Виноградова Юлия : другие произведения.

Остров идолов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Серебрится ковылем бескрайняя степь, и бесконечна дорога Лашьи и Дирхо. Много легенд могут рассказать они, страшных и радостных. Но все ли знают сказители друг о друге? А может, их собственная жизнь похожа на одну из тех легенд, что они рассказывают у теплого огня внимательным слушателям? Начато 2.05 Обновлено 20.01
  

Глава 1

  Они вошли в город со стороны ковыльно-белоснежной степи, озаренной луной, окунувшись в водоворот уличных огней и шум музыки. Аромат праздника - теплого хлеба, мяса, фруктов и разгоряченных плясками тел - сливался с всполохами костров, создавая день посреди ночи. Их сразу заметили, да и не бывало по-иному. Завернутая в серый, драный балахон высокая женщина своими рыжими волосами ловила отблески пламени, а глаза, карий и зеленый, светились колдовским огнем. Рядом неспешно шагал мужчина с взъерошенными черными волосами, завитками падавшими на хищное лицо. Он небрежно курил длинную трубку, выпуская дымные кольца в звездное небо, провожал их задумчивым взглядом. В отличие от спутницы он был аккуратнее одет: туника добротной черной шерсти, такой же плащ, сапоги с металлическими носами.
  Узкие улочки привели их к тесной площаденке, окруженной большими срубами и двумя теремами с острыми крышами. Тут, под восхищение зрителей, облаченные в темно-золотые платья с узором из красных листьев, плавно ступали длинной цепочкой молодые девы с заплетенными в косы волосами. Они то поднимали, то опускали фонари, создавая цепь золотого света, танцевавшую вместе с ними под плавный перестук барабанов и тоскливое, как осенний ветер, пение свирели. Путники остановились около старухи в цветастом тряпье, прислонившейся к стене дома.
  - Теперь дни всё короче будут, - заговорила она, подняв тяжелый из-за нависших век взгляд к небу. - А коли девы станцуют так, что небесам глянется, то весной день на прибыль пойдёт! Вот и стараются они, красавицы наши!
  Нельзя было не согласиться со старухой: девы были ладные, с высокой грудью да тонкой талией, с густыми косами до колен, с яркими губами да томными очами... Раскрасавицы!
  - А вы откуда и зачем пришли, молодец и девица? Не так велико наше гуляние, чтобы к нам чужаки ходили!
  - Мы сказители. Пришли заработать монету звонкую или право переночевать под крышей, - скупо улыбнулась женщина.
  - Сей ночью вам повсюду рады будут, повсюду, - покивала своим мыслям старуха, не отводя взгляда от дев. - Любят Вольные Земли сказителей, особливо в праздные дни!
  Они поблагодарили старуху и ушли, оставив ее созерцать с тоской плавный хоровод девушек, как будто она сама когда-то давно также гордо ступала по площади, и ей восхищались сотни глаз от мала до велика.
  - А теперь не потеряй этот настрой, - усмехнулся мужчина, пряча трубку где-то под плащом.
  Женщина ему не ответила: затянутый мечтательной поволокой взгляд говорил, что мыслями она витала где-то далеко-далеко.
  Они зашли на первый же попавшийся постоялый двор. Несколько шагов отделяли трехэтажный каменный дом от невысокого забора. Стоило открыть дверь, как на них дохнуло теплом.
   - Разноглазая Лашья и кудесник Дирхо пришли скрасить вечер вам! - объявила женщина, входя в чисто убранное, светлое помещение.
  Как по заказу, пламя в огромном камине у стены вскинулось снопом искр, подсветившим ее глаза, бросившим бронзовые блики на смуглое лицо напарника, сделав еще его более хищным.
  Их встретили гулом и поднятыми деревянными кружками, а седой хозяин за прилавком одобрительно хмыкнул, подсчитав выручку: весть о сказителях тут же облетит городок, и народу набьется столько, что подавальщицам придется бегать между гостями без передышки.
  Лашья гордо прошла в центр зала, где спешно освободили два стола, сдвинув их в качестве сцены. Прислуга торопливо убрала посуду и скатерти, лукаво переглядываясь: молодые девушки тоже жаждали услышать сказания, чтобы потом, у огня на кухне, пересказать с упоением старой поварихе. Дирхо легко взлетел на столы, поклонился всем и привычно протянул руку Лашье, помогая забраться. Сняв плащ, постелил его с краю, уселся, скрестив ноги, достал трубку, раскурил - всё в полной тишине.
  Лашья же осмотрела публику - один быстрый, проникновенный взгляд, и улыбнулась каждому, поведя плечами. Среди слушателей больше всего было воинов - мечи, луки со стрелами и топоры блистали холодной красой на большинстве столов. Мужчинам составляли компанию нарядные девушки, кто в расшитых шароварах и празднично-красных сапожках, а кто в длинных шерстяных юбках со сложной вышивкой.
  Чистый, аккуратный постоялый двор, приличные люди, молодые, с налетом мечтательности. Такие точно не будут слушать кровавые сказки, как разбойники в захудалой деревушке. Наклонив чуть голову, Лашья улыбнулась коварно и предвкушающее. Еще бы! Стоило ей сесть рядом с Дирхо на пятки и чинно сложить руки на коленях, как по толпе пошел удивленный ропот: не сидели сказители никогда! Но возмущение их погасло, растворилось в зазвучавшем голосе, пленявшем сразу и навсегда:
  - Что вам поведать, люди добрые? О Дне и Ночи вы слышите с рождения и до смерти, каждый праздник. Думаю, это не самая интересная сказка!
  - Уважь старых, расскажи! - поднялся седой старец с длинной бородой и щурившимися глазами. - А после поведай нам то, о чём никто не слышал!
  Лашья кивнула, принимая просьбу. У Дирхо в трубке вспыхнул алый огонек, и с этого момента сказительница перестала замечать, когда открывались двери, как шумели люди, как сбивались с ног подавальщицы. Есть только она, окутавший всё дым из трубки Дирхо и появлявшиеся в нём образы.
  В дыму уже кружилась хрупкая фигура Дня - тонкая, закутанная в плащ из белых облаков, с дивными голубыми волосами, золотыми, как солнце глазами и легкой улыбкой. Она танцевала, а за ней наблюдал сотканный из мрака Ночь, которого украшали мириады сверкавших звезд. Они поясом оплетали талию, браслетами увивали руки, рисовали созвездия на точеном лице. Они любили друг друга, и мигом их краткой встречи стали рассветы и закаты, окрашенные в стыдливые алые тона, которые жалели влюбленных, обреченных догонять друг друга, бежать, но ловить только край плаща или упавшую звезду. Однажды День не вынесла бесконечной муки, затосковала, и тогда над миром стал властвовать Ночь, погрузив его в холодную зиму. Грустное то было, мрачное и холодное время! Чтобы утешить любимую, Ночь создал луну - небесную странницу, что должна была поведать о его любви. Увидев ее, День воспряла, вернула тепло и свет людям. Однако без ответной вести затосковал Ночь, и над людской землей почти целыми днями не заходило солнце. Тогда-то отправила День луну с ответным признанием, чтобы утешить любимого. С тех-то пор и повелось, что то День, то Ночь тоскуют, и между ними бродит луна, ободряя их, напоминая о любви. Оттого и небесная странница является на небосклоне зимой - днем, а летом - ночью...
  Последней картиной в тумане для этой легенды была пара, невесомо касавшаяся кончиками пальцев, замершими над луной. Дирхо превзошел сам себя: День была юна и невероятно прекрасна, а Ночь - таинственен и преисполнен решимости.
  Лашья говорила, говорила, и голос ее тек от одного слушателя к другому, ласково обнимая. Хозяин фыркал, закручивая усы, и считал падавшие в мешочек деньги. В зале едва хватало места: люди теснились, жались друг к другу, но не хотели расходиться, не дослушав сказки. Вольные Земли любили древние предания, любили и сказителей, что собирали, хранили и передавали их из уст в уста. И любили они, что сказители отдавали частичку души в каждую сказку, оживляя ее.
  Вторую легенду все слушали в полной тишине, никто даже не шептался: такой в Вольных Землях не знали...
  Звучный голос напевно рассказывал о выброшенной на берег морской деве с глазами огромными, хрупкой и легкой, как пена океанская, и о нищем рыбаке, выходившем ее из сострадания. Их страстная любовь жаром прошлась по сердцам слушавших: прогулки по подводному царству, сумасшедшие поездки на гребне волн, плетение обуви в прибрежной лачуге, путешествия по скалистым утесам и великим городам. И, наконец, долгий путь при луне по расступившемуся морю к таинственному острову, на котором лежали несметные сокровища: золотые украшения, алмазные поделки, малахитовые сундуки, яшмовые столики, мраморные статуи - всего не перечесть и глазом не охватить! И всё это хранила вдалеке от алчных людей морская дева. Она разрешила возлюбленному взять что угодно в знак благодарности за спасение.
  И тогда любовь обернулась предательством. Рыбак боялся, что не унесет достаточно, чтобы спасти деревню от голода навсегда, от тяжкого труда и бесконечных болезней. Первым он взял золотой нож. Мрачной решимостью горели его глаза, а губы дрожали от горя. Отчего-то он поверил, что если убить деву, то путь к сокровищам останется навсегда открытым. Подставленную под удар грудь кинжал пронзил до обидного легко, как будто не было плоти, как будто состояла она из пены морской. ''Будь ты проклят'', - прошептали немевшие губы, и фигура прекрасной девушки в тумане упала к ногам рыбака.
  А он перевел ошалевший взгляд на зрителей, вытянув трясшиеся руки, и завыл, упав около любимой на колени. Месть морской девы оказалась страшна: их погребла, раздавила огромная волна, спрятала вместе со всеми сокровищами.
  - Говорят, с той поры на острове остались два каменных изваяния: женщины с кинжалом в груди и мужчины, смотревшего на свои руки. Говорят, не одного искателя сокровищ сгубило море и не одного еще сгубит!
  Переждав немного, пока люди сами вынырнут из омута видений, Лашья перешла к байкам соседних стран, чтобы вернуть ощущение праздника, легкость и веселость. Дирхо погасил трубку: больше не было нужды в его даре, взял у хозяина две кружки эля промочить горло, а заодно остатки какого-то жаркого. Лашья привычно в коротких историях высмеивала церемонных правителей, мнивших себя выше других. Они то и дело лишались трона или оказывались среди простых людей, неловкие до нелепости, а в конце или раскаивались, или получали заслуженный урок. Не забыла она рассказать и несколько баек из султаната. Мужчинам приходились по душе курьезные истории об огромных гаремах, где каждая жена хитрее предыдущей и изворотливее в поиске мужней ласки, а женщины с восхищенными вздохами слушали за ухаживаниями султанов, которые дарили похищенным девушкам несметное число украшений и цветов, обещая вечную любовь.
  Напоследок поведала Лашья об удивительном крае, состоявшем из тысяч скалистых островов, где люди жили в пещерах и боролись за каждую крошку еды, отчего были суровы, сильны и мужественны. О крае, где люди обратились океану в надежде на дары его и принялись покорять стихию, строя корабли. О людях, которые не знали до поры до времени, что существует и другая земля, а потому удивившихся, когда встретили они в плавании дивный корабль, груженый не менее дивными вещами.
  - Это пираты Скал, - закончила она в полной тишине и, взяв кружку у Дирхо, опустошила ее и вернула хозяину, спрыгнув со стола.
  Еще полночи историями народ развлекал Дирхо - веселый, говорливый, шумный, он увлекал людей легкостью слова и задушевностью, не взлетая на крыльях фантазии к чему-то высокому.
  - Можете на чердаке переночевать, там прибрано, - шепнул отдыхавшей у стойки Лашье хозяин. - И людей кликну, чтобы бадью вам горячую поставили. Поди, долго шли?
  - Благодарю, хозяин. И в самом деле долго, - отозвалась она, поглаживая волосы, перекинутые на грудь.
  Когда хозяин шепнул, что бадья готова, сонные люди стали расходиться по домам, оставляя последние монетки на столе, а Дирхо говорил всё медленнее и всё чаще отвлекался на мелькавшие стройные ножки подавальщиц.
  Еще раз поблагодарив хозяина поклоном, Лашья поднялась на чердак - в крохотной каморке под крышей нельзя было выпрямиться в полный рост, а единственное окошко было размером с голову ребенка. Но деревянный пол и правда не знал следов пыли, сено в углу было чистым и душистым, а на скромной тумбочке горела свеча. Лашья стянула с себя балахон, пропитавшийся пылью дорог, развязала вытканный пояс с заплатками, сбросила с плеч жилет на меху, страшно болтавшийся на ней. Долго воевать пришлось с обмотками, за которыми пряталась пара заточек. Пятки покрылись мозолями - тонкая кожа поршней не спасала от тягот бездорожья. Скинув черные шаровары, стянула она и тунику из небеленой ткани, сложила всё аккуратно у сена и нырнула в бадью. По воде расходились круги, искажавшие висевший на шее медальон. Лашья перебирала мокрые пряди, наслаждалась водой и даже не заметила, как открылась дверь.
  - Клеймо? - равнодушно спросил Дирхо, падая на солому и подкладывая руки под голову.
  - Мог и постучаться, - скривилась сказительница, отбрасывая волосы назад и скрывая ромбовидное клеймо на шее из грубых шрамов.
  Она вылезла из бадьи, вытерла оставленным слугами полотенцем, не обращая внимания на взгляд напарника. Будто Дирхо голых девушек до нее не видел! Разве что необычен ее почти мужской рост да сухое, жилистое сложение.
  - Знаешь, что ты не похожа на наших женщин? - услышала она, надевая тунику.
  - Чем же? - ткань скользнула вниз, прикрыв ее до середины бедра. - У меня что, третья грудь или два пупка?
  - У нас не встретить такого оттенка волос. Ярко-рыжий, светло-рыжий, но не темный. Да и лицо у тебя больно острое.
  - И что ты хочешь сказать? - фыркнула Лашья, позвавшая слуг, чтобы убрали бадью.
  - Может, я хочу что-то узнать о тебе? Ты ничего не рассказываешь.
  - И? - она расчесала волосы руками, разобрав на пряди, следила равнодушным взглядом за пламенем свечи. - Ты тоже не говоришь о себе.
  - А что говорить? Как ушел из дома бродить по степям? - пожал он плечами, приподнявшись на локте. - Тебя же я нашел на границе с султанатом, грязную и без сознания. Тебе не кажется, что так просто никто в таком виде не валяется?
  - Не кажется, - равнодушно отозвалась Лашья. - Подвинься.
  Она присела и отпихнула мужчину к стене, урывая клок сена, положила вещи в изголовье в качестве подушки.
  - Нельзя быть такой жадной, - проворчал притиснутый к стене Дирхо, смирившийся, что опять не получит ответов на вопросы. - Свечу погаси, - и пока Лашья выполняла просьбу, стащил из ее стопки жилетку, сделав подушку себе: возмущенный взгляд в темноте не виден. - Спи, - и он укрыл их своим плащом, колючим, но теплым.
  Вскоре мужская рука привычно скользнула на талию. Лашья слабо улыбнулась: с привычкой напарника бороться оказалось бесполезно. Она лежала, глядя в темноту, слушала последний шум праздника, подмечала, как медленно начинает светлеть. Голова раскалывалась, но усталость всё никак не забирала в вязкое, черное забытье, которое Лашья предпочитала сну: слишком любило подсознание кошмары.
  Если Лашья сейчас заснет, то снова увидит себя лежащей в песке, грязную, в рванине, с запекшейся кровью на губах, снова ощутит неподъемную тяжесть тела и тошноту от палящего солнца. Песок будет перекатываться под ее лицом, забиваясь в нос; она закричит, когда ее схватят в охапку, и замолчит, как только пересохших губ коснется фляга с водой. Ей позволят сделать только один глоток, после которого язык наконец-то отделится от нёба. Она будет кричать, рваться к воде, бредить, теряя связь с реальностью...
  Лашья проснулась с бешено колотившимся сердцем. Душно, как в пустыне, было из-за того что она с головой забралась под плащ, а Дирхо еще и крепко прижал к своей груди. Кое-как сумев перевернуться, она высунула нос из-под плаща, поморщившись от света.
  - Почему тебе всегда снятся кошмары? - Лашья вздрогнула от вопроса Дирхо.
  - Потому что я рассказываю только добрые сказки? - попыталась отшутиться она, за что тут же получила щелбан.
  - Людям надо доверять, - как маленькой, пояснил Дирхо, выпуская из собственного захвата.
  - Людям нельзя доверять, - произнесла Лашья, когда выбралась из-под плаща и оказалась вне досягаемости рук напарника. - Давай я завтрак принесу? Не хочу сидеть внизу.
  - Твое желание - закон! - Дирхо улыбнулся, а Лашья возвела глаза к потолку.
  Надела она только штаны, босые ноги сунула в поршни - спуститься к хозяину и так можно. Тот спал, но дежурившая повариха, услышав о сказителях, тут же закивала мелко кудрявой головой и выдала еду.
  Городок за мутными окнами только просыпался, и на всех лицах от мала до велика гуляла сонная леность вместе с наслаждением приятными воспоминаниями. Застенчиво вспыхивали девицы, мечтательно улыбались парни, а родители с любовью наблюдали за ними, таинственно переглядываясь... Схватив поднос с тарелками и кружками, Лашья спешно покинула кухню, где ей стали рассказывать о всех чудесах минувшей ночи.
  - Быстро ты, - полностью одетый Дирхо, даже причесанный, сидел на полу у окошка.
  - Хозяин предупредил, чтобы нас накормили. Правда, едва теплое всё, - Лашья поставила поднос и села рядом. Прохладный ветерок пощекотал шею. - Не надоело тебе со мной шататься? Что тебе проку в этом? - она сосредоточенно разбирала рыбу руками, как будто не ждала ответа на вопрос.
  - Мне нравится удивлять людей, - пожал он плечами, почесав кончик носа, - а к твоим историям так приятно создавать иллюзии.
  - Недавно я разговаривала со старцем. Он сказал, что ты можешь уйти за горы, где живут подобные тебе. Не будет ли это правильным?
  - Твои знания по-прежнему оставляют желать лучшего! - фыркнул Дирхо, облизывая перепачканные жиром пальцы, и Лашья подвинула ему остатки своей порции. - Люди с даром - одаренные, просто же запомнить, ну? Да, они живут по ту сторону гор, только до тех еще через королевство Тарьяр добраться надо, а там еще невесть сколько в гарнизоне продержат - один через горы я не пройду! Там круглые сутки метель такая, что носа своего не видишь! Серьезно, ты смерти моей хочешь?
  Лашья замерла, не зная, что сказать: ей совсем не так описывал старец дивный край по ту сторону гор, где каждый наделен уникальной способностью, где колдовство не чудо, а часть жизни!
  - Не бойся ты, умеют люди ходить через горы. Но мой дар, Лашья, годится только для потехи. Да и родители мои простые смертные, им горы переходить нельзя.
  - Ты и так от родителей ушел! - фыркнула женщина.
  - Иногда я возвращаюсь домой, - пожал плечами Дирхо. - Что поделать, дар не дает мне сидеть на одном месте. За минувшие годы они хотя бы смирились с этим, - он едва улыбался, вспоминая родной дом.
  - А какие они, твои родители? - улыбнулась следом и Лашья.
  - О! - отозвался кудесник. - Когда их видишь, хочется молчать и кланяться! А еще у меня глаза мамины. Синие. А отец молчун редкостный, хотя торговец из него получился отменный.
  Дирхо взмахнул рукой, и в тесную каморку ступили две фигуры. Из-под подола глухого платья выглядывали носочки атласных туфелек, а лицо медленно стареющей женщины с надменным прищуром отталкивало, пока на губах не расцвела улыбка, сделав его поистине совершенным.
  - А говорил, что рыжих нет, - заметила из вредности Лашья, хотя волосы женщины были гораздо светлее ее. Дирхо только хмыкнул. - И правда, у тебя мамины глаза.
  Рядом с ней стоял мужчина в годах с идеальной выправкой, статный и надменный, как его жена. Старел он заметнее: седина путалась в темных волосах, морщины обрамляли рот, а веки нависли над глазами.
  - Я начинаю понимать, почему ты сбежал из дома, - хмыкнула Лашья, оформив чувства в слова.
  - Одна из причин, - он щелкнул пальцами, и туман рассыпался искрами вместе с видениями. - А какими были твои родители? - Дирхо смахнул невидимую соринку с плеча Лашьи.
  Она вздрогнула и отвернулась к стене.
  - Пора уходить, - и собрала посуду на поднос.
  - Я отнесу, - поднялся Дирхо. - Собирайся.
  Он ушел, а Лашья осела, обняла колени, уткнувшись в них лбом. Хотелось выть. Никогда она не была так близка к пустым рыданиям как сейчас. Ни когда умирала в пустыне, ни когда пыталась не сдохнуть от голода.
  Сила воли и понимание, что иначе от нее не отстанет Дирхо, пока не вызнает правды, помогли собраться. Она встала, оделась, завернувшись в хламиду, накинула капюшон на голову, чтобы скрыть покрасневшие глаза. Дирхо ждал ее на улице. Поклонившись в пояс проснувшемся хозяину, Лашья вышла к напарнику.
  Город с тесными улицами просыпался, было не протолкнуться от наехавших телег и носившихся молниями всадников - люди только опасливо вжимались в каменные стены при очередном крике. Очарование праздника прошло, и снова потянулись рутинные дни. Сказители что герои легенд - уходили, оставляя приятное воспоминание, исчезали с рассветом.
  Не с рассветом, но еще утром они ушли из города, окунувшись в ковыльно-белую степь, поднимавшуюся до груди Лашьи, колыхавшуюся волнами. Ветер мигом сорвал с головы капюшон, подбросил волосы, и ей пришлось прижать их рукой. Великая степь раскинулась, насколько хватало глаз, по синему небу величаво плыли снежно-белые громады облаков, напоминавшие скалы, а где-то далеко на тракте тихо рысили беговые ящеры - отчего-то прижились они только Вольных Землях. В ветре ощущался запах соли и водорослей, пьянящий запах, какой витал в воздухе всякий раз после шторма, и Лашья, развернувшись, пошла в сторону моря.
  - В Аргетель пойдем? - Дирхо широко шагал рядом, забросив руки за голову. - Или другой округ?
  На поясе болталась новенькая фляга - когда только купить успел? Почему-то у них так повелось, что он молча шел за Лашьей, а она выбирала и путь, и город. Говорил, что у нее удача больше, а его одинокие брожения заканчивались запертыми дверьми. Лашья ему не верила, но путь выбирать привыкла. Привыкла, что Дирхо не спрашивал, куда ее звала душа. И только в этот раз он нарушил традицию.
  - Мы идем к морю, а в Аргетель или Рейлетель - мне всё равно.
  - Аргетель. Остановимся у моих родителей. Надо же мне дома показаться?
  Он лихо подмигнул, а Лашья поджала губы. За год она привыкла, что сама себе хозяйка, что никому нет дела до нее, когда закончен сказ.
  - Не хмурься, они не будут тебя расспрашивать. Характер не тот, - хмыкнул Дирхо, прочитав все сомнения на лице напарницы.
  - Что ж, поверю.
  Лашья стремилась к морю: оно утешит, успокоит и ободрит, и плевать, если ради него придется потерпеть назойливые вопросы людей. В конце концов, ведь родители имеют право знать, где и с кем пропадает их чадо?
  До ночи они шли, молчаливо рассматривая степь. Добрая подруга, она баловала хорошей погодой, как будто благословляя их путь. К ночи Лашья и Дирхо не вышли ни к озеру, ни к деревне, ни к лесу. Голода она привычно не замечала - не сказителю жаловаться на отсутствие еды во время долгих переходов! Дирхо качал головой: здесь даже не бегали мелкие зверьки, которых можно было бы поймать и приготовить.
  - О! Нам повезло! - воскликнул в сумерках он, а Лашья недовольно оторвала взгляд от земли: смотреть на монотонно колыхавшуюся траву было приятнее, чем понимать, что в ней же и придется спать.
  Впереди ярко горела стоянка кочевников: часть народа не терпела жизни на одном месте, постоянно перебираясь из одного округа в другой, а там, где они решали пожить, вырастал лагерь из расписных юрт, они же служили ночлегом уставшим путникам. Вокруг юрт, освещая дорожки, горели маленькие факелы в кованых подставках, а сами юрты были высоки как дома в два этажа. Расписанные схематичными сценами охоты, круглые, они занимали огромное вытоптанное поле. Тихо храпели ездовые ящеры, негромкую музыку окутывал тихий гул голосов.
  - Эй, есть тут люди добрые? - крикнул Дирхо, не заступая за невидимую черту, огороженную факелами: это всё равно что войти в дом против желания хозяев.
  На крик распахнулся вход ближайшей юрты, и к ним выбежал вертлявый старичок с длиннющими усами.
  - На постой? - по-деловому спросил он, окидывая путников оценивающим взглядом.
  - На постой! Сказители мы... - Дирхо плутовато улыбнулся, выпустив из трубки дымное кольцо.
  - Не берем! Платить не платите, а жрать жрете!
  - Мы можем и поработать.
  Старичок задумался, и уже через полчаса Лашья мыла посуду у реки вместе с какой-то румяной, полной девушкой. Недалеко стучал топор: Дирхо рубил дрова. Откуда у кочевников такое чудо посреди степи, они не сказали. Холодная речка плескалась в темноте, чистая посуда складывалась на тряпицы в корзину. Местная девка молчала, также споро выполняя работу, и вместе они быстро управились. Замолк и топор Дирхо.
  Лашья ступила в круг факелов, привычно быстро отметив разгоряченного напарника в одной нижней рубашке. Ему подносила крынку молока смущенная девчонка, а он задорно, но отрешенно улыбался. Лашья помогла разложить посуду кухарке и вернулась к Дирхо.
  - Ты чего такая настороженная? - он боднул ее кулаком в плечо, а сказительница только сильнее нахмурилась.
  Они сидели, подпирая стенку отведенной им юрты - крохотной, где и так едва помещались семь человек. Мимо проплывали танцовщицы в летящих одеждах, мелодично стучавшие в бубны. Они чарующе раскачивались, эфемерно задевая то руку одного, то щеку второго, то проводя пальчиками по груди третьего. Гости с бутылками наперевес сновали из одной юрты в другую, ища себе компанию и развлечение по душе. Лашья заметила, что на постой остановился небольшой караван, какой-то знатный господин из другой страны - самого она не видела, но слуги уж больно перепугано шептались и сновали туда-сюда.
  - Не подзаработать ли нам? - протянул Дирхо, раскуривая трубку.
  Кудеснику подмигнула пробегавшая мимо подавальщица, и Лашья закатила глаза: очередная жертва обаяния! Даже сомневаться не стоило, что девятого человека в их крохотной юрте этой ночью не будет.
  - Почему бы и нет?
  Люди в юрте встретили их приветливо, очистив небольшую территорию. Всё как обычно. Сесть, расслабиться. На ум, как назло, пришли только облака, которые Лашья видела днем. Но вот уже из них выстроились целые летучие замки-призраки, где жили существа, сотканные из тумана. Забраться в замки можно было только в полнолуние середины лета по дорожке серебристого света, и нашедшему ее жители замка вручали дары: коня, золото или же долгую, счастливую жизнь.
  Людям понравилось, они благодарно что-то кричали, напоив сказителей от души, даже подкормил кто-то добрый. Лашья с трудом держала ласковую, но холодную улыбку, отвечая на редкие вопросы: свербело между лопаток, как будто за ней наблюдали, и хотелось спрятаться, исчезнуть, чтобы ушло навязчивое ощущение чего-то липкого, обволакивавшего тело. Когда стало невыносимо, Лашья вышла, окунувшись в ночную прохладу, как в море. Свербеть стало меньше. Забравшись в юрту, прибилась к стенке, сжавшись в комочек. О ворах не беспокоилась: вещей у нее кроме одежды и не было. Огниво, и то хранил Дирхо! Да и кому нужна бедная сказительница без родни и знакомств? Успокоив себя, Лашья заснула, уткнувшись лбом в колени под храп и сопение невольных соседей.
  Проснулась, потому что ей зажали рот и нос. Не закричала, открыла глаза, молча стараясь вырваться и ударить противника. Притулилась Лашья у самого входа, так как пришла последней. Вместе с напавшим они выкатились за пределы юрты, на холодную землю, стараясь задавить один другого. Напавший на Лашью был мелок и верток, как змея! Рассвет только занимался, но женщина умудрилась разглядеть черные волосы и коричневое лицо. Сердце пропустило удар, а напавший вырвался, отскочив назад.
  Так и есть. Виршкарец! Шаровары, мягкие тапочки, рубаха с ярким кушаком - обычная одежда султаната!
  - Разноглазка! Разноглазка! - шептал он на своем гортанном языке, надвигаясь на Лашью.
  Единственное слово, которое она помнила до сих пор, врезавшееся в память лучше ударов кнута по спине.
  Она оцепенела, не в силах двинуться, как будто загипнотизированная дудочкой змея. Она смотрела, как прошлое подбиралось к ней, как тянуло руки; отзывалось болью в душе прозвище. От страха Лашья даже не заметила, как кто-то подошел и вздернул за шиворот виршкарца, отбросил, загородив ее. Тот, прошипев что-то, удалился, сплюнув на землю, а Лашья нос к носу столкнулась с сиявшим, как начищенный таз, Дирхо.
  - И что ему от тебя понадобилось? - от него всё еще пахло вином, а мыслями Дирхо витал явно возле красотки, от которой вернулся.
  - Наверное, перепутал с оказавшей ему знаки внимания подавальщицей. Иди спать, ты едва на ногах стоишь.
  И то ли Дирхо поверил ее отговоркам, будучи навеселе, то ли надоело ему выспрашивать у Лашьи, но он покорно завалился в юрту, придавив собой кого-то, и заснул. А она села снаружи, лицом к степи, чтобы не видеть ни юрт, ни людей. 'Разноглаз-с-с-ска, раз-з-с-с-сноглазс-с-ска!' - шипел внутри противный, сухой голос, от которого бросало в дрожь, а спина покрывалась противным потом страха.
  Он был мелок и костляв, как и все виршкарцы, мотался где-то на уровне груди Лашьи, закутанный в многочисленные халаты с золотым шитьем. Тонкие пальцы путались в волосах, забирались под воротник рваной робы... Лашья одернула себя: со временем она научилась различать кошмар и явь, выбираться из первого во второе, чтобы не сойти с ума.
  - Как ты оказалась у султана?
  Лашья вздрогнула, уставившись на присевшего рядом Дирхо. Спокойный, безмятежный, ни следа минувшего веселья. Размеренно дымит трубка, а руки закинуты за голову.
  - Я говорила?
  - Бормотала.
  - Не знала, что за мной такая привычка водится, - она прищурилась на поднявшееся солнце. - Султану меня продали, а он и рад: диковинка, которой можно хвастаться. Вот и всё.
  - Сдается мне, это только начало. Когда я нашел тебя, ты не знала и двух слов по-виршкарски, по-нашему лепетала, как выходец из прошлого, молчу, что ты до сих пор поражаешь меня своим незнанием самых простых вещей. У меня только одна мысль...
  И прежде чем Дирхо произнес последние слова, Лашья закрыла ему рот рукой, вырвав трубку.
  - Значит, я прав, - вздохнул он, отняв руку от лица. - Вставай, пойдем уже.
  Лашья поднялась, приняв помощь Дирхо, и снова под ногами зашелестел ковыль.
  

