Аннотация: Написал рецензию на роман моего коллеги и друга Артура Болена (Михаила Иванова) "Лестница в небеса. Исповедь советского пацана". Горячо рекомендую это произведение к прочтению!
"Я решил исповедаться. Сколь можно честно. О себе и времени. Пока не забыл", - так начинается эта книга, жанр которой можно условно определить, как "исповедальная художественная автобиография". Заявление категорично-однозначное, причём автор неуклонно подтверждает его от начала и до конца весьма объёмного произведения. По всей видимости, он и впрямь совершенно, предельно искренен - иной читатель даже может решить, что излишне.
Принимая во внимание, что это автобиография, ибо псевдоним Артур Болен принадлежит известному петербургскому журналисту Михаилу Иванову, и в книге он выступает под настоящим именем, подобный стиль повествования вызывает у читателя немалое уважение к смелости автора. А иногда даже некую паническую атаку: "Господи, да зачем же он так делает?!" То есть, как он может настолько откровенно писать о своих собственных, частенько не слишком красивых жизненных "косяках", которые были и есть у всех, но большинством людей тщательно скрываются - даже и от самих себя?
А вот Артур Болен их не скрывает, а, напротив, - пользуясь своим недюжинным владением пером, выставляет на всеобщее обозрение. Да, такой "исповедально-эксгибиционисткий" жанр давно и прочно прописался в литературе, хотя до сих пор несколько маргинален. Даже если брать только XX век, проследить его можно, начиная, например, с Джека Лондона. А ныне и он, и более поздние авторы подобных книг - Джек Керуак, Жан Жене, Эдуард Лимонов - пребывают в статусе классиков, да и последователей у них немало (хотя сейчас читательский спрос на подобного рода литературу несколько упал). Другое дело, что в книге Артура Болена не найдётся всякой пряной декадентщины, вроде наркотиков и сексуальных извращений - к тому не располагает антураж позднего СССР в варианте "Лестницы". Ну разве что посвящённым общению главгера и его друзей с "зелёным змием" отрывкам можно найти соответствия, например, в повести того же Лондона "Джон Ячменное Зерно".
И это, кстати, тоже важный момент, имеющий прямое отношение к авторской искренности. Дело в том, что ностальгия по СССР, особенно периоду 70-80-х годов, ныне широко распространена и в обществе, и в литературе. В частности, книги самых разнообразных жанров и качества под тегом "Назад в СССР" занимают топовое места на литсайтах. Но даже если не говорить о фантастике, в которой бравые "попаданцы" из нашего времени по щелчку пальцев спасают Советский Союз, а лишь реализм, в книгах этих слишком много откровенной "клюквы" в сиропе благостных фантазий о райской жизни в социалистической утопии. И это особенность не только текстов, написанных молодыми людьми, при СССР или ещё не родившимися, или пребывавшими в нежном возрасте - нет, и представители поколения Болена, чья юность пришлась на 70-80-е, с увлечением повторяют не имеющие отношения к реальности мифы про советскую идиллию. Дело тут, думается, не в лукавстве, а в обычной психологической аберрации, из-за которой детско-юношеские воспоминания подёргиваются романтически-радостным флёром.
И вот этим "Лестница в небеса" не страдает вовсе - в передаче реалий страны Советов автор столь же искренен, сколь и в описании обстоятельств своей личной жизни, скрупулёзно исполняя данное в первой строке обещание. Тем более, что, хоть детство и юность автора прошли во второй столице, Ленинграде, но отнюдь не в его престижных районах, а на самой что ни на есть рабочей окраине, на улице под символично звучащим названием Народная (эта питерская улица называется так и теперь). И описанные Боленом приметы этой, в общем-то, довольно убогой, тусклой и не слишком радостной жизни может узнать каждый, кто жил тогда в любом другом городе СССР - с некоторыми местными отличиями, разумеется.
Хотя, как показал недавний бешеный успех телесериала "Слово пацана", в нынешнем российском обществе есть запрос и на такое освещение советской жизни. Кстати, на определённую идейно-художественную связь с сериалом намекает и второе название книги Болена.
Он описывает быт вчерашних деревенских жителей, переселившихся в большой город, но сохраняющих местечковый менталитет, тяжело трудящихся - в основном, на близлежащем производстве, пьянствующих во выходным - с годами этот порок советских людей всё усугублялся, и пьянка становилась перманентной, безнадёжной, граничащей с коллективным суицидом. Полубеспризорные дети, дворовые хулиганы, волчьи понятия улицы, пошлый секс, жизненные "идеалы", не поднимающиеся выше чешской стенки с дешёвым хрусталём и ковра на стене...
