Dark Window
За снежными полями, за пятью замками

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В деревне неподалёку от города большого живёт мальчик Сашко с сестрой Сашулей. И вот когда она заболела сильно, посоветовал ему домовой не сидеть сиднем, а искать в городе того, кто помочь сумеет. Ждёт мальчика дальняя дорога, волшебное зрение и странные существа, которые стоят у него пути, не давая прорваться к заветной цели. Ведь зимнее волшебство может быть и равнодушным, и злым, и суровым.

   Dark Window

За снежными полями, за пятью замками

  
   Порой запутаешься и не ведаешь, как жизнь дальше складывать. Хорошо, когда сам всё умеешь, а придёт порой лихо, о котором и не знал от роду. Вот и мыкаешься, выход разыскивая. Но бывает, и большая беда приключится. Тогда дома сидеть не надо, не пересидишь её. К людям выходи, ищи среди них того, кто знает, как с бедой твоей справиться.
  
   В деревеньке одной брат с сестрой жили-поживали. Ему - девять лет, а ей восьмой годок пошёл. Он - Сашка. И она - Сашка. А чтобы не путались именами-то, его Сашк" кликать стали, а её - Сашуля. Отец-то здоровьем не вышел, помер, ещё когда они совсем малые были. А мать-то на Север" подалась, где мороз крепкий, а рубль длинный. Семью-то в деревеньке не прокормить, а так раз в месяц, глядишь, соседке на карточку денежка прилетает, а соседка уж расстарается, чтобы Сашку и Сашуле голодом не сидеть.
   Сашок здоровьем в мать пошёл. Никакая хвороба его не брала. А Сашуля в отца - чуть что, простуда, жар, слабость. В этом году обиднее всего: до Нового года недели полторы осталось, а Сашуля слегла. И что ни ночь, то хуже ей. Сашко аж школу забросил, сидит рядом. То пить подаст, то полотенце холодное на лбу сменит. Весь день в волнениях, да и ночью если задремлет чуток, тревога через четверть часа уже разбудит.
   Так вот проснулся раз посреди ночи и слышит: часы тикают, а меж них бормотание какое вклинивается. Слух напряг, слова складываться начали: "В доме тихо-тихо-тихо, пусть не радуется лихо. Сквозь сугробы и траву я Веснянку призову. С нею вместе в дом вернёмся, лихорадкою займёмся, хворь и боли прогонять..." Глаза парнишка распахнул, а у Сашулиной кроватки существо малое, бурое да лохматое приплясывает.
   - Никак домовой заговоры читает, - Сашко дивится. - Что ж я тебя раньше в доме не видывал?
   - Не дано глазам вашим нас наблюдать, - степенно домовой отвечает. - Лишь когда тревоги ум застилают, отодвигается он и даёт зрить то, что ранее прятал за ненадобностью.
   - Думаешь, прогонят слова твои болезнь лютую? - надеется паренёк.
   - Хотелось бы, - кивает домовой. - Любо мне у вас. Всё чином. И порядок, однако. Хозяев хороших ценить надо. А то случись что с вами, опустеет хата. Не дом будет, а руины. Тогда и мне срок помирать придёт.
   Сказал и исчез в углу тёмном.
  
