Аннотация: Николай Гумилев - это не только про поэзию. Статья опубликована ИА FederalCity в День памяти Н.С.Гумилева 26 августа 2020 года
В ночь на 26 августа 1921 года по приговору коллегии Петроградского ЧК был расстрелян великий русский поэт Николай Гумилев.
В 1930 году Марина Цветаева написала стихотворение - беседу на том свете двух поэтов-самоубийц, Маяковского и Есенина. По большому счету этот страшный текст - реквием Серебряному веку русской поэзии. Есть там и такое четверостишие:
Гумилёв Николай?
- На Востоке.
(В кровавой рогоже,
На полной подводе...)
Оно подчеркивают особость Николая Степановича Гумилева по отношению к прочим членам русского поэтического цеха того времени. Даже не потому, что он, невинноубиенный, в отличие от двух погубивших свои души суицидом собеседников, оказывается "на Востоке", то есть, в Царствии Небесном. И даже не в том, что он, в отличие от многих своих коллег и братьев по музе, не принял новых владык России, не стал приспосабливаться, встраиваться в новую парадигму, "задрав штаны, бежать за комсомолом", а сразу противопоставил себя революции.
Просто Николай Гумилев - это не только про поэзию. Это про русскую культуру вообще, и даже шире - про легендарный русский дух. Этот внешне не слишком красивый мужчина, страдающий заметным дефектом речи, сам по себе был явлением нашей истории.
Вот жена его, Анна Андреевна Ахматова - лишь великий поэт. А их сын - великий ученый (что подтверждается, хотя бы, количеством хулы, изливаемой на него коллегами), чьи идеи рано или поздно встроятся в фундаментальную теорию геополитики.
Однако не потому ли Лев Николаевич стал таковым, что отец его - офицер, дипломат, разведчик - выдвигал революционные для своего времени геополитические (хотя тогда это словечко не было еще в ходу) идеи? И не лежат ли корни евразийства Льва Гумилева в предчувствии его отца, что в новом мире центр тяжести сместится в сторону стран, в то время презираемых европейцами как "нецивилизованные"? "Ты, на дереве древнем Евразии/Исполинской висящая грушей", - писал Николай Степанович об Африке, и это тоже не просто образ прихотливой поэтической фантазии.
"Мне досадно за Африку, - говорил он в 1915 году, в разгар Первой мировой. - Никто не имел терпенья выслушать мои впечатления и приключения до конца... все это гораздо значительнее тех работ по ассенизации Европы, которыми сейчас заняты миллионы рядовых обывателей, и я в том числе".
А вот в Эфиопии до сих пор помнят поэта Гумало, друга императора Менелика II, которому будущий император Хайле Селассие I, ныне почитаемый адептами как воплощение Бога, "подарил" реку. Можно, конечно, списать эфиопские приключения Гумилева на его поэтическое увлечение экзотикой - если бы за ними не стоял точный расчет военно-политического стратега, работающего на российское государство.
В 1917 году Николай Гумилев, офицер для поручений представителя ставки Верховного главнокомандующего, составил подробную записку с анализом военного потенциала Эфиопии. Изложенные им идеи о стратегическом значении этого региона имеют практическое значение сегодня.
Вообще, есть ощущение, что вот эта сторона жизни Николая Степановича до сих пор раскрыта не в полной мере - как и Николая Пржевальского, Карла Маннергейма, Лавра Корнилова и множества других российских "географов-разведчиков", широко известных в иных своих ипостасях. И правильно: их изыскания имели отношение к глобальной Большой игре держав, а, она, как говаривал Редьярд Киплинг, "кончится лишь тогда, когда все умрут".
Впрочем, поэт остается поэтом в любых ипостасях, а Николай Степанович саму свою жизнь сделал романтической и героической поэмой. Казалось бы, меньше всего подходит ему изначальное значение его фамилии - от латинского humilis, "смиренный". Но, если посмотреть иначе, он именно смиренно следовал своим предначертанным путем - блистательным и трагическим, который со стороны может показаться хаотичным, но на самом деле подчинялся строгой внутренней логике. Так он уехал в Африку - от любимой жены, которой добивался долго и мучительно. Так ушел добровольцем на фронт, где воевал по-настоящему, не ради красивой биографии - чему свидетельством два солдатских "Георгия". Так в 1918 году вернулся в Россию, хотя мог остаться за границей, где был во время октябрьского переворота. Конечно, он прекрасно понимал, что его, скорее всего, ожидает на родине, но - путь воина неизбывен...
Состоял ли действительно в контрреволюционной группе, какие задачи стояли перед ним, кто предал его, как принималось решение о его казни - предмет долгого и кропотливого разбирательства для историков. По некоторым свидетельствам людей, знавших его сына, Лев Николаевич всегда считал своего отца героем-монархистом, павшим в борьбе с большевиками. Неизвестно, так оно или нет, но вот свой первый лагерный срок Лев Гумилев точно получил "за папу", публично осадив в университете преподавателя, порочившего честь отца.
Николай Гумилев был арестован 3 августа 1921 года, за четыре дня до смерти Александра Блока. Его обвинили в участии в "Петроградской боевой организации Таганцева". И, несмотря на все старания заступников, среди которых был даже нарком Анатолий Луначарский, обращавшийся лично к Владимиру Ленину, расстреляли. "Можем ли мы, расстреливая других, сделать исключение для поэта?" - задал тогда риторический вопрос Феликс Дзержинский.
У большевиков тоже была своя внутренняя логика, только она не совпадала с логикой Николая Гумилева, поэта и русского офицера.