Тихо поднявшись с широкой кровати, Михаил прикрыл за собой дверь в спальню двухкомнатного номера, пусть жена поспит.
Каждую ночь, после первой командировки в Анголу, он видел сны, которые начинались одинаково.
Природа Подмосковья, так многообразна и красива. В детстве Михаил с отцом побывал в разных районах. И начиная с семидесятых годов, флора и фауна, словно кадры старого кино, во сне открывались перед ним.
И ещё, как вторая серия - сказки, мифы и легенды, которые ему читал отец в детстве. Именно в эти моменты он слышал голос отца, который, взяв в руки сборник "Сказок мира", начинал читать очередную сказку, и почему-то каждый вечер первой была сказка народов Анголы.
Отец ему каждый раз повторял:
- В легендах, сказках, мифах живёт душа народа, его несбывшиеся мечты и желания. То, как он хотел бы решить самые важные вопросы. В них раскрывается стремление к свободе, отношение к вере. Постоянно подчеркивается понятие верности, преданности, любви: к своей малой Родине, Отчизне, женщине-матери, своему народу.
Среди русских, украинских, индийских, ангольских бытовых сказок у Михаила особое место занимали сказки о богатырях, сером волке, силе любви, подвигах простых и мужественных людях в борьбе со змеем-Горынычем.
Помнил он книгу "Кималауэзо". Это энциклопедия ангольских обычаев и обрядов, раскрывающих взаимоотношения родственников, взаимоотношения вождя и народа. Через сказки, Михаил узнал о стране, его народах больше, чем когда готовился к первой командировке в Анголу. А всего их было три.
Люда очень переживала за его здоровье, ложилась спать только во втором часу ночи, убедившись, что он спит на правом боку и ровно дышит.
Пуля, которую он "поймал" среди белого дня на пустынной улице в Луанде в сентябре 1985 года, так и осталось в миллиметре от сердца. Хирурги военного госпиталя Анголы не решились её удалить, ни тогда, ни через тридцать лет, когда его "посетил" первый инсульт.
Сильно прихрамывая, нога плохо слушалась после второго инсульта, Михаил направился, было, в ванную комнату, но остановился.
Огромный диск луны, без полутеней, словно трёх рожковая люстра их зала, освещал комнату, сразу бросился в глаза планшет отца, который он вчера первым достал из чемодана и положил на журнальный столик, стоящий в углу комнаты.
Потирая раненое в Анголе левое бедро, Михаил медленно наклонился, правой рукой взял планшет, пальцы левой руки часто подводили, не могли удержать даже чашку чая.
Раскрыв планшет, он увидел под лопнувшей целлулоидной плёнкой пожелтевшую фотографию, на которой в центре стоял старший лейтенант Анатолий Лукьянов, его отец, с правой стороны от него лейтенант Николай Виноградов, с левой, лейтенант Михаил Ерёменко.
Михаил Лукьянов помнил, что на обратной стороне фотографии было написано: "После присвоения очередных званий, 21.02.1942 года, УНКВД МО (Управление НКВД по Москве и Московской области)".
Михаил знал, что Николай Виноградов, прослужив сорок два года, в звании майора вышел в отставку в 1976 году, а через семь лет умер на руках сына Владимира, подполковника.
Вчера Михаил без особого удивления увидел перед проходной санатория Владимира Виноградова, он желал этой встречи, вот она и состоялась.
Михаил достал из большого отделения планшета связанные крепкой бечёвкой стопку блокнотов завернутых в пожелтевшую газету "Правда" от 22 июля 1949 года.
В этот день, Анатолию Павловичу Лукьянову было присвоено звание полковника. В этот день, родился Виноградов Владимир Николаевич, который через сорок лет написал роман: "Пусть помнят", где одним из героев был дед Михаила, командир отряда войск ВЧК - ВОХР.
И ведь интересно то, что 22 июля 1989 года очередное звание полковника присвоили ему, Михаилу Анатольевичу Лукьянову, в день рождения Володи Виноградова и его.
Ввести дневник полковник Анатолий Лукьянов начал через год после своей отставки, в 1978 году, а закончил в 1982 году, в год своей смерти.
Узнав 10 ноября 1982 года о кончине своего фронтового друга Николая Виноградова, отец скончался этой же ночью, успев записать в последнем блокноте задание своему сыну: "Передай мои и свои дневники Владимиру Виноградову не раньше 2017 года. Николай рассказал сыну о нашей службе чрезвычайно мало. Пусть Володя напише...", - далее записка прервалась.
