ЧЕЛОВЕК ИЗ ЮЖНОЙ АНАТОЛИИ

ПРОЛОГ
"Ты проиграешь...". Вкрадчивый шепот и четыре туманности на фоне безбрежного черного космоса.

Человек прыжком поднялся на ноги, готовый дать незамедлительный отпор всему на свете. Быстро оглянулся. Морское побережье и гладкая галька под ногами. На востоке созревал рассвет. Сон. Всего лишь сон.

Грубую матерчатую накидку теребил пронизывающий осенний ветер. Но странник упорно шел туда, откуда встречный холодный воздух приносил едва слышимые звуки кузнечного молота. Дорога была трудной, но идущий упрямо не выбирал обходной маршрут. Поступь путника тяжела, и в такт ей под ногами покорно пищат камни, хлюпает грязь и плещется вода.

Цель недалека. Из дымки проступает верхушка пагоды. А вот и два воина на страже. Гордые самураи. Но страннику не интересны ни они, ни их господин. Только звон молота влечет его все ближе к воротам. А острый взор воинов уже прикован к пришельцу. Смутные времена потакают бдительности.

Драная мешковина развевалась подобно крыльям, но, тем не менее, полностью скрывала путника. С виду нищий, человек остановился перед замершими в напряжении самураями. Секунда тишины, и воины услышали исполненный власти баритон:
-- Дорогу.
Смысл сказанного не сразу дошел до стражей ворот. Уж слишком он не вязался с внешним обликом говорившего.
-- Я пришел за мечом. Уступите дорогу.
Голос убеждал и побуждал к действию. Но самураи не поддались чарам и выхватили мечи. Странник сделал шаг вперед. С громогласными кличами бойцы ринулись в атаку. Клинок обрушился на незваного гостя, чтобы рассечь пополам. Но в последний момент путник выбросил руку вперед и небрежно отвел лезвие двумя пальцами. Второй меч оказался намертво зажат стальной хваткой кулака. Стального кулака.

Пришелец сдернул с себя тряпье, и под лучами утреннего светила мягко заискрился сплошной металлический панцирь.
-- Пожалейте свои души! -- громыхнуло в сознании каждого из нападавших.
Только сейчас они заметили, насколько велик ростом человек, облаченный в сталь. Металлические пластины были щедро украшены витиеватым орнаментом. Это было больше, чем гравировка или чеканка. Ангелы с распростертыми крыльями не были просто нарисованы, но являлись отражениями небесных созданий в полированных плоскостях брони. И каждое перо, казалось, трепетало на ветру.
-- Я пришел учить и учиться.

ГЛАВА 1
Что может сравниться с чувством собственной исключительности, с осознанием того, что ты не такой как все, а во много раз более совершенный? Видимо, только понимание неслучайности такого хода событий, и ощущение неловкого чувства долга перед кем-то, кто наделил тебя частицей своей великой мощи. И наравне с чувством долга приходит скрытая тревога, ведь бессмертием не наделяют просто так.

Я не помню свой первый крик, с которым вошел в этот материальный мир. Не помню и первые несколько лет жизни. Но со временем я вспомню. Когда наберусь сил, и мне будет открываться не только удар о дно ущелья камня, что еще не брошен с вершины, но и чередование зимы и лета, которые еще не настали. А пока течение реки времени еще величественно для меня. Этот поток обтекает мое тело и, хотя не уносит с собой молодость, но затрудняет мой взор и смущает мой разум.

Десять тысячелетий. И постепенно ускоряющийся ход событий. Вначале не происходило почти ничего. Из столетия в столетие примитивные люди занимались собирательством и охотой. Из поколения в поколение, неустанно путешествуя по материку, я подсказывал разным племенам, как организовать сельское хозяйство и животноводство. Появление меди внесло некоторое разнообразие в монотонные природные циклы. Излишки труда подстегивали развитие социальной структуры. Но человек несовершенен. Росло и неравенство общественных слоев. Чувства и мысли людей все больше усложнялись. Но все больше было в них зависти, страха и злобы. И темные проявления человеческой души все больше насыщали астральное пространство, и все туже сплетались иррациональные атавизмы человеческого разума. Золото породило ювелирное искусство, но этот же податливый неокисляющийся металл стал источником жадности и стремления к перераспределению. И появилось такое понятие, как война. Письменность позволяла хранить мудрость предков надежнее, чем в устах пересказчика. Но необходимость обучаться этому навыку означала избирательность процесса передачи и накопления знаний. Не замедлила появиться политика и сопутствующие ей интриги. С каждым новым поколением люди стали жить в среднем чуть-чуть дольше. И не замедлили появиться все новые и новые болезни, до которых раньше не доживали. Но никто не уделял этому никакого внимания. Мистицизм канул в прошлое. Жители континента вступили в эру античности.

ГЛАВА 2
Гулкий звон кузнечного молота не смолкал третьи сутки. У наковальни стоял великан и, словно гигантский метроном, отбивал удар за ударом, воплощая мысль в металл. Как заправской пекарь, человек формировал пласт раскаленного железа, складывал пополам и проковывал вновь, изгоняя шлак и примеси. Чистота материала должна была соответствовать кристально чистой задумке.

За счет чего чужестранец держался на ногах, не ведал никто. К кузнице было не подступиться. Настолько непереносимым был исходящий от нее жар. Издали можно было лишь разобрать огромный молот, стремительно описывающий очередную дугу, а если приглядеться, то из багровых и алых отсветов на миг проступала фигура в латных доспехах, прекрасно управляющаяся этим самым молотом, причем одной левой.

Но что бы ни происходило у горна, незнакомец щедро заплатил за причиняемое неудобство золотыми слитками. Да и несколько пробных мечей хоть и имели непривычную для страны Восходящего Солнца прямую форму лезвия, но оказались весьма высокого качества. По крайней мере, незнакомец разрубал железные чушки без видимого ущерба для обоюдоострых клинков.

ГЛАВА 3
Я был наивен и глуп, позволяя людям самостоятельно творить свое будущее. Все социальные построения Античности развивались по схожему сценарию, и финал у них был тоже общий. Приверженность эллинов созерцательной философии запоздала на целую эпоху. Теперь, когда в астральном пространстве накопилось достаточное количество чувств и мыслей, свойственных черной стороне человека, состоящая из них психическая субстанция обрела независимость, и ее дальнейшее развитие уже невозможно было остановить одной только философией. Чрезмерное увлечение искусствами и погоня за гармоничным развитием человека, в конечном итоге, оказались губительными. Даже самый развитый человек -- ничто перед натиском низменных первичных инстинктов, подкрепленных шепотом богов Хаоса. Участь Спарты тому пример. Более чем избыточная брутальность и презрение к любым наукам. В этом вся сущность Хорна, кровавого бога. Народы Востока, наоборот, сверх меры увлекались абстрактными науками, напрочь позабыв про прикладной аспект. В своем стремлении охватить теорией мироздание они не замечали насущных проблем, требующих незамедлительного решения. Тонкие хитросплетения политики, коварство и интриги -- таково содержание Цинча, владыки Перемен.

Почему? Почему, вы спросите, я не открылся народам Мира в эпоху античности, или в средние века? По какому капризу не предотвратил великие страдания мировых войн? А готовы ли вы узнать ответ? Познать горечь истины и обрести зависть к невежественным мира сего? Так внемлите мне и запомните раз и навсегда. Я человек, несмотря на все свои возможности. И не желаю быть богом людей. Не желаю, чтобы вся цивилизация повисла на моей шее мертвым грузом.

ГЛАВА 4
Шумный и пыльный городок, каких много затерялось на бескрайних просторах Дикого Запада. Давно отгремела война за независимость. Вражда между Севером и Югом в недавнем прошлом. В Старом Свете бурлят свои войны, но молодым Соединенным Штатам до этого нет никакого дела. Всех заботят свои проблемы. Кого-то беспокоит шериф, кому-то не дают покоя крохи земли, оставшейся у коренных жителей Нового Света. То тут, то там спорадически вспыхивают перестрелки. Верный глаз, быстрая рука и револьвер значат больше, чем закон Республики. И этим беззастенчиво пользуются самые распоследние проходимцы, и преступники всех мастей. Душегубство, как способ самоутверждения, никогда не переставал быть практикой и продолжает находить самое широкое распространение. И никакие достижения технического прогресса, вроде электрического телеграфа, паровоза или фотографии, не в силах предотвратить акты подчас животной дикости.

Вот и сейчас городок опустел, и жители замерли у окон, ожидая привычной развязки. Ветер прерий гоняет между домов перекати-поле. На улице только банда местных головорезов и одинокий путник, которому, видимо, больше не придется искушать судьбу. Но странник об этом еще не догадывается. Он идет уверенной твердой походкой, и долгополый кожаный плащ оставляет от незнакомца лишь контур высокого силуэта на фоне вечернего неба.

