Он ничем себя не выдал. Но Патор все равно проснулся. Он видел один из тех снов, где и бояться-то вроде нечего, но которые прогоняли покой не хуже ведра ледяной воды. Во сне Патор падал, падал в черный провал без дна и опознавательных знаков. Он хорошо помнил, как земля ушла у него из под ног, а сердце сжала паника. Но вместо того, чтобы разбиться, он проснулся. И только этим сон отличался от яви в лучшую сторону. Патор лежал и глядел в потолок, выравнивая дыхание. В комнате было темно, даже слишком. Не было видно очертаний предметов: ни стола, стоявшего у окна, ни света фонарей сквозь щелку в портьерах, ни шкафа напротив кровати, ни даже руки Патора, которую он вытянул перед собой.
Сон не шел и Патор решил встать с кровати. Выпьет воды или даже выйдет в коридор и шуганет задремавших стражей. Он потянулся к свече, стоявшей на тумбе. Но чья-то рука дотянулась раньше. Маленький ровный огонек осветил не больше метра вокруг. Но этого было достаточно, чтобы Патор увидел... и узнал. Все это время его предупредительный гость стоял справа от кровати, прижавшись к стене. Патор не увидел бы его, даже если бы в комнате было светлей. Потому что Патор всегда смотрел вперед. А его противник всегда подкрадывался. И наконец-то подкрался достаточно близко, чтобы убить.
На него смотрел незнакомый мужчина со странно знакомыми глазами. Патор всегда запоминал глаза тех, кого он сжигал. Проклятых еретиков, колдунов, одержимых. Потому что никогда не боялся смотреть им в глаза. Он верил в то, что делает, и знал, что правда на его стороне. Но сейчас, сидя в ночной сорочке перед этим человеком и видя второй кошмар за ночь, он подумал, что теперь он жертва. Его кровать станет его эшафотом. Человек улыбнулся. Как будто прочел мысли. Что же вполне может быть. Этот человек воскрес из мертвых и только что зажег свечу без спичек. Что ему чьи-то мысли. Патор подумал, что стоит закричать, ведь в коридоре стража. Да уж, не так он хотел ее разбудить... Но не успел. Человек действительно читал его мысли. И убил Патора раньше, чем тот поднял тревогу.
Исчезновение инквизитора Патора среди ночи из собственной постели взбудоражило весь город. Следов проникновения или борьбы нет. И Патора нет. Слуги ничего не слышали, стража ничего не нашла. Поэтому версий исчезновения было множество. От самых банальных до самых зловещих. Человек с удовольствием ходил по городу целый день и слушал их. Он-то знал, где Патор. И был рад, что ни одна из версий даже близко не была похожа на правду. По правде, инквизитора он придушил подушкой. Прозаично, зато без лишних следов на теле. Не то что бы человеку было сложно работать с поврежденными телами, в принципе подошло бы любое. Но ему нужно было именно ЭТО тело и в товарном виде. Зря люди думают, что смерть - это занавес. Иногда это хороший повод для нового спектакля.
Патор сделал глубокий вдох. Грудь отозвалась тупой ноющей болью. Тело не желало снова работать. Впервые оно отдыхало целые сутки с момента рождения: без утомительного дыхания и необходимости думать. Целые сутки... тело уже забыло, разучилось, но Патор заставлял его начинать все сначала. Он лежал на земле, немного влажной, но достаточно теплой. Значит, солнце село недавно. Он впивался пальцами в землю, когда у него начинался долгий хриплый кашель, и смотрел на небо. Вернее на кроны деревьев, которые нависали над ним. Ничего особенно интересного в кронах не было. Но он смотрел бы куда угодно, только не на человека, который наблюдал за происходящим в пяти шагах, прислонившись к дереву.
- Ну как? Нравится? - наконец-то не выдержал он.
- Зачем? - голос был хриплым и чужим.
- Убить тебя один раз мало. Ты же меня убивал не меньше трех. Ты должен знать, как это умирать... и возвращаться. - Человек был предельно серьезен. - Может, перестанешь смотреть в глаза умирающим. Дурная привычка.
Патор молчал. Ответить ему было нечего. Он хотел бы думать обо всем этом, как очередном кошмаре. Если бы увидел хоть что-то. Но у смерти своего мира не оказалось. И жизнь потеряла всякий смысл. Он услышал шаги и решил, что сейчас умрет во второй раз. Но потом понял, что шаги удалялись. Человек уходил.
- Ты куда? - глупый вопрос глупого человека, посвятившего жизнь даже не миражу - пустоте.
- Домой. - Человек усмехнулся. - И ты иди. Путь до твоей усадьбы неблизкий.
Патор пришел домой ближе к утру. Замерзший, трясущийся, весь в грязи. Город захлестнули еще более туманные слухи. Когда спустя неделю они достигли пика, сам градоправитель приехал просить Патора выступить с проповедью в храме. Патор не хотел. Всю неделю он просидел дома, ожидая нового удара. Его мучила бессонница. Закрыть глаза он мог, только наглотавшись дурман-зелья. Но и такой сон был ему в тягость. Он видел один нескончаемый кошмар - черную пустоту. Но градоправитель настоял. Хоть и был сам испуган переменой в Паторе.
Воскресное утро выдалось хмурым и душным. Природа безмолвно кричала о наступающей грозе. И тем не менее площадь перед храмом была набита простыми людьми, а сам храм - знатными. Патора ожидали с минуты на минуту. С балкона здания напротив на площадь смотрел человек. Он тоже ожидал Патора. Неделю назад человек отнял у инквизитора жизнь. Потом вернул жизнь, но отнял веру. Патор был дважды мертв. Остался еще один раз и они с человеком квиты.
Теперь инквизитор по другую сторону той межи, которую начертил между добром и злом. Воскресшим не дано ступить в храм. Но инквизитор этого пока не знал. И уже выходил из своей кареты навстречу смерти. Все ближе и ближе рокотал гром.
Человек уничтожит славу Патора. Его не запомнят как великого поборника тьмы. Он станет исчадием ада, уничтоженным на пороге храма. Потомки проклянут его имя.
Всё твое, Патор, пойдет прахом. Вы, инквизиторы, жалкие мясники. Убивать по-настоящему тоже нужно уметь...