   Хоть и читал домовой заговоры, а не помогли напевки его тягучие. Всё хуже Сашуле. Соседка утром заглянула, обеспокоилась, фельдшера позвала, и забрали Сашулю в больницу местную. Стены белые, печь натоплена, лекарства три раза в день. А здоровье всё не возвращается.
   И пареньку навещать сестру фельдшер-то запретил. Боялся, что хворь на него перескочит. Чтобы развлечь Сашулю, надумал Сашко игрушки ей принести. Мамки-то рядом нет, кукол-медведей покупать некому. Вот и приноровилась Сашуля ключами играть. Вроде и деревня-то невелика, а ключи под ноги ей то и дело подворачивались. То дачники какие обронят да уедут в дальние края. То земля на обрыве у речки сползёт, а там ключи старинные, ещё век назад кузнецами кованные. За три лета чуть ли не сотню себе набрала. Любила их. Бывало, сидит на крылечке, ключами обложится со всех сторон. И всех-то помнит, и каждый-то по имени называет.
   Сашок по хате порыскал, а ключей-то и нет нигде. Оказалось, соседка кучу эту увидала, безделушками сочла, да и снесла на металл. На краю села мужик суровый жил, любой металл принимал за денежку. А средь ключиков Сашулиных-то не только стальные были. Там и латунь, и медь когда попадётся. А медь-то чистую мужик тот любил очень и денежку за неё хорошую давал. Сашок на соседку рассерчал, что без спросу Сашулино развлечение забрала, а соседка в ответ ругаться, мол, себе ни копейки не оставила, на всё лекарств для Сашули куплено, о детях чужих заботишься, а они и на слово доброе скупятся. Да и до баловства ли сейчас, когда такая беда в дом пришла.
   Так из сотни ключей всего пятёрка на тряпочке пёстрой и уцелела, которая за лавку завалилась, да от строгого взора соседки спряталась. Два ключа городские - пластина пластмассовая, а к ней таблетка железная прилеплена. Два ключа хитрые - у них одна сторона зубцами прорезана, а вдоль них две борозды в металле пропаханы. Один светлый, тот побольше. Другой жёлтый, тот поменьше. А пятый среди них - богатырь. Стержень длинный. Голова буквой "О" загнута, да не строчной, а прописной. Такой, что на обложках книг огроменных в заглавии выдавлено. Бородки у него аж две, и каждая с углублениями да выступами.
   Не понёс ключи Сашко в больницу, не стал Сашулю расстраивать. И так на ладан дышит, а тут ещё огорчение. На кольцо всю пятёрку насадил, а кольцо к петле шубейки приделал. Бежит по улочке, а ключики позванивают, словно Сашуля голоском весёлым, выздоровевшим с ним разговаривает. Ребятня поначалу насмешничать принялась, прозвище парнишке дала - Сашко-ключко. Расстроился Сашко, хотел спрятать в карман ключики, а потом вдруг насупился и говорит остальным мальчишкам, мол, не понимаете ничего, а лезете. От счастья ключи эти. За пятью дверями-воротами в краю далёком счастье хоронится. Вот Сашуля поправится, дождёмся особого дня весеннего, когда он с ночью сравняется, и отправимся двери открывать, счастье себе выискивать. Примолкли мальчишки, а кое-кто из них даже потом в компанию напрашивался, мол, втроём-то сподручней счастье-то искать, ведь Бог троицу любит.
  