Но вот пеший человек остановился. Пред ним стелились чьи-то длинные закатные тени. Пятеро стояли поперек дороги. Их очертания расплывались на фоне оранжевого солнечного диска. Занятая ими позиция для стрельбы была безупречной.
-- Расступитесь, пожалуйста, -- тихий вкрадчивый голос из-под капюшона не просил, но предупреждал.
Ответом был заунывный индейский напев ветра.
-- Я вооружен.
Гробовое молчание. Главарь банды небрежно откинул полу плаща, демонстрируя видавший виды револьвер в потертой поясной кожаной кобуре. Странник зеркально повторил жест, прямая рукоять меча недвусмысленно просматривалась всеми участниками действа. Но, увы, это не возымело должного эффекта. Предводитель стремительно выхватил оружие. В это бесконечно долгое мгновение странник одним скользящим шагом преодолел десяток метров пустого пространства и очутился перед оппонентами.

Вжик. Это клинок вернулся в ножны. Через секунду ствол и барабан револьвера со звоном коснулись пыльной земли. Раньше этого хватало, чтобы образумить самых упрямых. Но сейчас в сознании нападающих явственно ощущались тревожные изменения. Гулко громыхнул обрез, и путник почувствовал, как тяжелая свинцовая пуля проламывает пластины доспеха. Боль наотмашь хлестнула по сознанию, делая окружающую действительность блеклой и туманной. Текли долгие секунды тишины, и когда красная пелена спала, а ощущение боли вернулось в привычное русло, вокруг лежали только неподвижные тела.

Вокруг стали собираться местные жители. Горожане не выглядели особенно счастливыми. Им не требовался избавитель, большее беспокойство доставляло строительство железной дороги на их землях. Чему успешно препятствовала пятерка, ныне небрежно раскиданная на пыльной дороге. Человек в плаще не услышал ни слова от окружающих его людей, но в голове в такт ударам сердца гулко стучала мысль: "Я вполне мог погибнуть, этого не случалось очень давно. Погоня за Камнем затягивается и становится год от года опаснее. Прогресс сводит мои предосторожности к нулю".

ГЛАВА 5
Говорят, власть развращает. Ах, если бы все обстояло именно таким образом. Но, увы, окружающая действительность не так проста. Развращает не мощь власти, а ее слабость, неспособность вернуть властителю душевное спокойствие и обеспечить хоть немного личного счастья. Ведь сама власть -- не более чем иллюзия, тень подлинного могущества. Власть -- всего лишь следствие делегированных полномочий, всего лишь результат общественного соглашения. Власть отчуждается от носителя, как только договоренности теряют силу.

Личное физическое могущество -- вот объект вожделения властителей всех времен и народов. Но власть является лишь сублимацией этого редчайшего качества. Те, кто по-настоящему сильны, не польстятся на золотой венец. Те, кто не ищет легких путей, будут в равной степени избегать и тернового венца.

Бессмертие. Предмет размышлений любого человека. Весьма укоренившаяся в общественном сознании иллюзия. Техническое недопонимание вследствие мимолетности человеческой жизни. Бессмертия нет, как нет и semper vitae -- вечной жизни. Есть только долголетие на десятки тысяч лет. Огромный интервал для простого смертного, но в астрономических масштабах -- это ничто. Бессмертие -- это атрибут высшего могущества. Но любое могущество конечно.

Народная молва приписывает могущество полуреальным персонажам наподобие вампиров. Описание цены, которой стоит сохранение этого самого могущества, поражает неискушенные умы. Но все это выглядит смешным, по сравнению с чудовищной стоимостью долголетия и иных неотчуждаемых свойств. За мою возможность жить действительно долго, заплачено вперед. Многие тысячи жизней... Отданные добровольно ради великой цели. Моя жизнь -- это их жизни. Шаманы древности знали, что мой долг перед ними не позволит транжирить обретенное могущество в мелких личных интересах. Надеюсь, они не ошиблись.

ГЛАВА 7
Стальные колеса звонко отмеряют расстояние между стыками рельсов. Вагон поезда плавно покачивается, за окном свистит ветер. В купе уютно и тепло, но один из пассажиров этого, видимо, не замечает. Ему плохо. Лицо отягощено тоскливыми раздумьями. Пронзительные стальные глаза затуманены слезами. Скулы напряжены, и видно, что прилагаются усилия, чтобы не дать волю чувствам.

-- Молодой человек, -- проявил заботу Падре, -- могу я чем-нибудь облегчить ваши мучения?
-- Благодарю святой отец, но, боюсь, вам это будет не под силу.
Странный пассажир устало вздохнул и уныло уставился в окно.
-- Может, поделитесь своими заботами, -- не отставал священник.
-- Одиночество и отсутствие понимания. Вот мои заботы. Когда-то, в этих местах, я отверг любовь одной девушки. Я желал для нее счастья. Я думал, что так будет лучше для нас обоих. Я был неправ. Эти воспоминания приносят мне страдания.
-- Вы любите эту девушку?
-- Да. И всегда буду любить.
Служитель Церкви слабо улыбнулся.
-- Тогда, вернитесь к ней. Она будет рада вам.
-- Пассажир закрыл утомленные глаза. По щеке скатилась слеза.
-- Это было триста лет назад.

ГЛАВА 8
Новый Свет. Озеро Глиммерглас. Места, позже воспетые Финемором Купером. Поздняя осень. Пестрый лиственный ковер уже начал чернеть. Деревья черными скелетами завязли в низком свинцовом небе. В бездонных лужах плавают предрассветные льдинки. Одинокая фигура задумчиво бредет одной только ей ведомой дорогой. Человек не жаждал никаких встреч. Но действительное редко совпадает с желаемым.

Впереди была опушка леса. Странник уловил какое-то движение вдалеке. Отряд гуронов и несколько пленников. Намерения захватчиков не оставляли в душе одинокого наблюдателя ни единого сомнения. Пленников ожидает смерть. Мучительная смерть. И путник не имеет права не вмешаться. Человек замер. Обстановка вокруг него поблекла и стала невыразительной. Опушка со всей людской суетой стала не более чем рисунком на плоской скатерти мироздания. И странник потянул это полотно на себя.

Удивление аборигенов было велико, когда они увидели выходящий из-за деревьев силуэт. Так подкрасться было просто невозможно. Отряд индейцев синхронно вскинул ружья. Из стволов показались сизые дымки. Рядом с задрапированной в грубую полотняную накидку фигурой сломалось несколько веток. Промозглый туман съел хлопки выстрелов.
-- Остановитесь! -- громом отозвалось в сознании каждого стрелка, -- Я щедро вознагражу вас за жизни пленников. Отпустите бедняг.
Среди индейцев разгоралось сомнение. Путник вдвое сократил дистанцию и на ладони стальной перчатки сверкнул кругляш благородного металла. Человек играл монетой с ловкостью фокусника. Внезапно монет стало две.
-- Вы будете довольны выкупом, -- голос был тверд как скала.
Этот голос не мог обманывать. Таким голосом, наверное, мог бы говорить Маниту бледнолицых людей. Но шаман, не глядя на завороженных воинов, стряхнул оцепенение и метнул томагавк.

Топорик ушел под тень капюшона холщовой накидки. Раздался выразительный лязг. Завеса спала с головы незнакомца только для того, чтобы все увидели металлический шлем с глухим забралом. Самые несмышленые из индейцев поняли, что оппонент целиком облачен в стальной костюм.

Но шаман все же поднял ружье и спустил курок. Свинцовая пуля глухо ударила о выброшенную вперед ладонь и безвредной лепешкой упала к ногам странника. Аборигены бросились врассыпную, позабыв о пленниках и обещанном золоте.

О пленниках не забыл шаман. Лидер отряда, он остался на месте и выхватил нож. Рыцарь был удивлен. Мало кто мог противостоять его ментальным императивам. Шаман замедлил свои движения, но вдруг рывком словно разорвал невидимую сеть. Латник отшатнулся от астрального удара и замер, не веря своим глазам.
-- Кровь кровавому Богу, -- прокричал гурон, схватил пленницу и перерезал ей горло.
Странник скинул тряпичную маскировку и схватился за рукоять меча. Клинок огненным протуберанцем выплеснулся на свободу. Через мгновение все было кончено. Человек спешно приблизился и присел рядом с девушкой. Он явственно чувствовал, что ее душа ускользает из тела. Откинув глухое забрало и сняв латную перчатку, путник приложил ладонь к ее горлу. Мягкий золотистый свет окутал окрестности, рана заживала буквально за считанные секунды. Но этого было недостаточно. Внутренним зрением пришелец видел, как душа исчезает в завихрениях астрального пространства. Стиснув зубы, странник нырнул за ней.

Радужные волокна туго сплетались в гудящий Мальштром. То были обрывки чувств, осколки мыслей и клочки сознаний, эхо давно ушедших событий и смутные фрагменты грядущего. Сознание странника дотянулось, наконец, до уносимой астральным течением души и вернуло ее в реальный мир. Но сам странник уже находился в окружении трех туманностей. То были боги Хаоса. Хорн, Нургл и Цинч. Все последующее захлестнул могучий водоворот битвы.

Девушка очнулась и открыла глаза. Поднявшись, она увидела отца, склонившегося в молитве, и странного человека в сплошных доспехах, неподвижно лежавшего на земле. Он выглядел помятым. Из уголка сжатого в судороге рта черным отвесом струилась кровь. Усталое худое лицо с редкой щетиной на впалых щеках. Скулы напряжены, а черные волосы сбились на высокий лоб. Как два перпендикулярных взмаха бритвой -- узкий нос и тонкая линия губ.