Михаил подумал, а встречи родителей на фронте, их встречи с Володей случайны? Это просто совпадения или закономерность?
Михаил с Людой вторые сутки отдыхали в санатории в городе Ессентуки. Михаил готовился исполнить задание отца, для этого и захватил с собой из Москвы отцовский планшет.
Развернув газету, Михаил, прощаясь с рукописью, погладил стопку узких блокнотов, дневники своего отца. Разделив их на две равные половины, наугад раскрыл один из них посередине, прочитал: "15.11.41 г. Вместе с Виноградовым возвратились из деревни Вожино. Лишний раз убедился, что нашим главным недостатком было полное отсутствие средств радиосвязи.
Батальонные радиостанции служили только для связи штаба полка с батальонами. Разведывательные и диверсионные отряды НКВД в немецком тылу вынуждены были осуществлять доставку донесений связными, а они часто погибали, при встрече с фашистами подрывая себя гранатой, уничтожая донесение и себя, лишь бы враги не узнали о разведывательных и диверсионных отрядах. Так что большинство донесений, если не пропадали совсем, то часто запаздывали. Это снижало ценность добываемых разведданных, затрудняло координацию деятельности групп.
С девятого ноября 1941 года, наша группа находилась в тылу врага на Наро-фоминском и Верейском направлениях.
Мы должны были уничтожить стратегически важный мост на участке дороги Верея - Дорохово и собирать сведения о продвижении немцев к линии фронта.
Опять убедился в том, что к каждой операции необходимо тщательнее готовить весь личный состав.
Основная масса бойцов, кроме нас, офицеров НКВД, была подобрана из истребительных батальонов, полков НКВД и не имела боевой подготовки и опыта, поэтому их очень много гибло в первом же бою, и только благодаря опыту офицеров и части бойцов, задание было выполнено.
Да, приказ нужно исполнить в срок, но подобраться к мосту невозможно, едва я с двумя бойцами вышел на лёд, нас обстреляли из миномётов, половина группы погибла, я едва не утонул, рядом рванула мина, образовалась большая полынья, я еле выбрался.
Николай снял с себя сухие исподние, шерстяные носки, тёплый подшлемник. Командир отдал мне свой полушубок, сам остался в телогрейке. Я никак не мог согреться и сильно дрожал, да так, что мышцы живота и ног стягивало судорогой.
Николай и командир, легли по моим бокам и грели меня своими телами, это помогло. Через час, мы с Николаем и командиром группы (Фамилию не пишу, пока секретно) выползли на берег, закопавшись в глубокий снег, стали наблюдать за противником.
На противоположном берегу Москвы-реки были видны передвигающиеся фигуры немцев. Мы стали планировать, как можно уничтожить мост, сделали вторую попытку перебраться через реку, но опять понесли большие потери.
Быстро темнело, стало ничего не видно, только немцы на высоком берегу пускали осветительные ракеты.
Ночь пролежали в снегу и хотя все, кроме командира были в полушубках и валенках, к утру насмерть замерзло трое бойцов.
Мы с Николаем удивились, почему-то у них были распахнуты полушубки, словно им было жарко. Только после войны я узнал, что, замерзая, каждый человек перестаёт чувствовать холод, теряя сознание, он в бессознательном состоянии стаскивает с себя тёплую одежду.
А в ту ночь, лёд на реке во многих местах был пробит минами, полыньи большие, из них парило, образовался туман, будто живая стена шевелилась перед нами.
Вижу, наш командир от холода теряет сознание, Николай снял с него рукавицы и валенки, стал растирать его руки, ноги и лицо своими шерстяными перчатками, которые ему подарили московские пионеры.
Я решил под защитой тумана с тремя бойцами перебраться на другой берег реки, под самую береговую кручу, ближе к немцам, а то скоро будет рассветать.
Пока ползли в маскхалатах через реку, холода не почувствовал, а как оказались под кручей, весь похолодел и мороз по коже, особенно на животе. Никогда не думал, что будет так страшно, не покидало постоянное ощущение, что через минуту меня убьют.
Но медлить нельзя, скоро совсем рассветёт. А тут ещё мешает ползти винтовка, которую я подобрал на льду. Свой автомат ППШ я утопил в полынье, как ещё сам второй раз не провалился.
И вот ползу я к круче, пытаюсь впереди себя толкать трёхлинейку прикладом вперёд, а у меня никак не получается. Пришлось прицепить её к своему поясному ремню. Бойцы последовали моему примеру.