   Вечерами любил Сашко на город посматривать. Как стемнеет, огней на горизонте загорится чуть ли не тысяча, а то и поболее. В городе улицы широкие, а дома высоченные. Давным-давно, когда батя ещё жив был, брал он Сашка с Сашулей в город. Она-то ещё совсем малёхонька была, ничего и не запомнила. А ему потом часто улицы городские снились с домами длинными да высокими. Потом батя помер, а мамке недосуг в город детишек возить. И подработать надо, и по хозяйству управиться, а потом и вовсе Север" позвали. Мечтал Сашко, вот вырастет, обязательно хоть раз в месяц в город кататься будет. А то и раз в неделю, на воскресенье, когда зимой деревенскому люду какая-никакая, а передышка в работе.
   За неделю до Нового года снова город Сашку приснился. Идёт Сашко мимо домов высоких, да не к стенам жмётся, а прямо по центру проспекта самого главного. Машин-то, автобусов всяких нет почему-то. Видно ночь, в гаражах спят да в депо посапывают. А на улицах свету что днём. Здесь фонари сияют, там гирлянды переливаются. И вдруг с площади центральной, где к Новому году ель выставляют, выезжает тройка навстречу. В тройке Дед Мороз восседает, Сашку рукавицей узорчатой помахивает.
   - Здравствуй, друг дорогой, - басит дедушко. - Годами минувшими недосуг мне было до деревеньки твоей добраться. Но сейчас, раз уж повстречались, проси подарок любой. Что угодно тебе из мешка достану. Из какой угодно страны вещицу затейливую приволоку.
   Запустил руку в мешок, самосвал достал. Кабина красная, кузов синий. Сам откидывается, сам на место становится. В кабине водитель усатый сигаретой попыхивает, а внутри кабины свет серебряный разливается.
   - Не надо игрушек мне, - Сашко взмолился. - Ты, дедушко, сделай так, чтобы сестрица моя, Сашуля, поправилась. Новый год скоро, а она приболела.
   Соскользнул самосвал с рукава Деда Мороза. Засунул тот в мешок другую руку, вытащил коробку длинную да громыхающую. Раскрылась коробка, рассыпалась рельсами да шпалами. Выстроилась дорога железная, по ней поезда забегали. Где товарные, где пассажирские. Колёсики малые по рельсам чух-чух-чух. Тепловозы гудят, в вагонах свет горит. Любой мальчишка тысячу раз спасибо скажет, если подарят ему сокровище это.
   Но головой Сашко мотает, надеется, что пропадёт сейчас дорога железная, залезет Дед Мороз в мешок в третий раз. И вытащит коробочку заковыристую или одёжку девчачью - подарок такой, что Сашуля вмиг выздоровеет и больше никогда-никогда болеть не станет.
   Не полез Дед Мороз в мешок, помрачнел, пригорюнился.
   - Нет для тебя подарка такого, - тихо молвил. - Здоровье-то не в моей власти. Но есть в этом городе человек умный, тебе пособить способный. Живёт здесь доктор один. Верь, все детские болезни изучил. Сейчас дома закрылся, большую книгу пишет, чтобы и другие врачи ведали, как детей лечить в городах и деревнях по разным странам. К нему ступай. Он не откажет.
   И проснулся Сашко. Сон обычно меркнет сразу же, за пять минут забывается. А тут всё перед глазами стоит, будто и в самом деле с Дедом Морозом говорить довелось. Словечки, им сказанные, в голове ворочаются, покоя не дают. Домовой на лавке сидит. Видит, Сашку неспокойно, и он тоже тяжко вздыхает, печалится. Ну Сашко и рассказал ему сон свой.
   - А ты попытай счастья-то, попытай, - говорит домовой. - Может, и правда, поможет доктор, если узнает о беде вашей. Не попробуешь - не узнаешь.
   - Добраться-то как? - Сашко ещё больше кручинится. - Днями метель дорогу заснежила. Автобус, слышь-ко, третий день уже к нам не ездит.
   - А лыжи у тебя на что? - насупился домовой. - Лыжи-то ещё сподручнее. А то пока дорогу расчистят, пока автобус снова запустят. На лыжах оно прямо сейчас в путь отправиться можно.
   Сашка и тянет в город, и боязно идти. Что ждёт в городе том. А если доктор не пойдёт, заартачится. Да и сыскать его как?
   - В городе-то, - Сашко вздыхает, - народу живёт, почитай миллион. А домов там тысячи и тысячи. Это деревню нашу обойти и дня достаточно, а город - тут и жизни не хватит.
   - Кто твёрдую цель имеет, тому и дорога сама под ноги разворачивается, - домовой ещё пуще сердится, что Сашко слабину дал. - Да и я для начала пути две подсказки имею. Первая - в городе радио слушай, дельные вещи там говорят порой. Особенно уши востри, когда солнце из-за горизонта поднимается, когда оно в зените стоит и когда вечером земли касается. Вторая - идти тебе надобно так, чтобы луна точно в спину светила.
   А голос такой, будто Сашко ещё не раздумывает, а уже на пороге стоит да размышляет, всё ли в дорогу прихватил.
   - Откуда про город столь многое знаешь? - удивился мальчик. - Бывал что ли?
   - Доводилось, - степенно кивнул домовой. - Родич у меня там обретается. В кварт"рке махонькой. На этаже, не поверишь, сорок седьмом. Савка. Для тебя - Савелий Митрофанович. Он-то мне тогда о городе много чего дивного порассказал.
  