Неожиданно человек вздрогнул и пришел в себя. Секунду он немигающим взглядом изучал несущуюся над лесом свинцовую пелену, затем одним прыжком встал на ноги. Клинок вернулся в ножны. Стальная перчатка водворена на место.
-- Как вас называть, добрый человек? -- спросила еще ничего не понимающая девушка.
-- Какая разница? Как вам будет угодно. Анатолий, Теодор, Владимир или Доминик. Можете выдумать свое имя. Я всегда чувствую, когда зовут именно меня.
-- Benevolent Dei Omnipotentis, -- воскликнул миссионер.
Странник устремил на проповедника пронзительный взгляд серых глаз и отпустил тяжкий вздох:
-- Увольте меня от этого, прошу. Если вам уж хочется как-то меня именовать.... Зовите меня Императором. Видимо, к этому дело и идет. Лицо путника посерело. На лбу выступили крупные капли пота.
-- Что с вами? -- голос юной леди выражал искреннее волнение.
-- Пустяки. Минутная слабость, -- попытался отшутиться рыцарь.
Девушка прикоснулась ладонью к его небритой щеке и ощутила жар. Путника била лихорадка.
-- Не лгите мне, сударь!
Странник сжал зубы и усилием воли отогнал недуг. Взгляд его вновь стал четким, а движения -- скоординированными.
-- Хорошо, леди. Я скажу вам. Я повздорил с лодочником. Повздорил из-за вас. А Харон оказался очень крепким стариком. Попросите отца, чтобы он больше не влипал в истории с летальным исходом. Ореол мучеников вам не к лицу.

ГЛАВА 9
Достаточно ли правильно я поступаю по ходу своей не столь короткой жизни? Достаточно ли я поступков я совершаю вообще? Ведь правильность познается лишь по результату действия. Или может, критерий правильности тоже зависит от моих действий? А еще я одинок. И это одиночество приносит боль. Никто не может разделить мои сомнения и печали, а я не вправе навязывать такой груз хрупким людям. Моя память меня не подводит. И это еще один повод для боли. Все, кого я любил, такие милые, добрые и теплые люди. Но они живы только силой моего воображения. Я пытался продлевать им жизнь. Вполне успешно с технической точки зрения. Это в моей власти, дарить частицу своей жизни. Но, в конце концов, каждый не хотел жить дальше. Я не могу лишать любимых людей права на смерть. Наверное, я эгоист. Но как это больно, стоять пред обветшавшим надгробием могилы человека, которого только вчера ты видел молодым, веселым и прекрасным. А еще больнее заводить дружбу заново, когда ты знаешь, чем это все закончится. Но жажда любить и быть любимым каждый раз оказывается сильнее.

Имена. Десятки дорогих сердцу имен. Каждое принадлежало неповторимой личности. Их невозможно сравнивать. Разные времена, разная география. Но есть одно общее. Боль утраты и расставания. Щемящая пустота в сердце, которую стремишься заполнить. Любовь. Сильное чувство, хотя я и управляю обменом веществ и не позволяю гормонам брать верх над разумом. Техническое бессмертие делает неактуальным природный инстинкт продолжения рода. Но, несмотря на все это, потребность быть понятым остается. Потребность окружать заботой, вниманием и защитой кого-нибудь конкретного, в обмен на крошечную каплю понимания и жалости.

ГЛАВА 10
Небо над Картахеной разорвали длинные языки пламени. Чернильно-черная ночь Карибского бассейна отступила перед натиском огненной стихии. Огромный сто тридцати пушечный галеон стирал портовый городишко с лица земли. Деревянные дома горели как снопы хвороста. Нагие люди выпрыгивали из окон на улицу, чтобы вновь угодить в геенну огненную, только большего масштаба. Человеческие существа, корчась от мучительных ожогов, тщетно искали спасения от адского пламени. Посреди набережной неподвижной башней возвышался силуэт. Глухое забрало шлема было откинуто, и наблюдатель беспристрастно запоминал происходящее. Словно сам Ханс Мемлинг вдохновлялся именно этой сценой, когда создавал триптих Страшного Суда.
-- Зачем? -- громовой голос прокатился над морскими просторами.
Орудийная канонада пошла на спад.
-- Зачем эти страдания? -- вопрошающий гул перекрывал грохот сотни пушек.
На минуту орудия умолкли. Пираты на палубе деревянного левиафана рассматривали странное очертание на фоне огненного занавеса.
-- Одумайтесь!
Над головой незнакомца ярко зарделся диск солнечного света. Одна пушка харкнула, и причал в двух шагах от латника вздыбился фонтаном деревянных щепок. В одной руке рыцарь сжимал пращу, в другой держал снаряд. Тонкостенная свинцовая сфера с греческим огнем внутри и колесцовым замком по чертежу Леонардо. "Все орудийные порты открыты, как и люки в пороховые погреба" -- мрачное удовлетворение легко читалось на обоженном лице рыцаря. А до корабля каких-то пять дюжин шагов. Резкий взмах, и метательный снаряд следует параболической траектории. Чудовищный взрыв разломил галеон на две части. Пушки, мачты, паруса, такелаж, тряпка с Веселым Роджером и остальные конструктивные элементы на миг образовали в воздухе причудливый образ, чтобы затем кануть в пучину Карибского моря.

ГЛАВА 11
Цена свободы -- вечная бдительность. Какие горькие, но верные слова. Когда твоими врагами являются три бога Хаоса, эти слова верны вдвойне. Пока эти астральные сущности были слабы, я еще мог позволить себе расслабляться время от времени. Ведь действительно хорошо скинуть с себя металлическую скорлупу и ощутить прохладу утреннего леса, или слушать скрип просоленных досок, гуляя босиком по палубе. Не говоря уже о более интимных вещах, таких, например, как взаимоотношения с прекрасными представительницами противоположного пола.

Теперь подобные минуты слабости могут оказаться фатальными. Меня все проще застать врасплох. И это будет продолжаться, пока я не отыщу Камень. Камень, который позволяет без чудовищных усилий вглядываться в мутную бездну астрального пространства. Камень, который не даст никому подкрасться незамеченным. А пока мой удел металлические латы, рунный меч и вечная бдительность.

Я не боюсь смерти. Мои опасения порождены слабостью людей, их неготовностью подобающе встретить и дать отпор сладким обещаниям богов Хаоса. Для меня нет окончательной смерти. Надеюсь, что я достаточно силен, чтобы сохранить сущность, остаться на волне могучих и непредсказуемых приливов астрального пространства. Но если я потеряю свое тело, свое физическое воплощение, то лишусь возможности вмешиваться в события реального мира. Чтобы иметь шанс вернуться, я предусмотрительно поместил частицы своей силы в различных людях. Осуществил депонирование своих навыков и знаний в память человека. Эта информация не дает носителю ни долголетия, ни здоровья, ни дополнительных сил, физических и ментальных. Просто знание отнимает часть доступной памяти и передается дочерям и сыновьям. Я не навязываю этого бремени произвольным людям. Даже в случае добровольного согласия. Только в случае оказания требуемой услуги. И услуга эта не противоречит моему моральному кодексу и адекватна плате.

ГЛАВА 12
Говорят, гнев не красит человека. В гневе можно совершить много ошибок. Но праведный гнев -- это страшное оружие, к которому прибегают, когда все остальные инструменты решения поставленной задачи уже исчерпаны. Настоящий гнев -- это когда десятилетия смиренного терпения и неоправдавшихся надежд на лучшее спрессованы в одно единственное мгновение, и это мгновение подобно взрыву Сверхновой. Настоящий гнев -- это когда отброшены последние сомнения, когда удел возможных последствий -- презрение, когда сожжены мосты и назад дороги нет. Настоящий гнев -- когда никакая боль не в силах остановить решение, воплощенное в действие. Концентрированная в пространстве и во времени стена силы, схожая с ударной волной. Но за ударной волной идут волны разрежения. Как следствие, огромный расход энергии, которую можно извлечь только разрушением. Расщеплением не вещества, но самой информации. Вслед за гневом следует расплата. Очень горько осознавать, что накопленные знания теряют целостность, а ассоциативные связи, выстраиваемые столетиями, спутываются в неразрешимый клубок противоречий, замыкаясь сами на себя. Великое счастье, что мне крайне редко приходится испытывать это страшное чувство.

ГЛАВА 13
Глухая ночь. Европейский город. Во тьме все города похожи своей иллюминацией. Мост через реку. Строительство еще не закончилось, но сейчас на площадке безлюдно. Редкие красные всполохи скупого дежурного освещения. Закрытая территория. Но кто-то сумел проникнуть сюда.

Одинокий дрожащий огонек сигареты. С противоположного берега реки неразличимо ничего. Но силуэту в просторном плаще этого и не надо. Он просто знает. Огненная точка замерла на мгновение и устремилась вниз. Озябшая под пронизывающим ветром девушка проводила взглядом этот долгий полет бумажной трубочки с табаком. Мотив старый как мир -- любовь без оглядки и разбитое сердце.

