Очень хотелось молотком выключить телевизор, который бодро объяснял, как будет хорошо от перестройки, но еще более раздражал говорливый человек со зловещим пятном на лысине.
У меня было три варианта, чем заняться в ближайшее время - пойти в бандиты, умереть с голоду или повеситься, но я решил поискать в газете бесплатных объявлений что-нибудь еще.
Объявление в рамке предлагало две тысячи долларов в месяц за работу на нефтяной платформе в Норвегии.
Я никогда не видел доллары, у меня и рублей-то последние месяцы почти не было.
Оказалось, что все очень просто, с меня паспорт и подпись под стандартным договором.
До Архангельска нас довезли на грузовой машине с огромной надписью на борту - люди, мол, да какие мы люди. В глаза друг другу не смотрим, угрюмые, неразговорчивые, полуголодные, плохо одетые, счастливые птенцы перестройки.
В Архангельске нас пересадили на такой старенький баркас, что я засомневался, что он своим ходом дойдет до нефтяной платформы.
Советские пограничники по-советски или уже по-божески взяли с капитана баркаса всего по 5 долларов за каждого из нас и 50 долларов за сам баркас.
Они зеленые, эти доллары, и мы плывем за ними.
***
Уж едва мы отчалили, как к нам подошел в медицинской маске и с саквояжем один из членов команды, представился врачом и велел обнажить руки для прививки, и отказаться было сложно, мы уже вживую видели доллары.
Сразу после прививки так захотелось спать, что не все дошли до коек, не знаю через какое время, я очнулся от жары, иллюминаторы нашей каюты были замазаны белой краской, потому я выбрался на палубу.
Судя по разговорам команды, мы приплыли, и по курсу вырастал какой-то остров с отвесными скалами, очень похожий за зуб, и в этом зубе была трещина, куда мы и направлялись.
В эту минуту меня заметили, и с матом затолкали обратно в каюту, все еще спали, и я просто прилег на койку, потер место укола и заметил, что вместо одной дырочки от укола там было четыре.
Спустя час всех с трудом разбудили, нас вывели наверх, остров зуб внутри представлял собой круглую лагуну радиусом метров 200, с такими же отвесными стенами, кроме одной, самой высокой, она была с наклоном 45 градусов и венчалась еще одним тонким и острым зубом.
Впрочем, все это я заметил потом, потому что во все глаза смотрел на то, к чему причалил нас баркас. Это была огромная ржавая баржа времен второй мировой войны с остатками фашистских свастик на боках, как она только прошла в узкую трещину внешнего зуба.
Это ржавое корыто было металлическими канатами намертво пришвартовано стальными клиньями к отвесной скале из вулканического стекла. Я успел заметить, что по борту, выше ватерлинии, было пара пробоин, заделанных явно недавно.
А по палубе баржи суетливо бегали люди в зеленых халатах, они с помощью веревки помогли нам подняться наверх, и построили нас перед капитаном этого ржавого судна. Да, на нефтяную платформу это было не похоже, на носу баржи стояло артиллерийское орудие калибром 75 миллиметров.
В течение часа, пока шла разгрузка баркаса, десять новобранцев послушно переминались с ноги на ногу в нетвердом строю, потом баркас отчалил, и капитан вяло махнул ему на прощание рукой, но на нацистское приветствие это было не похоже.
За все это время командой баржи не было произнесено ни одного слово, я уж подумал, что они ждут переводчика, чтобы поговорить с прибывшими русскими, но капитан заговорил на нашем языке.
- У кого-то есть вопросы?
Я заметил, как при этом напряглась свита капитана, пять человек в зеленых халатах со старенькими охотничьими ружьями в руках.
Вдруг один из наших решился на вопрос:
- А где тут нефть?
В ответ капитан вытащил из кармана маленький револьвер, приставил ствол к голове любопытного и пальцем взвел курок:
- А второй вопрос ты уже не переживешь. У кого-то еще есть вопросы.
Вопросов больше не было.
В течение десяти минут нас переодели в новые синие халаты, как у уборщиц, в новые светлые полосатые штаны, как в больнице, в дорогие кроссовки Адидас и широкие защитные шляпы, как у военнослужащих в южных республиках СССР.
