут?
   - Хорошо, - рассеянно поддакнула я, на автопилоте начав складывать в сумку оставшуюся аппаратуру. Ее мне нужно было отдать своему знакомому со студии, который бы и отвез ее ко мне домой. У него все равно были ключи.
   Знакомого не было на месте, так что я оставила ему записку, положив сумку в стол. Потом выпорхнула из здания, японец стоял у машины, курил. Меня всегда раздражало, то, что он курит эти дешевые американские сигареты - никакого присущего ему шика, это только на постановочных фотографиях он затягивается дорогими сигарами. Мне нравилось наблюдать за тем, как он курит: порывисто, закинув голову назад, кончики его волос слегка колыхались от ветра и в этом естественном освещении они казались медно-каштановыми, на левой руке красуется старый ониксовый браслет, рубашка невероятных расцветок лавандовой гаммы, темные кожаные брюки, очень сексуально смотрящиеся на его бедрах, очки чуть небрежно сползли на нос. Но я приказала себе не думать об этом и тихо поздоровалась.
   - Куда идем? Место выбираешь ты, так что... - Я улыбнулась - мы перешли на "ты". То есть не так - на "ты" перешел он, это черта национального характера. Например, знакомясь в баре с женщиной, мужчина может сразу называть ее на "ты", а она "выкать" ему до самой постели. На взгляд всех остальных стран это немного дико, а может, он просто последовал принципу "кто платит, тот и владеет". Я не стала спорить, но от профессиональной этики не отошла.
   - Я знаю здесь неподалеку кафе, правда оно довольно простое и... даже дешевое. Но кофе там отличный, зуб даю, что такого вы еще не пробовали. Вы ведь не против, если я закажу на свой вкус? - Мы уже сворачивали за здание фото студии, спускались по улице вниз. Он кивнул, толкая дверь кафе и тут же преображаясь. Он снова нацепил на себя свои маски элегантности и прочего, так что я чувствовала себя не очень хорошо.
   И, конечно же, столик он выбрал в самой середине, на самом видном месте. Он вновь закинул ногу на ногу, закурил в очередной раз. Официант подошел, выжидающе посматривая с меня на него. Я тихо заказала холодный чай себе и особый капучино и тайваньские конфетки для него. Я же знаю, что эти конфетки он любит. Он смотрел прямо на меня, стараясь не обращать внимание на притаившихся и сразу затихших молодых девчонок, стайками расположившихся в углах кафе. А японец мило улыбался, хотя, я была точно уверенна, что эта улыбка предназначалась не мне - просто он всегда так улыбался в общественных местах, где ему требовалась еще большая защита.
   Официант принес заказ, японец сначала недоуменно покосился на чашку, потом выжидающе на меня. Я указала кивком на тарелку с конфетками и предложила ему попробовать кофе. Подозрительно морщась, отчего он стал выглядеть куда моложе, он отпил из кружки. Я знаю, что он ненавидит все сладкое, так что и кофе попробовала выбрать подходящий. Проглотив, он отразил на своем лице удивление, смешанное с неравной пропорции с уважением.
   - Твое здоровье. Желаю тебе всего-всего, - сказала я, улыбнувшись. И не могла не прибавить, - kampai!
   Он улыбнулся в свою чашку. Наверное, это был первый раз, когда я видела его искреннюю улыбку вот так в живую - обычно он прятал ее за своей маской или просто сильно наклонял голову, так что ее было почти не разобрать. А сейчас вокруг его рта появились трогательные морщинки, но глаз его я так и не увидела. Эта сволочь так и не сняла свои дымчато-серые очки. Черт, он начинал мне серьезно нравиться.
   Оставшееся время мы сидели молча, пока на его губах не стала играть полу довольная улыбка. Я посмотрела на него с немым вопросом. Это было хорошо - просто сидеть напротив друг друга, смотреть друг другу в глаза и молчать.
   - Что это за кофе такой? Мне вдруг стало так... даже не знаю, как будто косячок стрельнул - весело и легко, - тихо сказал он, очевидно тоже поддавшись на эту атмосферу.