Девушка привстала с невысокого ограждения и беззвучно ринулась навстречу черной бездне. Через мгновение короткий вскрик боли огласил окрестности. Самоубийца не достигла водной глади -- стальная перчатка тисками сжимала запястье. Взгляд подростка скользнул выше. Рубленые очертания, за которыми хлопают на ветру полы плаща.
-- Пусти меня, изверг! Больно же!
-- Жизнь это страдание. Но так просто ты от нее не отделаешься. Перчатка сжалась еще сильнее. Отчетливо хрустнула одна из костей. Девушка всхлипнула. Желание окончательного сведения счетов с жизнью было сметено волной резкой боли. Теперь она была жалким ребенком со сломанной рукой, вдобавок висящим над холодной массой равнодушной воды.
-- Вытащите меня, пожалуйста!
Это было сказано уже совсем иным тоном. Вместо ответа загадочный силуэт перекинулся через ограждение. Два тела канули в речном потоке.

Из воды вышел высокий человек. Мокрый плащ прилип к металлическим поверхностям доспеха. На руках латник бережно нес девушку лет шестнадцати. Поднявшись на берег, он бесцеремонно перевернул бессознательное тело вверх ногами, освобождая легкие от воды.

Девушка очнулась и зашлась жестоким кашлем. Через минуту она стояла на ногах, рассматривая своего спасителя и мучителя. Странник застыл в одной позе, заложив руки за спину и поставив ноги на ширине плеч. Чем-то он напоминал Эйфелеву башню в миниатюре.

Спасенная личность перестала ходить кругами и потеряла терпение.
-- Кто ты такой? И что тебе надо?
Вопрос был щедро сдобрен непечатными высказываниями и подкреплен ощутимым пинком между ног. В ответ лишь глухо отозвалось соответствующее металлическое сочленение. Незнакомец словно смеялся над ней, пряча ухмылку под сплошным забралом шлема. Девушка оказалась не из робкого десятка. Она протянула руку и попыталась поднять забрало. Подвижная пластина поддалась и плавно откинулась наверх. Взору открылось спокойное, но слегка напряженное лицо с редкими морщинами на лбу. Благородная серебристо пепельная седина волос тонко намекала на сложную сложившуюся судьбу, и, возможно, на протяженность прожитых лет. Более всего спокойствие подчеркивалось опущенными веками. Странник не смотрел, и даже не видел, но знал, что происходит вокруг и не только.

Внезапно незнакомец резко раскрыл глаза. Пронизывающий взгляд серых зрачков был подобен двойному тычку полированным торцом стального прута -- не убивает, но перехватывает дыхание и дезориентирует.
-- Кто я такой? И что мне надо? -- словно эхо из далекой страны Аркадии.
Человек кисло улыбнулся, но девушку такой ответ не устроил.
-- Ангел ты или демон, назови себя.
Едва слышно щелкнули сочленения лат. Спаситель присел на траву.
-- Я расскажу одну притчу. А ты сама решай, чему в ней стоит верить, а чему нет.
Девушка тоже расположилась поудобнее. Пошарила в карманах насквозь мокрой куртки.
-- Проклятье. Вся пачка промокла.
-- Тогда я начну.
Когда серафим Люцифер восстал против Творца, ангелы поделились не на два враждующих лагеря, а на три. Треть сохранила верность Создателю, Треть пошла за ангелом Утренней Звезды. Но была треть, которая не примкнула ни к одной из двух противоборствующих сторон. Главой непримкнувших был ангел Совести. Он посчитал, что Люцифер в принципе не сможет одержать верх над Творцом, и не счел нужным вмешиваться в постановочный конфликт. В конце концов, архангел Михаил одолел Люцифера, и падший ангел был низвергнут в созданный под этот случай Ад. Но непосредственно перед этим Михаил и Люцифер призвали ангела Совести и спросили, почему он не встал на чью-либо сторону. Ответ, разумеется, не устроил ни архангела, ни падшего серафима. И каждая сторона обвинила его в трусости. Эти обвинения были запечатлены на лице шрамами двух мечей. Ангел Совести не стал противиться этому, хотя и был в состоянии одолеть обоих оппонентов сразу. Его меч так и не увидал ни разу Света, отделенного от Тьмы. Ангел Совести был изгнан из Рая, но и в Ад дальше Лимба дороги ему не было. Его пристанищем стала Земля.

Тут человек без имени умолк. Рука в латной перчатке плавно погрузилась в карман плаща и извлекла металлический портсигар. Щелкнула открывающаяся крышка, и в качестве содержимого предстала одна сигара кафе-крем.
-- Последняя? -- девушка опасливо протянула руку за предлагаемым куревом.
-- Последняя, -- подтвердил собеседник, -- Тебе, впрочем, не придется больше курить. Ты бросишь это дело.
-- Это еще почему? -- в глазах спасенной мисс сверкнуло подозрение.
-- Мои чемпионы не курят. Без крайней необходимости.
Девушка затянулась и тут же закашлялась. Ее внимание переключилось на травмированное запястье.
-- Совсем не болит, -- теперь в ее голосе сквозило удивление.
-- Думаешь, я эти десять тысячелетий прожил в свое удовольствие, развлекаясь и ничему не учась? Я могу излечивать куда более тяжелые повреждения. Но чтобы мне не возится с воспалением легких или бронхитом, отправимся мы лучше в теплое и сухое место.
-- К тебе домой?
-- У меня нет дома. Это только временное убежище.
Вскоре будущий чемпион убедилась, что слово "временный" может распространяться на сколь угодно долгий темпоральный интервал.

ГЛАВА 14
В то время меня обуревало сомнение в собственных силах. Нет, я по-прежнему осознавал, что обладаю немалыми возможностями. Вопрос заключался в следующем: достаточно ли этих сил, чтобы справиться с быстро развивающимися богами Хаоса. Цинч всего за один год сделал практически бесполезной Лигу Наций, Всемирную организацию, на создание которой у меня ушло десятилетие. Хорн также развернул бурную деятельность на рубеже столетий. Конфликты нарастающей интенсивности следовали один за другим. Эскалация насилия и падение общей культуры ведения боевых действий. Когда разразилась первая Мировая, я испугался, что окончательно проиграл. До этого я никогда не использовал свои умения во всю мощь. Хорна и Цинча удалось потеснить и вернуть Мир в положение неустойчивого равновесия. Нургл перещеголял обоих конкурентов. Пандемия гриппа-испанки затмила средневековую чуму. Пришлось отвлекаться на химические изыскания. Впрочем, мой вклад в создание пенициллина оказался гораздо меньше, чем можно было ожидать. Заботы наваливались со всех сторон. Необходимо было приглядывать и за ядерными исследованиями, и за биологическим оружием. Да еще возникли два новых государственных строя: коммунизм и нацизм. Эти феномены тоже надо было изучать и исправлять по мере возможностей. Одному заниматься всем было абсолютно невозможно. Пришлось прибегать к посторонней помощи, а именно: набирать себе представителей и делегировать им хоть крохотную толику моего могущества.

ГЛАВА 15
Узкая лента виадука, перекинутого через ущелье, выглядела как стремительный бросок каменной змеи. Строение уже стало довольно ветхим, но прочность несущих опор пока не вызывала опасений. Однако не виадук был предметом внимания силуэта, пристально взирающего на происходящее внизу. Летнее солнце немилосердно жгло сквозь выцветшую камуфляжную накидку. От солнечного удара наблюдателя спасала лишь прохладная масса металлического доспеха, скрытого накидкой. Увы, латы никак не могли избавить от духоты, что маревом повисла в неподвижном воздухе июля. Но высокой температурой характеризовалась не только синоптическая обстановка. Уже более года как над всей Испанией было безоблачное небо.

Путник не пользовался биноклем. Картина, разворачивающаяся перед ним, за долгие тысячелетия успела стать классической. Ничто не обостряет людские пороки, как гражданская война в чужой стране, оружие на руках и чувство полной безнаказанности. Желания шестерых итальянских легионеров, окруживших молоденькую крестьянку, легко читались даже на расстоянии в полтора километра.

Странник прибыл сюда с вполне конкретной целью, и эта цель звала его дальше, вперед по виадуку, и затем вдоль горного хребта. Но просто пройти мимо он никак не мог. Вдобавок, шестеро солдат были не из простой линейной пехоты, а служили в составе егерского горнострелкового подразделения. Нехорошее подозрение закралось в душу рыцаря. Не за тем ли самым предметом, который нужен мне, находятся они здесь? Но Камень может доставить подлинную практическую пользу только четырем сущностям, три из которых -- боги Хаоса.

Человек бросил из-под шлема тяжелый взгляд отвесно вниз. Двести сорок метров. И каменистая земля. Правильнее было бы разобраться с солдатами накоротке, но на безопасный спуск уйдет много времени. Если же спрыгнуть... Странник сглотнул, у него внезапно пересохло горло. Он не был готов к прыжку. Это не было трусостью, просто признание факта нецелесообразности выполнения рассматриваемого действия.

Путник скинул с плеча кожаный чехол, расстегнул ремешки и бережно взял в руки винтовку. По внешнему виду нельзя было сказать, что винтовкой пользовались часто. Лакированное цевье вовсе не выглядело потертым. На металлических поверхностях царапин почти не было. Вместо номера на казенной части ствола было выгравировано "США. Абердинский полигон, Герлих-Грей / 1933.".