А потом мы просидели тут же на палубе до самой ночи, и когда в небе проявились незнакомые звезды, мне стало понятно, что мы не в северных широтах, да и жарко здесь, как на Экваторе.
***
Что касается работы, то мы непонятно чем занимались, но задавать вопросы на барже было смертельно непринято.
С раннего утра на воду спускались три весельные двухместные резиновые лодки, на командной лодке сидел явно старший помощник капитана с охранником, а на двух других по паре наших новобранцев.
Странная работа, мы топили зонды. Это были такие металлические емкости, по форме напоминающие огромные мячи для регби, под ними крепился герметичный стальной ящик, содержимое которого мы не знали, наверно, пустой.
Зонд внизу утяжелялся грузом, большим обрезком железа. А дальше вообще непонятно, железный груз был привязан стометровой страховочной бечевкой, и еще одна, более тонкая веревочка была привязано к миллиметровой капроновой леске, соединяющей груз и зонд с ящиком. Эта тонкая веревочка не просто крепилась на соединение зонда, она заканчивалась острой бритвой.
Один новобранец сидел на веслах, стараясь держать лодку строго в рамке координат - окрестные скалы были размечены крупными белыми полосами, с любой точки в лагуне можно было узнать, где именно топится зонд.
Второй новобранец аккуратно спускал на воду этот зонд с ящиком, они плавали, потом бросал в воду железный груз, и все шло на дно. А когда груз опускался метров на сто, то лодка отплывала от места погружения, новобранец тянул за тоненькую веревочку, бритва перерезала крепление груза, освобожденный зонд с ящичком так быстро всплывали вверх, что он подпрыгивал метра на три над водой. Вот поэтому, если вовремя не убрать лодку, то зонд бы ее разорвал и возможно насмерть покалечил сидящих в ней людей.
А эта лагуна была такой глубокой, что ее правильней было бы назвать прибрежной впадиной.
Дальше еще непонятнее, отрезанный груз вытаскивался другой веревкой, его снова привязывали к этому же зонду, переходили в соседний квадрат, и снова топили.
Спросить, что мы делаем, было небезопасно, капитан с револьвером уже ответил нам на все вопросы.
А работа была очень тяжелой, запускающий зонды человек часто менялся с человеком на веслах, и работали по 15 часов в сутки.
Шестеро других новобранцев, оставшиеся на барже, просто отдыхали, занимаясь ремонтом баржи. Да и зеленые халаты давно уже отложили свои ружья и работали вместе с синими халатами.
Все молча, только деловые реплики - подай, принеси, подержи, за тот край. Мы даже не знали, как друг друга зовут.
День повторял день. Мы топили зонды, они всплывали, мы их снова топили.
А еще был маленький батискаф, видимо, очень дорогой, с механической рукой для взятия проб и с контейнером. Два члена его экипажа ели и спали в капитанской части баржи, и мы толком не могли их рассмотреть.
Этот батискаф ежедневно по два три раза уходил под воду, каждый раз после всплытия к нему подплывала лодка со старпомом, и они мотали ему головой.
За две тысячи долларов в месяц мы топили и топили зонды, и через месяц действительно пришел тот же баркас, но уже без пассажиров, только с грузом. Сразу после разгрузки он ушел, а нам выплатили по две тысячи стодолларовыми купюрами, и тогда мы еще не знали, что они фальшивые, просто отпечатаны на дорогом компьютере, ведь никто из нас никогда не держал в руках настоящие.
Баркас приходил раз в месяц, зарплату команде выплачивали, капитан был мрачный и уже по целым дням не выходил на палубу. А мы топили зонды.
Однажды зонд не всплыл. Мы вытащили его груз, осмотрели перерезанную нашей бритвой веревку, все как обычно, а где шарик, где сам зонд?
Все зеленые халаты вдруг вывали на палубу, зонд действительно пропал, прямо на месте потери зонда, нырнул в глубину батискаф, но зонда не было.
Впервые на лице нашего капитана можно было, присмотревшись, увидеть что-то подобие улыбки.