Диагноз, который писатель Болен ставит советской действительности, беспощаден:
"Россия спивалась стремительно. По сути, это был массовый запой. Пили назло, пили от тоски и безысходности, с куража, со скуки, с больших денег и на последнюю копейку, пили, потому что привыкли, но главным образом потому, что душила наполненная лозунгами и призывами, пустота. Бессмысленность рождается, когда пропадает цель".
"Ностальгисты" по СССР вспоминать такое не любят - но ведь всё это было, было... Было, однако, и другое, о чем Болен тоже пишет - столь же честно, сколь и обо всём прочем: детская жажда приключений, заставляющая главгера создать "тимуровский отряд" - правда, без особого эффекта, романтика молодости, первые влюблённости, восторги, высокие порывы и душевные страдания юного человека... Тут возникает ещё одна важнейшая тема книги, приближающая его к традиционному "роману воспитания": взросление и метаморфозы личности по мере познания мира.
Мы прослеживаем путь внутреннего развития героя от юного пионера с твёрдой "социалистической моралью", настолько упёртого в своей "правильности", что порой это выглядит комично, а порой драматично, через обуреваемого мировой скорбью и уверенностью в собственной гениальности начитанного юнца, до многоопытного, бывавшего во всяких личных и профессиональных передрягах, растерявшего идеализм и приобретшего навыки соглашательского конформизма мужчины. Но есть в этом процессе и иной, высший уровень: путь к вере - от предчувствия, до полного осознания бытия Бога и Его промысла в этом мире.
Если приглядеться к тексту, начинаешь понимать, что на самом деле он весь посвящён этой теме - от первого названия из песни любимой автором британской рок-группы Led Zeppelin, до последней строки. И также проходящее по книге красной нитью противопоставление пошлой, греховной действительности и чудесной чистой природы, ощущение совершенства мироздания, замутняемого лишь человеческими страстями, подводит главгера - а вместе с ним и читателя - к неизбежному выводу о существовании некой надмирной абсолютной Силы, беспредельно могущественной и беспредельно благой. То есть Бога.
Здесь имеется и чисто литературный аспект, который следует упомянуть, возвращаясь к жанру вещи - исповедальной автобиографии. Одна из главных опасностей для авторов подобной литературы, справедливо воспринимающих свою жизнь чем-то уникальным во вселенной (такова, вообще-то, любая человеческая жизнь) - утрата ощущения иерархии событий. Проще говоря, зачастую они уверены, что каждое, даже самое мелкое, происшествие их жизни достойно описания и включения в текст произведения. Как говорил писатель Андрей Битов, отредактировавший и опубликовавший известную ныне книгу тюремных воспоминаний Леонида Габышева "Одлян, или Воздух свободы":
"Габышев не может уступить факту и отступить от факта именно потому, что факт этот был. Был - вот высшее доказательство для существования в тексте".
И это не похвала: слишком подробное живописание событий, большая часть которых не имеет отношения к сюжету (да, сюжет должен быть даже в автобиографии!), утяжеляет текст, вводит читателя в тоску и провоцирует прервать чтение. Не могу сказать, что "Лестница в небеса" полностью свободна от такого недостатка, особенно в первой её части, где описаны детство и ранняя юность героя. Она показалась несколько затянутой именно по этой причине. Однако дальше использованные факты составляют довольно стройную систему, иллюстрирующую и авторскую концепцию, и духовный рост героя, происходящий на протяжении всей книги. И это не только происшествия из его жизни, но и тонкое описание испытанной им при этом гаммы эмоций, и, казалось бы, не относящиеся напрямую к происходящему, но важные и глубокие мысли, посещающие его при этом.
"А какое блаженство были наши вечерние разговоры где-нибудь в полях или в лесу, когда мы задавали вечные вопросы не столько себе, сколько самому Господу Богу и Он отвечал нам волнующим ароматом талой воды в канавах, мерцающим блеском звезд в лесном озере, жалобным криком чибисов, невидимых в чернильных сумерках полей... Разве это острое переживание бытия, это восторженное ликование молодой души можно сравнить с триумфом, когда победитель выходит на сцену, чтоб получить награду? В первом случае вами любуется сам Бог, распахнувший для вас свои богатства, во втором на вас завистливо смотрят разряженные и пьяные коллеги, которым вы только что утерли нос, размахивая над головой хрустальной статуэткой".
В подобных отрывках есть и нежная поэтичность, и отзвук русской и вообще европейской литературной классики XIX, а то и XVIII века, с её позитивным, но лишённым приземлённого материализма настроем. Может быть, иному современному читателю, привыкшему к торопливому мельтешению событий на страницах романов, которые раньше сошли бы по объёму за маленькие повести, такие раздумчивые неторопливые пассажи покажутся скучными и затянутыми. Порой, может быть, они и правда неоднократно повторяют одну и ту же мысль или же излишне многословны. Однако подкупает стремление автора поделиться самыми сокровенными своими думами. И несомненно, что он умеет это делать.