Неторопливо снаряжая магазин патронами, латник уточнял расстояние до целей. Целей было шесть, они располагались очень компактно и почти не передвигались. Дистанция -- тысяча пятьсот девяносто четыре метра. Движение воздушных масс -- порывистое, переменной интенсивности. Но вносить в прицел поправку на ветер странник не стал, так же как и не опустил целик на соответствующее дистанции количество щелчков. Даже учет влажности и влияния силы Кориолиса не дал бы требуемой точности.

Странник мог достать и новейшие образцы стрелкового оружия, включая автоматическую винтовку Симонова. Но с некоторых пор "новое" перестало быть синонимом "лучшего". На больших дистанциях параболическая траектория пуль армейских винтовок обладала заметной на глаз кривизной и создавала впечатление неуклюжести. Куда больше странник предпочитал экспериментальные образцы, пускай даже и негодные для серийного производства. Но, к сожалению, и экспериментальные образцы страдали существенными недостатками. Нынешней винтовкой пришлось заменить "Хальгер ультра", проходившую испытания еще в тридцатом году на полигоне в Ванзее. Увы, за семь лет эпизодического использования конический ствол был полностью съеден термоэррозией. Возиться самому с модернизацией и производством страннику было категорически некогда, а инженера Гарольда Герлиха убили в вагоне поезда еще в тридцать четвертом. Странник не смог воспрепятствовать и этому. Из-за невозможности физически присутствовать в нескольких местах одновременно. Поэтому загадочный рыцарь старался предотвращать убийства и иные злодеяния хотя бы там, где находился в момент их совершения.

К оптическим прицелам странник не прибегал, оставляя просветленную оптику для обыкновенных людей. Куда надежнее было заглянуть на секунду в вероятностное будущее и, исходя из предвиденного результата, подобрать верные начальные условия выстрела.

Грянул раскатистый гром. Звук метался по склонам скал, как вода плещется в потревоженном стакане. Еще выстрел. Еще и еще. Люди падали, словно под ударами невидимого бича. Новый раскат и звенящая тишина.

"Нет, это невозможно!" -- мелькнула судорожная мысль в сознании Странника. Командир подразделения определил, откуда ведется огонь, и успешно спрятался под живой щит. Бить сквозь девушку из этой винтовки стрелок не решался, слишком велик был риск мгновенной смерти. "Невозможно для обычного человека, значит новый чемпион Хаоса" -- то было спокойное умозаключение. Странник стоял на фоне Солнца, и увидеть его было практически невозможно. Звук тоже не выдавал верное направление выстрела.

Чемпион Хаоса медленно пошел на сближение, умеючи прикрываясь юной заложницей. Таким приемам людей не учили нигде. Дистанция сокращалась. Уже осталась тысяча шагов. Минуты плавились и медленно утекали под солнечными лучами. Стрелок тщился пронзить взором будущее. Судьба девушки представляла собой состояние еще не придуманного кота Шредингера. Счетное множество различных исходов сошлось в сингулярной точке. Шаги врага гулко отдавались в висках. Пять сотен шагов до колонн виадука. Душа странника покрылась инеем. Принималось решение. Две сотни шагов. Странник пожалел, что ему некому возводить молитвы. Сотня шагов. Чемпион Хаоса чуть открылся.
-- A morte perpetua, Domine, Libera nos, -- тихо выдохнул рыцарь и плавно выбрал слабину спускового крючка.
Удар. Хлопок, переходящий в ревущий разрыв, словно в реальности образовался разлом, через который могли хлынуть порождения астрального пространства. Как в подтверждение этих слов призрачная птица с радужными перьями на миг сверкнула в лучах Солнца и вновь дематериализовалась, подставившись под пулю. Из астрала доносился коллективный смех. Как железом по стеклу.
-- Ты проиграешь!
Девушка обмякла и упала на землю. В следующее мгновение Странник опустошил остаток магазина на последнюю цель. В ответ скалы потряс безумный смех.
-- Я ухожу, но ее душу прихвачу с собой.
Чемпион Хаоса нетвердо стоял на ногах. В стальной каске зияли четыре пробоины, и кровь лилась ручьями, но боги Хаоса не спешили расставаться со своей пешкой.
-- Только не это! -- Странник сделал шаг назад.
Искушение заглянуть в будущее было велико. Но могла потребоваться вся сила, вся без остатка. Странник пятился, пока спиной не ощутил ограждение противоположной стороны виадука. Фигура в доспехах стартовала так быстро, что ей позавидовал бы любой спринтер. Рыцарь перемахнул через каменную кромку, широко расставил руки и стальной птицей ринулся вниз.

Перед самой поверхностью латник сгруппировался и компактным ядром встретился с недружелюбной землей. Руны, начертанные на доспехах, полыхнули небесным огнем, принимая на себя кинетическую энергию удара. Латы обратились в мельчайшую пыль. Вслед за этим треснули кости. Странник сплюнул кровавую массу и медленно поднялся на ноги. Его движения были грациозны, но вместе с тем, исполнены неимоверной болью. Воин держался только силой своей могучей воли.

Враг небрежно поднял руку и выстрелил из пистолета. Секундой позже чемпион Хаоса изменился в лице. Расплавленный свинец капал с правой скулы Странника. Над головой рыцаря разгорался огненный ореол. Первый раз в своей долгой жизни Странник ударил во всю мощь. Сложная материя диссоциировалась на молекулы. Молекулы дробились на атомы. Атомы распадались на элементарные частицы. Элементарные частицы обретали виртуальные свойства и обменивали свое наличие в пространственно-временном континууме на вероятностную меру. Странник жесткой волей сводил эту вероятностную меру к нулю.

Боги Хаоса поспешно отпрянули, разочарованно завывая в астральном пространстве. В чемпиона было вложено немало потусторонних сил. Новое прямое вмешательство произойдет нескоро.

Девушка согнулась в жестоком кашле. Все ее тело представляло сплошной синяк. На то, чтобы полностью устранить последствия попадания пули, у Странника уже не хватило силы. Он сам едва удерживал свое тело на грани смерти. Это не было ни поражением богов Хаоса, ни его победой. Ничья. И полная невозможность действовать на протяжении семи лет. А мир стоял на пороге Второй Мировой войны.

ГЛАВА 16
За многие столетия странствий я повидал многое. Видел множество лесов, полей и рек. Покорял горы и океаны. Пересекал пустыни, песчаные и снежные. Пожалуй, я почтил своим присутствием почти каждый город на планете. Не все из них сохранились до настоящего времени. Я бродил среди миллионов людей. Наблюдал, как развивается их сознание от простого к сложному. И чем больше знакомился я с окружающей действительностью, тем меньше находилось в моей душе места для удивления. Меня уже не занимают ни природные ландшафты, ни человеческая архитектура. Меня даже не удивляют изменения, которые претерпевают природные и рукотворные объекты. Интерес представляет лишь степень отклонения наблюдаемых изменений от спрогнозированных мною перемен. Ошибка прогноза -- вот забава для меня.

Впрочем, это лишь второстепенный процесс на фоне моей основной деятельности. Чаще я оцениваю изменение окружающей обстановки мимоходом, только как необходимую часть повседневной активности. Ведь значительная часть моих усилий направлена на поиск Камня. Я гоняюсь за ним по свету уже не одно тысячелетие. Дистанция сокращается, но бывало не раз, что вожделенный кристалл ускользал практически из моих рук. Такое под силу только богам Хаоса и их чемпионам. В своих странствиях я обошел всю Землю. Посещал средневековую Японию, оттуда перебрался на территорию Руси. В одну из зим пешком преодолел северный пролив, ныне носящий имя Беринга, и оказался на другом материке. Знания инков и ацтеков до сих пор оказываются занятными. Забавно было наблюдать прибытие экспедиции Колумба. И ее отплытие в Европу. Потом был Магелан и Америго Веспуччи. Когда визиты на открытый континент стали регулярными, я вернулся в Старый Свет. В Толедо обновил доспехи. В Нюрнберге пополнил арсенал новомодными заводными игрушками. Каждый город мог предложить какой-нибудь незаменимый элемент походного инвентаря.