   - Вот видишь, что делает чили перец и шоколад? - Улыбнулась я, открывая страшную тайну ему об этом кофе. Основой его действительно служил шоколад, хорошо разбавленный кофеином и сливками. И присыпанный чили перцем.
   - Что? Чили перец в шоколад? - Он по-моему даже больше удивился этому сочетанию, чем шоколаду. Но потом пришел в себя. - Ты поила меня шоколадом??? А почему я так и не почувствовал сладости... И потом, меня так развезло.
   - Это легко объяснить, - я действительно его понимала. - Эндорфины. Сегодня вы слишком напрягались, а шоколад стимулировал выработку этих гормонов. От этого чувствуете себя немного пьяным. А сладости в этом кофе нет, поскольку туда добавляют сливки и кофеин. Думаю, что вы еще нигде не пили такого.
   - Давай, - сказал он, бросив на меня косой взгляд.
   - Что?
   - Ты говорила - "зуб даю, такого кофе ты еще не пил". Давай. Не пил, - у него был такой голос, так что я даже не поняла, глумится он или просто мило шутит.
   - Остроумно, - сказала я, внешне показывая, что времени-то с ним сидеть у меня совсем нет.
   - Пора идти? Жаль. Здесь хорошо. А зачем тебе идти куда-то?
   - Мне нужно сделать сегодняшние кадры в нормальном виде. В смысле распечатать, подборку составить, сами же просили побыстрей... Но, впрочем. Спасибо за работу, за все. И, - я немного помолчала, приподнимаясь со стула, - с днем рождения.
   Я улыбнулась ему на прощание и вышла на свежий воздух. С улицы, через витринное окно, я увидела, как он закуривает, кивает официанту, просит принести что-то еще. Я, уже идя к метро, помотала головой, чтобы выбить из нее всю дурь, связанную с японцем - лезли в голову всякие мысли о том, что "что-то и могло бы получиться", но... Нет. Не могло и не получиться. Мы из разных миров.
   Придя домой, захлопнув за собой дверь и включив в прихожей свет, я прошла на кухню, так еще и темную, открыла холодильник, достала оттуда бутылку приторнейшего сока из винограда, вылила в себя половину, совсем не чувствуя вкуса. Голова была забита совершенно не тем, чем нужно, поэтому, все так же сидя на столе в темной кухне, я нервно начала постукивать пальцами по крышке стола. Потом, машинально, включила радио, как делала обычно - меня жутко раздражала тишина в этой огромной по моим меркам студии. Да, это была именно студия, а не квартира - больше ее половины я приспособила под проявочную, небольшой павильон, компьютерный уголок и уголок для рисования. Да, художницей я тоже в некотором роде была.
   Черт, по радио передавали его новый сингл. Как все здорово сложилось! - пронеслась в моей голове отчаянно циничная и язвительная мысль, которая, обычно, давала мне возможность сосредоточиться. Прошлепав в студию, я обнаружила там сложенную на стуле аппаратуру, которую мой сердобольный приятель принес туда. Я решила приняться за работу, но не за ту, которой занималась с самого утра, а за те заказы, которые пришлось отложить из-за нового контракта.
   На мониторе старого верного компьютера открылась галерея с несколькими десятками пейзажей - заказ открывающегося кафе, вот ими-то я и занялась. Через полтора часа в размере тридцать на сорок пять были отпечатаны восемнадцать кадров, аккуратно разложены по большим конвертам, запечатаны и убраны в твердую папку на длинном ремешке, в которой я обычно переносила свои работы, после чего я приняла душ и рухнула прямо в махровом халате на кровать.
   Сон мой был беспокойным, и даже сквозь него я чувствовала, что метаюсь на кровати, не слишком-то для этого удобной - она у меня квадратная, три на три метра, но очень низкая, как будто матрас лежит прямо на полу, так что я все время рисковала с нее свалиться, ибо сплю исключительно с краю.
