Вильгоцкий Антон : другие произведения.

Петроградский потрошитель

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:



  Антон Вильгоцкий
  ПЕТРОГРАДСКИЙ ПОТРОШИТЕЛЬ
  
  ЧАСТЬ I
  ПРИШЕСТВИЕ ЗВЕРЯ
  
  Глава 1
  
  На войне Григорий навидался всякого, но с настолько жуткой картиной ему довелось столкнуться впервые.
  Конечно, война жестока и беспощадна, она убивает, калечит, разрывает на части - но делает это быстро, зачастую внезапно - и с целью именно убить, а не причинить страдания или заставить свидетелей происходящего содрогнуться от ужаса и отвращения. Да, иному солдату приходится умирать несколько часов, лежа в грязи, с развороченным животом или оторванными конечностями - но тот, кто послал в него смертоносный снаряд или пронзил плоть куском стали, не ставил перед собой задачи заставить человека мучиться - он стремился лишь уничтожить очередную боевую единицу армии противника.
  Ну и, разумеется, гибнут на войне преимущественно мужчины. Бывают разные зверства, когда вражеский отряд врывается в мирную деревню - но все же, война мужское дело.
  Григорий и сам не понаслышке знал, что это такое - когда железо рвет живую человеческую плоть. Глядя на кровавое полотно, созданное анонимным злодейским художником, он машинально почесал красноватую полоску шрама, тянувшуюся сверху вниз через его правую щеку, от скулы к самому подбородку.
  За недолгий срок своей службы в петроградской милиции Григорий Сардаров уже успел побывать в местах нескольких убийств, где находились свежие или уже чуть остывшие покойники. Но ни разу за все это время не пребывал он в столь смешанных чувствах, как сейчас.
  Стоя посреди непритязательной полутемной комнаты, Григорий с изумлением смотрел на то, что оставил ночной незваный гость от ее жилички. Тело убитой девушки было расчленено и выпотрошено. Руки ее, связанные бечевкой у запястий, были крест-накрест прибиты к стенке над изголовьем кровати, ноги - лежали по обе стороны от основания. Грудная клетка и брюшная полость покойницы были вскрыты, а внутренности - извлечены. Также убийца спилил у девушки верхнюю часть черепа. Мозг отсутствовал.
  - Это что-то с чем-то, - почесав в затылке, пробормотал Сардаров.
  - Да уж, - кивнул человек, стоявший рядом с ним. Сразу после этого он сглотнул подступивший к горлу ком.
  Ранним утром этого дня соседка убитой вернулась от своего любовника и обнаружила эту ужасную картину: ее подруга лежала на кровати, разделанная, как мясная туша на скотобойне. Увидев это, девушка лишилась чувств и упала на пол. Прибежавший на шум смотритель доходного дома, где жили девушки, сначала исторг свой завтрак, а после бросился в ближайшее отделение НКВД, где и застал Сардарова, только-только заступившего на смену. По пути на место преступления Григорий заглянул домой к своему непосредственному начальнику, Герману Бергеру, который как раз умывался, собираясь на работу. Герман Генрихович был удивлен столь ранним визитом подчиненного, но быстро понял, в чем дело. В дом, где была убита девушка, сыщики прибыли вместе. И то, что они там увидели, стало весьма неприятным сюрпризом для них обоих.
  Впрочем - не таким уж и сюрпризом, поскольку это было уже третье подобное преступление, совершенное в Петрограде за последний месяц. Оно стало лишь первым, которое произошло на территории отделения, где работали Сардаров и Бергер.
  Им не были известны подробности двух предшествовавших убийств - кроме того, что там над трупами тоже надругались самым чудовищным образом. Теперь они видели, каким.
  Именно Герман Бергер стоял сейчас по правую руку от Сардарова, опираясь на толстую трость с массивным костяным набалдашником в виде черепа птицы. Круглое лицо грузного широкоплечего мужчины обрамляли темно-рыжие бакенбарды. Герман был одет в черную пиджачную пару с белой сорочкой под ней, а на голове носил шляпу-котелок. Григорию не очень нравились старомодные ('буржуйские', как сказал бы он в кругу своих друзей-пролетариев) пристрастия начальника, но он понимал, что это - не его дело. Сардаров знал, что Бергер, человек отнюдь не пролетарского происхождения, попал в следственные органы по протекции Владислава Маркелова, который занимал пост первого заместителя главы всего петроградского сыска. Вроде бы, до революции Маркелов и Бергер были большими друзьями - деталей Григорий не знал, поскольку работал в сыске всего два месяца.
  Бергер сделал пару шагов вперед и внимательно посмотрел на мертвое тело, распростертое на окровавленной простыне.
  - Видна рука опытного хирурга, - произнес он, слегка склонив голову.
  - Как вы это поняли? - спросил Сардаров.
  - Разрезы очень ровные и аккуратные, - сказал, повернувшись к нему, Герман Генрихович. - Живот рассечен словно бы одним взмахом. Черепная коробка не разрублена, а распилена. Стало быть, у нашего убийцы имеются и надлежащие навыки - и необходимый инструментарий.
  - А откуда вы знаете, как должны выглядеть такие разрезы? - машинально полюбопытствовал Григорий.
  - Я не первый год работаю в органах, мой юный друг, - улыбнулся шеф. - Кроме того, граф Маркелов имеет познания в хирургической науке, а я имел честь присутствовать при его занятиях.
  - Граф?
  - Ну... бывший граф, - при этих словах лицо Германа Генриховича слегка помрачнело. - Кстати, не припомню, товарищ Сардаров, с каких это пор я обязан перед вами отчитываться. Соблюдайте субординацию, пожалуйста.
  - Простите, гражданин начальник. Профессиональная привычка.
  - Это хорошо, - Бергер подошел к Сардарову и похлопал его по плечу. - Но всему свое время. Скоро здесь будет полно народу - медики, фотограф, секретарь... Пока они не затоптали тут все, нам нужно успеть произвести осмотр.
  Больше всего Сардарову хотелось как можно скорее уйти отсюда. Но ничего не поделаешь - такова уж милицейская работа. 'Хорошо хоть, сейчас не лето, - подумал Сардаров, подходя поближе к кровати, - иначе труп уже вонял бы как триста дохлых кошек и был облеплен мухами'. Хотя, конечно, тяжелый нутряной запах, поднимавшийся от выпотрошенного тела, тоже никак нельзя было назвать приятным.
  Посмотрев еще раз на покойную, Григорий кое-что заметил.
  - Герман Генрихович, - окликнул он начальника, который тем временем рассматривал стопку книг, сложенную на стуле в дальнем углу комнаты. - Посмотрите.
  - Что такое? - Бергер подошел к кровати с другой стороны. По лицу начальника было заметно, что пребывание на месте омерзительного преступления доставляет ему не менее тяжелые ощущения, чем самому Сардарову.
  - Кажется, этот... не знаю даже, как его назвать... кажется, он и сердце ее с собой унес.
  - Зверь, - Бергер пробежался взглядом по изувеченному телу, поморщился. - Называй его зверем. Да, правда. Мне это сразу показалось странным. Мозг, сердце и кишки удалены из тела, но в комнате их нет. Стало быть, он действительно все забрал с собой.
  - Но зачем?
  - Этот вопрос мы зададим ему, когда поймаем, - мрачно усмехнулся Герман Генрихович. - А сейчас нужно попробовать разыскать улики, которые помогут нам сделать это поскорее.
  - Похоже, Зверь позаботился о том, чтобы их здесь не осталось, - Сардаров опустился на одно колено и на всякий случай заглянул под кровать. Ничего, кроме комков пыли, он там не увидел. - Хотя, одна зацепка ведь есть, - сказал он, поднимаясь. - Вы же упомянули: преступник, несомненно, обладает навыками хирурга.
  Бергер пристально посмотрел на него.
  - У вас ведь нет большого опыта оперативно-розыскной работы, товарищ Сардаров, верно? - поинтересовался он.
  - Вы сами прекрасно знаете, Герман Генрихович, - развел тот руками. - Я работаю в НКВД всего два месяца. Занимаюсь, чем придется. Больше всего люблю по переулкам за бандитами побегать. Да, вы правы - в расследовании убийств я пока профан.
  - Больше подошло бы слово 'новичок', - улыбнулся Бергер. - Мы же тут не масоны какие. Скажу на будущее, Григорий: моя догадка относительно хирургии - это именно и есть, что зацепка, но никак не улика. Она, разумеется, сужает круг подозреваемых - но не поможет нам опознать убийцу в тот же день, как мы его увидим. Улика - это если бы между преступником и жертвой завязалась борьба, и в процессе этой борьбы девушка вырвала у него клок волос, который так и остался бы у нее в руке.
  - Понятно, - кивнул Григорий, который, впрочем, вовсе не был смущен тем фактом, что руководитель не преминул отметить его неопытность. - Спасибо, Герман Генрихович.
  Сыскари вернулись к осмотру комнаты. Сардаров открыл шкаф, пробежался взглядом по полкам и плечикам с женской одеждой. Одежды было немного - и при одном лишь взгляде на нее становилось понятно, что ни одна из жиличек не принадлежала к зажиточному сословию. Впрочем, это было ясно уже из расположения самой их комнаты: первый этаж доходного дома, которые вновь стали появляться в городах после введения государством новой экономической политики. Здесь могли жить только самые бедные люди, чье материальное положение лишь немногим отличалось в лучшую сторону от существования нищих на паперти. Серые стены без обоев, минимум мебели, умывальник у входа - неброская, унылая обстановка. Даже кровать у девушек была одна на двоих.
  'Платья хоть и дешевые, но с претензией на стиль, - подумал Сардаров. - Вряд ли убитая работала на заводе. Вероятнее всего, она была студенткой'.
  Эту догадку подтвердили и прозвучавшие через мгновение слова Бергера.
  - Здесь книги по истории и философии, - сказал тот из своего угла. - Не знаю, чьи они - убитой или ее соседки, но, думаю, что обе они учатся в университете. Точнее, теперь - только одна из них, - последняя фраза отдавала цинизмом, но это была абсолютная правда.
  В том, чтобы выяснить личность убитой, не было, однако ж, никакой трудности - ведь ее соседка, которая и обнаружила тело, безутешно рыдала в соседней комнате. Всхлипы девушки были слышны через стенку. Сыщики не стали сразу приступать к опросу свидетельницы, решив подождать, покуда та успокоится. Последнее, вероятно, должно было случиться нескоро: ведь даже они, умудренные опытом мужчины, то и дело сглатывали и вздрагивали, находясь здесь. Что же и говорить о хрупкой психике молоденькой девицы, которая, к тому же, являлась близкой подругой убитой.
  'Кто же мог это сделать? - подумал Сардаров, вновь посмотрев на мертвую девушку. - И, главное, зачем? Каким нужно быть безумцем, чтобы не просто сотворить - а даже и замыслить такое?'.
  Понять мотивы преступника - один из самых важных этапов любого расследования. Раньше Сардаров никогда не сталкивался ни с чем, даже отдаленно похожим. Убийства, о которых он знал, совершались из вполне понятных побуждений: попытка замести следы после ограбления или изнасилования, личная месть, банальная 'пьяная лавочка'. А также - расправы, совершенные на почве идеологических разногласий, что вовсе не было редкостью в России незадолго до революции, во время нее и в первые годы после. Но чтобы вот такое изуверство... Разве что дикари-людоеды, принося у себя на островах человеческие жертвы своим жестоким богам, могли бы, наверное, совершить нечто подобное...
  Внезапная догадка пронзила сознание Сардарова. И он не постеснялся высказать ее вслух.
  - Герман Генрихович, - сказал Григорий, облизнув пересохшие губы. - А что, если эти убийства являются частью какого-то тайного культа? Что, если Зверь не просто убивает девушек, а совершает жертвоприношения?
  Бергер снял котелок, почесал свой гладко выбритый череп и водрузил шляпу на место.
  - Не стану спорить, товарищ Сардаров, - сказал он, выдержав паузу в несколько секунд. - Следствию стоит рассмотреть и такую версию. В современной России подобные настроения, к сожалению, достаточно сильны.
  - Серьезно? - Сардаров был удивлен.
  - Да. Дурные влияния распространяются быстро. Однако сейчас не время говорить об этом.
  Бергер прошелся по комнате, глядя по сторонам и под ноги. Ничего не обнаружил.
  - Полагаю, здесь мы закончили, - сказал Герман Генрихович через несколько минут. - Я сейчас пойду в отделение и буду писать рапорт о случившемся - а вам, товарищ Сардаров, надлежит опросить свидетельницу. Узнайте, как звали убитую, чем она зарабатывала, какой образ жизни вела. Я очень рассчитываю на вас в этом деле.
  Из помещения они вышли вместе. Бергер сразу направился к выходу, а Сардаров пошел в соседнюю комнату, где находилась соседка погибшей. Перед тем, как закрыть за собой дверь, он, сам не понимая, зачем, обернулся и посмотрел в остановившиеся глаза убитой девушки. И - опять же, не понимая, почему, прошептал: 'Я отомщу за тебя'.
  
  После того, как Сардаров поговорил со второй жиличкой, выяснив в процессе этой беседы даже такие подробности жизни ее погибшей подруги, что не имели непосредственного касательства к делу, к нему подошел смотритель и сказал, что его хочет видеть владелица доходного дома. Юноша был бледен, глаза его бегали. 'Может быть, он и есть убийца?', - подумал Сардаров. Конечно, растерянный вид смотрителя можно было легко объяснить тем, что он увидел несколько часов назад, но Григорий на всякий случай взял парнишку на заметку. Он не стал ничего выпытывать у смотрителя прямо сейчас - тот и так уже находился в ближнем круге подозреваемых и будет допрошен в рамках цикла следственных мероприятий. Ободряюще похлопав по плечу девушку, всхлипывавшую за столом напротив него, Сардаров вышел из комнаты вслед за смотрителем и двинулся по направлению к широкой каменной лестнице, уводившей на верхние этажи.
  Апартаменты владелицы располагались на пятом - вместе с еще тремя квартирами, в которых обитали самые зажиточные жильцы. Хозяйку звали Любовь Соколовская, и была то не слишком приятного вида женщина лет шестидесяти-шестидесяти пяти. Одетая в потемневший от времени, а некогда, скорее всего, бывший бордовым халат, с разбросанными по плечам прядями серых волос, она смотрела на Григория с тревогой и неприязнью.
  - Мы будем разговаривать, стоя на пороге? - поинтересовался Сардаров.
  - Простите, - проскрипела старуха. - Идемте. - Развернувшись, она зашаркала в глубь квартиры. Милиционер, сняв сапоги, последовал за ней. Смотритель трясущейся рукой затворил дверь, оставшись снаружи.
  Пройдя за Соколовской в гостиную, Сардаров на мгновение замер у входа и окинул взглядом обстановку. Комната являла собой типичный образчик старорежимного мещанства, снова поднявшего голову после того, как государство допустило определенные послабления в экономике и внутренней политике. Роскошь перестали прятать и стесняться ее. Гостиная Соколовской не претендовала на то, чтобы принимать дворянские собрания, но выглядела, тем не менее, весьма и весьма эффектно. На полу и на стенах - ковры с разноцветными узорами, на окнах - плотные шторы из дорогой ткани. Посреди комнаты стоял выкрашенный белой краской широкий круглый стол на высоких, слегка изогнутых ножках. Вокруг него - несколько табуреток, являвших собой уменьшенные копии самого стола. Два наличествовавших в гостиной шкафа с витиеватой резьбой на торцах полок были уставлены старыми книгами и разнообразными статуэтками из дерева, керамики и металла. Обиталище Соколовской на целую жизнь отстояло от убогой комнатушки, в которой приходилось ютиться убитой, которую, как выяснил Сардаров, звали Аграфена Агафонова, и ее соседке, Варваре Грановской.
  Григорий не относился к той породе наиболее убежденных и ревностных коммунистов, которым уют, комфорт и роскошь были ненавистны сами по себе. Нет ничего удивительного или предосудительного в том, что люди склонны потакать своим слабостям и стремятся сделать собственную жизнь как можно более для себя приятной. Однако разительный контраст между богатой обстановкой квартиры Соколовской и тем, что он видел на первом этаже, в комнате девушек, не мог не раздражать Сардарова. Он был более чем уверен, что на деньги, которые матрона получала от самых богатых своих клиентов, она вполне могла позволить себе приобрести какую-нибудь подержанную, но приличную мебель, чтобы обставить комнаты, снимаемые малообеспеченными жильцами - и тем самым сделать их существование хотя бы капельку более пристойным. Но Соколовская этого не делала. Всю свою прибыль она тратила на себя, продолжая украшать собственное жилище. 'Наверняка у нее и пачки денег лежать где-нибудь в тайнике под ковром, и драгоценностей полон сундук стоит на чердаке, - невесело усмехнувшись, подумал Григорий. - И поди ж ты - всех этих сквалыг я тоже обязан охранять от грабителей и воров'.
  - Гражданин милиционер, вы хотите кофе? - спросила владелица, стоя в занавешенных гардинами дверях комнаты, которая, вероятно, служила ей кухней. Гардины были расписаны экзотическими цветами и птицами. 'Девушкам вроде тех, снизу, и за целый год на такие не заработать', - подумалось Григорию.
  Сардаров молча кивнул. На фронте он привык пить крепкий чай без сахара, закуривая его ароматной папиросой. Этой привычке Григорий не изменил и после того, как война для него закончилась. Но почему бы и не побаловать себя деликатесным напитком, раз предлагают? Тем более, что кофе, как говорят, способствует мыслительной деятельности - а что, как не это, необходимо любому сыщику в как можно больших количествах? Григорий предполагал, что его вряд ли допустят к непосредственному расследованию преступлений Зверя - так, с подачи Бергера, он уже привык именовать таинственного злодея - но, все же, таил надежду, что ему повезет отличиться. А вдруг получится так, что в деле возникнет какая-нибудь крошечная зацепка, улика, деталь, которую первым заметит, выявит и донесет до сведения коллег именно он - Григорий Сардаров? 'Было бы здорово'.
  Хозяйка вернулась в гостиную, неся в руках поднос, на котором стояли изящный кофейник и две небольшие чашечки на блюдцах. Конечно же, приборы были подчеркнуто дорогими и шикарными - как и положено 'в лучших домах'. Вспомнив о том, что в жилище Агафоновой и Грановской он не видел даже простого чайника, Сардаров нахмурился. 'Вроде бы, революцию сделали для того, чтобы пролетарии начали, наконец, прилично жить, - подумал он, - а выходит покамест все наоборот'.
  - Угощайтесь, прошу вас, - наливая кофе, Соколовская попыталась улыбнуться, но получился у нее, скорее, оскал. Григорий не стал пытаться понять, было это связано со скверным характером женщины, или же с новостями, которые она недавно получила с первого этажа.
  - Что там случилось? - спросила она, протянув ему одну из чашек. Сардаров заметил, что она не подала к столу сахара. Не то чтобы его это возмутило или даже просто задело - но смехотворное скупердяйство хозяйки стало в этот момент еще более очевидным.
  Григорий сделал глоток и пристально посмотрел на собеседницу. Через мгновение у нее начал дергаться глаз.
  - Вашу квартирантку, студентку Аграфену Агафонову, убил минувшей ночью неизвестный преступник, - промолвил милиционер.
  - Это я знаю, - кивнула Соколовская, - Но... ее ведь не просто убили. Судя по тому, что рассказал Аркадий, убийца сделал с Аграфеной что-то совсем уж нехорошее, верно?
  - Вы уверены, что хотите это знать? - Сардарову вовсе не хотелось травмировать психику пожилой женщины.
  - Да, - сказала она после непродолжительной паузы. - Это мой дом, и я должна знать обо всем, что в нем происходит.
  - Хорошо, - поставив чашку на блюдце, Григорий рассказал владелице доходного дома о том, что он видел в комнате студенток. Рассказал лишь в самых общих чертах - но этого хватило, чтобы лицо ее побелело, как мел.
  - Какой ужас! - Соколовская тоже поставила свою чашку и прижала ладонь правой руки к халату чуть повыше груди. - Бедная девочка!
  Сардаров привстал. 'Только второго трупа тут еще и не хватало', - подумал он. Но хозяйка квартиры быстро оправилась от шока. Взгляд ее метнулся к иконе Иисуса Христа, висевшей на стене между двумя окнами.
  - Бедная девочка, - еще раз повторила Сокловская. - Должно быть, это Дьявол. Скажите, это ведь сделал сам Дьявол, верно? - Старуха направила на милиционера такой взгляд, словно и впрямь ожидала от него предъявления доказательств инфернального врага рода человеческого.
  - Ну что вы, гражданочка, - Григорий даже улыбнулся. - Нет никакого Дьявола. Просто какой-то сумасшедший. Мы его найдем.
  В глазах хозяйки показались слезы.
  'А не такая уж она и вредина, должно быть, - подумал, увидев их, Сардаров. - По крайней мере, на сострадание способна'.
  - Что же мне теперь делать? - прямо-таки по-детски всхлипнула Соколовская. - Никто не захочет больше жить в этой комнате!
  Сардаров посмотрел на нее с разочарованием. Ему захотелось как можно скорее уйти отсюда. Задав хозяйке еще несколько вопросов о личности убитой девушки и не притронувшись больше к кофе, он так и сделал. 'Все-таки, старорежимники есть старорежимники, - думал Григорий, выходя из здания на свежий воздух, - Занимаются стяжательством, сидя под иконами, и даже не пытаются скрывать свое лицемерие. Противно', - он даже сплюнул на мостовую.
  
  Высокий мужчина в милицейской форме, чеканя шаг, шел по каменному тротуару Невского проспекта. Вроде бы, глядел он строго перед собой, ни на что не отвлекаясь, но впечатление то было обманчивым: холодный цепкий взгляд его карих глаз быстро подмечал все, происходящее вокруг, а тренированное тело было готово мгновенно отреагировать на любую угрозу. Не ускользнуло от внимания Сардарова и то, как какой-то мальчонка в оборванных штанах, залатанной рубахе и мятом картузе набекрень попытался вытащить кошелек из сумки девушки, что остановилась на углу, чтобы подождать, пока проедет трамвай.
  - Попался! - приблизившись, Сардаров крепко ухватил его за запястье. Молодая особа, чуть было не лишившаяся денег, обернулась и изумленно уставилась на них. В следующий момент она поняла, что происходит.
  - Ой, спасибо, товарищ милиционер! - полные губы девушки расплылись в очаровательной дружелюбной улыбке. - У, негодник! - погрозила она кулаком несостоявшемуся воришке.
  - Идите, гражданочка, - отсалютовал ей Сардаров. - Я с ним разберусь.
  Девушка пошла по своим делам. Григорий заметил, что она выглядит слегка раздосадованной. Вероятно, хотела, воспользовавшись случаем, познакомиться с мужественным сотрудником органов - но не срослось.
  - Как же тебе не стыдно? - укоризненно спросил Сардаров у пойманного мальчишки. На вид тому было лет одиннадцать-двенадцать.
  - Отпустите, дяденька! - пискнул его пленник. - Я больше не буду!
  - Да куда ж ты денешься из этой ямы? - эти слова милиционера наверняка стали для беспризорника неожиданностью. - Думаешь, я не знаю, что такое улица? Она, брат, тяжело отпускает - а иных и вовсе никогда. Что же мне с тобой делать?
  - Отпустите меня, - повторил подросток. - Мне есть нечего.
  - Да это понятно, - Сардаров сунул руку в карман галифе, выудил оттуда пригоршню мелких монет и протянул беспризорнику. - Вот, возьми на первое время. Звать тебя как?
  - Гришка, - свободной рукой мальчик схватил деньги и запихнул их в карман. - Спасибо, дяденька милиционер.
  - Ишь ты, - улыбнулся Сардаров. - Меня тоже Григорий зовут. Вот что, тезка - сейчас я тебя отпущу - но ты не убегай. Разговор есть. Хорошо?
  Мальчишка кивнул. Сардаров разжал пальцы.
  - Я понимаю, что живется тебе нелегко, - сказал он, заложив руки за спину. - Но если станешь продолжать в том же духе - дальше будет еще хуже. Полностью жизнь свою загубишь. Давай договоримся, Григорий - воровать ты больше не будешь. Устройся работать куда-нибудь: газеты продавать, торговцам на базаре помогать - да хотя бы ботинки прохожим чистить. И вот еще что: сыщиком хочешь стать?
  - Как вы? - парнишка раскрыл рот от изумления.
  - Да, как я, - улыбнулся Сардаров. - Считай, что первый шаг к этому ты уже сделал. Будешь моим информатором. Если узнаешь что-то про дела каких-нибудь бандитов или воров - рассказывай мне. Где разыскать тебя можно?
  - Так на Сенной, вестимо, - Гришка вытер нос немытой ручонкой.
  - Отлично. Буду теперь заглядывать туда. Ну все, бывай, братишка. Главное - не воруй.
  Маленький Григорий побежал прочь, а большой - повернул налево, прошел еще два квартала и скрылся за дверью трехэтажного каменного здания, в котором располагалось районное управление НКВД. Здороваясь по пути с теми, кого он не видел с утра, Сардаров поднялся на третий этаж, подошел к кабинету Германа Бергера и постучал в его массивную дверь.
  - Да-да, войдите, - раздался за нею знакомый зычный голос.
  