   Мальчонке собраться - дело минутное. Ноги в валенки сунул, шубейку накинул, шапку на затылок уронил. А после прихватил лыжи да на двор. На дворе темнотища, ветрище посвистывает, идти отговаривает. Да только Сашко уже твёрдо намерился счастья попытать. За деревню выбрался, боязно стало. Поле пустое, страшное. Вокруг ни былинки, лишь гладь снежная. Но куда идти - понятно сразу: город тысячью звёзд на горизонте подмигивает, к себе зовёт. Знай только лыжню по полю прокладывай. Однако и слова домового Сашко не забыл, поворотился, поглядел, где луна на небе приспособилась. И вроде верно всё: если к огням ехать, точно в спину светить станет.
   Так и отправился. Палками машет, лыжам помогает, по заснеженному полю лыжню свежую торит. Хорошо, хоть ночь звёздная, а то ищи луну за облаками, да и метель начаться может. На лыжах-то Сашко горазд. В школьном чемпионате всегда в призёрах значился. Так что до города добраться больших проблем не было, только бы лыжи не подвели. Чем дальше Сашко ехал, тем больше звёзд на горизонте прибавлялось. И россыпи эти звёздные всё шире становились. Тут уж не просто прямиком по полю шпарить надо, а думать, вправо забрать или влево. Но луна помогала - ярко подсвечивала. А впереди Сашка тень тёмная - словно верная стрелка компаса. Знай, не зевай, указаниям следуй, чтобы тень не отклонялась.
   Но изредка оборачивался Сашко, луну проверить, точно ли она в спину светил, а не обманка какая. Один раз голову повернул обратно, и чуть в бабу снежную не врезался. Вроде пусто было в поле, а вдруг выросла. Да и кому в этом безмолвии белом снег шарами катать: отсюда что до деревни Сашка, что до города далеко будет. Но стоит гордо, будто тут её место было с самых времён изначальных. Вот ветер просвистел, и обрушился нос у бабы. Сразу гордость-то и порастеряла. Сгорбилась, пригорюнилась. А рядом из снега торчит что-то тёмненькое. Сашку нагнуться не лень. Поднял - морква длинная. Да чистенькая такая, хоть сейчас прямо в рот. Даром, что мёрзлая. И в животе сразу заурчало, мол, само провидение тебе пропитание подкинуло.
  
   Сашко вздохнул, покатал в руке морковину, представил, как зубы в неё вгрызаются, а потом вернул голове снежной. Воткнул туда, где в голове углубление значилось. И вдруг в шаре белом два чёрных глаза открылись, а после рот тёмной морщинкой заулыбался. Не испугался Сашко, а удивился просто. Чудес-то на земле несчитано, да все они далеко от мест здешних. И вдруг с одним встретиться довелось.
   - Благодарствуем, - рот шевелится, голос у бабы снежной бодрящий, словно морозец проскочил днём солнечным. - Знаю о беде твоей. Знаю и о том, что в путь отправился, не ведая точки его конечной. Адрес тебе подсказать не сумею. Но помогу. Повернись ко мне спиной. Да привались тихонечко.
   Сашко любому поверить готов, кто помощь обещает. Слова не сказал, повернулся да привалился к шару среднему спиной, а к нижнему - валенками. На луну поглядывает, и вдруг мир тьмой обернулся, а глаза будто пальцы закрыли. Человеческие, но холодные - из снега вылепленные.
   - Теперь будешь видеть и явь, и навь, - льётся в уши голос бабы снежной. - Как заметишь нечисть зимнюю - не пужайся. Она страх чует, каверзы наворачивать начинает. А если смелый человек ей на пути попадётся, ничего ему сделать неспособна. И ты не бойся её, дорогой своей дальше ступай. За ту напасть я тебе на один день поспособствую на время зарочное звуки лишние убрать, чтобы слова важные услышать. Понял, нет?
   Мальчик кивнул торопливо.
   - Только и сам тишину соблюдай, - продолжила снеговиха. - Не скрипи, носом не шмыгай и дыхание выпускай потихонечку. Да смотри, чтобы и кто другой безмолвие колдовское не разрушил. Хоть птаха малая пискнет ненароком, и волшебству конец настанет. Запомнил?
   Пришлось кивнуть ещё раз.
   - А теперь поспешай. Когда солнце на волю вылезет, в городе ты уже должен быть. Хоть оно поздно ноне просыпается, опаздывать не стоит.
   Откатился Сашко, развернулся, чтобы бабу снежную поблагодарить. А там и нет никого, только поле пустое, да огни городские на горизонте переливаются змеёй колдовской. Проверил Сашко луну за спиной и к городу припустил. С одной-то стороны небо уже светлеть норовило, хоть и далеко ещё до восхода.
   Вроде и далеким город казался, а вот Сашко уже и на окраине его стоит. Лыжи скинул, в сугроб прикопал, место приметив, и вдоль домов идёт. Дорога для пешеходов чищена, местами песком посыпана, чтобы ненароком кто-то не поскользнулся да нос не расшиб. Улиц в городе немеряно, и заблудиться с непривычки - раз плюнуть. Да только луна, словно заговорённая, не покидала небо светлеющее. Следи только, чтобы постоянно за спиной была, да иди к точке неведомой. Жди, когда солнце покажется. А до минуты этой всего ничего. Уже светлым-светлёшенько. Фонари выключены. По улицам люди спешат, подошвами ледышки с хрустом втаптывают да снегом поскрипывают. Где трамвай прогрохочет, где мотор какой взревёт, а где ворона каркнет или воробьи расчирикаются.
  