Глава 2

  Тихий залив полукругом обнимал водопад. Речной поток с белой пеной низвергался с ревом в морскую гладь. Лашья сидела на валунах, на краю скалы, о которую билось море. Брызги падали на кожу, и она слизывала попадавшие на губы капли. Море простиралось до самого горизонта, спокойное, величавое и вечное. Лашья смотрела, впитывая эту свободу, этот покой, насыщаясь тем, чего не хватало.
  - Великая степь похожа на море, - нарушил молчание Дирхо, сидевший рядом.
  Его не пленяла стихия. Вернее, он не видел в ней ничего необычного: огромная соленая лужа, порой бушует, иногда ласкает, кормит, этакий норовистый друг-сосед. Лашья смотрела на море совершенно по-другому, с восторгом, с упоением, как человек в храме на статую бога.
  - Я рада, что из султаната попала сюда. В другом месте я бы умерла.
  - Все люди Скал так привязаны к морю?
  - А как ты думаешь? Нас окружают только камни и бесконечное море, ничего кроме них. Море для нас всё, от рождения и до смерти. Всё, Дирхо.
  Лашья замолчала, боясь, что если заговорит, то не сможет остановиться. Слишком живой перед глазами была картинка, когда она, маленькой девчонкой, впервые попала на большой корабль и вышла в открытое плавание. Первый шторм и ужас стихии, первый штиль, возвращение домой. С тех пор Лашья не жила без моря. А тут... Год, целый год, невероятно длинный год она провела на суше, не имея возможности вернуться к большой воде!
  - Расскажешь о жизни на Скалах? - Дирхо подбирал мелкие камешки и кидал вниз, один за другим. - Правда, что вы почитаете не богов или духов, а зверей?
  - Мы страшные дикари, - усмехнулась Лашья, - на ваш взгляд. Мы живем общинами, в вырубленных в скалах домах. Человек на Скалах рождается под покровительством животного, и у каждого есть свой тотем в заповедном лесу. Мы связаны со зверем-духом, который оберегает нас, а когда человек умирает, его тотем осыпается прахом. Мы также считаем создателями всего предначальных. Но какое богам дело до людей? Зачем им молиться, просить о чём-то? Всё в наших руках, а защитят нас звери, не боги.
  Подперев щеку рукой, Лашья следила за морем. Оно катило волны, но как-то странно: как будто волновалось, бурчало и... старалось предупредить? Она нахмурилась, едва не пропустив мимо ушей вопрос Дирхо:
  - Какой твой тотем?
  - Если скажу, лишусь его покровительства, - улыбнулась сказительница. - Хотя лучше бы мой тотем осыпался прахом. Мне не вернуться на Скалы.
  - Неужели? Мы не ведем открытой торговли, но тайно ваши корабли приходят, чтобы купить что-то или продать.
  - Если бы проблема была в том, чтобы найти корабль... - Лашья скривилась. - Проживший дольше месяца на большой земле считается оскверненным и не имеет права вернуться на Скалы. Табу. Если я вернусь, меня убьют. И похоронят не в море, а замуруют в камень или сожгут мой труп и закопают пепел. Смерть преступников и предателей.
  - Флот тебя не примет, будь ты хоть знатоком всего о нём. Корабли - единственное место, где у нас не допускают работать женщин, - покачал головой мужчина. - И без моря ты не можешь. Безысходность какая-то.
  Лашья нахмурилась: море сердито ворчало, пенилось и вдруг утихло, оставив звенящую тишину, в которой послышался едва заметный свист. Она только и успела, что дернуть Дирхо за плечо, опрокидывая на себя.
  На секунду замерев над ней, он скатился и быстро поднялся. Лашья села, наблюдая, как между валунами прыгала, убегая, верткая фигурка с ярким поясом...
  - И как это понимать?
  - Уходим, - Лашья в последний раз посмотрела на синюю гладь.
  По камням они почти бежали, равно как и через низкий лес, стоявший на пути. Лашья оглядывалась, чувство тревоги отступало, но еще горел на шее медленно остывавший медальон. В город она и Дирхо ворвались, пролетев по широким улицам, где имелось даже такое чудо, как дорожка для пешеходов, а для верховых была отведена центральная часть. Дирхо уверенно сворачивал, выходил крытыми переходами, поднимался на крыши и спускался, срезая путь. Остановился он только у большого дома нетипичной каменной кладки - таких в Вольных Землях не возводили. Двор окружал высокий каменный забор с оскалившимися мордами - тоже непривычная взгляду картина.
  - Ключа нет, - расстроено вздохнул кудесник, пошарив руками под кустом с синими цветами. - Сантрия! - закричал он вывернувшему из-за угла мальчишке в опрятной, хоть и бедной одежде. - Пусти меня домой, а то что-то ключа найти не могу!
  - О, блудный хозяин вернулся, - оскалился парнишка, ловчее перехватывая нагруженную чем-то тяжелым корзину. - Так приказ хозяйки был ключ убрать, чтобы кто чужой не воспользовался. Пойдем, сейчас отопру!
  И, ловко выудив из кармана брюк ключ, отпер кованые ворота и, приоткрыв их, бочком скользнул внутрь, пока Дирхо повернулся и позвал Лашью.
  - Не вовремя ты пришел, - поскреб светлую голову Сантрия. - Хозяин вернулся, снова споры с твоей матушкой затеял. Ну, как обычно. Всё, я на кухню побежал, предупрежу Фиту, что ты вернулся, да еще и с женщиной! - осклабившись напоследок, он исчез внутри дома.
  Лашья даже не услышала последней колкости, заворожено разглядывая прозрачные окна с витражами в форме лилий, изящные пилястры, начинавшиеся над окнами первого этажа.
  - У твоей семьи... своеобразный вкус.
  - Их родина - Тарьяр. Неудивительно, что и дом они построили по своим вкусам, - Дирхо пожал плечами, предлагая Лашье зайти первой.
  Молчаливой прислуги не было видно, она пряталась по углам, стараясь сливаться с ореховой мебелью или светло-зелеными обоями с живым рисунком. Спокойствие и уверенность - так бы Лашья описала в двух словах изящную обстановку монолитного дома. Порталы с лепниной вместо обычных проходов, отсутствие дверей, мягкие ковры на полу, каменные бюстики мужчин и женщин, вьющиеся растения в напольных горшках - всё было непривычно, но как-то странно гармонировало между собой.
  - Мы действительно не вовремя, - вздохнул Дирхо, первым разглядевший в дальней комнате две фигуры, замершие друг напротив друга. - Ну что ж, вот и прекратят спорить.
  - Ты предлагаешь мне опуститься до подавальщицы в кабаке?! Чтобы я сама разливала эль и слушала сплетни? - тихо, но очень яростно говорила женщина, та самая, какую показал ей Дирхо.
  - Дейлата! Мне не хватает рук и времени ходить с караваном и присматривать за постоялым двором! Твоя помощь стала бы неоценимой!
  - Я могу следить за счетами, вести бумаги, заключать договоры, но до подавальщицы не опущусь! - стояла на своем мать Дирхо. - В Тарьяре я не прогнулась под местный этикет, так почему я должна здесь забыть о своих принципах? А, Карнед? Только потому что здесь не принято доверять управление кому-то не из семьи?!
  - Мама, папа, годы идут, а ваш разговор повторяется слово в слово, - Дирхо вошел в светлую гостиную, Лашья же осталась в коридоре под прикрытием декоративной драпировки насыщенно-синего цвета.
  - Если бы ты принял управление постоялым двором на себя, всё было бы гораздо проще, - проворчал Карнед, добро улыбаясь.
  - Рады видеть тебя дома, сын. Мирана очень скучала, - женщина стояла, чинно сложив руки, а губы едва улыбались.
  - Она еще не вышла замуж? Да она так старой девой останется! - притворно скорбно покачал головой Дирхо. - Я рад вас видеть и, надеюсь, в доме найдется место для моей гостьи. Лашья!
  Выдохнув, сказительница вышла из укрытия. Карнед и Дейлата подавляли. В жизни хотелось не только молчать и кланяться, но и исчезнуть - такие тяжелые, проницательные взгляды были у обоих. И как только у них вырос такой открытый и жизнерадостный Дирхо?
  - Где ты ее подобрал? - Дейлата поджала губы, опустившись на краешек дивана. Севший рядом с женой Карнед оказался вежливее, и указал гостье на софу.
  - Наша встреча была как из романа, - пропел Дирхо, усаживаясь подле застывшей Лашьи. - Вы не поверите!
  - Тогда и не рассказывай, - Дейлата едва заметно прищурилась, поведя плечами. - Ты вернулся или еще уйдешь?
  - Уйдет. Бесполезно надеяться, что он решит остаться дома. Сила ему не позволит, - нахмурился Карнед.
  - Ты тоже бедокурил, пока на мне не женился, - отрезала она.
  - Конечно. Потом эта почетная обязанность перешла к тебе, - улыбнулся он, заметив невольную улыбку Лашьи. - Думаю, вы оба устали с дороги. Идите отдыхать, слуги приготовят комнаты. И прошу простить, но у меня слишком много дел, не смогу составить вам компанию за ужином, - он откланялся, на прощание поцеловав жену.
  Дейлата демонстративно отвернулась от Лашьи, не желая разговаривать с бродяжкой. Дирхо вздохнул с надрывом и, поманив напарницу, вывел ее в коридор.
  - Неуютно?
  - Никогда не была в таких домах, - хмыкнула она, поднимаясь следом по каменной лестнице.
  Поймав улыбчивую служанку, Дирхо отдал ей пару приказов и отвел Лашью в библиотеку. Посреди огромного зала с множеством шкафов стояли два скромных кресла, ничего лишнего, что могло бы помешать или отвлечь.
  - Посидим пока здесь, - он устроился в кресле, схватив с полки какой-то том, скорее машинально, чем ради чтения. - Что думаешь о том виршкарце? Зачем он увязался за нами?
  - Ничего не думаю. Может, кто-то пошутить решил.
  - Я попробую узнать что-нибудь в городе, а ты пока останешься в доме.
  - Да кому я могла потребоваться? - фыркнула Лашья. - А вот ты... - и она выразительно обвела взглядом комнату, молясь, чтобы Дирхо отвлекся на эту мысль.
  - Возможно. Надо спросить отца, он торгует с Виршкарией...
  Видит ее тотем, Лашья была терпелива! Она безропотно вынесла речь Дирхо, сводившуюся к тому, чтобы она носу из дома не высовывала и длившуюся, пока к ним не заглянули слуги и не позвали ужинать. Она даже слова против не сказала напарнику, когда он сбежал, оставив ее наедине с Дейлатой в пустом зале! Естественно, в такой обстановке кусок в горло не лез, и после ужина Лашья на кухне обменяла сказку на несколько булочек, которые съела в выделенной ей комнате. В спальне горели три свечи романтично освещавшие бордовую кровать с пологом, белоснежный комод на резных ножках и мягко перекатывавшиеся волнами бархатные шторы. Тишина и темнота...
  Перед глазами встала шутливая перепалка Дирхо, Карнеда и Дейлаты, ласковые родительские взгляды - всё же семья была любящей. А окно открыто. Второй этаж - всего-то! Лашья хмыкнула, села на подоконник, свесив ноги. И - прыжок. Пятки, конечно, отбила. Выдохнув, пригибаясь к земле, она подобралась к забору. Каменные рожи, приделанные даже изнутри, оказались прекрасной опорой при побеге: хозяевам стоило подумать об этом, ведь так легко и вору забраться внутрь! Она распласталась на вершине забора, огляделась и спрыгнула на темную и пустую улицу. Поправив балахон и накинув капюшон на голову, пошла прочь, опустив взгляд и чутко слушая каждый шорох.
  Поворот, широкая и светлая улица, еще поворот, неказистые домишки, редкие гуляки и парочки, зажимавшиеся по углам. Где-то недалеко ревела и скандировала толпа, поддерживая очередной уличный бой - подобные состязания силы на оружии или кулаках случались каждый день. Оказавшись довольно далеко от дома Дирхо, Лашья облегченно выдохнула, осознав, что до жути боялась погони. Теперь можно и улыбнуться небесам. Только что-то улыбка вышла печальной. Мотнув головой, она вошла в первый попавшийся кабак.
  - Что, хозяин, не встряхнуть тебе людей, чтоб заработок пошел? - Лашья подошла к прилавку, не снимая капюшона.
  - А ты можешь? - стрельнул черным взглядом светловолосый красавец средних лет. Только столько желчи плескалось в словах, что Лашья даже не усомнилась в отсутствии у него жены.
  - Сказители всё могут, - она сняла капюшон, сладко улыбнувшись и склонив голову к плечу. Прядь мазнула по щеке. - Позволишь переночевать - на всю ночь мой голос твой!
  - Эх, сказительница! - рассмеялся он. - Что ж, работай. Чердак в твоем распоряжении.
  Звонко свистнув, он привлек внимание, а Лашья привычно вышла в центр зала. Сонным мужчинам она рассказала несколько легенд о разбойниках и сокровищах в пещерах на краю света, девушек порадовала романтичной историей какой-то титулованной дамочки. Ее спрашивали, где она была, а Лашья летала на крыльях фантазии, описывая то непроходимую чащу с заколдованными колючими растениями, то зловонные болота с бродячими огнями, то широкие, полноводные реки, а то и вовсе качавшийся на волнах шторма корабль.
  Она увлеклась, не заметив, как медленно опустел зал, не почувствовав пристального и тяжелого взгляда хозяина, подпиравшего стойку. На рассвете, когда слезились глаза от усталости, она всё же доковыляла до чердака. Сил хватило только чтобы задвинуть засов и упасть на кучу тряпья.
  Но ей снова снились кошмары. Султан, окутанный легчайшим флером, вальяжно раскинулся на широкой кровати среди шелковых подушек. Полы многочисленных халатов разметались вокруг диковинным цветком, который вот-вот захлопнется вокруг добычи. Тощая грудь напряженно ходила вверх-вниз, а рука повелительно покачивалась, приказывая подойти. Он был молод и, возможно, симпатичен: резкие скулы, черные глаза с пушистыми ресницами, да только у Лашьи на шее горело вытатуированное клеймо служки, а одеждой газовое недоразумение на ней назвать можно было с сильной натяжкой.
  - Разноглас-с-ска... Морская дева, - щурился он, довольно урча от осознания, кто стал его добычей. - Моя...
  Лашью трясло от ярости в темной, душной комнате, окутанной ароматами множества пряных благовоний, что курились целыми днями. Очередной приказ подойти, сопровожденный привычным повелительным жестом, отозвался физической болью в груди, стоило только сделать шаг назад. Застонав, она обессилено упала в ноги к султану, уцепилась за холодную полу халата, чтобы как-то удержаться.
  Проснулась, едва дыша. Едва отцепила пальцы от тряпок. На выдохе воздух вылетал морозным паром. Холодное касание чего-то белесого до лба, и ужас исчез. Лашья приподнялась на локтях и увидела огромного белого полоза, свивавшегося в кольцо посреди комнатки. Она сама казалась крошечной и ничтожной в отражении его изумрудных глаз, дробилась на тысячу картинок в таком же насыщенно-зеленом камне на лбу.
  - Великий Полоз, - выставив руки вперед, она коснулась лбом пола, не решаясь поднять головы. Лашья всегда считала своим покровителем белую змею, но не старшего из тотемов.
  - Я вижу, что нет твоей воли в случившемся, - шипел он, мягко свивая кольцо за кольцом, как будто был бесконечен. - И я рад, очень рад этому. Но дольше я не могу покровительствовать тебе, другое дитя ждет благодати в Скалах.
  Лашья не успела и слова вставить, что и так оказалась разбалована вниманием тотема за свою жизнь. Кончик хвоста звучно щелкнул по полу, а затем подхватил подбородок, заставляя подняться.
  - Не смей думать так! Единственный раз прощаю тебя, - он прикрыл глаза, презрительно покачав огромной головой. - В посмертие провожает дух-покровитель! Решила бродить душой неприкаянной? - Лашья в ужасе замотала головой. - Ты родилась под дважды счастливой звездой. Тебе дан не только дух-покровитель, но и защита моря. Отныне помощи проси только у дев морских, я же оставляю за собой лишь право проводить твою душу в последний путь.
  - Огромна щедрость твоя, Великий Полоз! - Лашья снова, как подобало, упала головой в пол, чувствуя невероятное облегчение. - Я и не надеялась обрести покой...
  - Так не спеши навстречу концу! - фыркнул полоз, задрав морду. Кольца замерли стеной из белой чешуи, ярко светившейся. - Злые люди ищут тебя, Лашья, скрывайся от них. Они давно забыли свет добра, они не услышат слов. Не верь словам отныне!
  - Я не верю им уже... год, - замялась Лашья, прикусив язык.
  - Год? - раздвоенным белоснежным языком полоз обвел рот, задумавшись. - Свершившие зло потеряли тотемы и замурованы живьем. Ты - жертва поддавшихся злу.
  - Так, может, ты вернешь меня на Скалы?! Разрешишь вернуться, Великий Полоз?! - поднялась Лашья, не чувствуя слез, только лицо духа-хранителя расплылось, превратилось в божественное облако света, качавшееся перед ней. - Я не хотела бежать... Я хочу домой!
  - Послушай себя, Лашья, - кончик хвоста тихонько погладил ее по волосам. - Подобных тебе давным-давно возвращали домой, но они умирали с тоски. Большой мир завораживает, привязывает крепче любых оков. Ты зачахнешь в Скалах.
  - Нет! Не зачахну! Великий Полоз! Мне нет жизни здесь! - Лашья кричала, цепляясь за кончик хвоста духа, пытаясь его поймать, но тот только тряс башкой, медленно исчезая.
  Лашья бессильно ударила по полу, обмякла и позорно разрыдалась, уткнувшись носом в рукава. Как будто в ответ на ее плач за окном пошел тихий дождь с серо-белого низкого неба.
  Когда капли поредели, а солнечный луч в окошко прыгнул на нос, она моргнула, как будто очнулась от странного сна наяву. Собралась быстро - всего-то надо было обуться да разобрать руками спутанные волосы, заплести в косу. Тихо. Лишь ступеньки поскрипывали под ее шагами. Шум исходил только с кухни, где громоподобным голосом кухарка отчитывала олуха, посмевшего просыпать муку. Лашья улыбнулась, выскользнув из темного коридора в зал.
  - Я уже думал тебя будить, - Дирхо подпирал щеку одной рукой, а другой катал по столешнице найденный на полу камешек. - Между прочим, могла дождаться моего возвращения, вместе бы выступили! - проворчал он, пока Лашья едва сдерживалась от крика: за длинными рукавами балахона не было видно, как она сжимала кулаки, впиваясь ногтями в ладони.
  - Ты понял, что я хочу уйти, - подходить к мужчине она не стала, двинувшись к двери, а та, как зачарованная, всё отдалялась и отдалялась, подергивалась странной пеленой. - Дирхо! - рыкнула Лашья, обернувшись, и тот пожал плечами, сбрасывая с ладони очередной дымок иллюзии.
  - Хотела бы уйти, не осталась бы на ночь в городе. Служанка была так очарована твоим талантом, что любезно рассказала, где тебя искать.
  Лашья прищурилась. Ах, она должна была уйти в ночь, в абсолютно неизвестном направлении и спать под ясным небом, в то время как Дирхо дрых бы у себя дома и видел десятый сон в мягкой постели?!
  - Какого демона ты за мной пришел? - зашипела она, впрочем, держась на расстоянии от кудесника. - Я не хочу больше тебя видеть!
  - А я хочу, - набив табака в трубку, он посмотрел в глаза Лашье и вернулся к прежнему занятию. - Ты от меня не избавишься, - первое кольцо дыма нагло щелкнуло сказительницу по носу.
  Она ничего не сказала. Зачем? Ведь такая желанная дверь точно слева от нее, и это не иллюзия. Лашья сама не поняла, как так быстро оказалась на улице. Не дожидаясь Дирхо, бросилась за угол, свернула на паре улиц, едва не сбивая лениво плетущихся людей. Она стискивала на груди балахон и не заметила, как на глаза навернулись слезы, застившие мир серой пеленой, и, вторя ее настроению, снова пошел дождь - облака не очистили неба. Глупая, глупая девчонка, которую жизнь ничему не учит! Знала же, что нельзя сходиться с людьми... Но нет, она всё равно привыкла к Дирхо, к легкому, уживчивому характеру, к его молчаливой поддержке!
  Она не различала тесных улиц, не замечала ошарашенных людей, только бежала, плутала. А город был большой, и вскоре промокшая насквозь Лашья поняла: заблудилась. Остановилась, подставив горевшее лицо дождю. Серые, неказистые дома в один этаж обступали ее, как злые люди с ножами, перекатывался мусор - не самое безопасное место. Холодные капли остужали, а в шорохе дождя хотелось раствориться. Вода. Прекрасная, великая стихия, даже если это всего лишь дождь. Дождь - сын моря...
  - Бегом! - скомандовал голос, разбивший очаровательно-тихий шорох воды.
  Лашью схватили за руку, потащив следом на такой скорости, которую она едва могла поддерживать. Задыхаясь, не смогла даже выдавить вопроса Дирхо: все мысли были только о том, чтобы как-то дышать да не споткнуться, не прочесать землю носом. И только когда Лашья привыкла к скорости, она различила за спиной топот чужих ног. И не одних! Невольно сбилась с шага, но Дирхо до боли дернул ее, заворачивая в очередной закоулок. Старинный каменный дом имел странный выступ вроде колонны, за которую ее и затащил кудесник, прижав к себе.
  Когда Лашья услышала совсем рядом обрывистую виршкарскую речь, вцепилась в Дирхо от страха, почувствовав, как еще сильнее обняли ее, обещая защиту. Злодеи горлопанили, переругиваясь, но что они говорили, Лашья не понимала. Не знала она их языка! И как она об этом жалела! Голоса всё приближались и приближались. Рука Дирхо скользнула к поясу с ножом, и Лашья вскинула голову, встретив потемневший взгляд: он серьезно собирался драться! С виршкарцами! С подлыми и хитрыми виршкарцами, которые никогда не ходили и не нападали в одиночку!
  Лашья уткнулась лбом ему в грудь, прислушиваясь к пугавшим голосам: страх придавал сил. Зажмурившись, она взмолилась морским девам, чтобы послали дождь посильнее, чтобы капли остро жалили недругов, разогнали их, заставив оставить ее в покое. Она, названная сестра, просила морских дев о помощи, взывала к ним, и они услышали: дождь рухнул на город стеной, замолотил огромными, тяжелыми каплями по крышам и дорогам, застлал мир серым водяным туманом, обратив сушу в подобие моря. Голоса виршкарцев стали отдаляться, они кричали что-то, убегая прочь. А Лашья слушала, наслаждалась упоительной мелодией гнева, что вложили сестры в дождь. От медальона шло приятное тепло. 'Мы всегда защитим тебя, дитя', - услышала она по-матерински ласковый голос старшей девы.
  - Ушли, - отмер Дирхо.
  Он был готов драться насмерть с преследователями, но всё же был гораздо более рад остаться живым, целым и не столкнуться с опасностью лбом.
  - Лашья, ты же без меня пропадешь! - одна рука всё также держала трогательно прижавшуюся к его груди напарницу, второй он провел по волосам, отпустив наконец-то оружие. - Вот что бы ты сейчас делала, если бы не догнал тебя?
  Вопрос остался без ответа. Она даже не пошевелилась, впитывая последние капли тепла медальона, даже не услышала слов... кажется, всё еще напарника.
  - Пойдем. Пока такой ливень, проще всего незаметно выбраться из города.
  Не успела Лашья что-либо понять, как снова шла следом за Дирхо, что вёл ее за руку, как маленькую девчонку! Встрепанный даже под дождем, со стекавшими по волосам каплями, но упорно шагавший вперед и ворчавший, что ничего не видно... Такой же, как всегда. Лашья улыбнулась, сжав его ладонь.
  Город они оставили так быстро, как смогли. Дирхо даже отказался зайти к Дейлате и попрощаться (Карнед итак уехал с очередным караваном). Нашли редкий лесок - буквально в три ели! Зато под одной, свесившей болотно-зеленые лапы до самой земли, можно было удобно спрятаться. Оставив Лашью в укрытии, сам он натаскал лапника, соорудив тощее подобие лежака.
  - Оно мокрое, - констатировала Лашья, сжавшаяся в комочек у могучего ствола ели.
  - Мы тоже, - Дирхо, расстелив плащ, растянулся поверх ветвей, потянулся с наслаждением. - Ну и денек! Больше ты города не выбираешь!
  Лашья пожала плечами, отжимая волосы. Напоминать напарнику, что у него с везением тоже были проблемы, совершенно не хотелось.
  - Я успел кое-что узнать. Некие люди из султаната уже несколько недель ищут разноглазую рыжую девицу. И причина разнится от города к городу: то она опальная жена, то сбежавшая от любви всей жизни невеста, то преступница, разорившая султана на целое редкое колье... Ну, Лашья, и сколько в этих слухах правды?
  - Нисколько, - поморщилась она, прислушиваясь к стихавшему снаружи ливню. - Я беглая служанка, впрочем, по нашей первой встрече и клейму это легко понять.
  - Да. Но только вот в Вольных Землях законы султаната не работают. Все, прибывшие сюда самостоятельно, сумевшие устроиться - свободные люди, и никто не смеет посягать на них. Виршкарцы не могли не знать этого. Вывод: им приказали тебя вернуть вопреки всем правилам. Зачем? Султану проще купить новую служанку, чем так тратиться на поиски старой. Если, конечно, она не украла у него что-то... - перевернувшийся на живот Дирхо подпер щеку кулаком, приподняв бровь.
  Лашья молчала, глядя в кристально-чистые синие глаза, как будто готовые поверить ее любому слову.
  - Я не воровка.
  - Не пойдет! - вздохнул он, переворачиваясь и падая на спину. - Чтобы я поверил, тебе придется рассказать о себе.
  Лашья чуть не задохнулась от наглости! Побороть гнев удалось, разглядывая, как Дирхо вырывал из еловой ветки одну иголку за другой, одну за другой... Миг показался бесконечностью. Собственно, а что она теряет, если расскажет? Гордость?
  - Я была дочерью нурэ - капитана корабля, если по-вашему, должна была сменить его: морская стихия любила меня, а я - корабли, - Лашья начала историю издалека, собираясь с силами, а Дирхо замер, как будто не веря, что столько молчавшая женщина решилась на откровение. - Плавания, возвращения, товары - всё было радужно и прекрасно. Когда мы вернулись в очередной раз, дома все старательно отводили глаза, а на ночь меня позвала к себе сильфо - старейшая женщина поселения, чтобы потолковать о жизни. Тогда нурэ убили и сожгли его труп и закопали пепел. Меня же схватили и продали в султанате. Никто не встал на мою сторону... - Лашья прервалась, чтобы сдавленное болью горло снова могло говорить. Она даже не видела, как сел Дирхо, наклонился к ней, жадно ловя малейшие оттенки настроения: печаль, тоску, отчаяние, ненависть и - как итог - безысходность. - Султан увидел во мне забавную игрушку, попытался приручить, но я сбежала. Вот и весь сказ, - усмехнулась она, не поднимая взгляда от земли.
  - Не верю.
  Лашья едва не упала на сидевшего непозволительно близко Дирхо. Носки сапог задевали ее колени, и это нервировало.
  - За-ради необычной игрушки султан не открыл бы такую охоту, - пояснил Дирхо. - Должна быть еще причина, Лашья. И нам ее надо знать, чтобы придумать, как избегать нападений на тебя.
  - Выбить мне глаз и перекрасить волосы! - фыркнула она, выбегая из-под ели: дождь кончился.
  Сырость редкого леса тоской проникала под кожу, вызывая все самые страшные воспоминания, даже если в тех нещадно палило пустынное солнце. Лашья помнила животный ужас, когда, лежа связанной на дне трюма, несколько дней плыла куда-то. И как, надев ей на голову мешок, ее вытащили куда-то в духоту. Горячее солнце мигом опалило ее. Странная речь гудела вокруг, ее нагло ощупали, а после потащили. И всё это сделали те люди, которые клялись в верности нурэ и любили ее - дочь великого человека!
  Лашья едва не упала в обморок, увидев рыжие дюны из окна воздушно-хрупкого дворца, когда с нее стащили мешок. Ночью же она познакомилась с султаном, к которому ее отвели молчаливые служанки с закрытыми тканями лицами.
  А не так ведь страшно было жить у султана: спи себе в комнатке днем, приходи к нему ночью, позубоскалит и отпустит! Да только с детства Лашья привыкла решать свою судьбу, а виршкарцы, как соучастники ее бед, опротивели с первого взгляда. Так она и сбежала, подгадав момент, когда султан отлучился из дворца по каким-то делам. Служанки и не мыслили, что кто-то мог сбежать, а разомлевшая в отсутствие повелителя охрана была непозволительно халатна.
  - Вернись в укрытие, - от шороха веток Лашья вздрогнула, обхватив себя за плечи. - Вдруг нас будут искать.
  - Дирхо, - выдохнула она, проведя рукой по лицу.
  - Тебе надо поспать. На труп похожа, - и скрылся внутри, оставив щель между еловыми лапами.
  Вечер только вступал в силу, но темно было как в сумерках из-за туч. Забравшись внутрь, сдвинула лапы, аккуратно разгладив ветви, и ойкнула, когда Дирхо с ворчанием схватил ее, уложив подле себя.
  - Ты мокрый, - проворчала Лашья, устраиваясь на ельнике.
  - Ты тоже. И я тебя прошу, если приснится кошмар, не кричи. Опасно же.
  - Странный ты. Вот как прикажешь это сделать? - запах мокрой хвои дразнил и бодрил, а привыкшая к мужской руке на животе Лашья вздрогнула, когда пальцы ласково погладили ее.
  - В этот раз тебе не приснятся кошмары.
  Лашья закатила глаза: она сама себе такого обещать не могла! И всё же, закрыв глаза, она постаралась заснуть, не вымотав себя предварительно.
  Когда темноту сменили голые каменные скалы над серым морем, она смогла только устало вздохнуть:
  - Ну ты-то что здесь делаешь?
  - Да кто ж меня знает, - задорно пожал плечами Дирхо, осматриваясь.
  Посмотрел вниз - впечатлился белопенными волнами, брызги от которых долетали и наверх. Покрутил головой, оценивая бесконечную высоту скал, копьями прорывавшихся в небеса; рассмотрел крохотную полянку зелени - поле с урожаем, и, наконец, присвистнул удивленно:
  - Ты же?
  А Лашья и так смотрела на мелкую себя, одетую во что-то прямоугольное из парусины, босую, лохматую, но упорно карабкавшуюся наверх, туда, где свили гнездо птицы, чьи сырые яйца на спор пили все дети Скал.
  - Упертая! - присвистнул Дирхо, наблюдая за болтавшейся на одной руке костистой девочкой: не сорвалась, подтянулась, залезла, продолжила восхождение! - Впрочем, ты и сейчас такая.
  - Будь добр, исчезни!
  Дирхо промолчал, зато уверенно двинулся вперед, туда, где маячили странным образом сложенные камни.
  - Как вы в них живете? - он тыкнул пальцем в сложенные из камня строения, кривые, всегда разной формы и в один этаж.
  - Спокойно. Разве что по зиме прохладно немного, - Лашья с жадностью наблюдала, обычную жизнь поселения: женщины шли на огород или в мастерские, звучали гулкие удары кузнечного молота, резвились дети, которых то и дело подзывали для всяких мелких поручений взрослые.
  Дирхо с неподдельным интересом рассматривал обветренных, продубленных жителей, смуглых, прямых, как палки. И мужчины и женщины отличались жилистостью, какой-то внутренней уверенностью в собственных силах. И Лашья действительно была одной из них, ничем не отличалась, в то время как в Вольных Землях она приковывала взгляд к себе.
  А хозяйка сна замерла, сжав кулаки, поскольку знала: это привычное светлое начало кошмара. Вот сейчас через вход самого большого дома вывалится толпа небритых мужиков, гомоном заглушив отчаянные крики ужаса. Раз за разом Лашья наблюдала во сне, как самые близкие люди тащили ее к кораблю, трусливо переглядываясь, как следом сжигали на ритуальном плоском камне тело ее отца. Пламя нехотя загоралось, пожирая большие руки со шрамами, сильное тело зрелого мужчины, светлые волосы и, наконец, обращало в пепел некрасивое, грубое лицо с невероятно чистыми серыми глазами, в которых отражались кружившиеся в небесах черные птицы...
  - Кто это? - спросил Дирхо, положив руки на плечи Лашье. Предсмертное удушье отпустило ее. - Твой родственник?
  - Нурэ.
  - Но вы же совсем не похожи!
  - Названый отец. Скалы живут общинами, детей отдают на воспитание в другую общину. Если найдут свое место, то останутся в принявшей их общине, нет - вернутся к кровным родителям.
  - И этот сон ты видишь каждую ночь?
  - Не только.
  Лашья закрыла глаза и закусила губу, чтобы не расплакаться. Кричать не хотелось, внутри осталась одна пустота, сотканная из боли. За что, за что его убили?! За место нурэ?!
  - Тебе нужно научиться жить с этим. Помнить надо хорошее, а не страшную смерть.
  - Помнить надо всё. И хорошее, и плохое.
  Дирхо вздохнул, с грустью отметив безумный взгляд Лашьи на пепел отца. Не ему закрыть эту рану, кудесник не найдет нужных слов. Что он мог? Только обнять.
  