  - Разрешите доложить, гражданин начальник, - сказал Сардаров, стоя навытяжку у порога кабинета. - Первичный опрос свидетелей произведен, личность убитой установлена.
  - Присаживайтесь, товарищ Сардаров, - Герман указал ему на стул. - Сейчас мы с вами побеседуем.
  Бергер сидел за широким письменным столом, покрытым плотной зеленой скатертью. По правую руку от начальника отделения лежал черный табельный револьвер, слева - дымилась на специальной подставке курительная трубка. Также на столе находились несколько папок с материалами уголовных дел, небольшая стопка книг по криминологии, пачка листов писчей бумаги, прижатая к поверхности стола массивным пресс-папье, большой белый конверт, пепельница и типовой письменный прибор. В приоткрытую форточку в кабинет врывался свежий сентябрьский ветерок.
  Тот факт, что Герман Генрихович не стал диктовать донесение машинистке, а взялся лично писать его от руки, указывал, что начальник считает данное дело особо важным и не хочет, чтобы его детали получили широкую огласку. Оно и неудивительно - если город, чьи улицы и так давно не знали подлинного спокойствия, узнает о кошмарных отвратительных убийствах, то мигом превратится в гудящий улей - и присмирить разъяренных 'пчел' будет ох, как непросто. Это было бы совсем не на руку молодой Советской власти.
  Именно поэтому подобные происшествия всегда тщательно засекречивались, а знали о них только лица, непосредственно причастные к расследованию. Рядовой милиционер Григорий Сардаров и сам до сих пор ничего не знал о двух предыдущих совершенных Зверем убийствах, кроме того, что они вообще имели место быть. Но даже об этом он ни за что не стал бы рассказывать никому вне стен НКВД. Да и в пределах этих стен - не каждому.
  Сардаров шагнул вперед и сел за стол напротив Бергера. Достал из нагрудного кармана кителя записную книжку и положил перед собой. Из второго кармана вынул пачку папирос и спички, закурил. Внутренним распорядком курение на рабочих местах милиционерам возбранялось, но то, как исполняется этот распорядок, всегда зависит от начальства конкретного отделения. Бергер, который сам был курильщиком с большим стажем, относился лояльно и к привычкам своих подчиненных.
  - Итак, - Бергер поставил последнюю точку в рапорте и аккуратно дунул на бумагу, чтобы высушить чернила. - Что удалось выяснить?
  - Убитую звали Аграфена Агафонова, она была студенткой философского факультета ПГУ, - начал докладывать Сардаров. - Происхождение - пролетарское, крестьянская дочь. В Петроград приехала чуть больше года назад из Вышневолоцкого уезда Тверской губернии.
  - Аграфена Агафонова? - Бергер хмыкнул. - Почему-то это имя кажется мне знакомым. Надо будет дать телеграмму ее родителям. Надо же, крестьянская дочь - а подалась на философский. Интересные, однако, увлечения у современного крестьянства. Не знаю даже, как к этому отнестись. С одной стороны - похвально, а с другой - если они все в философы пойдут - кто же тогда хлеб в полях растить будет?
  Сардаров не стал с ним спорить, посчитав это лишним для текущего момента. Однако он вовсе не считал подобные устремления крестьянских детей чем-то экстраординарным. Сам Григорий, несмотря на достаточно тяжелое детство, и отсутствие среди его родни людей интеллектуального склада, всегда тянулся к знаниям, а потому старался читать и запоминать как можно больше.
  - В порочащих связях не замечена? - поинтересовался Бергер. - Может быть, приторговывала собой в свободное от посещения лекций время?
  - Не думаю, - покачал головой Сардаров. - Соседка характеризует покойную с самой положительной стороны. Смотритель тоже не сказал про нее ничего дурного.
  Это еще ничего не значит, - Бергер встал из-за стола, взял в руки трубку и начал прохаживаться взад-вперед вдоль окна. - Эта соседка - она ведь училась вместе с убитой, верно?
  - Да, - кивнул Сардаров. - Она с другого факультета, но девушки были одногодками.
  - Ну вот! - Герман махнул рукой. - Разумеется, она станет теперь покрывать свою подругу. Может быть, они даже вместе занимались проституцией. А смотрителю приплачивали, чтобы не выдавал их. Я просто не могу себе представить, при каких еще обстоятельствах молодая девушка могла бы пустить ночью в свою комнату незнакомого мужчину!
  - Не могу с вами согласиться, Герман Генрихович, - сказал Сардаров, потушив в пепельнице остаток папиросы. - Вы сами прекрасно видели, в какой ужасающей обстановке жила убитая Агафонова. Это крайняя бедность на грани абсолютной нищеты. Так могут жить разве что самые опустившиеся проститутки - но разве вы видели в комнате девушек груды пустых бутылок из-под горячительных напитков?
  Бергер остановился и с уважением посмотрел на Сардарова.
  - Продолжайте, товарищ, - сказал он. - Мне интересен ход ваших мыслей.
  - Девушки, которые зарабатывают на жизнь этим скверным ремеслом, - сказал Григорий, - всегда очень озабочены вопросами своего внешнего вида. В их жилищах вы найдете массу всевозможных флакончиков с духами и коробочек с косметикой. В комнате Агафоновой и ее соседки Грановской ничего подобного не было.
  - Откуда вам так хорошо известны подробности быта городских жриц любви? - успехнувшись, поинтересовался Бергер.
  - Я бывал у них на квартирах с обысками несколько раз, - невозмутимо ответствовал Сардаров. - Девушки проходили как соучастницы по делу банды Панкратова. Работали на него наводчицами.
  Бергер поморщился. Знаменитый разбойник Геннадий Панкратов был настоящей занозой в филейной части петроградской милиции.
  - Так-так, что там дальше по Агафоновой?
  - Она не могла быть проституткой, - настаивал на своем Сардаров. - И ее соседка тоже. Варвара Грановская - очень красивая девушка, и я уверен, что Аграфена ей ни в чем не уступала. Будь эти девушки 'ночными бабочками', они смогли бы позволить себе жить в намного лучших условиях.
  - Ну, в принципе, логично, - согласился Бергер. - Что-нибудь еще известно про Агафонову?
  - Варвара утверждает, что Аграфена была очень доброй и порядочной девушкой, - пробежавшись взглядом по страницам своего блокнота, продолжил Сардаров. - Перед тем, как идти на занятия в Университет, она продавала пирожки на рынке. Большую часть своих заработков Агафонова тратила на книги и отсылала домой родителями. На жизнь оставалось совсем немного. Ей нужны были дополнительные средства, и поэтому она хотела устроиться работать уборщицей в отделение милиции...
  Бергер поставил трубку на подставку и щелкнул пальцами.
  - Так вот оно, что! - воскликнул начальник отделения. - Теперь понятно, откуда я знаю это имя! Она же именно к нам и хотела устроиться! Приходила несколько дней назад, я лично принимал ее в этом самом кабинете. Обещал взять на работу со дня на день. Я бы, наверное, даже узнал бедняжку, оставь Зверь ей волосы. Как же, все-таки, тесен город Петроград!
  - Да, он тесен, - кивнул Сардаров. - И зачастую недобр.
  - Он добр - но далеко не ко всем, - возразил Бергер. - У этого города особая энергетика. Его доверие нужно заслужить. Не всем это удается.
  - Чем же так провинилась перед ним несчастная крестьянская девушка?
  - Не знаю, - пожал плечами Бергер. - Это тема для отдельного разговора, а нам сейчас нужно говорить о деле. Что-нибудь еще удалось выяснить?
  - Я разговаривал также с хозяйкой доходного дома, в котором произошло убийство, - сказал Сардаров. - Довольно неприятная особа. Она, конечно, не добавила ничего нового к картине, но кое-что в ее словах мне показалось занятным. Старуха предполагает, будто Аграфену убил сам Дьявол. Что вы об этом думаете?
  - Перебор, - отмахнулся Бергер и начал снова раскуривать успевшую погаснуть трубку. - Полная чушь, естественно! Хотя... что-то дьявольское в этом подонке определенно есть.
  - Именно поэтому вы прозвали его Зверем?
  Бергер одарил его еще одним почтительным взглядом.
  - О, так вы читали, - произнес начальник отделения.
  'Я много чего читал', - хотел, было, похвастаться Сардаров, но в последний миг удержался от этого поступка.
  - Да-да-да, все именно так, - продолжил Герман Генрихович. - Откровение Иоанна Богослова. - И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадем, а на головах его имена богохульные. Зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него - как у медведя, а пасть у него - как пасть у льва; и дал ему дракон силу свою и престол свой и великую власть. И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелела. И дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонились дракону, который дал власть зверю, и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? И кто может сразиться с ним? И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать сорок два месяца. И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его, и жилище Его, и живущих на небе.
  - Что, как не преступление против Бога и человечества совершил этот кошмарный мерзавец? - вопросил Бергер, закончив цитировать Апокалипсис. Сардаров, которого при звуках древнего пророчества даже дрожь пробрала, ответил другой цитатой оттуда же.
  - И дано ему было вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком и племенем, - изрек он. - Получается, мы присутствуем при начале конца?
  - Ну что вы, это всего лишь метафора, - Бергер сделал последнюю затяжку, выпустил под потолок густой дымный клуб и поставил трубку на подставку остывать. - Я, знаете ли, люблю использовать высокий слог в повседневной жизни - еще с тех времен, как... а впрочем, это неважно, - повернувшись к Сардарову спиной, Герман Генрихович встал у окна. - Однако для нас это действительно в каком-то смысле начало конца. Конца прежней жизни, в которой самыми громкими преступлениями были пьяная поножовщина и шалости контрреволюционеров. Изловить Зверя - это не просто дело, - Герман повернулся к Сардарову и внимательно посмотрел на него. - Это дело чести.
  - Согласен с вами, гражданин начальник, - кивнул тот, вставая. - Я могу идти?
  - Постойте, - Бергер подошел к стоявшему в углу кабинета сейфу, отпер его и достал оттуда внушительного вида круглую деревянную печать. Вернувшись к столу, он вложил в конверт несколько листов с текстом донесения, подошел к расположенной в другом углу сургучнице, капнул на конверт клейким составом и, положив его на стол, тиснул печатью сверху.
  - Вот, - начальник протянул пакет Сардарову. - Отдайте его курьеру и велите доставить графу... то есть, полковнику Маркелову. Я запрошу у коллег материалы по двум предыдущим убийствам. Теперь наш отдел присоединится к охоте на Зверя.
  - Будет сделано! - приняв конверт, Сардаров отдал честь и шагнул к выходу.
  - Да, вот еще что, - окликнул его Бергер. - Приходите сегодня вечером в рюмочную 'У Трофима'. Я думаю, нам обоим нужно снять стресс перед тем, как приступать к расследованию.
  
  Исполнив поручение Бергера, Григорий отправился патрулировать городские улицы. Не то чтобы он был обязан заниматься этим именно сейчас - но после впечатлений нынешнего утра милиционеру нужно было как-то растормошить себя. Разумеется, это не получилось бы сделать, сидя в закрытом помещении - мысли вновь и вновь возвращались бы к изувеченному женскому трупу. На улице же можно было, по крайней мере, отвлечься, наблюдая за повседневной жизнью города.
  Петроград начала двадцатых был местом странным: величественным и прекрасным, но в то же время грозным и опасным, а также мрачным, суровым городом, в котором и дождь и ночь могли, казалось, однажды начавшись, продолжаться вечно. Архитектурные шедевры соседствовали здесь с жалкими лачугами, населенными людьми, которые при любом режиме были лишены всяких надежд на будущее. По брусчатке петроградских мостовых и площадей бродили романтичные барышни и падшие женщины, великие поэты, чьи стихи знала и любила вся страна, и закоренелые уголовники, руки которых были по локоть вымазаны в крови. Два мира, два уровня жизни. Григорий Сардаров волею судьбы очутился аккурат между ними.
  Попав в Петроград полгода назад, он был восхищен этим разительным контрастом: дожди и туманы то сменялись солнечной погодой по нескольку раз на день, то продолжались неделями. Еще находясь в госпитале, куда он был направлен на реабилитацию после полученного на фронте ранения, Григорий начал испытывать необычное ощущение - незримое присутствие чего-то огромного и устрашающего, что будто бы тяжело вздыхало и ворочалось где-то в неизведанных подземных глубинах под фундаментом города - а может быть, наоборот, обитало в небе над Петроградом, вращаясь в заоблачных надмирных слоях. Оно было далеко - но в то же время рядом - и ни на миг не спускало глаз с каждого жителя Петрограда. 'Возможно, это то самое, о чем говорил Бергер полчаса назад в своем кабинете?', - подумал Сардаров, сворачивая в безлюдный переулок. Солнечный свет почти не проникал сюда, для фонарей же еще не настало время. Дома здесь были мрачными и угрюмыми, они нависали над неспешно идущим по тротуару человеком, как злокозненные великаны, словно бы ждавшие условного сигнала, чтобы наброситься на него и растоптать. Это было довольно удручающее чувство - одна из тех вещей, которые Сардарову в Петрограде скорее не нравились. Но имелась в том и своя особенная прелесть: ведь такого не увидишь, не почувствуешь больше нигде, таких впечатлений не получишь ни в одном другом уголке России - а за время своего участия в войне Сардаров успел побывать по многих разных уголках родной страны.
  'Управляет ли жизнью этого города некая таинственная сила? - думал Григорий, продолжая движение. - Если так - то, может быть, горожане в чем-то провинились перед ней, и появление Зверя - начало наказания за эту провинность? Черт побери, опять Зверь!', - Сардаров даже плюнул с досады. Нужно было срочно начать думать о чем-то другом. Такая возможность представилась ему довольно быстро. В конце квартала замелькали человеческие силуэты, там раздавались звуки какой-то возни, жестких ударов и резкие выкрики. Сардаров ускорил шаг и, приблизившись к месту действия, увидел, как двое сомнительного вида молодчиков бесцеремонно избивают ногами лежавшего на мостовой человека. Тот стонал и пытался прикрыть руками голову. Еще один мужчина стоял чуть поодаль, сложив руки на широкой груди, и с явным удовольствием наблюдал за расправой. Вероятно, то был главарь этой небольшой бандитской шайки.
  - Ты будешь платить нам, жид! - крикнул один из избивавших, нанося очередной удар.
  'Все ясно, - подумал Сардаров, остановившись в паре метров от преступной троицы и ее жертвы. - Вымогатели. Должно быть, решили какого-нибудь еврейского ювелира выпотрошить'.
  Прикинув в уме шансы, Григорий решил, что лучше всего ему будет не пытаться арестовать негодяев или навсегда избавить город от их присутствия - хотя последнее он и мог бы сделать с легкостью - а просто отогнать этих уличных стервятников от распростертого на камнях несчастного иудея. Милиционер достал из кобуры пистолет и направил его в сторону бандитов. Те были так увлечены своим занятием, что до сих пор не заметили его появления - к тому же, блюстителю порядка сыграла на руку царившая в переулке полутьма.
  - Немедленно прекратите! - крикнул Григорий.
  Те двое, что наносили побои, застыли, как вкопанные, уставившись на того, кто осмелился их потревожить. Перевел на него взгляд и их лидер. Потерпевший, воспользовавшись моментом, приподнялся и на четвереньках отполз в сторону. Он не стал, однако, удирать с места происшествия, словно хотел дождаться, чем все закончится - или просто был слишком слаб, чтобы идти или, тем более, бежать.
  - А кто говорит? - цинично произнес главарь и сплюнул под ноги, чтобы подчеркнуть свое неуважение к незваному собеседнику.
  Сардаров напряг зрение, приглядевшись к этому человеку. То был, несомненно, закоренелый преступник, закаленный во множестве уличных схваток: высокий, широкоплечий, с широким лбом и выступающей нижней челюстью, поросшей рыжей щетиной. Его длинные и толстые руки теперь свободно свисали вдоль тела, но было ясно: они готовы в любую секунду взметнуться вверх для защиты или нападения.
  Двое других ничего особенного из себя не представляли: простые уличные проходимцы в мятой нечистой одежде, с жесткими обветренными лицами и спутанными волосами. На их фоне предводитель шайки казался настоящим чудовищем - чему в наибольшей степени способствовал ветвистый шрам, изуродовавший его левую щеку. Сардаров и сам мог похвастаться подобным 'украшением', которое приобрел на фронте, после того как в сабельном поединке не смог отразить выпад белогвардейца. Рыжий бандит, судя по количеству и внешнему виду рубцов, обзавелся свои шрамом в жесточайшей ножевой драке, в которой ему буквально искромсали лицо, безнадежно повредив при этом глаз - тот превратился в безжизненную белую блямбу. Уцелевший глаз матерого уголовника, впрочем, являл собой немногим лучшее зрелище. Он смотрел прямо на Сардарова - но вместе с тем словно бы сквозь него. Казалось, что в нем тоже не было живой искры. 'Опиумный наркоман, должно быть, - подумал милиционер. - У них бывают такие взгляды'.
  Григорий решил, что ему не обязательно представляться этим громилам. Убивать их он не собирался, и ему вовсе не было нужно, чтобы по улицам Петрограда разгуливали трое отъявленных мерзавцев, знающих, как его зовут.
  - С вами, в моем лице, говорит советский закон, - стальным голосом произнес Сардаров.
  Двое младших бандитов переглянулись. Их вожак рассмеялся.
  - Ишь ты, поди ж ты, - издевательски протянул он. - Сам советский закон пожаловал к нам в гости. Неужели ты думаешь, 'легавый', будто сможешь нас остановить? Игрушка в твоих руках бессильна против власти улиц.
  Это было что-то новое. Обычно городские шаромыжники предпочитали не связываться с вооруженными служителями закона, понимая, что их ждет в случае серьезного конфликта - и после первого же предупреждения улепетывали без оглядки. Этот же, казалось, сам нарывался на пулю. Что ж, если он действительно является завсегдатаем опиумных притонов, наркотик, вероятно, повредил его сознание и сделал невосприимчивым к страху.
  - Прирежьте гада, - скомандовал одноглазый своим подельникам. - Пусть одной красноперой рыбкой в этом пруду станет меньше.
  В окрестных домах начали с хлопаньем закрываться ставни. Оказалось, что все это время за происходящим наблюдали несколько десятков человек. Никто из них не осмелился прийти на помощь попавшему в непростую ситуацию милиционеру.
  Молодчики, что несколько минут назад с остервенением избивали еврея, вытащили ножи и начали приближаться к Сардарову, заходя с разных сторон. Григорий понял, что перед ним не простые бандиты. Должно быть, перед тем, как выходить на свои уличные разбои, эта троица где-то тренировалась, отрабатывая командные действия и боевые приемы. Это делало их намного более опасными, чем обычный мелкоуголовный контингент, с которым привык иметь дело Сардаров.
  Понял он также и то, что теперь у него осталось против них маловато шансов. Если кто-то из двоих, что шли на него с ножами, ринется сейчас в атаку, он, конечно, успеет пристрелить нападающего - но вот второму бандиту удастся беспрепятственно сократить дистанцию до минимума и нанести удар. А если к драке присоединится еще и сам главарь, песенка Сардарова определенно будет спета очень быстро.
  'Нужно было сразу сделать предупредительный выстрел, - подумал Григорий. - Это отпугнуло бы их'.
  Он, однако ж, не утратил хладнокровия и быстро принял новое решение. Левой рукой Сардаров вытащил из кармана свой милицейский свисток и резко дунул в него, чтобы привлечь внимание коллег, которые могли в этот час оказаться поблизости. Одновременно с этим он выстрелил под ноги тому из бандитов, что успел подойти к нему ближе. Григорий сделал это исключительно с целью припугнуть противника, но пуля, отрикошетив от каменной поверхности дороги, попала тому в ногу, пройдя навылет. Лицо мужчины скривилось - но он при этом не издал ни звука.
  'Да кто же они такие?', - пронеслось в голове у Сардарова.
  - Уходим, - оценив обстановку, процедил сквозь зубы рыжий главарь.
  Второй участник сорванного нападения подхватил под руку своего раненого товарища. Все трое начали пятиться, отступая по направлению к дальнему концу переулка, где виднелось светлое пятно арки. 'Никуда вам не деться, гаврики', - с удовольствием подумал Сардаров, уже понимавший, что он выиграл эту партию. Даже если их не схватят в ближайшее время сегодня же, эти трое непременно попадутся правосудию спустя пару-тройку дней. Больно уж запоминающаяся внешность у их старшего - такого трудно не опознать даже в большой толпе, все участники которой будут рыжими.
  Бандиты скрылись из виду. Григорий спрятал свисток и пистолет.
  - Ой, вэй! - пострадавший от сапог налетчиков еврей все еще сидел на тротуаре поблизости, потирая ушибленные места. Сардаров подошел к нему и протянул руку, чтобы помочь встать на ноги.
  - Вы в порядке, товарищ? - спросил он.
  - Ну... не совсем, - смущенно улыбнулся тот. - Спасибо, товарищ милиционер. Еще чуть-чуть - и они забили бы меня до смерти.
  - Полагаю, вы нуждаетесь в медицинской помощи, - сказал Григорий. - Идемте, я провожу вас до больницы.
  - Не нужно, - отмахнулся потерпевший. - Я, знаете ли, сам себе доктор. Меня зовут Исаак Михельсон, у меня своя аптека. Вот она, рядом, - кивнул он в сторону вывески на двери ближайше парадной. - Есть бинты, пластыри, обезболивающие и обеззараживающие средства. Я справлюсь
  - Ваше право, - пожал плечами Сардаров. - Не боитесь, что вымогатели вернутся снова?
  - В следующий раз бедный Исаак будет умнее, - усмехнулся его собеседник. - В следующий раз он посмотрит в окно, прежде чем выходить на улицу, - сунув руку в карман, Михельсон вытащил пенсне с остатками стекол и с сожалением посмотрел на него. - Вот незадача, я остался без очков. Придется заказывать новые.
  - Заявление подавать будете? - поинтересовался Сардаров. - Я готов зафиксировать ваши показания. Что вы знаете об этих людях? - он мигом достал из кармана кителя записную книжку и карандаш.
  - Ничего не знаю! - отрезал провизор и с опаской посмотрел на блокнот. - Насчет заявления мне нужно подумать. Как бы чего не вышло...
  - Подумайте, конечно, - кивнул Сардаров. - Как надумаете - приходите. - Записав адрес и телефон отделения, он выдернул листок и протянул Михельсону. Одноглазый и его друзья в любом случае совершили также покушение на убийство сотрудника НКВД - теперь их будут разыскивать уже хотя бы за это.
  - Мы рассчитываем на вашу сознательность, товарищ Михельсон, - подмигнул Сардаров.
  - Спасибо, - сунув бумажку в карман пиджака, Исаак, охая заковылял ко входу в свое заведение.
  Со стороны Невского послышались быстрые шаги. Сардаров развернулся и увидел, что к нему приближаются еще три милиционера. Один из них работал в том же отделении, что и он, двое других были Григорию незнакомы.
  - Что здесь стряслось? - спросил, подойдя, рослый курчавый сотрудник.
  - Трое бандитов напали на аптекаря, - сказал Григорий. - А потом и на меня. Я ранил одного. Они удрали в ту сторону, - Сардаров указал, куда. Далеко вряд ли уйти успели.
  - Понятно, - коллеги, как по команде, вытащили оружие и побежали на поиски уличных вымогателей. Скоро звуки их шагов стихли вдали.
  Сардаров посмотрел на небольшую лужу крови, что успела натечь на мостовую из простреленной ноги уголовника. При отсутствии должного количества света жидкость казалась черной.
  'Черная кровь на серых камнях в городе белых ночей, - подумал Григорий, прикуривая папиросу. - Безумная, больная романтика'.
  За это он и любил Петроград.
  