ГЛАВА 17
Временное убежище оказалось уютной квартирой в историческом центре города. Несостоявшаяся утопленница медленно переступила порог и оказалась внутри прихожей. Помещения вполне могли сойти за человеческое жилье, вот только, похоже, что проектировкой занимался некто, помешанный на конструкциях повышенной безопасности. Несущие стены были укреплены стальными трубами-распорками, торцы которых упирались в пол и потолок. Массивные оконные рамы с толстенными стеклами. Вместо обоев тонкие листы перфорированного алюминия. Шкафы, намертво вделанные в стену. Каждый ящик закрыт на фиксатор. Это очень напоминало интерьеры линейного корабля, или тяжелого боевого самолета. В каждой мелочи проглядывалась полная готовность к попаданию торпеды или к выполнению мертвой петли.
-- Мария! -- спохватилась девушка, вспомнив, что запамятовала представиться.
-- Э... Зови меня Императором. Я родился в далекую эпоху, когда необходимость носить имя еще только формировались в сознании людей.
-- Но у тебя же есть паспорт?
-- Я стал менять их очень часто. В глобальных системах слежения не должно накапливаться состоятельной информации обо мне.
-- Фальшивые документы? Круто.
-- Отчего фальшивые? Ни один эксперт, ни один механизм не обнаружит разницы. Я ведь владею технологиями производства любого документа. И аппаратура тоже имеется. И к базам данных у меня есть доступ. Я могу вообще предъявлять клочок туалетной бумаги. Или ты думаешь, что я слабее Мессинга?
Тут странник резко сменил тему:
-- Я оказываю тебе доверие и надеюсь, что ты станешь моим чемпионом.
-- Думаешь, я соглашусь?
-- Помниться, тебя угнетало отсутствие смысла жить. Я предлагаю тебе такой смысл.
-- Назад дороги нет?
Странник сокрушенно всплеснул руками в театральном жесте.
-- И откуда берутся такие стереотипы? Обычно по прошествии нескольких десятилетий я всех отпускаю жить в свое удовольствие. Да и чемпиона к выполнению заданий я привлекаю не каждый день. Ответственные миссии случаются эпизодически, но случаются. Требуемые полномочия я делегирую.
В глазах Марии блеснул огонек азарта.
-- И какова процедура становления чемпионом?
-- Достаточно твоего согласия.
-- И все?
Император рассмеялся:
-- Думаешь, мне надо пить твою кровь, или тебе мою? Или полагаешь, что это оформлено в стиле лишения девственности? А может мне спеть "The Music of the Night" пера неповторимого Эндрю Ллойда Вебера?

ГЛАВА 18
Душные и жаркие джунгли с редкими проплешинами холмов и болот. Добро пожаловать во Вьетнам.

Рота американских пехотинцев уже сутки находилась в незавидном положении. Это не было полным окружением. Просто противник преградил обратную дорогу на базу, как и надежные пути отхода. Где-то в лесу тяжко вздыхали минометы. Солдаты противника рассредоточились за сплошной стеной деревьев и вели интенсивный огонь. Раненых становилось все больше и больше. У медиков заканчивался морфин и остальные препараты. Пулеметчики отвечали на вражескую стрельбу скупыми короткими очередями. Командиру роты было, в принципе, понятно, чем все должно закончиться. Все закончится хрипом "сломанная стрела" в телефонную трубку рации. И все отправятся домой в пластиковых мешках.

Внезапно из леса выбежал человек. Вокруг него все выглядело каким-то смазанным и нечетким. Трудно было даже сказать, из какого участка зеленой стены он явился. На каждом плече у спринтера висело по раненному пехотинцу. Прежде чем лейтенант сумел выдавить из себя команду, пришелец спрыгнул в укрытие из мешков с песком.

Оставив раненых на попечение медикам, странник уверенно направился к лейтенанту, перешагивая через залегших солдат, отмахиваясь от командиров взводов и взводных сержантов, совершенно не пригибаясь и не уклоняясь от вражеского огня.

Не доходя нескольких шагов, пришелец остановился, но не принял стойку смирно, и даже не отдал чести. Лейтенант с подобным сталкивался впервые. Это не было уловкой вьетконговцев. Стоящий напротив воин был долговязым европейцем в бундесверовском камуфляже. Худой торс был надежно заключен в бронежилет. За спиной висела германская автоматическая винтовка "Хеклер-Кох". Слева на поясе виднелась закрытая кобура, справа, зачем-то, длинный меч в ножнах. На голове крепко сидел безымянный летный шлем оливкового цвета с опущенными затемненными стеклами. На погонах просматривались знаки отличия, но молодой офицер не был силен в воинских званиях зарубежных государств. Единственную зацепку давала именная нашивка на левом кармане чехла бронежилета. На ней четко читалось "E. M. Perot".

Лейтенант сглотнул и неуверенно спросил:
-- Мистер Перо?
-- Вы и ваша рота в полном дерьме, лейтенант. Но вам повезло, что я жду срочного звонка.
С таким же успехом путник мог заявить, что ожидает трамвая.
-- Здесь? В джунглях? Кто вы?
Странник щелчком поднял светозащитный фильтр шлема, секунду сверлил парнишку своими серо-стальными глазами, затем опустил затемненные очки обратно и обронил:
-- Я ваш билет домой.
Тут к лейтенанту подбежал радист.
-- Связь накрылась!
Короб последней целой радиостанции был пробит очередью.
-- Дайте-ка сюда.
Странник бесцеремонно схватил прибор и начал снимать панели корпуса. Не столько спрашивая, сколько просто бормоча себе под нос, он поинтересовался:
-- Что с двумя другими станциями?
-- Прямое попадание мины. А третья капитально промокла.
Когда корпус был снят, оказалось, что была повреждена только пара радиоэлементов и аккумулятор. Печатная плата не пострадала. Странник прикоснулся пальцами к покореженному транзистору и диоду. Закрыл глаза и кивнул связисту:
-- А так?
-- Ух ты! Опять работает! Но очень плохая слышимость.
Мистер Перо помрачнел лицом, но все звуки вокруг стали тягучими и приглушенными.
-- Ого! Госдепартамент через линию связи военной разведки! Спрашивают вас...
Обе руки странника были заняты. Так что держать трубку пришлось радисту. Он разбирал не все, но услышанного хватило, чтобы воображение разыгралось на славу.
-- Вылет через два часа? Как это понимать, сэр?
Перо отнял руки от электронного нутра станции и нахмурился: -- Нам надо за два часа добраться до базы. Надеюсь, вы хотите попасть домой живыми и одним целым?

ГЛАВА 19
-- А что произошло после этого? -- классический детский вопрос сорвался из уст Марии.
-- Ну, поскольку я выковал себе отличный клинок, надо было подучиться новым стилям владения этим холодным оружием. Не то, чтобы я следовал какой-либо школе фехтования, просто удобнее знать, что может применить потенциальный противник. Затем, от островов страны Восходящего солнца я перебрался на материк. Мой путь лежал в Тибет. Пересекая Поднебесную Империю, я тоже учился и учил других. А в Шаолиньском монастыре мне посчастливилось отточить навыки рукопашного боя. Не люблю по пустякам доставать меч, да и бить насмерть почти всегда бывает избыточным. Также я пополнил запас своего терпения и выдержки. Буддизм -- единственная религия, которая не дает вклад в развитие богов Хаоса.
С этими словами Император снял шлем с головы. Руны, начертанные на пластинах доспехов, сверкнули, и сплошные латы разделились на составные части. Аккуратно сложив экипировку в углу, странник удалился в ванную комнату, пояснив:
-- Сто лет не мылся!
Из его слов Мария никак не смогла определить, это правда или очередная шутка. За углом коридора зашумела вода. Девушка, оставшись в одиночестве, решила пристальнее изучить обстановку.

Книжный стеллаж занимал целую стену. Большинство книг были незнакомы Марии. Девушка так и не смогла определить принцип расстановки литературных произведений. Древние фолианты стояли вперемешку с новенькими брошюрками. Авторы и названия чередовались в полнейшем беспорядке. Языки текстов тоже следовали бессистемно. Впрочем, ее любопытство было ограничено стеклянными дверцами, закрытыми на замок. Конечно, замок был условным, и в нем можно было успешно поковыряться шпилькой, но Мария сочла, что хозяину квартиры это не понравится.

На столе лежала толстая тетрадка. Взяв ее в руки, девушка с удивлением разглядывала текст, записанный от руки. Это была пьеса на немецком языке. Каждая буква была выведена с каллиграфической дотошностью. Разочарованно полистав страницы, Мария вернулась к началу. Напрягая память, девушка вспомнила школьные уроки немецкого языка. На титульном листе затейливые завитушки складывались в два слова: "Иуда Искариот". Под заглавием синей шариковой ручкой было стремительно начертано: "Геббельс Иозеф Пауль, 1923 г". Это должен был быть подчерк странника.
-- Надеюсь, ты не думаешь, что я нацист, или симпатизирую им? Мария вздрогнула. В проеме стоял Император, обернувшийся полотенцем, как римской тогой. Девушка скользнула оценивающим взглядом по его фигуре. Телосложение не производило особого впечатления. Император изогнул бровь в недоуменном взгляде. Теперь девушка заметила, что ее спаситель не так стар, как показалось ей ранее. Морщины на лице разгладились, в серо-стальных глазах зажглась хитринка, на губах играла легкая надменная улыбка.
-- Я могу завязать узлом железнодорожный рельс. Силой мысли, конечно. Да, чуть более полувека назад моя физическая форма была не в пример лучше. Благодаря форс-мажорным обстоятельствам. Испанский инцидент меня чуть не угробил. Недавно был в тех местах, виадук все еще на месте!