За месяц мы потеряли шесть зондов, похоже, мы этого и добивались, батискаф нырял в эти места с прицельной точностью, но ничего не находил.
В месячный срок к барже пришел наш баркас, который привез еще десять новых зондов.
Ну, то есть, нам было чем заняться, топить - не перетопить.
***
Однажды, я не выдержал и обратился к капитану, естественно, не с вопросом, так как его револьвер постоянно оттопыривал брючный карман.
- А позвольте высказать вам, уважаемый капитан, предложение по поводу нашей работы? - выдержав суровую паузу капитана, я сказал, - уж если уж наша работа топить зонды, то я, кажется, смогу в этом помочь.
У капитана правая рука ушла в карман за револьвером, но я рискнул продолжить.
- Судя по неопределенности с местами потери зондов, то можно предположить, что это зависит не от места, а от глубины. У нас очерчена глубина погружения зондов в сто метров веревки, но глубина в лагуне меняется в зависимости от приливов и отливов. Утром, например, в этом месте зонд может потеряться, а вечером уже нет, и я могу рассчитать. У нас здесь широта экватора, но нужно очень точное ее значение, плюс хронометр, по обычным часам расчеты с точностью до метра не произвести. Да и астрономические таблицы тоже не помешали бы.
С дикой злостью капитан сжег меня взглядом, плюнул на палубу и ушел в свою каюту, а единственный свидетель моего обращения, помощник капитана, легонько потянул меня за рукав.
- Он явно разрешил вам попробовать, что вам еще нужно для этого?
- Уже хорошо, что он меня не застрелил.
- Да не волнуйтесь так, у него в револьвере нет патронов, он размахивает им для пущей строгости.
- Это, кстати, поправимо, - я рискнул помочь капитану. - У него старый надежный револьвер Бульдог, ему сто лет, а то, что он без патронов, можно же сделать самодельные. Стоит нарезать латунной или алюминиевой трубки по размеру гнезда барабана, с одной стороны вставить ружейный капсюль центрального боя, зажав его в трубке плоскогубцами, с другой стороны грамма два дымного пороха, легкий пыж, и утопить сверху свинцовый шарик калибра 7,62 мм, можно меньше.
- Я передам, а вы уверены, что это выстрелит.
- Да абсолютно, но убойная сила будет около 10 метров, да этот револьвер и с родным патроном результативно стреляет не дальше 15 метров, почти дамское оружие.
Уже через два дня я увидел на палубе, как капитан стрелял из револьвера в арбуз с расстояния метров десять, с третьего выстрела он попал, оглянулся, увидел меня и сквозь зубы проворчал:
- А почему этот все еще не в зеленом халате.
В течение пяти минут меня переодели в зеленый халат, видимо, заряженный револьвер в его руках все-таки прибавил капитану авторитета.
***
Меня переселили в другую часть баржи, к зеленым халатам, в отдельную каюту, и первым гостем у меня стал помощник капитана.
- Думаю, что нам с вами стоит осмотреть носовое орудие и сохранившуюся на корме зенитку, капитан Флинт почему-то уверен, что вы можете что-нибудь придумать. У нас нет 76 миллиметровых, а только 45 миллиметровые снаряды.
- Как, как, вы назвали капитана, Флинтом?
- Да он сам себя так называет, когда напьется.
- А вы случайно не Сильвер с одной лишней ногой?
Мы оба засмеялись.
***
Орудие оказалось исправным, без единого снаряда, и я предложил изготовить где-нибудь в заводских условиях ствол вкладыш в 45 мм, и набросал на листочке, как примерно малый ствол должен крепиться внутри основного ствола.
- Самодельный ствол, естественно, будет не нарезной, поэтому скорость полета снаряда станет ниже, чем у настоящего оружия, но в пределах нашей лагуны враг будет разбит.
Сильвер улыбнулся, и доверительно предложил:
- Зовите меня попросту, Джон, - и мы пошли к зенитке, прямое попадание крепкого осколка навсегда замяло механизм орудия, и я развел руками.
Осмотр мы продолжили в трюме, ничего интересного, кроме десятка исправных немецких автоматов М-40 без патронов.