   Баба-то снежная не обманула. Стал видеть Сашко не в пример больше, чем ранее. Вот, скажем, сугроб. Раньше простой снежной горкой казался. А теперь глаза внутрь заглядывать приспособились. И в сугробе каждом коридоров да залов нарыто - не сосчитать. Живут там сугробники. И удивляться вроде нечему. Если в дому домовой поселился, то зачем сугробам пустовать. Сугробники - что снежки твои. Который всех поболее, тот отец семейства. Ему под стать маманя. А меж ними шустрят снежки малые. Катятся по коридорам, что шары бильярдные. А глазами проморгаешься и нет ничего. Сугроб как сугроб - шапка снежная.
  
   И вдруг стихло всё. Сашко смотрит, нет никого вокруг. Только дороги заснеженные, да сугробы белые. Из-за сугробов дома торчат. Все по пять этажей, один по девять, будто главный на этой улице. Сашко к нему, и недаром: на первом этаже форточка распахнута, а оттуда музыка по радио играет. Всё, как баба снежная и домовой говаривали. Сашко остановился, дыхание затаил, чтобы ни единого звука не было. А музыка приглушилась, пропикало шесть раз, и голос такой вкрадчивый говорить начал: "А для тех, кто ищет..."
   И тут из-за сугроба собачонка маленькая как выскочит, как тявкнет звонко. Радио тут же будто выключил кто, и через миг звуки вернулись. Воробьи чирикают, мотоцикл по улице с рёвом проскочил, кто-то молотком на балконе бодро постукивает. А радио помалкивает, будто и нет его в этом мире. Сашко с досады на собачонку прикрикнул, да что той слова мальчонки. Развернулась и понеслась кляксой оранжевой, только снег из-под лап вылетает.
  
   Машины мимо несутся. И птицы орут. И люди переговариваются. Много сразу высыпало, будто волшебство снежное их по сугробам попрятало, да потом сжалилось и выпустило. Впереди меж прохожих ведьма ледяная высится. Прохожие-то не замечают ведьму, а кто и сквозь неё проскакивает. Сашко же остановился. Видит, что ведьма его заметила, пальцем корявым манит. А солнце между домами светит, и его лучи в ведьме отблесками кровавыми играют. Боязно к ведьме идти, да вспомнились слова бабы снежной, что смелому человеку нечисть зимняя ничего страшного сделать не способна.
   Идёт Сашко к ведьме, а та руки раскрыла, всю улицу перегородила. Вот сейчас вытянет их вперёд, сожмёт ладони холодные, и захрустят в них Сашкины косточки. Тогда сорвал Сашко с петли кольцо с ключами. Выбрал ключ длинный-старинный, вперёд его выставил.
   - Железо кованое, - говорит смело. - Любую нечисть прогнать способно. Я знаю. Я в книжке читал.
   И впрямь подействовало. Убрала ведьма руки. В сторону сдвинулась. Дорогу уступила. Только, когда Сашко мимо неё прошёл, зашипела в спину злобно:
   - Рано радуешься. Знаю того, кому и железо кованое нипочём. Приведу его, тогда и посмотрим, чего ты, герой, стоишь.
   Только плечами пожал Сашко. Пусть злобствует. Такой в ответ грозиться или насмешничать - себя не уважать. Да и некогда. Вот-вот солнце к самой высокой точке пути своего доберётся. Зимой-то низко оно поднимается.
  
   В дни зимние от восхода до полудня рукой подать. Сашко и замёрзнуть не успел, а уже время зарочное подошло. Дома вокруг высоченные. Где девять этажей, а где двенадцать. И среди них высотка в целых шестнадцать этажей. Как звуки пропали, Сашко уже перед ней стоял, прислушивался. И снова безмолвие вокруг, а одно окошко распахнуто, и оттуда музыка льётся. Потом снова шесть сигналов прозвучало, и тот же голос сказал: "Повторяем для тех, кто разыскивает..." А из-за угла дворняга выбежала. Где чёрная, где белая. Язык розовый весело изо рта свешивается. Сашко снежок мигом скатал, грозит собаченции, мол, помалкивай. А та не пугается и лает себе. Да так громко, что и радио заглушила. А как замолкла дворняга, и радио уже не прослушивалось. Зато улица ожила. Мимо Сашка прохожие скрип-скрип-скрип. На дороге машины фыркают, а по обочине даже велосипедист шинами шшшшурр-шшшшурр. Хотел Сашко с досады снежком в дворнягу-то и залепить, ведь волшбу прогнала. Да передумал. А вдруг не со зла она, а просто от недопонимания. Да и больно ей будет. Ему бы в голову такой снежок присвистел, почитай неделю потом голова гудеть будет.
  