Глава 3

  - И как перебираться будем? - Лашья, скрестив руки на груди, созерцала шумный, широкий, величественный поток реки с высоты крутого берега, поросшего редкой травой. - У нас нет денег, чтобы заплатить переправщику.
  Она наблюдала за небольшим корабликом под двумя парусами, который важно качался на волнах, приближаясь к деревне далеко справа.
  - А еще нам бы вещами обзавестись. Котелком там, флягой тебе, мешком под еду, сухарями какими-нибудь, - протянул Дирхо, сидевший, свесив ноги. Он подбирал камешки и бессмысленно кидал их вниз. - Нам теперь в городах опасно находиться.
  - Лучше крупы какой-нибудь, но и сухари хороши. Что, пойдем зарабатывать? - она указала на деревню.
  - На наше счастье, у меня есть немного денег, - он улыбнулся, жестом истинного кудесника вытащив из-за пазухи кожаный мешочек. - Так что купим всё нужное, поторгуемся и даже наскребем на переправщика, - он убрал мешочек, вместо него достав трубку и быстро раскурив ее.
  Лашья никак не могла привыкнуть к табаку на большой земле: он не бил по носу горькой вонью, а догонял легким травяным ароматом, расплываясь беловатым дымком.
  - Тогда нужно зайти к травнице за чермынь-травой.
  Дирхо сбился с шага, едва не рухнув вниз по склону, замер и, побледневший, повернулся к Лашье, схватил ее за плечи, вглядываясь в спокойные глаза.
  - Когда?! Кто?! - просипел он, едва не выронив трубку.
  Лашья посмотрела на него снизу вверх, убрала руки с плеч.
  - Чермынь-травой можно перекрасить волосы в черный, а не только вытравить плод.
  - Откуда ж мне знать, - пробормотал с явным облегчением Дирхо, нагоняя ушедшую вперед напарницу.
  Незадолго до входа в деревню Лашья накинула капюшон, как следует скрыв лицо. Первым делом они купили чермынь-траву: она стоила дешево и водилась повсеместно в Вольных Землях, после чего Дирхо оставил Лашью на постоялом дворе, заплатив за комнату на одну ночь. Сердобольный хозяин, узнав про больную и страдающую жену кудесника (Лашье пришлось кашлять и едва волочиться, цепляясь за Дирхо), от щедрот души предоставил ей бесплатную бадью горячей воды, а также пообещал угостить травяным укрепляющим сбором.
  Когда Дирхо ушел, Лашья осталась одна в крохотной комнатке с кроватью, на которой вдвоем уместиться можно было только чудом. Всё остальное пространство занимала бадья, не блиставшая размерами. Еще раз посмотрев на мешочек с толченой черной смесью, она тяжело вздохнула и принялась за дело.
  Вернувшийся Дирхо распахнул дверь и, быстро пробормотав, что ошибся дверью, собирался уходить.
  - Входи, не ошибся, - по знакомому кудеснику лицу проплыла не менее знакомая едкая усмешка.
  На кровати, прижав одну ногу к груди, в штанах и тунике сидела ни дать ни взять - пиратка! Прямые черные волосы гладким хвостом спадали на спину, зеленый глаз сверкал азартом, а второй скрывал черный кружок самодельной повязки. Вывернутый наизнанку пояс заканчивался замысловатым узлом, а несуразная жилетка, наброшенная на плечи, выглядела как-то по-новому, добавляя образу дикости.
  - Я бы отстригла волосы, да, боюсь, сама я это сделаю криво, - поморщилась Лашья, накрутив на палец непривычно темную прядь.
  - Тебя не узнать, - покачал головой Дирхо, пока она копалась в мешке с покупками.
  На кровати появились два мешка круп, котелок, ложка, фляга, запасное огниво, простенький, но крайне острый ножик...
  - А это что? - Лашья продемонстрировала лежавшую на самом дне ткань, плотную, шерстяную, хоть грубую и серую.
  - Туника тебе, - пояснил Дирхо. - Твоя вот-вот развалится. Я бы еще сапоги купил, но опасно наугад брать.
  - А переправщик? - спросила Лашья, проводя рукой по грубой ткани одежды.
  Ведь не сможет отказаться от подарка: ей в самом деле было прохладно в последнее время, а в каждом доме просить нитки и иголку, чтобы заштопать вещи, надоело.
  - Хватит. Они здесь плавают каждые полчаса, набирая по пять человек на борт, так что выходит вполне дешево, - Дирхо ловко сложил вещи в мешок, а Лашья, поняв намек, быстро переоделась в новую тунику, отдав старые вещи напарнику: не пропадать же добру!
  Хозяин двора не узнал в ней больной страдалицы, но с расспросами, как она проникла в его комнаты, не пристал. Выйдя в люди, Лашья пожалела о своем впечатляющем образе: внимания она получила еще больше, чем когда была рыжей.
  - Эй, ты сказительница! Тебе надо привлекать внимание необычностью, - тычком подбодрил ее Дирхо, продвигаясь по узким улицам к реке.
  - Только вот разноглазая Лашья и кудесник Дирхо остались на постоялом дворе, - хмыкнула она.
  - И что? Теперь будет кудесник Кад и одноглазая Тея. Какая разница?
  Лашья вздохнула, принимая новые имена. Самим бы им теперь не забыть, ведь не так-то легко отбросить то, что с трудом создалось за год.
  Переправщик был беззубым стариком, не расстававшимся с рулевым веслом своего бота ни на миг. Еще трое пассажиров в урочный час заняли свои места, и маленькое суденышко бросилось в объятия волн.
  Город по ту сторону берега находился выше по течению, а потому плыть предстояло больше часа: Лашья с тоской и наслаждением прислушивалась к качке под ногами. Страстно хотелось разуться, пробежаться босиком по палубе, запрыгнуть на нос и стоять, раскинув руки, ловить телом удары ветра, слушать бьющееся от возбуждения сердце, заглядывая в темные воды внизу! Хотелось оглядывать синюю пустыню моря, лихо кататься на поворачивающейся рее... Но слева и справа мечту тисками сжимал отвесный берег, а река шумела непривычно суетливо, без величия, присущего большой воде. Бот надрывно скрипел, желая покоя. Лашья слышала его как старика, который ворчал и рвался на вечный отдых, натрудившись за долгую жизнь.
  - Красотка, где глаз потеряла? - окликнул Лашью сидевший рядом пацан лет шестнадцати, субтильный и взъерошенный, мигом прогнавший единение со стихией.
  - Тебе, малой, какое дело? - огрызнулась она, не желая ни с кем разговаривать.
  - Может, я историю о тебе сочинить хочу?
  - Смотри, сам героем байки не стань, - криво улыбнулась она и отошла к Дирхо.
  - Злая ты, - едва заметно улыбнулся напарник, взглянув на нахохлившегося мальчишку.
  Бот причалил к берегу гораздо быстрее, чем Лашья рассчитывала. Она стояла на каменной мостовой, провожая взглядом уходивший в обратный путь бот, подсвеченный алым закатом, пока Дирхо не утащил ее. Городок с разноцветными крышами юрт оказался меньше большой деревни, зато был чист и аккуратен. В нём находилось всего два кабака - новеньких каменных зданий, и в первый же сказители вошли. Его хозяином был высокий, одноногий мужчина из военных. Услышав о гостях, он закончил протирать пузатые кружки и, подняв тяжелый взгляд, фыркнул:
  - Я сам таких историй могу рассказать, что вам завидно будет. Но оставайтесь. Чердак ваш.
  Лашья и Дирхо благодарно кивнули, принявшись обустраивать себе место для выступления. Подавальщица здесь была одна - юная дочка хозяина, высокая и милая, но явно с характером. Людей еще было слишком мало, и Лашья позволила Дирхо баловство: раскурив трубку, он окутал их пеленой дыма, в котором то ныряли разноцветные рыбки, то вперемешку с радужными птицами летали синие бабочки, то танцевала завлекательная красотка, вызывая понимающие ухмылки мужчин и недовольный прищур их дам. Рисовал колдовством он и звездное небо на потолке, осыпал гостей дождем из серебряных искорок звездопада.
  В момент, когда все привыкли к постоянно менявшимся картинкам, дымная завеса рухнула, волной спустившись на пол, растекшись по нему белым морем, над которым появился крохотный трехмачтовый корабль, поплывший между столами. На нём суетились люди, переставляли паруса, боролись с возникавшими волнами и обходили неожиданные мели и рифы. Когда после корабля люди разглядели и Лашью, то интерес их стал еще сильнее: такая могла сама командовать кораблем! Лашья не думала, что рассказывать этим вечером: Дирхо подсказал ей ответ, направив в нужное русло, и она подхватила его идею.
  Вот уже в воображении посетителей загудел синий-синий океан, по которому стрелой летел корабль, пронзавший пространство. Счастливые люди возвращались домой, вспоминали родных и близких, предвкушая близкую встречу. Их сопровождали чайки, подбадривая радостными криками, а внизу, у бортов, блестела чешуя дивных созданий: морских дев. Они всегда сопровождали корабли, которым благоволили. Как выглядят морские девы? Лашья с удовольствием поведала людям о том. Морские девы высоки - выше любого мужчины, а кожа у них бледно-зеленая, покрытая блестящими, как слезы, чешуйками. Волосы их зелены и мягки, как водоросли, а под ними прячется частый гребень плавника; глаза без белков и зрачков огромны, по цвету неотличимы от кожи, а губы дев всегда пухлы. Они прекрасны нечеловеческой красотой, а их голос способен завлечь любого. Вопреки поверьям, морские девы нечасто балуются таким образом: это скучно. Им нравится находить добрых людей и оберегать их. Так, они могут спасти корабль в шторм или же не дать утонуть выпавшему за борт, а могут увести в подводное царство, если человек того пожелает. Каково подводное царство? Пожалуйста, Лашье не жалко рассказать! Подводное царство - это дворцы из водорослей и раковин. Оно находится на самом дне океана, так далеко от суши, как только можно представить. Подводное царство - это хитросплетение каменных гротов с несметными жемчугами, извивающиеся под водой леса из водорослей; это бесконечный танец морских дев в главном зале дворца. И если девы плавным хороводом кружатся, то море спокойно, а коли несутся они в безудержной пляске, то ревет и гремит стихия штормом.
  Лашья выдохнула, давая Дирхо шанс закончить иллюзию на свое усмотрение, а сама зацепилась за идею новой сказки, и вот уже в дыме проступил босой мальчишка, шмыгавший носом-картошкой. Мальчишка страсть как хотел вырасти и скорее познать взрослую жизнь, а помочь в том могло перо дивной горной птицы, которое исполняло заветное желание. Над мальчишкой потешались, говоря, что не существует той птицы, кроме как в легендах, но он всё равно ушел из дома. Три дня и три ночи он шел темной чащей, то прячась от диких животных на деревьях, то скрываясь в норах от огромных хищных птиц, которые когтями могли растерзать его. Трижды по три дня и три ночи он шел степью, где не было ни реки, ни самого захудалого озера, пил из луж или собирал ранним утром росу. Трижды три месяца пробирался он по каменному плато из огромных валунов, с одного на другой где надо было перескакивать подобно горному козлу. И через три года он, наконец, нашел ту самую гору, что белоснежным пиком упиралась в небосвод. Трудно было его восхождение по пустыне и камням! Но он и его преодолел, греясь по ночам в расселинах. Только на вершине горы не жила никакая птица, зато оттуда был виден весь мир: бесконечный и прекрасный. Видел мальчик, как плато сменяла степь, как вырастала за ними чащоба, а вдалеке разрослись города с их неспешной жизнью. И не захотел мальчик возвращаться домой, остался он отшельником в горах, постигая бесконечную мудрость природы. Он говорил с ветрами, что забегали к нему, и каждому дал свое имя. Он направлял тучи туда, откуда прилетала злая засуха, уговаривал снега не выпадать раньше времени над урожайными полями, отзывал вьюгу и стужу, когда должна была воцариться молодая весна. Он любил весь мир, и мир отвечал ему тем же.
  Однажды ветра нашептали ему о войне, что уничтожила его родной край, нашептали с горечью о крови, что впиталась в землю, о ярой ненависти, душившей людей. И спустился тогда отшельник с горы: долог и труден был путь белобородого старца! Он увидел охваченные огнем дома, и доброе сердце откликнулось слезами в сухих глазах. Долго бродил отшельник по землям людским, но нашел тех, кто также плакал от боли, видя разрушения и хаос, и увел тогда он их за собой в горы, спасая души и жизни, оставляя позади погибавший в агонии зла мир. Чаща превратилась в непроходимый заколдованный лес по одной его просьбе, проросла ядовитым и колючим терновником, преодолеть который не мог никто. Он увёл людей в скалы, научив жить там, научил и тайнам своим: общению с природой и зверьми, а об остальном мире они забыли, разрешив природе самой разбираться с ним, только иногда слушали грустные рассказы ветров, обустраивая свой край.
  Лашья запнулась и замолчала, сама не зная, почему изо всех известных легенд поведала именно эту... Увидев ее растерянность, внимание на себя перетащил Дирхо с очередными веселыми байками со всех концов света и живым, искрометным разговором со всеми желающими. Лашью подозвал хозяин, поставив перед ней кружку эля и тарелку мяса.
  - Удивительно! Думал, опять о Дне и Ночи расскажете и, может быть, о каком-нибудь Фиро Третьем.
  Лашья хмыкнула: история о Фиро, потомственном воине, была банальной и настолько наскучившей всем, что даже пошлой, хоть несчастного было жалко: сразил он, значит, страшное крылатое порождение одаренных, а об этом и слушать никто не желает, потому что надоело!
  - Прекрасная ты сказительница, - он отечески улыбнулся, но тут же стал серьезным. - Другу своему скажи, чтобы байки о султанате придержал. Сейчас что-то виршкарцев вокруг много развелось! А то еще прирежут...
  - Спасибо, - кивнула Лашья, принимая сведения. - Что, давно они были здесь?
  - Да месяц как, почитай, - пожал он плечами. - Искали девку какую-то. То ли беглую служанку, то ли не беглую... Я так понять не смог, больно заморочено говорили.
  - Виршкарцы любят говорить загадками, - Лашья улыбнулась, отхлебнув эля, хоть вести были нерадостные, как ни посмотри.
  - А ты где глаз-то потеряла? Жалко ведь! Девка ты красивая... - вздохнул воин, украдкой погладив обрубок своей ноги.
  - Жива осталась, и хорошо, - коротко отговорилась Лашья, а хозяин кивнул, признавая за ней право на тайну: он сам не любил рассказывать, где и как потерял ногу.
  Пожелав хозяину доброй ночи, Лашья ушла на чердак, оставив Дирхо переглядываться с какой-то одинокой, но очень симпатичной девушкой. Привычная скупая обстановка чердака привела ее в неожиданную радость, свеча весело трещала на тумбочке. Лашья заплетала косу, сидя на лежаке из вороха тряпок, когда дверь открылась.
  - Какие люди, - сказала она покачивавшемуся Дирхо, который рухнул на лежак, едва не задев ее. Раскрасневшееся лицо, шумное дыхание: кто-то перебрал с выпивкой. - А та девушка казалась вполне милой...
  - Ла-а-ашь-я-а-а! - протянул он, положив руку на глаза. - Не нуди. Хозяин позвал выпить за компанию. А он пьет всё как воду! - чуть заплетавшимся языком поведал кудесник, тяжело вздыхая.
  - Нашел с кем тягаться! - фыркнула женщина, стараясь игнорировать пристальный взгляд напарника из-под руки.
  - Лашья, а эти легенды... Они же со Скал, да? Это ваши, да? - он повернулся на бок, подперев голову рукой, дабы не уснуть.
  - Я немного переделала наши предания, чтобы не смущать людей.
  - Да-а-а? - протянул Дирхо, чуть не ткнувшись носом в ткань. - А каков оригинал?
  Лашья посмотрела на напарника. Вот же, заинтересовался! Даже смотреть бодрее начал!
  - О морских девах я рассказала правду, у нас их представляют именно такими. А легенда об отшельнике... Когда зло пришло в мир и предначальные боги оставили его, из ниоткуда пришел старик-отшельник и увел за собой всех, кого посчитал не тронутыми злом, но не в горы, а на дивные по красоте своей корабли, что привезли людей на Скалы. Кто он такой, откуда взялся - неизвестно. Но именно этот старик научил наших предков верить в духов-покровителей и стихии.
  Лашья посмотрела на Дирхо, но тот уже спал, подложив руку под щеку и заняв большую часть лежака. Проворчав что-то, откатила тяжелое тело к стене и погасила свечу, уже привычно ощущая, как вокруг ее талии смыкаются руки.
  Впервые ей снился другой сон. Там, в этом нереальном мире, она была одной из морских дев и скользила вместе с ними по водной глади, сопровождая гигантский корабль. Вместе с ними она ныряла в бездну морскую, ничуть не боясь тьмы и холода воды, выныривала обратно к солнцу, выпрыгивая из воды и снова скрываясь под ней. В этом сне она упивалась морем, наслаждалась бесконечно быстрой сменой дня и ночи, плавной качкой воды, которая матерински оберегала ее.
  Неуловимо сон изменился. Над водой застыла черная ночь без звезд и луны, но каким-то чутьем Лашья уловила: там, слева, темная скала берега. Море заволновалось, зарокотало, как будто пытаясь противостоять чьей-то могущественной воле. Лашья не заметила, как ее отнесло ближе к берегу, и зажмурилась на миг, когда тучи расступились, пустив слепящий серебряный луч на поверхность воды.
  Она видела их так отчетливо, как будто был день. На самом берегу застыли две фигуры - мужская и женская. Она протягивала бледные руки к морю, как будто желая его обнять. Пухлые губы страстно шептали, а белоснежные волосы с зеленоватым отливом цветом сливались с кожей - такой же бледной, с таким же отливом. Лашье не надо было видеть: она и так знала, что глаза у девушки бледно-зеленые, без белков и зрачков. Морская дева! А рядом с ней - самый обычный мужчина, хоть и довольно красивый. Он придерживал соломенную шляпу, которую порывался скинуть ветер, и со страхом и восхищением наблюдал за колдовством. Одежда его прохудилась сильнее, чем у Лашьи, а обуви так и вовсе не было. Но он был достоин морской девы: с трудом Лашье удалось отвести взгляд от открытого, загорелого лица с восторженными взглядом.
  Когда поднялась гигантская волна, Лашья закричала, боясь, что сейчас ее раздавит. Она не успела понять, что море застыло стенами вдоль открывшейся под лунным светом дороги, на которую ступили двое, как проснулась.
  День давно наступил, а ее крепко обнимал сопевший Дирхо. Лашья успокоилась, тихонько выдохнув. Нет сомнений, что видела она ту самую морскую деву, которую погубил рыбак-возлюбленный. Но почему? Что значил этот сон? Лашья погладила теплый медальон. Неужели так сработало ее воображение? Или этот сон послали ей сестры? О, Полоз, помоги ей не запутаться! И, чтобы отвлечься, она перевернулась, пихнув Дирхо локтем в бок.
  - Вставай. Пора уходить.
  - Еще минуточку, пожалуйста, - пробурчал тот, прижав Лашью к себе, чтобы больше не пихалась.
  - Дирхо, если ты сейчас не проснешься...
  Напарник только пробормотал что-то невнятное, закопавшись носом в черные волосы. Лашья вздохнула и, извернувшись, со всей силы врезала локтями под ребра. Живописные ругательства, выданные напарником, стоили увековечивания на памятнике!
  - Нам действительно пора уходить, - она выбралась на свободу, потянулась с наслаждением и скрючилась от смеха, когда ее внезапно пощекотали. - Дирхо! Прекрати! - смеялась она, отбиваясь от мстившего напарника.
  Он замер над ней меньше, чем на ладонь, их носы почти касались. Предчувствие тугим комком собралось в животе, но Лашья не собиралась отводить взгляда. Дирхо моргнул и, вздохнув, прошептал ей в самое ухо, больно прикусив мочку:
  - Кад и Тея.
  Потрепанные, но бодрые они покинули кабак, сердечно попрощавшись с хозяином, который пригласил их заглядывать время от времени к нему, одинокому старику в расцвете мудрости.
  - Надо будет вернуться сюда, - улыбалась Лашья, шагая рядом с Дирхо.
  - Если я продержусь пару ночей с ним, то потом не буду бояться никакой выпивки.
  До другого города они добрались вместе с добрым человеком, который подвез их на ездовом ящере, огромной, лысой рептилии, которую во время бега шатало так, что думать о чем-то, кроме как удержаться, было невозможно. Однако плюсом стало то, что уже вечером Лашья и Дирхо были у Тау-иля, главного города Ниретеля.
  Тау-иль состоял из кое-как расставленных по плато каменных юрт с протоптанными дорожками. Однако юрт было больше трех сотен (и это только каменных, тех, кто их построил, признав город своим домом до конца жизни!), а дорожек - свыше тысячи. Здесь кругом ржали кони, запертые в конюшнях, ящеры то и дело показывали длинные морды из-за угла, а своеобразные перекрестки отмечали статуи танцевавших девушек и юношей, непременно наряженных в халаты и с фруктами в руках и на головах.
  - Роспись по камню? - тихо спросила Лашья, рассматривая схематичные изображения охоты, которые встречались на каждой юрте.
  - Да. Считается, что злые духи в такое жилище не войдут, даже если очень захотят.
  Лашья серьезно кивнула и остановилась, чуть не налетев на вытянутую руку Дирхо. Перед ними стояли трое, вооруженные мечами. Синяя форма с высокими воротниками, кожаный доспех с семиконечными звездами, ботфорты - солдаты или стража.
  - Любезные, чем вам не приглянулись два бродячих сказителя? - улыбнулся Дирхо, но как-то напряженно.
  - У нас приказ досматривать каждого прибывшего в город, а вас мы раньше не видели. Это не займет много времени.
  Дирхо кивнул, понимая, что, в сущности, деваться им было некуда, а потому спокойно отдал мешок на досмотр. Лашье так вовсе нечего отдавать было.
  - Какие у вас есть драгоценности? - сухим голосом осведомился старший солдат: остальные держались в его тени, готовые по первому приказу напасть.
  - Какие драгоценности у нищих сказителей? А то ты не знаешь, как мы живем-поживаем! - он будто извиняющее развел руки в стороны, мол, чисты, взять с нас нечего, кроме очередной сказки.
  - Что у твоей спутницы на шее?
  Лашья спокойно достала из-за пазухи медальон и показала его солдату. Обычный медальон со схематично нарисованным утесом, латунный. Кому такой мог понадобиться, кроме нее? Однако солдат нахмурился.
  - Девушка уйдет с нами. Задержана, - прогремел он, а его подчиненные тут же достали мечи, косясь в сторону Дирхо.
  - Это с чего? - цыкнул он, а Лашья оказалась задвинута за спину.
  - По обвинению в воровстве этого самого медальона. Объявился хозяин, так что уважаемая сказочница пойдет с нами... Рассказывать, как он у нее оказался.
  Лашья наблюдала за солдатами и хмурилась, теребя подвеску. Медальон ловкостью рук скользнул в ладонь, на шее осталась одна цепочка, спрятанная теперь под туникой.
  - Дорогой, я ни в чём не виновата! - с громким подвыванием, так, чтобы все увидели и прониклись состраданием, она обежала Дирхо и кинулась ему на грудь, обвила руками шею, разрыдавшись.
  Солдаты не думали, а тут же вцепились в Лашью, оттаскивая ее от 'дорогого', так что ей пришлось хвататься за пояс штанов напарника, чтобы удержаться и рыдать в тунику. Ловкостью рук медальон скользнул в карман, а у Дирхо дернулся глаз. Поднявшись на цыпочки, Лашья поцеловала мужчину в щеку, шепнув:
  - Не потеряй, - и отступила под натиском солдат, пошатнувшихся от неожиданной победы.
  Лашью взяли в кольцо. Оголенные мечи к спорам не располагали. Дирхо отступил в тень навеса юрты, а зеваки провожали недоуменными взглядами симпатичную женщину, плакавшую и всё время кого-то растерянно искавшую взглядом.
  Тюрьма снаружи выглядела обыкновенной каменной юртой, как и все остальные, разве что на ней не было никакой росписи. Внутри у стены громоздился стол с бумагами, за которым белобородый мужчина что-то вычерчивал пером в бесконечных свитках, обвивавших его с головы до ног.
  - Воровка медальона, - доложил тот солдат, который и разговаривал с Дирхо, отпуская руку сказительницы. - По приказу Латана - в отдельную камеру.
  - А занята отдельная камера-то. Шпионку к нам скинули, так что вашу эту воровку только в обычную и сажать!
  - Решай проблему как хочешь, твоя голова слетит с плеч.
  Солдат сухо кивнул и ушел вместе со своими подчиненными, оставив Лашью в растерянности.
  - Бесполезно бежать, - пробухтел служащий, дописывая что-то. - Одаренные здесь на славу выход зачаровали, так что не уйти тебе. Убивать меня тоже бесполезно, от этого ничего не изменится.
  Лашья скрипнула зубами и села на пол, скрестив ноги. Старик вряд ли врал: слишком буднично и просто, словно не раз повторенный текст, он выдал предупреждение о побеге. Она нервничала, выбивая дробь по земле. Кто мог обратиться с кражей медальона? В конце концов, у кого на суше есть такой?! Айк (как назывался медальон) - бесценный подарок морских дев тем, в ком они признавали младших сестер и обещали оберегать, кого благословляло море! Айками морские девы дорожили, что люди душами: просто так его не получал никто. Откуда людям с большой земли знать о медальоне? Или же это ошибка, просто какой-то ювелир случайно изготовил похожий? И почему тогда медальон не попытались отобрать, чтобы вернуть хозяину? Тяжко вздохнув, сказительница потянулась, прогоняя мысли: всё равно не разгадать эту загадку.
  - Всё, пошли. Будешь жить вместе с еще одной дамочкой. Только она драчливая, - наставления служащего она прослушала и забыла, спускаясь следом за ним под землю через люк в полу.
  Под юртой оказалась система разветвленных коридоров, и на каждой развилке нес караул солдат при оружии. Спустились они три раза, пять раз всего повернули в коридорах, прошли несколько каменных мешков с массивными дверьми...
  - Тут жить будешь, - старик подбородком указал на массивную черную дверь с двумя огромными засовами и без смотрового окна с заслонкой. Дверь, не решетку!
  Сердце Лашьи ухнуло в пятки, а в животе противно засосало. Тошнить начало от одного удушливого запаха плесневелого погреба, как только дверь открыли. О, Полоз! Дверь открылась, и Лашью втолкнули в полную тьму камеры, освещение в которой просто не подразумевалось, зато сырости было - хоть отбавляй.
  - Найдешь прежде чем отсыреют - будет вам свет, - расхохотался солдат, бросивший какой-то мешочек.
  Лязгнули засовы, и тишина с тьмой жутким страхом окутали Лашью. Она обхватила себя руками, как будто надеясь защититься от ужасов подземелья...
  - Быстро ищи камни! - провыл кто-то, и Лашья завопила, пытаясь оказаться как можно дальше от призрака, но оступилась и споткнулась обо что-то мягкое, но холодное. - Дурр-р-ра! - проскрежетали под ней, и Лашья поняла, что упала на человека. Замерзшего и живого человека. - Ищи камни! Это свет, понимаешь, свет!
  Человек-призрак завывал, а Лашья со страху послушалась, принявшись рыскать в тьме по полу. Шершавые камни, пуки сена; рассыпанные по полу осколки она миновала каким-то чудом, наткнулась на что-то вязкое и склизкое, отдернула руки, запретив себе даже думать о природе вещества... Лашья пыхтела, ползала по полу, стараясь уловить хоть какое-то направление во тьме.
  - Вот и я не смогла их найти, - досадливо призналась собеседница Лашьи.
  Сказительница только продолжила поиски. Она четко видела брошенный мешочек! Значит, он был! Значит, она его найдет! И Лашья с удвоенной скоростью принялась ползать по полу, ощупывая всё, что попадало в пальцы.
  - Нашла! - радостно крикнула она, схватив заветный мешочек: сухая, шершавая ткань и какие-то маленькие, круглые вещички внутри, похожие на утолщенные монеты.
  - Достань один камешек и щелкни по нему, - немного поколебавшись, описала действие заключенная.
  Лашья поспешила выполнить указанное, и тьму осветил тусклый алый огонек от камешка, лежавшего на ладони. Что удивительно, камень не грелся, как не грел и свет. Лашья повернулась в разные стороны, ища соседку по несчастью.
  - Отвернись! - взметнулась бледная рука в охранительном жесте, и Лашья прикрыла камень рукой.
  Какое-то время сокамерницы не двигались: лежавшая привыкала к свету, а сказительница разглядывала тощие, грязные ноги, окутанные подобием юбки. Наконец, те дернулись, а следом поднялось и тело...
  - Я тут две недели, - пояснил призрак человека. - В темноте.
  Под грязью, синяками и ранами угадывалась девица лет так семнадцати, с бледной кожей, с огромными голубыми глазами и белокурыми локонами... Только вот это всё угадывалось, а перед Лашьей сидело натуральное чучело с всклокоченными серыми волосами, сбившимися в колтун, с запекшейся кровью на сбитых губах.
  - Неужели его нельзя снять? - Лашья указала на лоб незнакомки, в который как будто впаяли венец потемневшего серебра, из-под которого сочилась кровь.
  - Дура, - констатировала незнакомка, даже не дернувшись от очередной капли крови, упавшей на когда-то светлую тунику. - Но за свет спасибо. В темноте медленно сходишь с ума, - пояснила она, привалившись к сырой стене. - Как ты здесь оказалась?
  Лашья помедлила, но всё же села, сложив солому в подобие чего-то мягкого под ироничным оскалом собеседницы.
  - Не знаю. Стража как увидела мой медальон, так сразу и забрала. Сказали, воровка. Только странно, что медальон не отняли, чтобы якобы хозяину показать.
  - Покажи. Немедленно!
  - Зачем тебе? - насторожилась сказительница. - Не говори, что ты его хозяйка!
  - Нет, конечно! Ну, не хочешь - не показывай! Скажи мне только, на медальоне утес изображен же, да?
  - Он самый, - моргнула Лашья и созналась от неожиданности.
  Ее собеседница замерла, как завороженная, а после громко рассмеялась, хрипло и с надрывом: смех быстро перешел в кровавый кашель, оборвавший веселье.
  - Не подходи, - она вытянула руку в сторону подскочившей Лашьи, утерла остатками одежды рот. - Есть мне, что тебе рассказать. Этот дурень Вольк, - она выразительно посмотрела наверх, намекая на местного служащего, - хоть бы потрудился в делах разбираться. Впрочем, для нас к лучшему такой расклад, - она оскалилась, и из треснувшей корочки на губах снова закапала кровь. - Сейчас я отдохну, скоро поговорим. Погаси камень и поспи. Мешочек положи за пазуху. От сырости сохранишь.
  Девушка еще раз закашлялась и потеряла сознание. Лашья передернула плечами, прислушалась: хрипло, но сокамерница дышала. Что ж, пусть будет по ее, и сказительница погасила камень, постаравшись как-то устроиться на полу.
  

Глава 4

  Лашья не смогла уснуть. Спокойно тоже не сиделось. Чем больше она думала, тем больше странного видела во всей этой истории и тем страшнее ей становилось. Не зажигая света, она вспомнила, что села спиной к входу, а лицом к сокамернице, и потому смело, но осторожно поползла влево, пока не уперлась кончиками пальцев в стену. Спрессованная земля - выкопать лаз, хоть бы и руками... Но как управиться за ночь или даже меньше, чтобы и сбежать, и фору получить? О, Полоз! Тем не менее руки работали вперед головы: под ногти набилась земля, первые пригоршни полетели за спину. Вскоре ладони входили в вырытую ямку, а то, насколько легко поддавалась земля, заставляло ликовать: глядишь, так побег удастся! Лашья, ослепленная паникой и страхом, с упорством зверей вгрызалась в землю, швыряла ее, надеясь лишь на удачу.
  - Не трудись. Эта камера рассчитана на буйных и остроумных заключенных.
  - И что? Это мешает сделать подкоп? - огрызнулась Лашья, быстро вспомнив, кому принадлежит хриплый и самоуверенный голос.
  - Зажги свет и посмотри внимательно.
  Лашья, почувствовав, как угасала надежда, всё же послушалась. От щелчка вспыхнул камешек, она поднесла его к ямке: сквозь разрыхленную землю блестело что-то металлическое. Ковырнув предмет, Лашья обнаружила, что он не сдвинулся, более того - оказался округлым и длинным.
  - И что это? - спросила она, повернувшись к сокамернице с четким осознанием, что побег не удался.
  - Клетка с дверью, присыпанная землей, - поднявшись, заключенная не увидела должного ужаса или понимания в глазах застывшей Лашьи. Кряхтя, она села и со вздохом объяснила: - Как раз против таких вот подкопов. И более того, чуть глубже нее вторая, а за ней - каменная кладка из аторита. Да-да, того самого камня, который впитывает всю магию, направленную на него.
  - Неужели здесь все камеры такие? - поразилась Лашья. Это же безумно дорого - устраивать такие тюрьмы!
  - Здесь несколько коридоров. В первом самые простые камеры - земляные мешки. Но в них помещают только дураков, которым мозгов не хватит сбежать. Второй тип камер похитрее: там одна решетка под слоем земли, простая и зачастую ржавая. А мы, как ты понимаешь, оказались в самом любопытном месте - камере для особо опасных преступников, способных на любую подлость, - она театрально взмахнула рукой.
  Лашья значительно посмотрела на потолок, где ей мерещилось небольшое круглое отверстие...
  - Подача воздуха. Не надейся, в нее даже рука не пролезет. А решетка и на потолке, и под полом.
  - Значит, побег действительно невозможен... - протянула Лашья. - Давай, что ли, знакомиться? Похоже, нам здесь какое-то время жить. Я Тея. Сказительница, - она устроилась на свою кучу сена.
  - Мариселла. Шпионка, - фыркнула девица. - Слушай, давай ты расскажешь что-нибудь? Мне так надоела эта тишина! Эти глупцы хотят взять меня измором!
  - Так уж и глупцы? - прищурилась Лашья, пропустив предложение Мариселлы: слишком глупым и неуместным оно показалось ей.
  - Ты хоть что-нибудь знаешь о моем венце?
  - Украшение. Богатые такое любят. Наверное, - пожала плечами Лашья, рассматривая указанный предмет, из-под которого появлялись свежие капли крови.
  - Ну, впрочем, откуда тебе и знать-то... Поди, выросла в деревне какой-нибудь да от бедности и пошла сказки рассказывать, - горько вздохнула шпионка, провела пальцем у венца, не решившись коснуться его. Судя по сморщенному носику, украшение само по себе доставляло боль. - Думаю, ты и про Кейсарию ничего кроме названия не знаешь, - Лашья кивнула, подтверждая худшие опасение Мариселлы. - Вот же любят шутить предначальные! Раз не хочешь рассказывать сказки, слушай!
  Рассказ, прерывавшийся приступами кашля, вышел довольно длинным и пугающим, хоть Мариселла свойственной ей колкостью и каким-то злым юмором как будто старалась сделать его легче.
  Так, говорила она, что в горах за Кейсарской империей, которые вроде как нейтральная территория (в этот момент на Лашью бросили презренный взгляд и попросили забыть умные слова), есть древняя крепость, в которой не жила плененная дева или злой одаренный. В той крепости воспитывали шпионов. Беднки пристраивали туда лишние рты, а титулованные - нежелательных отпрысков. Лишь бы это был ребенок не старше семи лет. Вот в этой крепости оказалась и Мариселла, ловко уклонившаяся от ответа на вопрос, за что ее туда продали.
  Крепость растила настоящих шпионов, которых покупали все страны: и султанат, и Тарьяр, и сама Кейсария, и, конечно же, Вольные Земли. Разумеется, для этого покупателей надо было обезопасить от собственной воли шпиона (вдруг купит его Тарьяр, а он примется передавать сведения к себе на родину, в Кейсарию?). При поступлении детям специально нанятый одаренный менял внешность, а следом давали и новое имя. Лучшим стимулом для учебы - и совсем не зря! - в крепости считали ненависть к продавшим родителям. Дети росли, уверенные, что смогут отомстить после обязательной пятилетней службы на благо одного из государств. В пятнадцать лет шпионы проходили ритуал посвящения, после которого несколько лет оттачивали навыки. И этот ритуал снился каждому ребенку в крепости, как первый шаг к свободе... Очередной одаренный девушкам и юношам надевал венцы, которые благодаря магии растворялись под кожей. И эти же венцы забирали память. Забывалась семья, забывалась ненависть, даже друзья из крепости. Они становились теми, кого хотела видеть крепость: шпионами без памяти и принципов, с бесконечной преданностью будущему хозяину, которую прививал всё тот же венец, каким-то образом настраивавшийся в день, когда шпиона представляли покупателю.
  Лашья с ужасом покосилась на венец девушки. В ней зародились неясные мысли, которые никак не получалось увязать с рассказанной историей, а Мариселла, ощутив повисшие в воздухе сомнения, с усмешкой продолжила страшный рассказ.
  Шпионка попала в крепость в десять лет и, соответственно, ритуал проходила почти в девятнадцать. Венец подействовал, и продали ее быстро - одному из трех правителей Вольных Земель срочно требовалась шпионка. Одно задание, второе, третье... А потом девушку стали мучить странные сны, похожи на воспоминания. Видимо, из-за того что ритуал Мариселла проходила в девятнадцать лет, венец подействовал как-то неправильно... Постепенно она собрала из обломков мозаику своей жизни, но всё еще верно служила главе округа. На одном из званых вечеров для послов других стран, куда ее взяли для слежки, она встретилась с тем, кого помнила, как отца, но даже взглядом не выдала свое смятение. Ей оставалось выть в подушку и служить Вольным Землям. Однако... Память, проклятая память не позволила шпионить против отца! Одно за другим, отправлялись письма с легким щебетом подругам якобы для поддержки масок пустоголовой болтушки, а те, читая между строк зашифрованные послания, отправляли вложенные конвертики доносов якобы запавшему в сердце кавалеру, с которым Мариселла так и не смогла поговорить на каком-то балу. Разумеется, послания также были зашифрованы от любопытных носов.
  Мариселла, как могла, скрывала появление венца: полюбила шляпы, стала заплетать косу впереди лба, носила прежде ненавидимые покрывала и улыбалась, шутила, хотя голова шла кругом, а все тряпки пропитывались кровью. Разумеется, очень скоро девушку разоблачили: отвертеться от осмотра у целителя, когда на прогулке у нее потекла со лба кровь, было невозможно.
  - Они пытаются узнать, что и кому я рассказывала. Письма я отправляла многим ухажерам, по ложным адресам, подружек моих не перечесть, а отца им тем более не найти: может, память меня все-таки подвела? Кто знает, что за сбой произошел в моей непутевой голове! Я и сама не до конца уверена в истинности воспоминаний, - она нахмурилась, но тут же тряхнула головой, бодро улыбнувшись. - Теперь ты понимаешь, что это за венец и почему его нельзя снять? Он убивает меня, предателя.
  Мариселла замолчала, отдыхая, а Лашья просто смотрела в огонек на ладони: она так и не решилась пристроить камешек куда-то еще. И не могла смотреть в глаза сидевшей напротив сокамернице.
  - Тогда почему ты лежишь здесь? Ведь ты в любой момент можешь умереть.
  - Они прекрасно знают, что еще несколько дней у них есть в запасе! Пожалуй, через день они придут за мной. Будут пытать, - красивое лицо перекосила гримаса, закончившаяся очередным приступом кашля. - Прекрасная из меня сказительница бы вышла, как думаешь?
  - Лучше некуда...
  Договорить Лашья не успела, как загремел засов, а Мариселла подобралась, сжалась, как готовый к нападению зверь при издыхании. Только стражник указал на Лашью и жестом велел ей выходить, а шпионка удостоилась презрительного взгляда.
  - Делай что хочешь, но вернись сюда! - прошептала Мариселла в спину Лашье.
  Оставалось только незаметно кивнуть.
  Стражник уверенно шел, казалось, бесконечными коридорами, а Лашья скоро сбилась со счета и коридоров, и солдат, которые их охраняли. Возможно, стоило считать что-то одно? Впрочем, зачем считать, если и так было понятно, что побег невозможен? Она заблудится, а скорее всего окажется нанизанной на меч первого или второго солдата.
  Коридор сменился: сапоги с каблуком звучно стучали по темному камню, а на стенах горели самые настоящие огни. Ответвления под камеры пропали, как пропали и двери с тяжелыми засовами. Лашья передернула плечами: вспомнились последние слова Мариселлы о пытках. Где же их проводить, как не в каком-то помещении, далеком от людей? Ладони предательски вспотели, и Лашья от истерики и неосмотрительного убийства солдата удерживалась только одной мыслью: с ней должны поговорить перед пытками. Обвинить. Что-то сказать. Потребовать медальон, в конце концов!
  Лашья влетела в остановившегося солдата, тут же схватившегося за меч. Не увидев опасности, он постучал в деревянную дверь и, услышав дозволение войти, втолкнул женщину в кабинет, снаружи закрыв дверь.
  Лашья бегло оглядела каменную комнату без окон, с несколькими черными дырами в потолке. За широким письменным столом стоял, перебирая свитки, немолодой уже мужчина, чья внешность могла побороться невыразительностью цветов с осенней хмарью. Серо-русые волосы, водянистые глаза с мешками пьяницы; серая хламида с капюшоном скрывала комплекцию, но стройная шея указывала скорее на худобу, чем на полноту.
  - Назовись, - заговорил он таким же бесцветным голосом.
  - Тея, - без раздумий отозвалась она и выразительно посмотрела на мужчину.
  - Как тебе сокамерница? Ядовитая особа, не так ли? - он бессмысленно перекладывал свитки один за другим, при этом не глядя на Лашью, как будто такая беседа была обычным делом.
  - Милая девушка, только, кажется, она больна, - Лашья внимательно следила за лицом мужчины: щека дернулась, но он быстро взял себя в руки. - Страшно кашляет, - сокрушенно добавила Лашья. - Надеюсь, это не заразно.
  - Считаешь, что тебя не ждет смерть в скором времени? - он тяжело сел за стол, как человек с больной спиной, вытянул руки перед собой и теперь не отрывал от Лашьи взгляда.
  - Не людям судить об отмеренном им сроке.
  - Но иногда время смерти одних людей подконтрольно другим...
  - Это всего лишь обман, означающий, что так рассудили боги, - пожала плечами Лашья.
  Нервы все-таки сдавали: проводивший допрос мужчина ничем не походил на султана, но Лашья невольно сравнивала их. Возможно, потому что оба лишили ее свободы ради какой-то непонятной цели. Хотя это неправда. Цель султана Лашья явно видела в его глазах, здесь же она даже не догадывалась, зачем мужчина начал с угрозы. Не проще ли сразу выдать обвинение, надавить на нее, приказать, посулив свободу? Разве не так стоит поступать с простыми людьми, которые далеки до интриг? Или же этот мужчина - настолько значительный человек, что уже забыл или вовсе не знал, как говорить с людьми, далекими от словоблудия? Лашья с сожалением отметила, что Мариселла наверняка бы сразу раскусила игру допрашивающего и придумала бы достойный и едкий ответ...
  - Хорошо держишься, - тень улыбки скользнула по губам. - А если я скажу, что я - правитель Ниретеля?
  Лашья пожала плечами: ну, владыка округа перед ней. И что? Вольные Земли! Здесь все равны. Или же Дирхо не успел ей о чём-то рассказать за этот год? Тонкая ниточка страха проросла в сердце, и, кажется, допрашивавший это ощутил.
  - Тогда я спрошу тебя, по какому праву меня задержали. Кому как не тебе знать, с чем это связано? - Лашья сцепила руки за спиной, делая вид, что потянулась.
  Три правителя округов... Она смутно припоминала рассказы Дирхо, по которым выходило, что только этих троих боялись, уважали и любили, они единственные, кто не подчинялся всеобщему равенству в Вольных Землях, потому что какая-то колдовская искра выбрала их править народом, направлять его и принимать важные решения.
  - Нетерпелива, - кивком отметил мужчина. - Покажи мне медальон.
  Лашья приподняла цепочку и продемонстрировала издалека краешек оставшегося на ней крепления. Хоть бы ему хватило! Хоть бы не потребовал отдать медальон! Правитель кивнул, а Лашья незаметно выдохнула и отпустила цепочку.
  - Значит, ты дитя Скал, - он прикрыл глаза, но вспыхнувшую алчность Лашья всё равно успела увидеть. - И должна понимать, чего я хочу от сестры морских дев.
  Сказительница побледнела, чуть не пошатнувшись.
  - Какие Скалы? Как можно было подумать, что я имею отношение к этим дикарям?! - захрипела, как надеялась Лашья, с достаточным гневом в голосе. - Они же пираты! Они же нас грабят!..
  И, сияя праведным гневом, уставилась на мужчину, молясь на свой талант сказителя, когда приходилось изображать самых разных персонажей. Правитель Ниретеля промолчал, смерив взглядом женщину, усмехнулся, согнул руки в локтях, коснувшись кончиками сомкнутых пальцев подбородка.
  - Знаешь, в последнее время в моем округе развелось слишком много виршкарцев. Поймать одного ретивого не составило труда. Он долго молчал, но стоило взяться за дело мне... Поведал он интересную историю, что некий султан ищет разноглазую девушку со Скал, да только не простую, а прозванную морской девой... - снова долгий взгляд в упор, а Лашья буквально ощутила, как подскочило сердце к горлу.
  - Морская дева? Это какой-то дикарский титул? - изумленно вскинув брови, спросила она.
  Латан только фыркнул, обреченно вздохнул:
  - Где ты родилась? Кто твои родители? Как их звали? Какой город был соседним?
  - Я родилась в поселении Каменном, что в Аргетеле, у самого моря. Мои родители - рыболов Сантрия и пряха Аббада. Ближайший город к нам - Лайо-иль, - медленно и вдумчиво отвечала Лашья, вспоминая всё, что могла, о Вольных Землях.
  Мужчина задумался, видимо, не ожидая таких познаний. Он не мог придраться ни к именам, ни к названному городу: такой был в Аргетеле, и недалеко от него на самом деле располагались какие-то приморские поселения.
  - А медальон ты, разумеется, нашла на берегу, когда с друзьями ребенком играла в прятки, - вздохнул он, а Лашья только заторможено кивнула: именно эти слова рвались с языка. - Даю тебе еще несколько дней на размышления.
  Он позвал солдата, и повторился путь до камеры, который Лашья и не заметила, истерзанная противоречивыми мыслями. Откуда и что правитель мог знать о морских девах? Что ему рассказал виршкарец под пытками? О, Полоз! Что же теперь будет с Лашьей? Одно радовало сказительницу: священный медальон в надежных руках.
  В камере ее с нетерпением, возможным в ее жалком положении, ждала Мариселла, жаждавшая услышать всё о допросе загадочной сокамерницы. Старый камешек потух, и Лашья извлекла второй. Яркая искорка осветила камеру.
  - Со мной говорил правитель Ниретеля. И почему-то его первый вопрос был о тебе...
  - Это Латан. Его-то я и предала, - торопливо перебила Лашью Мариселла. - Рассказывай!
  И Лашья пересказала ей странный разговор, особенно упирая на то, что медальон ей достался совершено случайно! Судя по улыбке шпионки, та не поверила.
  - Значит, правда. Как бы тебе сказать... - Мариселла махнула рукой. - Из-за некоторых хитрых интриг Вольным Землям нужны деньги. А тут вот появляются виршкарцы, которые ищут морскую деву. Кто такие морские девы в понимании простых людей? Правильно! Мифические создания, которые могут привести смертного к неисчислимым сокровищам! Смекаешь?
  Лашья еще на допросе догадалась, чего хотел Латан. Слишком явной была алчность во взгляде! Только верить в это ей не хотелось. Совершенно.
  - И, если ты действительно случайно нашла этот медальон, - она хитро улыбнулась, хоть страшно смотрелась эта улыбка, - то предлагаю тебе побег! - горячим шепотом закончила она.
  - С ума сошла?! Сама говорила, что невозможно! - зашипела Лашья, пересаживаясь ближе к спятившей шпионке. Неужели это предсмертный бред?
  - Тихо! - Мариселла ловко хлопнула жаждавшую нехитрым способом измерить температуру сказительницу по руке. - Мне смысла нет бежать. Всё равно умру! Но есть несколько условий, на которых я помогу тебе сбежать. Думай, - Мариселла закрыла Лашье рот, не давая посыпаться вопросам. - Сначала ты соглашаешься, а потом я помогаю. Не иначе.
  Лашья волком посмотрела на сокамерницу, всё больше и больше убеждаясь в том, то несчастная бредила... Как ей помочь? Только облегчить муку страданий. Потому Лашья с легким сердцем согласилась, мысленно готовясь строить собственный план побега: кто знает, что сделает с ней Латан, когда обнаружит отсутствие айка?
  - Я знала, что ты разумна, - сверкнула глазами шпионка. - Ты сбежишь. За это я прошу тебя доставить одно письмо в Кейсарию.
  И воодушевленная шпионка принялась закладывать в голову Лашье бесценные сведения от карты, которую спешно вырезала соломинкой в земле, до паролей, которые нужно было в нужный час сказать правильным людям. До помутнения сознания у обеих они повторяли и учили слова на кейсарском диалекте, чертили и исправляли карту, запоминали всё... Голова Лашьи раскалывалась от обилия хитростей, зато она поняла, почему сначала Мариселла потребовала согласия: ей была необходима уверенность, что Лашья выберется из тюрьмы и Латан не узнает пути к тому, ради кого он оказался предан.
  В конце обе заключенные оказались измучены, и Мариселла объявила перерыв, свалившись в сено и уснув. Лашья же погасила камешек. Темнота давила, дыхания сокамерницы не было слышно, и она боялась, как бы та не умерла, как бы сказанные полубредовые слова не оказались последними. Лашья перебирала в уме странные сочетания слов, являвшиеся паролями, возрождала перед мысленным взором схематичную, но понятную карту, как наяву слышала голос, поправлявший её. Скоро им принесли один на двоих кувшин мутной воды и корку хлеба. Скривившись, Лашья промочила горло, откусила немного хлеба, оставив остальное соседке, которой еда нужна была куда сильнее. А та, как по заказу, проснулась.
  - Отлично. Они увидели меня наполовину трупом, - мямлила она, медленно жуя хлеб и без брезгливости запивая его вонючей водой. - У нас осталось несколько часов.
  Снова загорелся огонек, только теперь Мариселла не спешила делиться новыми тайнами, пустившись в объяснение жуткого плана.
  - С Латаном у меня личные счеты, а вот тебе придется умереть, - Лашья вздрогнула, невольно отодвинувшись от сокамерницы. - Я позову стражников, те - лекаря, и он засвидетельствует смерть. После тебя понесут на кладбище, откуда ты и сбежишь.
  - Мои сказки правдоподобнее, - невольно высказалась Лашья, которой всё больше и больше план казался предсмертным бредом. - И умирать мне не охота!
  - Понарошку ты умрешь, - Мариселла закатила глаза, как будто объясняла очевидное. - У меня есть яд и противоядие. Он медленный, но создает полную видимость смерти. Лекарь не будет так глубоко копать. Умерла - на кладбище. А противоядие я тебе дать успею. Как ты понимаешь, самой мне бежать бесполезно, ведь всё равно умру. А тебе самое то! - в конце речи глаза шпионки горели собственным огнем, и она походила не то на безумную, не то на разъяренного духа мести из легенд. - Есть что-нибудь режущее?
  - Есть, - с опаской она достала заточку из-за обмоток и протянула Мариселле.
  Та, взялась за шов на рукаве туники, вспорола его, выудив горошину, отдала ее Лашье, сама проделала то же самое со вторым рукавом, откуда извлекла еще одну, только белую, а не коричневую.
  - Я сначала надеялась сбежать от Латана. Теперь тебе пригодится, - пояснила она. - Концентраты в оболочках. Коричневая - яд, белая - противоядие.
  Забрав горошины, она откинулась на солому. Лашья - следом. Сказительницу больше не волновал ни сырой запах погреба, ни промокшая сразу же одежда, ничего. Сердце гулко стучало. О, Полоз, как же страшно! А если Мариселла не успеет с противоядием? А если яд окажется сильнее? Если, если, если... Но и сбежать необходимо! Там, снаружи, ее ждет Дирхо, а вместе они точно скроются и от Латана, и от виршкарцев... Если всё получится! Пусть всё получится!
  - Не плачь. Всхлипываешь больно характерно, - услышала она утомленный голос Мариселлы. - Я не жилец, зато ты спасешься. Сейчас я немного приду в себя и отдам тебе письмо. Мы придумаем, как его спрятать... Трупы не обыскивают... - бормотала, затихая, шпионка, а Лашья ощутила, как по щеке скатилась слеза.
  Тишина оказалась невыносима, и сказительница сама удивилась, с каким отчаянием в темноте прозвучал вопрос:
  - Хочешь сказку?
  И Лашья рассказала. Рассказала всё, что смогла вспомнить. И предания Скал, и легенды Вольных Земель, и байки о султанате. Всё, что знала и могла придумать. Она говорила, говорила, не зная, слышала ее Мариселла или нет. И замолчала, только когда горло пересохло настолько, что и слова без кашля сказать не получалось. Тишина напугала. Лашья вскочила, спешно нашла мешочек с последним кругляшом и зажгла его, повернувшись к Мариселле. Та, свернувшись клубочком, обнимала колени.
  - Спасибо, - всхлипнула она. - Мне никогда не рассказывали сказок.
  Лашья взяла девчонку подмышками, подняла и прижала к груди, баюкая, как дитя, гладя по спутанным волосам, по спине, а та прижималась к незнакомой женщине, как к матери.
  - Всё, хватит... - наконец сказала девушка, отстраняясь. Слёз на лице не было, только дорожки чистой кожи напоминали о них. - Буду верить, что так предначальные позаботились обо мне в последние дни, - она грустно улыбнулась и тут же снова стала сосредоточенной и язвительной шпионкой. - Значит, план наш такой. Ты выпиваешь яд, я поднимаю переполох.
  Мариселла не стала рассказывать, что чаще этим ядом поили ненавистного человека, а перед похоронами вместе с прощальным поцелуем передавали противоядие. И тогда закопанный заживо человек просыпался в гробу, после чего в страшных муках умирал уже по-настоящему. План был рискованным, но шпионка об этом не собиралась говорить Лашье: должно же ей повезти? Лекарь установит смерть, яд не дает никаких внешних симптомов. Да и разве посмеет кто-то предположить, что заключенную отравят? Не из воздуха же яд скопится от ее, Мариселлы, шуточек?
  - Вот, - вынырнув из размышлений, продолжила девушка, - когда солдаты придут за твои трупом, я волью в тебя противоядие. Путь до кладбища долгий, так что оно успеет подействовать. Успеет и точка, - объявила она, заметив колебания Лашьи. - Дождись, пока тебя не положат на кладбище... Как только они начнут выкапывать могилу, беги. Тут я тебе уже ничем помочь не могу. Сама должна справиться.
  - А могила будет?
  - Всех мертвых закапывают. Латан боится чумы.
  - Страшный план, - покачала головой Лашья. - А твое письмо? Вдруг отнимут?
  - Ты как не у нас родилась! Нужные вещи забирают до смерти, а с покойника не снимают. Считается, что так на себя смерть навлечь можно. Если боишься, то, конечно, можешь попробовать договориться с Латаном... Но поверь мне, это бесполезно. Использует и убьет. А на одной удаче от него не сбежать. Ну что?
  Шпионка и сказительница посмотрели друг на друга. Лашье было страшно. Мариселла же не давила, просто ждала честного ответа и, казалось, даже не обиделась бы, если бы сокамерница передумала. Но как быть? Медальона у нее нет, и Латан вряд ли отпустит просто так... Лашья медленно кивнула.
  Последним шпионка достала письмо, представлявшее собой крохотный и плоский камешек-кристалл: хитрое приспособление одаренных, записывавшее после кодового слова речь. Звуковое письмо. И достала она его... из-под венца, утершись кровью.
  - Специально туда спрятала. Там никто ничего искать не мог. Я спрячу. Ну что?
  Лашья кивнула. Первая горошина отправилась в рот. Взявшись за руки, они сели плечом к плечу.
  