  Глава 2
  
  Поздним вечером подпольный миллионер Валерий Захаров вернулся домой из варьете, будучи слегка подшофе и пребывая в приподнятом настроении. Мурлыча себе под нос нехитрый мотивчик заводной песни, звукам которой он полчаса назад внимал в театре, Захаров нащупал в кармане спички и зажег свечу, что стояла на тумбочке возле входа. Даже в своей явной, проходившей на глазах у соседей, знакомых и государства жизни, Валерий являлся очень богатым нэпманом и мог себе позволить жить в квартире с электрическим освещением - но лампочки он зажигал в ней крайне редко и неохотно, стремясь как можно больше сэкономить на оплате квитанций. Прижимистость была основополагающей чертой характера этого человека.
  Сняв ботинки, Захаров переобулся в мягкие тапочки и повесил пальто на вешалку, сделанную из настоящих рогов дикого оленя. Держа в руке подсвечник и продолжая напевать, он первым делом проследовал в гостиную, чтобы проверить, в порядке ли сейф. И тут его самого будто электрическим током жахнуло! В кресле, стоявшем под длинной вертикальной картиной, за которой и находился тайник с его состоянием, сидела какая-то девица. Сидела - и, очаровательно улыбаясь, смотрела на хозяина квартиры, в которую незаконно проникла под покровом ночи в его отсутствие.
  - Добрый вечер, Валера, - произнесла она томным бархатным голосом. - Как настроение?
  - Вы кто, гражданочка? - вместо ответа холодно произнес Захаров. - Попрошу вас немедленно покинуть мои апартаменты! Иначе милицию вызову.
  - Ой, ну зачем же сразу милицию? - нервно рассмеялась непрошеная гостья. - Неужели ты не хочешь пообщаться в интимной обстановке с прекрасной дамой, которая уже давно ищет твоего общества?
  'Не верь ей! Она воровка!', - вскинулся инстинкт самосохранения. Но другой инстинкт, обиталище которого располагалось немного ниже живота, помешал Валерию продолжать оценивать обстановку адекватно. Способствовал потере бдительности и тот факт, что в предшествовавшие этой встрече часы Захаров принял внутрь триста грамм отличного коньяка.
  - Я правда тебе нравлюсь? - спросил он, поставив свечу на ближайший комод. - Как тебя зовут?
  - Катерина, - женщина встала и начала приближаться к нему, мягко ступая по дорогому ворсистому ковру. - Но для тебя - просто Катенька.
  Грациозная, как кошка, она нарочито виляла бедрами при каждом шаге. Захаров почувствовал, что теряет голову.
  - А меня - Валера, - глупо улыбнувшись, ляпнул он.
  - Я знаю, - ночная гостья улыбнулась в ответ. Ее улыбка была дразнящей - и манящей.
  Девушка - на виде ей было лет двадцать пять - подошла поближе и остановилась в трех шагах от него. Теперь Захаров мог разглядеть ее получше: не то чтобы идеальная красавица, но все же, довольно симпатичная, благодаря яркой косметике она выглядела по-настоящему роскошно. Элегантное фиолетовое платье, модные раздельные чулки, многочисленные браслеты на запястьях, а в ушах - серьги с блестящими камушками, вероятнее всего, поддельными бриллиантами. Волосы ее были рыжими, а глаза, насколько позволяло разобрать пламя свечи - карими. От девушки исходил приятный, терпкий, будоражащий фантазию аромат духов.
  Прелестница! Разве что слишком толстые для такого возраста предплечья немного портили общее впечатление. Вероятно, поэтому она прятала их под столь большим количеством браслетов.
  'Вряд ли она проститутка, которая таким образом навязывает свои услуги, - подумал Валерий. - Но кто же она тогда? Актриса? Поэтесса?'.
  - Зачем ты здесь? - спросил он, жадно скользя взглядом по фигуре девушки.
  - Я пришла к тебе, - Катерина кокетливо отвела глаза. Тут нэпман заметил, что она делает вращательные движения запястьем правой руки, крутя на указательном пальце какой-то предмет. Приглядевшись, он понял, что это - женские трусики.
  'Так вот, почему на ней раздельные чулки! - пронеслось в голове у Захарова. - Вот это да, вот это подарок судьбы!', - в этот миг он уже совершенно не думал о том, что происходящее может являться не более чем ловушкой.
  - Можно? - Катя посмотрела на него так, что Захаров едва не осыпался кучкой пепла на ковер, сгорев от страсти.
  - Да, выдохнул он, делая шаг ей навстречу. Девушка преодолела остаток разделявшего их расстояния, положила руки на плечи мужчины и подарила ему долгий, мучительно сладкий поцелуй.
  Несмотря на опьянение, Захаров довольно быстро понял: кое-что здесь не так. Очень сильно не так. Кто бы она ни была - но как попала внутрь его квартиры? И это было еще не все...
  Что-то мешало ему в полной мере насладиться поцелуем. Что-то царапало кожу, когда он целовал девушку, жадно заглатывая ее губы.
  Щетина...
  Под ее нижней губой росла плохо выбритая щетина...
  Это была не женщина!
  - Тьфу! - Захаров с силой отпихнул от себя красавицу, оказавшуюся замаскированным педерастом. Парень попятился, споткнулся и упал в кресло, в котором сидел несколько минут назад. Но улыбаться не перестал - правда, теперь его улыбка выглядела недоброй и зловещей. Это впечатление усугубляла размазавшаяся во время поцелуя помада.
  Теперь Захаров, по крайней мере, понимал, зачем этот человек пробрался к нему домой. Не иначе, как с целью шантажа. Расцеловать, может быть, даже подарить кое-какие ласки, а потом - пригрозить, что об этом узнает весь город, и потребовать деньги. Однако номер не прошел.
  - Немедленно убирайся отсюда! - Валерий указал порочному созданию на дверь, ведущую в коридор.
  - И не подумаю, - нахально усмехнулся мужеложец. Он больше не пытался подражать женскому голосу - говорил мужским, но манерно растягивал при этом слова. - Мы ведь только начали...
  - Да-да-да, - к беседе вдруг присоединился третий голос, циничный и насмешливый. Из-за штор, которыми было занавешено широкое окно гостиной, вышел худой мужчина в белом костюме с черной брошью на груди. - Мой юный друг абсолютно прав - для вас, Валерий Александрович, все только начинается.
  Волосы говорившего были взъерошены и торчали в разные стороны, как будто он не мыл голову и не расчесывался по меньшей мере неделю. В проникшем в комнату свете сентябрьской луны сверкнули запавшие глаза и оскаленные в циничной ухмылке зубы. Поняв, кто стоит перед ним, Захаров протрезвел в мгновение ока. То был знаменитый разбойник и убийца Генка Панкратов, чье имя наводило ужас на всех, у кого водились лишние денежки.
  К происходящему тем временем присоединились новые действующие лица. Из расположенной слева кухни-столовой вышел мужчина в долгополом пальто и шляпе-цилиндре, державший в руке чемоданчик, похожий на те, в которых фельдшеры носят медицинский инструмент. Справа, на пороге спальни, выросла громоздкая фигура, заполнившая собой весь дверной проем: огромного роста широкоплечий детина, чью спину уродовал здоровенный горб. У Захарова застряслись поджилки. 'Да это просто парад уродов какой-то!, - подумал он.
  - Сами скажете нам, где спрятаны ваши сбережения, или применить силовые методы воздействия? - спросил, подходя поближе, главарь банды.
  'Нужно убежать отсюда и позвать на помощь милицию, - сообразил Захаров, вспомнив, что стоит как раз напротив выхода из комнаты, спиной к последнему. - Они не успеют найти тайник и достать деньги'.
  Подумав так, он развернулся и бросился прочь - но, не успев сделать и двух шагов, получил мощный удар в самое чувствительное место мужского организма. Схватившись за отшибленный пах, нэпман вскрикнул и упал на колени. Рядом щелкнул затвор взводимого револьвера. В следующий миг холодное дуло уперлось в лоб хозяина квартиры.
  Подняв глаза, Захаров увидел, что револьвер держит в руке... ребенок! Но в следующий миг понял, что был то не мальчик, а коротышка с непропорционально большой головой и неприятным хищным взглядом. Еще один член банды, доселе остававшийся незамеченным, вступил в игру - скорее всего, мерзкий карлик все это время прятался на антресоли в прихожей.
  Панкратов недаром слыл в городе сумасшедшим - он собрал вокруг себя настоящий паноптикум.
  Кривые зубы недомерка расплылись в издевательской ухмылке.
  - Ку-ку, - сказал он, нажимая на спуск.
  Раздался сухой щелчок. Перед глазами у Захарова потемнело. Оружие в руке уродца не было заряжено, но свою миссию тот уже выполнил - отрезал хозяину квартиры путь к бегству и сломил его волю к сопротивлению. Валерий Александрович почувствовал, как его брюки стремительно становятся мокрыми.
  - Достаточно, Бублик, - Геннадий приблизился к трясущемуся от страха и стыда Захарову и, остановившись за спиной, положил руку ему на плечо. - Ну что, товарищ Захаров - вы скажете нам, где лежат деньги? Мы же знаем - они у вас есть, и немало.
  - Нет! - затряс головой нэпман, вспомнив, как долго и ценой каких неимоверных усилий сколачивал он это состояние. - Я ничего вам не скажу! Хоть убейте!
  - Вы правда этого хотите? - схватив Захарова за волосы, предводитель бандитов развернул его к себе лицом. - Признаться, я разочарован. У меня ужасная репутация в этом городе - но мало кто знает, что я на самом деле ненавижу насилие и очень страдаю, когда приходится к нему прибегать. Меня спасает только одно, - преступник выдержал эффектную паузу. - Я мазохист.
  Панкратов щелкнул пальцами, призывая к действию свою команду. Горбун тяжелой поступью подошел к Захарову и положил свои огромные ладони тому на плечи. Карлик по кличке Бублик связал жертве руки за спиной, а педераст 'Катенька' подплыл к нему своей кошачьей походкой и приставил к кадыку нэпмана отточенное шило.
  - Пикнешь - убью, - прошептал он ему прямо в ухо и, не удержавшись, должно быть, лизнул. Захарова едва не стошнило.
  - Ваша очередь, доктор, - негромко промолвил Панкратов, усаживаясь в кресло, в котором минуту назад отдыхал Катенька.
  Мужчина в цилиндре кивнул. Пройдя в центр гостиной, он встал напротив Захрова и положил свой чемоданчик на пол перед ним. Из карманов пальто мрачный незнакомец достал пару перчаток, которые тотчас надел, будто собирался проводить хирургическую операцию. Внутри у Захварова все похолодело.
  - Вам должно быть, очень интересно сейчас, Валерий Александрович, - сказал, забросив ногу на ногу, Панкратов, - откуда же мы с друзьями узнали о ваших сбережениях? Что ж, я охотно вам это объясню. Месяц назад вы взяли в горничные молодую девицу Дуню Погорелову - которую вскоре склонили к сожительству. Наивная девушка полагала, что эти отношения приведут к женитьбе - но вы всего лишь пользовали юное тело всеми возможными способами, ничуть не заботясь о будущем вашей любовницы. Потом вы выгнали Дуняшу, обвинив ее в краже какой-то мелкой безделушки. Вы проделывали этот грязный трюк множество раз, Валерий Александрович, - Панкратов подался вперед, посмотрев Захарову прямо в глаза, - вот только этой девушке вы однажды по пьяной лавочке проболтались, что являетесь подпольным миллионером. А она, в свою очередь, рассказала об этом мне - так уж вышло, что Провидение свело нас пару недель назад в одном из мест, где вы вряд ли захотели бы очутиться.
  По щекам Захарова побежали слезы.
  - Пожалуйста, - пролепетал он, - простите меня.
  - Бог простит, - прыснул в кулак Панкратов. - А мы здесь не для того, чтобы отпускать вам грехи. Приступайте, доктор.
  Тот, кого он называл доктором, опустился на одно колено и открыл, наконец, свой загадочный чемоданчик. Когда Захаров увидел, что находилось внутри, то едва не лишился чувств. Это было за пределом человеческого восприятия, такого вообще не могло, не должно было быть!
  - Открой ротик, - гнусно прошептал ему на ухо Катенька. - Сейчас будет немножко больно.
  Сардарова разбудил звон колоколов Исаакиевского собора. Несколько минут милиционер лежал в кровати, глядя в потолок и надеясь, что воспоминания о Звере окажутся лишь обрывками страшного сна, который приснился ему только что, а к обеду улетучится из памяти. Но нет - впечатления минувшего дня стояли перед глазами очень ярко, не давая повода сомневаться в том, что все это произошло на самом деле.
  Прошлым вечером Григорий, переодевшись в гражданскую одежду, отправился, как они и договаривались с Бергером, в рюмочную 'У Трофима', расположенную в одной из улочек, расходившихся, как щупальца спрута, в разные стороны от Невского. Начальник отделения был уже там - в одиночестве он стоял над круглым высоким столиком, положив руки перед собой и задумчиво глядя в никуда, словно пребывал в оцепенелом, сомнамбулическом состоянии. Трость Германа, зацепленная крючковатым набалдашником за край столешницы, висела рядом.
  Сардаров прекрасно понимал своего шефа - после того зрелища, с которым им пришлось столкнуться утром в доходном доме Соколовской, повседневные эмоции естественным образом отступали на второй план. Сардаров и сам ощущал себя выбитым из колеи - даже несмотря на разрядку, которую он получил в стычке с бандитами, напавшими на аптекаря Михельсона.
  - Герман Генрихович, вот и я, - сказал он, подойдя к старшему товарищу. Бергер повернулся к Сардарову и еще несколько секунд смотрел на него отсутствующим взглядом, прежде чем, наконец, вернулся в реальный мир из измерения своих мыслей.
  - Здравствуй, Григорий, - сказал он. - Думаю, после того, что мы сегодня видели, можем теперь перейти на 'ты'. Да, хотел бы сразу попросить - давай не будем этим вечером говорить о... ну ты понял.
  Сардаров кивнул. Он, как и Бергер, вовсе не был расположен продолжать беседу об инфернальных убийцах и мертвых девушках. Да и не то это было место, чтобы сотрудники внутренних органов - пусть даже одетые в штатское - могли бы свободно обсуждать рабочие вопросы. Однако, несмотря на этот уговор, незримое присутствие Зверя продолжало ощущаться, не давая им по-настоящему расслабиться. Хоть ни один из сыщиков и не упоминал напрямую об изверге, первое время их разговоры так или иначе крутились вокруг убийцы и содеянного им .
  - Конечно, лучше было бы поужинать в ресторане, - промолвил Бергер, подзывая официанта, - да только повод для того совсем неподходящий.
  Рюмочная, содержал которую нэпман по фамилии Трофимов - в собственную честь он и окрестил свое заведение - была местом недорогим, а потому популярным. Люди среднего достатка захаживали сюда, чтобы сэкономить, а горожане, менее обеспеченные - просто потому, что им это было по карману. Лишь самые бедные и самые богатые ни за что не объявились бы здесь. Первым хватало денег разве что на краюху хлеба и бутылку самого скверного пива - а за таким набором не ходят туда, где дразнят ноздри ароматы жареного мяса, вареных раков и рыбных деликатесов. Вторые же считали ниже своего достоинства проводить время в окружении рабочих, рыночных торговцев, солдат, студентов и батраков. За исключением этих двух категорий, заведение Трофимова являло собой прекрасный срез петроградского общества.
  Сыщики заказали по кружке пива и по три стопки водки - оптимальный градус, чтобы можно было и снять напряжение и не опьянеть выше рамок приличия. На закуску взяли тарелку соленых крендельков и две небольшие порции вареного картофеля с маринованной селедкой и луком. Официально в городе пока еще действовал запрет на продажу водки, но Трофимов, как и многие другие кабатчики, знал, кому и сколько надо заплатить, чтобы избежать лишних вопросов.
  Бергер расплатился за обоих. Сардаров посмотрел по сторонам, разглядывая лица посетителей. Люди, конечно же, еще не знали о зловещей угрозе, что надвигалась из лилово-сизого сумрака петроградской ночи. Они продолжали жить, как жили и всегда, ведя привычные разговоры и предаваясь извечным мечтам о светлом будущем. Вот с удовольствием отправляет в рот кусочек сосиски полный мужчина в пенсне и с щеточкой седых усов под носом. За соседним столом щебечут о моде две молодые девушки, а еще чуть поодаль шумно отмечает поступление в Университет компания бесшабашных первокурсников.
  Не все, однако, пребывали в благодушном настроении. На лицах некоторых мужчин и женщин, которые, судя по их одежде, принадлежали к рабочему классу, отчетливо читались тревога и
  неуверенность, а у иных даже отчаяние и неприкрытая злоба. В отличие от нэпманов или государственных служащих, этим людям приходилось вести ежедневную борьбу за существование - и она накладывала свой отпечаток.
  - Кажется, я знаю, о чем ты сейчас думаешь, - промолвил Бергер, поймав его взгляд. - Разные люди, разные судьбы... Замечательное, на самом деле, место, сотрудникам нашего ведомства следовало бы почаще бывать в таких. Находясь здесь, лучше понимаешь людей, среди которых живешь. Даже просто глядя на них, занятых вечерней трапезой, можно составить приблизительное представление о том, кто чем живет, и какая у кого может быть мотивация, - Бергер пригубил пиво и оправил в рот сразу несколько крендельков. - Ладно. Не будем сейчас о делах. Давай-ка выпьем, Григорий.
  Первые две рюмки они осушили, не чокаясь. Вслух ничего не произносили, но за кого сыщики подняли этот тост, было понятно и без слов.
  Сардаров поставил на стол опустевшую стопку, наколол на вилку кусочек рыбы и несколько колец лука. Закусив, Григорий решил поделиться с Бергером теми самыми мыслями о дремлющей где-то в недрах Петрограда таинственной силе, что посещали его на протяжении последних шести месяцев.
  Выслушав его, начальник отделения отхлебнул пива и задумчиво пожевал губу.
  - Полагаю, вернее всего ты прав, - сказал он. - Что-то такое есть. У меня бывают похожие ощущения, но не настолько сильные и яркие, как ты описал. Кроме того - я не испытывал их ни разу, когда выезжал из этого города. Должно быть, человеку со стороны легче это почувствовать. Я родился и вырос здесь, а ты, Григорий, приехал из другой области. Думаю, в этом все дело.
  - Как считаете, что это может быть?
  - Об этом судить не нам, - пожал плечами Герман Генрихович. - Есть люди, которые разбираются в данных аспектах лучше. Владислав Алексеевич, кстати, любит поговорить на такие темы. Я думаю, скоро тебе выпадет шанс с ним познакомиться - и, может быть, он удостоит тебя чести обсудить с тобою этот вопрос.
  Григорий понял, что Герман говорит о Маркелове. Он давно заметил, что всякий раз, как старший товарищ упоминал в разговоре этого человека, лицо его становилось по-особому одухотворенным - как если бы полковник являлся для Бергера любимым учителем, к которому тот питал глубокое восхищение.
  Возможно, так оно и было - от сослуживцев Сардаров знал, что Бергера и Маркелова связывали некие тесные отношения еще до революции. Однако природа этих отношений не была ему известна.
  - Мне показалось, ты тоже неплохо осведомлен в духовных вопросах, - сказал Григорий. - По крайней мере, сегодня у себя в кабинете ты цитировал Апокалипсис как по-писаному.
  - Да, я неплохо знаю Писание, - согласился Бергер, сделав еще один глоток пива. - Но это не потому, что я очень уж религиозен. Просто так сложилось в моей семье.
  - Ты ведь немец? Стало быть, католик?
  - Нет, - улыбнулся Герман. - Не отношу себя ни к католикам, ни к православным. Я, скорее, человек светский. Однако существование Бога не отрицаю - 'на всякий случай', как любил говаривать один еврейский портной.
  - Вообще, я склонен думать, что вопросы веры не следует понимать буквально, - сказал Бергер после того, как они выпили вторую пару рюмок. - Это своего рода код, шифрованное послание, оставленное для нас предыдущими поколениями. То же Откровение Иоанна Богослова написано неким иносказательным языком. Если же мы станем относиться к написанному там на полном серьезе, придется допустить крамольную мысль, что Иоанн и другие великие пророки древности употребляли опиум или что-нибудь наподобие.
  Сардаров слушал его с большим удовольствием. Герман был приятным исключением среди всех людей, с которыми Григорию когда-либо доводилось близко общаться: будь то его родные и друзья на малой родине, фронтовые товарищи, или прочие коллеги в милиции Петрограда. Сардаров понимал, конечно же, что такой склад ума и характера Бергера обусловлены в первую очередь, его прошлым - в своих привычках собеседник был старорежимником до мозга костей. Но, раз уж он сейчас находился на стороне Советской власти - старомодность в быту и общении вполне была ему простительна.
  - Кстати, насчет опиума, - щелкнув пальцами сказал Сардаров, вспомнив о происшествии с Михельсоном. - Я сегодня столкнулся с очень странной троицей в переулке близ Невского. Хотели ограбить еврея-аптекаря. Не знают ни боли, ни страха, такое впечатление, будто и впрямь одурманены чем-то. За два месяца впервые такое видел.
  - Чем больше яда они пропустят сквозь себя, тем скорее отправятся на тот свет, - пожал плечами Бергер. - Нам это только на руку. Хотя, тот факт, что поблизости, вероятно, открылся новый притон - ты ведь на это намекаешь, должно быть - стоит взять на заметку. - Бергер взялся за третью рюмку.
  Кажется, им удалось постепенно отдалиться от той мрачной темы, что привела их сюда. Последний за вечер тост Бергер предложил посвятить Советской власти, и Сардаров охотно согласился. В этот момент на них бросил крайне неодобрительный взгляд дюжий мужчина в старом сером пальто, распивавший, вместе с четырьмя приятелями, большую бутылку водки за столом у входа в заведение.
  - На глазах портится народ, - посетовал Бергер, закусив селедкой. - Заняться нечем, вот и дуреют от скуки, идут в притоны. Обращалась к нам летом женщина одна - сын у нее пропал. Плотный, крепкий был подросток - в семье его даже 'Бегемотиком' прозвали. Оказалось, с шальной девкой связался, а та его в притон привела, и там к 'марафету приучила. Когда нашли, наконец - мать родная своего 'Бегемотика' не признала. Был он оборванный, истощенный, с провалившимися щеками и глазами - весь разбитый настолько, что у него сил не хватало на улицу из притона выйти. Вот что вседозволенность делает с людьми! Свободу им дали, возможность зарабатывать дали, желудки их наполнили, а про сердца - забыли!
  - Ты что это тут несешь, немчура позорная?! - высокий человек в сером пальто подошел к их столику и вплотную приблизился к Бергеру, дыша на того парами сивухи. То был тот самый мужик, что косо смотрел на милиционеров несколько минут назад. Он, разумеется, не знал, с кем имеет дело, иначе вряд ли позволил бы себе столь бесцеремонное поведение.
  - Свободу, говоришь, дали? - наседал мужик на Германа. - Зарабатывать позволили? Желудки наполнили? Да у меня все, что раньше было - все потерял!
  - Товарищ, я настоятельно рекомендую вам успокоиться, - ледяным тоном проговорил Бергер, отступая на шаг и незаметным движением снимая со стола трость.
  - Успокоиться? Да ты выслушай меня сначала! - мужчина ухватил его за пуговицу пиджака. - Я при царе чем на жизнь зарабатывал? На богатых господ батрачил - лепнину делал, барельефы! А теперь никому не нужен стал! Прежние богачи перевелись - кто в могиле, кто в тюрьме, кто за границей. А новым - вот вроде тебя - ничего ведь этого не надо! Вам только статуэтки пошлые подавай, да песенки глупые!
  Сардаров понял, что этот человек принял их с Бергером за двух нэпманов. Дружки долговязого, тем временем, оторвались от своих стаканов и стали потихоньку приближаться к месту событий.
  - Повторяю, уважаемый, успокойтесь, - Бергер сохранял внешнее спокойствие, но по тому, как были прищурены его глаза, Сардаров понимал - начальник отделения готов в любой момент перейти от слов к действию. - Я уверен, что вам вполне по силам освоить новую специальность и вернуться к нормальной жизни.
  - Что? Другую специальность?! - возмутился пьяный агрессор. - Да я десять лет своему ремеслу учился! Ну, морда нэпманская, сейчас я тебя проучу! - мужик размахнулся и ударил, метя Герману в лицо, но тот, подавшись чуть вниз и вбок, ловко увернулся. Покуда нападавший соображал, каким это чудесным образом его кулак мог пролететь мимо цели, Бергер, подцепив навершием трости низ одной из его штанин, резко дернул на себя и вверх, одновременно отступив при этом назад. Верзила потерял равновесие и, замахав руками, с глухим ударом рухнул на пол. Его приятели поспешили на помощь, но их уже перехватил Сардаров. Первого свалил подсечкой, пыл следующих двоих охладил мощными боксерскими ударами. Четвертый, решив не связываться, сам развернулся и выбежал из рюмочной прочь. Бергер склонился над зачинщиком драки, уперев кончик трости ему в горло, и что-то быстро говоря - вернее всего, объясняя, на кого тот на самом деле наскочил. Трое остальных пьяниц барахтались на полу у ног Сардарова, как маленькие дети - и звуки, которые они при этом издавали, тоже навевали мысли о воплях, что доносятся из люлек и колясок. Прочие посетители трофимовского кабака с интересом глазели на происходящее.
  - Может быть, кликнем подмогу, да доставим этих ребят в участок? - предложил Сардаров, вынимая свисток. - Пусть протрезвятся.
  - Не нужно, - покачал головой Бергер. - Пусть расходятся по домам. Наверняка ведь их ждут сейчас жены и дети. Эти люди не сами такими стали. Жизнь их такими сделала. Как раз об этом я и говорил. Нет его, настоящего равенства. Одним - все, другим - ничего. И так при любом режиме.
  - Встань и иди! - Бергер пихнул лежавшего на полу человека тростью в бок. Поднявшись, тот, кряхтя и пошатываясь, неохотно поплелся к выходу. Следом, помогая друг лругу встать на ноги, потянулись его дружки.
  После того вечернего происшествия Сардаров проникся к Герману Бергеру еще большим уважением, чем прежде.
  Сардаров встал, заправил постель и приступил к силовой тренировке. Человеку его профессии надлежало всегда пребывать в хорошей физической форме, и для ее поддержания Григорий каждое утро выполнял целый комплекс, направленный на увеличение силы различных мышечных групп, укрепление суставов, развитие пластики и растяжки. Первым делом он как следует растер ладонями коленные сгибы с внутренней стороны, после чего выполнил пятьдесят наклонов, касаясь кулаками пола. Потом - присел двести раз подряд и, размяв тазовые кости, вытянулся в шпагат. В таком положении он провел ровно минуту, успев за это время прочитать про себя текст милицейской присяги. Выпрямившись, Сардаров провел короткую серию ударов руками и ногами по воздуху и шагнул в угол, где стояли две пудовые гири. Следующие пятнадцать минут он, пыхтя, выполнял упражнения для мышц плечевого пояса и спины.
  Сардаров начал тренировать свое тело еще подростком, когда жил в Рязанской губернии. Старшие, более сильные ребята нередко задирали его - но Григорий быстро понял, что даже того, кто сильнее, можно одолеть, если станешь сильнее сам. Наблюдая за батраками, которые целыми днями таскали тяжести, а в обед и вечером ели, точно за пятерых, он заметил, что их руки и шеи увеличиваются в размерах с каждой неделей. Он понял, какие принципы лежат в основе повышения телесной силы, и начал тренироваться, используя в качестве снарядов простые чурбаки из поленницы. Через полтора месяца Сардаров уже мог поднимать выше своего роста тяжелый пень, а через три уже приступил к занятиям с бревнами. Параллельно Григорий тренировал силу удара, набивая руки о все те же бревна - и уже через год былые обидчики разлетались от его кулаков, как кегли. Подрастая, Сардаров всегда старался добыть как можно больше информации о различных способах силовой тренировки и боя. Навыки, полученные в те ранние годы, не раз пригождались ему как на полях сражений, так и теперь, в Петрограде, во время службы в милиции.
  Закончив тренировку, Григорий отправился в душ. За помывкой последовал завтрак: банка сардин в масле, два куска черного хлеба, пол-пучка зеленого лука и обязательный стакан крепкого чая без сахара. После утренней трапезы, одевшись и выкурив папиросу Сардаров пошел на работу.
  Несмотря на ранний час, отдел был уже полон народу и гудел, как растревоженный улей. Это могло значить только одно: с утра - а может быть, накануне ночью - в районе случилось что-то экстраординарное. Сердце Сардарова тревожно заколотилось. 'Господи! - подумал он, - Только бы это был не Зверь!'.
  - Что случилось? - поднимаясь по лестнице на верхний этаж, Сардаров поймал за рукав одного из идущих навстречу. - Аль убили кого опять?
  - Тьфу-тьфу-тьфу, нет пока, - ответил коллега. - Убить не убили, но покалечили изрядно.
  Говрившего звали Тихон Гаврилов, и был то дюжий детина тридцати двух лет от роду, обладатель непослушной, черной, как смоль, шевелюры и пышных густых усов.
  - Кого? - еще сильнее взволновался Сардаров. - Женщину?
  - Да нет. Нэпмана одного. Захаров фамилия. У Бергера в кабинете сейчас сидит, показания дает. Генка Панкратов зверствует, - добавил Тихон, сбегая вниз по ступеням.
  До революции Гаврилов работал дворником в этом же отделении, когда оно еще принадлежало к полицейской структуре. В милиции он оказался в первые годы после переворота, когда в органы, по причине острой нехватки кадров, брали всех подряд. Кто-то из начальства обратил внимание на недюжинную силу Тихона, который на спор разбивал ударом кулака дубовую бочку - и счел, что эта особенность усатого здоровяка неплохо пригодилась бы в деле борьбы с преступностью. Уличных хулиганов Гаврилов и впрямь усмирял своим пушечным ударом весьма исправно - но за четыре года службы так и не продвинулся по карьерной лестнице выше рядового милиционера, поскольку был не слишком сообразителен - и порой наивен, как ребенок. Эти черты Гаврилова сделали его среди сослуживцев объектом постоянных шуток - но не злобных насмешек, которые могли бы по-настоящему унизить человеческое достоинство.
  - Да, Герман Генрихович просил, чтобы ты сразу зашел к нему, как объявишься! - крикнул Тихон откуда-то снизу, после чего, зазевавшись, споткнулся и, громогласно чертыхаясь, кубарем покатился вниз по лестнице. Сардаров за него не беспокоился - переживать, скорее, следовал за судьбу того, кто попался бы на пути этого 'снаряда'.
  Григорий поднялся на третий этаж, постучал в дверь кабинета Бергера и, дождавшись разрешения, вошел. Герман Генрихович был слишком занят для церемонного приветствия, поэтому лишь коротко кивнул и взглядом указал Сардарову на стул. За столом напротив шефа сидел некий мужчина с потерянным взглядом - должно быть, тот самый Захаров, о котором упомянул Тихон. Рукой он прижимал к своему рту окровавленный платок.
  Когда потерпевший отнял от лица руку с платком, чтобы заговорить, Сардаров на миг почувствовал себя так, словно на него кто-то опрокинул ушат холодной воды. На несчастного было не просто страшно - больно смотреть. Банда Панкратова превратила его лицо в настоящую жуткую маску.
  Остаток прошедшей ночи превратился для Захарова в настоящий ад - и самым скверным было то, что преисподняя разверзлась в его собственной квартире. В чемоданчике панкратовского подручного скрывался целый набор пыточных инструментов - и часть из них сей же час пошла в ход. Но всякий раз, когда Захаров вскрикивал, Катенька начинал громко и сладострастно стонать, изображая постельные наслаждения - чтобы соседи, услышав это, подумали, будто нэпман развлекается с очередной барышней, и не заподозрили неладного.
  После того, как ужасный 'доктор' - сперва предусмотрительно избавив Валерия Александровича от нескольких золотых коронок, принялся крошить и вырывать его здоровые зубы, Захаров не выдержал запредельной боли и рассказал бандитам, где спрятаны его деньги и золото. Панкратов тут же вскочил и, сорвав со стены картину, отбросил ее в сторону. После этого чудовищный горбун, отпустив хозяина кваритры, выломал своими огромными лапами дверцу сейфа, а карлик, ловко запрыгнув внутрь, принялся выбрасывать наружу пачки купюр, украшения и золотые слитки. Катенька и громила подставили под этот 'рог изобилия' два просторных мешка. Главарь шайки с удовольствием взирал на происходящее, а Доктор возвышался над выплевывавшим на пол кровь и осколки зубов Захаровым, глядя на него сверху вниз неподвижным, ничего не выражающим взглядом. Садист вращал между пальцами жуткого вида зазубренное лезвие - и Валерий понимал, что если закричит либо дернется, оно непременно воткнется ему в глаз или рассечет горло. Бывшему уже миллионеру оставалось лишь обреченно наблюдать, как разбойники лишают его огромного состояния, заработанного за десять лет жульничества, спекуляций, обмана, приписок, обвесов и сложных мошеннических схем.
  После того, как они выгребли из сейфа все до последней монеты, Захарову заткнули кляпом рот. Доктор, собрав инструменты, захлопнул чемодан. Катенька распахнул окно, и бандиты начали один за другим покидать квартиру нэпмана, спускаясь вниз по лестнице, которую, вероятно, подставил еще один их сообщник - или сообщники. Мешок потяжелее, с драгоценностями и золотом, унес, перевалив, через плечо, горбатый молодчик. Второй, набитый доверху деньгами, достался Катеньке.
  Последним вылез в окно сам Генка Панкратов. Он на мгновение задержался в проеме, глядя на Захарова и напоминая в лучах лунного света ночного демона - горгулью.
  - Приятно было с вами пообщаться, Валерий Александрович, - издевательски произнес Геннадий. - Обязательно сообщите нам... когда снова разбогатеете.
  Подмигнув, голова с всклокоченными волосами скрылась из поля зрения. Захаров яростно замычал. Через несколько минут на соседней улице зарычал мотор отъезжавшего автомобиля. Все было кончено.
  Скуля от боли, ограбленный, униженный и изувеченный нэпман подполз на коленях к креслу, кряхтя, кое-как повернулся к нему спиной, уселся на пол и принялся тереть связывавшую запястья веревку о деревянную ножку. На то, чтобы избавиться от пут, ушло у него несколько часов. Первым делом нэпман вытащил изо рта ненавистную тряпку, потом - поднялся и, с трудом переставляя трясущиеся от волнения ноги, вышел из квартиры на улицу. В предрассветную пору вконец обессилевший Захаров стучался в двери ближайшего милицейского отделения.
  - Что они забрали из вашей квартиры? - спросил, попыхивая трубкой, Бергер.
  - Все мои деньги, - с трудом выговорил Захаров. - Несколько тысяч рублей. Отсутствие половины зубов сильно мешало ему внятно произносить слова. - И фамильные драгоценности.
  Нэпман не стал упоминать о том, что на самом деле в сейфе его хранились четыре с половиной миллиона рублей наличными и еще полтора миллиона - в золоте и бриллиантах. Он и не ждал, конечно, что советская власть вернет ему все это, даже если разыщет. Скорее уж, у нее возникнут вопросы о происхождении этих баснословных богатств, и тогда Валерию Захарову придется самому отвечать перед законом. Вернее всего - отвечать своей головой. Так что пусть уж милицейские считают, что эти деньги и золото банда Панкратова награбила во всем городе, за все время своего существования. Но за ту невероятную мерзость, которую они сотворили с ним самим, Валерием Захаровым, эти подонки должны были заплатить.
  - Несколько тысяч, говорите? - Бергер, хмыкнув, заглянул в лежавший перед ним на столе протокол осмотра места преступления. - Насколько можно судить, сейф установленный в вашем жилище, является намного более вместительным. Туда бы наш Тихон целиком забраться смог бы - и еще останется место для свиного окорока и бочонка с пивом.
  - Я покупал его с дальним прицелом, - прошамкал нэпман. - Думал, сумею когда-нибудь разбогатеть по-настоящему.
  - Не понимаю, чем вас не устраивает советская банковская система, - вздохнул Герман Генрихович. - Сами посудите: храните вы эти деньги в банке, всего этого просто не могло бы произойти. Ладно - допустим, там действительно было всего несколько тысяч. Но как бандиты вообще узнали об их существовании?
  - Их навела моя бывшая горничная, - неохотно признался Валерий Александрович.
  - А вот это уже интересно! - в глазах Германа взблеснули огоньки охотничьего азарта. - Вы знаете, где ее можно найти?
  - Нет, - покачал головой Захаров. - Она уволилась месяц назад.
  - Тогда откуда же вы знаете, что это она?
  - Панкратов сам сказал, - потерпевший снова приложил к лицу платок.
  - Надо же, каков шельмец! - Бергер перевел взгляд на Сардарова, словно ища у того поддержки. - Совсем уже страх потерял.
  Генку Панкратова в Петрограде боялись и ненавидели - но все же, многие относились к нему с изрядной долей уважения. Был он первостатейным бандитом, лишенным всяких признаков какой-либо морали. 'Если у человека есть, что взять - я должен это взять', - был уверен Панкратов. Это свое кредо он регулярно воплощал в жизнь.
  С началом нэпа криминогенная обстановка в России существенно обострилась. После девяти вечера каждый второй, рискнувший выйти на улицу в дорогом пальто или шубе, имел все шансы вернуться домой в одной жилетке, а то даже и без нее - стоило лишь наткнуться в неосвещенном переулке на банду Панкратова или кого-то наподобие них. Улицы кишели головорезами, не чуравшимися никакого преступления. Случалось, что за неимением прохожих, они грабили друг друга. Но главной мишенью разбойников являлись, конечно же, те, у кого водились деньги и ценные вещи. Нэпманы - новая буржуазия, всеми силами стремившаяся набраться лоска в традициях старой, но не обладавшая надлежащим, воспитанным на протяжении поколений изысканным вкусом, который позволил бы ей это сделать. Посетители ресторанов и варьете кичились свалившимся на них внезапным богатством, которого столь же мгновенно и лишались, стоило им попасть в поле зрения Генки Панкратова.
  Этот человек обладал в Петрограде самой дурной славой, которую только может иметь бандит. Свидетели рассказывали, что револьверы были спрятаны у Панкратова даже в рукавах - а в потайных карманах своих брюк он носил холодное оружие и воровские приспособления.
  Родом Геннадий был из города Тихвина, там же выучился в школе, получил профессию типографского наборщика и устроился работать. Когда началась война - пошел добровольцем на фронт и дослужился аж до командира пулеметного взвода. Вернувшись же с передовой, Панкратов, как и многие другие ветераны Гражданской, поступил на государственную службу.
  Именно этот факт делал его особенно ненавистной фигурой в глазах сотрудников следственных органов. Ведь Панкратов был не простым разбойником - а переметнувшимся на обратную сторону закона ренегатом. Должность он получил не где-нибудь, а в самой ВЧК. Геннадий стал следователем военно-контрольной части дорожно-транспортной Чрезвычайной комиссии Объединенных северо-западных железных дорог. Прослужив на этом месте год, Панкратов проявил интерес к работе под прикрытием - и его было решено внедрить в преступный мир Петрограда. Никто не мог тогда предположить, что перспективный сотрудник так увлечется криминальной романтикой, что скоро сам превратится в одного из генералов этого мира.
  Когда, весной 1921-го в северной столице начала расти слава непревзойденного налетчика, ловкого грабителя и харизматичного вора Генки Панкратова, чекисты знай, только, потирали руки, довольные тем, что созданная ими легенда прижилась, и теперь у них есть надежный источник в преступных кругах. Так продолжалось до тех пор, пока однажды, во время инсценировки налета, Панкратов не застрелил совершенно постороннего человека - выбежавшего на крики из своего учреждения сотрудника охраны Госбанка. Вместо того, чтобы явиться в начальственный кабинет с повинной и попытаться как-то выкрутиться из пренеприятного положения, Геннадий сначала ненадолго залег на дно, а потом... продолжил череду невероятных в своей дерзости преступлений. Стало понятно - его с правоохранительными органами дорожки разошлись навсегда, и теперь в Петрограде свирепствует самый настоящий, а не придуманный в недрах ВЧК разбойник и убийца.
  - Как вы получили эти травмы? - задал следующий вопрос Герман Генрихович. - Неужели бандиты стали пытать вас... ради нескольких тысяч?
  - Да! - Захаров заплакал. - Они же совершенно чокнутые! Среди них был человек, которого Генка называл Доктором. А у этого Доктора - целый саквояж всяких ножей, щипцов и ножниц! Он... Он... - Валерий Александрович затрясся в беззвучных рыданиях.
  Сардаров и Бергер ошеломленно переглянулись.
  - Чемодан с хирургическими инструментами? - воскликнул Бергер, вскакивая из-за стола. - Вы это серьезно?
  - Посмотрите на меня! - заливаясь слезами, Захаров поднял на начальника отделения совершенно безумный взгляд. - Разве такое можно придумать? Или, по-вашему, я сам с собой это сделал?
  Изо рта изувеченного мужчины потекла кровь.
  - Хватит, хватит, уважаемый, успокойтесь, - Сардаров подскочил к потерпевшему и протянул ему взамен пришедшего в негодность платка свой собственный. - Вы понимаете, что это значит, Герман Генрихович? - хоть они и были теперь на 'ты', в присутствии постороннего милиционерам следовало придерживаться официального тона общения. - Кажется, мы вышли на след... сами знаете, кого!
  - Да, возможно, - Бергер посмотрел на Захарова. - Как звали ту девушку, о которой вы говорили? Вашу бывшую горничную.
  - Дуня, - отдышавшись и высморкавшись, ответил тот. - Евдокия Погорелова.
  - Ну вот и все! - Григорий звучно щелкнул пальцами. - Теперь мы найдем Погорелову и допросим. Она расскажет нам, где скрываются Панкратов... и его приятель-садист.
  - Нет, - покачал головой Бергер. - Мы не найдем ее.
  - Почему? - недоуменно воззрился на него Сардаров.
  - Потому что ее уже нашли, - шеф постучал пальцем по объемистой папке, что лежала на столе рядом с протоколом. - Здесь материалы по двум предыдущим эпизодам. Их доставили мне по запросу еще вчера. Именно Евдокия Погорелова была первой девушкой, в гости к которой заявился ночью... сами знаете, кто.
  - Черт, - вырвалось у Сардарова. По лицу пострадавшего предпринимателя было видно, что он совершенно ничего не понимает в странном разговоре сыщиков, которому стал свидетелем.
  - Что ж, - Григорий вернулся на свое место, достал папиросу и закурил, - кажется, это дело приобретает совсем уж скверный оборот.
  'Зачем я это говорю? - подумал он в тот миг. - Оно с самого начала было крайне скверным'.
  