На берегу, мы сразу нырнули в глубокий снег и поползли, но противотанковые гранаты на моём поясе мешали ползти, цепляясь за промёрзшую землю, я даже стал злиться на себя, не продумал, как их нужно было закрепить. Взмок весь, ведь пришлось полсти зигзагом, думал всё, не смогу, сил не хватит.
Задыхаясь, поднял голову из снега, вот она, круча. Придвинулся под обрывистый полутораметровой высоты берег, прижался к стене. А прямо надо мной фашист стоит. Я затылком почуял, вот он опускает автомат, готовиться нажать на курок, сейчас он разрядит весь рожок в наши спины.
Раздалась короткая автоматная очередь, а я жив!
Пробую на ощупь снять с ремня гранаты, вторая автоматная очередь режет снег, совсем рядом со мной.
Не чувствуя пальцев рук, стараюсь вставить на место кольцо, потом, стараясь замахнуться, чуть не вскрикнул от боли, даже плечо хрустнуло, морозом скованно всё тело, еле отвёл назад руку и швырнул гранату вверх, затем сразу бросил вторую.
Грохнуло так, что немецкого солдата над моей головой подкинуло и куда-то унесло, остальные фашисты в панике разбежались в стороны.
Подтаскиваю от своего пояса винтовку, а ремень мешает, быстро расстегнул его, встал на ноги, положил винтовку на край кручи как на бруствер и стал стрелять в сторону фашистов. Пока перезаряжал опустевший магазин, оглянулся.
С противоположного берега бежали бойцы нашего отряда, впереди командир, а рядом, широко ставя свои длинные ноги, несётся Николай. Подбежали ко мне, вижу, у командира пальцы на правой руке не сгибаются и кончик носа ярко красный. Он держит в левой руке пистолет "ТТ" и зовёт хриплым басом к круче солдат, которые встали рядом со мной, положили винтовки на природный бруствер и стали стрелять из-под кручи.
Виноградов короткими очередями скосил из автомата двух унтер-офицеров.
Фашисты были уже далеко, когда мы поднялись на кручу, до моста было с десяток метров, которые мы преодолели быстро. Через несколько минут заложили взрывчатку и мост взорвали. В это время фашисты стали наступать, мы вернулись на свой берег, а трое бойцов, что были со мной, так и остались лежать в огромной куче снега под кручей".
Михаил перевернул несколько листков: "25.О8.42 г. Я инструктор самой крупной региональной спецшколы у города Покрова, Орехово - Зуевского района, где занимаюсь массовой подготовкой партизанских диверсантов из партийных активистов и комсомольцев, а так же разведчиков из сотрудников НКВД.
Каждый день со слушателями до автоматизма отрабатываем владение подрывными средствами, холодным и автоматическим оружием.
Наша задача - разрушение всех видов транспорта противника, его коммуникаций, средств радио и проводной связи, складов, баз, штабов, а главное - максимальное уничтожение живой силы фашистов.
Два дня назад школа перешла из ведения штаба истребительных батальонов Московской области в ведение реорганизованного отдела УНКВД МО.
Инструктора, постоянный состав школы, введен в штаты штаба отдела. Теперь перед нашей школой стоят новые задачи: готовить не партизан, а диверсантов, которые должны действовать в составе небольших групп по пять - десять человек в тылу врага, с задачами чисто диверсионного характера.
Командирами двух диверсионных групп пятнадцатого выпуска назначены лейтенанты НКВД Ерёменко и Виноградов".
Михаил сложил блокноты в стопку, завязал их бечевой, завернул в газету и сунул в широкое отделение полевой сумки.
В узком отделении, лежали две тетради по девяносто восемь листов, исписанные его подчерком.
Аккуратно положив сумку на стол, Михаил вошёл в ванную комнату.
На узкой стеклянной полочке перед огромным, во всю стену зеркалом, были разложены - помазок, "опасная" бритва, стоял баллончик с пеной для бритья.
Полковник в отставке Михаил Анатольевич Лукьянов, с восемнадцати лет брился трофейной "опасной" бритвой. Эту бритву в металлическом футляре, 2 марта 1942 года подарил на двадцати пятилетие его отцу лейтенант Виноградов.
Учитывая, что и Николаю в этот день исполнилось двадцать пять лет, Анатолий Лукьянов подарил Виноградову трофейный металлический футляр для очков.