***

  Дирхо видел, как Лашью завели в тюрьму, как солдаты вышли оттуда уже без нее. Рука сама потянулась к медальону в кармане, но достать его кудесник не решился. Оставалось одно: поговорить с людьми в городе, а после думать, как спасти напарницу.
  В первом же кабаке он нашел словоохотливого хозяина, который, разливая эль, с радостью выболтал все сплетни. Увы, он мог только рассказать, кого конкретно досматривали солдаты, но ни зачем, ни ради чего - не знал. В других кабаках и на постоялых дворах ситуация повторялась: все знали, что солдаты ищут какое-то украшение, а вот какое - оставалось жуткой и страшной тайной. Говорили даже, что эту драгоценность какой-то ловкий вор увел у одного из трех правителей. А еще слухи щедро обсуждали недавно пойманную шпионку. Радости было! Какой повод перемыть косточки соседям, обсудить, кто и на что уже давно покушался в Вольных Землях, погрустить о слабости собственной армии и порадоваться хитрости правителей, что с успехом обманывали весь мир.
  В общем, только через день Дирхо очнулся, выбравшись из моря слухов на берег реальности. Надо было признать, что узнать он так ничего и не смог. Более того - в городе у него не было никаких знакомых, к которым можно было обратиться.
  Утро медленно перешло в день, а ноги сами привели кудесника к тюрьме.
  - Не подскажете, любезные, где у вас можно на кражу пожаловаться? - спросил он у бравых солдат на входе.
  - Входи, - распахнул один дверь, хватая Дирхо за руку и заталкивая внутрь, где за столом утопал в свитках Вольк.
  Возле него крутился другой старик - с зеленой нашивкой лекаря на рукаве скромной одежды.
  - Она умерла! Эта треклятая девка! И медальона нет!
  - Тихо, Фент, - осадил паникующего лекаря первый. - Заявление? - поинтересовался он у Дирхо, доставая чистый свиток.
  Кудесник кивнул, описав старику якобы пропавшую курительную трубку, отделанную драгоценностями. Незначительная пропажа, которую искать вряд ли кто станет... Но Дирхо изображал праведный гнев насчет трубки отца, которую тот вручил сыну перед смертью, а Вольк растерянно кивал, изображая сочувствие. И, когда все роли были сыграны, а свиток с заявлением занял место в положенной куче на столе, он поинтересовался:
  - А кто ж у вас умер? Неужели запытали? - он засверкал глазами, как самый последний сплетник.
  - Да что ты говоришь! - скривился Вольк. - Молодежь! Всё бы вам пытать! - покачал он головой.
  - Заключенная умерла от болезни, - притворно вздохнул молча меривший юрту шагами Фент.
  - Красивая хоть была? - обратился к лекарю кудесник. - Поди, пока теплая, и того... можно? - и честно-честно посмотрел на старика.
  - Откуда ж в вас такие мысли берутся? Не порют родители, видимо! - Фент пошел багровыми пятнами, сжав кулаки, а Дирхо, как последний дурак, захлопал глазами.
  - Некрасивая девка была, если тебя это успокоит, - заговорил более опытный Вольк.
  Дирхо тут же изобразил скорбь: конечно, кончину несимпатичной особы обсуждать и не будут! Зато внутренне он содрогнулся и с расстроенным лицом покинул юрту, дождавшись, пока его выведет солдат, пропустив через специальное заклинание.
  Как же узнать, кто умер? Дирхо похолодел, рука сама скользнула в карман... И он выдернул ее, обжегшись. Он достал раскаленный медальон за петельку, едва взяв его двумя пальчиками. 'Туда!' - приказал чужой голос, стоило ему посмотреть на одну из улочек, ведущих к... кладбищу! И откуда только у него такая уверенность?
  Кладбище располагалось за городом, в получасе езды и целом часе ходьбы! Звеневший в голове голос вносил смутное чувство опасности, подгонял, а Дирхо даже не задумывался, зачем подчинялся ему. Демоны, ведь Лашья не могла так просто умереть! Она не могла заболеть и умереть за две ночи! Не могла! Он мчался по накатанной телегами дороге, и только раз чинно пошел по обочине, когда увидел ехавший обратно в город обоз с уставшими солдатами...
  Он побежал еще быстрее, а медальон всё грелся и грелся, как будто подстегивая. Вот и кладбище. Огороженная низким забором огромная территория, простиравшаяся до самого горизонта. Предначальные, да разве он тут кого-то найдет? Да и как? Боги! Неужели Лашью закопали?! И, в ответ на всколыхнувшийся в душе кудесника ужас, медальон, зажатый в руке, засветился, лучом указывая куда-то вперед и влево...
  

***

  Что первая часть плана удалась, Лашья поняла, когда приоткрыла глаза и увидела небо сквозь ресницы. Под языком ощущалось что-то круглое, значит, письмо. Тело не подчинялось хозяйке и отказывалось шевелиться, и Лашья прислушалась к странным звукам, напоминавшим... Рядом копали! С ужасом женщина осознала, что лежала возле небольшой горы трупов, чей запах разложения пропитал уже и ее. Первые тела под ругательства солдат полетели в яму, и сердце сковал ужас. Когда ее подняли за руки и ноги, Лашья едва удержалась, чтобы не открыть глаз. Она не знала, ей повезло или она все-таки сама умудрилась перевернуться, падая... В общем, кое-как ей удалось устроиться на самом верху трупов, но после на нее всё равно скинули еще несколько тел. Чья-то ледяная рука задела ее, склизкая, мерзкая, в ребра давила чья-то голова, и она старалась не думать, не ощущать...
  Первые комья земли почти неощутимо скользнули вниз. Они падали, засыпали Лашью, которая едва смогла под прикрытием жилета переместить руки к лицу и поднять ткань туники, готовясь к погребению заживо. Полоз, пусть ей повезет! Пусть солдаты поленятся делать правильный курган из утрамбованной земли! Пусть они едва присыплют ее землей! Пусть!
  Земля медленно покрывала женщину, а солдаты ругались все слабее: усталость брала свое. Первые комья упали на ткань, и она прогнулась. Лашья спешно переместила руки, борясь за возможность хоть недолго, но дышать, борясь за призрачный шанс на спасение...
  Вот земля закрыла ее со всех сторон, рыхлой массой обняв тело в последних и вечных объятиях. Тело сдавило, придавило к мертвецам, чей холод Лашья ощущала через одежду. Руки быстро затекли, предлагая сдаться на милость Смерти, а не урывать у него последние судорожные глотки воздуха.
  О, морские девы, помогите Дирхо найти ее! Будьте милосердны! И Лашья молилась, уповая на чудо, ведь пошевелиться она не могла. Если она сдвинет руки, земля под своим весом просядет, придавит одежду к ее лицу, и она совсем скоро задохнется. Шанса выбраться Лашья не видела. Как же это ужасно! Мерзко! Отвратительно! И ведь до чего обидно сорвался столь сложный план!
  Лашья плакала. Слезы сами катились по вискам вниз вместе с потом. Душно. Она терпела, делая крохотные вдохи и выдохи с разницей в минуту. Перед глазами плясали цветные круги, но она не позволяла себе сбиться с ритма: это будет конец, верная смерть!
  Лашья верила в чудо.
  Верила.
  Сбилась с дыхания, жадно хватанув горячего воздуха.
  Конец.
  Она не чувствовала тела. Руки ослабли, падая. Судорожный вдох не выходил, просто не осталось воздуха для этого. Горло сжал спазм, выдавивший слезы и судорогу. И, наверное, ей уже показалось, что кто-то что-то кричал.
  Дирхо, которого луч привел к огромной и свежей могиле, не стал стоять. Сунув медальон в карман, он принялся расшвыривать свежую землю в том месте, куда он указывал. Долго, безумно долго! Грязные руки, грязные лицо и одежда, проглоченная пыль - всё неважно, всё совсем неважно! Важна лишь скорость, с которой отлетали комья земли, с которой разрушался свежий курган... наконец, рука зацепила что-то мягкое.
  - Лашья! Ты жива? - позвал он и едва разобрал сдавленный хрип в ответ.
  Дирхо казалось, что он откапывал напарницу целую вечность, прежде чем наконец-то увидел ее лицо. Веки чуть дрогнули, и этого хватило: он достал ее из могилы, спрыгнул на тропинку между немыми курганами без знаков, прижимая к себе напарницу.
  - Смерть... - еле-еле разобрал он слова Лашьи, после которых та... перестала дышать!
  Рефлексы оказались быстрее головы: зажать нос, открыть рот. Едва успеть схватить какой-то кругляш, чуть не упавший в дыхательные пути и выбросить. Вдох-выдох. Еще раз. Еще. Послушать сердце, надавить несколько раз на грудь. Еще раз искусственное дыхание. Но всё бесполезно. Дирхо сел рядом с напарницей, подняв лицо к сумеречному небу с первыми, робкими звездами. Затухали последние краски заката, свистел ветер, гуляя между могилами, а он не мог посмотреть вниз, туда, где лежала мертвая напарница в какой-то рванине.
  - Лашья, что ж ты сделала...
  Он не закончил фразы, услышав самый желанный звук - кашель. Повернувшись набок, Лашья кашляла, содрогаясь. Дирхо переждал приступ и схватил напарницу, обняв до треска в костях, сам прижался к ней, что-то бессвязно бормоча в плечо, пропахшее мертвечиной. И невероятное счастье принесли зарывшиеся в его волосы дрогнувшие руки.
  - Я думал, что не успел, - признался он, когда первый порыв прошел, а они с Лашьей так и сидели: она на коленях у него, обняв ногами и руками, а он - гладя ее по спине и волосам. - Уже прощался...
  - Я не верю, что жива, - прошептала Лашья, упиваясь свежим воздухом.
  Жизнь пьянила, как то бывает после встречи со Смертью. И говорилось так легко, спокойно... Побледнев, Лашья вырвалась, почти уткнулась носом в траву, ползая туда-сюда.
  - Дирхо! Не находил круглого камешка? - она с отвращением посмотрела на развороченную могилу, искренне не желая снова лезть в нее.
  - Этого? - спросил кудесник, подобрав выброшенный им в самом начале кругляш.
  Лашья отобрала его, прижав к груди, кивнула.
  - Уходим. Мы в опасности, - нахмурилась Лашья, когда эйфория стала отступать.
  Дирхо только кивнул и, встав, помог подняться Лашье. На плечи ей скользнул длинный мужской плащ. Расспросить он всегда ее успеет, только найдут укромное место! И в чём Дирхо не сомневался, так в том, что теперь никогда не отпустит руки Лашьи.
  - Ты поседел, - пробормотала Лашья, увидев в сумерках белые прядки у правого виска.
  - Что ж, это пойдет на пользу моему обаянию кудесника, - легко рассмеялся тот, уводя женщину прочь с кладбища и прочь от города.
  И заодно зарекаясь возвращаться в Тау-иль когда-либо в жизни.
  

***

  Мариселла ничего не знала о судьбе сказительницы. И не узнает. Всё, что ей осталось - умереть с честью и верой, что ее последнее желание исполнится. Она вспомнила все молитвы Жизни и Смерти, какие знала, прочитала их. План прошел идеально: напоив ядом сокамерницу, шпионка позвала солдат. Такой паники она не помнила! Прибежавший лекарь быстро прослушал пульс и посмотрел зрачки, после чего побледнел и сбежал. Вскоре прибыл сам Латан - Мариселла забилась в угол и тихо плакала, а на вопросы ответила, что в темноте пыталась дозваться сокамерницы, потом нащупала ее ледяные руки и... закричала от ужаса! Латан постоял на пороге камеры и приказал хоронить сказительницу. А Мариселла за волосами прятала змеиную улыбку. Вернешься, Латан, скорее вернешься, чем думаешь! Ведь ты совсем не дурак...
  Когда грохнул засов камеры, шпионка не удивилась, только погладила спрятанную на груди заточку, оставленную ей Лашьей.
  - Зачем ты убила ее?
  - Убила? Я же говорила, что звала ее, а она уже была мертва. Что, жалко тебе денег? А человека?
  Мариселла поднялась и, пошатнувшись, подошла к Латану, встала на расстоянии локтя от него, заглядывая в жестокие и властные глаза.
  - Тебе жалко скалку, когда делаешь тесто? Или кролика, которого расчленяешь на пирог? - усмехнулся мужчина, качнув головой. Искорка понимания проскочила во взгляде, он качнулся, отступая.
  Мариселла одним движением достала заточку и замахнулась, но только вот так и не поняла, почему орудие пронзило ее собственную грудь.
  - Ты никогда не умела сражаться, Мариселла, - сказал он медленно оседавшему телу. - Видят боги, я не знаю, как ты устроила этот побег, но вы обе пожалеете об этом!
  Посмертная улыбка Мариселлы была не просто победной - торжествующей! И Латан злился, что с застывших навсегда мышц эту гримасу уберет только разложение.
  Жалел ли он глупую шпионку, затеявшую столь детскую игру? Нет. Инструмент не заслуживает жалости. Он сокрушался, что девочка выбрала столь глупый путь, когда вместе они могли достигнуть большего... Гораздо большего.
  Оставив труп, Латан покинул камеру, приказав там убраться. Труп поручил сжечь за кладбищем и развеять пепел, как приказала ему сделать хозяйка крепости, где он совсем недавно купил равнодушную девицу великолепной внешности, столь полезной в их нелегком деле.
  Латан с удивлением обнаружил, что сам оказался за кладбищем и сам поднес горящую ветвь к мертвому телу. Он смотрел, как огонь стирал лицо вместе с этой улыбкой, размышляя, какую прощальную гадость могла устроить эта глупая, но непредсказуемая шпионка, каким-то образом преодолевшая влияние одаренных. Всё сводилось к одному: ему необходимо снова поймать ускользнувшую морскую деву. И больше не отпускать, пока она не приведет его к сокровищам, легендарным, но тем не менее вполне реальным!
  

Глава 5

  Лашья куталась в балахон, который так и лежал в мешке Дирхо, стараясь не стучать особенно громко зубами. За день похолодало так, словно День за какие-то грехи решила оставить людей без тепла и света. Серые, низкие тучи рекой летели над ними, едва не волочась косматыми брюхами по земле.
  - На горизонте лес. Там заночуем, - Дирхо сжал так и не отпущенную руку напарницы.
  Лес, куда они добрались почти без сил, оказался лиственным и редким до завывания ветра между деревьями.
  - Вот же напасть! - сквозь зубы ругался Дирхо, выглядывая хоть одно пригодное для ночлега место. - Лашья, не останавливайся!
  Но сказительница не только остановилась, но и потащила его назад с упорством ездового ящера, увидевшего сочный кусок мяса.
  - Овраг, - и указала на мшистое углубление, где валялось огромное, обугленное дерево, оскалившееся пиками острых ветвей.
  Дирхо спускался первым, постоянно оглядываясь на Лашью и страхуя ее от падения. В упавшем дереве нашлось огромное, под стать погибшему гиганту леса, дупло, в котором спокойно могли улечься трое.
  Лашья вздрогнула, когда первые капли дождя скатились за шиворот... Она смотрела в серое небо, ловила дождевые капли, которые ласковыми пальцами скользили по лицу, а в шепоте ветра слышала вздохи морских дев, которые и плакали от облегчения. Они любили ее, боялись потерять и верили, что успеют помочь. Лашья и не заметила, что Дирхо выгреб из дупла несколько горстей мусора, постелил плащ и уже забрался внутрь, оттуда позвав:
  - Не мокни, забирайся!
  В отличие от напарника рост ей позволил сесть, скрестив ноги и не наклоняя головы к плечу. Дирхо же лежал на боку, подперев голову рукой.
  - Медальон, - Лашья протянула руку.
  - Сколько же у тебя тайн, - вздохнув, он провел пальцем по ладони, едва касаясь, и отвел руку Лашьи. - Не злись, сейчас отдам.
  Приподнявшись и согнувшись, он все-таки сумел сесть позади женщины и перекинул ей волосы на грудь. Шеи коснулись горячие пальцы, вызвав мурашки, а следом за ними пришла родная тяжесть медальона и раздался щелчок замочка. Волосы он снова убрал назад, едва ощутимо проведя пальцами по коже под цепочкой.
  - Дирхо...
  - Молчи. Ты ведь опять не скажешь правды, - он обнял ее за плечи, прижался щекой к щеке.
  Из дупла было видно совсем мало: мох, редкие капли дождя да пару стволов деревьев. Лашья не могла посмотреть в небо и прочесть в облаках ответ морских дев, да и они не спешили предостерегать звонким шепотом ее от ошибки. Она ласково коснулась рук Дирхо, погладила, обнадеживая.
  - Я верила, что ты спасешь меня. Спасибо, - шепнула она.
  - Спасибо побрякушке своей говори...
  - Если бы ты не хотел найти меня,айк бы не помог. Всё хорошо, Дирхо. Пока всё хорошо, - Лашья продолжала гладить мужские руки, от такой простой ласки перестававшие сжимать ее плечи до боли.
  - Пока? Мне придется доставать тебя из пучины морской?
  Он дернул Лашью назад, уложив к себе на колени, склонился к ее лицу. Впрочем, в полумраке ни он, ни она не могли ясно видеть глаза друг друга, только угадывать настроение.
  - Зачем? Я сама оттуда выйду, - усмехнулась она.
  - За что тебя задержали и как ты выбралась?
  - О-о-о! - протянула Лашья, улыбаясь.
  Можно и посмеяться над страхами, ведь убийственная авантюра закончилась успехом! Собравшись с мыслями, она рассказала всё: о сокамернице, о допросе, о рискованном плане и его осуществлении...
  - Лашья! - простонал Дирхо, как только она смолкла. - Только ты могла согласиться на такое!
  - А у меня был выбор? Латан захотел сокровища морских дев. Очень скоро он узнал бы о моем обмане...
  - Ты правда знаешь, где они? - недобро прищурился Дирхо, перебиравший черные пряди.
  - Как тебе сказать, - протянула Лашья. - Однажды я выпала за борт корабля, и морские девы спасли меня. Вместе с тем они вручили мне айк, сказав, что я стану их младшей сестрой, любимой и оберегаемой. С тех пор не раз они приплывали ко мне на Скалы, сопровождали корабль моего отца и меня в плаваниях, берегли во время шторма... На Скалах это нормально - морские девы иногда выбирали среди наших девушек сестер, которым всячески благоволили. Но я не морская дева, Дирхо, я не знаю, где находится остров с сокровищами, так что Латану я ничем не помогла бы. Ты не прочь прогуляться в Кейсарию?..
  - Зачем тебе туда? Ты не знаешь их языка.
  - А ты?
  - Знаю.
  - Уже хорошо, - кивнула Лашья. - Видишь ли, моя сокамерница попросила доставить письмо ее родственнику.
  - Она умирала, если не ошибаюсь. Зачем выполнять это обещание?
  - Я умру, если не сделаю, - произнесла Лашья. - Я дала клятву, - соврала она, зато замерли пальцы Дирхо, да и сам он застыл: клятву Смерти давали не каждому родственнику. - К тому же, если не ошибаюсь, Кейсария враждует с султанатом...
  - И там не будет виршкарцев, - закончил Дирхо, перекладывая Лашью на плащ. - Я подумаю, как нам быстро туда добраться, - он лег рядом, закрыв от Лашьи вход и огородив от сквозняка.
  Сказительница улыбнулась и впервые сама потянулась к Дирхо, заставив его перебраться ближе к ней и дальше от входа. Она же набросила плащ на них двоих, ощущая, как привычно руки скользнули на талию, обнимая.
  Сон накрыл приливом. Лашья снова плавала в море, ощущая себя свободной и счастливой. Она погружалась в пучину морскую и взмывала к самой поверхности, игриво блестевшей в лучах солнца...
  Зов. Тянущее чувство счастья поселилось в груди и вело Лашью к берегу, что черной полосой громоздился далеко впереди. И пропустить его она не могла. На крае каменистого берега опустив ноги в воду, сидела морская дева. В Лашье заворчало недовольство: только неразумная могла променять вечную и счастливую жизнь духа на слабую телесную оболочку! Но стоило ласковым и бесконечно мудрым глазам заглянуть в ее, как она благоговейно склонила голову: глядевшее на нее создание прожило тысячелетия, и не Лашье судить о ее поступках.
  - Память у морских дев одна на всех. Каждая помнит всё о каждой, младшая черпает мудрость из воспоминаний старшей, а нареченные сестрами девушки имеют право узреть воспоминания одной из нас, - морская дева рассматривала водную гладь, едва заметно щурилась от наслаждения, но говорила серьезно и медленно, как будто знала, с какой жадностью впитывала ее слова Лашья. - Тебя выбрала я.
  - Но как же? Ведь ты... - Лашья запнулась, из-под ресниц посмотрев на улыбавшуюся морскую деву.
  - Мертва? Обратилась в камень? О да! Но только тело, дух мой ничто не в силах поработить. Я лишилась свободы, лишилась жизни в мире, но живу в памяти. Ах, не думай! Смертным не представить этого... Знаешь, я даю право тебе привести человека на мой остров. Отныне сокровища твои. Мне они без надобности...
  Боль тенью легла на прекрасное лицо, Лашья уже собиралась многое спросить, как ее закрутил черный водоворот и выбросил из сна.
  - Тебя не добудиться! - проворчал Дирхо, едва касаясь щеки Лашьи. - Нам пора идти.
  - Куда направляемся? - выбравшись из дупла, она потянулась, разминая мышцы.
  - В монастырь.
  Сказительница застыла, наблюдая, как напарник собирал вещи.
  - Мы попросим приюта, - пояснил Дирхо. - А ты срочно захочешь помолиться за благополучие брата, ушедшего с торговым караваном в султанат.
  - Но я не смею просить предначальных!
  - Посидишь перед статуями. Через монастырь проходят торговые караваны, владельцы которых хотят осенить себя милостью богов. И, как дополнение, на территорию монастыря не пускают виршкарцев, поскольку их вера отличается от нашей.
  Лашья сдалась, но выторговала, что молиться Дирхо будет вместе с ней, а придуманный им самому себе повод ее совершенно не волнует!
  Монастырь оказался неожиданно капитальным строением, которое Лашья и представить не могла. Сравнить твердыню она могла только с неприступными скалами, каким-то образом обжитыми людьми. Сложенная из черного камня стена, высокая и неприступная, оберегала святые стены. Лашья со страхом рассматривала огромные кованые ворота, но Дирхо подвел ее к небольшой дверке рядом, постучался. Когда сдвинулась заслонка, сказительница нервно дернулась.
  - Пошто тревожите покой святого места, путники? - проскрипел голос с той стороны, а Лашья настороженно разглядывала сонные глаза в обрамлении множества морщинок.
  - Нужда привела, иначе и дерзнули бы! Разбойники в степи напали на нас, оставив без денег и пропитания... А моя жена к тому же переживает за брата своего, ушедшего с караваном в султанат, и желает помолиться, - складно врал Дирхо, чинно склонивший голову.
  - Кров, пропитание и покой - вот что вы ищете?
  - Воистину. И желанием помолиться и очисться. Ведь не иначе как за грехи наши послали предначальные разбойников!
  Привратник цокнул языком, но дверь отпер. Лашья ступила на территорию монастыря, боясь, что сейчас ее пронзит молния, собьет с ног ветер... Да что угодно! Ведь она ступила на священную землю, не являясь верующей! Духи-покровители зашедшего в запретный лес иноверца легко могли убить... Но она слушала речитатив монаха в темной рясе, впереди маячила освещенная факелами (из-за серости дня было довольно темно) громада монастыря, сложенного из такого же черного камня, а боги не спешили ее карать.
  Где-то кричали овцы, звенела посуда, по двору то и дело проходили люди в обычной одежде, хотя их было несравненно меньше, чем монахов и монахинь. Общий монастырь? Мальчишка-послушник, веснушчатый и озорной, чинно поклонился. Оказалось, что правое крыло монастыря на треть отводилось кельям для искавших крова: в небольших помещениях стояли узкие деревянные кровати без матраса или одеял, а на тумбочке - глиняные грубые кувшины с водой.
  - Я доложу о вас настоятелям. Возможно, они захотят с вами поговорить, - поклонился он, вещая кротким голосом. - Кухню, думаю, по запаху найдете. Вас там всегда накормят.
  - Благодарим, - кивнул Дирхо, а послушник тут же исчез, прикрыв за собой рассохшуюся дверь без запора и ручек.
  - Что ж это за монастырь? - спросила Лашья, присев на кровать.
  - У нас не поощряют строительство таких вот укреплений, и последователям пришлось строить два монастыря в одном. А заодно это, как видишь, обитель, куда любой может обратиться за помощью.
  Изнутри монастырь оказался серым и мрачным. Голые каменные стены и стершиеся полы, грубые, узкие лестницы, темные коридоры и скользившие молчаливые тени монахов, монахинь и послушников в одеяниях из одинаково темных материалов. Единственным островком света оказалась кухня с огромной жаровней и суетой поваров, впрочем, тоже из числа монахинь. Зато они здесь улыбались и с радостью кормили каждого пришедшего. Лашья поблагодарила румяную монахиню за тарелку с каким-то овощным месивом, а вот Дирхо выглядел расстроенным. Они быстро съели свои порции и даже сами вымыли тарелки в специальном тазике в углу, чем вызвали умиление всех присутствовавших, а заодно получили какого-то пресного печенья в качестве милости.
  - Пойдем, женушка, помолимся. Успокоим души наши, - Дирхо на выходе с кухни предложил Лашье локоть, и она покорно взялась за него.
  - Пойдем, дорогой, - отозвалась она, в душе опять проклиная затею Дирхо.
  Лашья никогда не видела ни домашних алтарей, ни тем более убранства часовен... И была поражена, оказавшись в зале для молитв. На Скалах никто никогда не говорил, как должны выглядеть предначальные боги - Жизнь и Смерть, тем более не вырезал их ликов из дерева или камня.
  Тут же, в огромном зале, потолок которого терялся в темноте (освещения факелов не хватало), возвышались самые настоящие статуи из белого и черного камня! Жизнь кротко улыбалась, протягивая руки к пришедшим. Ее роскошное тело скрывала одна простыня, которая как будто должна была пасть к ногам. Распущенные волосы буйными кудрями обрамляли мягкое и чистое лицо, спускались до самых пят. Смерть не в пример жене своей был мрачен и суров: сильный воин, которого также скрывала одна лишь легчайшая завеса ткани. Его атрибутом был меч. Жесткий взгляд властного лица пригвождал к порогу, вынуждая покаяться...
  Нестерпимо пахло благовониями, а стоявшие вдоль стен на коленях монахи и монахини напевали молитвы, и их голоса сливались в божественный шепот. Когда они подошли ближе, Лашья увидела лежавшую на возвышении между статуями книгу - в такой записывались браки, это она знала. О, Полоз! Неужели ей и правда простится такое святотатство?! Дирхо опустился на колени перед Смертью - традиционно он считался покровителем мужчин, а сказительница рухнула на колени перед Жизнью. Пока Дирхо, закрыв глаза, шептал что-то неслышно, Лашья смотрела в глаза Жизни и просила у нее прощения: не ради смеха, а по воле случая пришла она к ней!
  Вскоре она ничего так не хотела, как убраться из молитвенного зала! И потому чересчур поспешно вскочила, стоило Дирхо только привстал.
  - Всё хорошо, - и Дирхо сжал ее ладонь.
  Лашья промолчала, надеясь сейчас же рухнуть в кровать и забыться сном, пусть даже он окажется кошмаром!
  