   На следующее утро я проснулась с дикой головной болью и двумя сообщениями на автоответчике, который держу все время включенным, ибо я почти никогда на звонки не отвечаю. Первое сообщение было от моего приятеля, который сообщал, что наш очередной "саммит" состоится в пятницу в восемь у него на веранде, а второе было от агента моего японца, который сообщал, что фотографии стоит привезти туда-то и туда-то в формате 20 на 30, в глянце. Не задумываясь, я поставила все на распечатку. Пусть будут с электронного носителя, потом сделаю нормально.
   К одиннадцати дня я уже была готова отвезти все, когда поняла, что... не могу. Просто не могу я заявиться в его офис, разговаривать с агентом, говорить, как мне понравилась работа... Не потому, что мне не понравилось, скорее даже наоборот - слишком понравилось, но как-то мне было неуютно ощущать, что там может быть мой японец, который, впрочем, наводит меня на слишком уж нежеланные мысли. Я работаю, а не развлечений на свою задницу ищу.
   Пока я ехала на метро - а живу я на самой окраине города - я успела прослушать восемнадцать песен хорошего тяжелого английского рока, который всегда так меня успокаивал. Моя станция, выхожу. Немного неуверенно делаю первые шаги в сторону офиса на восьмом этаже. Потом становлюсь наглее и увереннее, вдолбив себе, что это только работа, отдаю пакет агенту.
   Никого больше в офисе нет. Агент японца отмечает, что "вчера они (группа) вволю повеселились". Я краем глаза показываю удивление, хотя он, похоже, этого совсем не замечает, отчего и роняет дежурную фразу, что "свяжется со мной сразу же после согласования кадров". Я пожимаю плечами и выхожу на улицу. Мне нравится этот район, он очень динамичный, заставляет забыть о своем и влиться в эту приятную линию жизни, которую я так ценю - когда все вокруг бурлит, когда нет и малейшего намека на какую-то передышку, какой-то застой. Вот, что мне сейчас было нужно больше всего.
   Я тихо усмехнулась, проходя первый этаж - наверх в совершенно неприглядном виде устремился один из гитаристов моего японца. Похмелье было меньшим из его проблем. Однако сразу же погрустнела, подумав о том, как себя чувствует сейчас моя вчерашняя модель. Я зашла в один из многочисленных кафе на этой улице, где магазины перемежались ресторанчиками и штаб квартирами модных издательств.
   Заказав холодный чай, наиболее актуальный при температуре на улице под тридцать градусов, я принялась рассматривать зарисовки в своем альбоме, который я вечно таскаю с собой - это толстая тетрадка с чуть желтоватыми листками, половина которых покрыта рисунками со схематичным изображением нужных мне ракурсов, а вторая половина представляет мой рабоче-личный дневник, куда я заношу самые разные заметки. Карандаш, в лучших американских традициях, которые я так ненавижу, торчал у меня в нагрудном кармане рубашки, остро оточенный, как и всегда, так что я без всякого зазрения совести начала набрасывать небольшой эскиз: фотография, которую я мечтаю сделать уже давно, но, наверное, никогда не сделаю - мой японец, в длинном черном плаще с ярким подбоем, полу открывает (полу скрывает?) свое прекрасное лицо за причудливой маской. Наверное, таким я видела его изнанку, если, конечно, могу так утверждать.
   А сейчас впечатлений от этого человека прибавилось, так что мне было вообще куда приятней и легче сделать этот эскиз. Вот в этом я вся - сначала сосредоточусь над деталями, а о самом главном вообще могу забыть. Так и в этот раз - маска, орнамент на подбое плаща, украшения - все было прорисовано идеально, а вот лицо по-прежнему оставалось схематичным, каким-то грубым и не завершенным.
   Мой чай закончился, я сложила "инструменты", вышла на улицу под нещадно палящее солнце. Как ни странно в это время дня, я встретила в книжном на углу своего верного сердобольного приятеля, который, впрочем, похоже, выбирал там кому-то подарок, а я лишь отвлекла его от процесса. Он поздоровался, не отрываясь от полки с книгами. Я тоже начала копаться в расставленном в шкафах.