В этом легко убедиться, открыв другие произведения Болена, к примеру, "Дитя во времени" . Знакомый уже с "Лестницей в небеса" читатель встретит там аналогичные ситуации, мысли и чувства. Однако на сей раз автор строит из тех же самых кирпичиков не философичную автобиографию, а драматическую историю юношеской любви - совершенно разные произведения на одном и том же материале.
Следует упомянуть и сочный, порой круто солёный, юмор, и разбросанные по тексту приметы народного быта, в том числе и деревенского, - быта живого, не этнографического, сохранявшегося все десятилетия безнадёжного эксперимента по созданию единообразного "советского народа". И вообще, для описания всех аспектов "Лестницы в небеса" требуется не короткая рецензия, а, как минимум, брошюра, если не целая книга. Возможно, когда-нибудь она и будет написана, поскольку это произведение, помимо прочего, настоящая энциклопедия жизни позднего СССР, зафиксированная острым взглядом профессионального журналиста и описанная пером недюжинного литератора.
Действие из ленинградского "спальника" переходит в деревню, оттуда - в маленький райцентр, где герой проходит практику, вновь возвращается в Ленинград - уже в редакционные и партийные кабинеты... Временной промежуток столь же обширен и разнообразен, как и локации - с 50-х годов прошлого до 10-х нынешнего века, практически, вся жизнь и главгера, и автора. Каждый представитель этого поколения найдёт здесь что-то, что ностальгией отзовётся в его душе: вольные, порой на грани фола, забавы советской дворовой детворы, отношения с девушками, весёлая студенческая жизнь, авантюрные поездки "зайцем" по огромной стране... Я, например, запоем читал страницы, посвящённые журналистской жизни в Петербурге конца 90-х - начала нулевых, ибо сам варился в этом супе, и даже упомянут в книге.
В общем, разбираемое произведение представляет собой своеобразный коллективный портрет поколения, в котором многие его представители найдут и узнают себя или своих друзей. Но, безусловно, книга будет интересна и для более молодых людей - именно потому, что они те времена не застали и вся эта местами смешная, местами тоскливая, часто тяжёлая, иногда трагичная, но безусловно яркая жизнь постепенно погружается во время, становясь историей. По таким вот книгам будущие поколения смогут воссоздавать для себя прошлое.
Самое же важное, что "Лестница в небеса" написана не ради воспевания СССР или "очернительства совка", а в интересах высшей истины. К концу книги это переходит в горячую авторскую проповедь с обличением современной действительности, её гнусных, уродливых черт, корни которых, как было показано всем текстом, лежат в, казалось бы, почившем социалистическом укладе:
""Идеальный потребитель" приходит на смену воспетым пролетарским поэтом "гвоздям". (Помните рожденное в СССР: "Гвозди бы делать из этих людей"?) Гвозди сломались, потому что были слишком твердыми. Легче лепить фигуры из теплой биомассы, одухотворенной живительной энергией рекламы. При этом особой разницы между "Слава КПСС!" и "Возьми от жизни все!" нет. И стоят за этим безумием одни и те же лица".
И что же нам делать? Ответ есть, он прост, но универсален:
"У человека, который хочет оставить в своей измученной душе остатки достоинства и благодати, нет другого пути, кроме как отказаться для начала от вопиющего зла. Хотя бы понемногу".
Потому что, очистившись от зла, человек обретает самое для себя важное. А для автора "Лестницы" это Бог и Россия, всё остальное преходяще.
"Похоже, России предстоит последний выход на сцену перед тем, как Господь скажет: "Занавес!" Мы распахнем двери и скажем: "Придите к нам, все обремененные и угнетенные безумием своих властей. Утешьтесь! Ибо в России жить по совести легко, а служить Богу радостно!" Это и будет наше главное предназначение".
Но именно в стремительно уносящем людей, события и вещи, состоящем из каждодневной рутины и мелких драм жизненном потоке человек призван обрести Вечное. К этой цели стремится и герой "Лестницы в небеса", и его автор, к ней он призывает и своих читателей. Вспомнить всё, осмыслить всё, и - увидеть над головой великую Лестницу, ведущую выше и дальше.
"Я придумал себе новый тест, прожив на свете уже 62 года. Да, да, сейчас закрою глаза, а потом открою и вспомню самое важное, что было в моей жизни. А что вспомнишь ты, мой дорогой друг?"
Имею возможность, способности и желание написать за разумную плату рецензию на Ваше произведение. Подробности здесь .