   Создания зимы причудливы, если их примечать. Вот дорожка ледяная или лужа застывшая. Для всех лёд сизым кажется, а Сашку он то и дело стеклом прозрачным видится. Как оконце в доме, набок уроненном. И не пуста избёнка.
   Из-за стекла ледяницы на паренька пялятся: лица круглые, волосы сосульками в стороны торчат, глазки голубеньки, а рот колёсиком. Изо рта язычок острый и тёмный кажут, да рожи корчат - дразнятся. Только Сашко недосуг на ледяниц пялиться. А чтобы не думали, будто он их побаивается, возьмёт, разбежится, да и прокатится по дорожке ледяной так, что создания подлёдные во все стороны от испуга прыскают.
   Вроде смех-смехом, а все же Сашко печалится. Опять собака подвела, что ж за напасть такая. Две попытки впустую. А что ж будет, если и на третий раз кто вылезет да звуком безмолвие прогонит? Ответ не успел Сашко придумать, снова ведьму заприметил. А рядом с ней старик высится. Сам словно из лохмотьев белых сложен. На голове шапка сугробом застыла. До четвёртого этажа дотягивает. Никак ведьма самого деда Карачуна в компанию позвала. Вспомнил Сашко пословицу, мол не пойдёт умный в гору, а обойдёт её стороной. Шмыгнул в переулочек, перебежал на улицу соседнюю. И радуется. Смекнул быстро, обманул нечисть ловко. Да только догадался обернуться, чтобы луну проверить, а нет её.
   Делать нечего. Пришлось на прежнюю улицу ворочаться. Луна-то на небе снова блюдцем серебряным посверкивает, а радости мало: впереди дорогу загораживают ведьма ледяная и дед Карачун. А идти надо, место заветное сыскать и времени зарочного дождаться.
   Не стал Сашко длинный ключ показывать. Взял в каждую руку по пластинке пластмассовой с таблетками металлическими и вперёд двинулся. Шагает и руками покручивает, словно танец с фонариками заучивает.
   - Не пущу далее, - ворчит Карачун, а от дыхания его окна домов ледяными узорами покрываются. - Покажи железо кованое, дыхну на него, вмиг крошкой мёрзлой рассыплется.
   - Пластмассе стужа твоя нипочём, - Сашко вперёд руки выставил. - Её учёные так придумали, чтобы ни морозы, ни нечисть с ней справиться не могли.
   И твёрдо так сказал, что сам поверил, будто с учёными этими встречался, и они ему наказ дали. Глядит, а дед Карачун хоть и нахмурился, а дорогу уступил. Долго жил он, а с пластмассами не успел познакомиться. Вот и осторожничает на всякий случай, опозориться не желает. Когда за спиной оказался, прокряхтел злобно:
   - Не прощаюсь я. Повстречаемся. В раз другой я и на пластмассу твою управу найду.
   Сашко снова в перепалку лезть не стал. Отвязался от беды, зачем её опять приманивать. А к следующему разу он и сам такое придумает, чтобы деда Карачуна в дураках снова оставить.
  