Глава 6

  Лашья проснулась первой и, выпутавшись их крепких объятий, вышла на монастырский двор, поежилась от холода. Со стороны ворот раздавались крики, скрип тележных колес и усталое ржание лошадей. И, выходя из-за угла на шум, Лашья с кем-то столкнулась. Капюшон упал, холодный ветер мазнул по ушам, а ее за плечо больно придержала огромная лапа.
  - Смотрела бы, куда прешь! - процедили сверху, и сказительница задрала голову.
  Воин был под стать монастырю - огромен и тверд, как скала.
  - Не грубил бы, тогда, может, избежал бы такого подарка, - усмехнулась Лашья, отходя на шаг и взглядом указывая на перечеркнувшие левую половину скуластого лица шрамы от ожога.
  - Что, подраться хочешь? - он криво усмехнулся, потянувшись к мечу, длинному, с рукоятью под две ладони.
  - Если только в следующей жизни, - Лашья обошла его стороной, но в последний момент не удержалась и едва-едва коснулась закрепленной на широких плечах бурой шкуры, которая, лишившись скреплявшей ее фибулы, упала точно в пыль...
  И как хорошо, что буквально в шаге от поворота находилась дверка кухни! Лашья успела получить порцию очередного овощного изыска, когда несчастную чуть не сорвало с петель.
  - Это непозволительно! - мигом покрывшаяся красными пятнами монахиня Эрана с внушительным бюстом и не менее внушительными остальными частями тела грозно взмахнула половником перед носом блондинистого воина.
  Тот, скосив глаз на чугунную поварешку с острыми краями, а после посмотрев на спокойно евшую за столом Лашью, только рассмеялся, пальчиком отвел половник, мило улыбнувшись поварихе (та от страха икнула), и сел напротив сказительницы.
  - Я с караваном пришел, - объяснил он монахине, - мы здесь до следующего утра. Скоро мои ребята придут за едой, а пока, будь добра, накорми.
  Лашья склонилась к тарелке, чтобы не было видно удивленного лица. Его ребята? Караван с охраной из наемников? Богатый человек его ведет, видимо!
  - Твои ребята есть будут со всеми вечером. Никто специально вам готовить не будет, - фыркнула не простившая столь внезапного появления Эрана и бухнула перед воином тарелку овощного рагу, по размерам напоминавшую корыто.
  Наемник хмыкнул, но покорно взял ложку, напоминавшую миниатюрный черпак. Из-под ресниц Лашья хорошо его разглядела: сел он так, что шрамы ушли в тень, а огонь очага осветил другую половину лица. Красивую, надо сказать! Бледная кожа, светлые глаза, блондинистые волосы, собранные в низкий хвост, шкура эта, под которой пряталась непритязательная туника - всё говорило о привыкшем к походной жизни человеке. Воин, иначе Лашья и не могла назвать его в мыслях.
  - Не думала ли ты о следующей жизни? - всё же смолчать он не смог, а Лашья едва успела подобрать под лавку ноги, пока чьи-то огромные их не оттоптали.
  - О чём же еще думать в стенах обители, как не о вечном? - кротко отозвалась сказительница, отламывая лежавшего на блюде хлеба.
  - Поди, на свидание с вечностью хочешь?
  Лашью избавила от ответа грохнувшаяся на стол огромная деревянная кружка и недобрый взгляд Эраны, сопровождавший это действие. Уже тихо и доброжелательно, даже улыбнувшись, монахиня поставила перед сказительницей другую - небольшую, приятно пахшую травами.
  - Спасибо.
  Лашья взяла кружку, отпив ягодного настоя, а заодно замечая, как мечтательно и немного с опаской разглядывали нового гостя помощницы, которые то замирали со скалками в руках, то роняли ножи, а то и вовсе спешили забрать очередную грязную тарелочку, только чтобы пробежать мимо гостя, бросив на него мимолетный взгляд. Он же, придвинув свою тару, сморщился над ней, не уловив того приятного теплого аромата, который излучала кружка Лашьи: ему налили колодезной воды, ледяной до скрипа в зубах.
  Дверь на кухню снова распахнулась, но в этот раз гораздо слабее, впуская невысокого, но крепкого мужчину, заросшего и косматого настолько, что на лице лишь блестели темные, лукавые глаза да белел нос картошкой. Походная одежда из тонкой шерсти с замысловатой вышивкой выдавала в нём человека богатого. - Еда не готова! - пророкотала Эрана, гордо помешивая очередное варево в котле. К гостю она даже не повернулась, каким-то чутьем угадав, что это не один из монахов-помощников.
  - Что-то ты попираешь все законы гостеприимства, сестра! - добро пожурил ее караванщик, присаживаясь рядом с Лашьей: воин в одиночку занял большую часть лавки. - Баад уже что-то натворить успел? - упомянутый воин только подавился и как-то странно посмотрел на мужчину. - Я подожду еды, не к спеху! Поговорю пока с моим дорогим другом!
  - Разрешили? - только спросил Баад.
  - Разумеется, - кивнул караванщик. - Или я не Куден из Ниретеля? - подмигнул он. - Кто еще оставит им полсотни золотых за одно благословение?
  У Лашьи дрогнула рука: на такие деньги они с Дирхо могли лет пять бродить по Вольным Землям и бед не знать! Собравшись, она продолжила равнодушно и медленно жевать рагу. Вдруг они обмолвятся, куда идут с караваном?
  - Куден! Если тебе некуда деть деньги, отдай их моим ребятам! Мы же в Кейсарию идем, а не в султанат! - покачал головой воин, морщась и допивая воду: свою порцию еды он давно уже проглотил.
  - Мой отец и отец моего отца всегда спрашивали благословения в этом монастыре, и их никогда не грабили, а все болезни стороной обходили! И ты говоришь мне отказаться от этой традиции? Вот еще! К тому же в этот раз, с нашим-то товаром...
  - Не стоит. Иначе здесь у кого-то будут очень длинные уши, - Баад хоть и говорил обо всех монахинях, но особенно пристально уставился на Лашью.
  - Я оставлю вас, господа, с вашими нерешенными вопросами, - Лашья поднялась и изогнула бровь, поскольку караванщик не собирался вставать и выпускать ее.
  - Ну, ну, не сердись на Баада! У него работа - охранять меня и мой товар, - Лашья кивнула, соглашаясь. - А ты девка-то красивая, хоть и разноглазая!
  - Ты, Куден, полегче: здесь монахини очень ловко орудуют половником, - протянул Баад, невзначай указав на снова покрывшуюся красными пятнами Эрану, вцепившуюся в оружие.
  Караванщик, не будь дурак, тут же выпустил Лашью.
  - Хороша девка, - повторил он, когда за сказительницей закрывалась дверь.
  Баад только хмыкнул, коснувшись фибулы на плече.
  Лашья же сразу пошла в сторону ворот: любопытно же, что за дивные такие товары вез караван! Увы, увидеть ничего не удалось: крытые немаркой тканью возы одинокой, хоть и большой группой, расположились у стен. Коней (ящеров в повозку не запряжешь из-за скачкообразной манеры передвижения) уже увели, а лезть внутрь Лашье не хватало наглости.
  - Любопытство сгубило не одну девушку, - Лашья чудом не вздрогнула, услышав Баада, подкравшегося к ней.
  - И наверняка сгубила их эта фраза, сказанная из-за спины, - хмыкнула она, повернувшись к наемнику. - Где же все люди?
  - Раз еды не дали, то наверняка спят. Дорога у нас была непростая, - воин запрыгнул на один из возов, устроился, свесив ноги: носки тяжелых сапог касались самой земли. Он положил на колени меч, принялся полировать его вытащенной из-за спины тряпицей, хоть Лашья в том не видела никакой нужды. - А ты бы до утра в келье спряталась, - неожиданно сказал он. - Куден на тебя глаз положил.
  - На нищую девку с неизвестно какими болезнями? Он настолько неразборчив?
  - Хорошо держишься. Только Куден столько денег отдал монастырю, что и в самом деле здесь может делать, что угодно.
  Лашья только пожала плечами, выражая свое отношение к придуманной проблеме. В конце концов она представилась женой Дирхо, и мужа в случае чего предоставить сможет, тот даже с радостью подыграет! А если Куден сунется к ним в келью, то уйдет осыпанным отнюдь не поцелуями!
  Лашья оставила Баада молча полировать оружие, а сама пошла дальше: Дирхо наверняка не встанет раньше второго часа пополудни, ведь ему не снятся кошмары. У другой стены нашлось длинное здание конюшни. Любопытные разномастные морды высовывались из стойл и косили глазами в сторону открытых дверей, лениво поводя ушами. К курам и прочей живности Лашья подходить не стала - чего она в них не видела? Полюбовалась зато на привязанных к столбам ящеров: отвратительные все-таки создания! Непропорциональные, без шерсти, с вытянутыми мордами и глазами, но вопреки всем доводам рассудка ласковые и доверчивые: если они признавали хозяина, то до смерти оставались с ним.
  - Ты смотришь так, будто ужинать ими собралась.
  - А у тебя отвратительная манера подкрадываться, - ответила она Бааду.
  - Можешь погладить, они не кусаются, - воин подошел к ящеру, который при виде хозяина чуть не встал на задние лапы от восторга.
  - Что я, не насмотрелась на них, что ли?
  Фыркнув, Лашья хотела уйти, как увидела медленно вышедших из-за угла Дирхо и Кудена: кудесник пыхтел трубкой, а караванщик грозно размахивал руками и потрясал бородой. Сказительница тут же предпочла компанию дальнего ящера, спрятавшись за ним.
  - Вот до утра и прячься от Кудена, - кивнул Баад, успокаивающе хлопая по боку одного из ящеров.
  - А что за особенный товар вы везете? Неужели нам есть, что предложить Кейсарии?
  - Более чем! - фыркнул Баад. - Их императрица пожелала балаганщиков увидеть, мол, слышала она чудеса всякие о них. Вот Кудену и поручили собрать самых талантливых и отвезти Антайле Девятой.
  Лашья почесала ящера за ухом, в очередной раз удивившись кротости этих созданий. Как только Дирхо с караванщиком ушли, Баад дал отмашку, и она спешно вернулась в келью, упала на кровать. Через какое-то время пришел и Дирхо.
  - Нам повезло! - сиял улыбкой он так, как будто выиграл золотые горы. - Завтра едем с караваном!
  - И в каком же качестве мы примкнем к этому балагану? - поднявшись, она прищурилась, притиснув к груди подушку.
  - Ты знаешь про ребят? Так в качестве сказителей же! Караванщик согласился, что великолепных сказителей императрица точно должна увидеть и наша встреча - просто знак судьбы!
  - В таком случае, я не представляю, как тебе удалось в этом убедить торговца! - она улыбнулась, сдвинувшись: Дирхо сел рядом.
  - О! - он мечтательно закатил глаза. - Для этого мне пришлось запереться с ним в келье и... - он мечтательно замолчал, а Лашья пихнула напарника в бок, требуя ответа. - Ай!
  - Фантазия-то богатая. Или ты снизу, или говоришь правду!
  - Лашья, это грубо, - поморщился кудесник. - Я всего лишь показал ему образы из наших легенд.
  - Тебя-то он взял за дар, а меня за какие заслуги?
  - Как же? Я могу только показывать цветные картинки, настоящую историю расскажет только моя обожаемая напарница с голосом сладким и мягким, что лучшее вино!
  Они переглянулись и дружно рассмеялись. Лашья, сильно отклонившись назад, спиной налетела на край изголовья, дернулась вперед, падая, и не успела опомниться, как оказалась на коленях у Дирхо. Бережно обнимавшие руки погладили ушибленное место, прогоняя боль, а Лашья положила голову ему на плечо, чуть не уткнувшись носом в шею. Дирхо тихонько посмеивался, и низкий голос окутывал покоем. Она даже не заметила, как одна рука Дирхо скользнула на бедро, ласково поглаживая.
  - Лашья...
  Она приподняла голову, столкнувшись с хмурым, серьезным взглядом. Между бровей кудесника пролегла складка, губы почти превратились в бледную нитку - таким он бывал крайне редко.
  - Я не предам тебя.
  Лгал ли Дирхо? Точно нет. Лашья даже была готова услышать от него что-то подобное. Но вот верила ли? Верила ли человеку, который обнимал ее как нечто ценное?
  Четыре раза пробил колокол, оглашая протяжным звоном всё вокруг.
  - О нет! - простонал Дирхо. - Настоятель приказал мне помочь на конюшнях, а он не терпит опозданий...
  - Тогда иди. Я буду помогать на кухне, - Лашья спрыгнула с его колен, быстро оказавшись у двери.
  Дирхо сверкнул глазами, но за порогом кельи ее взял под локоть улыбчивый Кад, обаятельный и находчивый кудесник, а сама она стала язвительной, немного грубой сказительницей-пираткой Теей.
  На кухне ее помощи и в самом деле обрадовались: готовить вдобавок к постоянному немалому числу жителей монастыря еще и на целый караван - дело тяжкое и утомительное, потому Лашья до самой ночи крутилась, помогая Эране. Она успела и нарезать множество овощей, и пару раз помочь с мытьем посуды, и постоять у котла, когда монахиня рухнула от усталости, держась за сердце.
  - Всё, управились, - вздохнула она, когда последний монах ушел с тарелкой еды.
  Ненакормленными остались собственно работницы кухни, но они спешно хватали посуду, извлекая из котелков всё, что там осталось.
  - Но ведь караван здесь не в первый раз? - спросила Лашья, присаживаясь напротив монахини, пившей одну за другой кружки ледяной воды.
  - Первый-то не первый, но появляются всякий раз они внезапно! Уф! Мороки с ними!.. Хорошо хоть жертвует Куден монастырю деньги, это всё искупает. Без них, наверное, мы бы давно милости просили по дорогам, чтобы отстроить нашу обитель... Да только раньше он без наемников ходил, а тут целых десять ртов, которым всего мало, что не дай!
  - Ну, если они все как тот Баад, то не удивительно. Груда мышц же!
  Эрана только рассеянно покачала головой:
  - Лихой человек! Бедой от него так и воняет! Он бы помолился, что ли... - повариха поджала губы и, встав и развернув плечи, тут же приказала разомлевшим от недолгого покоя монахиням приниматься за уборку, если они хотели поспать хотя бы пару часов: караван еще кормить завтраком...
  Лашья же, помыв свою тарелку, покинула кухню. Ночь стояла холодная: осень брала свое. День становился всё короче, погода - отвратительнее.
  - Как нет лекаря?! Должен же здесь кто-то лечить! В самом деле, не у богов же они исцеления просят?! - загремел знакомый голос, и Лашья двинулась к возам.
  В одном горел свет, очерчивая расплывчатые, непрестанно двигавшиеся тени внутри. Выскочившая огромная фигура в шкуре могла принадлежать только Бааду. Не заметив сказительницы, звеня чем-то и хрипя от ярости, он бросился в монастырь, а Лашья заглянула в воз. На сундуках плакали две девчонки, утиравшие слезы легкими и яркими юбчонками, а на полу лежал, раскинув руки, парнишка лет пятнадцати и не двигался.
  - Что с ним? - Лашья забралась в воз, оглядывая пострадавшего.
  В неверном свете лучины простые шаровары на бедре пропитывались кровью.
  - Быстро на кухню! Принесите тазик кипятка. Скажете, что Тее! - Лашья, не медля, стянула с мальчишки штаны, оглядывая глубокую, но гладкую рану-разрез. - Одна осталась! - рявкнула она на девчонок, от ужаса решивших сбежать вместе. - Иголку. Нитки. Выпивка есть? Девчонка слабо не то кивнула, не то мотнула головой и Лашья рявкнула, чтобы она тащила всё перечисленное.
  - Ты хоть что-то умеешь? - хмыкнул появившийся Баад.
  - Я-то умею. Ты какого демона ничего не сделал? Ты же должен уметь с ранами обращаться! - Лашья осматривала ногу, но по всему выходило, что мальчишка мог умереть только от потери крови.
  - Куден меня рассчитает, если я его трону. Не пришла б ты, так я уже сам бы сел штопать.
  Лашья покачала головой, забирая из тонких ручек иголку и нитки, которые тут же оказались в подставленном другими ручками тазике с кипятком. Баад же протянул ей флягу с чем-то на один только запах невероятно крепким. В мальчишку напиток влили быстро, он только закашлялся, но от боли тихо заскулил и упал обратно. Баад уже устроился у него в голове, заткнув в зубы какую-то деревяшку, схватил за руки. Лашья щедро плеснула из фляги в рану, а после, закатав рукава, с шипением опустила руки в кипяток. Терпение, терпение! Взвыв, обмахнула их, но тут же схватила иголку и нитки.
  Шов вышел неровным, но почти аккуратным, как и следовало. Бедный мальчишка дергался, плакавшие девчонки висели на его руках, а пересевший Баад удерживал ноги. Отрезав нитку, Лашья выдохнула сквозь сжатые зубы и отшвырнула инструменты в тазик с порозовевшей водой. Мальчишка лежал без сознания, а всхлипывавшие девчонки незаметными тенями убирали беспорядок.
  Баад спустил Лашью с воза: сама она упала бы. Притащив ведро с водой, полил ей на руки, а после Лашья подставила голову. Ледяная вода отрезвила до шума в ушах. Выпрямившись, она отжала волосы едва слушавшимися руками.
  - Отвыкла я людей латать, - заключила сказительница. - А ведь приходилось.
  На плечи и голову опустилась тёплая шкура, защищая от холодного ветра, пробиравшего до мурашек. Отнесший обратно к колодцу ведро Баад пригласил ее в другой воз, в котором вещей находилось куда меньше: всего-то куча оружия в углу ('запасное!' - похвалился наемник), несколько огромных шкур вместо одеял или плащей и пара тяжелых сундуков.
  Баад сел, уперев руки в колени, а после, спохватившись, протянул Лашье знакомую флягу. Не капризничая, она выпила обжигавшего горло напитка.
  - Ты б узнал, кто его так, - кивнула она, смаргивая непрошенные слезы. - А то весь балаган вам перережут.
  - Он у нас танцор с саблями, тренируется обычно с незаточенными... А тут боевые достал, с которыми выступает. Отвлекло его что-то, вот и разрезал себя. Хорошо чего нужного не отрубил, - воин сам приложился к фляге. - Спасибо. Я б его так заштопал, что шрам на половину ноги остался.
  - А ты хотел меня к предначальным отправить, - хмыкнула Лашья, протягивая руку, в которую тут же вложили флягу, не без удивления.
  - Ну, знаешь, не каждый день девки грубят!
  - Скорее или к ногам падают, или в страхе разбегаются. Скажешь, откуда шрамы?
  - Я наемник, - Баад отобрал флягу, сделав еще глоток. - Один раз охранял человека, а его дом подожгли. Дочка его в огне осталась, старая нянька не вынесла. Пришлось мне.
  - Ты не жалеешь, что спас ее.
  - Конечно, нет! Но всё равно досадно, ведь не всякий шрам украшает мужчину, - грустно улыбнувшись, Баад растянулся на шкурах, оставив в единоличное пользование Лашьи флягу.
  А она сама не понимала, почему так легко и просто было говорить со страшным воином, не особенно болтливым и суровым, но каким-то сдержанным, что ли. Она посмотрела на загадочно блестевшую вощеным кожаным боком флягу и отпила еще: в какой-то момент ведь должно от выпивки в голове проясниться?
  Прояснилось. Это Лашья поняла, когда смеялась над очередным грубым анекдотом Баада. Обычно она такие избегала, поскольку искренне считала подобное чисто мужским юмором... И вот, пожалуйста, она слушала похабные истории, хихикая как можно тише, чтобы ненароком никого не разбудить. А может быть, дело было в самом рассказчике, который всё преподносил легко, без грубых слов, именно как забавную и простую историю?
  - Если хочешь, спи здесь, не трону. Завтра у нас долгий путь, а работу я выполняю честно, - оборвал веселье наемник и повернулся на бок, носом к стенке воза.
  В темноте Лашья различала только огромные контуры наемника и слышала шумное дыхание. Фляга в руке значительно опустела, но пьяной сказительница себя не ощущала. Укрыв всхрапнувшего наемника шкурой, она оставила флягу на сундуке. Поболтав ногами на краю воза, спрыгнула, с трудом поймав равновесие. Зато ей не было холодно! Гордо задрав нос и тут же его опустив (небо едва не оказалось под ногами), она побрела в сторону келий. Каким-то чудом Лашья прошла коридор, не ввалившись ни к кому в гости. Проявив чудеса логики и координации, она даже правильно вычислила их с Дирхо пристанище! Постояв у двери, она пришла к выводу, что будить напарника не хотелось, пройти надо тихо и незаметно, а спать устроиться вовсе на полу. А что? Выпито столько, что греть будет весь остаток ночи!
  Да только зря Лашья беспокоилась: в келье никто не спал ни в кровати, ни под... Она быстро заплела свободную косу из недосохших волос и завалилась лицом в подушку с каким-то странным, неприятным чувством в груди.
  А Дирхо в это время стоял на крыше монастыря, у самого края, и в крепкой хватке трепыхалась коренастая, бородатая фигура.
  - Сброшу. Как есть сброшу! - рычал он.
  Куден уже десять раз пожалел, что выспросил у монахинь, где жила разноглазая красавица! И надо было ему почувствовать недоброе, когда все они только хихикали, называя ему келью! Он-то, старый дурак, решил, что от смущения! Куден, уверенный в своем праве, а также пропитанный любимой наливкой, завалился в указанную келью сразу после полуночи, когда легли спать последние монахи, читавшие вечерние молитвы. На кровати под плащом кто-то лежал, трогательно свернувшись калачиком. Пьяный мозг не остановило сознание, что калачик-то слишком большой для девушки, будь она даже высокой! Нет, Куден почувствовал легкую добычу и навалился на спавшего, принявшись тискать. Сперва он решил, что девка оказалась пустышкой - тощей и плоской. А вот сильный удар в ухо выветрил из него все сомнения: такой удар мог быть только у мужчины. Как оказалось, было кому постоять за разноглазую нищенку...
  Кудесник в гневе оказался страшен, а хватка его - крепка, хоть и не выглядел он горой мышц, как тот же Баад.
  - И кто же тебя в Кейсарию довезет? Думаешь, я не понял, зачем ты ко мне напросился? - выплюнул Куден, настроение которого только портилось и портилось.
  - Балаган твой все равно поедет в Кейсарию, а ты остаток пути в возе проведешь, при смерти! - рука кудесника опасно дрогнула, а Куден одной ногой оказался болтающимся в воздухе.
  - Да понял я, понял! Откуда ж мне было знать, что это твоя девка?! - взвизгнул караванщик, которому меньше всего хотелось повиснуть в руках Дирхо.
  - Хор-р-рошо! - пророкотал тот, отшвыривая Кудена от края крыши. - Чтоб рядом с ней я тебя не видел!
  Караванщик, получив свободу, тут же сбежал с крыши, оставив Дирхо одного, и чуть не осенил себя святым знаком - настолько кудесник напомнил ему статую Смерти из этого монастыря.
  А Дирхо сплюнул, пригладил волосы и раскурил трубку. Всего-то три этажа падать. Караванщик оказался изрядным трусом: подумаешь, пара переломов... Но какова наглость! Кудесник с омерзением вспомнил руки, скользнувшие по его груди, и кряжистое тело, навалившееся сверху с явным намерением поцеловать! Он потушил трубку, решив, что сложилось всё к лучшему: в одиночестве устраивать мужские разборки проще, чем с женщиной под боком. Но, демоны побери, куда пропала Лашья?!
  Он спустился в кухню, но там уже давно никого не было. Оставалось только вернуться в келью и ждать утра. Отчего-то Дирхо совсем не хотелось думать, с кем могла быть Лашья. На его счастье, женщина нашлась спящей в кровати... А в келье витал крепкий дух выпивки.
  - Спи, несчастье, - прошептал заворочавшейся Лашье, когда укладывался рядом.
  И он быстро уснул, не слыша криков Кудена, который пинал свои возы и звал Баада.
  - Что голосишь среди ночи? - проворчал тот, выбираясь из тепла шкур. Сам ли наемник накрылся? Он за собой такой привычки не помнил...
  - Разговор есть! - и караванщик забрался в его воз.
  - Что-то ты какой-то странный, Куден. Неужто женщина какая что сотворила? - усмехнулся он, закапываясь в еще теплые шкуры. Мерзнуть по милости караванщика не хотелось, тем более что тот потревожил его в законное время отдыха.
  - Завтра к нам присоединятся двое сказителей. Мужчину где-нибудь по пути убьешь, а девку чтоб не трогал!
  - Да в тебе наливка говорит! - протянул принюхавшийся наемник. В темноте он не мог видеть лица нанимателя, но отчего-то не сомневался, что оно абсолютно глупое. - Я твой караван охранять подрядился, а не людей ни с того, ни с сего убивать!
  - Так пусть он украдет что-то, попытается сбежать, а ты вот его и убьешь, - обиженно пропыхтел караванщик: этот глупый вояка не понял с первого же раза его великолепную идею! - А если откажешься, то сам вором станешь. Наемник без чести обесценивается быстрее, чем мгновенно.
  - Иди и проспись, Куден, - скрипнул зубами Баад. - С утра поговорим об этом!
  Поняв, что наемника не переубедить, караванщик ушел, на прощание погрозив кулаком, а Баад, как ни пытался, так и не смог заснуть до рассвета. Как только двор монастыря посерел, он выбрался из своего воза и пронесся с топотом по кельям, подымая своих, а заодно заглянул на кухню, рявкнув, чтобы через два часа их чем угодно, но накормили!
  Караван суетился, собирался, снова впрягали коней, выводили сонных ящеров, разбирали оружие по потайным карманам и готовились к пути. Баад наблюдал за своими людьми, но все они были отдохнувшими, бодрыми и готовыми к опасностям. Балаган уже давно устроился в возе вместе с поранившимся мальчишкой, который стал приходить в себя... Не хватало только троих: Кудена и неожиданно найденных им сказителей.
  - Только не говори, что вы и есть те сказители, - вздохнул он.
  - Да, это нас нанял Куден, - кивнул Дирхо, опередивший с ответом Лашью. - Вопросы?
  - Никаких, - отозвался Баад, запрыгивая на своего ящера: увидел приближавшегося Кудена, которому было явно хуже, чем наемнику.
  Это первое, что порадовало его за утро.
  

