Человек по имени Данни был не совсем обычным миллионером, а вот умер он вполне обыденно - оступился и упал, размозжив голову о камни в ничуть не рискованной прогулке во французских Альпах.
Свою жизнь Данни сам, сознательно и умело, сделал чрезвычайно яркой, сверкающей, эксцентричной, и пользовался многими её удовольствиями дерзко и весело.
Банковское наследство, полученное к совершеннолетию, он с самого начала доверил верным и знающим людям, давним партнёрам своего отца, а управлять многочисленными семейными предприятиями, заводами и фабриками Данни поручил одному весьма перспективному инженеру, однокашнику по колледжу.
Океанские яхтенные гонки, авиация, горы, джунгли, опасности и сложные авантюры - всё это привлекало Данни гораздо больше, чем пустые безликие деньги, расчёты и документы.
Общество со снисхождением относилось к чудачествам своего богатого любимца, простая публика восторженно принимала газетные новости о его приключениях в далёких странах, молодая жена, слабая здоровьем, часто нервничала, упрекая мужа в невнимании, а Данни только белозубо смеялся, легко отражая нападки многочисленных недоброжелателей и завистников, всегда сильно и страстно обнимая жену и сына, возвращаясь домой после очередного своего путешествия.
Нотариус был из тех, кто по-прежнему, безусловно, оставался верен ему, один из старых друзей отца. Плотный конверт хрустнул, и в сумраке траурной тишины зазвучали слова завещания Данни.
"Подтверждаю ранее данное мной устное распоряжение о необходимости вскрыть завещание в течение часа после получения первых же достоверных сведений о моей смерти".
Нотариус кашлянул, поправил очки, строго посмотрел на собравшихся в этот час в его кабинете людей.
Вдова Данни, красивая непреходящими с возрастом удивительными чертами умной и чувствительной женщины; его четырнадцатилетний сын и несколько дальних родственников слушали нотариуса по-разному внимательно: кто-то - в ожидании скорого окончания процедуры, иные - с жадностью, некоторые - восхищаясь возможной финальной тайной или скандалом.
"...Ни перед кем в целом свете я не имею тяжких обязательств, у меня нет никаких денежных или деловых долгов, а мои посмертные просьбы просты и не потребуют сложных хлопот и приготовлений.
Уверен в том, что конец моего жизненного пути был внезапным, и я не успел лично сделать необходимых распоряжений, именно поэтому сейчас и звучат эти слова.
Я обязан только тебе, любимая моя жена, поэтому всё то, о чём я попрошу моих друзей выполнить срочно и в первую очередь, будет способствовать твоему дальнейшему жизненному спокойствию и безмятежности.
В суете привычной для меня жизни, в опасностях и трудностях которой ты никак не могла быть рядом, я многого не успел тебе сказать, не смог объяснить причин возможно обидных для тебя некоторых моих поступков.
Условности и нравы нынешнего общества позволяют многим людям судить обо мне, как о человеке легкомысленном, эгоистичном и поверхностном, совершенно неготовом и неспособном думать о близких людях и тонко ценить их чувства.
То, что так удачно сложилось в мою судьбу, в мою жизнь, сознательно наполненную приключениями, доступными возможностями и соблазнами, на расстоянии, невозможном кому-то для близкого и дружеского общения, кажется скверным и нечестным. Лёгкий же характер, данный мне родителями и природой, некоторые невежественные люди склонны считать обязательным для мужчины условием его многочисленных супружеских измен.
Но, милая моя жена, поверь мне, нет никаких причин просить у тебя прощения! Сожалею, что не могу сказать этих последних слов глядя тебе в глаза, прямо и честно, так, чтобы избавить твою душу даже от тени тёмных сомнений, с возможностью навсегда успокоить твоё сердце, а эти казённые бумажные строки ни в коей мере не смогут дать должных заверений.
Ты умна и знаешь меня, как никто другой в мире. Уверен, что тебе нужен иной ответ.
Да, почти непрерывно путешествуя, в десятках стран я встречался со многими женщинами, восхищался их красотой, имел частые беседы с теми, кто был остроумен и образован, наслаждался музыкой и искусствами в обществе прекрасных и грациозных.
Я угадывал тех, кто влюблялся в меня, со многими женщинами был откровенен и близок словами, но всегда, при любых обстоятельствах и в разных краях я помнил о тебе, моя жена, которая верно и преданно ждала меня вдалеке.
Тебя не было и не могло быть рядом со мной - и я страдал, разочарованный этим обстоятельством.
Ошибка всей моей жизни - мы виделись с тобой непоправимо редко.
Поэтому я и распоряжаюсь сейчас о следующем.