  Глава 3
  
  Первая половина дня прошла в напряженнейшей работе: почти весь личный состав отдела направился в разные концы района, чтобы попытаться разыскать ночных налетчиков по не успевшим еще остыть следам. Автомобилей на всех не хватило: часть сотрудников уехала на извозчиках и такси, а еще некоторые пошли прочесывать улицы на своих двоих. В числе последних был и Григорий Сардаров, который, вместе с Тихоном Гавриловым, отправился инспектировать близлежащие кварталы. Учитывая, что шайка Генки Панкратова покинула квартиру Захарова в первом часу ночи, остаток ее бандиты, вероятно, провели в хмельном угаре, отмечая удачный налет в одном из многочисленных притонов и кабаков, а сейчас отсыпались где-нибудь в окрестностях. Однако имелся и шанс, что они засиделись за попойкой до самого утра. Случись так - людей, не спавших всю ночь и одурманенных алкоголем, было бы задержать намного проще, чем отоспавшихся и полных сил.
  Каждому милиционеру выдали подробное описание членов банды, составленное со слов потерпевшего Захарова. Как выглядит сам Генка Панкратов, они, конечно, и так прекрасно знали - его портретами были обклеены стены милицейских отделений по всему городу. Но вот информация о сообщниках, вместе с которыми знаменитый бандит ограбил квартиру нэпмана, была для сыскарей внове - и она не могла не произвести на них впечатления. Иные, читая строки словесных портретов, даже нервно смеялись - написанное в бумагах казалось им настолько нелепым и невероятным, что просто не могло вызвать другой реакции. Даже Бергер с трудом сдерживал смех, когда Захаров рассказывал, какие люди оставили его без гроша. Единственным, кто не осознавал курьезной абсурдности случившегося и отнесся к делу со всей возможной серьезностью, был бывший дворник Гаврилов - но от него, разумеется, иного никто и не ждал.
  Горбатый громила огромного роста, психопат с полным чемоданом пыточных орудий, карлик и молодой мужчина, переодетый в женскую одежду. Выйди такая компания прогуляться по центру Петрограда, поглазеть на нее тотчас сбежались бы все окрестные мальчишки. Таким составом впору в цирке выступать - горбун будет поднимать тяжести, 'доктор' - метать ножи в привязанного к круглому стенду трансвестита, а недомерок - потешать народ клоунскими выкрутасами.
  Вместе с тем, Сардаров прекрасно понимал, почему Панкратов собрал вокруг себя именно этих людей. Обладавший огромной силой горбатый мужчина являлся превосходным 'медвежатником', не нуждавшимся даже в инструменте. Доктор, с его арсеналом, вытягивал сведения из несговорчивых жертв - это было вполне очевидно на примере Захарова. Карлик был пронырливым ловким вором - ну а содомита банда использовала в качестве приманки, выдавая его за настоящую девушку.
  Этот человек, к слову сказать, являлся единственным, помимо самого Панкратова, членом банды, чья личность была известна правоохранительным органам. Двадцатипятилетний Сергей Тягунов, которого в специфических кругах Петрограда знали под прозвищами 'Катенька' и 'Екатерина Великая', ранее неоднократно задерживался за торговлю телом. Арестовать его за мужеложство возможным не представлялось, поскольку действовавший в Российской Империи соответствующий закон был отменен в 1917-м одним из первых указов Владимира Ленина. Поэтому Тягунов всякий раз отделывался строгим внушением. Однако теперь он, как видно, решил приняться за более серьезные дела, чем удовлетворение в петроградских подворотнях плотских прихотей нестандартно настроенных горожан.
  А самое главное - милиционерам было известно не только имя, но и домашний адрес 'Катеньки'. Квартира, в которой тот был прописан, находилась сравнительно недалеко от отделения, в окрестностях Сенной площади. Именно туда направили свои стопы Григорий и Тихон. Они, конечно, не питали особых надежд застать Сергея по месту жительства, но как знать - вдруг его родня сможет подсказать, где искать пропащего человека...
  Для Сардарова, однако ж, гораздо больший интерес представлял другой участник преступной шайки. Тот самый загадочный Доктор, который и самого Захарова сделал похожим на циркового урода с улиц средневековой Европы. Был ли он тем самым изувером, что искромсал за последние недели троих молодых девушек? На эту мысль наводило феноменальное совпадение - первая жертва Зверя являлась одной из наводчиц банды Панкратова, а инструменты в чемоданчике Доктора, о которых рассказывал пострадавший нэпман, только усиливали подозрение. 'Если это и впрямь дело рук Доктора, то в чем же его мотив? - думал Сардаров, проходя мимо серых, похожих одно на другое зданий. - Убивает он по приказу Панкратова, или же это его собственная сумасшедшая прихоть? А может быть, и то, и другое? Генка поручает ему убить - а садист в процессе исполнения дает волю своим безумным фантазиям? Но в этом случае выходит, что и Аграфена Агафонова была связана с бандой Панкратова - а ведь все указывает на то, что эта бедняжка являлась девушкой в высшей степени порядочной'.
  И все же - окажись такая догадка верной, это будет означать возможность убить одним махом двух зайцев. Если Зверь и подельник Панкратова - одно и то же лицо, и милиционерам удастся арестовать или ликвидировать его в ближайшие дни, это избавит город от серьезных проблем, что непременно возникнут, продолжи убийца свою кровавую работу. То был словно грозивший прорваться гнойный нарыв - но сейчас у петроградских сыскарей, похоже, появился шанс заблаговременно его прижечь. Пусть призрачный - но все-таки шанс.
  Двигаясь к дому, в котором, согласно документам, проживал мужеложец Тягунов, Григорий и Тихон заходили во все попадавшиеся на пути рестораны и кабаки, чтоб допросить хозяев и персонал - не видали ль те ночью Генки Панкратова. Никаких сведений им раздобыть не удалось - лишь запахи свежеприготовленной пищи раздразнили ноздри, а вслед за ними и желудки стражей порядка.
  - Есть хочется, - сказал Тихон, выходя на улицу из очередной дешевой забегаловки.
  - Мне тоже, - кивнул Сардаров. С тех пор, как он позавтракал, минуло два с половиной часа, и крепкое мужское тело требовало новой порции топлива для производства жизненной силы. Что уж и говорить о здоровяке Гаврилове, который был ровно вполовину массивнее. Но позволить себе задержаться в одном из заведений дольше, чем того требовала их миссия, сыщики не могли.
  - Сначала - дело, потом - тело, - молвил, вздохнув, Сардаров. - Идем.
  Дом, служивший приютом семье Тягуновых, явно был построен задолго до начала двадцатого столетия и, скорее всего, ни разу с тех пор не ремонтировался. В далекие времена своей юности он был, вероятно, красив и добротен, но время проделало над зданием долгую, кропотливую и, к настоящему моменту, уже практически необратимую работу, превратив его в унылое и мрачное зрелище. По серым стенам змеились вверх от самой земли глубокие трещины, через которые в квартиры жильцов наверняка проникали ветер и дождь. Кое-где с боков здания даже обвалился цемент, и фрагменты голой кирпичной кладки, слегка поросшей от сырости мхом, выглядели как гнойные язвы на шкуре больного слона. Стекла в части окон были разбиты и торчали как оскаленные зубы уличных псов, а в некоторых - отсутствовали вовсе.
  И таких домов, как этот, вокруг Сенной стояло пруд пруди. Настоящее государство в государстве, пристань для преступников и проходимцев всех мастей, обитель нищеты и скорби.
  Разглядывая мрачную, даже при свете дня, постройку, Сардаров неодобрительно покачал головой. Он не представлял, как можно жить в таких нечеловеческих условиях. Оно понятно, что прежней власти не было дела до судеб населяющих эти кварталы людей, а у новой еще не в полной мере дошли до них руки. Но сами обитатели этого и подобных ему домов - неужели они не осознавали, что живут, как свиньи, в грязи? Да, эти люди были бедны и несчастны, но неужели они не могли попробовать взяться за ум? Начать откладывать хотя бы деньги, которые ежедневно тратили на водку - и, накопив достаточную сумму, отремонтировать свои жилища?
  Глядя на это безобразие, Сардаров даже с некоторой долей сочувствия подумал о мужеложце по кличке 'Катенька'. Что еще могло вырасти из человека в таком гадюшнике, как этот? Только абсолютно антисоциальный элемент: воришка и педераст с садистскими наклонностями.
  Милиционеры вошли в единственную парадную - впрочем, по отношению к этому зданию слово 'парадная' годилось разве что в качестве издевки - и поднялись на второй этаж. Тихон несколько раз стукнул своим мясистым кулаком в потемневшую от времени и слегка покосившуюся дверь шестой квартиры - а возникни такая необходимость, ему не составило бы труда выбить эту дверь одним ударом. Через несколько минут внутри квартиры послышались шаги.
  - Кого там черти принесли? - раздался раздраженный женский голос.
  Тихон открыл, было, рот, чтобы сказать, что они из милиции, но Сардаров жестом остановил его и, подмигнув напарнику - смотри, мол, как надо - произнес короткую фразу:
  - Это я.
  - Иннокентий, ты, что ли? - спросили из-за двери. - Неужто долг принес?
  - Ага, - подыграл Григорий. - За мной не заржавеет, ты же знаешь.
  Тихон в этот момент посмотрел на него с восхищением. Сам Гаврилов ни за что не додумался бы провернуть такую комбинацию.
  Раздался скрежет отпираемого замка. Дверь открылась, и перед ними предстала изрядно побитая жизнью женщина лет около пятидесяти, в выцветшем халате и стоптанных тапках на босу ногу. При виде стоящих на пороге милиционеров лицо ее вытянулось. Хозяйка квартиры попыталась захлопнуть дверь, но Тихон, подставив сапог, не дал ей этого сделать.
  - Нет уж, нет уж, гражданочка, - Сардаров покачал в воздухе пальцем. - Избежать общения не получится. Вы ответите на наши вопросы?
  - Какие вопросы? - женщина смотрела на них с нескрываемой неприязнью. - Что вы хотите?
  - Первым делом представьтесь, пожалуйста. Как вас зовут?
  - Тягунова Анна Владимировна, - неохотно сказала хозяйка. - А то вы сами не знаете.
  - Отлично, - Сардаров проигнорировал ее ехидный комментарий. - Сергей Тягунов - ваш сын?
  Повисла пауза.
  - Уходите, - сказала женщина через полминуты. - Не сын он мне. Даже слышать про него не хочу! - на ее глаза навернулись слезы.
  Сардаров понимал ее. Людям, принадлежащим, как Анна Владимировна, к простому сословию, было особенно трудно смириться с необычными альковными пристрастиями своих родственников - а уж тем более, родных детей. Вероятно, Сергей находился с матерью в ссоре и очень давно не появлялся дома.
  - Что он опять натворил? - спросила Тягунова. Значит, судьба сына, все же, не была ей безразлична.
  Сардаров не мог знать, известно ли Анне Владимировне о том, что ее отпрыск, помимо аморального поведения, еще и связался с шайкой грабителей. На всякий случай он не стал об этом упоминать - а вдруг она, все-таки, знает, где находится Сергей, и попытается его предупредить.
  - Ничего особенного, - улыбнулся милиционер. - Мы просто пришли прочитать ему лекцию по вопросам нравственности. Это новое распоряжение центрального аппарата - проводим профилактические беседы со всеми неблагонадежными гражданами.
  Несмотря на то, что несколькими минутами ранее женщина всем видом показывала, что ненавидит сбившегося с пути сына, теперь в ее глазах читалось заметное облегчение.
  На звуки их голосов из темных недр квартиры выбежала в прихожую девчушка лет двенадцати. Встав рядом с Анной Владимировной, она взяла ту за руку.
  - Мама, что случилось? - спросила девочка. - Что-то с Сережей?
  Сардаров понял, что это - младшая сестренка Тягунова.
  - Все хорошо, - успокоил он девочку. - Мы уже уходим.
  
  'Что же ждет прелестное дитя в этих трущобах? - размышлял Сардаров, когда они с Тихоном шли к торговым рядам Сенной, чтобы купить еды и утолить, наконец, голод. - Неужели ей уготована та же участь, что и у брата - стать проституткой и наводчицей? Скорее всего, это так - из подобных мест нет другой дороги. Самое печальное - некому подать ей пример, объяснить, что можно жить по-другому'.
  Стражи порядка подошли к одной из пожилых торговок, наперебой расхваливавших свои товары. Купили пирожков с мясом - Сардаров три штуки, а Гаврилов - сразу восемь. Неподалеку стояла на телеге здоровенная сосновая бочка с квасом, а рядом с ней - дородный розовощекий продавец в фартуке, служивший словно бы живой рекламой этого напитка. Приняв из его рук по большой пенящейся кружке, Григорий и Тихон присели перекусить на ступенях закрытой на перерыв страховой конторы.
  По мере того, как наполнялся его желудок, настроение Сардарова становилось все менее сумрачным. Он принялся наблюдать за возней беспризорных мальчишек, игравших в пятнашки на углу. И вдруг приметил среди них знакомое лицо: того самого парнишку, которого вчера поймал на попытке стибрить чужой кошелек.
  Маленькие бродяги обладают феноменальным чутьем, наблюдательностью и способностью быстро ориентироваться в меняющейся обстановке. Этим их качествам может позавидовать иной сыщик - уж такой, как Тихон Гаврилов, точно. Юные волчата знают о жизни города намного больше, чем обычные граждане, что посещают рестораны и читают газеты. И, уж конечно, они намного больше знают о тайной его жизни, о тех вещах, что творятся на городском дне, вдали от посторонних глаз...
  - Григорий! - кликнул тезку Сардаров. - Поди-ка сюда!
  Тот хотел сперва пуститься наутек, но, увидев, кто его зовет, смущенно улыбнулся и подошел. Это был смелый поступок - заговорить с человеком в милицейской форме в присутствии своих уличных друзей, и Сардаров не мог не отметить присущего мальчику мужества.
  - Здравствуйте, товарищ милиционер, - сказал, приблизившись, Гришка.
  - Привет-привет, - похлопал его по плечу Сардаров. - На-ка, подкрепись, - милиционер протянул беспризорнику пирожок, который не успел съесть сам.
  - Ой, а как же вы?
  - А мне и двух хватит, нечего жировать, - улыбнулся Григорий.
  - Спасибо, - мальчишка взял угощение и смолотил его в два укуса.
  - Вот что, Григорий, - сказал Сардаров, дождавшись, покуда чумазый парнишка разберется с пирожком. - Ты про Генку Панкратова слыхал?
  - Да кто ж про него не слыхал? - хмыкнул тот, вытирая рот рукавом. - После каждого налета весь город на ушах стоит.
  - Вот и сейчас стоит, - кивнул Сардаров. - Может быть, за последние сутки ты слышал какие-нибудь новости про Генку?
  - Конечно, - как ни в чем не бывало, ответил Гришка - так, словно каждый Божий день встречал знаменитого бандита в парке. - Этой ночью я его даже видел.
  Григорий привстал. У Тихона выпал изо рта недожеванный пирожок.
  Это была неслыханная удача, не воспользоваться которой они не имели права.
  
  Нарыскавшись по городским кварталам в поисках пропитания, беспризорник Гришка Насонов отправился на ночлег в одну из нелегальных распивочных, что были в обилии разбросаны по отдаленным районам. Были то заведения настолько низовые и затрапезные, что даже официальных названий не имели, различаясь по именам и кличкам своих владельцев или каким-то особым приметам. Например, 'Французова бухта', прозванная так потому, что ее хозяин и впрямь был потомком французского солдата времен войны с Наполеоном, или 'У покойника' - питейный дом, у входа в который когда-то несколько суток кряду пролежал труп зарезанного в драке мужика.
  Место, куда пришел той ночью Насонов, в народе прозывалось 'У Гнуса' - такую кличку носил заправлявший здесь однорукий рыжеволосый мужчина с резко очерченными, словно бы крысиными чертами лица. Гнус сам вырос на улице, а потому питал благосклонность к малолетним бродягам, позволяя им ночевать в своем заведении и подбирать со столов объедки. За это он не требовал ни денег, ни, в отличие от некоторых состоятельных господ из центра города, каких-либо особенных 'услуг'.
  Два десятка хмурых мужиков и их потасканных спутниц гомонили над бутылками, сидя за грубыми деревянными столами. Некоторые курили - под потолком плавали плотные клубы сизого папиросного и трубочного дыма. Гнусов шалман, как и многие, подобные ему, представлял из себя гибрид кабака и ночлежки - прикрытая ширмой дверь напротив входа вела во второе помещение, в котором располагались комнаты для отдыха и любовных утех.
  На мальчугана, мышкой проскользнувшего в трапезный зал, никто из пьянствовавших там не обратил внимания. Его заметил только Гнус, сидевший, забросив ногу на ногу, на стуле возле стойки - и взглядом указал на кучу тряпья, сваленную в свободном углу. Умыкнув наполовину съеденную вареную ножку курицы из тарелки какого-то уснувшего за столом пьянчужки, Насонов улегся на эту импровизированную постель и сгрыз свою добычу в один присест. Хоть мясо и было невероятно старой и жесткой, для Гришки оно сегодня стало настоящим лакомством. Спрятав куриную косточку в карман, он принялся устраиваться поудобнее, чтобы отойти ко сну. Звон посуды, разговоры и пьяный хохот посетителей ему не мешали - чай, целый день провел на ногах, бегая по холодным улицам.
  Но отдохнуть, как подобает, Гришке Насонову в ту ночь не удалось. Когда его веки уже начинали смыкаться, дверь гнусовского притона с грохотом распахнулась, и внутрь ввалилась такая невероятная компания, что глаза мальчонки распахнулись от изумления. Встреченные по отдельности, эти люди, возможно, и не произвели бы столь же яркого впечатления - но сейчас все они разом собрались в одном месте.
  Первым в помещение вошел огромного роста горбатый мужчина со свирепыми глазами, кустистыми черными бровями и массивной нижней челюстью. Громиле недоставало лишь вершка, чтоб упереться головой в потолок. На нем была надета широченная рубаха из мешковины - вероятнее всего, из настоящих мешков и сшитая, поскольку ни в одном петроградском магазине не нашлось бы для него одежды нужного размера. Остановившись в проходе между столами, горбун обвел присутствующих тяжелым, не предвещавшим ничего хорошего взглядом. Хохот и пьяные выкрики мгновенно стихли. В воцарившейся тишине стало слышно, как кто-то шумно сглотнул.
  Тем временем в забегаловке появлялись все новые действующие лица. Следом за горбуном вошли сразу двое: высокий мужчина в длинном черном пальто, державший в руке потертый кожаный чемодан - а также бородач с испитым красным лицом, в меховой жилетке, надетой поверх одеяния священнослужителя, и с черной скуфией на голове. Первый из них походил на употреблявшего от скуки морфий сельского врача, а второй - на с позором изганного из лона Церкви за пьянство дьякона. Такое впечатление усиливала балалайка, висевшая на матерчатом ремешке у него через плечо.
  А в следующий миг перед глазами потрясенных выпивох предстала еще более экстравагантная парочка - злобного вида карлик, одетый как щеголеватый франт с Невского, и роскошная девица, оказавшаяся, при ближайшем рассмотрении, накрашенным и переодетым в женское мужчиной. По залу прокатился неодобрительный ропот - людей такого сорта в подобных местах не жаловали.
  Но возмущение тотчас захлебнулось, когда в заведении Гнуса появился последний участник этой аляповатой бригады. Был то не кто иной, как легендарный налетчик, вор и убийца Геннадий Панкратов.
  Этот визит был делом неслыханным. Что может быть нужно в жалком притоне легендарному разбойнику, привыкшему отдыхать в самых дорогих ресторанах в промежутках между ограблениями их же клиентуры? 'Неужто решил покуражиться, потрясти нищих, забрать последнее? - подумалось Насонову. - Да в самом деле, что же с нас, таких, взять-то?'.
  Панкратов подошел к своим товарищам, встал впереди всех и несколько секунд рассматривал лица парализованных ужасом посетителей, словно бы наслаждаясь произведенным эффектом. Потом - выпростал из рукавов своего белого пиджака два засверкавших в свете многочисленных свечей револьвера и, направив их по обе стороны от себя, громогласно провозгласил:
  - Все, кроме хозяина - вон!
  Пропойцы, обрадованные столь благоприятной развязкой, мигом повскакали со своих мест. Отчаянно матерясь и наступая друг другу на ноги, они гурьбой ринулись к выходу, стараясь не приближаться к устроившей им внезапную встряску грозной компании. Несколько самых смелых на мгновение задержались возле столов, чтоб прихватить свои и чужие бутылки. Но, несмотря на это, притон опустел меньше, чем четверть минуты. Мужика, что спал за столом близ входа, и потому пропустил все произошедшее, горбун схватил своей огромной ручищей за ворот и вышвырнул из домишки в ночную тьму. Гришка же Насонов был так напуган, что не мог даже подняться с тряпичной груды, на которой лежал. Заметив, что мальчик не уходит, к нему подбежал карлик.
  - Ты что, не понял? - мелкорослый бандит больно ткнул Насонова а бок своей деформированной рукой. - Убирайся!
  - Оставь его, Бублик! - крикнул Панкратов, который только сейчас приметил парнишку. - Пусть себе спит в углу. Ребенок, все-таки.
  Карлик тотчас потерял к мальчишке всякий интерес. Григорий понял, что лучше будет ему и впрямь попытаться уснуть. Он свернулся калачиком и закрыл глаза. Но - памятуя о том, что ему обещал деньги за любую полезную информацию милиционер с Невского, беспризорник не смыкал глаз еще несколько часов - вплоть до тех пор, покуда разбойничья шайка не убралась из гнусовского притона восвяоси...
  
  Бандиты принялись обустраиваться для ужина. Горбун сдвинул вместе несколько столов в центре зала, а остальные, предварительно собрав с них свечи, раскидал по углам. Гнус взирал на происходящее с сожалением, но не вмешивался - себе дороже.
  - Подай нам выпить и закусить! - бросил хозяину Генка Панкратов. Тот встал и пошел вглубь шарашки, чтоб принести непрошеным гостям лучшие из своих припасов. Такие люди вряд ли стали бы довольствоваться дешевым сивушным пойлом да гречневой кашей со свиными хрящами.
  - Помоги ему, - присаживаясь за стол, приказал Панкратов Тягунову. - С одной рукой он долго возиться будет.
  Катенька скрылся за ширмой. Генка сунул руку во внутренний карман пиджака и достал оттуда миниатюрную серебряную шкатулку круглой формы. Открыв ее, он отсыпал на бурую от времени столешницу немного белого порошка и начал выравнивать дорожку специально отрощенным ногтем мизинца левой руки.
  Советская власть считала Панкратова своим заклятым врагом, и поэтому многие в органах думали, что он симпатизирует старому режиму. На самом деле Геннадию были до фени и царь и многоглавый дракон большевистской партии. Являлся же он агрессивным анархистом, стремившимся только жить в свое удовольствие и ни во что не ставившим любые авторитеты. Панкратов не просто так слетел с катушек, в один миг превратившись из следователя ВЧК в безжалостного разбойника. Все предшествовавшее тому моменту время он терпеливо ждал своего часа, набираясь опыта в боевых операциях и собирая информацию о петроградских богачах. Даже на фронт Геннадий в свое время пошел не потому, что разделял коммунистические идеалы, а исключительно с целью приобрести навыки владения огнестрельным оружием. Работа же в ВЧК позволила ему узнать в городе и ближайших окрестностях все входы и выходы, все тайные тропы населявших петроградское дно двуногих волков и их укромные уголки - а также секреты, которыми милиция и чекисты пользовались в розыске и поимке преступников. Благодаря этим знаниям, Генка уже почти полтора года оставался абсолютно неуловимым для следственных органов.
  Тягунов и однорукий хозяин вернулись со снедью и выпивкой, поставили принесенное на столы, после чего отправились обратно за новой порцией. Перед глазами Панкратова одна за другой возникали бутылки и тарелки: водка, коньяк, вино, хлеб, колбаса, сало, сыр, сушеная рыба... То были, разумеется, не те изысканные яства, к которым Панкратов привык за долгие месяцы разгульной жизни - но все же, этот набор намного превосходил по качеству все то, что обычно вкушали клиенты гнусовской забегаловки.
  При виде бутылок сидевший по правую руку от Панкратова бородач в рясе заметно оживился.
  - Потерпи уж, Расстрига, - усмехнулся, поймав его возбужденный взгляд, Геннадий. - Тебе нельзя, ты за рулем.
  Сообщник заерзал, состроив недовольную мину. Вид у него был такой, словно его силой заставили съесть полную ложку ядреной горчицы.
  После того, как сервировка была закончена, Панкратов сказал Гнусу, чтобы тот исчез с глаз долой. Содержатель притона скрылся за ширмой. Негромко переговариваясь между собой, разбойники приступили к еде. Насонов напряженно вслушивался в их разговоры, пытаясь уловить каждое произносимое за столами слово. Из прозвучавшего он понял, что накануне вечером банда Панкратова провернула очень удачное ограбление и сорвала огромный куш. Спрятав добычу в надежном месте, налетчики на угнанном автомобиле отправились отдохнуть в кабак, расположенный вдали от центра города - чтобы их не смогли задержать по горячим следам или по наводке свидетелей.
  - Ну что, братва, понравилось вам сегодняшнее дельце? - хитро прищурившись, спросил Панкратов после того, как бандиты ошарашили свои глотки первой за ночь порцией алкоголя. Пили кто что: горбатый и Бублик - водку, Генка и Доктор - коньяк, а содомит Тягунов предпочел, как и подобает даме, напиток более легкий - красное вино.
  - А то! - произнес Катенька, манерно растягивая слова. Карлик поддакнул, Доктор одобрительно усмехнулся. Горбатый верзила, который был немым, энергично кивнул. Лишь бывший священник, крайне расстроенный тем, что ему не дозволили этой ночью пить, не сказал ничего.
  - Неплохо поднялись, лет на десять каждому хватит, - продолжил Генка. - Но останавливаться на достигнутом нельзя. Послезавтра мы будем брать 'Донон'.
  Разбойники переглянулись между собой и ошеломленно уставились на главаря. Такое заявление было дерзким даже по меркам Панкратова. Не только потому, что нацелился он на одно из самых дорогих и пафосных заведений, посещали которое лишь наиболее богатые и влиятельные горожане, включая даже некоторых функционеров РКПб - но еще и по той причине, что располагался 'Донон' совсем неподалеку от главного милицейского управления Петрограда.
  - Гена, а может, не надо? - подал голос Катенька. - Стремно как-то. А вдруг нас там повяжут? Или, того хуже, перестреляют?
  - Не дрейфь, Катюша! - улыбнулся Генка во все тридцать два зуба. - Ничего плохого с нами не случится. Чтобы подстраховаться, я написал письмо начальнику всех легавых, Серову. Надежный человек доставит мое послание уже сегодня утром. В нем сказано, что вечером в четверг мы будем грабить ювелирную лавку Давида Шмулинзона на Лиговском. Это своего рода вызов, пощечина, брошенная перчатка. Серов не сможет ее не принять. Все силы городских фараонов будут стянуты к дому Шмулинзона - а мы тем временем спокойно провернем свою работу прямо у них под носом, - при слове 'нос' Панкратов, будто бы что-то вспомнив, достал из кармана сторублевый банковский билет и начал сворачивать его в трубочку. Тягунов с тревогой посмотрел на лежавшего в углу мальчика. Тот мерно посапывал, открыв рот.
  - Кроме того, - добавил Панкратов, вставив бумажную трубочку в свою правую ноздрю и склоняясь над столом, где ждал его кокаин, - это будет наше последнее дело в Петрограде, - сказав так, он с шумом втянул в себя наркотический порошок.
  Эта новость ошарашила его сообщников не меньше предыдущей. Глаза Сергея Тягунова радостно загорелись.
  - Неужели мы поедем в Москву? - возбужденно облизнув губы, воскликнул он.
  - Бери выше, - усмехнулся Генка, почесывая ноздрю. - Мы завяжем с преступным промыслом. После того, как пощипаем богатеньких петушков и курочек в 'Дононе', отправимся в Финляндию. Мы славно погуляли в этом городе, но всегда так продолжаться не может. Бесконечного фарта не бывает. Рано или поздно нас выследят и уничтожат, всех вместе или по одному. Я всегда был на шаг впереди этих болванов в погонах - хочу, чтобы так оставалось и впредь, - жестом Генка подал Бублику знак, чтобы тот наполнил стаканы и рюмки. - Я уже договорился с нужными людьми, чтобы у нас не возникло проблем. Корабль зафрахтован, и через несколько дней мы отчалим вместе со всем нашим добром. Заживем на новом месте как короли. А ты, - усмехнулся Панкратов, взглянув на Катеньку, - как королева.
  Сергей зарделся. Генка нечасто подтрунивал над его нетипичными наклонностями - но все же, это задевало довольно сильно, учитывая тот факт, что Тягунов был тайно влюблен в главаря банды. Еще одна его тайна ранила душу намного горше. В то время, как все вокруг думали, что Тягунов порочен от природы - на самом деле его натура стала такой вследствие полученной в детстве моральной травмы. Когда маленькому Сереже было пять лет, над ним надругался приятель отца - беглый каторжник, которого глава семейства пустил в квартиру переночевать. Боясь позора, мальчик никому не сказал о случившемся - хотя первые пару недель после изнасилования ему приходилось очень несладко. Много позже, когда настала пора начать интересоваться девушками, Сергей вдруг понял, что не может переступить через некий внутренний барьер, чтобы даже просто заговорить с одной из них. Случившееся с ним в детстве не отпускало, тянуло вниз, в фатальный запретный мир. Так Тягунов начал искать плотских удовольствий в объятиях мужчин. Со временем он даже научился их любить.
  Попойка продолжалась до четырех утра. Вдоволь напьянствовавшись и наевшись, бандиты принялись развлекаться. Дьякон-расстрига бренчал на балалайке, горбун отбивал ложками ритм на бутылках, рюмках и стаканах, карлик, забравшись на стол, плясал чечетку, а Катенька, покачивая бедрами, ходил вокруг своих товарищей и хорошо поставленным голосом распевал популярную среди нэпманов песню 'Бублики'. Генка, хохоча, взирал на эту шутовскую канитель, прихлопывая в ладоши, и только Доктор сохранял мрачное спокойствие, будто его вообще ничто на свете не трогало.
  Потом, посмотрев на часы, Панкратов сказал:
  - Закругляемся.
  - Заскирдуем здесь или на баржу двинем? - перестав играть, спросил у него Расстрига.
  - На баржу, конечно. Днем отсюда сложнее будет выбираться.
  Кликнув Гнуса и щедро расплатившись с ним, Генка Панкратов допил прямо из горлышка остатки коньяка и двинулся к выходу. За ним потянулись подельники. Шедший последним Катенька обернулся на пороге и еще раз посмотрел на мальчика. Задумчиво покусал нижнюю губу, развернулся и вышел.
  Гришка Насонов уснул только через пять минут после их ухода.
  