ГЛАВА 20
-- Билет домой? -- лейтенант ущипнул себя, ибо окружающее походило на бредовый сон.
Но странник уже широкими шагами устремился к раненым. Он наклонялся к каждому, клал руку на лоб, шептал какие-то слова, и, о чудо, раненые вставали на ноги. Тяжелораненый капрал неловко качаясь на ногах, взглянул на мистера Перо как на мессию. Странник лишь отрывисто бросил в ответ:
-- Не обольщайтесь, это всего лишь на два часа. Только чтобы добраться до госпиталя.
Подняв всех раненых на ноги, Перо одним прыжком вскочил на стену из мешков с песком. Вкрадчиво зашелестела мина, посланная из чащи тропического леса. Противно всхлипнув, заряд воткнулся в почву на расстоянии двух метров от странника. Вошел в землю и не разорвался. Еще пара мин упала неподалеку. С тем же самым эффектом. Вокруг позиций американцев заклубилась мгла, образуя сумеречный коридор, отсекая вспышки дульного пламени и звуки выстрелов из джунглей. Взяв карты у командиров взводов и лейтенанта, Перо одиночными росчерками перенес природную аномалию на бумажную интерпретацию местности.
-- Придется бежать! Рота, не отставать!

ГЛАВА 21
-- Теперь слушай, и запоминай.
Мария молча кивнула. Император выдержал паузу и продолжил:
-- Обучение Чемпиона очень трудоемкий и долгий процесс. Тебе придется побывать во многих городах Мира. От столиц до самых мелких захудалых населенных пунктов. Культурной мимикрии я, конечно, не требую, но ожидаю безукоризненного ориентирования в разных частях света. Ты будешь присутствовать и на званных обедах и светских балах, где появляются монархи и президенты. Но также увидишь злачные кабаки, где посетители невзначай режут друг другу глотки. Зрелый чемпион не должен делать разницы между столь контрастными стилями жизни.
-- А боевые искусства?
-- Главным образом, чтобы ускользнуть от случающихся неприятностей. Слишком накладно терять воспитанников в лобовых столкновениях. Каждый чемпион мне обходится в эквивалент миллиарда долларов. Сила чемпиона в его умении растворяться в окружении. Играть роль любого заурядного и незаурядного человека. Представляться пилотом, хирургом, пожарником, выбирая по обстоятельствам из широкого списка профессий. Да так, чтобы специалисты в этих областях не раскусили самозванца за первые пять минут. Насилие позволительно, когда это часть роли, либо на это делегированы мои полномочия и сила, в противном случае операция сворачивается. В первую очередь это из-за возможности нарваться на чемпиона богов Хаоса, а то и на демона из астрального пространства. Так что силовые акции по большей части оставлены мне.

ГЛАВА 22
Мои маленькие отважные Чемпионы. Они все как один готовы сложить головы за правое дело, умереть с одним из моих имен на устах. Отучить их от подобной пагубной привычки стоит большого труда. Но, в конце концов, даже самый упрямый из моих помощников осознает, что жизнь -- это самый ценный ресурс.

Я отнимал чужие жизни. Сотни, тысячи, десятки тысяч. Страшные цифры звучат ошеломляюще для любого нормального человека, но, будучи растворенными в сотне минувших веков, оказываются ниже предела статистической погрешности. Но при этом каждая смерть имела причину, была вынужденным действием вследствие сложившихся обстоятельств и никогда не доставляла мне удовольствия.

Каждая отнятая жизнь -- безвозвратно утраченный ресурс. Но жизнь может принести пользу, если ее предлагают добровольно и от чистого сердца, с полным осознанием совершаемого деяния. Но я прибегну к этому источнику заемной силы только в случае непосредственной угрозы катаклизма планетарного масштаба.

Мои предсказуемые Чемпионы. В их вопросах отражается все человечество. Если прибегнуть к обобщениям, то наипервейший вопрос звучит так: "Где вы были с первого по тридцать третий год нашей эры?" Как бы не было мне стыдно, но я удостаиваю их ответом. Наша эра началась тогда, когда я решил, что для меня пришло время открытых действий. Но сомнения оставались, поэтому для страховки я выбрал пробный вариант с человеком в главной роли. Это был незаурядный человек, обладавший острым умом и добрым сердцем. Я подарил ему некоторые способности, что позволяло избегать ему насильственной смерти. Но просчет таился в этической стороне социального воздействия. Все кончилось тем, чем кончилось. Подробности того периода я предпочитаю держать при себе, ибо самые смиренные люди из тех, кто считает себя христианами, становятся неадекватными, когда узнают описания тех событий от единственного живущего ныне очевидца. Я, как и обыкновенные люди европейской цивилизации, веду отсчет столетий от рождества Христова. Я должен помнить свою первую крупную ошибку.

Говорят, введение координатной сетки в геометрическое пространство есть акт насилия. Введение отсчетов на временной оси есть свидетельство слабости среднего человека, ограниченности его мировосприятия. Я живу в непрерывном пространстве-времени. Конечно, есть минимальные кванты по каждой из размерностей, но столь детальное ощущение окружающего мира требуется нечасто, даже по моим меркам.

ГЛАВА 23
На американской полевой базе было шумно. Все радовались успешному возвращению роты пехотинцев с задания. Всюду сновали люди. Врачи сортировали раненых по степени тяжести полученных повреждений. Медицинские вертолеты лениво поднимались в воздух и уносили тяжелораненых в госпитали Сайгона и других крупных городов. Только два человека спокойно стояли посреди столпотворения и суеты и вели неспешный разговор.
-- И куда вы теперь? -- спросил лейтенант.
-- Через десять минут отправлюсь вертолетом до авиабазы под Сайгоном. Оттуда Геркулесом в Европу. Испания. Авиабаза Торрехон. А оттуда рукой подать до столицы.
Младший офицер помялся в нерешительности:
-- Последний вопрос. Почему вы помогли нам выбраться из этой передряги?
-- У вас был телефон. А у вашего противника нужного мне средства связи не было.
Оставив лейтенанта в одиночку удивляться подобному откровению, странник размашистым шагом поспешил в сторону вертолетной площадки.

ГЛАВА 24
-- А почему так сложно отыскать Камень? -- Мария бесцеремонно распахнула дверцу холодильника и застыла в недоумении.
Весь объем рефрижератора был заставлен прозрачными стеклянными ампулами. Император продолжал задумчиво рассматривать ночное небо через оконный проем. Не поворачиваясь, он бросил короткую реплику:
-- Иногда целыми неделями мне некогда даже поесть. Приходиться довольствоваться внутривенными инъекциями глюкозы.
Девушка покрутила в руках одну ампулу. Странник продолжил:
-- Даже и не думай. Здесь такая концентрация, что человека убивает почти мгновенно. Это исключительно для моих нужд.
-- А чем я буду питаться?
На стол легли две порции пайка американской армии.
-- Это не из Вьетнама, -- успокаивающим тоном произнес странник и резко сменил тему. -- Камень внешне ничем не выделяется из множества минералов, считающихся драгоценными. Когда он подвергся ювелирной обработке, то стал выглядеть еще более заурядным. Отличить его могут только Чемпионы и я, разумеется, причем только держа Камень в руках. Образно говоря, для выявления надо перебрать все драгоценные камни мира. Тут счет идет на сотни тысяч единиц.

ГЛАВА 25
Отвечать на последующие вопросы Чемпионов гораздо проще. Весьма часто меня спрашивают о Нострадамусе. Да, я неоднократно беседовал с ним. Что ж, старина Мишель был толковым малым, талантливым социологом и интуитивным лекарем. Конечно, нельзя трактовать его центурии как точное предсказание будущего. Подобное не под силу даже мне. Нострадамус без моей помощи вывел некоторые закономерности развития человеческого общества и описал следствия этих закономерностей. Дело не в том, что зашифрованные в центуриях пророчества сбудутся. Одни спрогнозированные события будут наблюдаться неоднократно на протяжении всей истории Человечества. Это некоторый хронологический инвариант, похожий на психоисторическую науку, описанную в фантастических произведениях Айзека Азимова.

Двадцатый век вообще стал рубежом, после которого последовательное хронологическое изложение событий стало невозможным. Слишком много очень схожих происшествий случается в разных точках земного шара. Отследить причинно-следственные связи стало трудным делом даже для меня. Бывает, что уникальное событие интерпретируется хронистами и заносится в архив как несколько раздельных событий. Многие события слипаются в одно гибридное. В чем-то эти процессы сродни редукции квантовых состояний по Пенроузу. Впрочем, оставлю эти вопросы на рассмотрение людей, поскольку удовлетворение праздного любопытства стало для меня непозволительной роскошью.

Еще одним часто задаваемым вопросом является вопрос об НЛО и внеземных цивилизациях. В своих странствиях по астральному пространству я отмечал следы присутствия нечеловеческого сознания. Есть и более осязаемые свидетельства. Далеко не все зафиксированные случаи можно списать на атмосферные явления. Порядка десяти процентов наблюдений действительно приходится на искусственные летательные аппараты. Это автономные автоматические зонды. Принципиальная схема и конструкционные материалы элементов подобных аппаратов пока находятся вне досягаемости человеческой инженерной мысли. Согласно моим изысканиям эти зонды чудовищно древние, старше, чем я. Несомненно, что построившие их цивилизации за минувшие тысячелетия ушли в своем развитии далеко вперед. Но это тоже мало беспокоит меня. Сложность по преодолению расстояния между нами гораздо выше, чем возможный интерес. Вдобавок, даже старшим культурам не чужды внутренние проблемы. И подозреваю, что эти проблемы не идут ни в какое сравнение даже с моими трудностями.