   День зимний короток. Прошёл Сашко кварталов несколько, пирожок купил, в магазине погрелся. А солнце уже меж домами теряется, и край неба темнеть начинает. По дороге тени зимние танцы выводить начали. Где синие, где серые, где лиловые. Меж собой сплетаются, словно узоры в калейдоскопе сумеречном. Сашко дивится танцам этим, а больше никто их не замечает. Спешат все в городе. Некогда им на тени пялиться. А солнце уже совсем редко видать: всё ниже и ниже опускается. Зато луна на небе темнеющем ярче становится, дорогу верную кажет. Гляди только, чтобы за спиной непременно оставалась.
   Перед Сашком домина высится громадная. Три раза этажи считать Сашко пытался, да всё разные числа получались. В такой домище деревни три упихать можно, а то и райцентр в придачу. Тени длинные по снегу колышутся, и снова тишина одеялом мир закутала. Только радио откуда-то доносится, играет себе музыку. А где играет - не разобрать. В доме этом окон быть может тысяча. Ещё и пиканье не раздалось, а собака уж объявилась. На этот раз вышла громадина. Вся чёрная, глаза лютые, медведь такую при встрече забоится, в лесу спрячется. И Сашко чуть не отступил, да нельзя. Ведь если гавкнет это чудище, то выходит, что зря до города топал. А горше всего, что Сашуле помочь не сумел.
   Собака на Сашко смотрит, а он на неё лыбится. И ключи в кулаке сжал на всякий случай. Мол, если кинуться на меня вздумаешь, ещё неизвестно, кто пожалеет. По радио сигналы точного времени начались: первый, второй, третий... Сашко просто впился в мохнатую громадину, а взглядом умоляет: помалкивай, а, чуток осталось, потерпи пять секундочек, а потом хоть вой, хоть лай, хоть гавкай на всю улицу. Собака взор отвела и молча стоит, будто без слов ухватила, что от неё требуется. А после шестого сигнала снова голос прорезался: "Приглашаем на улицу Сибирскую в дом 19 и квартиру 238 того, кто с детским доктором повстречаться загадал".
  
   По адресу-то даже в большом городе дом немудрено найти. Всегда найдётся, кто подскажет. Как стемнело, добрался Сашко до улицы Сибирской, нашёл на ней большой дом за номером 19, да только подойти к нему не сумел. Обнесён двор забором. Вроде и забор неказист - сеточка одна. А ведь не полезешь через него. И уцепиться не за что, и доктор в окно вдруг выглянет да за вора посчитает. Смотрит Сашко, а дверца имеется. И к ней нет-нет, да и кто пластинку прижмёт с таблеткой металлической. Такую же, как у него в каждой руке остались после встречи с дедом Карачуном. Одну приложил к замку, в дверцу встроенному, ничего не случилось. Вторую приладил, и вдруг открылась дверца.
   А дом-то длиннющий. Этажей двадцать пять к небу тянется. А насколько в ширину вытянулся, наверное, за полчаса обойти можно. И дверей в нём порядочно. Да заперты двери те накрепко. Нашёл Сашко подъезд, в котором квартира нужная пряталась, и снова таблетки опробовал. Тут всё наоборот получилось: которая дверь во двор отперла, не сработала, зато вторая дюже пригодилась. Дверь тяжёлая приоткрылась, и запищало что-то, будто опять радио сигналами время точное подаёт. И пищало так, пока дверь на место не воротилась. Да только Сашко уже в подъезде тогда был и к третьему этажу взбегал. Квартира-то нужная на 18 этаже обреталась. Сашко аж запарился, пока по лестнице до неё добрался. Давил-давил на кнопку звонка, а тишина. Словно кто нарочно звонок отключил. В двери пара замочных скважин: ну как тут ключи не опробовать. И чудо - подошли оба ключа.
   Да только и здесь рано радоваться было. Вроде помогало раньше колдовство бабы снежной, а тут супротив повернулось. Квартира большая, и отовсюду нечисть местная прёт, злится, что Сашко их видит, не может стерпеть этого. И коридорный вылез, и чуланный обнаружился, и спальный откуда-то выбрался, позёвывает, и кухонный вывинтился из-за поворота - в одной руке сковородка, другая скалку сжимает. Шеренгой встали, не пускают к хозяину квартиры.
   - Не дойти тебе, - посмеиваются. - Коридор длинный-длинный.
   - А вот дойду, - спорит мальчишка.
   - Да в дверь упрёшься, - упредил коридорный. - Заперта она. Не открыть.
   - А если открою, - грозит Сашко, - что увижу?
   - Кабинет, где доктор книгу пишет, - пояснил чуланный. - Не пустит тебя доктор к себе. В коридор мигом выставит.
   - Да не увидеть ему доктора, - хмыкнул кухонный. - Дверь-то на замке.
   Думает паренёк, не зря ему пять ключей досталось. Чует, что пятый к последнему замку подойти должен. Хотел показать нечисти ключик, да передумал вовремя. Хитра нечисть да шустра. Выхватит кто ключ да спрячется. У себя они дома, а дома и стены помогают.
   - А я постучу, - смело Сашко говорит, а сам ключ в кармане сжимает, чтобы нечисть железо кованое хуже чуяло.
   - А у него уши заткнуты, - нечисть от смеха аж по полу покатывается. - Он всегда так делает, чтобы шум городской ему не мешал.
   - Проверим, - и зашагал Сашко вперёд.
   Нечисть шеренгой плотной стояла, а всё ж расступилась. Когда смело человек идёт, любой враг ему нипочём.
   Длинный был коридор, а всё ж дошагал до его конца Сашко. Не наврала нечисть: заперта дверь. Высоченная, с резьбой. Видно из дома какого старого сюда её доставили, да к проёму приспособили. Сунул Сашко ключ в скважину, тот и вошёл ладно. Но только поворачивать начал, заскрежетал ехидно он и застрял. Может, взрослый какой и открыл бы, а Сашку пока силы не хватает. И за спиной хихиканье. Нечисть злобствует. А глаза обида застит. Всю ночь до города лыжню торил. Весь день по городу адрес разыскивал. Ни ведьму ледяную, ни деда Карачуна не испугался. Четыре двери открыл, а на пороге пятой всё нарушилось.
   Однако ж сообразил Сашко, что тут придумать следует. Взял он пару ключей хитрых - и светлый, и жёлтый - засунул их в головку ключа застрявшего, надавил, как на рычаг. И ведь повернулся ключ. Прохрипел засов, внутри сдвигаясь, и вошёл Сашко в комнату большую да светлую. По стенам шкафы тянутся, в них за стеклом книг тысячи. А у окна стол. И за ним доктор сидит. Могучий и седобородый. На деда Мороза из сна похожий. И смотрит он то на Сашко, то на пятёрку ключей в руках парнишечки.
   - Да ты никак из Малаховки? - вдруг спросил.
   - Как вы узнали, дяденька? - поразился Сашко.
   Вот ведь громаднющий какой ум у человека. С одного взгляда понял, откуда Сашко к нему явился. Такому с болезнью Сашули разобраться - дело плёвое.
   - Летом прошлым в деревне твоей по вызову был. И ключи обронил тогда ненароком, - на связку доктор показывает. - Местных просил, найдут если, чтобы весточку дали. Но вот никак не думал, что бюро находок теперь пропажу на дом доставляет.
   Так и объяснилось чудесное совпадение. Встревожился доктор рассказом о болезни Сашули и сказал, что промедление смерти подобно. Сашко ему ещё хотел нечисть домашнюю показать, да пусто уже в коридоре было. Ни кухонного, ни чуланного, вообще никого. Понял Сашок, что закончилось колдовство, которым баба снежная его наделила. Если кого и увидит теперь, то лишь своего домового. И то, когда огорчится сильно.
  