Глава 7

  Путешествие стало гораздо приятнее: прятаться от дождя и спать в возе было намного удобнее, чем под деревьями или в рвах. Дирхо сразу после отбытия, наперевес с какой-то бутылкой (и где только достал?) ввалился к балагану и умудрился со всеми подружиться, а Лашья воспользовалась предложением Баада и ехала в тишине воза, отданного наемникам. Они дежурили по пять человек, пока остальные пять отдыхали и спали.
  Во время стоянок Куден как-то странно зыркал на Лашью, но не подходил и не заговаривал, зато хмурился Баад, чей взгляд сказительница то и дело ловила на себе. Во время ночных стоянок, пока все сидели у костра, она уходила в лес, забрав свою порцию еды у хмурого повара.
  Стоянка пятого дня началась ровно также: Лашья помогла женщинам разжечь костер, особенно усердствовала юная Адифа, черноглазая и черноволосая, настолько чарующая, что и слепой бы загляделся. Знакомые Лашье девочки-близнецы в цветастых юбках помогали повару: приносили крупы, что-то резали, таскали воду. Поранившийся мальчишка лежал в возе, иногда с помощью немого товарища (Лашья дивилась его белоснежным волосам) выбираясь на воздух. Наемники принесли бревна, которые сложили вокруг огня и скрылись во тьме.
  - А теперь, демонята, заслужите ужин! Повторяем выступление для Антайлы! - рявкнул Куден, появившийся грозовой тучей посреди поляны. Заслонявший бледные звезды силуэт смотрелся весьма грозно.
  Поникший балаган даже не подумал возмущаться.
  - А вы придумайте, что будете рассказывать при дворе! - плюнул караванщик в сторону Лашьи и Дирхо, который тут же оказался на одном бревне со сказительницей, даже приобнял за талию, отчего грозно сверкнула глазами Адифа.
  Воистину Куден нашел лучших! Так, начала Адифа, танцевавшая с огненными веерами. Фигурку в юбке с непозволительно длинными разрезами и в слишком открытой кофточке пламя окутывало, обнимало, ласкало, подчиняясь зову, танцевало, рисуя огненных змей, что кружились, кружились, кружились в темноте поляны, пока не потухли от резкого взмаха.
  Вторым выступал немой блондин. С помощью наемников он поставил бревно, в которое и метал ножи, закрыв глаза. Попадал ими он и в подброшенные наемниками яблоки: те радовались забаве, каждый раз придумывая обманный трюк или бросок похитрее. Следом за ним вышел и бледный поранившийся мальчишка, которому Баад с криком вручил только тренировочное оружие, из-за чего пострадавший злобно сверкал глазами, хотя на ногах едва держался. Двигался он так быстро и стремительно, как будто не был ранен, а лунный свет отражался на лезвиях, скользил по ним, оживляя и сплавляя с хозяином в единое целое. Оставшиеся балаганщики жонглировали, стояли на руках друг у друга, прыгали с переворотами, распутывали на первый взгляд невозможные узлы...
  - Лашья, и что мы будем рассказывать? - отвлек ее шепот Дирхо, разбивший колдовство: теперь на поляне были холодные, даже равнодушные люди, спокойно выполнявшие привычную работу.
  - О Перевертыше.
  - Что?! Но это же...
  Дирхо не успел договорить, как раздался крик Кудена, насмешливо приказавшего 'господам языкочёсам' приступать к работе. Лашья поднялась, следом - Дирхо. Отойдя от костра так, чтобы все могли насладиться иллюзией кудесника, но вместе с тем, чтобы не замерзнуть, она привычно уселась, скрестив ноги. Дирхо уже раскуривал трубку, с лукавым прищуром рассматривая слушателей.
  - Эта легенда древнее, чем можно себе представить. Никто уже не может сказать, было ли это на самом деле или же то сказ от начала и до конца, - вещала Лашья, пока мир перед ними закрывал белесый дым фантазии. - В дремучем северном лесу жил-был мальчик...
  С детства мальчик отличался невиданной силой: одной рукой он мог задушить волка и завалить быка, от одного удара его топора падали могучие деревья, каких теперь не сыскать в Вольных Землях. Собой он был пригож, статен, да нелюдим. Жил себе у леса, охотился на радость ближайшим деревням да разбойников время от времени припугивал. Но от людей отличала его не сила - дивные золотые глаза, каких никто и никогда не видывал. За те ли глаза или за любовь носить медвежью шкуру прозвали его Перевёртышем.
  Однажды он шел по дороге, а навстречу ему - всадники, и за ними ехала телега с клеткой, в которой плакала, забившись в угол, молодая девчонка. Перевертыш спас ее, одолев воинов, и дорога та с той поры Кровавой прозывается. Сломав клетку, он унес девчонку в лес. Только непростые то были воины и непростая пленница: пришли вскоре к Перевертышу посланники с требованием вернуть похищенную принцессу, грозились карами божественными, воинствами бесчисленными. Одних послов убил Перевертыш, других... А принцесса всё плакала, не выходя из его хижины. Она казалась воздушным созданием, что незаслуженно пострадало от злых козней. Полюбил Перевертыш ее, а она вскоре его привечать стала, как будто от пламени его чувств и в ней огонек затеплился, робкий, ласковый, который страшно задуть неосторожным вздохом.
  Послы перевелись: все они пропали, исчезли, и говаривали люди, что дух медвежий их убивал. И стал тогда отец принцессы посылать великих воинов в тот лес, но всякого убивал медведь, ни один не вернулся.
  Перевёртыш убивал людей, не позволяя им даже ступить близко к дому, где его всегда ждала любимая. И тем злее он их убивал, чем грустнее становилась его принцесса. Она плакала ночами и чахла, как будто ее что-то съедало изнутри, но на вопросы упрямо отвечала молчанием.
  Ранним утром, когда он, почуяв чужака, стал собираться, она не отпустила, побежала за ним следом. Не в силах был Перевертыш убедить ее остаться дома. Последний воин оказался лучшим из лучших: статью не уступал Перевертышу, а вооружен был куда лучше его. Принцесса замерла, прислонившись к дереву, и бой начался. Долго сражались они, от самого рассвета до заката, били, ранили друг друга, отдавая должное противнику. Но с закатом вместо человека на поляне появился медведь, что одной лапой мог задавить воина... И с криком отчаяния бросилась к тому принцесса, закрыла его собой, прошептав лишь одну фразу: 'Не тебя, его любила всегда!' Лес тогда безмолвствовал, даже трава не шелестела, только медленно и тягуче струилась кровь из развороченной женской груди. Разъяренный, оскорбленный медведь убил и воина одним махом, а после навсегда ушел в леса.
  Старики говорят, что во время их молодости в лесу можно было встретить огромного, как сосны, медведя с кровавой шерстью и яркими золотыми глазами с безумным взглядом. Лашья закончила, отметив что Дирхо опять нарисовал в воздухе великолепную картину, которая рухнула цветными мотыльками, заставляя слушателей очнуться.
  Взяв у повара тарелку еды, она, как обычно, ушла в лес. Только этот оказался скучным: деревья, деревья, и ничего кроме деревьев. Даже коряг поваленных не было!
  - Севернее небольшое озеро. Проводить?
  - А ты что тут бродишь? - обернулась Лашья к подкравшемуся Бааду. В темноте без света, закутанный в шкуру он сам выглядел как Перевертыш.
  - Может, деву какую умыкнуть хочу? - в тон ответил он, прислонившись к какому-то дереву.
  - Здесь принцессы не водятся! - фыркнула сказительница. - В какой стороне север?
  Баад только фыркнул и, развернувшись, потопал куда-то в самую гущу тьмы. Спохватившись, Лашья поспешила за ним, кое-как умудряясь не потерять ложку, не расплескать еду и не получить ветками по лбу, которые наемник даже не думал придержать. И - о, чудо! - за очередными кустами действительно нашлось крохотное озерцо, поросшее камышом. А на берегу оказалось поваленное дерево, трухлявое и мшистое.
  - Тебя не хватятся? - устроившись, она посмотрела через плечо на Баада, замершего под очередным деревом. Слиться он с ним пытался, что ли?
  - Нет. Я всегда хожу один.
  - А как же добросовестное выполнение работы? - Лашья поморщилась, засунув первую ложку еды в рот: она успела остыть.
  - Ты - часть обоза и ушла далеко. Продолжать? - усмехнулся он, но всё же присоединился к сказительнице. Коряга жалобно скрипнула, а Лашья нелепо замахала руками, поскольку дерево под ней начало подниматься. - Прости! - осторожно приподнявшийся наемник поймал Лашью, не дав упасть, но вот ужин белесой лужицей растекся на песке. - У меня сухари есть.
  - Да я не голодна, - Лашья поднялась и ополоснула в ледяной воде миску и ложку.
  - Не боишься, что утащат под воду?
  Лашья обернулась: наемник, наклонив голову к плечу, рассматривал ее. Лунный свет как раз падал на шрамы, выделяя их и делая еще страшнее.
  - Кто? - фыркнула она, возвращаясь на корягу. На плечи опять упала шкура, в которую она и завернулась: хочется этому типу проявлять благородство - Лашья спасибо скажет, а если потребует плату, так сказительница сама изворотлива!
  - Как кто? Духи! У каждого озера есть свой дух, как и у реки. И злить их осквернением воды не нужно. В противном случае надо попросить прощения и задобрить их. Это же каждому известно!
  Баад рассказывал так, как будто духи были предначальными и требовали к себе не меньшего почета. Лашья даже не стала спрашивать, скольких людей 'духи' утащили под воду. И так ясно, что многих!
  - Нет у озер, прудов и болот духов, - отчего-то решилась на откровенность Лашья. - Стоячая вода - мертвая вода, а духи этого не переносят. Вода - она же стихия меняющаяся, текучая... Духи ее такие же. Они живут только в море и изредка выбираются в реки, больше для любопытства, чем по нужде. Но всегда они возвращаются в море.
  - Неужели ты в это веришь? Да у нас же в легендах речных духов видов пять! - Баад стукнул по коленке, возмущенно засопев.
  Лашья прикрыла глаза, подставив лицо лунному свету. Вот зачем он так?
  - А я тебе не легенду сказала, - улыбнулась она. - Правду. Впрочем, это ничуть не мешает жить легендам о девах озер, которые топят путников, не ответивших на три вопроса; о праведниках, которые по лунной дорожке на воде уходили в чертоги к Жизни и Смерти...
  - Ну, допустим, права ты, - через силу согласился наемник. - Нет духов мелких, только морские. Зато выдумки помогают детей от водоема ночью отпугнуть - не утопятся! Да и самоубийцы не пойдут, поскольку утопившихся боги не жалуют... Польза-то огромная! Да и легенды одна другой красивее!
  Лашья кивала в такт словам, которые находили в ней отклик. Действительно, что на нее нашло? Легенда, сказка - всё это для Вольных Земель скорее поучительные истории с налетом фантазии. Здесь не Скалы, здесь людям не нужна одна лишь правда.
  - Значит, люди хотят быть обманутыми легендами, - она протянула руку и, как завороженная, с трепетом смотрела, как на вытянутый палец приземлилась серебряная бабочка.
  - Легенда - страшное оружие в умелых руках. Ты наверняка знаешь о ловце сказок? - Баад покосился на сказительницу с мечтательным выражением на лице.
  Наемник-то пришел поговорить серьезно, только вот теперь... Как сказать о приказанном убийстве? Как можно разрушить покой ночи? Да и Куден не напоминал ему о приказе, как будто того и не было...
  - Нет.
  - Один сказитель умел так увлечь легендой, что люди шли за ним куда угодно, хоть топиться. Или же люди засыпали, погружаясь навсегда в сказку. А еще он хранил сказки как бусины в мешочке. Ну... Как-то так, - скомкано закончил наемник, который больше привык травить байки из жизни своих ребят. Остальное ведь сказители расскажут!
  - Интересно. Ну, думаю, нам пора обратно.
  Лашья встала, протянула шкуру наемнику, поежившись от холодного порыва ветра: новую одежду ведь так и не удалось раздобыть, от холодов балахон мало спасал, а в плаще по лесу бегать неудобно. Недалеко от границы костра Баад бесшумно растворился, оставив Лашью в одиночестве. У костра сидел один Дирхо, попыхивая трубкой, а напротив заплетала косу, перебирая длинные волосы, Адифа, бросавшая недвусмысленные взгляды на кудесника. Увидев Лашью, он призывно махнул ей:
  - Куда ты запропастилась? - и добавил уже гораздо тише ей на ухо, когда она села: - Я волновался! Мы не знаем, где могут быть виршкарцы.
  - В темноте они точно не видят! - фыркнула Лашья, выбираясь из объятий и протягивая руки к горячему огню. Ногти посинели, а она даже не заметила.
  Дирхо переглядывался с Адифой и, закатив глаза, Лашья поспешила уйти от костра. Но не удержалась, оглянулась, прежде чем забраться в воз к храпевшим наемникам: кудесник мило болтал с девушкой, соблазнительно улыбавшейся и щурившей глаза, как довольная кошка. Лашья задернула полог, чтобы свет костра не попадал внутрь и, уткнувшись носом в тканевую стенку, со злости мгновенно заснула. Только вот было как-то тревожно без привычных объятий.
  Бесконечная степь очаровывала: белое море ковыля с редкими кустами, с чистейшими озерами, с едва различимыми тропинками простиралось под серым и голубым небом, покрывавшимся россыпью звезд в ночи. Адифа, свесив ноги с воза, расчесывала длинные волосы и протяжно напевала что-то грустное, заунывное, как зимние ветра. Она пела о вечной любви, о смерти храбрых, о воле и рабстве, одна песня перетекала в другую, и сменялись они бесконечной чередой, застывая тяжелыми, хмурыми облаками в небе.
  Наемники растянулись в цепи с обеих сторон от обоза, только иногда пение прерывал их свист: для каждой команды свой, иногда Баад кричал, взмахивая рукой, и тогда двое наемников устремлялись вперед, разведывая дорогу.
  Лашья смотрела на суету каравана, когда они заезжали в деревни: девочки бегали к торговцам, пользуясь добротой полюбившего их повара, Куден договаривался о постое или беседовал со старыми знакомыми, а наемники коршунами кружили по городу, успевая замечать, где каждый из балагана. Сами балаганщики за звонкую монету выступали на площадях, развевая серую тоску будней. Пару раз Дирхо выдернул Лашью, и они порадовали людей простыми сказками. Но отдых был краток: следующим же утром караван собирался и продолжал свой долгий путь в сторону Кейсарии.
  Очередная ночь, очередная стоянка. Всё как всегда: костер, ворчание повара, тихий смех девочек. Пение Адифы под перебор струн Мальчишки - танцора с саблями иначе и не звали. В этот раз остановились посреди степи, потому огонь Куден приказал погасить после полуночи: запас дров с собой караван возил небольшой. Вытащили плащи, разноцветными кляксами украсившие землю. Постелив себе, Лашья сидела почти вплотную к костру, зачарованная огнем. В алом пламени плясали золотые и рыжие фигурки, рассыпались искрами, что гасли и сливались с звездами, окутанными завесой дыма. Последний иногда коварно набрасывался, щипля людей до слез, но вскоре опять поднимался, улетая куда-то в бесконечность. Сквозь него, как через пелену, Лашья видела Дирхо, который радостно говорил с Адифой, ластившейся к мужчине, как ящер к хозяину.
  - Сяду? - рядом с ней опустился Мальчишка, Лашья только успела миску сдвинуть, чтобы снова не остаться без ужина. Удивилась: никто из балагана по своей воле не заговаривал с ней, в отличие от того же кудесника, который то и дело травил веселые байки, а также рассказывал легенды, какие помнил.
  Мальчишка стал камнем затачивать сабли. Пальцы даже не задевали стали, только иногда робко, с трепетом касались кромки, проверяя остроту.
  - Зачем точишь? Ведь опасно, - всё же спросила Лашья, решив не уходить: куда в голой степи податься?
  - Красиво. Зазубрин не видно. Да и опасность захватывает, - отозвался Мальчишка, на миг прекратив свое занятие. Азартом сверкнули темные глаза. - Это ведь ты вылечила меня? Спасибо.
  - Я только зашила, лечишься ты сам. Баад смотрит за раной?
  - Да. Сказал, как в Кейсарию прибудем, шов можно будет снять. Не дам. После первого же выступления рана откроется.
  Лашья покачала головой, не став переубеждать Мальчишку. В конце концов Баад сильнее того и уважением пользуется, так что она не переживала, что раненый останется с ниткой в теле.
  - Почему ты не с ними? - Лашья указала на сидевших по ту сторону костра вокруг Дирхо.
  Они смеялись очередной истории, которых кудесник знал гораздо больше нее. И почему только он согласился ходить ней? Ходить и показывать картинки, придуманные кем-то еще? Он быстро жестикулировал, буквально светился каким-то внутренним пламенем, от него веяло искренним наслаждением рассказчика, которого слушают и которому внимают. Почему же он отказался от этого?
  - Не люблю шум. Моим другом стал один Сайлт.
  Лашья раньше не слышала этого имени, но, подумав, поняла, что Мальчишка говорил о немом.
  - Возможно, вас свело вместе оружие, - улыбнулась она.
  - На его языке тоже можно говорить.
  Мальчишка замолчал, отложив сабли. Он так же, как и сказительница, смотрел в огонь, только не обнимал колени, как Лашья, а опирался на прямые руки, чуть запрокинув голову, вытянул ноги и иногда поглаживал нывшую рану.
  Лашья посмотрела влево и... встретилась с недобрым взглядом Кудена! Сглотнув, отвернулась к Мальчишке, который нахмурился, но промолчал, опять повернувшись к костру. Адифа перебралась уже под бок к Дирхо, а он, не замечая, гладил ее по волосам, что-то вдохновенно описывая.
  Лашья ушла от костра, чтобы вымыть сполоснуть миску в корытце воды: небольшое, его специально выделили под бытовые нужды до утра - воду как и дрова, надо было беречь. Она вздрогнула, когда с другого края в воду рухнула огромная глиняная тарелка, а вместе с ней и резная ложка.
  - Что ж ты, девка, мужика своего отпускаешь так легко? - тихо, с какой-то угрозой спросил Куден, обходя стоявший у корытца фонарь.
  - Пусть погуляет. Кто из нас безгрешен? - медовым голосом ответила она...
  Зря. Куден схватил ее за руку - миска с бульканьем ушла под воду, пустив толпу кругов.
  - А что ж тогда он тебе гулять не дает? - Куден навис над ней, до боли стискивая запястья. Лашья попыталась его оттолкнуть, но он перехватил и вторую руку.
  - Как же? Гуляю где хочу, вон, на каждой стоянке меня не дозваться!
  - Ой! - на тихий писк Лашья с Куденом обернулись, одновременно отступив друг от друга.
  Адифа, отлепившаяся от Дирхо, прикрыла ротик ладошкой, а кудесник лишь наклонил голову...
  - Что ты ойкаешь, девка неразумная? - погрозил ей кулаком Куден и, забрав тарелку, ушел.
  Лашья выловила свою миску.
  - Чего он хотел? - спросил Дирхо.
  - Спрашивал, где я осмеливаюсь пропадать на каждой стоянке, - рассмеялась Лашья. - Ну, доброй тебе ночи!
  И, окинув Адифу взглядом, удалилась. А ведь хороша! Фигурка округлая, стройная, волосы роскошные, лицо милое... Таких любили и обожали здесь, в большом мире... В Скалах такие долго не жили.
  У костра нашелся Баад, разгонявший всех спать: через полчаса костер следовало потушить. Пока погреться хотели наемники, исходившие округу до смертной тоски. Лашья впервые видела их всех вместе: рослые, плечистые, вооруженные и суровые! Впрочем, по облику типичного наемника Баада переплюнуть не мог никто.
  - Тея, иди спать. Костер скоро погаснет!
  Лашья только мотнула головой, устроившись на своем плаще.
  - А твой-то к Адифе ушел... - вскоре услышала она, спиной почувствовав, что где-то там у возов появился Дирхо. - Повезло мужику!
  - Тебя-то Адифа отшила! Думать надо, где и что говоришь! - выплюнул Баад, а молодой наемник примолк, стрельнув взглядом в Лашью.
  - Так они ж как будто не вместе! - обиженно вякнул он и тут же замолчал, насупившись: Баад посмотрел так, что муха в полете бы умерла от стыда.
  - Всё в порядке, Баад.
  Когда костер потух и не осталось даже красных огоньков углей, а наемники снова разбрелись кто куда, Лашья вернулась к возам. В одном шептались: судя по живости речи, о чем-то секретничали девчонки. Из другого раздавался храп и свешивалась нога в сапоге... А к третьему Лашью толкнули и притиснули. По телу сразу пробежались грубые руки, а в нос ударил запах наливки.
  - Чтоб завтра ночью пришла ко мне, не то выкину к демону вас из каравана! - прошипел Куден, больно укусив за шею и царапнув поясницу. Отступил, противно дыша в лицо.
  Лашья оттолкнула его и забралась в воз, свернулась калачиком, унимая дрожь страха. Прислушалась: тяжелые шаги удалялись, оставляя ее наедине с мыслями в полной темноте. Собственное бессилие душило: если их выкинут посреди степи, то куда деваться, что делать она не знала! Если только... Сказительница скривилась от мысли о побеге. Ну, с этим просто. Только куда? Как до Кейсарии дойдет? И, главное, как доберется, куда надо, без знания языка и дорог? Противное чувство липкими путами окрутило душу, заволокло тьмой. О, Полоз, за что ей всё это?! За что?! Она же так любила Скалы, жизнь на них. А здесь? Бродячая сказительница без дома и надежды на будущее! Кем она могла стать? Прибиться к какой-то деревеньке, пасти скот или же выучиться ткачеству? Там пришлось бы общаться с людьми, слушать их и рассказывать самой. Там она, может быть, со временем оттаяла бы и влюбилась в кого. Может, даже ребенок бы появился. Вместе с сумраком и тишиной пришли видения будущего, живые, теплые и яркие: небольшая юрта, пара ящеров, конь и кобыла, улыбчивые соседи, такие же, как там, в ее прежнем доме, сплетни у забора. Добрый и верный муж, маленький ребенок, бегавший за бабочками и терявшийся в силу возраста по самую макушку в ковыле... Лашья в видениях смеялась как прежде и верила людям. Она обнимала ребенка и целовала мужа в щеку.
  И стоило ей подумать, что такое могло быть, как видения рассыпались, обратились в прах. Общаться? Терпеть одних и тех же людей каждый день? Зависеть от кого-то и слушаться кого-то? О, нет, больше такого она не желала! Лучше до конца жизни скитаться одной, перебираясь от деревни к деревне, ловить восхищенные взгляды, общаться одновременно со всеми и ни с кем - да, на это она была согласна.
  От грустных мыслей отвлек шум: Лашья едва успела отпрыгнуть, когда внутрь забрался человек, одной левой усадивший собиравшегося сбежать... Дирхо?
  - Что здесь происходит? - спросила сказительница, когда опознала и второго человека.
  - Думу думать будем! - ответил Баад, выглянувший из воза и завесивший полог.
  В темноте они кое-как расселись тесным кругом.
  - Думать будем, как тебя от Кудена спасти, - дополнил мысль наемник, а Лашья вздрогнула: неужели видел?!
  - Что? - поперхнулся Дирхо.
  - А ты и дальше за юбками бегай, пока Куден твою сказительницу зажимает по углам, - Лашья прикрыла глаза, чувствуя, как вспыхнули от стыда щеки: видел!
  - И ты молчала?!
  Сказительница буквально ощутила гнев кудесника, а после ее схватили за плечи и даже потрясли, как будто не знал он, что если Лашья не хотела говорить, то слов из нее пытками не вытащить!
  - Успокойся! - осадил Баад сказителя. - Придумать нам надо, как Кудена от нее отвадить. Начнете миловаться на людях - вам уже никто не поверит!
  - А тебе-то что? Это наша проблема!
  - Да уж вижу, какая ваша! - фыркнул Баад. - Меньше знаешь, дольше проживешь, кудесник, поверь моему опыту. Лучше думайте, что сделать, чтобы Кудена отвадить. Есть полчаса, пока мои ребята спать не пришли.
  В возе все замолчали. Лашья закусила губу: вот же позор! Да чтоб Кудену облысеть! Так ее опозорить! И сама она куда смотрела?! Давно понять надо было, куда эти взгляды все вели!
  - Тея, а он тебе уже предложил что-нибудь? - раздался после молчания голос Дирхо. - Тея! - с угрозой протянул он.
  - Прийти к нему завтра, - буркнула сказительница: Дирхо иногда был упрямее ее.
  - Надо было все-таки с крыши его сбросить! - вырвалось у кудесника, с которого тут же потребовали объяснение.
  - А это ты зря. Лучше б просто выпроводил, - покачал головой Баад, поняв, откуда ноги у беды растут. - Куден такого не простит.
  - А плевал я! - огрызнулся кудесник. - Есть фонарь? Нужен свет.
  - Что, мысли твои темные осветить? - но всё же Баад протянул руку к одному из сундуков, и вскоре загорелась небольшая свеча в крохотном стеклянном фонарике.
  Лашья только выругалась, обнаружив себя в кольце белесого дыма, который закрывал ее до талии. Однако она поостереглась высказывать что-либо кудеснику, который сосредоточенно пялился на нее, поднимая дым всё выше и выше, как будто свивая кокон вокруг напарницы.
  Баад молча достал меч.
  - Он не убьет меня, - поспешила сообщить Лашья, но наемник оружие убирать не стал.
  - Лучше бы Куден послушался меня...
  От недоброй улыбки Дирхо Лашью передернуло, но сказать она ничего не успела: туман закрыл лицо. Он обвил ее, сжал, не позволяя ни дернуться, ни крикнуть, прильнул, ласково гладя, а потом опал, как не было его. Побледневший Баад вцепился в меч, а довольный Дирхо щелкнул пальцами:
  - Получилось!
  - И что у тебя получилось? - подозрительно спросила сказительница, почувствовав недоброе: слишком уж велик был суеверный страх в глазах наемника.
  - Лучше не видеть, - прохрипел он, откупоривая флягу.
  - И в самом деле, - согласился Дирхо. - Оказывается, я могу применять иллюзии к живым людям. Теперь ты выглядишь, как настоящий демон.
  - Озерная дева...
  - А это идея!
  Так Лашья и узнала про свой облик: бледнолицее существо с жабрами на шее, покрытое слизью, холодное и мерзкое - вот кем сделал ее Дирхо! С плеча свисала тина, в которой путались иллюзорно тонкие и бледные руки, обнаженное тело панцирем скрывала бледно-зеленая чешуя... Ойкнув, Лашья прикрылась: гад Дирхо оставил ее полностью обнаженной! И плевала она, что это иллюзия, а нее ее настоящее тело!
  - Теперь что, мне из воза не выйти? - содрогнулась она.
  - Нет. Ты же помнишь, что озерная дева может принять облик простой девушки и ходить по свету при условии, что очарованный мужчина согласится делиться с ней жизненными силами? Я - очарованный болван, - усмехнулся Дирхо. - Ты - дева, почувствовавшая новую жертву. Попытайся соблазнить Кудена, а потом скажи, что озерную деву такие трусы не интересуют. Ну, придумаешь. Куден суеверен и очень любит жизнь, так что должно помочь.
  - Силен ты на выдумку, - тряхнул головой Баад, когда иллюзия буквально стекла с Лашьи, вернув ей привычный облик. - Ну что ж, расходимся. Завтра ночью посмотрим, поможет или нет...
  Для Лашьи день прошел нервно: всё-таки к Кудену не хотелось идти ни в своем облике, ни под видом озерной девы. Совсем! Зато Дирхо целый день пропадал в одиночестве, вызвав недоумение балагана. Он что-то беззвучно шептал, а взгляд был обращен внутрь, как у какого-то мудреца. Один Баад был как обычно собран и спокоен, гонял своих людей и ни на миг не забывал о безопасности вверенного его заботам каравана.
  Лашья спряталась в лесу, как только встали на ночлег, даже еду ей принес Баад в своей тарелке. Около полуночи прибежал и Дирхо, обнял замерзшую напарницу, растер заледеневшие руки: оставленная Баадом шкура и плащ не помогли.
  - Несчастье ходячее. И что же ты молчала о Кудене? - шептал кудесник, уже не растирая, а ласково поглаживая пальцы Лашьи.
  - А ты почему молчал, что он приходил в келью?
  - О таком нормальному мужчине стыдно вспомнить!
  - Почему мы не подождали следующего каравана?
  - Я думал, что Куден больший трус и после моего предупреждения к тебе не сунется.
  Лашья дернулась, оказавшись в кольце рук, но не сбежала. Знакомые пальцы распустили хвост и переплели в косу, убрали за ворот балахона, ласково погладили шею, а потом приподняли подбородок, как будто он мог что-то разглядеть в темноте.
  - Давай уже, накладывай иллюзию. Я могу и испугаться идти к нему.
  Дирхо тихо фыркнул:
  - Я в тебя верю.
  Белый туман облепил Лашью, превращая ее в существо иного мира. Минута, и вот уже она не она.
  - Спеши. Я не знаю, насколько ее хватит, - Дирхо обнял ее, притянув к груди, чмокнул куда-то в макушку и отпустил.
  Костер уже не горел: все разбрелись спать. Тенью скользя между возами, Лашья только один раз застыла, любуясь игрой лунный бликов в чешуе: что-то в этом всё-таки было! Очнувшись, она забралась в воз, который принадлежал одному Кудену. Его хозяин не спал, сидел на сундуке, злясь и запивая зло наливкой из кувшина. Сказительница не задернула полога, чтобы луна скользнула по ее коже, но, похоже, караванщик даже не обратил внимания на странность.
  - Я пришла, как ты и хотел, - Лашья сама подивилась, как ее томный голос не дрогнул от страха и отвращения. Она знала, что где-то рядом Дирхо, который после первого же крика кинется в воз спасать ее, но...
  - Наконец-то! Где ты шлялась?! - Куден поднялся, набросился на женщину, но та коварно уклонилась, отошла на шаг.
  - Ожидание только умножает радость, - пропела она. - Зажги свечи, я хочу всё видеть, мой милый, мой мужественный Куден, - выдохнула она, склонилась и, едва касаясь кожи, провела по шее мужчины. Тот сглотнул, засопел, но всё же кинулся к сундукам, достал пару витых свечей (явно на продажу готовились!) и зажег.
  Вспыхнул свет, бросив пляшущие тени. Лашья выпрямилась, подкралась к караванщику, опалила ухо дыханием, вопреки отвращению погладила его по спине, увлекая, обещая и заманивая... И отступила, заставляя повернуться и присмотреться к столь желанной ночной гостье. Куден побелел, чуть не упал на свои же свечи, задрожал, вдобавок на него напала икота, рушившая весь грозный образ.
  - Что ж ты испугался? Или истинную суть увидел и расхотел быть моим полюбовником? - медовым голосом спрашивала Лашья, а иллюзорные волосы из водорослей шевелились сами по себе, словно чувствовали настоящее настроение сказительницы. - Не люба я тебе? А той ночью ты страстно уверял меня в обратном! - Лашья сделала шаг, и Куден все-таки осел на пол. Он икал, дрожал и не мог ни слова сказать, ни глаз отвести. - Что ж ты, Куден? Не бойся! Кудесник жизнью со мной поделился, так я ему приглянулась! Не бойся, Куден! Я умею любить... - она склонялась всё ближе и ближе к торговцу, как будто намеревалась поцеловать. Обвела острым языком пухлые, прозрачные губы.
  - Сгинь, сгинь, демон проклятый! Предначальными заклинаю, сгинь! - заверещал Куден, осеняя себя святым знаком, а Лашья с шипением отступила, как будто этот жест мог навредить ей.
  - Попомню я тебе это, Куден! Попомню! Нельзя обманывать духов! - и с шипением она вылетела из воза.
  Воз стоял у леса, в котором девушка спешно и скрылась. Уже из-за дерева, надежно им скрытая, она наблюдала, как метался Куден вокруг своего пристанища, заикался, услышала, как его окружили наемники, которым отдали приказ привести озерную бабу или убить, а те разошлись по лесу. Проходя мимо Лашьи, они ободряюще хлопали ее по плечу, не пугаясь облика. Когда поднятый Куденом шум улегся, Лашья прокляла Дирхо: он не приходил! Вот как ей такой показаться? И где его искать?
  Разнервничавшись (как назло, наемники тоже куда-то пропали), она рискнула вернуться к обозу, правда, вышла из леса с другой стороны. Облегченный вздох сменила досада: спрашивается, чего Дирхо застыл на одном месте и даже не думал спешить к ней? Не успела Лашья окликнуть его, как мужскую шею обвили тонкие, руки, заставили наклониться... Всё остальное воображение дорисовало само: и трогательно прижавшуюся к нему Адифу, и само касание губ, и руки Дирхо на чужой талии... Лашья скользнула в воз наемников, забившись в угол и свернувшись калачиком. Впервые за все ночи ей было так холодно и одиноко.
  Да только кто она, чтобы что-то запрещать Дирхо?
  Проснулась сказительница на рассвете, удивительно безмятежной и бодрой, как будто всё случившееся было сном. Кое-как выбралась из воза, переступая через спавших наемников. Другая их половина сидела у пепелища, монотонно бросая в него мелкие камешки. Баад пил какую-то гадость из чужой фляги, если верить кривившемуся от отвращения лицу.
  - Не спится? Мне б после такого тоже не спалось, - кивнул он, уступая Лашье часть плаща: свой она забыла. - Слушай, ты не думай чего, только я понять никак не могу: что у тебя с этим кудесником? Вроде вы друг без друга никуда, а между тем словом в день едва переброситесь, - теперь уже со стороны Баада в пепелище полетел камень. Остальные наемники дремали, да и не было им никакого дела до отношений сказительницы.
  - Ты прав, мы друг без друга никуда. Но мы не любовники, - пожала плечами Лашья, которая и сама уже мало что понимала.
  - А по взглядам не скажешь... - наемник флягой почесал обросший щетиной подбородок.
  Допив какой-то отвар, он поднялся и ушел вместе со своими людьми. Лашья осталась одна рассматривать серый пепел. Вокруг гудел густой лес, небо заволокли мерзкие серые тучи, готовые разразиться дождем.
  - Тея! - она подняла взгляд, чтобы увидеть Дирхо, набрасывавшего на голое тело тунику: он спешно вывалился из воза, направляясь к сказительнице. - Почему ты не пришла ко мне? А если бы иллюзия сама не спала?
  - Было бы крайне невежливо прерывать страстный поцелуй такой просьбой! Еще бы пассия твоя заикой сделалась! - Лашья нахмурилась, подобрав и бросив камешек в пепелище. А удобно! От беседы прекрасно избавляло!
  - А могла бы. Эта девчонка мне никто, а вот ты...
  - Зачем мне было портить тебе ночь, если иллюзия сама рассеялась? - пожала плечами Лашья, скрывая странное чувство, царапавшее сердце.
  - А если бы нет?! А если бы я с утра не смог ее снять? Ты думала о подобном, Лашья?! - Дирхо развернул ее за плечи к себе. Лохматый, помятый, как будто всю ночь таскал бревна, кудесник буквально пыхал гневом, что своим туманом.
  - Всё обошлось!
  На это Дирхо нечего было сказать, кроме как по второму кругу пристыдить сказительницу. Вздохнув, он отпустил ее и сел обратно.
  - Что ж у нас всё не как у людей, - вздохнул он, а Лашья сделала вид, что не услышала. - Ты много общаешься с наемниками. Почему тебя потянуло именно к ним?
  - Молчаливые парни, - призналась она. - Да и истории интересные знают.
  Теперь промолчал Дирхо, взяв в руки камешки.
  Куден проснулся последним, когда весь балаган собрался в кучку, потирая заспанные глаза, горевшие предвкушением: до Кейсарии осталась одна ночная стоянка! Другая страна, другие люди, всё другое - это подогревало огонь ожидания, а длинный путь подстегивал любопытство и мечты. Караванщик приказал всем собираться, а увидев Лашью, сбился, замолчал, хватая воздух ртом, а она медовым голосом спросила, не душно ли ему. Выругавшись, Куден сбежал подальше, но больше ничего не сделал. Даже смотреть перестал в сторону сказительницы.
  Самым значительным событием дня стала пощечина Дирхо от Адифы! На глазах у всего каравана, без стеснения, она от души врезала кудеснику, так, что щека мгновенно вспыхнула. Впрочем, кудесник расстроенным не выглядел.
  - Заслужил, - вздохнул он, подойдя к Лашье. - Хватит уже, отдохнули друг от друга, - улыбнулся он напарнице.
  - Пожалуй. Мне тоже надоело молчать и уходить в степь.
  Днём они оказались только вдвоем в возе наемников. Лашья даже удивиться не успела, как ее обняли и притянули на колени. Хотя что врать? Вырываться хотелось меньше всего. Они ехали в молчании, подпрыгивая на ухабах, и каждый улыбался каким-то своим мыслям.
  - Скоро мы будем далеко от виршкарцев, - довольно сообщил Дирхо. - Ты хотя бы представляешь, куда нам нужно в Кейсарии?
  - Да. Ма... Та девушка нарисовала мне карту и заставила ее выучить, так что я даже представляю, куда нам двигаться.
  - Значит, после границы мы в ночи бежим от каравана, как тайные возлюбленные на венчание? - шепнул Дирхо ей на ухо, а руки скользнули вдоль тела.
  - Откуда у тебя такие фантазии? - проворчала женщина, легонько стукнув по особенно ретивой конечности, чуть не добравшейся до попы.
  - Потому что я люблю тебя.
  Лашье показалось, что она оглохла: в мире остался только грохот колес, ее сердца и теплые, ласковые глаза напротив.
  - Но...
  - И не думай! - оборвал мысль Дирхо, прижав ее так сильно, как только мог. - Перестань уже цепляться за то предательство, посмотри в будущее! Неужели ты в нём ничего не видишь?
  - Вижу, - выдохнула сказительница, ощущая, как закипает кровь.
  - Что же? - ожидая ответа, кудесник хмурился, желваки на лице то и дело ходили, а сам он как будто закаменел.
  Лашья тянула, рассматривая такое знакомое лицо, такое... родное?
  - Тебя, - и первой потянулась за поцелуем, поставив в размышлениях жирную точку.
  Страсть вспыхнула тысячами молний, затапливая и сердце, и разум, лишая воли, оставляя только древние, вечные инстинкты, только безумную жажду партнера, только упоение... Эта страсть должна была вспыхнуть - слишком много они значили друг для друга, слишком хорошо один другого понимал, слишком, всё слишком! Они упивались этим всплеском чувств, исследуя один другого с новой стороны, наслаждаясь ласками, и две души сливались в одну.
  