  'На баржу, значит, - подумал Сардаров, внимательно выслушав рассказ мальчика. - Вот, почему его так долго не могли поймать'.
  Информация, которую Сардаров и Гаврилов получили от маленького беспризорника с Сенной, была поистине сногсшибательна. Прислушиваясь к обрывкам разговоров панкратовской банды, тот сумел узнать не только приблизительное расположение ее тайного убежища, но также и то, где и когда налетчики намерены совершить свое очередное преступление. Дело оставалось теперь за малым - организовать засаду и взять преступников с поличным! Нужно было торопиться в отдел, так как ограбление Панкратов наметил уже на послезавтра, а планирование масштабной милицейской операции - штука серьезная.
  - Ты молодец, Григорий, - Сардаров пожал мальчику руку и, порывшись в карманах галифе, протянул ему пятирублевую купюру. Тот сразу спрятал деньги, чтоб не успели заметить товарищи по беспризорной ватаге. - Ну все, ступай. Еще увидимся.
  Вернув опустевшие кружки торговцу квасом, милиционеры быстрой походкой двинулись в сторону отделения. В глазах обоих явственно читалось радостное возбуждение. Пасмурный осенний день перестал казаться Сардарову столь же унылым, как еще полчаса назад, а мрачные впечатления от увиденного в доме Тягуновых перестали его тяготить. Перед ним замаячил прекрасный шанс отличиться, по-настоящему послужить Советской родине. И этим шансом Григорий был намерен воспользоваться на все сто.
  Больше всего Сардарова занимал вопрос, является ли загадочный спутник Панкратова по прозвищу Доктор тем самым нелюдем, что поставил последнюю точку в жизнях трех несчастных девушек.
  - Как думаешь, повысят нас теперь? - топавший рядом Тихон был воодушевлен не меньше.
  - Ага. Или повесят, - хохотнул Сардаров. - Если Генку сцапать не сумеем, - пояснил он, поймав недоуменный взгляд напарника.
  - Нет, ну ты что, - Гаврилов явно не оценил иронии, чего Григорий, впрочем, и не слишком ожидал. - Не повесят. Это при царе вешали. А сейчас - расстреливают.
  Когда, вернувшись из рейда, сияющий Сардаров, попросив Тихона оставить его одного, вошел в кабинет Бергера, там уже находились несколько человек и сильно пахло табачным дымом. На столе начальника отделения было разложено множество бумаг и фотографий. Судя по всему, здесь проходило какое-то совещание. Бросив взгляд на фотоснимки, Сардаров сразу понял, что люди в кабинете обсуждали те самые ужасные преступления, что не давали ему покоя уже второй день.
  Кроме Германа в кабинете присутствовали еще трое мужчин: один - в милицейском мундире с генеральскими погонами, и двое в штатском. Генерала Сардаров знал: был то начальник петроградской милиции Иван Серов.
  Двое других были Григорию незнакомы. Один из них, седой мужчина в летах, с изборожденным морщинами лбом и дряблой от старости кожей, стоял над столом рядом с Бергером и что-то рассказывал тому, водя руками над снимками и документами. Второй - сидел на стуле по правую руку от Серова, и лица его не было видно за фигурами Германа Генриховича и его собеседника. Когда Сардаров вошел в помещение, Бергер, не прекращая разговора, кивком головы указал ему на свободный стул. Седой поднял на Григория быстрый взгляд и сразу вернулся к рабочим выкладкам, а генерал и четвертый мужчина - те и вовсе не обратили на вошедшего никакого внимания. Сардарова это не задело - будучи рядовым милиционером, он являлся обычной пешкой в глазах высоких милицейских чинов , и уж тем более - гражданских специалистов, каковыми, вероятно, и являлись двое незнакомцев. Хоть ему и не терпелось донести до начальства полученную от беспризорника информацию, Григорий сел и стал терпеливо ждать своей очереди.
  - Человек, который сделал это, несомненно, страдает множественным расстройством личности, - говорил тем временем седовласый, перебирая фотографии. - Я полагаю, что такая патология могла развиться вследствие жестокого обращения в семье. Вероятно, в детстве убийца подвергался жестокому обращению со стороны кого-то из старших родственников. Он убивает только женщин, значит, скорее всего, в роли агрессора выступала мать. Таким образом, можно предположить, что действия преступника являются своего рода местью за унижения, которые ему пришлось перенести в раннем возрасте.
  Сардаров понял, что этот человек является врачом-психиатром, приглашенным для консультирования следственной группы. К людям этой профессии Григорий относился скептически. Он всегда считал, что психиатры существуют только для того, чтобы сводить людей с ума. Когда в газетах писалось о людях, совершавших какие-нибудь зверства, обычно тут же сообщалось, что они обращались к психиатру. Причина и следствие вполне очевидны.
  - Позвольте с вами не согласиться, товарищ Кайраминов, - подал голос второй мужчина в штатском. - Будь мотив убийцы именно таков, он выбирал бы в качестве жертв женщин, похожих на свою мать - и, соответственно, друг на друга. Насколько же можно видеть из материалов дела, между убитыми не было никакого внешнего сходства.
  Остальные мигом повернулись к нему, и Сардаров по-прежнему не мог видеть его лица. 'Этот, должно быть, тоже психиатр, - подумал Григорий, - только более грамотный'. О профессоре Эдуарде Кайраминове он раньше слышал - то был известный в городе врач, державший частную практику. По слухам, до революции у него лечился даже кто-то из членов царской семьи.
  Кайраминов был явно недоволен тем, что ему так ловко утерли нос. Однако старый доктор не стал вступать в научную полемику.
  - Тем не менее, мы должны учитывать все возможные варианты, - холодно проговорил он и поджал губы.
  - Я все могу понять, но эта запредельная жестокость... - сказал Серов. - Даже белогвардейские палачи не вытворяли такого. Надеюсь, нам удастся поймать убийцу раньше, чем о его проделках узнают в Смольном. В противном случае я потеряю свою должность. И не я один, - генерал обвел присутствующих многозначительным взглядом.
  Сардаров заметил, что в тот момент, когда Серов говорил о белогвардейцах, лицо Кайраминова на миг болезненно скривилось - как будто профессор искренне сочувствовал старому режиму. 'Надо бы взять этого старичка на заметку, - подумал милиционер. - Кажется, он совсем непрост'.
  - О, как раз жестокость, в наши-то дни, может быть объяснена очень просто, - улыбнулся Кайраминов. - Все дело в распущенности нравов. Я ничего не имею против революции, - по злобному взблеску глаз Сардаров понял, что психиатр лжет, - но после нее в нашу страну хлынул поток идей крайне дурных и опасных. Вот, полюбуйтесь, какую книжицу я купил сегодня на развале всего за рубль, - Кайраминов достал из внутреннего кармана своего пиджака небольшую книгу в мягкой обложке и, открыв ее на заранее отмеченной странице, начал с выражением зачитывать вслух отрывок, повествовавший о шайке каких-то кошмарных злодеев, насиловавших сразу двух несовершеннолетних девушек. Сардаров почувствовал, как у него начинают гореть уши.
  - Господи, какая пошлость! - воскликнул Серов. - Это еще и издают.
  - Более того - еще и читают, - усмехнулся Кайраминов. - Я узнал об этой книге от своих студентов. Вы дальше слушайте, сейчас будет самая соль.
  В следующих нескольких предложениях говорилось о том, как предводитель насильников задумал совершить одновременно с половым актом еще и убийство.
  - Господи, да что же это такое? - пробормотал Бергер. Никогда прежде Сардаров не видел своего шефа столь растерянным.
  Кайраминов продолжал читать - и следующий пассаж, в котором несчастную жертву буквально вскрывали заживо, извлекая из рассеченного чрева внутренние органы, показался слушателям уж вовсе омерзительным.
  - Прошу вас, профессор, прекратите! - воскликнул с побелевшим лицом Серов. - Лишь уважение к вашим заслугам мешает мне вырвать у вас эту гадкую книжку и выбросить ее в форточку!
  Психиатр с улыбкой закрыл книгу и спрятал обратно в карман.
  - Думаю, теперь вы понимаете, о чем я говорю, - сказал он. - Прочитав такое, человек с деформированной психикой может слететь с катушек окончательно. И отправиться на городские улицы - воплощать прочитанное в жизнь.
  - Доктор, вам-то она зачем? - Бергер взял со стола свою трубку и принялся раскуривать ее - не иначе, чтоб успокоить нервы. - Это же несусветная дрянь.
  - Своеобразное справочное пособие, - усмехнулся Кайраминов. - Я должен знать, чем живут городские сумасшедшие.
  - Ладно, давайте вернемся к делам, - Бергер извлек из кучи бумаг протокол беседы с Захаровым. - Согласно последним оперативным данным, убийцей девушек может являться один из сообщников небезызвестного налетчика Геннадия Панкратова.
  - Да, кстати, о Панкратове, - с довольным видом произнес Серов. - С ним вопрос, можно сказать, решен. Оглоед обнаглел настолько, что прислал мне сегодня утром письмо, в котором указал место своего следующего налета. Он бросает мне вызов, представляете?
  Сардаров понял, что его час настал.
  - Товарищ генерал, разрешите обратиться, - сказал он, вставая. Серов кивнул.
  - Мой информатор сообщил мне, что письмо, о котором вы упомянули, является попыткой дезинформации, - отрапортовал Сардаров. - Панкратов хочет пустить городскую милицию по ложному следу, а сам в это время будет проворачивать налет совсем в другом месте. Кроме того, - Григорий выдержал эффектную паузу, - мне стало известно, где находится штаб-квартира банды Панкратова.
  
  Глава 4
  
  В течение следующих пятнадцати минут Сардаров подробно рассказывал присутствующим о том, что ему удалось разузнать. Умолчал Григорий лишь об одном - от кого именно он получил эту информацию. Впрочем, такого вопроса ему никто и не задал - у всякого умелого оперативника должна иметься разветвленная сеть осведомителей. Это сам собой разумеющийся факт.
  Генерал Серов, однако, отнесся к услышанному скептически - он был склонен думать, что Панкратов и впрямь дерзок настолько, чтобы предупреждать милицию о своем преступлении загодя. Сардаров заметил, что с наибольшим интересом его слушал второй психиатр - нестарый, но явно умудренный большим жизненным опытом мужчина со светло-каштановыми волосами, в одежде темных тонов. Григорий заметил, что в руке тот держит курительную трубку - точно такую же, как у Бергера.
  Именно он заговорил первым после того, как Григорий закончил свой доклад. Но заговорил не с Сардаровым - а с Серовым.
  - Все же, генерал, Панкратов не настолько безумен, чтобы добровольно идти прямо в руки правосудия, - сказал он. - Нам очень повезло, что товарищ... - мужчина вопросительно посмотрел на Григория, и тот назвал свою фамилию, - товарищ Сардаров сумел раздобыть информацию об истинном положении дел. Я полагаю, операция должна быть перенесена к ресторану 'Донон'.
  - Ни в коем случае, - хмыкнул Серов. - Я гоняюсь за Панкратовым уже больше года и за это время успел изучить его повадки. Если он заявил, что хочет ограбить мастерскую Шмулинзона, значит, непременно там объявится. Если вы хотите, полковник, то можете провести собственную операцию - которая, конечно же, окажется напрасной тратой времени. Но лучшие стрелки, бойцы и водители отправятся со мной к дому ювелира. И это не обсуждается, - сказав так, Серов встал и вышел из кабинета Бергера, хлопнув при этом дверью достаточно сильно, чтобы дать понять: он очень недоволен тем, что кто-то осмелился поставить под сомнение его позицию.
  'Полковник? - Сардаров ошеломленно посмотрел на человека, бросившего вызов генералу. - Выходит, он тоже милиционер?'.
  В помещении воцарилась тишина. Первым ее нарушил Бергер.
  - Ладно, разберемся и без него, - сказал он. - Я склонен доверять своим людям. Кстати, познакомьтесь, Владислав Алексеевич - это Григорий Сардаров, пожалуй, самый перспективный сотрудник моего отделения, хоть и работает совсем недавно. Очень рекомендую.
  'Владислав Алексеевич? Ну точно, как же я сразу не догадался!', - Сардаров сообразил, что человек, которого он сперва принял за коллегу Кайраминова, на самом деле является его собственным вышестоящим коллегой. Был то не кто иной, как первый заместитель генерала Серова, Владислав Маркелов. Личность легендарная и загадочная, о которой в городе ходила масса разнообразных слухов. Поговаривали, к примеру, будто Маркелов в совершенстве владеет искусством гипноза - а также, что много лет назад он охотился в Африке на крокодилов. И еще - что обладает связями на самом верху, лично знаком с Лениным, Дзержинским и Свердловым. Теперь стало ясно, почему полковник столь легко и непринужденно давал советы Серову и спорил с ним - кто-либо другой на его месте вряд ли смог бы позволить себе подобное нарушение субординации.
  - Рад знакомству, - Маркелов встал со своего места и подошел к Сардарову, чтобы пожать ему руку. То же самое, представившись, сделал и Кайраминов. Сардаров отметил, что врач, в отличие от полковника, не смотрел во время рукопожатия ему в глаза.
  Маркелов был приятным мужчиной в начале шестого десятка, с ясным взором и аккуратно уложенными волнообразными прядями каштановых волос. Лоб он имел большой и внушительный, почти квадратный - такие, как знал Сардаров, благодаря прочитанным книгам, бывают лишь у по-настоящему умных людей. Несколько морщин, пролегших между висками, были едва заметны, словно и не морщины то были вовсе, а шалости света и тени. Брови полковника являли собой идеальные дуги, а глаза его имели насыщенный оттенок красного дерева. Было очевидно, что эти глаза хранят множество секретов - но также и то, что тайны свои Маркелов готов доверить разве что самым близким людям. Самой поразительной особенностью облика Маркелова были его длинные и тонкие усы-карандаш. Они подчеркивали холодную иронию, что, казалось, была навечно запечатлена на губах полковника, и благодаря этому Владислав Алексеевич выглядел еще авторитетнее, чем уже давал понять его взгляд. Этого человека словно бы окружала некая невидимая аура. Было в нем что-то от благородной змеи питона - казалось, что пронзительные глаза Маркелова способны заставить собеседника безропотно повиноваться его желаниям. Или же - не казалось...
  Сардаров сразу же понял, что новый знакомый относится к той породе людей, о которых говорят 'им пальца в рот не клади'. Некоторым такая черта нравится, но Сардаров предпочитал сохранять осторожность в общении с такими персонажами. Тем не менее, присущее полковнику обаяние оказало некоторое воздействие и на него - Григорий поймал себя на мысли, что ему хочется, чтобы они с Маркеловым стали добрыми друзьями. И это даже несмотря на то, что на момент их встречи Сардаров знал об этом человеке очень мало.
  Зато Маркелов, как тут же выяснилось, знал о нем больше, чем можно знать о человеке, с которым только что познакомился.
  - У вас ведь тюркское происхождение, не так ли, товарищ Сардаров? - спросил он сразу после приветственного рукопожатия.
  Григорий был удивлен. В его жилах действительно имелась доля персидской крови, но об этом совершенно нельзя было сказать по его внешности. Черные волосы имеет половина российских мужчин, а никаких сугубо восточных черт в лице Сардарова не имелось.
  - Да, это правда, - кивнул он, уважительно поглядев на собеседника. - Мой прапрадед был персом. Но как вы смогли об этом узнать, Владислав Алексеевич?
  - О, это просто, - улыбнулся тот. - Уверен, что вы рассмеетесь, когда я расскажу, как это понял. Как звали вашего предка?
  Григорий не засмеялся, конечно, но улыбки сдержать не смог. Это и впрямь оказалось очень просто. Разумеется, его прапрадеда, выходца из Ирана, звали Сардар - и как раз от этого имени была образована впоследствии фамилия рода, которому он дал начало на новом месте. Вот только сам Григорий вплоть до сегодняшнего дня совершенно не задумывался о связи между именем предка и тем фактом, что он носит фамилию Сардаров.
  А вот полковник Маркелов, не будучи знакомым с ним прежде, с первых минут знакомства уже владел некоторой информацией о нем. Сардаров мигом смекнул, что это стало возможным, благодаря тем знаниям, которые его визави получил в течение своей насыщенной жизни. Однако, хоть книги читают многие, далеко не все способны так легко и точно применять почерпнутое из них на практике.
  С одной стороны, это была замечательная черта, которую Григорий в людях очень ценил.
  С другой же - он полагал, что с такими людьми следует вести себя крайне осторожно. Интеллект, острый, как бритва, способен в определенные моменты оборачиваться оружием столь же опасным, как и сама бритва.
  - Очень многие люди в наше время либо просто не знают историю своего рода, либо не обращают внимания на особенности этой истории, - сказал Маркелов, словно бы угадав его мысли. - Но стоит лишь выглянуть за рамки привычного существования, прочитать любую книгу, которой нет в школьной или университетской программе - и все меняется.
  В Сардарове, который, помимо сельской школы, никакого образования не имел, трудно было заподозрить начитанного человека. Однако было то впечатление обманчивое - Григорий прекрасно понимал, какая сила таится в знаниях, и потому охотно принимался за любую книжку, какая оказывалась в пределах досягаемости - будь то техническая литература или же сочинения европейских философов. Знал он намного больше, чем можно было ожидать от человека, который пришел работать в милицию прямиком с фронта. Но Сардаров не спешил бравировать своими знаниями даже перед тугодумом Тихоном, предпочитая прикидываться проще, чем был. Скрытность, присущая его характеру, объяснялась еще и тем, что Григорий был рожден под знаком Козерога.
  - Я много времени посвятил изучению истории и культуры различных народов, - продолжил полковник. Лицо профессора Кайраминова в этот миг приняло скептическое и отчасти усталое выражение - как будто доктор стал зрителем спектакля, который видел уже множество раз. - Зная такие вещи, можно составить определенное впечатление даже о человеке, с которым общаешься впервые. Взять вот, к примеру, хоть нашего Германа. Для большинства окружающих он просто немец, а натуры наиболее приземленные могут, услышав такую фамилию, вообще заподозрить в нем еврея - даже учитывая тот факт, что на еврея Герман совсем не похож. Однако уже просто зная немецкий язык, можно понять, из какого именно региона Германии происходит мой старый друг. 'Berger' с немецкого переводится как 'горец', из чего можно сделать вывод, что далекие предки Германа Генриховича были жителями Баварии.
  - Да, это действительно так, - сказал, улыбнувшись, Бергер, - но мы, Владислав Алексеевич, собрались здесь не для того, чтобы обсуждать происхождение наших фамилий. Давайте вернемся к делам.
  - Да-да, конечно, - Маркелов подошел к столу и взял в руки несколько фотографий. - Ужасно... - пробормотал он себе под нос. - Вы можете добавить еще какие-нибудь штрихи к портрету преступника, профессор? - спросил Владислав Алексеевич у Кайраминова.
  - Ну зачем же я буду тратить ваше драгоценное время? - саркастически произнес тот и развел руками. - Вы ведь, полковник, гораздо лучше моего разбираетесь в тонкостях науки, изучению которой я посвятил тридцать лет! - с этими словами пожилой психиатр снял с вешалки свою шляпу и взялся за ручку двери. - Всего хорошего, товарищи, - Кайраминов покинул кабинет. Хлопать дверью он при этом, в отличие от генерала, не стал, но и без того было ясно, что самолюбие доктора задето ничуть не меньше.
  - Ну вот, мы потеряли первоклассного специалиста, - досадливо взмахнул руками Бергер.
  - Не переживай, Герман, - успокоил его Маркелов. - Он вернется. Профессору скучно в его башне из слоновой кости, в окружении книжных корешков. Он хочет встряски, ищет встречи с достойным противником. Интуиция подсказывает мне, что Эдуард Вениаминович снова будет с нами примерно через неделю.
  - Давно вы знакомы с Кайраминовым, товарищ полковник? - поинтересовался Сардаров.
  - Более десяти лет, - последовал ответ. - Мы оба читаем лекции в ПГУ. Но познакомились, конечно, еще до того, как я проявил интерес к преподавательской деятельности. Забавный старичок, не так ли?
  - Мне он показался несколько странным, - осторожно молвил Сардаров, не став покамест сообщать о том, что он заподозрил в Кайраминове затаившегося в ожидании своего часа контрреволюционера.
  - Не берите в голову, - улыбнулся Маркелов. - Профессор слишком консервативен. Ему нелегко смириться с тем, что методы, на которые он привык опираться, могут быть применимы не ко всем ситуациям. Поэтому временами его слегка заносит.
  - Слегка? - возмутился Бергер. - Я бы сказал, что его порядочно заносит. Эта его книга... Меня чуть наизнанку не вывернуло!
  - Согласен, чтиво не из легких, - кивнул Владислав Алексеевич, кладя на место снимки. - Но тут я с профессором скорее согласен. Такие книги действительно могут оказать дурное влияние на неокрепшие умы - или на тех, кто уже имеет проблемы с рассудком. Однако в своей исходной предпосылке Эдуард Вениаминович не прав - действия нашего убийцы едва ли обусловлены его далеким прошлым.
  - У вас есть какая-то иная версия, полковник? - поднял на него взгляд Герман Генрихович.
  - Она еще не до конца сформировалась, - задумчиво проговорил тот. - Но кое-какие наметки есть. Смотрите, - склонившись над столом, Маркелов разложил одну за другой фотографии обезображенных смертью лиц всех трех убитых Зверем девушек. - Как я уже говорил, между жертвами нет никакого внешнего сходства. Согласно показаниям свидетелей, у них даже цвет волос был разный. Одна из них являлась студенткой, вторая - бывшей горничной, сидевшей без работы, а третья - прачкой. Таким образом, действия убийцы никак не могут быть обусловлены мотивами мести его далекому прошлому. Разве что, он мстит всем женщинам в целом... Нет, мне кажется, здесь все-таки что-то другое, - полковник досадливо цокнул языком.
  - Может быть, он пытается посеять в городе панику? - предположил Сардаров.
  - Если так, то это попахивает контрреволюционным террором, - бухнул кулаком по столешнице Бергер. - Пока что нам удается сохранять информацию о происходящем в тайне от населения, но рано или поздно кто-нибудь напьется и проболтается. Петроград захлестнет настоящая волна ужаса. Вероятно, именно этого мерзавец и добивается. Но зачем?
  - Да, похоже, что он стремится спровоцировать беспорядки, - полковник Маркелов потер виски. - Сначала - убийства, которые вызовут страх и смятение в жителях города. Потом появятся смутьяны, которые примутся обвинять новую власть в неспособности поддерживать порядок на улицах...
  - Могут начаться еврейские погромы, - вставил Бергер.
  - Да уж, этим несчастным приходится несладко при любом режиме, - кивнул Маркелов и тут же звонко щелкнул пальцами. - Как же это я сразу не вспомнил! То, что происходит сейчас в Петрограде, очень напоминает события, имевшие место быть в конце прошлого века в Лондоне. Там действовал кровавый убийца, именовавший себя Джеком Потрошителем. Он не пытался вызвать народные волнения и убивал только проституток. Тем не менее, погромы начались. Евреев тогда преследовали, поскольку народная молва приписывала им совершение чудовищных религиозных обрядов с использованием человеческих жертв. Такие ритуалы действительно существуют - только они не имеют отношения к иудейской вере. Надо будет, когда вернусь домой, порыться, как следует, в библиотеке. Возможно, подсказка отыщется на книжных полках, как это часто бывало раньше.
  - Насколько помню, то дело, все же, имело политическую окраску, - промолвил Бергер.
  - Да, - кивнул Маркелов. - По слухам, проститутки, которых убивал Потрошитель, были замешаны в скандале, напрямую касавшемся королевской семьи. Поговаривали даже, что зверства те учинил не кто иной, как тогдашний лейб-медик британской короны, сэр Уильям Галл.
  Сардаров, хоть и не подавал виду, слушал их с огромным удовольствием - даже несмотря на сопутствовавший диалогу мрачный контекст. Интеллектуальная беседа была одной из тех вещей, которых ему в повседневной жизни не хватало. Кабинет Бергера хорошо подходил для такого общения: просторный, со вкусом обставленный, он вовсе не был похож на множество других конторских помещений, в которых доводилось бывать Сардарову. Конечно же, своим внешним видом этот кабинет был обязан натуре своего хозяина: Герман Генрихович принес сюда ряд вещей из своей прежней жизни, которые добавляли уюта и располагали к умственной работе. Песочные часы в солидной оправе из дерева и металла; шахматная доска с расставленными на ней фигурами, изображавшими древних рыцарей и знать; чучело птицы, что застыло, расправив крылья, на книжном шкафу - и еще несколько штуковин такого же толка.
  - Итак, в Петрограде теперь появился свой Джек Потрошитель, - Бергер закурил и принялся прохаживаться взад-вперед у окна. - Он желает осуществить в городе антигосударственную провокацию и, возможно, связан с контрреволюционным подпольем. И у нас есть ниточка, тянущаяся от него к Генке Панкратову, которого многие подозревают в связях с реакционерами. Положение складывается нехорошее - мы пытаемся поймать преступников уголовных, а они вполне могут оказаться преступниками политическими.
  - Серов сказал, что мы можем провести собственную операцию, - вступил в разговор Сардаров. - Так давайте сделаем это! В нашем отделе достанет крепких и метких ребят, которые провернут это дело без шума и пыли.
  - Это уж точно, - усмехнулся Герман Генрихович. - Ты у нас один пятерых стоишь. А Гаврилов - тот и всех десятерых уложит. Только если ему плеснуть в штаны скипидару сзади. Так что, товарищи - это дело нам вполне по силам, - Герман заложил левую руку за обшлаг пиджака, а правую, с дымящейся в ней трубкой - выставил вперед, копируя манеру вождя большевиков. - Итак, - сказал, он в следующий миг. - Мы схватим Панкратова и его бандитов и допросим их с пристрастием - в особенности, конечно, Доктора. Если девушек действительно убил именно он - а в этом я очень мало сомневаюсь, - почесав нос, добавил Герман Генрихович, - то мы, как говорится, убьем двух зайцев одним выстрелом. Избавим город от Панкратова - и не дадим продолжиться кровавым развлечениям изверга. Откуда он только взялся на наши головы...
  - Погоди, Герман, я думаю, нам следует поступить иначе, - в голове Маркелова, похоже, родился другой вариант. - Если Генка будет взят с поличным или убит, мы можем никогда не узнать, где он прячет награбленное. А ведь все эти деньги, вещи и драгоценности необходимо вернуть законным владельцам. В противном случае советскую милицию начнут обвинять в том, что она присваивает чужие ценности. Нам это вовсе не нужно. И так хватает проблем.
  Сардаров понимал, о чем говорит полковник. Далеко не все сотрудники правоохранительных органов стремились соответствовать тому высокому идеалу, к которому призывала их советская пропаганда. В первые годы после революции, разогнав имперский полицейский аппарат, лишь немногие члены которого присягнули на верность новой власти, во вновь созданную рабоче-крестьянскую милицию начали набирать буквально всех подряд - что и привело к появлению в ее рядах таких типов как Генка Панкратов и иже с ним. На работу в органы пришло множество, как выражался генерал Серов, 'сознательных прохвостов' - неблагонадежных личностей, которые завербовались исключительно для того, чтобы использовать делегированные им властные полномочия в целях личного обогащения. Они облагали данью контрабандистов и притоносодержателей, а в областных райцентрах брали под свою опеку самогонщиков, получая мзду натуральным продуктом. Пьянство, в свою очередь, вызывало желание покуражиться над подотчетным населением - и в сводках происшествий то и дело появлялись сообщения о том, что некий местечковый начальник милицейского отделения изнасиловал пришедшую с заявлением гражданку или избил крестьянина, не пожелавшего поделиться самогоном. Читая такие заметки, Сардаров всегда скрежетал зубами, а кулаки его при этом сжимались до боли. Он был готов лично расстреливать негодяев, из-за которых страдала репутация ведомства, в котором работал.
  Особенно печальным было то, что даже самые честные и стойкие, находясь на посту и исполняя свои обязанности, ежечасно подвергались опасности соблазна и изыскания второстепенных способов существования.
  - Что же вы предлагаете, Владислав Алексеевич? - с сомнением посмотрел на Маркелова хозяин кабинета.
  - Я предлагаю не арестовывать панкратовцев на месте, полковник был явно взволнован ходом собственных мыслей, он поглаживал указательным пальцем свои усы, - а проследить за ними, чтобы узнать расположение их тайного убежища. Потом мы нанесем ночной внезапный удар. Применим против Панкратова его же собственный излюбленный прием!
  - Устроим налет? - усмехнулся Бергер. - А что, это мысль.
  Глаза Сардарова вновь загорелись восхищением. То, при чем он сейчас присутствовал, было фантастическим зрелищем. Коллаборация двух блестящих умов, двух мастеров детективного дела, которые, дополняя друг друга, словно бы нащупывали дорогу во тьме, стремясь найти решение проблемы.
  - Так-так-так, - сказал Бергер после того, как решение было принято. - Раз уж следующей ночью мы будем проводить силовую операцию, стоит, наверное, нашим ребятам как следует подразмяться в спортзале. К следующей ночи как раз успеете передохнуть и восстановиться. Вот что, Григорий - Герман Генрихович повернулся к Сардарову. - Собери всех ребят, от которых может быть толк в этом деле - и двигайте в спортзал.
  