   - Как вчерашняя работа? - Спросил приятель. - Прости, не удержался, пролистал пару кадров. Он неплохо держится.
   - Кто? А... он... - немного растерялась я. Я еще не успела выработать схему поведения в таких случаях. Но, призвав на помощь всю свою профессиональную этику, произнесла. - Да, он прекрасно работает на камеру. Впрочем, он делает это очень давно, так что это неудивительно.
   - Но он мало что скрывает от камеры, - попытался съязвить приятель. - Думаю, что ты просто прячешься за профессиональностью, а ты знаешь, что мне можно доверять.
   - Знаю. Просто... просто пока мне сложно это объяснить даже самой себе. Он такой... ты знаешь, вчера мы пили кофе, и... не знаю. Он совсем другой в жизни, вот так, почти без масок. Немного искренний, немного раздражительный, немного... не такой, как все. А может, это лишь его очередное прикрытие. В любом случае на меня это подействовало... хм... потрясающе сильно, - попыталась объяснить я, хотя у меня мало что получалось. Я знала, что приятель-то меня поймет и точно не станет никому ничего говорить. - Ты знаешь, он очень приятный собеседник. Учитывая, что мы сидели и молчали.
   - Вы молчали? Странно.
   - Что? - Не поняла я.
   - Я думал, что ты бы уж точно нашла о чем с ним поговорить! - Удивился приятель.
   - Знаешь, я об этом долго думала... знаю, что это не правда, но мне на секунду стало казаться, что мы разговариваем мыслями. Просто я примерно представляла себе его мысли - или думала, что представляю, он наверняка знал мои, как будто мы старые знакомые, которым совсем не обязательно о чем-то говорить вслух. Знаешь, такое чувство, что... будто прикасаешься к чему-то большему, чем просто к человеку.
   - Но ты же никогда и не представляла его, как просто человека, я прав? - Уточнил приятель, отрываясь от выбранной книги.
   - Да. Для меня он всегда был чем-то большим. Чем-то недостижимым... Идеалом. Понимаешь, я думаю о нем скорее всего совсем не то, что он представляет из себя на самом деле, просто потому, что не надеюсь узнать его ближе.
   - А теперь - появился такой шанс, да? - По тону моего приятеля можно было одинаково легко прочитать как насмешку, так и некое уважение. Он всегда меня раздражал своей способностью так говорить.
   - Я бы не сказала. Это просто работа - для нас обоих, так что вряд ли есть на что-то надежда. Правда... я поздравила его с днем рождения. И угостила кофе. Но ты же знаешь, что чашка кофе ничего не решит. Думаю, что были те, кто куда круче поздравил его, - пожала плечами я, стараясь дать понять, что разговор на эту тему закончен.
   - Как знаешь, дело твое. Но я бы не стал на твоем месте упускать этот шанс. Все равно, по сути терять тебе нечего, - начал было мой приятель, но я мрачно его перебила.
   - Кроме репутации. Безупречной за все годы работы, между прочим. Так что пусть все идет, как идет. Хуже в любом случае уже не станет.
   Но как я ошибалась! - ведь через пару дней стало действительно гораздо хуже. Помимо моего профессионального интереса, стал проявляться личный такой силы, что тут даже ледяной душ не приводил мысли в порядок - в них так и крутилось отражение его голоса и его внешнего вида. На страницах моего альбома появлялись все чаще его портреты, разные надписи личного характера, вроде как "очки ему идут полупрозрачные", "волосы лучше темные с легкой рыжиной" и так далее.