   А вот волшебство не закончилось. Обратно в деревню не на лыжах Сашко вернулся с доктором. И не на машине, потому что не было в тот день дороги в деревню из города, снегом всё замело. А летели они вертолётом медицинской авиации. И от этого чувствовал себя Сашко так, будто в сказке настоящей очутился. В деревне никому ещё на вертолётах прокатиться не доводилось. Да и в городе даже не так много мальчишек, которые на вертолёте летали.
   Сашко в тот полёт от окна оторвать бы никто не смог. Лбом в стекло вжался, нос приплюснул. Впервые такое видел, чтобы сверху, на небе, звёзды, и снизу, по земле, тоже звёзды - огни городские. Потом нижние в сторону сдвинулись, потемнело там, поле протянулось. И показалось на миг, что на поле том вновь баба снежная объявилась. Сверху крохотная, словно мошка. Но видно, что рукой машет приветливо, мол, и не сомневалась, что сделает Сашко всё, как должен. А тот глазом мигнул, и снова нет никого: поле длинное, пустое, снегом занесённое. Тёмное, как небо ночное в облаках.
   Парнишке потом доктор спасибо сказал. Он до весны ещё не раз в деревню-то наведывался, Сашулю лечил и объяснил, что в книгу главу нужную допишет, и теперь во всём мире знать будут, как с болезнь эту преодолеть. Пусть и не совсем сказка сбылась: не успела Сашуля к Новому году поправиться. Зато к лету выздоровела. Но о лете том уже другую сказку надо складывать.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"