Я повертел этот классический автомат второй мировой войны, вот если бы его переделать под малокалиберный патрон центрального боя 5,6 миллиметров, но труднее всего подогнать рожок с патронами, но можно разделить его на четыре секции. Да, в этом случае удастся загнать в магазин до 200 патронов, убойно стрелять автомат такими патронами смог бы только метров на тридцать, но зато, при выпуске сразу всех пуль, получилась бы настоящая сенокосилка.
Уж насколько мне позволили приобретенные в высшем артиллерийском училище знания, я набросал проект такого магазина для этого автомата.
Вот, кажется, еще вчера я был кому-то нужен, выпускник, молодой лейтенант, а потом сокращение, безработица, и эта якобы нефтяная и якобы норвежская платформа в климате экватора. Кстати, мы за это время все перезнакомились, и оказалось, что все десять человек, словно случайно, оказались бывшими офицерами.
Баркас пришел по расписания, мне привезли все необходимое для расчетов.
В рассчитанных мною местах зонды послушно тонули, а потом туда нырнул батискаф, и пропал.
Запас кислорода на 20 часов, два человека остались в батискафе, капитан мрачней тучи, длинной веревкой с грузом пытались поднять аппарат, двести, триста метров, дна нет, все бесполезно.
Уже все забыли про зонды, про работу, про субординацию, синие и зеленые халаты лениво бродили по палубе.
Спустя 9 дней батискаф всплыл, как-то сам, мы уже его не искали, из него вылез никакой от страха извозчик батискафа, но пассажира не было, как он смог выжить столько дней без кислорода, но вопросы капитану задавать было не принято.
С первого раза, мы в разных заранее рассчитанных точках за один день утопили все оставшиеся зонты.
***
Это было какое-то странное утро, извозчик батискафа, казалось, прощался со всем экипажем баржи, вторым на батискафе приказали быть мне, я пытался отказываться, но меня позвал в свою каюту сам Флинт, подвел к своему сейфу, вытащил из него 200 тысяч долларов.
- Это вам за одно погружение, и еще, - он протянул мне свой антикварный револьвер с самодельными патронами к нему, - в рыб постреляете, вдруг пригодится.
С трудом я влез в этот батискаф, впервые в жизни опускаюсь на дно, да сразу на сто метров, и тут же всплытие, так обещали.
А когда мы все-таки всплыли, то прибитой к стене баржи в лагуне не было, никого не было, я вытащил пистолет, чтобы выстрелить в воздух, но подлый извозчик батискафа столкнул меня ногой в воду, задраил люк и тут же начал погружение.
Зеленый халат на мне тут же намок, обмотался вокруг тела, не хватало еще утонуть, и я поплыл к единственной не вертикальной стене скалы, к той, что с внутренним зубом на вершине, подплыв, я заметил спущенную сверху веревочную лестницу, но все равно лезть по 45 градусной гладкой стене было непросто.
С удивлением, наверху я увидел плоскую площадку, десять на десять метров, в центре которой сидел на раскладном стульчике мужчина лет сорока и увлеченно читал книгу. Увидев меня, он не выразил никакого удивления, улыбнулся и спросил:
- В шахматы играете, надоело, понимаете, самого себя обыгрывать?
- Да кто вы, черт возьми? - я невежливо ответил вопросом на вопрос.
- Зовите меня доктором, да, просто доктором, доктор Ливси, - уточнил незнакомец.
- А старая фашистская баржа где, недавно еще была, - я показал рукой в сторону, где она была раньше пришвартована.
Доктор Ливси лениво слез со стула, долго смотрел туда, куда я показывал, потом пожал плечами и снова уселся на стул.
- В это время года здесь такая скука, не находите? У вас сегодня на ужин концентрированный суп с лапшой, поищите на кухне, меня к столу не ждите, я после шести не ем, - и тут же углубился в чтение.
***
С площадки внутрь малого зуба вела широкая дверь, легковой автомобиль мог бы свободно заехать, и внутри было прохладно. С центрального входа вело несколько коридоров, пройдя по одному из них, я нашел десяток просторных пустых комнат, лишь одна была занята. Второй коридор вел в зал припасов и небольшую кухню, кладовки были полны, в кухне имелось все необходимое. Всего коридоров было пять, они уходили верх и вниз, должны же быть где-то нормальные люди, кроме этого сумасшедшего доктора.