   И как раз позвонил его агент, назвавший номера кадров, которые требовалось воплотить в жизнь с точностью до миллиметра. Я принялась за работу почти уже спокойно - хорошо все-таки на мозги действуют пять ледяных душей подряд, но только я увидела последний кадр... Это была та самая фотография, которую я в первый же день съемок показала своему японцу, сказав, что мне она нравиться. Но кадр действительно очень красив. Его заказали в глянце и размером девяносто на сколько-то там (я точно уже и не помню, ибо все равно по другой стороне будет так, как надо), все остальные всего лишь сорок на пятьдесят, хотя я, умудренная опытом работы с разными известными людьми знаю, что это стандарт для вешанья в офисах и изготовления календарей. Потом картинка растягивается (не зря меня попросили захватить им еще и электронный вариант отснятого материала), на нее накладывается полоска с цифрами или каким-нибудь текстом, как стандартный вариант. В других случаях по краям пририсовывают красивые рамки, или просто обрезают под нужный размер.
   В пятницу с утра у меня была назначена встреча с его агентом и продюсером, чтобы оплатить проделанную работу до конца и обсудить положение вещей с оставшимися кадрами. Чтобы произвести впечатление "у меня все в полном порядке", я даже вырядилась в льняные коричневые брюки и белый тоже льняной жакет длиной до колена и с разрезами до пояса, чтобы удобней было совать руки в карманы, что я просто не могла не делать. Черная папка неуклюже болталась у меня на плече, но даже создавала нужный оттенок занятости - тем более, что сразу после этой у меня встреча с владельцами того кафе, так что фото лежали все вместе.
   Продюсер сидел во главе стола, помалкивая и сцеживая улыбку в кулак. Агент сидел напротив, очень мило улыбаясь и говоря, как хорошо у меня все получилось: до такой степени, что даже мой японец, который терпеть ненавидит свои фотографии и очень самокритично к ним относиться, попросил сделать один из кадров специально для своего дома (от этой просьбы у всех его подчиненных челюсти отвисли до пола, а глаза увеличились в размер хорошего блюдца). Агент так же выразил мне благодарность от лица японца, сказал, что тот решил не продолжать работу, но тем не менее, хотел бы полностью оплатить мои услуги (чему я, если честно была больше рада - все таки деньги в жизни не лишни, а видеться в очередной раз с японцем... нет, одна моя половина этого страстно желала, а вторая давила первую здравым смыслом).
   Я уже было намеревалась оставить все отпечатки и диск с фотографиями на столе агента, как тот тут же отодвинул ближе ко мне тот самый кадр, запечатанный в белый конверт, сопроводив это заявлением, что мой японец "высказал пожелание о том, чтобы я сама передала ему эту фотографию". Тут мой здравый смысл полетел в тартар, а вторая половина ликующе закричала. Эйфория быстро сменилась беспокойством - наверняка сейчас мой японец сидит в студии с группой и пишет очередную шедевральную песню. Агент не преминул тут же подтвердить мою догадку, сказав, что звезда ждет меня в студии в любое удобное мне время. А студия находилась, как оказалось, в двух автобусных остановках от моего дома.
   Так что я попросила агента позвонить японцу и предупредить, что я скорее всего заявлюсь в студию часов в пять вечера. Он кивнул, очевидно японец предполагал именно это время, так что я с почти спокойной совестью покинула кабинет, тут же направившись на вторую встречу, после которой, обнаружив неподалеку Интернет-кафе, зашла туда выпить чашку кофе, привести мысли в порядок, определить цели, расставить приоритеты и наконец-то найти интересующую меня информацию об аренде здания театра для проведения фотосессии.
   Выйдя в сеть, я машинально запустила программу ICQ в каком-то жутко навороченном клиенте, зашла под своим логин-паролем, после чего только стала искать объявления с "театрами в аренду". Обычно я этим Интернет-чатом не пользуюсь, просто иногда не бывает другой возможности потрепаться вволю с приятелями и приятельницами на разные темы и не мешая никому вокруг. Только я наткнулась на одно более-менее подходящее условие аренды, как мне в ICQ постучали. Как ни странно, но это был мой сердобольный приятель, который в принципе не признает электронного общения. Он писал мне о каких-то своих рабочих проблемах, которые требовали немедленного решения, а так как он работал на фото студии, то я с легкостью подсказала ему решение проблемы, которое для меня было обычным делом - его принтер, хоть и был супер навороченным, но никак не соглашался печатать без полей. Я сказала, на какие кнопки надо нажать, и он полностью осчастливленный отключился.