Глава 8

  Граница между Кейсарской империей и Вольными Землями была обстоятельной, добросовестной: ни одна из сторон не поленилась, возвела высокую каменную стену толщиной уж точно больше двух локтей!
  Только по одну сторону стояли огромные юрты, а по другую - сложенный из камня дом на три этажа. Кудена с обеих сторон приветствовали как старого знакомого, а может, тому способствовали серебряные монетки. Стоило им въехать на территорию другой страны, как все в балагане высунулись из возов, вертя головами. Лашья тоже не удержалась. Кругом стелилось поле, где-то далеко впереди чернел лес, и только. Кейсария едва-едва отличалась от оставленного севера Вольных Земель.
  - А ты вниз посмотри, - прищурившись, обмолвился Дирхо, раскуривший трубку.
  Лашья сначала удивилась, а потом... колеса телег ехали по каменной дороге!
  - Здесь за дорогами следят строго, по полям никто не скачет, - добавил кудесник, наблюдавший за небом. - Эй, Баад, мы через города проезжать будем? - окликнул Дирхо ехавшего рядом наемника.
  - Конечно, - доброжелательно отозвался тот. - Все дороги через города проходят, в том числе и та, что на столицу идет.
  - Чего довольный такой? - улыбнулась Лашья, заражаясь спокойствием мужчины.
  - Мы все кейсарцы, - ответил он, а Лашья заметила такие же счастливые, но скрываемые улыбки на лице наемников. - Кудена вот проводим и отдыхать разъедемся.
  Лашья ничего не ответила, а Дирхо подавно. Она только посмотрела в синее небо, и в цвете его почудилась какая-то тоска, даже что-то... чужое. Не такое небо было над Вольными Землями, не такое. Часто заморгав, Лашья опустила голову: и тем более не такое небо было над Скалами.
  Поле и леса, поле и леса равномерно тянулись вдоль дороги, иногда сменялись вспаханной землей. Пару раз Лашья усматривала небольшие поселения, но из-за дальности ничего не могла в них разглядеть. Дирхо обнял ее за плечи, притянув к себе, и вместе в молчании они смотрели за непривычным пейзажем, в котором из травы не выныривали головы ящеров, да и сама трава тут едва ли доставала до колен.
  Каменные дороги ветвились, соединялись и расходились, а на каждом перекрестке стояли указатели с незнакомыми закорючками.
  - Дирхо, что там написано? - шепотом спросила она, чтобы Баад не услышал.
  - Направо - Сияющий, налево - деревня какая-то, - отозвался кудесник. Лашья невольно вцепилась в руки кудесника, ожидая, куда повернет караван. Караван пошел на Сияющий, и она выдохнула.
  - Тебе не кажется, что пора рассказать, куда нам надо? Язык-то знаю я.
  Лашья кивнула, заползая в воз.
  Слова Мариселлы до сих пор звучали в ней, как будто шпионка была жива, и, описывая путь, Лашья слышала ее как наяву:
  'Границу можно пересечь только в одном месте, в стене вторых ворот нет, а лезть через нее - самоубийство. Запомни, тебе надо идти на Искристый. Искристый! На дорогах есть указатели. От границы пойдешь на северо-запад через Сияющий, Мглистый и Стальной, только после последнего будет указатель на Искристый. Повторяю: Искристый! Дальше запоминай. Как только увидишь стены Искристого, то останавливаешься. Тебе в город не нужно. Совсем! Поворачиваешь по дороге (не сходи с нее!) на юг, идешь. Нет, указатели тебе не нужны, держись южного направления! Там будут огромные, непривычные тебе дома, не пугайся, всё правильно. Найдешь самый большой дом, окруженный огромным садом. Да, садом! Забор там вроде резной, так что увидишь. Выжидай. В саду будет гулять печальная женщина, светловолосая, хрупкая, вся такая... воздушная. Не перепутаешь, второй такой нет. Увидела - значит, ты на месте'.
  Дирхо, выслушав, озадаченно почесал голову, покосился на напарницу и достал трубку, закусил ее, но не зажег, как будто она помогала ему думать.
  - Ну, Тея! - процедил он, убирая трубку и почесав щеку. - Ну, ввязалась!
  Лашья скрестила руки на груди, недовольно посмотрев на Дирхо.
  - Искристый - столица Кейсарии, а южнее нее стоят дома... как их... В общем, тех самых дворян, которых боятся здесь и уважают и которые не просто люди, а еще и политики. Лашья, куда ты нас втянула?..
  Лашья вспоминала и намеки на политику, а то, при ком была Мариселла и с кем она встречалась... Но ведь шпионка сама говорила Лашье держаться подальше от политики! Ох...
  - Нам нужно только передать письмо, больше я ничего не знаю, - призналась Лашья, нащупав в кармашке жилета кругляш.
  Она-то даже не думала, кто родители Мариселлы... А таким ведь и не скажешь, что думаешь о продаже ребенка?
  - Не грусти, выкрутимся, - Дирхо не больно щелкнул ее по носу, а Лашья улыбнулась и сама обняла кудесника.
  К вечеру караван въехал в Сияющий. Лашья принюхалась: город странно пах смесью пыли, еды и каких-то масел, а сложенные из одинаковых камней дома озадачивали тем, что были они гораздо выше юрт. Город полностью оправдывал название: широкие улицы освещали тысячи ярких фонарей, не оставлявших и шанса темноте, на их фоне даже полная, белоснежная луна смотрелась бледным пятном, стыдливо прятавшимся за шалью облаков. Постоялый двор выбрал Куден, тут же быстро и властно разогнавший балаганщиков по комнатам, а Бааду приказал никого в город не пускать.
  Лашья делила комнату с девчонками и Адифой, мужчины ютились в двух соседних. Помимо кроватей в небольшом помещении ничего не было, потому все они сразу повисли на окне. С высоты четвертого этажа улицы превращались в золотую реку, по которой неспешно шли люди.
  - Посмотрите, как сонные мухи! И не толкается никто... - бормотали близняшки, наблюдая, как медленно расходились люди, уступали друг другу дорогу, чинно и неспешно, без суеты и толкучки, без крика и шума. Также организованно, придерживаясь каждый своей стороны, по центру улицы ехали всадники, телеги и странные небольшие закрытые экипажи.
  - И не дерется никто, - подивилась Адифа, невольно втянувшаяся в разглядывание жизни за окном. - У нас бы кто-нибудь уже непременно сцепился.
  - Я слышала, здесь не бывает драк, только договорные поединки в предназначенных для этого местах, да еще по какому-то ко-дек-су, - блеснула знаниями одна из близняшек.
  Все только подивились: зачем договариваться? Так, если ждать, то всё желание подраться уйти может, кровь остынет, бурлить перестанет!
  - Зато насмерть, - добавила она.
  Молчание стало озадаченным: бывали смерти в уличных драках у них дома: кровь не молоко, водой не остудишь и не разбавишь, но чтобы нарочно мужики друг друга до смерти трепали да по какому-то кодексу? Нет, это была решительная дикость!
  - Смотрите! Какие странные одежды!
  Вторая близняшка указала на чинно подметавшую подолом пыль женщину. Широкая юбка как-то странно топорщилась у нее на попе, а талия была неестественно тонкая, стянутая какой-то расписанной тряпицей. Да и рубашка выше озадачивала: она оставляла плечи открытыми, каким-то невероятным образом не спадая.
  - Вот, это по-нашему! - Адифа махнула в сторону другой женщины, одетой в тунику и шаровары, которая шла и смеялась вместе с вооруженными мужчинами, статью не уступавшими Бааду. - Интересно, а Куден подумал, что мы есть хотим? - капризно протянула она.
  - Кто ж его знает. В город запретил идти!
  Не успели девушки обидеться, как в дверь постучали, а заглянувший Баад приказал всем спускаться на ужин. Балаган, гурьбой собравшись в коридоре, одновременно, со смехом и топотом, спустился вниз, привлекая внимание посетителей. Впереди, всё в той же юбке с разрезами, спускалась Адифа, лучезарно улыбавшаяся наемникам, которые млели от одного только веселого взгляда, следом, с повисшими на руках близняшками, сходили мрачные Мальчишка и Сайлт, а Дирхо с Лашьей замыкали шествие, пристроившись за остальными.
  Для них накрыли отдельный стол и уже стояли тарелки чего-то ароматного и мясного: оставалось только возблагодарить внезапную щедрость Кудена!
  - Стой, - Дирхо придержал Лашью, дожидаясь, пока все рассядутся.
  Сказительница приподняла брови, когда сел последний наемник, и места за столом не осталось, как не осталось и ничьих тарелок.
  - А не хочешь ли ты, Дирхо, рассказать здесь добрым людям пару историй? - усмехнулась она, скрещивая руки на груди.
  - Здесь ценят бродячих певцов, - нахмурился тот, но мигом расцвел в шальной улыбке. - Однако почему бы не попытаться?
  Лашья прислонилась к стене, подмигнув хмурому Бааду и тут же забыв о нём. Что знала она о кейсарцах? Воины, еще раз воины, сдержанные и холодные - всё! Они полностью подтверждали слухи своим обликом: флирта и звонкого смеха не было слышно, они медленно ели, иногда пуская на лица улыбку; кто-то грел замерзшие руки у самого огня, над которым хозяин не спешил жарить кабана или что еще мясное - готовка только в кухне! Но Лашья видела, что тишина дубового зала, чистого и уютного, их не радовала. Озадаченный хозяин на вопрос Дирхо только почесал голову да махнул рукой, после чего засвистел, привлекая внимание. Балаганщики замерли, ожидая нападения, но увидев довольного кудесника, пошедшего между столами, заинтересованно хмыкнули.
  Лашья не понимала, что говорил Дирхо, только слышала уверенный, быстрый говор, замечала насмешливую интонацию, когда он отвечал на очередной громоподобный вопрос какого-то кейсарца. Кудесник как будто окунулся в родную стихию, нырнув с головой в какую-то из легенд. В этот раз ему было не до трубки, а свободного места в зале просто не существовало: туман тонкой пеленой накрыл дальнюю стену, после чего по нему бежали картины легенд: узнала Лашья и Перевертыша, закутанного в шкуру, после - трехголовое, чешуйчатое порождение одаренных, что жгло... каменные кейсарские дома! По легенде Дирхо Перевертыш стал героем-спасителем империи от страшного чудовища, которое в конце срывалось, раненное, с вершины горы, а следом за ним сходила лавина, добивавшая тварь. Окровавленный Перевертыш упал на колени, опершись на меч, и последний взгляд его, страшный и пронизывающий, был направлен на каждого зрителя. Поднявшись, он приложил меч к груди и поднял над головой, после чего Перевертыша скрыла пелена вьюги, превратившая стену снова в белое марево колдовского тумана.
  Не удержался Дирхо и от высмеивания султанов: давно Кейсария враждовала с виршкарцами! Расхаживая между столами, он ловил бросаемые ему монетки и одобрительные кивки, улыбался девушкам, отчего они ехидно усмехались, перебрасывая косы и хвосты на грудь, после чего уходил на новый вираж легенды, заставляя забыть обо всём, кроме его голоса и слов. Устав, он поклонился слушателям, которые застучали кружками по столам, выражая одобрение, и вернулся к Лашье, на глазах у всех поцеловав ее под одобрительный свист.
  - Силен ты! - уже на понятном Лашье языке сказал Баад, вместе с наемниками выслушавший все легенды.
  - Три серебряных, - шепнул он сказительнице: местная публика оказалась щедра и благодарна! - И хозяин пообещал нас накормить.
  - Это прекрасно! - рассмеялась сказительница, зараженная общим весельем, опьяненная им.
  Ни разу она не была слушателем, ни разу не видела, какая власть есть у слова и легенд...
  - А ты рассказываешь лучше. Теперь понимаешь, почему я рад ходить с тобой?
  Дирхо убежал к хозяину за кружками выпивки, после чего позвал Лашью за тарелками с какой-то мясной кашей. А еще, глядя в глаза Лашье, хозяин что-то сказал. Сказительница озадаченно посмотрела на Дирхо.
  - Он говорит, что разноглазая девушка приносит удачу своему мужчине и оберегает от смерти.
  - Какое интересное поверье, - ответила Лашья, и Дирхо быстро перевел это хозяину.
  Тот покачал головой, намекая, что не поверье то, а сущая правда.
  Вместе с холодным порывом ночного ветра в зал вошел закутанный в черное молодой человек с пронзительным взглядом. Бледное, скуластое лицо, гордо вздернутый подбородок. Под плащом у него нашлась странная дощечка с натянутыми на ней струнами, и как только увидели ее, кейсарцы одобрительно зашумели, снова загремев кружками.
  - О, вот и певец, - пояснил Лашье Дирхо, раскуривая трубку. - Ну-с, и как же наши соперники работают?
  Лашья тихо рассмеялась, наблюдая за метавшейся черной тенью. Худой, высокий, он как ворон кружил над столами, пока не успокоился, не замер посреди помещения. Выждав полную тишину, сел на подставленный стул, положил руки на инструмент, отбросил назад плащ, открыв такую же черную одежду. Он не был красив, но всё равно завораживал, привлекал внимание: интересный разрез глаз, утонченный профиль. Он откинулся на спинку и расслабился, тут же взлетели напряженные руки и опустились на инструмент... Зазвучала плавная, тихая музыка, нежная мелодия окутывала звоном колокольчиков, безмятежностью и покоем. Через миг она оборвалась тишиной, а над погрязшим в тишине залом зазвучал сильный, бархатный голос, от которого сладко замирало сердце. Он тянул гласные, рокочущим обвалом выделял согласные, создавая ощущение штиля и шторма: то полный покой и ласкающие звуки, то рев бушующей бездны, от близости которой замирало в страхе сердце.
  Песня длилась и длилась, и никто не смел даже шевельнуться, все слушали, жадно разглядывая певца, как будто вне песни жизни для этих воинов не существовало. Балаган также притих, очарованный диковинкой, а Баад с наемниками хмурились, но вскоре и улыбнулись: для них песня стала первым дыханием дома, ласковыми объятиями родной стороны, по которой в Вольных Землях они истосковались.
  Стоило певцу замолчать, как на него обрушился грохот кружек и свист довольных слушателей. Поклонившись, он поймал все брошенные ему монеты и черной тенью покинул зал, оставив только воспоминание о себе да ноющее от грусти сердце, что прекрасное пение так быстро прекратилось.
  - Кейхард Черный Ворон, - протянул Баад, закладывая руки за голову. - Вы услышали главную легенду Кейсарии, - наемник нахмурился и переглянулся со своими, но вопросы и опасения они так и не озвучили.
  - Кад, о чём он пел?
  - Конечно, о Кейсарии, - отозвался тот, - о славных подвигах и великих воинах, о их бесконечному мужестве и стойкости, о терпеливости и кротости женщин... В общем, нам, вольным птицам, не понять, - и выпустил последнее дымное кольцо, погасив трубку.
  - Завидуй молча! - фыркнула Лашья. - У него ведь действительно редкий по силе голос!
  - Это предложение мне начать ревновать или заняться пением? - Дирхо вздернул бровь, а Лашья только страдальчески вздохнула.
  Вскоре уставший балаган разошелся спать: долгая дорога вымотала всех, другое дело, что и наемники, и сказители привыкли к ней, скорее ощущая неудобство сидя в на одном месте. Лашья и Дирхо сели на освободившуюся лавку.
  - Не ожидал я от Кудена такой мелочи, - заговорил Баад. - Брось! У меня нет от ребят тайн, - отмахнулся он от выразительного взгляда Дирхо, - тем более они и так знают о той... ночи. Есть вам, куда податься здесь? - Баад выразительно посмотрел на переглянувшуюся пару.
  - Есть, только нам с вами по пути пока, - ответила Лашья.
  - И когда станет не по пути? - понятливо спросил наемник.
  - У стен Искристого, - ответил Дирхо после рассеянного взгляда сказительницы.
  - Хм... - наемник задумался. - С нами проедете Стальной, до него опасно вам вдвоем уходить.
  - Почему? - не удержалась Лашья, которой уже не терпелось бросить балаганщиков.
  - А ты думаешь, так просто он назван Стальным? Там всегда сотня солдат при оружии, ибо между ним и Мглистым постоянно разбойничьи банды промышляют. Мы в Мглистом долго стоять будем, кстати, пока не наберем торговцев и еще наемников, чтобы спокойно те места пройти. Подумайте, чем питаться будете. Ваши сказки не везде будут слушать.
  - Значит, до Стального мы с вами, а там разойдемся, - кивнул Дирхо.
  - Нет, - отрубил Баад. - После Стального проедете еще полдня с нами, а потом лесом пойдете, там места спокойные, поселения на каждом шагу. Направление укажем: в два дня доберетесь до Искристого!
  - Хорошо, - не стали спорить сказители, кого им слушать, как не уроженца империи?
  - А сейчас мы идем спать. Знаю Кудена, до рассвета подымет.
  Лашья отослала Дирхо спать, а сама заглянула в уборную, что находилась за домом. Вернувшись, за столом внизу она обнаружила одного Баада с кружкой.
  - А где остальные? - спросила, подсаживаясь.
  - Спать отпустил, - вздохнул тот. - И ты иди. Рано Куден поднимет.
  - В пути посплю. Скучная у вас страна, не полюбуешься в дороге ничем!
  - Не скучнее степи, от которой выть охота, - отрезал наемник, но тут же улыбнулся. - Каждому свой дом милее.
  - Грустный ты какой-то, Баад, - покачала головой Лашья.
  - Не нравится мне, как Куден себя ведет. Всё мне кажется, задумал он что-то, - заглянув в пустую кружку, наемник скривился. - Угораздило же с ним связаться!
  - Можно подумать, другие караванщики к девушкам не пристают, - фыркнула Лашья.
  - Я не первый раз с ним иду, Тея, многое видел. Только платит, падаль, много. Оттого и терплю, что сейчас ребята год смогут дома жить без бед.
  - А какой твой дом, Баад?
  - Нет у меня его, - глухо отозвался он, нахмурившись. - Когда Антайла Девятая к власти пришла, многие были злы. Да только знатные пожары тогда по Кейсарии прокатились, всех недовольных убрали.
  Не сдержался наемник, рассказал: такая тоска его объяла! В Вольных Землях всё мечтал, как ступит на родную почву, насладится привычными картинами, порадуется родной атмосфере кабаков... А вот поди ж ты! Сразу вспомнил, что нет дома, что нигде не топят камин вечерами, ожидая его возвращения...
  - Из такого пожара ты девочку спас? - почувствовав что-то, спросила Лашья, невольно ощущая мурашки ужаса, скатывавшиеся по спине.
  - Да. Весь город тогда сгорел. И я в нём с семьей жил, только домой прибежать не успел. На угольки пришел.
  Лашья побледнела, сжав руки на коленях: о, Полоз, ужасно зло, что объяло большой мир! Отвратительно и страшно! Убивать за власть невинных людей, лишать жизни случайных, чтобы удержать какой-то трон - как это мерзко!
  - Даже не думай жалеть. Мы воины, и сражаемся всю жизнь.
  Под суровым и непреклонным взглядом Лашья поджала губы, даже не став объяснять, что объял ее гнев, как совсем недавно с Мариселлой.
  - А спасенная тобой девочка жива?
  - Конечно. С дядей живет в Широком. Как своих распущу, первым делом к ней съезжу. Она меня всегда рада видеть, да и дядя ее тоже, - робкая улыбка тронула суровое лицо, прогоняя из глаз печаль. - Да и не девочка она уже, девушка... А потом я поеду к своим, в южный лес, буду молодежь обучать и гонять до обмороков, - усмехнулся он и, будь у него усы, Лашья была готова об заклад биться, что он бы их подкрутил, лукаво усмехнувшись!
  Лашья не знала, что заставило ее поймать взгляд Баада и серьезно объявить ему:
  - Счастлив будешь, Баад. Счастье рядом.
  - Ну, спасибо, подруга, порадовала, - улыбнулся он широко, от души, а сказительница невольно вспомнила слова монастырской кухарки, что 'бедой от него воняет' и пожелала, чтобы беда эта отошла.
  Другая страна - другие законы. Кто знает, может, тут ее разноглазость действительно силу имеет? Лашья очень хотела, чтобы это оказалось правдой. Не прощаясь, она ушла спать. Девочки-близняшки уместились на одной кровати: настолько были неразлучны, Адифа разметалась по своей постели, а одеяло уже валялось на полу. Подняв его, Лашья укрыла девушку и, уже раздеваясь у своей кровати, услышала:
  - Ему с тобой лучше, но вы не будете счастливы.
  А, обернувшись, Лашья увидела сосредоточенный взгляд танцовщицы, приподнявшейся на локте.
  - Что за мрачные шутки? - усмехнулась она, забираясь под холодное одеяло.
  - Слишком вы двое независимые. И тебе лучше будет, если твоя разноглазость его защитит.
  Лашья повернулась на бок, нахмурившись, и услышала, как Адифа легла, укуталась в одеяло... Только сон пропал напрочь. Вспоминались объятия Дирхо, сметавшее все проблемы и мысли счастье, страсть и горячий шепот...
  Не выдержав, она встала и, закутавшись в одеяло, вышла в коридор, в конце которого бледно светилось окно. Город по-прежнему сиял, только вот улицы оказались пустынны, как будто заброшены. Лашья переступила с ноги на ногу: что за чушь пришла ей в голову? И, пожалуй, стоило обуться.
  - Так и знал, что тебе без меня не спится, - одновременно с знакомым шепотом на плечи опустились, поглаживая, родные руки, ловко скользнувшие на живот. - Ну что, пойдем с караваном или рискнем сбежать?
  - Не горю желанием знакомиться с разбойниками.
  Поцелуй у окна был долгим и бесконечно нежным, в нём не было и следа той страсти, которая, казалось, должна была искрить между ними.
  - Пойдем спать, - шепнула Лашья, поглаживая обнявшие ее руки.
  - Доброй ночи, - и Дирхо поцеловал ее в шею, на прощание прикусив кожу.
  - Доброй, - улыбнулась ему Лашья, провожая взглядом.
  Прежде чем скрыться за дверью, Дирхо нахмурился, а сказительница медленно пошла к своей комнате, после чего кудесник кивнул и оставил ее одну в коридоре. Прислонившись к стене, она сползла по ней, робко коснувшись горевшей шеи, пальцы сами зацепили цепочку айка и сбежали вниз, сжали потеплевший медальон. Лашья нахмурилась, но прыгавшее от счастья сердце не хотело успокаиваться, прогоняло прочь все сомнения и вопросы, и она решила, что проще пойти спать.
  Она снова плавала в море, омываемая его волнами, снова выглядела как морская дева, снова на берегу ее ждала она... Повинуясь властному взгляду, подплыла к ней, склонив голову.
  - Мне пришлось звать тебя через айк. Это отбирает много сил! - сказала она. - Никогда еще нареченные сестрами не отказывались от нашей мудрости!
  - Зачем она мне? - устало спросила Лашья, которая наконец осознала, что сны в какой-то мере реальны, что это не порождение ее фантазии, а древняя сила морских дев. - Я ведь не имею права вернуться на Скалы...
  - Скалам наша мудрость и не нужна! - фыркнула морская дева. - Застывшему без изменений месту нечему учиться, а в большом мире есть, что менять. А для этого нужна мудрость!
  Лашья промолчала, осмысляя услышанное. Хотелось возмутиться, защитить Скалы от нападок морской девы, но... Но ведь она - тысячелетиями жила... Разве можно с ней спорить?
  - Со мной можно спорить. В споре истина рождается или осознается. Перемены придут и в Скалы, они уже начались. Как ты думаешь, откуда в большом мире узнали о морских девах? Ваши корабли, хоть и тайно, но успешно торгуют с оскверненными злом, как тут удержаться и не рассказать пару историй? Изжило себя ваше заточение. Скалам есть, что сказать большому миру, а он может научить вас чему-то большему, чем жизнь в общинах со строгими табу. Поверь, люди большого мира успешно научились бороть злую частичку себя, а в Скалах никогда не жили не поддавшиеся ему. Это всё легенды, сказки, время развенчать которые пришло.
  - Но как так? Здесь слишком много зла! Люди убивают за власть, предают... - пробормотала потерянная Лашья, разглядывавшая лунные блики на воде.
  Морская дева только рассмеялась в ответ:
  - А как же твой отец, Лашья? Перестань, в Скалах никогда не жили святые, а того старца, что на кораблях привез туда людей, не существовало. Люди сами бежали с большой земли, устроились на этом клочке суши, который нашли, сумели там выжить, вместе с тем придумав для детей множество легенд и оставив им культ тотемов, которые, по сути, духи, подчиняющиеся богам.
  - Культ тотемов? Беженцы? - пробормотала Лашья, пытаясь всё осознать.
  - Было время великих войн, но никто не скажет правды о тех смутных годах. Право слово, даже мы, морские девы, мало что понимали в происходившем. Какое-то зло, исход одаренных за горы под предводительством Матери, борьба за главенство между восточным культом тотемов и западной верой в предначальных... Пожалуй, правду о событиях тех лет не дано знать никому, кроме богов. Но, знаешь, я вижу, что скоро падут все стены из легенд, и одаренные будут жить вместе с людьми, радуя их колдовством, а Скалы станут частью большого мира, напомнив ему, как важны доброта и единство. Нет, не скоро это случится... - она замолчала, разглядывая горизонт, а Лашья пыталась осознать всё услышанное.
  Нет, морская дева не врала: зачем ей? Да и вряд ли духи могли врать своим избранникам. Оставалось только принять новую правду и совершенно невероятную картину будущего, что объявила эта мертвая, но существующая морская дева.
  - Ты раньше говорила о своем острове, сестра... - начала Лашья, переходя от смутного обсуждения прошлого и будущего к конкретным проблемам.
  - Как я когда-то давно, ты имеешь право привести туда своего избранника.
  - Этот остров ищут виршкарцы. Точнее, ищут меня, чтобы я отвела их.
  - Обиднее было бы, если бы они тебя поймали, а ты не знала, где этот остров, - улыбнулась морская дева. - Живи, девочка, решай проблемы! Пока ты дышишь, есть бесконечное число способов всё изменить, всё переиграть!
  - Но ведь я не знаю, где этот остров...
  Морская дева поднялась со смехом, и Лашья ахнуть не успела, как стояла рядом с ней на утесе, а перед ними ревела черная бездна моря, освещаемого луной.
  - Сейчас и узнаешь! Всё, что тебе нужно - это лунная ночь, тогда просто попроси море показать путь к острову, и оно расступится!
  Повинуясь взмаху руки, стихия расступилась ровно по линии лунного луча, поднялась гигантскими стенами, открывая серебристый песок дорожки, уводившей вдаль.
  Морская дева спрыгнула точно в песок, Лашья, помедлив, последовала за ней: это ведь сон, тут невозможно разбиться! По крайней мере в это хотелось верить.
  Идти между двумя стенами из воды, которые каждый миг могли опасть и расплющить, было жутко, Лашья невольно то и дело оглядывалась, опасаясь за свою жизнь.
  - Вода не посмеет навредить нашей сестре, - успокоила ее морская дева, свободно шагавшая по песку.
  Лашья догнала ее, но ничего не спросила: морская дева отрешенно, рассеянно смотрела вперед, а тонкие брови болезненно приподнялись, обозначив складочку на лбу.
  - Я полюбила смертного, Лашья. Я не представляла жизни без него, я отказалась от гордости, от сущности духа, чтобы стать хрупким человеком, чей век подобен вспышке падающей звезды, - невесело улыбнулась она. - Я нашла в нём свою жизнь, его дыхание было моим, а он видел во мне божество, создание не его мира... Я даже пыталась запереть его душу в памяти сестер, но душа смертного нам не подвластна. Я даже боюсь считать, сколько раз мой Далид уже переродился, сколько раз он топтал земли смертных, скольких женщин он любил. Это ужасно! И всё, что мне дано - это проклятый остров с его и моим идолами. Вот он, любуйся!
  И она широко развела руки, а Лашья заметила как из ниоткуда возникшую перед ними землю. Если это и был остров, то огромный: насколько хватало глаз, край его не находился, зато стояли на нём огромные дворцы, сродни подводному царству, только сотканные из камней, а не из водорослей, и их украшало настоящее золото причудливыми змейками, за резными дверьми сверкали драгоценные убранства посреди черной, бесплодной земли, посыпанной серебряной пылью песка.
  - Прекрасно, да? А создали это великолепие люди еще в те времена, когда помнили о морских девах. Они подарили нам этот остров, и мы забрали его на дно морское, посулив однажды вернуть сокровища достойным. Я была той, кто поставил это условие. Шли тысячелетия, мир людей менялся до неузнаваемости, но достойного смертного я не находила. А потом я влюбилась...
  Морская дева толкнула первую попавшуюся дверь, предложив Лашье зайти.
  - Смотри! Наслаждайся! Эти сокровища поистине бесценны, поскольку лет им столько, что упомнить трудно даже мне. Это творение мастеров, чьи навыки навсегда потеряны!
  Зеркальные ребристые колонны поддерживали резной малахитовый свод, по белому мрамору пола струились золотые узоры, свивавшиеся в кольца, стеклянные лестницы уводили к бесчисленным порталам залов, расположенных где-то высоко. Бесчисленные статуи людей из рубинов, алмазов, гранатов прекрасными композициями тянулись вдоль стен, даже серебряный фонтан с малахитовым рисунком нашелся в одной из огромных комнат!
  На каменных деревьях сидели разноцветные каменные птицы настолько тонкой работы, что, казалось, они вот-вот поведут блестящим глазом, раскроют крылья и взлетят, приветствуя гостей. Мебели не было, как не было и сундуков с золотом, да и лестницы были больше декоративными.
  - Эти дворцы... Люди строили их для морских дев?
  - Они знали, что мы утащим остров на дно. Это, - она обвела рукой великолепие залов, - должно было стать вторым подводным царством. Но мы решили, что это сковывает нашу свободу, всё же здесь не так привольно, как в созданных нами дворцах.
  - Откуда же здесь свет? - задала еще один, потрясавший Лашью вопрос.
  - В каждую вещи вплавлен агрит - древний прозрачный камень, который дарит собственный свет.
  - Почему ты отдаешь остров мне? - выдохнув, спросила Лашья, выходя из дворца: от великолепия начала кружиться голова.
  - Мне надоело быть его владелицей. Я устала, безмерно устала. Стоило мне выбрать Далида достойным, как он убил меня за эти сокровища и умер сам, так и оставив этот остров красивой легендой.
  - Почему бы не оставить его навечно на дне морском?
  - Мы обещали вернуть остров достойному из смертных. Клятва давит на нас, не дает спокойно жить. Впрочем, это трудно понять, не являясь духом.
  Лашья шла вдоль дворца, который и не думал кончаться, заметив впереди, на холме, под лунным светом странные камни, к которым и направилась.
  На небольшом холме были не камни - две каменные статуи. Упавшая на колени морская дева с пронзенной кинжалом грудью протягивала руку возлюбленному. И сгорбившийся мужчина, что самыми кончиками пальцем касался замершего в гримасе боли лица любимой.
  - И вовсе кинжал не был золотым. Это был его нож, которым он разделывал рыбу. И проклятия как такового не было, я только пожелала, чтобы он остался со мной навсегда. Боги услышали.
  Морская дева подошла к статуе любимого, обвела контур лица, как будто снова и снова искала ответ на вопрос, что заставило его убить. И, как и прежде, не находила...
  - Ты хочешь, чтобы люди могли прийти на этот остров?
  - Не знаю. Пусть всё сложится так, как сложится.
  - Но они могут уничтожить ваши статуи...
  Морская дева только рассмеялась, отвернувшись от возлюбленного:
  - Я мертва! Я живу только в памяти морских дев, и это видение острова - оттуда же! Мне не важно, что будет с ним в реальности, ведь это воспоминание всегда будет со мной! Ну, тебе пора просыпаться. Помни, морские девы никогда тебя не бросят, дорогая.
  Она улыбнулась, а видение острова стало таять, и последним Лашья увидела, как призрак морской девы обнял каменное изваяние.
  - Просыпайся! Нечего ночами шляться! Нам ехать пора! - бубнила Адифа, методично похлопывавшая сказительницу по щекам.
  - Спасибо, я проснулась, - пробормотала она, перехватывая занесенную для очередного удара руку.
  Баад не обманул: рассвет еще не занимался, когда Куден приказал поднять всех. Сонные, растрепанные, балаганщики просто завалились в возы и продолжили спать. Как только прибежал караванщик, они тронулись в дальнейший путь. Глава 9
  Мглистый Лашье не понравился: окруженный холмами, расположенный в низине город постоянно утопал в густой тени, за ним начинались топи, между которыми и вилась дорога на Стальной. Ярмарка закончилась, потому Кудена с радостью приняли в компанию тех, кто направлялся опасной дорогой в соседний город. И, на их же счастье, снова в эти леса из столицы прислали солдат - на зачистку, а потому разбойники присмирели, затаились.
  Два дня пути среди хвойного леса и топей навевали тоску, как медленный ход обозов, как надрывный скрип телег. На счастье Лашьи и Дирхо два обоза были полны людей, жаждавших веселья, а потому они с радостью кормили сказителей в обмен на волшебные истории. Там нашлись и те, кто понимал язык Вольных Земель, потому и Лашья не осталась без дела.
  Когда же на рассвете показались высокие стены Стального, возвышавшегося на холме, все вздохнули: прошли! Куден в городе опять не задержался и после одной ночи отдыха погнал свой караван вперед, к Искристому.
  - Ну что, уйдете? - шепотом спросил влезший в воз Баад, которому полагалось несколько часов сна.
  Он оброс, под глазами залегли мешки - весь путь до Стального он спал урывками, не больше получаса, а в городе Куден потребовал его в сопровождение по каким-то непонятным местам.
  - Да, - кивнул Дирхо, встряхивая флягу с водой из городского фонтана.
  - А может, доедем до Искристого? Нам всё равно туда! - протянула Лашья, озадаченно почесав кончик носа.
  - И прятаться от Кудена? - фыркнул кудесник. - Или ты думаешь, нас примут как дорогих родственников?
  - Но Кудену же во дворец, а мы туда и не собираемся! - возмутилась сказительница.
  - Вам лучше сегодня уйти, это правда, - перебил Баад. - Пока доберетесь до столицы, Куден остынет. Здесь вас разыскивать некому, одна безлюдная дорога во все стороны, а в Искристом Кудена знают, могут подсобить.
  Лашья кивнула, соглашаясь.
  - После полудня будет стоянка. Пойдете на северо-восток, лесами: это прямой пеший путь к Искристому, дорога в обход к нему подбирается.
  Баад зевнул и потянулся, стаскивая шкуру с плеч. Он мигом завалился на пол, подложив руку под голову, а через минуту уже ровно дышал: усталость свалила его.
  - Ну что ж, вот и узнаем, чем Кейсария живет! - усмехнулся Дирхо, доставая трубку.
  Лашья зевнула и легла на колени к кудеснику: она предпочитала поспать до решающего часа. Кто знает, не придется ли им бежать всю ночь?
  И, как оказалось, опасалась она не зря. Куден стервятником кружил, казалось, успевая замечать передвижения каждого: от наемника до последнего балаганного актера. Не обделил он колким вниманием и сказителей, постоянно одергивая их от ухода в лес похабными замечаниями.
  - Кто не набрал воду?! - ярился Куден, потрясая огромным бурдюком.
  - Мы сходим, - улыбнулся Дирхо и отобрал емкость, потянув Лашью в лес, где находился родник.
  - Быстро уходите, - Баад махнул в самую чащу. - Бурдюк давайте, сам наберу.
  Дирхо кивнул и оценил густой лес сухостоя, через который предстояло прорываться.
  - Мы еще встретимся, Тея, - улыбнулся наемник.
  - Посмотрим, - пожала она плечами, отправляясь следом за Дирхо.
  Они пробирались, как медведи-шатуны, круша и ломая. Они перескакивали поваленные деревья, спускались в овраги и карабкались по мшистым склонам, не отклоняясь от выбранного пути. И только к закату Дирхо позволил пойти медленнее и отдышаться, присев на какой-то пенек, смахнув с него грибы на тонких ножках.
  Лашья отдышалась, невольно оборачиваясь на каждый шорох: ей всё казалось, что их должен был догнать Куден, он невидимым призраком как будто тащился следом за ними.
  - Не бойся, за нами никто не кинется. Кудену важнее приехать вовремя к Антайле, - Дирхо легко коснулся щеки. - Переставай всего бояться. - Ну, хочешь, я снова на тебя иллюзию наложу? Тогда точно никто не тронет.
  Лашья распахнула глаза, забыв о приятной ласке, и уставилась на напарника. А тот заливисто рассмеялся и поцеловал ее, сказав, что пора идти дальше. Спать в незнакомом лесу решили по очереди, поддерживая костер: ни он, ни она не знали, какие животные бегали по просторам Кейсарии и насколько они были кровожадны.
  Весь следующий день они также обходили деревни, которые Дирхо как будто чуял, но вечером не выдержала Лашья, дернув напарника за полу туники, остановила и решительно указала на видневшиеся вдалеке дома.
  - У тебя был серебряный. Переночуем там, - и снова взмахнула в сторону деревни, поджав губы.
  - Зачем нам привлекать внимание? Поверь, просто так бедняки из одной страны в столицу другой не ходят.
  - Мы молодожены, пострадали от пожара, ищем твоего отца, богатого торговца, что живет в Искристом. Точка! - выпалила Лашья, скрестив руки на груди. - И нам надо помыться и постирать вещи. Ты думал, куда мы придем? Нас на порог дома не пустят к этим дворянам!
  - Можно подумать, после стирки мы будем выглядеть лучше, - проворчал кудесник, всё же поворачивая в сторону деревни.
  С закатом они вошли в небольшое поселение на десять домов, и местные жители указали Дирхо на кабак, что стоял в каком-то овраге на отшибе. Покосившийся дом, заросшая речка за ним и черный-черный лес...
  - Довольна?
  Лашья ответила протяжным вздохом, и вскоре они сидели за липким столом, глотая вчерашнюю кашу, которую им принесла толстая, одноглазая баба в несуразном платье с пришитым к нему фартуком. Вопреки ужасной внешности, та оказалась немногословна и расторопна, чего не ожидал Дирхо.
  - Что ж у вас тут так кормят плохо? - наполовину шутя обратился к хозяйке кудесник.
  - Сейчас везде кормят плохо, - отозвалась тень из угла, превратившаяся в старца, завернутого в черный плащ. - Опять скоро пожары вспыхнут над Кейсарией... - вздохнул он и смолк от грозного цыканья хозяйки, которая доложила, что бадья для купания доставлена в комнату.
  Комната оказалась маленькой, темной и вонючей, но не бегало ни клопов, ни тараканов. Дирхо завалился на кровать, Лашья подошла к бадье.
  - Что, не выгонишь? - удивился кудесник, подперев голову рукой.
  - Чего ты не видел? - усмехнулась женщина, аккуратно складывая одежду, которую предстояло еще постирать. Благо, в комнате было так тепло, что к утру она должна была высохнуть.
  - Никакой романтики! - притворно простонал кудесник, театральным жестом положив руку на лоб. - Эй! - повернулся он к Лашье, которая уже села в бадью, спиной к нему.
  - Тебе было бы скучно рядом с наивной девочкой, мечтающей о домашнем очаге и краснеющей при одном упоминании голой ножки, - обрубила Лашья, ныряя в горячую воду с головой.
  А стоило вынырнуть, как она увидела перед собой чарующие синие глаза опершегося о бортик Дирхо.
  - Ты слишком хорошо меня знаешь, - шально улыбнулся, потянувшись за поцелуем.
  - Сначала ты вымоешься, - отстранилась Лашья и выбралась из бадьи, чтобы тут же ее обняли и притянули к себе.
  - А потом? - он прикусил кончик уха, опалив дыханием шею.
  - А потом мы будем долго, - повернувшись в объятиях и проведя руками по напряженным плечам, начала Лашья, - очень долго, очень... тщательно, - она снова уклонилась от торопливого поцелуя, - стирать одежду, - и выбежала из объятий разочарованного Дирхо.
  - Ну-ну, - ответил тот, нарочито медленно раздеваясь.
  - Перестань, такое поведение больше подошло бы мальчишке, - фыркнула сказительница и услышала недовольное бульканье бросившегося в воду кудесника. - Не утопись! - пожелала она.
  Пот катился градом, руки болели, ныли прикушенные губы, и оставалось совсем немного...
  - Всё! - гордо изрек Дирхо, вытащив из воды тунику, с которой наконец-то перестала стекать грязь.
  - Ура! - зевнула Лашья, давно закончившая со стиркой своих вещей. - Ты что, не стирал ее ни разу?
  - Зачем? Черная, не видно. А если в речку упасть, то вообще как новая смотрится, - ответил тот, пожимая плечами и стирая пот.
  - Вот и скажи хозяйке, чтобы бадью забрали, - попросила она, забираясь под одеяло на кровати и зевая от усталости.
  Ноги от скоростного похода гудели, не оставляя даже шанса глухо ворчавшей где-то глубоко внутри страсти. Судя по досадному вздоху Дирхо, он себя чувствовал не лучше, а потому быстро сделал всё нужное и, погасив свет, лег спать, как обычно обняв Лашью.
  Кейсарцы оказались удивительно молчаливыми людьми. На вопрос об Искристом они без лишних вопросов указывали направление и уходили дальше по своим делам, а то и вовсе игнорировали незнакомцев, спрашивавших путь, так что придуманная легенда о пожаре и отце-торговце даже не пригодилась.
  Прежде чем они увидели стены Искристого при солнечном свете, пришлось еще раз ночевать в лесу: на пути нашлось болото, которое они долго обходили, немного заблудившись, пока встреченный отшельник не указал им верного направления. Баад оказался прав: места оказались тихими, не знавшими разбойников. Возможно, так сказывалась близость столицы: где правители, там армия, это общеизвестно, а такое соседство никак не могло устроить романтиков с большой дороги.
  А еще Лашья увидела горы. На горизонте, вдалеке, с тонкими белыми шпилями и зеленцой внизу, они возвышались, гордые и прекрасные, холодные и неуютные для жизни, как знала Лашья, прожившая большую часть жизни в Скалах.
  Искристый поражал, и в который раз сказительница убедилась: города называли не просто так! Город сверкал! Крепостная стена, сложенная из мерцавшего белыми звездами камня, отражала свет, превращая столицу в нереальное, сказочное место. На ней развевались бордовые флаги с золотым пятном, а к огромным воротам вела такая широкая дорога, что на ней спокойно могли ехать в ряд четыре телеги.
  - Ну что, идем на юг?
  - Нужна дорога, - нахмурилась Лашья, которая видела только одну, и та вела в город...
  - Да что мы, и так дома не найдем? Пригородные усадьбы - не иголки в стоге сена, просто так не пропустим, - покачал головой кудесник.
  Лашья поджала губы, но возражений так и не придумала. Сориентировавшись по солнцу, они пошли на юг, а вскоре натолкнулись и на неширокую по местным меркам дорогу, мощенную для разнообразия не песочного, а серого цвета камнем. Вдалеке виделись необычные силуэты, рассеянные по разные стороны от дороги.
  Лашья занервничала. Одно дело - идти и представлять, как она скажет кому-то пароль, как ее встретят и выслушают, как она отдаст письмо и сбежит куда подальше... И совсем другое дело, когда нужные дома в шаговой близости, а от уверенности не осталось и следа. Полоз, да ведь если там в самом деле дворяне живут, то их даже слушать не станут! Лашья едва не застонала, но сдержалась и широким шагом отправилась на покорение местного... Неизвестно чего и кого. Позади шел Дирхо, попыхивая трубкой и заложив руки за голову в обманчиво спокойном жесте. Что и скрывать: ему также было не по себе.
  Дома для Лашьи были более чем непривычны. Пожалуй, если бы она не повстречала родителей Дирхо, то точно бы глазела, неприлично открыв рот, а так она, хотя бы отдаленно, представляла, что увидит. Как оказалось, очень отдаленно. Дома в три и пять этажей, длинные-длинные, отличались цветом штукатурки - она была от снежно-белой до мрачно-черной, декором (пилястры, статуи, портики, колонны - всего и не перечислить), а также окружавшим их забором.
  Дом с резной оградой и садом действительно оказался единственным, остальные ограничивались скромной аллей, которая вела к парадному входу. А еще он привлекал внимание древностью. Нет, он был аккуратно покрашен, его усыпали устрашающие статуи чудищ, окна грозно сверкали темнотой, но именно от них исходило то ощущение силы и мощи, какое бывает только у по-настоящему древних построек.
  Беда оказалась в другом: заросший сад буйно цвел фиолетовыми розами, ни одной проторенной тропки, ни одного слуги, как будто тут... никто не жил! Лашья похолодела: что делать в таком случае, Мариселла не сказала. О, Полоз, пошли ей удачи!
  Воспоминание о Мариселле, о ее страданиях зажгло что-то в груди, и Лашья упрямо пошла вдоль забора, надеясь, стараясь разглядеть ту самую, уникальную и хрупкую женщину, о которой говорила шпионка.
  Они встали перед воротами, витыми, ажурными, совершенно ненадежными, но они были заперты, а мысль перелезть через них казалась самоубийством.
  - Что вам нужно? Кто вы?
  Лашья оторвалась от созерцания пик на вершине ворот, опустив взгляд на немолодую блондинку, хрупкую, легкую и... воздушную! Миниатюрная, одетая в тончайшее кружево платья, хоть и в возрасте, она производила неизгладимое впечатление! Сердце радостно забилось: повезло, им повезло! Лашья прильнула к воротам, схватившись за прутья и притиснувшись к ним. Одна фраза на неизвестном ей языке, которую Мариселла заставила выучить...
  Взметнулась бледная рука с тонкими морщинками, из округлившегося, милого рта вырвался стон, а воздушное создание стало оседать на траву, мигом теряя всё очарование и превращаясь в женщину в возрасте, хоть и прекрасно сохранившуюся.
  Лашья не видела, как из дома к ним кинулись люди, не почувствовала, когда Дирхо оторвал ее от ограды и потащил за собой, что-то крича о побеге и глупости одной наивной сказительницы. В спину послышался женский крик, а следом что-то загремело.
  Лашья почувствовала удар, и сознание покинуло ее.
  Из темноты не хотелось выбираться от стыда и ужаса. Мариселла ничего не говорила о возможной агрессии! Голова болела, и Лашья приподнялась, чтобы ощупать затылок: кровь в волосах уже засохла. Она села и застонала: полутемное помещение с окошком под самым потолком и решеткой нельзя было не узнать. Опять в тюрьме! Опять одна! Лашья застонала, не сдерживаясь, от безнадежности и отчаяния. Дирхо ведь совершенно не знал, чего хотела Мариселла! Да и говорила с женщиной она, не кудесник... Значит, первым делом расспрашивать будут Лашью.
  Всё будет хорошо! Она скажет все пароли и протянет письмо... На этом недоразумение непременно закончится... Лашья очень надеялась. Так, что даже не заметила, как по ту сторону решетки выросла мрачная фигура в черном. Блондин с льдистыми глазами пожирал Лашью взглядом и что-то требовал. Она машинально отметила, что в молодости он был необычайно красив. Блондин еще раз что-то приказал, но она лишь пожала плечами. И, как озаренная, открыла рот и захлопнула: да ведь это хозяин дома! Одежда слишком богатая для стражи или слуги: расшитый драгоценностями верх, белопенные кружева манжет, замшевые брюки и ботфорты из красиво выделанной кожи, да и держался он слишком свободно...
  И Лашья решилась повторить пароль, от которого женщина упала в обморок. Блондин тут же побледнел, сжав кулаки, нахмурился, еще раз уставился на Лашью.
  - Ты из Вольных Земель? - спросил он на понятном языке, и Лашья быстро кивнула. - Понятно. Очередная подстилка Латана, - процедил тот, собираясь уходить.
  А Лашье совсем не понравился его тон! Она не была засланной шпионкой от Латана, она сама едва сбежала от него! И быстрее, чем сообразила, крикнула еще две фразы на непонятном языке, от которых мужчина замер, а у рта образовались складки.
  Послышался шум, и перед камерой предстала та самая женщина, сменившая платье на черное. Мода у них здесь, что ли, такая? Она слезно что-то шептала, лепетала, приникая к груди мужчины, била его маленькими кулачками, о чём-то умоляя. Она повернула к Лашье смертельно бледное лицо, указала на нее и о чем-то попросила... Мужа? Лашья присмотрелась к чете, и что-то неуловимо общее проскальзывало между ними и Мариселлой. Но разве всем шпионам не меняли внешность?
  От мыслей она очнулась, когда мужчина крикнул на жену и та ушла, бросив еще один печальный взгляд на Лашью.
  - А теперь приступим, - выдохнул он, когда где-то далеко громыхнул засов. - Итак, зачем ты угрожала моей жене и мне?
  - Угрожала? - пролепетала Лашья. - Я даже смысла этих фраз не знаю, как и языка Кейсарии...
  - Допустим, - кивнул дворянин. - Тогда зачем ты их сказала?
  - Одна девушка попросила передать письмо. Сказала, что так вы поймете, от кого.
  Глаза мужчины странно вспыхнули, словно поймали отблеск факела.
  - Ты вообще знаешь, куда пришла?
  - Нет, - мотнула головой Лашья. - Я только недалеко отсюда поняла, что иду не к простым земледельцам.
  - Давай письмо.
  Сказительница поднялась и протянула мужчине кругляш.
  - А что у твоего напарника? - он взвесил пластинку в руке и зажал в кулаке. - Бумажный конверт?
  - Ничего. Он знает язык, сама бы я не добралась.
  - Скоро увидитесь. И пока даже не в пыточной, - он заметил, как побледнела сказительница, - да не звери же мы, в самом деле, сразу бросать людей на дыбу.
  - Мне откуда знать? - проворчала Лашья, в упор посмотрев на мужчину.
  - Как к тебе попало письмо? Почему ты согласилась его доставить неизвестно куда?
  От тона с неприкрытой враждебностью Лашью уже мутило. Она считала, что Латан плох? Так вот, она ошибалась! Этот дворянин подавлял одним своим видом, а словами как будто резал на множество маленьких кусков. И он явно не привык бросать слова на ветер.
  - Как мне к вам обращаться?
  - Граф ар Рейнал. Неужели в самом деле не знала? - он приподнял бровь, подбросив кругляш письма.
  - Знаете, граф, тюрьма невероятно сближает. Особенно когда твоя соседка при смерти и просит отнести весточку ее семье, - Лашья прищурилась, скрестив руки на груди, как зеркальное отражение графа.
  - А что ж ты тогда не в тюрьме? Или тебя выпустить должны были? - он прищурился, но даже не подумал сменить позу.
  - А я сбежала...
  - Довольно! Твою историю у меня еще будет время послушать, пока же меня ждут дела.
  И он ушел, а Лашье ничего не оставалось, как устало опуститься на сено и закрыть лицо руками.
  Граф ар Рейнал же нервничал, поднимаясь по лестнице. Кругляш жег руку, воротник камзола оказался отвратительно жестким и натирал шею, а стражники, поднимавшие засов - неповоротливыми и медленными болванами!
  Помпезной обстановки дома он давно не замечал, только шагал по ковру, пугая прислугу одним взглядом.
  - Илана! Илана! Да где ты? - шумел он, разыскивая жену.
  Как обычно, она нашлась в комнате для рукоделия, сжимавшей огромные пяльцы с едва начатой вышивкой.
  - Илана! Что эта сумасшедшая тебе сказала? - он опустился в одно из кресел в мелкий цветочек, которые так любила его жена.
  - Передала привет от проданной дочери, - с горечью ответила она, откладывая рукоделие в корзинку на столе. - Окшетт, она сказала тебе еще что-то?
  - О да! Напомнила о стеклянном шаре из султаната и тайном лазе в горы за портретом дедушки Гевиуса.
  Илана вскрикнула, закрыв рот руками, глаза ее наполнились слезами, которые спешно покатились по круглым щекам.
  - Окшетт, это же невозможно... - прошептала она, раздираемая противоречиями, взгляд ее метнулся за спину мужа, туда, где висел огромный портрет белокурой девочки в персиковом платьице, которая очаровательно улыбалась ртом с выбитым молочным зубом.
  - И я так считаю. Она передала мне письмо, - он показал кругляш жене. - Но пока его не посмотрит придворный одаренный, ты к нему не прикоснешься - за ним уже послали. Я им не верю, Илана, - он откинулся на спинку кресла, зажав письмо в кулаке. - И, наверное, я нарушу обещание. Я должен узнать у них всё, только правду. Чего бы мне это ни стоило.
  Женщина только печально кивнула, разделяя боль мужа, как все последние годы. Кто бы мог подумать...
  - Окшетт, ты говорил, что когда-то видел на балу в Вольных Землях девушку, очень похожую на Кайту... Не может ли быть?..
  - Если бы я знал, - протянул мужчина. - Да, она была такой взрослой, такой красивой, какой могла бы стать Кайта... Но ее мне представили как любовницу Латана, а значит верную шпионку. Я ничего о ней не знаю, а внешность... Да и как, Илана, как?! Ее личность давно и безвозвратно стерта, она не должна была ничего помнить!
  - Но о лазе даже я не знала долгое время. Шар - это вообще твой подарок, который она успела разбить прежде, чем его увидели слуги. Кто мог знать об этом?
  - Это-то меня и пугает, - признался несгибаемый граф. - Тс-с-с! - он прижал палец к губам, а его жена спешно схватила пяльцы, тыкнув наугад иголку в белизну канвы.
  Дверь тихо открылась, впуская молодую девушку в скромном темно-коричневом платье. Она прижимала к худой груди книгу, а каштановые кудри, как всегда, выпали из удерживаемой шпильками прически.
  - Ты снова что-то не понимаешь в законодательстве? - улыбнулся ей Окшетт, поймав смущенный темный взгляд. - Ну же, Таира, спрашивай!
  Илана опустила пяльцы, с улыбкой разглядывая приемную дочь, умную, милую девушку, с которой ее Окшетт возился, как с родной. Илана нахмурилась и вздохнула, решив оставить мужа и Таиру наедине с буквой закона, заключенной в громадной книге. Не по душе ей такое увлечение дочери! А те, занятые обсуждением очередной поправки, даже не заметили ее ухода.
  Стража возле тюрьмы без вопросов впустила хозяйку: Илана мысленно обрадовалась, что Окшетт не запретил ей туда входить. Спускалась она медленно, чутко вслушиваясь в шорох подола по ступеням. Зачем она шла туда? Очнулась, держась за прут решетки. Оттуда на нее, сжавшись, как зверь перед прыжком, смотрела разноглазая женщина в лохмотьях. Фу! Илана такое надеть бы не смогла.
  - Зачем ты пришла сюда? Есть ли у меня надежда, что Кайта жива?.. - пробормотала она, а женщина по ту сторону только нахмурилась, не уловив угрозы в тоне, только одну бесконечную скорбь.
  - Она вас не понимает, - прозвучало из соседней камеры, и Илана переместилась к ней.
  Развалившись на сене, глядел в потолок мужчина, одетый странно, но опрятно.
  - Она не знает вашего языка, - повторил он. - К слову, госпожа, не проявите ли милосердие? Ваши люди отобрали у меня даже трубку, а без нее здесь отвратительно скучно!
  - Не в моих силах, - ответила Илана, всплеснув руками. - Скажите на милость, кто вы? И зачем здесь?
  - Ха! - усмехнулся кудесник, поворачиваясь на бок и быстро садясь, так, что Илана даже отпрянула от решетки. - Мы прибыли из Вольных Земель. Там случилось досадное... происшествие, из-за которого моя напарница оказалась в тюрьме, где встретила умиравшую девушку, которая помогла ей бежать, а заодно отдала письмо для вас. Это всё, что я знаю. Ах да, она дала клятву Смерти, что доставит это письмо.
  Илана отошла на шаг, чтобы хоть как-то видеть две мрачные камеры. Лашья по-прежнему смотрела на нее исподлобья, не понимая, о чём они говорили с Дирхо, а кудесник зевал, прикрывая рот рукой.
  - Вы знаете, кем была эта девушка, умершая в тюрьме? - спросил Дирхо как бы между прочим.
  - Илана!
  Женщина побледнела и повернулась к вошедшему мужу, опустив голову.
  - Прибыл одаренный. Ему хватило взгляда, чтобы сказать, что это письмо, а не заколдованная бомба. Но сейчас я все-таки хочу поговорить с этой несомненно благородной дамой, - граф прищурился, поворачивая ключ в замке.
  Дирхо дернулся, припал к решетке, силясь что-то разглядеть. Демоны! Он не мог допустить пыток!
  - Не бойтесь, всё будет в порядке, - с ним рядом оказалась Илана, ласково провела по его руке. - Всего лишь гипноз.
  Окшетт жестом велел Лашье подняться, и она нехотя подчинилась, замерла перед ним, скрестив руки на груди. Вокруг голубой радужки вспыхнул красный кант, и прежде чем Лашья успела отвести взгляд, попала под его действие. Душа ушла в пятки, а сердце бешено забилось, ожидая вопроса...
  - Рассказывай всё об этом письме. Начнешь с того, как попала в тюрьму. Лашья молчала, хотя губы предательски пытались разомкнуться. Айк грелся, защищая собственную тайну и пытаясь побороть влияние гипноза. Только бы отвести взгляд, только бы!..
  - Отвечай! - радужка полыхнула красным, а по голове как будто камнем ударили.
  Стало легко и спокойно, воспоминания выстроились в четкой последовательности, и Лашья, уже не обращая внимания на раскалившийся медальон, на возникший под ним ожог рассказала всё... Что касалось Мариселлы, но не Латана и айка.
  Страх. Боль. Отчаяние. Ужасные подробности учебы. Обещание. Побег. И, как тогда в камере, сердце накрыла злоба, отвращение к людям, которые так ужасно распорядились судьбой собственной дочери. И этой жгучей ненависти хватило, чтобы затопить разум и прогнать чужое воздействие.
  Лашья упала, закрыв горевшие глаза руками, а Окшетт, сгорбившись, стоял над ней и не шевелился.
  - Илана, иди к Таире. Немедленно! - он вышел из камеры, пошатываясь. - Стража! Препроводить этих в малую гостиную, глаз не спускать! Попытаются сбежать - убивать! Никого к ним не пускать.
  Отдав приказ, он ушел, утащив с собой жену, а выпущенные прибежавшей охраной Лашья и Дирхо удивленно переглянулись. Их отвели в небольшую по меркам дома комнату с тяжелыми портьерами на окнах, с темными шелковыми обоями, с несколькими длинными диванчиками и столами. Дирхо, безуспешно пытавшийся выторговать свою же трубку, растянулся на диване, искоса наблюдая, как стража заняла пост у дверей, другие получили приказ встать в саду под окнами. Лашья походила по комнате и присела рядом с кудесником, вынудив того подняться. Тихим шепотом Дирхо пересказал все диалоги, которые она не поняла.
  - Значит, она действительно была его дочерью... - Лашья барабанила пальцами по колену, поджав губы.
  - Забудь. Сейчас мы скажем им пару слов и попрощаемся с этим домом навсегда! Что-то мне не нравится их гостеприимство!
  - Ты думаешь, нас так легко отпустят? - усмехнулась Лашья. - Наверное, в этот раз мы попали...
  - Абсолютно правильная мысль, - и они обернулись к дверям, через которые вошел Окшетт, жестом отпустивший стражу.
  Он опустился на диван напротив, сложив руки на животе. Тишина. Ни сказители не хотели ничего говорить, ни сам граф, в чьих ушах всё еще звучали последние слова письма 'Граф ар Рейнал, наверное, нет у меня на то права, но... Отец! Я люблю и тебя, и матушку! Я знаю, чего вам стоило то решение...'
  - Собственно, о чём я... - очнулся он, поняв, что именно ему принадлежала фраза, которую следовало бы прояснить. - Не поймите неправильно, но вся ваша история выглядит великолепной фантазией, в нее крайне трудно поверить.
  - Даже после гипноза? - Лашья приподняла бровь и выпрямилась. - Не знаю, откуда у вас это умение, но обойти его власть не может никто.
  - Если человек считает ложь за правду, то верит в нее и рассказывает даже под гипнозом. Такие случаи были.
  - Тогда это тупик, - пожал плечами Дирхо. - У нас нет доказательств вернее воспоминаний. Что, опять в тюрьму?
  - Не спешите, молодой человек! Помимо объективных доказательств есть еще и интуиция, и ей я привык доверять. Знаете, не прожил бы без нее столько лет! Как раз она и говорит, что ваша история - правда. Невероятная, невозможная, но правда. Признаться, я помню Мариселлу...
  - Почему вы продали дочь? - Лашья вскинула голову, сжав ткань балахона. Она должна была задать этот вопрос!
  - Вам это знание не даст ничего.
  - Я была последней, кто общался с вашей дочерью, - обронила Лашья. Вскинувшись, выплюнула в лицо отвратительному графу: - Я знаю историю всей ее жизни! Да, я хочу знать, почему родители так легко отказались от своего ребенка!
  - Последнее, что я буду учитывать в своей жизни, это желания каких-то чужестранцев!
  Шорох платья отвлек споривших, и они обернулись к пришедшей в гостиную Илане.
  - Окшетт, они имеют право услышать. В конце концов это бесценно - узнать, что дитя не прокляло своих родителей, - она говорила так, что понимала Лашья, хотя и с некрасивым акцентом. - А заодно девочка поймет, что этот мир не ратное поле равных, как она привыкла считать.
  - Просвещать молодежь в список моих обязанностей не входит.
  - Ты стал похож на своего отца, - улыбнулась женщина. - Он также брюзжал, лежа в кровати и в маразме.
  - Спасибо, дорогая, за поддержку. У тебя будет много времени приглядеться к этим странным личностям: они будут жить здесь, пока Вольные Земли не подпишут с нами несколько интересных договоров, - Окшетт поднялся. - За пределы дома вам выходить запрещено. Стража сразу поймает и кинет в тюрьму. Запрещено также пытаться связаться с внешним миром. Учтите, все слуги здесь дорожат своим местом.
  - Раз наша тюрьма расширилась, можно хотя бы получить обратно мою трубку? - вздохнул Дирхо, смирившийся с тем, что это приключение быстро не закончится.
  - Я отдам приказ, - кивнул граф, уходя.
  - А вы не расскажете о Мариселле? - спросила Лашья у хозяйки дома.
  - Увы, - покачала та головой. - Без разрешения мужа не могу. - Я прикажу подготовить вам комнаты. Не переживайте, у нас удобный дом. Ходить можете везде, где не заперто, я же в свою очередь постараюсь не дать вам умереть от скуки, - она улыбнулась и ушла следом за мужем.
  - Что думаешь, Дирхо? - спросила сказительница, когда затихли все шаги.
  - Попали! Эта Мариселла явно передала в письме какие-то сведения. Теперь пока этот граф не использует их все, свободы нам не видать. Предначальные, я сойду с ума взаперти!
  - Не нагнетай. И лучше так, чем валяться на соломе в темноте.
  