Сверху оказался орудийный зал, судя по старинной пушке, и еще две бойницы были пустыми. В углу центрального зала лежало кучка чугунных ядер, ящик с порохом и советский двенадцатикратный бинокль.
***
С накопившими вопросами я выбежал на площадку, но Ливси там не было, и стула не было, и книги. Доктор на резиновой лодочке неторопливо плыл по лагуне в сторону выхода.
- Ушел, собака, - сквозь зубы выругался я, - и три раза попытался выстрелить в воздух из капитанского револьвера, но отсыревшие патроны на удар бойка не отреагировали.
Зря я плохо подумал о Ливси, едва выскочив из лагуны, я наблюдал в бинокль, доктор выбросил из лодки какой-то мусор, и быстро поплыл обратно.
- Я бы попросил вас завтра начать покраску малого зуба, вот этой бронзово-золотистой краской, у меня все руки не доходят. Уж так хочется какого-нибудь уюта, вы когда-нибудь мечтали быть птицей, и улететь далеко-далеко, а рыбой?
Я не стал с ним разговаривать, демонстративно выбросил из барабана револьвера три испорченных патрона, остальные оставил, вдруг высохнут и потом сработают.
***
Весь оставшийся день я бродил по комнатам, пытаясь понять, как экипаж баржи просмотрел столь странного соседа, кто этот сумасшедший, и почему вдруг сорвалась с места и ушла баржа, да она, наспех заштопанная, и десяти миль не проплывет, даже если ее потянет за собой баркас.
Вечером я без разрешения взял лодку Ливси, сплавал на место стоянки баржи, но не нашел и следа от ее пребывания, цепей и костылей на скале как и небывало.
Вернувшись, я услышал звонкие удары, спустился в нижний коридор, где полуобнаженный доктор обычным молотком и зубилом по крохам расширял уже имеющиеся комнаты, они были тоже с бойницами, но с маленькими. Он так был увлечен работой, что меня не заметил, и кусочки запекшегося тысячи лет назад вулканического стекла продолжали разлетаться во все стороны.
В кухне я сварил себе лапшу, причем, малюсенький ручеек пресной воды постоянно падал на каменный рукомойник, наверно, где-то наверху был источник или, скорее всего, чаща с дождевой водой, все было здесь устроено довольно рационально.
Все еще под стук докторского молотка, я раздобыл в кладовке раскладушку, подобие матраса, подушку и одеяло.
Он, не переставая, стучал всю ночь, и утром, проснувшись, я слышал стук молотка, он стучал до полудня, потом на резиновой лодке вновь сплавал к выходу из лагуны, и снова взялся за молоток. Когда спит, когда есть, когда отдыхает, он сумасшедший, точно, вне всякого сомнения.
***
Вот так прошло три дня, он стучал, я скучал, и потому снова спустился к нему, спросил, где взять краску и кисть, и как мне залезть на почти вертикальный малый зуб, и зачем делать зубу красиво.
В ответ он улыбнулся, дал краску, кисть, альпинистскую веревку и квадрокоптер.
- Вбить клинья в скалу не получится, закиньте квадрокоптером петлю веревки на вершину, дальше легко, и краску не жалейте, красьте, как для себя.
Я решил тоже сойти с ума, залез на скалу, и начал красить с самой вершины, и так увлекся, и на это ушла целая неделя. Еду я готовил себе самостоятельно, засыпал и просыпался под стук молотка доктора, когда он отдыхал, когда обедал, на кухне я его никогда не видел.
- А можно я сегодня вместо вас отвезу из лагуны мусор? - надо было как-то понять, что происходит.
- Да, конечно, вот, возьмите, пару бутылок, и на обратной дороге полюбуетесь на свою работу, вы неделю же потратили на покраску.
С лодкой я управлялся уже лучше, чем в первый раз, выплыв из лагуны в открытый океан, я посмотрел на запечатанные горячим сургучом бутылки, из-под водки или пива, одну из них вскрыл.