Из Подмосковья, Виноградовы поехали в Тулу навестить родственников. Их сразу посадили за обеденный стол.
Женщины после обеда пошли на рынок, а Юра попросил Володю остаться:
-Ты извини, мне не с кем поговорить. Тоня меня только ругает.
Вот ты говоришь...
Я строил цех, устанавливал там монтажную вышку, вставили в платформу пальцы, проверили вес, всего семьсот килограмм, сдал.
Потом переставляли её под балкой, снимали платформу и когда поставили, забыли вставить пальцы. Стали разгружать бетон, у стены стоит инженер, который сказал, поставьте столбы между блоками, вышка выдержит пятьдесят кубов.
А я почувствовал, что стена шатается и в это время стана упала, я то отошёл, а мужика, что проверял шланг для откачки воды, задавило.
Это для чего в третий раз от меня смерть отвело?
Это самое...
Да кто тут в России соображает сейчас?
Все русские дураки и я тоже.
Вот в Сумгаите жили чушки - азербайджанцы, русские, евреи. А кто остался?
Это самое, понимаешь?
Я вовремя оттуда уехал сам и увез семью.
Вот ты говоришь...
В восьмидесятом году, чтобы искупаться в Каспийском море нам приходилось заходить в море на один километр, а глубины всё не было, а сейчас там море поднялась, парк затоплен.
А что, ученые не знали?
Как здесь мне, В Туле жить? На какие средства?
Понимаешь...
Моя пенсия всего семь тысяч рублей, на проживание мне посчитали, что хватит 4895 рублей.
Вот мы, русские, какие дураки!
А раньше как я жил! Вот как-то мы отгрузили привода, как металлолом, отсюда отправили в Волгоград. Там некое ООО официально делало заборы, решётки, они катали трубы и отправили вместо приводов в Тюмень, а мне за посредничество двенадцать процентов!
А это немало!
Или вот, как-то поехал в Одессу, там строился нефтеналивной причал, привода им взять негде. А в порту бардак страшный.
Там мне такой большой дали заказ. Задвижки на восемьдесят миллиметров в колодцах все без приводов, я за две недели поставил, правда, пришлось поделиться со многими, но это были миллионы!
А ты говоришь...
Вот сейчас я работаю главным инженером автозавода. Моя зарплата пять тысяч рублей. Нас Карпаев, шахматист, финансирует, хотим создать народную малолитражку стоимостью в сто тысяч рублей. Однако наш директор, деньги Карпаева зря только тратит.
Вот в моей квартире был пожар, мне никто не помог, наш директор пообещал после пожара дать двадцать тысяч рублей, но ни рубля не дал.
Да, я вор!
Таких как ты, честных и правильных не осталось больше. Всё показывают по телевизору тех, кто ворует. Кто мало, того посадят, а кто миллионы...
Ты говорил, что увидел в городском парке Тулы на стене спортивного зала табличку, из которой узнал, что именно здесь воевал в 1941 году твой отец.
Ты мне ещё показывал фотографию памятника комиссару рабочего полка Агееву.
Понимаешь, фронтовиков осталось чуть больше четырёх тысяч человек, уходит наши защитники...
Володя вспомнил этот разговор с Дуровым.
4
Отец рассказывал Володе, что выпускников школы НКВД направили под Тулу в строевые части командирами взводов.
Эшелон на подходе к Москве разбомбили. От их сводной роты осталось десятка два новоиспеченных младших лейтенантов.
Отцу даже в восьмидесятом году часто снился сон, что вокруг него черный от копоти снег у сгоревших вагонов, а на черной после взрывов земле, много белых пятен.
Это новенькие овчинные полушубки его погибших товарищей.
Володя Виноградов пятнадцать лет назад, написал повесть "Взводный", которую посвятил своему отцу:
"...Жизнь взводного на фронте, коротка, как вспышка молнии в майскую грозу.
Все удары фашистов в районе Косой горы, разбивались о мужество тульского рабочего полка. Комиссар полка Агеев, знакомясь с новым командиром взвода Виноградовым, говорил:
-Упорства тулякам не занимать, уменья вот маловато. Да особенно и учить было некогда.
Ты кадровый, своим примером должен восполнить отсутствие опыта и малочисленность. Твое дело не только и не столько учить военному делу, как своим примером показать, как и что нужно делать"...
Только перед своей кончиной, Николай Виноградов стал рассказывать сыну о своём военном прошлом, о нескольких рейдах по тылам фашистов в составе диверсионного отряда.
Но жить ему оставался месяц, и многого Володе он рассказать не успел.
Володя помнил, как после ухода в отставку в 1977 году, отец долгое время отказывался носить гражданский костюм. Его с трудом уговорила пойти в универмаг мать Володи.
Костюм он в магазине примерял,
Осанку воинскую он не потерял,
Широкоплеч, высок и весь седой,
Стоял у зеркала, с открытой головой.
Совсем недавно, он носил мундир,
И обращались все, товарищ командир!
А их он называл, сынки мои,
Но кончились ученья и бои.
А мундир отца с его боевыми наградами, сейчас хранится у внука, Эдуарда Аполова.
Именно после смерти отца, каждый год вечером восьмого мая, Володя доставал из шкафа свой парадный мундир с наградами и вешал его в зале своей квартиры на дверки шкафа.
Два дня его дети и внуки смотрели на часть их семейной истории.