Немедленно опубликовать в газетах ведущих мировых держав и передать во все телеграфные и информационные агентства для срочного оповещения по радио текст следующего содержания:
"Пусть оставит все дела и будет участвовать в траурной церемонии моих похорон наравне со всеми прочими та незнакомая многим людям моего круга женщина, которую я когда-то выбрал себе в спутницы в рискованном предприятии, собравшись в дальнее путешествие, которую я тогда сам же определил для заинтересованного общения в чужой стране; которая, возможно, когда-то любила меня, но я, женатый мужчина и неплохой отец, не посмел ответить ей взаимностью, никогда не переходил ту доступную грань и поэтому мы с ней никогда не были близки".
Рассчитываю, что всё произойдёт именно так.
Когда эта просьба исполнится, а гроб с моим телом будет опущен в могилу, то ты, моя любимая жена, получишь необходимый ответ, почему я так и не преступил грань, не допустив поступка, навсегда бы нанёсшего оскорбление нашей любви.
Твой муж, Данни.
Расходы на прессу и авиабилеты, без ограничений, - в отдельном поручении для управляющего моего банка.
Организаторов похорон прошу запланировать мероприятие не ранее конца текущей недели.
Исключительно после выполнения этой первоначальной просьбы и на следующий день после погребения поручаю огласить все прочие финансовые условия данного завещания".
Зашуршали одежды, бумага.
Мальчик прижался к матери и негромко, отвернувшись ото всех, спросил:
- Зачем же всё так сложно?
Светловолосая хрупкая женщина погладила сына по голове, так же тихо вздохнула. - Он сказал, что я получу ответ. Нужно ждать...
Миллионер Данни всегда был против религий. Он верил, но не поклонялся.
Правление местного географического общества единогласно согласилось выполнить просьбу родных погибшего и предоставило для прощания свой просторный зал заседаний.
Около закрытого гроба стояли вдова Данни и его сын.
Поодаль - несколько молчаливых мужчин в чёрном, доверенных деловых партнёров, инженер и адвокаты.
У дверей в тихом шуме толпились, разочаровываясь отсутствием возможных, обещанных завещанием, сенсаций, газетчики: светские хроникёры, репортёры и фотографы с громоздкой аппаратурой.
За несколько минут до истечения назначенного срока в зал вошла незнакомая никому женщина, светловолосая, невысокая, одетая скромно и траурно. За ней, похожая фигурой, робко встав у стены, прошла ещё одна, такая же молчаливая и стройная, потом ещё одна женщина, ещё и ещё...
Представители прессы заволновались, профессионально защёлкали фотокамеры, застрекотали киноаппараты.
Десятки женщин, образовав в зале широкий круг, со смиренным недоумением оглядывали свои ряды, явно впервые видя друг друга.
Некоторые отличались смелостью взгляда, другие старались скрыть взволнованные слёзы, но всё равно плакали, а вдова погибшего Данни печалилась, опустив лицо в сложенные ладони.
Прошло несколько тихих минут. Священник молчал.
Внезапно одна из многочисленных посторонних женщин нерешительно улыбнулась, тронула за рукав другую, что-то ей прошептала, а та, услышав краткие, но удивительные слова, быстро осмотрев прочих собравшихся, наклонилась к следующей посетительнице. Все они начали переглядываться и, совершенно незнакомые, начали одинаково улыбаться друг другу.
Сын Данни, крепкий подросток, вздрогнул от нарастающего в зале шума, обнял мать.
- Смотри! Как же они все похожи на тебя!
И действительно, лица появившихся так внезапно женщин были одинаково красивы, удивительно схожи задумчивой траурной печалью; все они не различались ростом, стройными фигурами и светлым цветом волос, видневшихся из-под тёмных шляпок и вуалей.
- Мама, ты получила ответ?
Вдова подняла голову, улыбаясь всем сквозь слёзы.
- Это был самый точный ответ. Он не мог дать иного...
Самая странная траурная церемония, какую могли видеть когда-то собравшиеся, продолжилась смехом, милыми женскими улыбками и полуденным солнцем, лучи которого внезапно осветили уютное пространство зала географического общества.
Впервые за годы строгой карьеры нотариус был растерян.
- А продолжение завещания? Как же быть с ним?!
Вдова Данни тронула за плечи сына.
- Это лишнее. Я знаю, что там.
- Но, всё-таки...!
- Уверена, что всё своё имущество и деньги муж оставил мне и нашему сыну. Правильно?
- Д-да, конечно.... Но ведь нужно публично огласить доли, проценты?!
- Детали меня не интересуют. Я узнала главное. Он дал мне нужный ответ.