  Тренировались милиционеры в расположенном в двух кварталах от отделения гимнастическом зале, содержал который бывший борец по фамилии Гордин, арендовавший помещение у государства. Предприниматель - ни у кого не повернулся бы язык назвать его нэпманом - предоставлял стражам порядка бесплатные часы для занятий по вторникам и четвергам. Сегодня, в среду, время было неурочное - и обычная клиентура гординского зала - борцы, цирковые силачи, матросы, а также обычные граждане, обеспокоенные вопросами физического здоровья - осталась весьма недовольна тем, что ей пришлось прекратить свои упражнения и освободить территорию. Сгрудившись в дальнем углу, дюжие мужчины то и дело издавали неодобрительные возгласы, косо посматривая на милиционеров, которые, тем временем, стаскивали к стенкам гири и гантели, освобождая место для рукопашного спарринга.
  Боевая подготовка для работника внутренних органов очень важна - ведь сам по себе факт принадлежности к силовым структурам не превращает тебя в непобедимого сверхчеловека со стальными кулаками. Если ты - агент угрозыска, который по обязанности должен посещать с инспекцией кабачки и бандитские притоны, то рано или поздно (скорее, конечно, рано) их контингент возьмет тебя на заметку. Не сомневайся, что какой-нибудь 'Ванька Клещ' или 'Колька Жук' всегда найдет верный способ 'ухайдакать легавого', даже если уверен, что тот - отчаянный малый и хорошо вооружен. Нападения на сотрудников полиции - в том числе и заранее спланированные - вовсе не являлись делом исключительным. Особенно - в революционном Петрограде.
  Поэтому программа физической подготовки кадров считалась в НКВД одним из наиважнейших дел. Специально привлеченные эксперты даже разрабатывали для органов особые методики рукопашного боя и владения оружием. В годы своей юности Григорий Сардаров прочитал в одном из журналов, которые имелись в сельской библиотеке, статью о бразильском боевом искусстве джиу-джитсу. С тех пор он начал собирать любую информацию об этой технике и к настоящему моменту владел ею в совершенстве. Узнав об этом, именно ему поручил Герман Бергер проводить регулярный инструктаж сотрудников - ведь фактически тот являлся лучшим рукопашником отдела.
  Экзотические для не искушенных в силовых единоборствах приемы часто попадали в арсенал российских рукопашников, благодаря китайским, корейским и японским мастерам, по той или иной причине делившимися секретами своего искусства.
  Это началось еще до Октябрьской революции, а после нее, в гражданскую войну, своих соратников в многочисленных красногвардейских и партизанских отрядах обучали китайские воины-интернационалисты.
  Сперва Сардаров и его товарищи как следует размяли сухожилия и суставы. Потом - разбившись на пары, приступили к рукопашному спаррингу. Работали в бесконтактном режиме - один из участников каждой 'двойки' наносил удар, оставляя время для того, чтобы партнер успел увернуться. Время от времени, конечно, кто-нибудь промахивался, попадая напарнику по ноге, в грудь или лицо - и тогда в зале раздавались досадливые выкрики.
  Сам Сардаров встал в пару с наиболее проблемным из своих подопечных - Тихоном Гавриловым. Трудность - и даже опасность спарринга с Тихоном заключалась в том, что бывший дворник, раз и навсегда привыкший вкладывать в удар всю свою силу, просто не мог перестроиться, научившись бить мимо или обозначать удар. Движения Гаврилова носили не тренировочный характер - а были точно такими же, как если бы он участвовал в настоящей драке. Поэтому с Тихоном было опасно сходиться даже в учебном поединке - имелся риск получить от него тот самый пушечный выстрел, которыми усатый верзила сбивал гонор с уличных нахалов. Получив такой удар в грудь, Сардаров еще удержался бы на ногах, но попади Тихон ему в голову - это был бы верный нокаут.
  - Уф! Уф! - пыхтел Гаврилов, раз за разом выбрасывая перед собой огромные, поросшие черным волосом кулаки. Сардаров увертывался от них, шутя: то наклоняясь в сторону, то отводя торс назад, то подныривая под атакующую руку. По лицам и телам обоих градом катился пот.
  - Эх, тьфу! - раздался вдруг громкий возглас со стороны, где стояли обычные клиенты зала Гордина. - И это называется - советская милиция! Давайте-ка я покажу вам, что такое настоящая драка!
  Милиционеры, как по команде, прекратили тренировку и повернулись к говорившему. Тихон Гаврилов уже просто по инерции нанес по Сардарову еще один удар, от которого тот едва успел увернуться. В следующий момент бывший дворник сообразил, что обстоятельства изменились, и опустил руки.
  Обладатель надменного голоса уже неторопливо шел по направлению к стражам порядка. Был то высокий широкоплечий мужчина с бритой наголо головой, свирепым взором и густой каштановой бородой. Уверенность сквозила в каждом движении этого человека, как и в его взгляде.
  Многие - в том числе и Сардаров - тотчас признали его. Азамат Газизов - известный городской атлет и борец, чье силовое шоу пользовалось большим успехом у публики.
  - Ну что, фараончики, развлечемся? - остановившись в метре от группы милиционеров, Газизов звонко хлопнул кулаком по ладони. - Кто из вас осмелится выйти против меня? Может быть, ты, бочонок? - борец ткнул пальцем в сторону Тихона.
  - Да запросто! - Гаврилов подался, было, вперед, но Григорий, уперев ладонь в широкую грудь сослуживца, остановил его. Чьей бы победой ни закончился такой поединок, это могло привести к серьезным проблемам. Если верх одержит Газизов, отдел потеряет самого сильного - пускай и не самого умелого - своего бойца, который очень нужен на завтрашней операции. Если же победа останется за Тихоном, в этом случае серьезно пострадает здоровье Газизова - что, учитывая его известность и связи, также чревато неприятностями.
  Поэтому Сардаров решил не подставлять Тихона или кого-либо еще из своих коллег - а постараться решить внезапно возникшую проблему самостоятельно. Если они вовсе смолчат, Газизов может воспринять это как слабость и полезет в драку - после чего к нему могут присоединиться и другие обиженные любители спорта, из числа наиболее ретивых. Этого нельзя было допустить.
  Кто-то должен был принять брошенный вызов.
  - Я буду драться с вами, товарищ Газизов, - сказал, выступая вперед, Сардаров.
  Азамат смерил его оценивающим взглядом.
  - Ну давай, - борец мотнул головой, как бык, и, вытянув руки перед собой, с хрустом размял суставы.
  Тут же он принял свою излюбленную стойку - слегка согнув ноги в коленях, подался вперед и вытянул под небольшим углом к своему телу длинные толстые руки с чуть растопыренными пальцами. Газизов выглядел сейчас как первобытный охотник на оленей, готовый броситься на свою добычу и сграбастать ее голыми руками.
  Вот только Григорий Сардаров вовсе не считал себя оленем...
  И даже если у Газизова было на этот счет другое мнение, Григорий намеревался его разочаровать.
  Сардаров не собирался вступать с Азаматом в отчаянное противоборство, осыпая его градом ударов и пытаясь нокаутировать. Он прекрасно понимал, что простые приемы бессильны против такого гиганта. Чтобы свалить Газизова с ног, Сардарову пришлось бы раз десять ударить его в голову ногой с разворота в прыжке - чего тот, разумеется, не позволил бы.
  Григорий отделился от группы сослуживцев и начал сокращать дистанцию между собой и Газизовым. Борец отступил назад и вправо, начав характерную для многих боев ходьбу по кругу, когда соперники приглядываются друг к другу, высматривают слабые места и пытаются оказать психологическое давление.
  - Как будем драться? - уточнил Сардаров, ни на миг не выпуская из-под контроля движений противника. - Полуконтакт или полный?
  - Ну что ты? - осклабившись, произнес Газизов, и Григорий увидел, как во рту тяжеловеса сверкнул золотой зуб. - Конечно, полный. Полумеры - это для слабаков.
  В следующий момент он ринулся вперед, попытавшись схватить своими ручищами Сардарова за талию. Тот отскочил в сторону. Газизов попробовал достать его длинной подсечкой, но Григорий, подпрыгнув, вновь избежал соприкосновения. Азамат досадливо рыкнул.
  Сардаров понял - невзирая на тот факт, что противник существенно превосходит его в размерах, силе и подготовке, у него, все же, имеется некоторое преимущество в скорости и ловкости. И, если он хотел победить, то был обязан воспользоваться этим козырем.
  Поэтому в течение следующих десяти минут Сардаров провоцировал Азамата на все новые и новые выпады, от которых увертывался буквально в последний миг. Любой, даже самый крупный и крепкий человек, имеет ограниченный запас выносливости - и Сардаров планировал измотать борца, чтобы тот растратил силы и превратился в легкую добычу. Это был не обычный бой - это была коррида, в которой Сардаров стал матадором, а Газизов - быком.
  Азамат не заподозрил подвоха. Он продолжал наскакивать на Григория, раз за разом пытаясь схватить его или ударить. Удайся ему что-либо из этого, и поединок закончился бы для Сардарова весьма плачевно - обладавший огромной силой опытный борец был вполне способен вывести милиционера из строя на несколько недель. Сардарову приходилось соблюдать крайнюю осторожность, играя на грани фола - но соперник, по счастью, так и не сумел разгадать его игры.
  - Да ты же просто жалкий трус! - финты Григория Газизов расценил по-своему. - Вызвался драться, а сам прыгаешь тут, как девочка! Ты боишься меня, ничтожество!
  Азамат прекратил движение и простер руки по направлению к милиционеру. Сардаров приметил, что гигант тяжело дышит и выглядит намного менее резвым, чем в начале боя. На всякий случай Григорий решил помочалить Газизова еще несколько минут.
  - Поймай меня, если сможешь! - усмехнулся он и, сделав вид, что приближается к атлету, тут же отпрыгнул обратно. Тут Азамат пришел в настоящую ярость и, ринувшись вперед, стал заниматься тем самым, за что совсем недавно высмеивал милиционеров, а именно - месить руками воздух перед собой, надеясь попасть по Сардарову. Движения борца были теперь заметно медленнее.
  Григорий понял - время решающего броска пришло. Он двинулся навстречу Газизову, поднырнул под его распрямляющуюся в ударе руку и нанес два подряд хлестких удара ладонями, сложенными 'чашечкой'. Один пришелся по волосатой груди Газизова, второй - прямо в лицо.
  Это был один из тех секретных приемов, которые Сардаров почерпнул из специальной литературы за годы самостоятельного обучения. Такие удары, особенно - наносимые по лицу, вызывали чрезвычайно сильную боль. Это был своего рода улучшенный вариант пощечины, где складывание ладони 'чашечкой' создавало вакуум, усиливающий эффект от приема.
  Сила удара в момент соприкосновения проникает глубоко в голову, к центральному узлу лицевых нервов, что управляет нервами, связанными с глазами, а также верхней и нижней челючтью. Когда, в результате удара, узел раздражается, серьезно дезорганизуется ряд органов. Ставший жертвой такой атаки человек не может сфокусировать зрение, теряет чувство ориентации в пространстве и может даже лишиться чувств. Все это происходит от сумасшедшей безжалостной боли, аналогичной той, что возникает во время приступов лицевой невралгии.
  Сардарову встречались противники, которых он не мог свалить кулаками, но не было никого, кто не спасовал бы перед его пощечинами.
  Не устоял и Азамат Газизов. Он заревел, точно раненый медведь, и, схватившись за лицо, повалился на пол, после чего принялся кататься, как если бы тело его было объято пламенем. Его товарищи по спорту были шокированы произошедшим - никто из них, конечно же, не рискнул развить конфликт.
  Прославленный борец, испуская стоны, отходил от мощнейшего болевого шока около минуты. Потом он, кряхтя, поднялся на ноги и, потирая ушибленную скулу, подошел к Сардарову. Григорий был готов к продолжению конфронтации - но вместо того, чтобы нападать, Азамат протянул ему руку.
  - Ну ты молодец, - зычно промолвил Газизов, не став даже добавлять какого-нибудь едкого эпитета навроде 'фараона'. - Уел меня. Буду теперь знать, как лезть на рожон. Оказывается, наша милиция, все-таки, чего-то стоит.
  - Вы приходите к нам служить, товарищ Газизов, - сказал, улыбнувшись, Григорий. - Советсой власти нужны такие люди, как вы.
  - Подумаю, - пробурчал Азамат и, развернувшись, зашагал к дверям раздевалки.
  Милционеры вернулись к своей тренировке, закончив которую, переоделись обратно в форму и, погрузившись в машины, отправились на стрельбище, чтобы поупражняться во владении револьверами.
  
  После того, как муштра была закончена, Сардаров распустил личный состав по домам отдыхать, а сам вернулся в отдел, чтобы доложить Бергеру о проделанной работе. Маркелов к тому времени уже уехал - но, как оказалось, за прошедшее время они с Бергером успели разработать детальный план будущей операции. Теперь оставалось лишь выяснить, где именно расположена та самая таинственная баржа, о которой Панкратов и его бандиты упоминали минувшей ночью в кабачке Гнуса. Многочисленные ночные облавы, которые петроградская милиция предпринимала с целью поимки Панкратова, никогда не приводили к желаемому результату. Во время одной из них удалось случайно поймать даже преступника, который скрывался от правосудия в течение целых сорока лет - но сам Генка Панкратов оставался для служителей закона неуловимым. Теперь было понятно, почему - его тайное убежище располагалось не где-то в городских кварталах, а на воде...
  Забрав с собой копию плана операции, Сардаров пошел домой. На углу Невского и Караванной он увидел сильно пьяного мужчину, который, пошатываясь, стоял, держась одной рукой за фонарный столб и в нецензурных выражениях комментировал внешность и одежду проходивших мимо людей. Григорий нахмурился. Само по себе это не было серьезным нарушением закона, но именно с этого все всегда и начинается. Сперва они напиваются, потом начинают ругаться, после лезут в драку и, в конце концов, хватаются за ножи. Подобное развитие событий нужно было предотвратить.
  Когда Сардаров подошел к хулигану поближе, черты лица мужчины показались ему смутно знакомыми. Как будто они уже когда-то встречались раньше.
  - Гражданин, немедленно прекратите ругаться, - сказал он, взяв человека под локоть. - Вы ведете себя неподобающим образом. Петроград - город высокой культуры.
  - Гляди-ка, мильтон! - пьяно рассмеялся мужчина. - А пошел-ка ты на х...й. Высокая культура, г-ришь? Да я один их тех, кто эту культуру создал! Ты хоть знаешь, кто я такой? Я Сергей Есенин, б...дь!
  'Вот это да!', - пронеслось в голове у Сардарова. Конечно, встретить на улицах Петрограда знаменитого поэта всегда было обычным делом - но с самим Григорием такого прежде не происходило. Стихи Есенина он не раз читал в журналах и держал у себя дома несколько томиков с его поэзией.
  - Я все понимаю, товарищ Есенин, - сказал Сардаров уже более мягко. - Вы - потрясающий поэт, светоч русской литературы...
  - Мировой, - пьяно ухмыляясь, поправил Сергей.
  - Да, конечно же, мировой, - кивнул Сардаров, - но, послушайте, если вы будете продолжать стоять здесь под дождем без зонта и шляпы, то промокнете до нитки, простудитесь и можете умереть. Мир потеряет величайшего поэта в вашем лице.
  - Да мне пох...ю, веришь, нет? - усмехнулся Сергей. - Я смертник, понял?
  Но в следующий миг лицо его приобрело озабоченное выражение. Поэт посмотрел по сторонам, и взгляд его как будто даже прояснился.
  - А ведь и правда, - произнес Есенин. - У меня столько замыслов, столько планов... Я так много еще не написал. И все это, - поэт посмотрел на небо, - может вдруг исчезнуть... раствориться во времени... как слезы под дождем. Ну уж нет! Не дождетесь! Серега еще вам всем покажет, - будто забыв о присутствии пожурившего его милиционера, Есенин отпустил столб, развернулся и пошлепал по лужам прочь, что-то бормоча себе под нос. Вероятно, сочинял на ходу новые стихи.
  Сардаров, глядя ему вслед, покачал головой. Случись эта встреча при других обстоятельствах, он, конечно, попросил бы у именитого поэта автограф - но делать это сейчас было бы весьма нелепо. Григорий продолжил свой путь.
  Как вскоре выяснилось, то была не единственная странная и неожиданная встреча вечера. Когда Сардаров находился уже на расстоянии квартала от дома, в котором жил, из-за угла перекрестной улицы вышла какая-то женщина, врезалась в плечо милиционера, вскрикнула и чуть не упала на землю.
  - Что же это вы, гражданочка, на дорогу не глядите? - Сардаров успел поймать ее за руку. Первым делом он подумал, что прохожая пьяна, но тут же осознал, что запаха спиртного от нее не исходит. В следующий миг понял, что лицо девушки ему знакомо. 'Ну уж она-то, наверное не известная поэтесса, нет?'.
  Женщина подняла на него взгляд больших выразительных глаз. Он казался каким-то пустым, отсутствующим - словно обладательница этих глаз только что пережила глубокую личную трагедию... или находилась под воздействием наркотика.
  - Товарищ Сардаров... это вы? - взор гражданки прояснился, и теперь она смотрела на милиционера так, будто хорошо его знала, но не видела много лет, искала по всей России и теперь не верила своему счастью от встречи. Григорий понял, что действительно знает ее. То была Варвара Грановская - соседка убитой Зверем несколько дней назад Аграфены Агафоновой.
  Воспоминание об увиденном тогда в доходном доме стало болезненным уколом. Конечно, Сардаров не забыл о том кошмарном преступлении - такое невозможно было изгнать из памяти - но сейчас эти мысли были вытеснены на задворки сознания, а думал Григорий о предстоящей операции по захвату банды Панкратова. Но теперь он снова окунулся в тот липкий тягучий хтонический ужас, который испытывал там, глядя в безжизненные глаза растерзанной девушки. Григорию пришлось сдержаться, чтобы не нахмуриться - иначе Грановская могла подумать, будто ему неприятно ее видеть.
  - Здравствуйте, Варвара, - сказал он, отпустив руку девушки. - У вас такой потерянный вид...
  Глупо было задавать ей вопрос 'Что случилось?' - он и так прекрасно это знал. Но состояние Грановской, как тут же выяснилось, было связано не только с трагической гибелью подруги.
  - Товарищ Сардаров, помогите мне! - выпалила Варвара, вдруг схватив его за оба запястья. - Мне некуда пойти! Мне стало негде жить!
  - Гражданка Соколовская отказала вам от дома? - Сардаров приподнял бровь. - Вероятно, потому, что в одиночку вы не в состоянии платить за комнату? Что ж, я могу, пожалуй, поговорить с ней на эту тему.
  - Дело не в этом, - покачала головой Варвара. - Точнее, не только в этом. Я сама не могу вернуться в ту чертову комнату. Там все пропитано смертью. Кроме того, я боюсь, что он снова придет... и убьет меня, как убил Груню.
  - Понятно, - Сардаров положил руку девушке на плечо, чтоб успокоить ее. - Кажется, в прошлую нашу встречу вы говорили о том, что у вас имеется кавалер. Может быть, вы могли бы пока пожить у него?
  - Сволочь он, а не кавалер! - глаза Грановской полыхнули яростным огнем. - Выставил меня на улицу, когда я пришла к нему. Оказалось, что он вообще женат, просто его жена уезжала к семье в родную губернию и вернется оттуда уже завтра! Предатель, подлец... - по щекам девушки заструились слезы. - Я готова хоть у вас в участке ночевать. Слушайте, давайте я к вам уборщицей работать пойду, как Груня хотела, и жить там же буду? - по выражению лица девушки Сардаров понял, что та говорит абсолютно серьезно.
  - Вы не плачьте только, - милиционер достал из кармана платок и протянул Грановской. - Давайте сделаем вот как: я покамест пущу вас пожить к себе, а сам постараюсь подыскать вам комнату.
  - Правда? - Варвара подняла на него удивленный взгляд. - Вы действительно можете сделать это для меня?
  - Ну разумеется, - кивнул Сардаров. - Долг каждого мужчины - помогать женщинам, насколько это возможно. Этот город опасен. Такая девушка, как вы, не должна оставаться беззащитной. Это может плохо кончиться.
  - Спасибо, - взгляд Грановской был теперь преисполнен искренней благодарности. - Огромное вам спасибо, товарищ Сардаров.
  Дальше они пошли по улице вместе. Варвара, обрадованная неожиданной удачей, принялась болтать обо всем на свете, но Григорий почти не слушал ее. Мысли его были заняты тем, что должно было произойти завтра.
  
  Глава 5
  
  Человек в черной одежде стоял у окна и смотрел на начинавшую просыпаться улицу. В это время года, в столь ранний час, мало кто захотел бы покинуть дом по доброй воле - но были те, кому выбирать не приходилось. Кто-то из них не имел жилища, другим же приходилось упорно трудиться, чтоб не лишиться того немногого, чем они владели. У некоторых имелись собственные причины для того, чтобы появляться на улицах именно сейчас. Вот прошел, тревожно озираясь, неопрятный угрюмый мужчина, несший на плече здоровенный, плотно набитый холщовый мешок. То, вне всяких сомнений, был вор, только что хорошо поживившийся в чьей-то квартире и теперь спешащий доставить добычу в свое тайное логово. Наблюдатель мрачно усмехнулся. Он никогда не понимал людей, живущих подобным промыслом. Присваивать себе чужое имущество, чтобы продать его, а деньги потратить на выпивку - какая низость! Такие люди, считал тот, кто провожал утреннего вора презрительным взглядом с верхнего этажа, даже преступниками недостойны были называться. Он повидал их немало - и в его глазах они были ничтожнее тараканов.
  Уголовник дошел до конца квартала и, повернув за угол, скрылся из виду. Внизу из парадной вышел пожилой мужчина с метлой через плечо и противно скрипящим ржавым ведром в руке. Был то, конечно, дворник. Окинув окружающее пространство неодобрительным взглядом, он начал мести тротуар возле дома. Войдя в раж, дворник принялся напевать песню из репертуара популярного артиста Леонида Утесова - до верхнего этажа доносились приглушенные отзвуки хорошо поставленного баритона.
  Впрочем, даже несмотря на это, глядеть на возню дворника было совершенно неинтересно. Мужчина наверху перевел свой взор в дальний конец квартала. Там он увидел человека, являвшего собой полную противоположность тому, кто появился сегодня на улице первым. Стройный и подтянутый сотрудник милиции пружинящей походкой шел по тротуару, внимательно глядя по сторонам. Точно он ожидал, что за одним из углов увидит убийцу, вытирающего от крови нож, стоя над телом жертвы, или же поддонка, насилующего невинную барышню. Конечно, для такого города, как Петроград, ни то ни другое вовсе не было редкостью, но в своем рвении этот милиционер выглядел забавным. Должно быть, он поступил на эту работу недавно и искренне полагал, что ревностная служба поможет ему сделать хорошую карьеру, добиться высокого положения. С такими людьми мужчина из квартиры наверху тоже встречался за свою жизнь не раз. Он прекрасно знал, как устроено их ведомство - знал это еще с царских времен. Уж кому-кому, а честным и самоотверженным одиночкам дороги наверх в этой системе не было. Исключения, конечно, случались - но на то они и исключения, чтобы подтверждать правило.
  Милиционер обошел квартал несколько раз, чем особенно позабавил утреннего наблюдателя. Он даже подошел побеседовать с дворником - наверняка спрашивал, не видел ли тот чего подозрительного - после чего отправился дальше по своим делам.
  Буквально через минуту из дома напротив вышла молодая женщина. Будто бы стояла все это время в парадной и глядела в замочную скважину, дожидаясь, пока страж порядка уйдет. В подтверждение этой догадки она обернулась, чтобы посмотреть, не видит ли ее милиционер, после чего, кутаясь в полы пальто, зашагала в противоположном направлении. Вероятнее всего, то была проститутка, проведшая ночь в квартире своего клиента. Все как всегда. Типичное петроградское утро, каких уже были тысячи, и тысячи ждут впереди.
  Мужчина отошел от окна и удалился в глубь комнаты. Сел в старое кресло с массивными лакированными подлокотниками и закурил. Пуская в потолок клубы ароматного дыма, он размышлял о своей миссии. Город еще не знал о том, для какой драмы он станет подмостками в течение ближайших недель. Кое-кто кое-где мог, конечно, догадываться об этом, опираясь на определенные факты, но лишь один человек видел всю картину целиком - поскольку он являлся ее создателем. Именно этот человек сидел сейчас в полутемной комнате, вдыхая и выдыхая табачный дым. Игра, которую он начал не так давно, должна была вскорости сделать его властелином этого города и обладателем несметных богатств. Конечно, для полной гарантии окончательного успеха ему надлежало сделать еще несколько тщательно продуманных ходов. Но он уже знал, какими должны стать эти ходы - и был готов их осуществить. Тем более, что нужные фигуры сами шли к нему в руки - их даже не нужно было искать.
  Мужчина улыбнулся собственным мыслям, встал и проследовал к выходу из квартиры. Накинул плащ и отправился навстречу новому дню. Впереди было очень важное дело.
  