   Я же, дав ценный совет, и сама настолько успокоилась, что мне было абсолютно наплевать на возможно присутствовавших в студии моего японца музыкантов. А потому я даже не стала задумываться над моим внешним видом, решила пойти прямо в том и так, как была. Единственное, что я добавила для пущего шика - капельку духов и каплю блеска для губ. Получилось отлично, именно то, что я и хотела. Не думаю, что меня можно упрекнуть в излишней пунктуальности, но я вошла в здание студии как раз в тот момент, как часы начали отбивать пять вечера.
   На удивление, охранник, стоявший у входа, сказал, что мне нужно пройти прямо по коридору и свернуть в третью стеклянную дверь. Что я и незамедлительно сделала, с не меньшим удивлением и облегчением поняв, что в студии мой японец сидит один.
   Он сидел за пультом с кнопками, рычажками и столбиками, склонившись над несколькими листами бумаги, одной рукой опершись на клавишные, стоявшие перпендикулярно пульту. Сейчас на нем были кожаные брюки и светло-серая облегающая кофта с рукавом длиной три четверти. Я удивилась подобной одежде: в коже все-таки жарковато летом. Он почти не обратил на меня внимание, закурив. Пепельница, стоявшая тут же, уже была наполнена наполовину самыми разными окурками - от маленьких сигар, от дешевых сигарет, от более дорогого табака. Как ни странно, но в воздухе почти не пахло дымом, запах был приятный и свежий, очевидно, стояли хорошие кондиционеры.
   Я тихо замерла у самой двери, наблюдая за тем, как ловкие, тонкие и длинные пальцы ласкают пластик клавиш; это было очень красиво, почти интимно, я даже почувствовала себя немного лишней. Он отвлекся от своего процесса и немного затуманенным взглядом посмотрел на меня, очевидно думая, сможет ли узнать. Странно, узнал. Или просто пришел в себя от своего сочинительства.
   - Ты принесла фото? - Спросил он немного устало и как-то слишком серьезно. А, может, для него это было обычным тоном, просто я знала его другим. - Domo.
   - Не знаю, это печаталось с цифровика, но я могу сделать с пленки, получиться куда лучше, - попыталась сменить тему я. Похоже, мало получилось. Он откинулся на спинку кресла, закинув голову и прикрыв глаза. Я отметила про себя, что сейчас его глаза были подведены немного неаккуратно, вопреки обычному.
   И, конечно, я не могла не сдержать своего порыва, достала из сумки свою косметику, которая выражалась только парой влажных салфеток, блеском для губ и карнадашом-подводкой, так что я как-то в один момент оказалась рядом и начала очень аккуратно исправлять линию левого верхнего века. Мне удалось это легко, и, когда японец наконец-то разлепил глаз, то его выражение было каким-то непонятным мне, а, может, просто незнакомым. И этот незнакомец сейчас был так близко ко мне.
   Я смутилась и тут же отодвинулась, встав с ручки его стула, когда на его губах заиграла озорная полуулыбка. Это была одна из его фирменных выражений, одна из тех многообещающих, но абсолютно пустых улыбок. Он немного выпрямился, почесал нос. Я отошла на более почтительное расстояние, а то, получалось, что я стою по его левую руку. А он левша.
   - Спасибо, так подойдет, - произнес он, и я совершенно не поняла, о чем он говорит - о фотографии или о макияже.
   - Не за что, - сказала я, подходя к стеклянной двери. Уже выходя я заметила, что он вплотную склонился к листку, что-то быстро записывая, поглядывая на себя в почти зеркальную поверхность стекла, разделяющего "техническую" часть студии и "записывающую".
   Вечером ко мне в квартиру постучал приятель и вся наша компания: помимо меня и его с нами еще сидели журналистка одного из ведущих музыкальных журналов и молодой успешный юрист, который, несмотря на это, является так же и хорошим писателем, хотя его тексты читали, казалось бы, только мы.