ГЛАВА 26
Геркулес неуклюже плюхнулся на бетонку взлетно-посадочной полосы. Не успел самолет остановиться, как из гондолы для шасси выпрыгнул высокий силуэт. Фигура мгновенно сориентировалась и устремилась к служебной автостоянке. Пасмурная погода разразилась проливным дождем. Шум ливня скрадывал очертания бегущего человека и заглушал торопливую поступь. Маленький штабной Фиат взвыл и помчался к контрольно-пропускному пункту авиабазы. Сильные порывы ветра швыряли на будку часового тонны воды и забавлялись шлагбаумом словно качелями. Ненастье разыгралось до такой степени, что, пожалуй, и пропажу автомобиля спишут на буйство стихии.

Дорога на Мадрид походила на водную артерию. Асфальт нырнул в тугие дождевые потоки и пускал пузыри. Стрелка спидометра мерно подрагивала на отметке в сто сорок километров в час. Странник мог выжать из двигателя больше оборотов, но запас прочности кузова был почти исчерпан. Машина не ехала, а летела над водной гладью, словно глиссер на редане. Водитель спокойно, но быстро вертел рулевое колесо, временами отпуская нелестные комментарии окружающей действительности.

Сумрак бури растекся по городу. У автовладельцев хватило ума не выезжать на улицу в столь скверную погоду. Странник рассекал волны сиюминутной Венеции в гордом одиночестве. А вот и гнетущий темный забор центральной тюрьмы. За стенами сотни политических заключенных. И чем, спрашивается, был Нюрнбергский процесс, как не потешной клоунадой, если не смог или не захотел призвать к ответу генерала Франко. С той поры успело утечь более двух десятилетий, но фашистский режим продолжал здравствовать на отдельно взятой территории. С другой стороны, это обычное явление человеческого общества.

Человек явно был не в настроении, поскольку не пошел к воротам и будке с часовым, а просто проломил внешнюю стену. Что толку шляться по коридорам и возиться с охраной, когда кирпичная кладка не представляет преграды. Решетка на окне? Долой! Скомкать переплетение стальных прутьев голыми руками. Узок оконный проем -- расширить в полный рост. Закрыта дверь камеры -- выбить могучим пинком. Думаете, это гнев? Ошибаетесь, это всего лишь меланхолия. Беготня растерянных заключенных. Только один спокоен и неподвижен. Он знает, что за ним пришли. Разговор для истории, для протокола:
-- Вы мистер Рикардо?
-- Да, Император.
-- Я возвращаю долг вашей матушке. Идите за мной.
А по коридорам уже спешила охрана. Много суетливых людишек, вечно путающихся под ногами в самые неподходящие моменты. Однако сиюминутное раздражение не должно послужить кровопролитию. Тюремщики в большинстве не были злыми, просто объективные обстоятельства сложились так, а не иначе.

No pasaran. Кислая усмешка вслед невысказанной мысли. Кончик меча выжигает витиеватые руны на полу, стенах и потолке. Солдаты выбегают из-за угла и готовятся к стрельбе, но Рисунок вспыхивает и затягивает проход непреодолимой пеленой. Можно уходить, не глядя назад. На сегодня дела в этой стране закончены.

ГЛАВА 27
Рикардо удерживал себя на ногах, прилагая неимоверные усилия. Он проиграл этот поединок и готовился умереть с достоинством. Враг, гаденько ухмыляясь, поигрывал мечом из демонической стали. Неожиданный выпад, и злой клинок с хрустом уходит под сердце Чемпиона. Из уст Рикардо вылетел беззвучный крик. Миньон богов Хаоса привычным движением крутанул лезвие в груди и свободной рукой вырвал еще бьющееся сердце молодого человека.

Рикардо не мог поверить, что он еще в сознании. Все вокруг выцветало и теряло краски, но все же было видно, как чемпион Врага завывает в зверином триумфе. Внезапно, безумное веселье остановилось, посланник богов Хаоса изменился в лице. В помещение вошел сам Император. От тяжелой поступи вздрагивали стены, а каменные плиты покрывались трещинами и крошились под металлической обувью. Лицо Императора не выражало ни одной эмоции. Он не показывал своего гнева, просто был предельно сконцентрирован на происходящем вокруг.

Миньон рывком освободил меч и отбросил сердце в сторону. Рикардо тюком рухнул оземь. Император обвел внимательным взглядом весь объем пространства. В стороне еще живой Рикардо пластом распростерся по полу, позади Императора стояла Мария с алебардой наготове. Враг поспешно скользнул в дальний угол, готовясь к новой битве. На возвышении в центре помещения тускло поблескивал Камень.

Император очертил мечом незримый круг. Рукотворная арена замкнулась в стасисном поле. Медленно ступая по пыльным плитам древнего зала, противники сошлись. Пособник Хаоса был неглуп и прекрасно понимал, что Император не сможет использовать всю свою мощь на этот раз. Значительная доля сил Странника уходила на удержание Рикардо в мире живых. А чтобы Рикардо выжил, поединок должен разрешиться в считанные минуты. В пользу Императора.

Взвизгнул рассекаемый воздух, и клинки схлестнулись в снопе искр. Со стороны это выглядело, будто бы два высокооборотных вентилятора сцепились лопастями. Никто не желал уступать в решающей схватке. Каждый сделал шаг назад. Оценка противника завершилась. Император вычерпнул доступный резерв почти до дна. Враг тоже добрался до пика своих умений. С громовым раскатом острия клинков преодолели звуковой барьер. Меч Императора замедлился, и завяз на мгновение во вражеском кинетическом барьере. "Значит так!" -- успел удивиться Император, когда встречный выпад перечеркнул металлический нагрудник его доспеха. На седые плиты устремился щедрый ручей крови. Дистанционная защита противника уступила, но позади барьера было уже пусто. Враг бросился в сторону грубо обтесанной тумбы, намереваясь заполучить Камень. Император побледнел ликом, надзор за ситуацией стал даваться ему нелегко. "Если Хаос коснется Камня, то все пропало" -- с этой мыслью рыцарь скользнул к монолитному возвышению.

Миньон уже протягивал руку, уже почти коснулся заветного минерала, но Император уже воздел свой меч и обрушил пылающий клинок на Камень. Одержимый Хаосом фанатик отреагировал с нечеловеческой скоростью, направляя демонический клинок навстречу оружию Императора. Рыцарь выбросил свободную руку на перехват вражеского меча. Удар. Демоническая сталь безжалостно сминает металлическую перчатку, проникая внутрь, корежит ладонь. Но Император стойко удерживает блок. Рунный Меч достигает цели. Удар. Осколки Камня веером разлетаются по залу, вылетая за границы стасисного поля. До конца битвы они недосягаемы. Но один крошечный фрагмент очутился в руках Врага.

С замогильной улыбкой, чемпион богов Хаоса сжал в своей ладони кусочек Камня. Осколок исчез, но в обмен распахнулся туннель из астрального пространства в реальный мир. Проход продержался не дольше мгновения, но с той стороны уже ждали. Стремительно проведенная подсечка застала Императора врасплох. Металлические латы с низкочастотным гулом внедрились в каменные плиты. Во все стороны брызнул гранит. Потревоженный ветхий свод обдал всех мелким крошевом. Огромная шипастая псина, покрытая тускло отливающей чешуей, уставилась желтыми немигающими глазами на поверженного рыцаря и метнулась к Марии.

Враг налег на рукоять демонического меча, и клинок глубоко погрузился в плиту, пригвождая ладонь в латной перчатке к полу. Император попробовал освободиться. Рывок. Вспышка боли. И ничего не вышло. Рыцарь попытался дотянуться мечом до посланника Хаоса, но тот уже направился к Марии, сражающейся с демонической гончей. Сколько бы силы не вливал Император в своего бесстрашного чемпиона, последний никак бы не справился с двумя противниками единовременно.

Настало время для неприятного, но неизбежного решения. Собрав свою волю в тугой узел, Император несколько неуклюже вознес меч и устремил клинок на заблокированную руку. Удар пламенного меча пришелся на середину кисти. Как бы не был прочен материал латных доспехов, но ни одно вещество не смело оказать сопротивления древнему рунному лезвию. Через мгновение Император был на ногах.

Император сидел на полу, зажимая здоровой рукой рану на животе. Согнувшись пополам, он рисовал кровавыми слюнями замысловатые узоры на каменной плите. Мария присела рядом. Она была вымотана боем, но оставалась единственной, на ком не было ни царапины.
-- Он умер? -- Мария кивнула в сторону Рикардо?
-- Только без сознания. Помощи осталось ждать совсем не долго. -- А как ты?
-- Как видишь, жив, -- Император слабо улыбнулся, -- Не каждый день люди видят, какого цвета у меня кишки. Впрочем, переживу и это.
В пещеру ворвалась бригада реаниматоров. Словно кино в ускоренной перемотке, люди разворачивали походную операционную, не обращая внимания на мерцание стасисного поля.

Час напряженной работы уместился в минуту наблюдения. Теперь можно снимать стасис. Рикардо будет спасен. А Камень можно собрать вновь, пусть и с незначительными изъянами. Но это не повод расслабляться. Впереди много работы. Здесь -- в толще Гималайских гор -- прекрасное место для новой базы. Пора перехватить инициативу у Темных Богов и приступить к долгосрочному планированию и воплощению лучшего будущего для всего Человечества.