  Вечером, в начале шестого, в главный зал престижного ресторана 'Донон' вошли два очень непохожих друг на друга человека. Один из них был очень высок - чтобы войти в помещение, ему пришлось наклонить голову. Рост был не единственным его отличием от окружающих - мужчина этот и в остальном имел очень крупные габариты, и особо впечатлительным натурам он мог показаться настоящим гигантом. Бугристые плечи, внушительные руки, мощная грудь, широченная спина... Не каждый рискнул бы пройти с ним по одной стороне улицы поздним вечером. Да и днем, вероятно, тоже - ведь при свете дня была хорошо видна наиболее чудовищная деталь его облика - длинный ветвистый шрам, опоясавший половину лица.
  Второй посетитель на фоне своего спутника внешность имел, казалось, самую обычную - и лишь приглядевшись к нему поближе, можно было заметить, что таких персонажей тоже встречаешь далеко не каждый день. Он имел очень странное, бледное, гладко выбритое лицо, которое, в обрамлении длинных, давно не мытых и оттого жестких прядей, заставляло вспомнить великого русского писателя Николая Гоголя. Или же и вовсе предположить, что некий покойник восстал из своей могилы и отправился гулять по городу, наняв себе в охранники крепко сбитого уголовника. Такое впечатление усугубляла его черная одежда, а также неимоверно бледные, почти что синие кисти рук. Если б не его огромный товарищ, именно этот человек, несомненно, стал бы объектом всеобщего внимания.
  Экстравагантная парочка заняла угловой столик неподалеку от входа в ресторан. Далеко не сразу к ней решился подойти один из официантов. Когда это все-таки случилось, верзила, глядя на вжавшегося в пол халдея с издевательской иронией, заказал по двойной порции борща и жаркого. Мужчина в черном выбрал солянку и копченые колбаски с перцем по-немецки. Несмотря на робость, которую он испытывал в присутствии изуродованного великана, паренек не мог не отметить, что странные посетители остались совершенно равнодушны к разделу меню, в котором были представлены спиртные напитки. Трезвость не относилась к числу характерных черт постоянной клиентуры 'Донона', которая привыкла сорить деньгами, удивляя широтой размаха как друзей из своей компании, так и едоков за соседними столиками.
  'Донон' был самым известным и престижным рестораном Петрограда, слухи о закатываемых в нем нэпманами пирушках зачастую доползали даже до отдаленных деревень (разумеется, обрастая по дороге множеством совершенно фантастических подробностей), а стать участником этих вакханалий мечтал - хотя бы втайне - всякий, кто вообще на что-либо претендовал в этой жизни. Фонтаны шампанского в потолок и игра в 'снежки' комками черной икры были самыми невинными шалостями, которые допускали поздними вечерами перепившие гости. Как-то раз один нэпман устроил здесь настоящую охоту: друзья подбрасывали в воздух жареных уток и зайцев, а заводила палил по этой 'дичи' из ружья. После того, как срикошетившая от люстры пуля угодила в бедро одной из официанток, директор ресторана вызвал милицию, и разбушевавшегося пьянчугу скрутили. Но уже на следующий вечер он снова вовсю пировал на своем 'коронном' месте - разве что безоружный.
  Особенно гротескным выглядело все это на фоне той ужасающей нищеты, в которую был погружен отходящий от шока революции город. Те жители Петрограда, у которых водились деньги, прекрасно понимали, что могут в любой момент все потерять, и потому старались жить на полную катушку, чтобы, по крайней мере, успеть урвать свою порцию удовольствий. Развлекавшиеся в 'Дононе' предприниматели и их подруги знали - на улице их поджидают ножи, топоры и револьверы грабителей. А потому - отчаянно веселились, порой до самого рассвета, стремясь истратить как можно больше, чтобы бандитам достался меньший куш. 'Пир во время чумы', - несомненно сказал бы о происходящем всякий человек, сведущий в литературе и истории - но среди постоянных посетителей 'Донона' таких людей было, конечно, раз, два, и обчелся.
  Мужчина в черном, пришедший сюда сегодня в компании устрашающего здоровяка, как раз являлся одним из тех, кто мог провести такую параллель. Но он был не таков, как снобистски настроенные интеллектуалы, ставившие свое 'я' превыше всего и всех. Хаос и мрак, в которые был погружен переживший несколько революций подряд город, нравились ему и были ему на руку. Более того - этот человек намеревался уже в самое ближайшее время усугубить положение, посеяв на улицах Петрограда атмосферу вовсе уж абсолютного ужаса и отчаяния. В этом он надеялся на поддержку своих товарищей, в компании одного из которых и явился в 'Донон' этим вечером.
  - Погляди по сторонам, Савелий, - с мрачной усмешкой промолвил он после того, как официант, поставив на их столик поднос с заказанными блюдами, удалился. - Если разобраться как следует, то их жизни, по большому счету, лишены даже тени намека на смысл существования. Самоутверждаются, просаживая крупные суммы - мыслимое ли дело для разумного человека, обладающего волей и достоинством? Нет, - покачал он головой, отвечая этим жестом на собственный вопрос. - Такое времяпрепровождение характерно для плебса, людишек низшего сорта, которые искренне полагают, что деньги могут сделать их лучше, чем они есть, и возвысить над окружающими. Посмотри на них внимательно, Савелий, - человек в черном кивнул сначала на один из соседних столиков, за которым пировала какая-то возбужденная компания, потом - на другой, где неприятного вида нэпман в омерзительно безвкусной желтой жилетке отчаянно хорохорился перед двумя глупо хихикающими разряженными девицами. - Не озабочены ничем, кроме как посытнее набить свои животы. По сути, они ничем не отличаются от свиней...
  - Позвольте, Сергей Александрович, - возразил его громадный собеседник, прожевав и проглотив кусок мяса. - Я все понимаю, но ведь это же ресторан. Сюда приходят именно для того, чтобы поесть. В конце концов - мы и сами пришли сюда как раз для этого.
  Со стороны было бы странно видеть, как этот зловещий громила в столь почтительном тоне разговаривает с человеком, который на его фоне выглядел едва ли не карликом. Но никто из находившихся поблизости людей не приглядывался к странной парочке - все продолжали есть, пить и обмениваться шутками.
  - В этом ты прав, конечно, - усмехнувшись, промолвил его собеседник. - Однако вспомни, чему посвятили свои жизни мы с тобой, и ради чего живут они. Каждый - ну, может быть, почти каждый из этих людей - совершил на своем жизненном пути огромную ошибку. Осознав тот факт, что им необходимо есть для того, чтобы продолжать жить, они в определенный момент начали жить, чтобы есть. Произошла подмена понятий, понимаешь? Средство существования в их головах получило статус цели существования. Это, по большому счету, трагедия их жизней - но самое страшное в том и заключается, что никто из них не осознает масштабов этой трагедии. Они продолжают жить, фактически, как животные, искренне полагая, что именно так и надо! - Сергей Александрович распалялся все сильнее. - Но еще большей трагедией это становится для тех, кто находится рядом с ними, но не является таким, как они. Ведь в каждой семье может родиться ребенок, желающий чего-то большего, стремящийся к чему-то большему, чем бесконечно поглощать пищу и совокупляться, - Сергей обвел презрительным взглядом публику вокруг. - Сколько же боли приносит им ежедневное столкновение с реальностью этого мира. Я сам был таким ребенком, Савелий, - сказал он уже чуть тише. Да впрочем, что это я - ты ведь тоже не просто так оказался рядом со мной.
  На щеках гиганта заиграли желваки. Заметно было, что Савелий принимает слова своего собеседника очень близко к сердцу, и что сейчас он очень расстроен - вспомнив, должно быть, о тех многочисленных моральных травмах, что получил в процессе взросления. В отличие от паутины рубцов, изуродовавших его лицо, эти шрамы не были видны никому - кроме него самого.
  - Но ничего, - продолжил свою речь человек в черном. - Уже очень скоро все переменится. Каждая тварь будет страдать от нашей солнечной правды и выть от боли, когда мы начнем... - на бледном лице его при этом возникла улыбка, столь зловещая, что великан Савелий, сидевший напротив, даже поежился.
  - Может быть, вам не стоит говорить об этом так громко в людном месте? - осторожно промолвил он. - Нас могут раскрыть.
  - Я раньше думал так же, - усмехнулся Сергей, - но потом понял: они настолько глупы, что их можно не бояться. Даже если сейчас я выйду в центр зала, призову всех к вниманию и во всех подробностях изложу наши планы, большинство присутствующих здесь людей, в лучшем случае, примет это за шутку. Но скорее всего, никто ничего не поймет. Я, конечно, не стану этого делать. Все-таки, среди этой пропащей толпы может найтись хоть один, кто донесет из обычного страха - 'как бы чего не вышло', так у них принято говорить, - мужчина в черном вернулся к своему ужину. То же самое сделал и Савелий.
  Когда они закончили трапезу, Сергей сунул руку в карман, чтобы достать бумажник. Савелий в этот миг поднял глаза и посмотрел сквозь стеклянную дверь на улицу. Увидев остановившийся на другой стороне дороги автомобиль, он вздрогнул.
  - Сергей Александрович, - быстро проговорил верзила, - нам нужно немедленно уходить отсюда.
  Сложно было поверить, что этот огромный, грозного вида мужчина может кого-то бояться - но его эмоции говорили сами за себя. Савелий глядел на улицу с неподдельным страхом.
  - Погоди, дай расплатиться по счету, - собеседник его уже копошился в кошельке и потому не видел изменившегося лица своего товарища. Савелий встал из-за стола, быстро шагнул к Сергею, схватил его за руку и потащил к выходу.
  - Мы не успеем, - сказал он при этом. - Поверьте, из ресторана надо бежать, иначе придется заплатить цену намного большую, чем стоимость нашего ужина.
  Странная парочка покинула помещение и пошла по улице прочь. Когда Сергей и Савелий выходили из 'Донона', навстречу им уже двигался от подъехавшего автомобиля мрачный горбатый детина, который был еще выше и шире в плечах, чем Савелий.
  - Да что происходит? - Сергей попытался вырваться, но Савелий непреклонно тащил его за руку к ближайшему переулку.
  - Нет времени объяснять, - сказал он. - Мы просто должны как можно скорее уйти отсюда.
  Обслуживавший их столик официант тем временем заметил, что странные посетители покинули помещение, не расплатившись.
  - Стойте! А как же деньги? - бросился он за ними, но этот героический порыв был почти что сразу прерван ударом огромного кулака в грудь, который отвесил работнику общепита шагнувший внутрь из вечерних сумерек горбатый громила. Пролетая между рядами столиков, парень очень надеялся, что не врежется спиной в торец приоткрытой двери кухни или в коллегу, несущего поднос, уставленный тарелками с горячим супом. Одновременно с этим он смотрел расширившимися от ужаса и удивления глазами на гигантскую фигуру ударившего его мужчины. Сложно было даже поверить, что столь крупные человеческие особи в принципе могут существовать. 'Слишком много огромных мужиков за один вечер', - подумал официант, падая на пол почти в самом конце обеденной залы. Он прекрасно понимал: то, что начинается так скверно, имеет все шансы закончиться еще хуже - а потому счел за лучшее отползти в ближайший угол, где и съежился, присев у стены и обхватив руками колени.
  Разгулявшаяся публика еще не понимала, что происходит. Пьяные драки не были редкостью даже в таком престижном месте, как 'Донон'. Поэтому, хоть несколько мужчин и привстали со своих мест, настороженно поглядев на вновь прибывшего, а какая-то девушка негромко вскрикнула от неожиданности - никто еще не подозревал, насколько серьезна угроза, нависшая над всеми собравшимися. Подвыпившим нэпманам, их друзьям и спутницам не было, по большому счету, никакого дела до того, что в нескольких метрах от них кто-то кого-то ударил. По совсем уж большому счету, им не было дела ни до кого и ни до чего, кроме собственных желудков, карманов и постелей.
  Горбун, тем временем, обвел окружающее пространство тяжелым взглядом, после чего трижды громко хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание. Взгляды большей части присутствующих устремились к нему. Только в этот миг люди в ресторане начали смекать, что происходящее, пожалуй, не предвещает ничего хорошего.
  Детина поднял руки и скрестил их в воздухе перед собой, давая посетителям 'Донона' понять: веселье кончилось.
  - Что этот мерзкий выродок себе позволяет? - пьяно ухмыляясь, встал из-за своего стола какой-то вальяжный франт. - Немедленно уберите его отсюда!
  Реакция горбуна была молниеносной. Выдернув стул из-под сидевшего поблизости молодого человека, он одной рукой швырнул предмет мебели в голову произнесшего оскорбительную фразу. Удар был таким сильным, что стул разлетелся на части. Мужчина рухнул на пол без чувств.
  Тут уже всем стало понятно - дело пахнет жареным, и это отнюдь не аромат жареных рябчиков под ананасовым соусом. Те, к кому громила стоял спиной, повскакав с мест, бросились к выходу - это был еще и отличный шанс покинуть ресторан, не расплатившись за шикарный ужин - но они опоздали. На входе уже поджидали новые действующие лица криминальной трагикомедии, успевшие войти в помещение, пока горбун отвлекал внимание. Выглядевшие намного менее грозно, чем он, эти люди представляли, все же, не меньшую опасность, поскольку были вооружены и смотрели на тех, к кому заглянули 'на огонек', весьма недобро. Их было трое: мрачный мужчина в черном пальто и цилиндре, пышно разряженная девица и... самый настоящий карлик! Он и девушка вытянули вперед свои правые руки, целясь из револьверов в замершую перед ними компанию несостоявшихся беглецов. Мужчина в черном держал в руках два жутковатого вида зазубренных ножа, а выражение его лица давало понять, что он, не раздумывая, пустит их в ход, чуть только что-то пойдет не так.
  - А теперь все быстренько на свои места, - мило улыбнувшись, произнесла девица, но почему-то мужским голосом. - С вами кое-кто желает пообщаться.
  Гуляки безропотно повиновались, окончательно осознав, что вечер не задался. Зловещая троица расступилась, освобождая проход для еще одного человека. В ресторан, широко улыбаясь, вошел худощавый черноволосый мужчина в белом костюме.
  - Добрый вечер, дамы и господа! - произнес он, проследовав в центр зала и встав рядом с горбуном. - Вы уж простите, что мы с друзьями побеспокоили вас, оторвав от ваших, несомненно, очень важных дел - но очень уж нам нужны деньги. Я ценю ваше время, а потому предлагаю вот что: давайте сделаем все как можно быстрее.
  При виде его даже самым несообразительным людям стало ясно, что для человека, получившего стул в голову, все еще достаточно хорошо закончилось.
  'Панкратов, - прошелестело над столами. - Генка Панкратов'.
  - Я понял, - сказал некий пожилой господин с красными от выпитого алкоголя щеками. - А что делать-то нужно?
  Тут рассмеялись не только налетчики, но и некоторые его товарищи по несчастью.
  - Ничего особенного, - осклабился предводитель бандитов. - Просто достаньте ваш кошелек - и отдайте его моим друзьям. Мы вас надолго не задержим. Если не будете трепыхаться... Позвольте представиться, если вдруг кто меня не знает: Геннадий Панкратов. Итак - попрошу кавалеров освободить карманы, а дамочек - снять серьги, брошки, ожерелья и прочие оковы капитализма.
  - Приступайте! - дал он отмашку своим подельникам. Горбун переместился к входной двери, чтобы никого не впускать и не выпускать, а странноватая девица и карлик принялись обходить столы, собирая у перепуганных посетителей кошельки, пачки купюр и ювелирные украшения. Мужчина в цилиндре, поигрывая лезвиями, тенью следовал за ними по пятам, готовый в любой момент обстоятельно 'побеседовать' с несговорчивыми клиентами. Таковых, впрочем, почти не нашлось.
  - Вы что себе позволяете? - возмутился, было, нэпман, трапезничавший тем вечером в компании двух молодых девушек. - Я буду жаловаться! Люди пришли поужинать, отдохнуть от трудов, а вы...
  Карлик, подбежав к нему, пнул говорившего по коленке. Мужчина, охнув, повалился на пол.
  - Вот и отдыхай, - цинично усмехнулся Бублик.
  - Не трогайте его! - воскликнула одна из спутниц пострадавшего. Ей тут же, подскочив, отвесил звонкую пощечину Катенька-Тягунов.
  - Молчи, тварь! - манерно растягивая слова, приказал он. - Здесь теперь я королева!
  В следующий миг Сергей ловким движением вытащил из ушей всхлипывавшей девушки серьги с изумрудами, которые ей, вероятно, подарил как раз стонавший на полу ухажер. Следом лишилась своих украшений и ее подруга.
  Геннадий прохаживался между рядами и, в свойственной ему артистической манере, комментировал происходящее.
  - Молодой человек, не брыкайтесь, вы же не жеребенок, - говорил он парню, что даже несмотря на угрозу жизни, пытался отнять обратно кошелек, который утянул у него из кармана карлик. - А у вас, сударыня, прелестные ручки, и без этого кольца они только выиграют. Вообще, не пойму, что вы сидите с такими постными минами? Великий вождь мирового пролетариата, Владимир Ленин, сказал, что нужно делиться - так что, отдавая мне свои деньги и ценности, вы выражаете солидарность с идеями этого замечательного человека. Кстати - однажды я отнял у Ленина машину, которую потом продал в Финляндию. Чумовое было дельце! - Панкратов подхватил с чьего-то стола тарталетку с мясом и, подбросив ее в воздух, поймал ртом, прожевал и съел. - Ба, кого я здесь вижу! Сергей Макаров, вы ли это? - Генка, как старого приятеля, обнял толстого нэпмана в пенсне. - Если память мне не изменяет, я уже грабил вас в позапрошлом месяце?
  - Да... вот... - Макаров виновато развел руками. - Было дело.
  - Ну вот, а говорят, молния два раза в одно и то же место не попадает, - одной рукой Панкратов похлопал нэпмана по плечу, а другой - освободил его карманы от всей наличности. - Но это ничего, я знаю, что вы - предприниматель серьезный, и наверняка сумеете возместить свои потери недельки через две-три. Кстати, нужно будет подсказать ваш адресок ребятам из дружественной банды - сам-то я теперь сворачиваю свою деятельность в этом городе.
  Ограбление посетителей 'Донона' продолжалось чуть более десяти минут. Потом Панкратов, словно вспомнив о чем-то важном, щелкнул пальцами и сказал подельникам:
  - Бублик, Катенька! Кассу ресторана тоже снять не забудьте!
  Хозяин 'Донона', все это время стоявший у дальней стенки, старательно делая вид, что его вовсе не существует в природе, горестно закатил глаза.
  Карлик и трансвестит скрылись за дверью служебного помещения и вернулись оттуда с пачками купюр. Сложив всю добычу в здоровенный мешок, который взвалил на плечо горбун, оба покинули здание. Следом вышел зловещий тип с двумя ножами, а за ним - и сам громила.
  Из рукавов пиджака Панкратова показались два миниатюрных хромированных револьвера. Над залой пронесся тревожный ропот. Но Геннадий, как оказалось, достал оружие только для того, чтобы прикрыть собственный отход.
  - Можете продолжать веселиться, - сказал он и подмигнул вжавшемуся в стенку побледневшему владельцу заведения. - Я угощаю.
  Снаружи, в машине, поджидал своих товарищей еще один член банды - мужичок по прозвищу Расстрига. Кличку свою он получил не случайно, ибо и впрямь принадлежал некогда к лону Церкви, откуда был с позором изгнан за пьянство, распутство и карточную игру. Настоящее имя Расстриги было Георгий Станников. Церковную стезю он выбрал для себя когда-то не потому, что был истинно верующим, а лишь из корыстных побуждений, поскольку стремился найти для себя в жизни 'теплое местечко'. Станникову удалось дослужиться до места одного из дьяконов в Исаакиевском соборе - но потом испорченная натура взяла свое, и Георгий покатился вниз по наклонной. Он начал выпивать с прихожанами, крутить шашни с мирянками и коротать вечера за карточной игрой с соборным сторожем, кому в итоге проиграл все, включая свой золотой православный крест, который поставил на кон в одной из партий, когда у него не было при себе денег. После того, как об этом узнали вышестоящие клирики - а узнали от самого сторожа, который пожаловался, что Станников не отдает ему остаток долга - крест был поставлен уже на церковной карьере Георгия. 'Из-за таких, как ты, - сказал ему иерей, - нас всех считают пьяницами и распутниками. Из-за таких, как ты, страдает репутация святой Православной Церкви!'. Сказав так, иерей низложил Станникова, после чего, выставив его за ворота, самолично отвесил крепкого пинка под зад. Скрываясь от грозившегося зарезать сторожа и прочих, кому был должен, Георгий бросил свою жилплощадь, перебравшись в ночлежку на окраине города. Там, шлясь по притонам и портовым кабачкам, и сгинуть бы бывшему дьяку на дне стакана, не встреть он однажды Генку Панкратова. Тот сумел разглядеть в опустившемся и потерявшем человеческий облик субъекте настоящий талант: Георгий, несмотря на общую безалаберность и склонность к алкоголизму, был превосходным водителем, а за годы своего шаромыжничества изучил в Петрограде все проулки и закоулки не хуже самого Панкратова. Такой человек представлял для бандитского предводителя немалую ценность. Поэтому Геннадий помог Расстриге вернуться к более-менее сносной жизни. Припугнул людей, от которых тот прятался, наказав им, чтобы и близко подходить к бывшему дьякону не смели. И дал ему сумму денег, достаточную, чтобы отмыться, приодеться и обзавестись новой комнатой взамен прежней, в которой, покуда Станников был в бегах, успели поселиться его дальние родственники. Георгий не представлял, как сложилась бы его судьба, не повстречай он тогда Панкратова. Вероятнее всего, лежал бы сейчас покойником в безымянной могиле - или гнил заживо в какой-нибудь богадельне.
  Сидя за рулем автомобиля шайки, Расстрига поглядывал по сторонам, чтобы успеть ударить по клаксону, если поблизости появятся милиционеры - и предвкушал, как напьется сегодня ночью, когда они с товарищами прибудут на баржу. Впереди было бегство в Финляндию - а это означало, что в ближайшие несколько дней уж точно - а может, даже недель - ему не придется садиться за руль. Можно было дать волю старому пристрастию.
  Товарищи по банде вышли из ресторана. Расстрига завел мотор.
  
  Григорий Сардаров внимательно наблюдал за происходящим у входа в ресторан из окна верхнего этажа дома напротив. Несколько милиционеров разместились здесь еще три часа назад. Квартиру, в которой они находились, арендовал за собственные средства Владислав Маркелов. Владельцев этих апартаментов на время засады он отправил в вечерний вояж по заведениям уровнем не ниже 'Донона' - но находившимся в другом районе города. Несколько оперативников прильнули к окнам, подмечая каждую деталь того, что творилось внизу. Конечно же, в груди каждого из них горело стремление выбежать на улицу и положить конец нечестивому действу, не дав банде Панкратова уйти с награбленным. Делать этого, однако, было нельзя. Еще большее количество похищенных на петроградских улицах вещей, отобранных у граждан прямо в их квартирах денежных средств и драгоценностей хранилось в тайнике Панкратова, оборудованном на барже, что одиноко стояла вдали от берега где-то в водах Невы. Целью сегодняшней засады было, в первую очередь, установить ее точное местонахождение. Сделать это за столь короткий срок, прошедший после того как в милиции стало известно о самом существовании баржи, было невозможно. Поэтому единственным способом узнать, где она находится, была слежка за грабившими посетителей ресторана бандитами.
  Просторная гостиная, в которой расположились оперативники, была погружена в полумрак. Включать электрическое освещение было нельзя - ведь тогда единственного случайного взгляда, брошенного с улицы с кем-нибудь из бандитов хватило бы, чтобы раскрыть слежку. Возможно завязалась бы перестрелка. Это в планы милиционеров пока что не входило, поскольку могли пострадать невиновные.
  Среди присутствовавших был и Герман Бергер. Сидя за столиком в углу, он читал при тусклом свете свечи сегодняшнюю газету, время от времени делясь своими комментариями с коллегами.
  - Послушай-ка, Григорий, - сказал Герман Генрихович. - Думаю, тебе это будет интересно.
  - Что там? - не отрывая взгляда от входа в ресторан, спросил Сардаров.
  - Новости науки. Один известный врач ставит в Петрограде оригинальные эксперименты над братьями нашими меньшими. И не только...
  - Ну-ка, ну-ка, - Сардарова услышанное и впрямь заинтересовало.
  'Будущее советской нейрохирургии творится в Петрограде', - вслух прочитал Герман Генрихович газетный заголовок. В этот миг Григорий увидел внизу нечто такое, от чего у него чуть челюсть не отвисла. Из дверей ресторана вышел, в компании еще одного человека, тот самый рыжий уголовник с изуродованным лицом, которого Сардаров встретил несколько дней назад в переулке близ Невского - тот, в компании двоих подельников, пытался обложить данью еврея-аптекаря. Пущенная по горячим следам погоня их тогда упустила. 'Что называется, на ловца и зверь бежит', - подумал Сардаров, глядя как здоровяк и его спутник исчезают за углом. Но ловил он сегодня совершенно другого зверя.
  А в здание, которое явно спешил покинуть человек со шрамом, уже входил еще один верзила, в котором, по описанию Захарова и Насонова, Григорий сразу признал главного боевика панкратовской банды.
  - Герман Генрихович, они приехали! - сказал один из наблюдавших за улицей милиционеров.
  Бергер сделал паузу в чтении, чтобы не отвлекать сотрудников от дела.
  Вслед за горбуном из черного автомобиля, что несколько минут назад остановился прямо под домом, где засели оперативники, появлялись и другие участники преступного сообщества: карлик по кличке Бублик, трансвестит Сергей Тягунов и, наконец, сам Геннадий Панкратов. Один за другим они исчезали в дверях 'Донона'.
  - Всё, зашли, - отрапортовал Сардаров.
  Герман начал зачитывать фрагменты газетной заметки, которая повествовала о деятельности некоего Дмитрия Орлова - хирурга с мировым именем, открывшего в Петрограде лабораторию, в которой он работал с биологическим материалом людей и животных.
  Некоторые вещи в этой статье звучали пугающе. Например, Орлов, у которого взяла интервью корреспондентка 'Петроградской правды', рассказывал о том, что некоторые части человеческого тела могут существовать самостоятельно, будучи отделенными от остального организма и подключенными к механизмам, либо погруженными в специальные растворы. Эти технологии, утверждал Орлов, способны изменить представление мира о медицине - если они получат надлежащее развитие, то человек окажется способен выращивать себе органы на замену и станет, фактически, бессмертен. Доктор сетовал, что ему очень сложно достать подходящий материал для своей работы, и что в основном он использует в экспериментах части тел животных. Однако, подчеркивал врач, биологически человек тоже является животным, а потому все, что можно проделать в лаборатории с конечностями кошки, собаки или же обезьяны, вполне применимо и к органам homo sapiens.
  - Этакий советский Франкенштейн, - добавил, усмехнувшись, Бергер, после того, как закончил читать. - Впрочем, вряд ли вы знаете, кто это такой.
  Сардаров знал - но вида не подал. 'Такие вещи не говорятся просто так, - подумал он. - Обращаясь ко мне, Герман наверняка вкладывал в свои слова некий смысл. Какой? Кажется, это очевидно. Он намекает, что Орлов может быть причастен к преступлениям Зверя. Тот забирал внутренние органы убитых девушек - а стало быть, экстравагантный доктор мог быть его заказчиком. А может, даже, и самим Зверем... Как бы там ни было, а сегодня вечером мы, наконец-то, сможем получить хоть какую-нибудь информацию. Хотя... не говори 'гоп', пока не перепрыгнешь'.
   Разумеется, прямо сейчас рано было думать об этом, как о чем-то состоявшемся. Предстояло еще проследить за налетчиками вплоть до того места, откуда они отплывают на баржу. После этого вступала в действие силовая фаза операции, развернуться которой предстояло на воде. Меньше, чем за сутки, Маркелов и Бергер проделали колоссальную работу, заручившись поддержкой речной милиции и выхлопотав для своей опергруппы полтора десятка моторных лодок, экипажи которых ждали в условленном месте и были готовы по сигналу примчаться в любую точку водного пространства города.
  Однако не было никакой гарантии, что атака на бандитское гнездо пройдет, как любят выражаться сами уголовники, 'без шума и пыли'. Панкратов славился не только своей несусветной дерзостью, но и крайней осторожностью, а потому от него можно было ожидать любых сюрпризов - вплоть до плавающей где-нибудь поблизости от баржи мины. Кроме того - члены панкратовской шайки были хорошо вооружены и обладали прекрасными навыками ближнего боя. Пускай их было совсем немного - но за свои сокровища и свободу эти бандиты будут сражаться до последней капли крови. Поэтому для их поимки была снаряжена группа, втрое превосходившая Генкину банду по численности... это, конечно, в том случае, если на барже не засели еще несколько участников преступного сообщества, остававшихся доселе неизвестными органам.
  - Они выходят! - сказал Сардаров, увидев, что бандиты, закончив свои дела, потянулись из ресторана наружу.
  Панкратов с подельниками покинули место преступления очень быстро. Забросив в заднее отделение автомобиля мешок с награбленным, они погрузились в машину которая под их общим весом слегка просела, и поехали прочь. Настало время действовать. Сыщики, которых было в квартире пятеро, сорвались с мест и уже через несколько минут тряслись в милицейской машине, преследуя маячащий впереди автомобиль панкратовской банды. Следом за ними из конца квартала поехали еще три машины, в которых также сидели милицейские бойцы. Сардарова начало охватывать потихоньку радостное предвкушение грядущего действия То самое чувство, которое он всегда испытывал перед боем - будь то фронтовое сражение на полях Гражданской, или столкновение с уголовниками в полутемном петроградском переулке - всякий раз, когда Григорий испытывал это ощущение, он мог заранее сказать: бой непременно будет, и будет он жарким.
   Конечно бандиты не сразу двинулись к своему тайному убежищу: некоторое время они разъезжали по городу, путая следы. Панкратов не мог знать наверняка что за ним ведется слежка, но, разумеется, не исключал такого варианта. Это было обычным делом для любой бандитской шайки, тем более такой, во главе которой стоял столь опытный уголовник, каким был Геннадий.
   В этих разъездах прошло полчаса. Город погрузился в темень, начался дождь. Это было на руку оперативникам - теперь им будет проще подобраться на лодках к барже. Машина банды и следовавшая за ней погоня въехали, наконец, в район Васильевского острова. тут милиционерам пришлось нажать на тормоза поскольку продолжая преследование, они более не смогли бы оставаться для бандитов незаметными. С безопасного расстояния Сардаров наблюдал за тем, как машина банды останавливается у одного из спусков к воде. Налетчики загнали автомобиль во двор ближайшего здания на противоположной от реки стороне. Вскоре они, с добычей в руках, вышли оттуда и двинулись в сторону спуска, после чего исчезли из виду. Оперативники выждали еще некоторое время. Потом один из них вышел из машины и направился в ту сторону, где в последний раз мелькнули силуэты панкратовцев. Притворяясь одиноким прохожим, он был, конечно, хорошо вооружён и в случае, если б привлёк внимание, мог постоять за себя или, по крайней мере, дать понять своим коллегам что настало время прийти на помощь.
  Через несколько минут он вернулся к машинам и сквозь приопущенное стекло сказал Бергеру, сидевшему в головной:
  - Они уплыли. Там никого нет.
  - Дьявол, - выругался начальник отделения, стукнув себя кулаком по бедру. - Ладно. В любом случае, мы должны осмотреть это место. Трогай, - сказал он водителю.
  Спустя десять минут Бергер, Сардаров и еще несколько милиционеров стояли у воды на каменном парапете, с которого отплыли в неизвестность Панкратов и компания, и вглядывались в нависший над черной водой серый ночной туман.
  - Они где-то рядом, - произнес Герман Генрихович. - Я это чувствую. Вероятно, здесь у них была припасена лодка. А на обычной лодке, вшестером, да еще с поклажей, далеко не уплывешь. Баржа должна быть где-то поблизости.
  - Даем сигнал речникам? - осведомился Григорий.
  - Нет, - покачал головой Бергер. - Во-первых, сигнал могут заметить с баржи. Во-вторых, если речники, рыча моторами, примчатся сюда на полных оборотах, это слегка сомнет наши планы.
  - Так что же нам делать? - Сардаров взялся за подбородок. - Не терпится поскорее накрыть этих негодяев и поквитаться с Панкратовым за все.
  - Торопиться теперь не обязательно, - улыбнулся Герман Генрихович. - Бандиты думают, что могут спокойно спать, но на самом деле они в капкане. Им с баржи никуда уже не деться - ну а у нас впереди целая ночь, чтобы до них добраться. Что же насчет сигнала - мы вовсе не станем его подавать. Я сам поеду туда, где ждут речники, и сообщу им о том, что мы нашли баржу.
  Услышав это, водитель головной машины - звали его Петр Перминов - развернулся и сделал шаг по направлению к авто.
  - Останься, Петр, - жестом остановил его Бергер. - Я поведу сам. Прокачусь в одиночестве.
  - Ну а что? - пожал он плечами, поймав недоуменные взгляды Перминова и Сардарова. - Хочу проверить, не разучился ли водить за год кабинетной работы. Да и потом - надо же мне быть, так сказать, поближе к "земле"? Не хочу сказать ничего плохого про отсутствующего здесь Владислава Алексеевича, но... когда-то я возил его, а теперь вот, возят меня. Признаться, всякий раз, когда это происходит, я чувствую себя не в своей тарелке. Так что, - Бергер открыл дверцу автомобиля и сел на водительское сидение, - ничего страшного не случится, если я ненадолго вас оставлю. Бандитам некуда отступать.
  Сказав так, Бергер сел в машину, завел мотор и, развернув автомобиль, уехал прочь. Сардаров и Перминов остались стоять на набережной.
  - Давай закурим, что ли? - предложил Петр.
  - Давай, - согласился Григорий. Прикурить папиросы, стоя под низвергавшимися с неба водяными струями, было бы затруднительно, поэтому они решили сесть в один из автомобилей, из которого уже выплывали клубы табачного дыма. Но не успели. Уже разворачиваясь, Сардаров поймал краем глаза какое-то движение за пеленой дождя, на реке
  - Постой-ка, - тронул он за плечо Перминова.
  Как оказалось, к ним приближалась лодка.
  А в лодке находился человек.
  Сардаров с Перминовым переглянулись и, не сговариваясь, юркнули за ограждение по разные стороны от спуска к воде. Григорий рукой подал сидевшим в машине сослуживцам знак, чтобы те оставались на местах.
  "Что же это? - подумал он. - Кто-то из бандитов вернулся? Решил, должно быть, обмануть своих подельников и сбежать со всей добычей? Что ж, если так, то это может быть только сам Панкратов! Едва ли у кого-то из его прихвостней хватило бы духу на такое".
  Плеск воды раздавался все ближе. Вслед за ним послышался стук дерева о камень - лодка пристала к берегу. До Сардарова донесся шорох мокрой одежды, хлюпающие шаги... в следующий миг он понял, что слышит не только звуки окружающего мира, но и каждый гулкий удар собственного сердца. Если там, за парапетом, действительно находился Генка Панкратов - этот момент мог стать определяющим в его, Григория Сардарова, карьере.
  Время будто остановилось. Прошло всего несколько минут, но Григорию они показались целой вечностью. Когда из проема вышел, наконец, человек в плаще и шляпе, Сардаров, хоть и ждал его появления, но все же вздрогнул. Незнакомец и глазом моргнуть не успел, как Петр с Григорием, набросившись с двух сторон, повалили его на камни лицом вниз, заломив руки за спину. Кто-то выскочил из ближайшей машины сопровождения - любопытство взяло верх над осторожностью.
  Когда Сардаров и Перминов, связав задержанному руки за спиной, перевернули его, оказалось, что попался им вовсе не Панкратов - но и не кто-либо еще из известных следствию участников его банды. Худой пожилой мужчина с неприятным морщинистым лицом испуганно смотрел снизу вверх на пленивших его милиционеров, переводя взгляд с одного на другого. Григорий подумал уж, было, что перед ними совершенно случайный человек, как тот, разлепив разбитые при ударе о брусчатку губы, произнес:
  - Не убивайте. Я все расскажу.
  - Идем в машину, - сказал Сардаров, одним движением руки подняв пленника на ноги.
  Через полчаса милиционеры знали не только точное место расположения водного штаба банды, но также и часть биографии задержанного, который, как он сам сообщил, был известен в банде Панкратова под прозвищем Лодочник. Некогда Сергей Храмеев - так его звали - был простым рыбаком с городских окраин, который, помимо увлечения рыбной ловлей, имел еще одну страсть, гораздо менее полезную, а именно - любил играть в карты. Больше года назад он проигрался в пух и прах в одном из окраинных кабачков, сойдясь за карточным столом не с кем-нибудь, а с самим Генкой Панкратовым. Азарт не позволил Сергею вовремя остановиться, и он слишком поздно понял, что проигранную сумму сможет выплатить, только если исхитрится ограбить царскую сокровищницу - но это уже сделали до него несколько лет назад ушлые временщики. Оставалось проститься с жизнью или - пойти к Панкратову в вечное услужение, тем более, что Храмеев обладал познаниями, которые и впрямь могли пригодиться преступному главарю. Лишь много позже Сергей понял, что не случайно оказался в тот вечер за одним столом с Панкратовым - просто тот с самого начала стремился подчинить его своей воле, не прибегая при этом к лишнему насилию.
  Именно Лодочник рассказал Панкратову о старой барже, что села на мель за островом незадолго до революции, да так и осталась там, поскольку у новых властей возникло множество намного более важных хлопот, чем очищать реку от старого железа. Знал он и внутреннее устройство убежища, которое излазил вдоль и поперек еще до того, как там, с его подачи, прописался Генка со своей свитой.
  Слушая Храмеева, Сардаров не мог не отметить потрясающего качества, которым обладал Панкратов. Перебежчик потрясающе разбирался в людях - и в каждом находил то, что могло значительно облегчить исполнение его криминальных замыслов. Разномастная и казавшаяся на первый взгляд безумной команда, которую он собрал вокруг себя, являлась на самом деле четким и слаженным механизмом, где каждый исполнял свою уникальную роль, занимаясь работой, в которой был непревзойденным мастером - начиная с горбуна, который, с его огромной силой, мог один заменить собой целую бригаду воров-медвежатников - и заканчивая вот этим несчастным Лодочником, который какими-либо особыми достоинствами похвастаться не мог, зато в совершенстве знал устройство водных артерий Петрограда. Генка Панкратов был по-настоящему хитрым и опасным врагом.
  И он еще не сказал своего последнего слова.
  Прошло еще около часа, прежде чем над рекой послышался мерный гул моторов. Речники шли на низких оборотах, чтобы шум их лодок не насторожил бандитов. Вероятно, такое распоряжение дал им Бергер.
  