   Журналистка сразу же прошлепала на кухню, и я краем глаза увидела, что она водружает на стол пакет из супермаркета. Приятель пошел устраивать нам сидячие места вокруг небольшого журнального столика, а мы с юристом пошли в студию, чтобы выбрать музыкальное сопровождение для вечера. Музыки у меня очень много - целый закрытый стеллаж, хотя эти диски я никогда так не слушаю. У меня несколько сотен сборников на болванках, собранных по стилю и моему настроению. Но, к сожалению, коллекцию эту раскладывал наш юрист, который так толком и не смог мне объяснить принцип расположения дисков в этих круглых банках.
   Он выбрал что-то, потом потянул меня за рукав в спальню, где мы все и всегда сидели на полу у кровати, расположившись на больших, специально купленных для этого дела подушках. В центре стола стоял маленький букетик из роз, который определенно мне не принадлежал, вокруг стояло четыре бокала и несколько тарелочек с бутербродами на закуску. Журналистка устроилась у угла, юрист опустился ближе к окну, а мы с приятелем устроились по середине.
   - Ну что, у кого какие новости? - Спросил юрист, который по умолчанию считался у нас "заваривателем" разговора.
   - У меня абсолютно ничего нового, помимо сломанного на работе принтера, - сказал приятель, разливая вино и вроде как случайно пиная меня ногой. Я строго зыркнула на него и тут же перевела взгляд на журналистку, но все уже, похоже, смотрели только на меня.
   - А я что? - Раздраженно удивилась я, понимая в душе, что теперь они от меня так просто не отстанут. Скромно потупив взгляд, я уставилась на светлое вино, плескавшееся в бокале для мартини. Да, у меня в квартире не было и двух одинаковых бокалов; не понимаю, как у меня до сих пор совесть не проснулась на покупку новых, а друзья до сих пор это терпят.
   - К нам в редакцию позвонил агент одной звезды, предложил материал для публикации, - сказала журналистка, но я уже начала понимать, что это за звезда и что за материал, но все же спросила:
   - Что за материал?
   - Да так, пара фотографий да текст официального обращения к прессе о релизе нового сингла, ничего особенного...
   - Но?.. - Полувопросительно подняла я бровь.
   - Это твои фотографии. Твои. Подписаны твоим именем, сделаны твоими руками, клянусь тебе. И эта звезда - твой японец! - С почти вызовом сказал она.
   - Он не мой, - сказала я, чем выдала себя с головой и потрохами. Да, подавитесь, это действительно мой японец. Но потом взяла себя в руки и спросила, - а с чего бы ему быть моим?
   - Просто потому, что ты жить не можешь без его музыки и него самого, это я тебе точно говорю, - влез юрист, который, обычно, был на моей стороне. Предатель!
   - Вот-вот, не зря же последние дни ты в таком состоянии! - Поддакнул приятель, потягиваясь за пультом от музыкального центра, чтобы сделать музыку чуть громче. Это были Rolling Stones.
   - А в каком, собственно? Я просто слишком увлеклась своей работой, - сказала я, отчаянно пытаясь увернуться от этих провокаторов. Но не тут-то было!
   - Скажешь, что просто так сегодня ходила к нему в студию? - Применила контраргумент журналистка. Я тут же испытала на себе всю гамму чувств: от непонимания и раздражения до стыда и эмоционального дискомфорта.
   - А ты откуда знаешь? - Поинтересовался приятель, явно не ожидавший от меня ничего подобного.
   - Коллеги сегодня пытались поймать его на пару слов возле студии, фотографировали, на одном кадре я увидела тебя, выходящей из той самой стеклянной двери, - журналистка явно решила нас всех додавить.
   - Я относила распечатку. Он сам попросил меня сделать это. Через агента, разумеется, - спокойно ответила я, зная, что отпираться уже бесполезно.
  

(продолжение следует)

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"