  Первые моторные катера и лодки появились в Петрограде - тогда еще Петербурге - еще во времена Российской Империи, а именно - в 1890 году. Правда, были они сплошь зарубежной постройки. В начале ХХ века водно-моторный спорт в России стал приобретать признаки массовости. Тогда же, в 1901, петербургский промышленник Александр Леонтьевич Золотов построил первый русский моторный катер "Степа", чем положил начало этой ветви отечественной индустрии.
  Золотов происходил из старинного купеческого рода, но не поддержал семейных традиций и всю свою жизнь посвятил созданию катеров. Его увлечению водно-моторным спортом способствовало то, что летняя дача Золотовых находилась на берегу Большой Невки в Старой Деревне, а рядом, на территории бывшей дачи камергера Дурасова, располагался Санкт-Петербургский яхт-клуб.
  Конец XIX и начало ХХ веков ознаменовались зарождением моторного катеростроения как за рубежом, так и в России. Этому способствовало создание в Германии в 1889 году первого судового двигателя внутреннего сгорания, а также организация в 1902 году на заводе Г. А. Леснера специальной мастерской по производству двигателей для катеров. Изготавливались, они, правда, по образцу двигателей германской фирмы "Даймлер", но все же, то была уже отечественная продукция. Вначале двигатели производились только для нужд военно-морского флота, но впоследствии московские моторы стали использоваться и при постройке отечественных катеров гражданского назначения. Появление судовых двигателей активизировало строительство моторных катеров - и в России началось фабричное их производство.
  Пионерами русского катеростроения стали Золотов и велосипедная фабрика Б. Старлея. Позже к ним присоединились мастерская Санкт-Петербургского речного яхт-клуба и фирма "Г. А. Лесснер". В 1903 году Золотов построил свой второй катер, называвшийся "Потеха". Этот катер имел корпус из дуба, бензиновый двигатель и закрытую рубку-убежище в носовой части.
  К 1904 году катера в России исчислялись уже десятками. Все они имели бензиновые, керосиновые или спиртовые двигатели - в том числе отечественного производства - с мощностью от шести до двадцати литров в секунду. В 1905 Золотов сделал очередной вклад в общее количество катеров, в виде двух моторных лодок и катера "Варяг", построенных в его собственной мастерской в Старой Деревне.
  К 1906 году постройкой катеров в Санкт-Петербурге занимались мастерская Золотова, мастерские Речного и Петровского яхт-клубов, вновь открытая в Старой Деревне мастерская И. В. Щукина, а также мастерская А. К. Боголюбова на Коломенской улице и судостроительная фирма Лебедева, построившая в 1907 году первый в России глиссирующий катер. Снабжением петербуржцев катерами занимались также товарищество "Невский гараж" на Невском проспекте и магазин И. Г. Кебке в районе реки Смоленки.
  В 1907 году А. Л. Золотов построил для себя моторный катер "Эх-ма". Этот комфортабельный катер был создан не без элементов роскоши, имел корпус из дуба и ясеня, просторную каюту, большие бортовые иллюминаторы, верхний световой фонарь, отличную отделку помещений и американский двигатель "Буффало".
  К 1909 году спрос на моторные катера значительно вырос, что вызвало рост производства катеров в существующих яхт-клубах, а также создание новых предприятий, специализирующихся на постройке моторных лодок и катеров. В число многочисленных катеростроительных предприятий Северо-Запада входили такие крупные петербургские и финские верфи, как "Северное товарищество промышленности и торговли", "Абосская судостроительная верфь", "Боргосская судостроительная верфь", "Андре и Розенквист" и, конечно, верфь Золотова.
  Несколько месяцев назад Сардаров почерпнул сведения об истории моторных лодок в одном из журналов, который взял почитать в ведомственной библиотеке - а сейчас он воочию видел эти чудеса техники прямо перед собой. Два с лишним десятка продолговатых механизмов из дерева и металла низко урчали, выстроившись в несколько рядов у берега. Возможно, среди них были и некоторые из тех, о которых он читал - ведь многие плавсредства наверняка были экспроприированы для нужд новой власти у бывших владельцев.
  - Добрый вечер, товарищи! - махнул рукой из одной из лодок какой-то мужчина, вероятно, старший речного отряда.
  - Добрый! - кивнул с берега Сардаров. - Григорий Сардаров меня зовут.
  - Я Никита Мукомолов, - представился речник. - Ну что, куда плывем?
  - Сейчас разберемся, - Григорий пробежался взглядом по сидевшим в лодках людям. - А Бергер разве не с вами?
  - Нет, - мотнул головой Никита. - Начальник ваш на машине обратно поехал. Не захотел ее без присмотра бросать
  Сардаров улыбнулся. "Вот она, легендарная немецкая аккуратность", - подумал он.
  - Баржа бандитов стоит за островом, ближе к тому берегу, - сказал Григорий. - Только добраться туда мы должны тихо, чтоб не спугнуть их. Мы захватили одного из членов банды. Он покажет кратчайший путь.
  - Прекрасно, - Мукомолов указал на место рядом с собой. - Пойдем на веслах, они у нас припасены на случай поломки. Рассаживайтесь, товарищи.
  Перепрыгивая из лодки в лодку, милиционеры один за другим сошли с берега. Сардаров и Перминов заняли места рядом с Мукомоловым, прихватив с собой Лодочника. Двое вооруженных сотрудников остались на набережной сторожить автомобили - все же, в таком лихом районе можно было ожидать чего угодно.
  Речники взялись за весла. Лодки тронулись с места, развернулись и двинулись в сторону, где находилась баржа. Сардарову вспомнился эпизод из приключенческого романа Роберта Стивенсона "Остров сокровищ", в котором герои делали вид, что их больше, чем было на самом деле, плавая на лодке с корабля на берег и залегая на дно на обратном пути. Он и представить себе не мог, когда подростком читал эту книгу, что нечто подобное может однажды произойти с ним самим.
  "Все-таки, работать в советской милиции - очень интересное занятие", - подумал Григорий.
  - Надо же, - усмехнулся, энергично работая веслом, Мукомолов, - сколько раз я плавал этой баржи, а и подумать не мог, что там, оказывается, обустроено логово грабителей. Только странно, что они и осенью на барже обретаются. Холодно же.
  - Этим не холодно, - подал голос Лодочник, сидевший между ним и Сардаровым, с мрачным лицом и руками, связанными за спиной. - Генка все предусмотрел. В одном из внутренних помещений стоит буржуйка, а стены и пол закрыты коврами и звериными шкурами. У нэпманов отбрали. Эх, я уж думал, после их отъезда все это убранство мне достанется, да видно, не судьба...
  - Да, очень вовремя мы вышли на их след, - молвил Перминов. - Еще немного, и концов бы не нашли.
  Впереди показались из тумана очертания баржи.
  - Так, теперь потише, - сказал Сардаров - не слишком громко, но так, чтобы его услышали люди в ближайших лодках и передали по цепочке остальным. - Не хотелось бы выдать себя раньше времени.
  - Чуть правее, - подсказал Храмеев. - Там скобы в борту для подъема. Товарищ начальник, - чуть не плача, прогундосил он после этого, обращаясь к Сардарову, - что со мной-то будет, а?
  - Сотрудничество со следствием еще никому не вредило, - Григорий ободряюще похлопал его по плечу. - К тому же, ты хоть и пособничал уголовникам, но не добровольно, а под давлением обстоятельств. Вряд ли тебя расстреляют.
  - Развяжи ему руки, - сказал он следом Перминову. - Он пригодится нам наверху.
  Покуда Петр освобождал Храмеева, головная лодка подошла к уходившему вверх ряду железных скоб.
  - Ну что, кто первый? - спросил Мукомолов.
  - Давайте я, - сказал, выпрямляясь, Сардаров. - Вам-то, собственно говоря, в боевой операции участвовать не обязательно.
  - Я, все же, хотел бы поучаствовать, - возразил Никита. - Размять, так сказать, мускулы. Кстати, нам вовсе не обязательно всем лезть по этой лестнице в ряд, как котята на дерево. Для этого у нас есть вот такие когти, - нагнувшись, Никита поднял со дна лодки моток веревки, к одному из концов которого была прикреплена металлическая "кошка".
  - Прекрасно, - улыбнулся Сардаров и тут же сказал сидевшему в соседней лодке Гаврилову:
  - Тихон, ты полезешь по лестнице. Тебя никакая веревка не выдержит. Плюхнешься в воду, спугнешь разбойников, сорвешь нам всю операцию. Понял?
  - Понял, - прогудел, почесывая пятерней затылок, Гаврилов.
  - Ну, погнали, - Григорий шагнул в носовую часть лодки и взялся за одну из скоб. - Храмеев - за мной. Остальные, кроме Тихона - по веревкам.
  - На абордаж, значит, - усмехнулся Петр.
  Через несколько минут два с лишним десятка милиционеров стояли на палубе баржи, перешептываясь в преддверии боевого столкновения. Панкратовцы засели внутри. Вламываться туда было опасно - едва заслышав шум, бандиты займут выгодные позиции и смогут перестрелять половину отряда раньше, чем тот до них доберется. Послать в коридоры одного или двух ловких бойцов, способных бесшумно передвигаться в темноте? Об этом стоило подумать сильно заранее - да и присутствие в панкратовской шайке огромного горбуна делало такой план сомнительным. Единственным подходящим к этой ситуации решением Сардаров счел объявить о своем присутствии и предложить бандитам сдаться. Сказав об этом своим товарищам, он выстрелил в воздух и прокричал:
  - Вы окружены! Выходите по одному!
  В воздухе повисла напряженная тишина. Где-то в отдалении завыл волк. У Григория екнуло в груди. Волчий вой напомнил ему о том, о чем он старался забыть на протяжении всего сегодняшнего дня - о Звере. Хотя, возможно, этот гнусный убийца и прятался сейчас в недрах баржи вместе с остальными членами панкратовской банды - Сардаров до последнего гнал от себя мысли о жутких убийствах девушек, мысли, утягивавшие его в беспросветную черноту безысходности.
  Прошло всего несколько секунд с того момента, как он предложил панкратовцам сдаться, но Григорию эти мгновения показались вечностью. Поэтому в тот миг, когда ржавая железная дверь распахнулась, и в слабо освещенном проеме возник силуэт мужчины в белом пиджаке, Сардаров даже вздрогнул. Не от страха, конечно - а от неожиданности.
  Еще более неожиданным было то, что первым на зов явился не кто иной, как сам Геннадий Панкратов.
  При виде столпившихся на палубе милиционеров лицо его побелело и исказилось в чудовищной гримасе.
  - Нас предали! - закричал он, явно с тем расчетом, чтобы услышали и остальные бандиты. - Я убью тебя, Лодочник!
  Генка не мог, конечно же, видеть Храмеева, трусливо прятавшегося за спинами милиционеров - он просто быстро смекнул, что никто другой не мог выдать стражам порядка его местонахождение. Сергей, однако, услышав его угрозу, мгновенно выдал себя. Заскулив, как побитый пес, он бросился прочь с места, где стоял, перелез через борт и скрылся из виду. Было слышно, как он, спускаясь по лестнице, продолжает вопить от ужаса. До такой степени запугал этого человека легендарный вождь петроградских разбойников.
  Панкратов же, проводив предателя взглядом, полным ненависти и презрения, развернулся и снова исчез в недрах баржи. Стало понятно, что выходил он вовсе не для того, чтобы сдаться в руки правосудия.
  На мгновение над палубой воцарилась тишина. Нарушали ее только доносившиеся снизу всхлипывания Храмеева, который слезно умолял одного из оставшихся в лодках речников увезти его отсюда подальше.
  Милиционеры пребывали в некотором замешательстве, поскольку сцена, разыгравшаяся только что у них на глазах, была слишком драматичной и эмоциональной.
  - Что теперь?! - произнес стоявший рядом с Григорием Перминов. - Штурм?
  - Похоже, больше ничего не остается, - хмуро кивнул Сардаров. Это было последнее, что он хотел бы сделать в такой ситуации, ведь это означало подвергнуть жизни сослуживцев значительному риску. Бандиты, знавшие нутро судна, как свои пять пальцев, наверняка успеют изрядно потрепать отряд, прежде чем тот до них доберется.
  - Берем бандитское гнездо штурмом! - скомандовал Сардаров, вынимая револьвер. - Я пойду первым.
  Но прежде, чем он успел сделать хотя бы один шаг по направлению к двери, за которой минуту назад скрылся Панкратов, произошло то, чего совсем уж никто не мог предвидеть. Дверь снова распахнулась, и из сгустившейся за ней темноты вырос человек, являвшийся, вероятно, самым опасным участником панкратовской шайки. Здоровенный горбатый громила, который, даже несмотря на свое уродство, казался настоящим гигантом, будто пришельцем из какого-то другого мира. Из показаний Лодочника Сардаров уже знал, что этого великана зовут Герасим, и что он способен убить человека одним ударом кулака.
  В своих громадных руках горбун сжимал какой-то, достаточно крупный предмет, прикрытый тряпицей. "Что там у него? - пронеслось в голове у Сардарова. - Неужели бомба?!".
  Стоявший рядом Петр Перминов и другие милиционеры вскинули оружие.
  - Не стрелять! - скомандовал Григорий. - Они нужны нам живыми. Все они.
  - Но как же мы его скрутим? - изумился Петр.
  - Прохор, это работа для тебя! - крикнул Григорий Гаврилову.
  - Рад стараться, - пробасил бывший дворник.
  Но прежде, чем он успел сойтись с Герасимом в рукопашной, тот выбросил руки вперед и вверх и, развернув покрывало, подбросил свою ношу высоко в воздух. "Точно, бомба, - обреченно подумал Сардаров. - Надо было, все-таки, стрелять".
  Реальность, однако же, превзошла любые ожидания. Тайным оружием горбуна оказалась вовсе не бомба, а... живой человек! Еще один член банды - карлик по прозвищу Бублик. Из показаний Храмеева Сардаров знал, что Герасим и Бублик когда-то вместе работали в бродячем цирке. Вероятно, трюк, который они только что провернули, был давно отработан.
  Но это был еще не конец трюка. Ехидно хохоча, карлик перекувыркнулся в воздухе и... произвел в группу милиционеров несколько выстрелов из пистолетов, которые, как оказалось, все это время держал в руках. Два человека вскрикнули от боли - один осел на палубу, схватившись за простреленную ногу, второй - зажал рукой рану на плече. Горбун тем временем ринулся прямо в толпу стражей правопорядка, очевидным намерением разметать их, как кегли - но на пути у него выросла фигура Прохора Гаврилова - человека, лишь немногим уступавшего Герасиму размерами и силой. "Надо же, Прохор хоть что-то сделал вовремя", - порадовался Сардаров.
  Между Герасимом и Прохором завязалась безжалостная рукопашная схватка. Бублик, тем временем, упал в толпу, где быстро был схвачен и скручен.
  В тот же миг из-за двери рубки выскочили еще два участника банды: священник и девушка. Точнее, как теперь знал Сардаров, то были бывший священник и переодетый в женскую одежду мужчина-содомит. Расстрига вытащил из-под полы рясы балалайку и принялся приплясывать, бренча на ней. Тягунов же, в свою очередь, начал петь какую-то кабацкую песню. Оба они были заметно пьяны.
  Все это походило, скорее, на некий балаган, нежели на серьезный отпор, который бандиты стремились дать милиционерам. Григорий понял, что все происходящее - не более чем маневр, призванный отвлечь внимание от отступления главаря.
  Так оно и оказалось! Григорий заметил, что в крыше рубки открылся люк, из которого вылезла знакомая фигура в белом. Панкратов спрыгнул на палубу сбоку от рубки, и, если бы не внезапная догадка Сардарова, его действительно никто бы не заметил.
  В правой руке главарь разбойников держал большой холщовый мешок. Вряд ли там находились драгоценности - скорее всего, мешок был под завязку набит ассигнациями.
  Панкратов на мгновение задержался у борта, глядя вниз, после чего... бесстрашно спрыгнул с баржи прямо в воду.
  Спустя еще несколько секунд стало ясно, что Генка, все же, не настолько безрассуден. Раздался стук - Панкратов приземлился в одну из оставшихся внизу под баржей милицейских моторных лодок. Короткий шум борьбы, всплеск - главарь разбойников выбросил за борт милиционера-водника. Торжественный возглас: "Я же говорил, что убью тебя, Лодочник!", сопровождаемый жалобным криком Храмеева. Еще один всплеск - главарь разбойников исполнил свое недавнее обещание, лишив предателя жизни.
  Услышав звуки заводимого мотора, Сардаров ринулся к борту. Перед этим он бросил взгляд на происходящее на палубе. Герасим и Прохор вовсю дубасили друг друга ногами и кулаками, а милиционеры прыгали вокруг, пытаясь помочь своему товарищу. Время от времени кто-то из них повисал на могучих плечах горбуна - но лишь для того, чтобы тотчас быть сброшенным на дощатый настил или отправленным в полет мощным движением огромной руки. Но в том, что скоро его сослуживцы скрутят здоровяка, Григорий не сомневался.
  Под ноги ему бросился обряженный в женское подельник Панкратова, Сергей Тягунов. Сардаров среагировал вовремя: перепрыгнул через него, да еще успел отвесить содомиту увесистый пинок под зад.
  Добравшись до борта, он бросил взгляд вниз и увидел, как лодка с Панкратовым у руля отходит в сторону. Цель операции была теперь под угрозой: если даже они арестуют всех остальных членов банды, но упустят самого Панкратова, это не будет значить ровным счетом ничего. Лишенный возможности улизнуть за границу, равно как и большей части награбленного добра, он быстро сколотит новую шайку и вновь начнет бесчинствовать на улицах Петрограда - несомненно, с еще большей жестокостью и цинизмом.
  Григорию не оставалось ничего, кроме как последовать примеру Панкратова и прыгнуть вниз в одну из покачивавшихся на волнах лодок. Во время войны ему несколько раз приходилось, спасая свою жизнь или преследуя врагов, прыгать с большой высоты, так что само это действие не вызывало оторопи или страха. Оставалось лишь надлежащим образом сгруппироваться, чтобы лодка не перевернулась.
  Сардарову это удалось. Он приземлился аккурат посреди моторки. От удара та наполовину погрузилась в воду, но тут же всплыла. Сардаров бросился к мотору и быстро завел его, после чего переместился к носу лодки, ухватился за руль и развернул судно, направляя его след набиравшему скорость Панкратову.
  Это была рискованная затея, поскольку раньше Григорий никогда не водил моторную лодку. Однако он имел представление о том, как это делается, почерпнутое все из тех же журналов. Очень быстро милиционер понял, что ему не составит труда нагнать Панкратова.
  Тот, услышав позади шум мотора еще одной лодки, быстро оглянулся через плечо и понял, что его преследуют. Выругавшись, разбойник надавил на рычаг, чтобы увеличить скорость. То же самое сделал и Сардаров.
  На палубе баржи, от которой они отходили все дальше, продолжалась суматоха. С помощью пятерых сослуживцев Прохору Гаврилову удалось повалить на доски палубы буйного горбуна, после чего на того накинули подобранную тут же рыбацкую сеть с тяжелыми грузилами, да как следует связали Герасима толстыми веревками. Потом они взялись за Катеньку и Расстригу - те даже не сопротивлялись аресту, поскольку их миссия - дать уйти главарю - была уже выполнена. Несколько милиционеров вошли в рубку, чтобы обыскать баржу изнутри.
  
  Довольно скоро Панкратов и преследовавший его Сардаров отошли от баржи на приличное расстояние. Григорий даже сам подивился, насколько быстро эти лодки развивали скорость. За время погони он оглянулся только раз, но этого хватило, чтобы увидеть: бандитская баржа осталась далеко позади, и ее уже почти полностью поглотила ночная темень.
  Поднажав, Сардаров нагнал лодку Панкратова и поравнялся с ней. "Что делать дальше?", - пронеслось в голове. Для того, чтобы начинать перестрелку, продолжая водную гонку, он не обладал достаточным навыком. Тут же на ум пришло подходящее решение. "Возможно, меня и накажут за порчу ведомственного транспорта, но иного выхода, похоже, нет", - подумал Григорий. Он подвел свою лодку как можно ближе к судну Панкратова, отпустил управление и прыгнул.
  Этот прыжок тоже вышел удачным. Григорий оказался за спиной у Панкратова, в полуметре от главаря разбойников. Молниеносным движением Сардаров выхватил пистолет и направил его в затылок преступнику. Позади раздался грохот - оставшаяся без управления лодка вылетела на берег.
  - Сдавайся, Панкратов! - выкрикнул милиционер. - Или я буду стрелять!
  - Как бы не так, - сквозь зубы процедил Генка. Он, вероятно, уже имевший опыт вождения речного транспорта во время своей службы в органах, несомненно, имел в этом деле больший навык, чем Сардаров. Панкратов выкрутил руль так, что лодку сильно качнуло вбок - и милиционера просто выкинуло из нее. Григорий успел ухватиться за свисавшую с борта снасть - но Панкратов этого не заметил. Довольный удачным маневром, бандит издал победный вопль, свернул в один из каналов и понесся вперед, рассчитывая сойти на берег где-нибудь подальше от оживленных улиц. Зацепляя краем глаза пролетавшие мимо здания, Сардаров понял, что теперь они находятся в центре города. Перед ним стояла нелегкая задача - на ходу взобраться обратно в лодку, оставшись незамеченным Панкратовым, да не выронить при этом табельного оружия. Сам Григорий, едва упав за борт, мгновенно промок до нитки - но очень надеялся, что вода не успела испортить механизм револьвера.
  Спустя несколько минут ему удалось залезть обратно в лодку. Панкратов, который был сейчас озабочен только поисками подходящего места для схода на берег, не увидел, что милиционер снова стоит у него за спиной.
  - Сдавайся, негодяй! - с нажимом произнес Сардаров. - У тебя пока еще есть шанс сохранить свою жизнь.
  - Сдаваться, говоришь? - ернически произнес Панкратов. Он сохранял удивительное для столь острой ситуации спокойствие. - Ну уж нет. Не для того я так долго рисковал своей жизнью, чтобы провести остаток ее в тюрьме!
  С этими словами он развернулся и выстрелил. Пуля обожгла левое плечо Сардарова. В тот же миг он сам выстрелил в Панкратова и попал тому прямо в грудь. Выронив оружие, разбойник с грустью посмотрел на темное пятно, расплывавшееся на белой ткани его пиджака.
  Панкратов что-то беззвучно прошептал. "Пора умирать", - прочитал по губам Григорий. Геннадий покачнулся и вывалился из лодки в воду. За бортом взметнулся фонтан брызг.
  В следующий миг потерявшее управление судно врезалось в один из выступов набережной и разлетелось на куски. Сардарова выбросило на берег. Ударившись головой о камни, он потерял сознание. "Эх, не думал, что вот так вот пропаду", - пронеслось в его голове за секунду до того, как перед глазами померк свет.

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"