Глава 10.

  Ночь окутала особняк, запустив лунный свет в открытые окна. Серебряный луч скользнул по лакированному столу, запутался в бумагах с черными крючками букв, а после бросился вниз, высвечивая полоску темного ковра.
  Окшетт сидел, сгорбившись, упершись лбом в ладонь. В руке он сжимал камею с портретом маленькой девочки - их невероятного, великолепного счастья с Иланой...
  Он откинулся на спинку кресла, пытаясь сосчитать мерцавшие подвески помпезной люстры, но они расплывались, ускользали, множились - в общем, категорически отказывались поддаваться. Слабость была такая, что камею он зажимал практически силой воли, не позволяя ей упасть на пол.
  Сколько он не пользовался гипнозом? Лет тридцать? Меньше? Ах, как это неважно...
  - Илана, не стой под дверью. Продует ... - сказал он, пока жена решалась.
  - Ты не ездил сегодня во дворец. Ее императорское величество...
  - К демонам! - рыкнул граф. - К демонам эту напыщенную дуру!
  - Но, Окшетт... Если ты помнишь... - Илана подошла к креслу и положила пальцы на горячий лоб мужа. Тот немедленно поймал ее ладонь и поцеловал все пальцы. - Мы не можем показывать характер.
  - Смешно, - прошептал он, не отпуская теплой, родной руки, дарившей умиротворение. Илана стояла за спинкой его кресла, закрывая мужа от назойливой, холодной луны, призывавшей в кабинет все самые отвратительные воспоминания. - Что она сделает теперь? Лишит титула? Денег? Даст отставку? Без меня ее свергнут первым же заговором, слепленным за вечер!
  - Я поняла, Окшетт, - зашептала Илана, запустив пальцы в его волосы и слегка массируя. - Я всё понимаю. Я всегда с тобой...
  - Да, ты у меня самая-самая. Ты даже отказалась от балов и жизни вне этого дома.
  - До них ли? - грустно усмехнулась женщина, распахивая окно. Холодный, свежий воздух прогнал тяжесть, укрывшую кабинет, как будто дал толчок и надежду. - Да и ты говорил, что меня могут и убить, и похитить. Я даже не заметила, что уже прошло десять лет, - она улыбнулась, погладив мужа по щеке. - Тебе очень плохо?
  Он поднял бледное лицо с морщинами страданий, которые исчезали от одного легкого прикосновения родных пальцев. Его жена без сомнений была самой прекрасной и самой чуткой женщиной, а в замке Антайлы поговаривали, что он, Окшетт, дикий ревнивец, который запер молодую женщину в своем доме. Придумали даже, что он наказывал ее за лишнее слово чужому человеку.
  - Ты улыбаешься, - заметила она, коснувшись губ. - Значит, всё хорошо?
  - Нет, всё просто отвратительно! - рассмеялся он, усаживая женщину к себе на колени. - Ты же знаешь, зачем мне нужна Таира?
  - Нет, Окшетт, ты не лишишь нас последнего счастья!
  - Десять лет, Илана. Десять лет повиновения на грани унижения. Десять лет постоянного страха за твою жизнь. Десять лет планов и подготовки. Илана, она не умрет, в конце-то концов!
  Илана замерла, в уголках глаз блеснули слезы, которые она смахнула быстрым взмахом ресниц. Также скоро исчезла и дрожь, которую невольно ощутил и Окшетт. Наконец, она улыбнулась через силу и выдавила:
  - Сражаться до конца жизни, да? Мне кажется, ни одна Антайла не сделала для империи столько, сколько ты... Ты как всегда прав, дорогой. Ты знаешь и видишь больше меня. И раз так надо, то я поддерживаю тебя.
  - За это я тебя просто боготворю, - улыбнулся он, поцеловав жену, скользнул рукой на живот, и Илана дернулась, сжавшись. - Прости. Забыл.
  - Не страшно. Наверняка предначальные сберегли нас от больших горестей, забрав у меня возможность родить. Или отдали ее женщине, которая также сумасшедшее хотела дитя, но у которой оно останется живым.
  - Фантазерка.
  Он крепче обнял жену, прижавшись щекой к ее шее, а она расслабилась, гладя его по щеке.
  Дирхо, поняв, что больше ничего не услышит, на цыпочках вышел из-за громадной и непонятной скульптуры. Десять шагов, двадцать ступенек, скользнуть по коридору вдоль стены и нырнуть в приоткрытую дверь спальни.
  - Я уже заснула, - пожаловалась Лашья, сидевшая в кресле у камина, укрывшись пледом до подбородка. - Ну что?
  - Ничего, - буркнул кудесник, садясь на шкуру рядом с креслом. - Я вспомнил кое-что: этот граф заключил с султанатом такой мир, что казна Кейсарии озолотилась. У короля Тарьяра он, например, выторговал приграничную крепость и пару деревень, передвинув границу Кейсарии. Проникнись: сразу после этого там началась разработка шахт. Чистейшие алмазы! Лет двенадцать назад он спас Кейсарию от войны с Вольными Землями. Тогда нынешняя императрица только получила престол, и царил дикий раздор. Латаны хотели под шумок если не завоевать, то приобрести себе лишние территории... Но тут наш граф успокоил все восстания и немедленно собрал такую приличную армию, что наши воины промаршировали вдоль границы и ушли ни с чем! И он начинал служить еще при Антайле Седьмой. Сейчас Девятая.
  - Как странно...
  Дирхо бросил в камин полено, лежавшее с остальными в специальной кованой подставке.
  - Способных людей полезнее заставить работать на себя, чем убить. В общем, Лашья, с этим письмом мы невероятно попали! Представь, что будет, если она там рассказала какую-то страшную тайну? Надеюсь, войны не случится...
  - Кажется, я и в самом деле сглупила, - призналась сказительница с горечью.
  - А если бы снова оказалась с ней в тюрьме? Отказалась бы? - спросил кудесник, растягиваясь на шкуре во весь рост.
  Пламя мерно трещало, а Лашья комкала плед, собравшийся на коленях.
  - Нет, - вздохнула она, признаваясь. - Узнай я о графе, всё равно бы принесла ему это письмо.
  - Выходит, та шпионка и на самом деле была его дочерью?..
  - Мне не дает покоя то, почему же они все-таки продали Мариселлу. Зачем? Разве так поступают?
  - А разве общины на Скалах не обмениваются детьми? - усмехнулся кудесник, доставая трубку, которую ему наконец-то вернули.
  - Но нам не стирают память о родителях, нас не продают. Всё честно: это необходимо, чтобы не портить кровь. Рано или поздно в пределах одной общины все станут друг другу братьями и сестрами... А тут родители просто отдали ребенка на растерзание!
  - Лашья, а теперь вспомни, о ком мы говорим, - первое дымное кольцо полетело в темный потолок, покачалось и поплыло в сторону, растворившись над темным балдахином огромной кровати. - Сколько лет было Мариселле? - выслушав неуверенный ответ, Дирхо кивнул и ненадолго замолк, размышляя. - Подумай сама. Это было где-то десять-двенадцать лет назад. Тогда как раз пришла к власти Антайла Девятая, творились беспорядки. Мне кажется, эти события как-то связаны, - он вздохнул, стряхнув вылетевшую из камина искру. - Может, граф отказывался подчиниться новой власти и ребенка просто использовали?
  Лашья помолчала, собираясь с мыслями. Что-то не давало ей покоя, не позволяло увериться в словах напарника и, наконец, она поняла, что!
  - Но, Дирхо, - начала она, почесав подбородок, - разве повсеместно не выбирается правитель искрой источника? Разве во главе государства не стоит тот, кого одаряют этой милостью боги? А раз Антайла у власти, значит, у нее есть эта искра, и ей нельзя не подчиниться!
  - Правители прежде всего смертные люди, - отозвался кудесник, пожав плечами. Белый туман трубки медленно покрывал пол, превращая его во что-то сказочное. - И они могут не устраивать других людей. Человек человека убить рад всегда.
  - Мерзко, - поджала губы Лашья, кутаясь в плед: по спине пробежался озноб ужаса.
  Дирхо только прикрыл глаза, напустив еще больше тумана, так что на полу не осталось и намека на светло-ореховый пол или длинноворсную шкуру, и тут из тумана вынырнули бледно-зеленые ростки, наливавшиеся силой и крупневшие на глазах, их мгновенно усыпали огромные бутоны, они вытянулись, выпрямились и... Пол превратился в светившийся цветочный ковер! Изумрудные, алые, фиолетовые, розовые, синие, оранжевые, красные - казалось, вокруг можно было найти цветок любого вида и расцветки, все, какие существовали наяву и в воображении кудесника.
  - Не переживай, нам рано делать какие-то выводы. В конце концов мы живем тут почти как свободные гости, - Дирхо уселся перед самым креслом, хитро заглядывая в глаза сказительнице.
  - А кто постоянно повторял, что мы попали?
  Лашья прищурилась и наклонилась к нему, требуя ответа... Но Дирхо схватил ее за голову и наклонил еще ниже, целуя, а потом и вовсе стащил на пол, обнял и прижал, наслаждаясь теплыми пальцами, вцепившимися в его плечи, губами, податливым телом. Огонь окутывал их жаром, не позволяя мерзнуть, и глубоко в душе взметнулось желанное пламя страсти, что разрушало, пожирало, но и возрождало из пепла, даруя новые силы для жизни.
  После Лашье не спалось. Нацепив балахон, на цыпочках, так, чтобы не слышал Дирхо, с первыми лучами рассвета она выскользнула из спальни, притворив дверь. Непривычно большой и сложный дом она кое-как запомнила, пока они вечером с Дирхо бродили по нему, любуясь вазами, статуями и картинами, представленными в изобилии.
  Сейчас же сказительница просто пошла, куда глаза смотрели. Иногда она касалась того или иного произведения искусства, замирала перед ним, запоминая и восторгаясь. Никого не было: ни слуг, ни тем более хозяев дома, только одна она серой тенью скользила от этажа к этажу, заглядывая лишь в открытые помещения.
  Лашья сама не поняла, как оказалась снова в мрачной гостиной, где висел девичий портрет. Живая девочка с полными счастья глазами смотрела с него, задорно улыбалась... Наверняка живописец намучился, пытаясь усмирить этот фонтан энергии и передать его на полотне. Лашья всматривалась в лицо и искала черты, общие для портрета и той истощенной девушки, которую она оставила в тюрьме. Их роднили огромные голубые глаза и светлые локоны, но вот Кайта имела более круглое лицо, а Мариселла - овальное, с жесткими скулами. Но они были безумно похожи!
  - Красивая, правда? - Лашья дернулась, услышав вопрос, повернулась, чтобы увидеть бодрую не для раннего часа темноволосую девушку в простом сером платье с глухим воротником. - Это Кайта, родная дочка графа и графини.
  Кажется, сказительнице стоило привыкнуть, что в данном доме люди знали не под одному языку... И сдавалось Лашье, что наречие султаната они понимали также хорошо!
  - А где она? Я не видела ребенка, - издалека зашла сказительница.
  - Ох, я не представилась! - она покачала головой, и пара кудряшек упала на щеку. - Я Таира, приемная дочь графа Окшетта. Знаешь, им не везло с детьми. Первый ребенок родился недоношенным и умер. То был мальчик. Следом за ним родилась Кайта - отрада. Обожаемый ребенок, которого баловали все. Она умерла в десять лет, - Таира загрустила, как будто сама была матерью, лишившейся дитя. - А вскоре случился выкидыш. Третьего ребенка тоже забрали боги, сделав графиню бесплодной.
  - Ужасно, - Лашью продрал озноб от ужаса: никому такой судьбы не пожелаешь!
  - Ну, забудь. Не тема это для утренних разговоров, - едва улыбнулась Таира. - Главное не говори о детях с графиней.
  Таира стояла в дверях, как будто не решалась оставить гостью в одиночестве. Лашья же изучила портрет, который вопросов только добавил, а уж после истории девушки...
  - Если ты им дочь, пусть и не кровная, почему не называешь их отцом и матерью?
  Таира покраснела, потупив взгляд.
  - Потому что года не прошло, как они взяли меня. Не привыкла еще... - смутилась она.
  - А что с твоей настоящей семьей?
  - Да у меня был-то один дядя, и тот скончался. Ой, слишком это длинная история! Тебе не спалось? - спросила она, взглядом показывая на окно, где сад только едва-едва заливал солнечный свет.
  - Не спалось. Я не привыкла к такому, - она обвела рукой обстановку, не в силах выразить ощущение словами.
  - Да, ведь ты из Вольных Земель! - глаза Таиры загорелись. - Расскажешь мне, что у вас там и как? Мне так интересно! В книжках одни факты, ничего интересного! Лашья искренне улыбнулась девушке: сколько же ей лет? Шестнадцать? Хорошо, если так! Они сели в кресла... И мир исчез.
  Комната наполнилась шумом морского прибоя, свистом ветра, ее заполнило серебро ковыля и лунного света; алые отблески факелов и костров в юртах. Ожили шумные, тесные лабиринты улиц, слышались удалые драки. И, конечно, звучали одна за другой легенды и поверья края, где свободу ценили превыше всего.
  Таира ахала, иногда задавала вопросы, но чаще всего молчала, боясь спугнуть мысль и остаться без концовки захватывавшей истории. Она жадно ловила каждое слово, иногда утоняла те, которые не понимала - народные словечки сильно отличались от принятого 'наверху' отполированного языка. И Лашья старалась, чувствуя интерес. Она зачаровывала, заманивала, рисовала самые прекрасные и ужасные пейзажи, передавая то ощущение воли и счастья, какое сама не раз успела испытать на бесконечных просторах степи, так похожих на морские...
  - Доброе утро, Таира, - сломал очарование историй укоризненным взглядом граф Окшетт, несмотря на все еще раннее утро безукоризненно одетый и причесанный. - Неужели тебе нечем заняться?
  - Второй том законов империи дочитала ночью, сегодня повторю и навсегда запомню, вплоть до всех поправок, - улыбнулась она строгому графу, чей образ Лашья рассматривала через отражение в окне.
  - Тогда сегодня отдохни. Мне пора в замок, Антайла опять что-то хочет, - он поморщился, не став упоминать, что несносная императрица наверняка до полудня продержит его в приемной, потом потратит еще пару часов на разговоры и только после этого озвучит просьбу или приказ.
  - Береги себя, - улыбнулась девушка, а Окшетт кивнул, оставляя их наедине.
  - Зачем ты учишь законы?
  - Я хочу помогать людям, а с опорой на закон это сделать гораздо проще!
  Лашья промолчала, потеряв интерес к разговору, а Таира, уловив, что настроение изменилось, что исчезло всё очарование сказок, ушла, грустно вздыхая. Но недолго сказительница пребывала в одиночестве: к ней пришел Дирхо.
  - Лашья, ты хоть иногда думаешь? Я испугался, когда не увидел тебя! - он встал напротив нее, скрестив руки на груди, невыспавшийся и лохматый.
  - Думал, опять меня в подземелье кинули?
  - Конечно! - он сел в кресло напротив, которое совсем недавно занимала Таира. - Тут всего ожидать можно! Давай ты не будешь уходить куда-то, не сказав мне?
  - Пустое беспокойство! - отмахнулась она, подивившись беспокойству напарника. - Что со мной может случиться в этом доме?
  - Лашья! - нахмурился тот, вцепившись в подлокотники. - Обещай мне! Хотя бы за то, что я не сошел с ума, когда выкапывал тебя из могилы!
  Лашья насупилась, прищурившись. Укол досады она ощутила: она до сих пор вздрагивала, вспоминая вес земли, вспоминая перекошенное от страха родное лицо. Взгляд помимо воли скользнул на седые пряди, и стало совсем чуть-чуть стыдно...
  - Хорошо, я буду говорить тебе, куда собираюсь. Когда мы выберемся. В самом деле, Дирхо, куда я денусь отсюда? Найти меня в одной из комнат не так трудно, - она улыбнулась, а кудесник, предотвращая ссору, согласился.
  - Как ты смотришь на побег? - улыбнулся он, доставая трубку.
  Лашья с иронией покосилась на маршировавших за окном стражников, что обходили владения графа по периметру.
  - Второй раз в жизни собственную смерть разыгрывать я не собираюсь, - вздернула она бровь. - Или у тебя есть предложение лучше?
  - Пока думаю, - и зажегшийся в глазах его огонь убедил Лашью: в скором времени ей представят детальный и верный план без единого риска.
  Чего нельзя было отрицать, так это безукоризненно вежливых слуг, которые с бродяжками обращались без спеси и пренебрежения. А уж после того как Лашья и Дирхо посетили кухню, порадовав людей там историями, так и вовсе получили теплое обхождение в виде убранных вовремя комнат и чистого постельного белья.
  - А правда, что графа прокляли? - спросила Лашья, сидя на лавке за дубовым столом и доедая луковый суп.
  - Тю! Глупости! - покачала головой тонкая и звонкая кухарка, замешивая тесто. - Кто такое болтает? - нахмурилась она, явно собираясь отчитать нерадивого.
  - Никто. Я сама подумала. Вон, сколько детей у них померло! - Лашья взяла горбушку, поймав злой взгляд кухарки. - Даже у самых последних бедняков кто-то да выживает!
  - Ты такие мысли оставь, вот что я тебе скажу. Боги так распорядились. Кому радость, а кому страдание - им гораздо виднее, чем нам. Долго живет хозяин, долго при императрице, многое он делал, и не всё - хорошее. Судьба у него с госпожой Иланой такая. И, скажу я тебе, только действительно сильных и великих людей так отмечают свыше!
  Лашья дожевала горбушку, пытаясь понять логику кухарки, но всё ее сознание этому сопротивлялось. Божественная кара за поступки? Это сказительница понимала. Карать великих и сильных? Это было уже за гранью!
  Так не узнав ничего толком, она поблагодарила за ужин и покинула теплую, шумную кухню. Дирхо слонялся где-то в дальнем крыле дома, оставив ей ближнее. Теперь оставалось обойти его и осмотреть все доступные помещения, уповая на то, что появится шанс сбежать. Ничего больше не оставалось: как бы ни было ей жаль Мариселлу, здесь никто не спрашивал о ней и не спешил делиться откровенностью. И сделать с этим она ничего не могла.
  На втором этаже Лашья зашла в отпертую оружейную. Приличных размеров комнату украшали стойки с мечами, алебардами, секирами, топорами диковинных форм. Что-то украшала гравировка, что-то - драгоценные камни, мягко блестевшие в полутьме. В специальных стеклянных ящичках лежали ножи, кинжалы, даже стрелы с самыми разными наконечниками. Лашья, завороженная опасной красотой, шла вдоль рядов, разглядывая образцы один за другим. Пока не увидела его. Шараш! Меч длиной в ее руку лежал в последнем ящике в гордом одиночестве, поблескивая белой сталью. Вытянутая прямая рукоять переходила в лезвие, в середине сгибавшееся под углом и расширявшееся - ритуальное оружие, которое дарили каждому мужчине на совершеннолетие, после чего отправляли на охоту. Какого зверя приносил мужчина, тот и становился его тотемом (только женщины получали покровителя при рождении). Она провела пальцем по стеклу, боясь вздохнуть: шараш никогда не отдавали и не продавали, и снять его могли только с трупа, лишив душу несчастного покоя. Обычно шараши хранили хорошо спрятанными, чтобы никто не трогал. Но вот Лашья смотрела на оружие и не понимала: откуда, как оно здесь оказалось? Что, будь он неладен, связывает графа со Скалами?!
  Нехорошее предчувствие кольнуло сердце. Вспомнился гипноз, то, каким бледным после этого стал ар Рейнал, и Лашья едва не рухнула от отвратительной догадки. О, Полоз, ей плевать, что уже ночь и что граф может спать! Уж на этот вопрос он ей ответит!
  Граф не спал, а сидел в своем кабинете, допивая вино из кубка и просматривая какие-то бумаги. Голова у него гудела от усталости и злобы, но оставалась еще куча дел. И когда к нему ворвалась нежелательная гостья, он только мучительно вздохнул, попрощавшись с надеждой на сон. Она застыла в дверях, разглядывала его, как будто впервые видела, словно пыталась что-то понять. Он уже хотел сказать, что много лет как не годится в любовники по причине верности жене, но она опередила его, бросив всего лишь два слова:
  - Тотем. Шараш.
  Бокал выскользнул из руки, прокатился по ковру, оставив на нём багровый след. Окшетт встал, опершись о стол, прищурился, разглядывая гостью.
  - Закрой дверь, - приказал он, указывая на стул, дождался, пока Лашья сядет, с досадой вспомнив, что забыл закрыть оружейную. Но из всех находившихся там интересных образцов он менее всего ожидал услышать о мече со Скал. - Откуда знаешь?
  - Нет, граф, это откуда у вас шараш! Какого несчастного вы лишили вечного покоя, сняв с него оружие? Или вам его продали?! - бледная, она сыпала догадками, одна другой страшнее, но самую жуткую никак не решалась озвучить.
  - Как интересно, - протянул он, поднимая бокал. - Так ты знаешь о Скалах? Даже осведомлена о шарашах и тотемах... Право слово, ты преподносишь сюрприз за сюрпризом!
  - Ответьте! - Лашья едва сдержалась, чтобы не вскочить и не схватить графа, вытрясая из него ответы.
  - Забываешься, - осадил он ее. - Шараш мой.
  Он налил себе еще вина, поглядывая на сказительницу, что осмысляла услышанное, сопоставляла, и ему даже было интересно, какое обвинение будет следующим. При таких знаниях она должна быстро догадаться, что...
  - Вы жили на Скалах? - догадки она выдавала в форме вопросов, а Окшетт только кивал, подтверждая ее мысли. - Там же выучились гипнозу, не так ли? А для этого вас приняли как мужчину в общине, поскольку человеку без тотема нельзя было передать это умение?
  - Абсолютно верно. Ты, значит, беженка со Скал? Вот кого точно ожидал увидеть в своей жизни меньше всего...
  - Подождите! Но как? Как вы оказались на Скалах? Как вас приняли? И, наконец, откуда вы узнали?!
  - К твоему сведению, не одно столетие ваши ведут торговлю с нами. На Скалы меня отправила Антайла Седьмая, приказав без дара гипноза не возвращаться - слишком полезное и могущественное умение, чтобы не соблазниться им. Какое-то время я жил в вашей общине, пока не получил дара, после чего уплыл.
  - Но его не передают чужакам! Да и как? Ведь нигде не упоминали, чтобы к нам приплывал человек с большой земли!
  - Деньги решают многие вопросы не только здесь, - пожал плечами Окшетт. - Приняв покровительство тотема, я стал одним из вас. Не спорю, мой гипноз слабее, чем у ваших, но здесь и такого достаточно для продуктивной работы.
  Лашья побледнела, перестав дышать. Это что же... получается, граф...
  - Да, двоеверец, - спокойно признался он.
  А Лашья уже не могла остановить свои мысли, кусочки мозаики складывались одна за другой, подтверждая страшную правду. Вытянувшись в струну, она с ужасом посмотрела на мужчину: немолодого, в годах, спокойного и решительного. Он ведь знал...
  - Знал, - отозвался на ее мысли граф. - Мне сразу сказали, что гипнотизеров настигает расплата. И я не ожидал, что моя будет такой... жестокой, - скривившись, признался он в том, о чём даже не знала его жена.
  Илана всегда считала гипноз даром сродни тем, которым обладали люди по другую сторону тарьярских гор, а он не спешил рассказывать, что это другие силы отняли у них детей.
  Лашья знала и понимала. Гипнотизеры всегда приносили обет безбрачия в качестве своеобразной жертвы высшим силам. А всё потому, что, если они обзаводились семьей, все их дети умирали. Младенцами или на втором десятке лет, но умирали.
  Окшетт ничего не говорил, только смотрел на сказительницу, но в его глазах она увидела гораздо больше, чем он даже мог признаться самому себе. Он надеялся, что смерти первого ребенка будет достаточно, чтобы оплатить использованную силу. Надеялся, что плата будет взиматься как-то еще. На его глазах росла довольная Кайта, после он верил, что даже шпионкой она будет жить долго и счастливо... Пока не умер его третий ребенок. И с той поры остались только отчаяние и ужас, помноженные на понимание, что любимую дочь расплата за дела отца не минует. И вот появилась она, Лашья, черным вестником, что принес новость, которую годами он ждал и которой так боялся: последнее живое дитя его постигла смерть.
  - Лгали старики. Высшие силы не довольствуются одним ребенком, - с горечью признался он, отводя взгляд и как будто стыдясь собственного порыва искренности.
  Спустя годы для него существовал только один человек, с кем он мог бы поделиться этой страшной тайной, что безуспешно пыталась согнуть его плечи уже много-много лет... Человек, который в свое время вынес столько потерь, сколько у него накопилось к первой седине. Но, увы, он был недоступен.
  - Возможно, они сами не знали. Гипнотизерам запрещены отношения с женщинами.
  - Бесполезные утешения, - усмехнулся граф.
  От страшной правды было не уйти: он и Илана не оставят после себя никого, угаснут навсегда их ветви рода, означившись трагическим тупиком на семейных свитках.
  И в этот момент Лашья поняла, что откровенность бывает только в обмен на откровенность. Сбиваясь, она рассказала и собственную незатейливую историю, поведала об убийстве отца и предательстве людей, о том, как оказалась в султанате, а потом бежала... Как, наконец, тосковала по дому, вспоминая его каждый миг и как привыкала к новой жизни. Но, конечно, не всё она ему рассказала, так как чувствовала: и у графа еще миллион тайн, которые грузом лежали на душе.
  - И именно ты повстречала мою дочь, - Окшетт качал головой, рассматривая стену.
  Рассказ Лашьи он никак не прокомментировал, но она чувствовала, что ни одно слово не было пропущено внимательным графом.
  - Так вы признаете, что это была она?
  - Я признал, когда увидел рядом с Латаном. Я был счастлив, что она жива, пусть это не та жизнь, какую она заслужила.
  Лашья же молча поняла, что осталось между ними в воздухе: он просто не поверил ей, когда услышал о проданной дочери. Вернее, он не хотел верить, ведь в столь почтенном возрасте смерть близких остается бесконечно ноющей раной в душе.
  - Но как так получилось? Ведь она могла расти с вами, в кругу семьи. Зачем эти шпионские игры? - прошептала сказительница, которую по-прежнему мучил этот вопрос.
  - Ты требуешь слишком много. Если я озвучу факт, ты потребуешь его объяснить.
  - Так озвучьте!
  - Приказ Антайлы Девятой.
  - Она так хотела заставить вас верно служить ей? - осторожно спросила Лашья, поглядывая на окаменевшего графа, только вот под маской спокойствия она видела ослепительную ярость.
  - Это была месть за мое несогласие с ее делами на заре правления. Изящная и по-женски коварная. Я должен был или отдать дочь в шпионы, или подать в отставку.
  Лашья промолчала: кем она была, чтобы осуждать выбор этого мужчины, кто бросил на алтарь служения империи свою жизнь и, как оказалось, жизнь своих детей? Даже услышанного от Дирхо хватило, чтобы понять: этот человек действительно делал всё для блага Кейсарии. А вспомнив события начала правления, услышанные от Баада, поняла, что это редкой силы воли поступок: выбрать спасение пожираемой пламенем страны, а не собственной семьи.
  Граф Окшетт ар Рейнал теперь совсем по-другому смотрелся в полумраке комнаты: не надменный дворянин, не едкий политик, а мудрый, прошедший через невероятные страдания, бесконечно преданный жене мужчина, чья жизнь превратилась в вечное сражение. И кто знал, как ему придется биться после смерти, учитывая его двоеверие.
  - Иди спать. Должно быть, Дирхо уже перевернул весь дом в твоих поисках.
  Лашья с удивлением поняла, что беседа их длилась не миг и не два, что основательно успели прогореть свечи и что она стала лишней: потревоженные раны требовали внимания графа, но он не хотел и не мог перед кем-то снять маску сурового, непобедимого воина, который не имел права колебаться. На прощание она сказала:
  - Вы достойны шараша больше, чем многие на Скалах.
  И увидела слабую улыбку, закрывая дверь.
  Лашья была в растерянности: правда оглушила, раздавила, заставив потерять связь с реальностью. Она сделала несколько шагов и застыла посреди коридора, разглядывая бледное пятно лунного света на ковре, едва прорвавшееся через алый свет угасавших свечей. Она подошла к окну и посмотрела на серебряный диск.
  Снова и снова видела Мариселлу в камере, искалеченную, израненную, чья судьба оказалась такой жестокой. Девушка, чье лицо она видела в лунном диске, улыбалась и качала головой, а Лашья не понимала, чему так она рада. Мир за пределами Скал оказался слишком сложен и многогранен для той, что совсем недавно познала его.
  Поднявшийся на этаж Дирхо не сказал ничего, не попенял ей долгого отсутствия, что-то уловив в обращенном к луне лице. Он подошел и молча обнял, отвернув от окна, прижав к груди, и вот уже похолодевшие руки обвили его талию, а Лашья прижалась к нему так, как никогда. Он гладил ее по волосам, поглядывая на кривившуюся за окном луну. И уже знал: этот мрачный дом, переполненный скорбью до удушья, они покинут так быстро, как только возможно. Для этого Дирхо сделает всё возможное и невозможное!
  

Глава 11

  Зеленую гостиную в дальней части дома наполняли умиротворяющие запахи цветов, но взгляд Лашьи метался от одной софы к другой, задерживался на колыхавшихся шторах, скользил вдоль столиков на крученых ножках, а по спине скатывался ужас.
  - Дирхо? - спросила она, оборачиваясь: шорох украшавших рамы пейзажей кистей ей померещился - они даже не шевелились.
  В комнату они вошли вместе с кудесником, но стоило Лашье заинтересоваться хрустальной статуэткой на столе, как она ощутила странное дуновение... А когда повернулась, то напарника уже не видела.
  Она всё же решила выйти в коридор, и, едва стоило коснуться латунной ручки, как ей зажали рот, дернув в сторону.
  - Т-ш-ш! - приказал Дирхо, отпуская рот, но сжимая плечи Лашьи, не позволяя ей двинуться ни на шаг.
  Сказительница заворожено смотрела на полупрозрачное марево, скрывавшее от нее гостиную. Или их от гостиной? И что это?
  - Тихо! - шикнул на подругу кудесник. - Иллюзия может скрыть нас, но не звук. Мы сейчас маскируемся под стену.
  Не успела Лашья ничего уточнить, как вошли граф и графиня, оба бледные. И если Илана едва сдерживала слезы, то Окшет казался напряженным, как готовый в атаке хищник. Он сел на софу, положив локти на ее спинку, откинул голову, разглядывая идеально белые потолок с лепниной. Илана же подошла к окну и придержала штору, чтобы не ударила в лицо.
  Они говорили на кейсарском, и Лашья разочарованно прикусила губу. Слова графа были холодны, как снег, а Илана едва скрывала рвущуюся из груди боль, иногда повышала голос, но тут же сдавалась, соглашаясь с мужем. Сказительница аккуратно повернула голову... Бледный Дирхо щурился, верхняя губа приподнялась, обнажив зубы в оскале: он негодовал. Лашья едва слышно зашипела, когда мужские ногти проткнули кожу, и хватка тут же ослабла, зато у кудесника мелко задрожали руки.
  Скандал набирал обороты. Илана повернулась лицом к мужу, комкала подол очередного черного платья и, судя по озадаченному лицу Окшетта, впервые в жизни не желала соглашаться с ним.
  Граф уже сидел, сжатый, собранный, готовый атаковать и разить словами, а не вальяжно откинувшись на спинку софы. Сцепленные в замок руки подрагивали, но усилием воли он скрыл это. Отвечал он спокойно и коротко, как любил, заставляя оппонента задумываться над каждой репликой, тем самым осаждая пыл и вынуждая подбирать слова для ответа.
  Скандал закончился, когда граф встал, резко сказав что-то, а Илана опустила голову, признавая его победу. Она прикрыла глаза, а по щеке скатилась единственная слеза, которую она быстро смахнула. Тогда же лицо озарила улыбка смирившегося, признавшего авторитет человека, который отдавал раз за разом свою судьбу в руки более мудрого.
  Граф обнял жену и поцеловал, за руку вывел из гостиной, оставив после сцены только напряжение, витавшее в воздухе.
  - Фух! - выдохнул Дирхо, и марево опало.
  - О чём они говорили? - Лашья отошла на шаг, позволяя напарнику размять руки и плечи.
  - Ни о чём. Мои мать и отец также ссорились.
  Поджатые губы кудесника и его бледность Лашья списала на не самые приятные воспоминания. Что ж, это было достойное объяснение увиденному.
  - Через день мы сбежим, - добавил кудесник. - Если ты не против, я погуляю по особняку. Мне надо окончательно убедиться во всём.
  Лашья же осталась в гостиной созерцать собиравшуюся за окном грозу. Серо-фиолетовые тучи пожирали небо, лишая его красок, поглотили солнце, обратив день в ночь. Капли не застучали по окну - ударили водяным кулаком, расплющились в огромную кляксу, сделавшую мир нечетким сгустком мрака.
  - Ох, простите, не хотела вам помешать, - сказительница обернулась к Илане, вошедшей в комнату.
  - Вы хозяйка дома. Скорее это я вам помешала, - покачала она головой, отходя от окна.
  Полумрак скрадывал черты, растворил в себе двух женщин, обнажив что-то непонятное.
  - Вы поссорились с вашим... возлюбленным? - Илана присела, жестом предложив Лашье присоединиться. - Простите, возможно, это слишком бестактный вопрос, - неловко улыбнулась она нахмурившейся Лашье. - Просто он целыми днями по этажам бродит, и всё без вас.
  - Нет, не ссорились. Трудно выносить всё время друг друга, иногда требуется отдых, - осторожно подбирая слова, Лашья присела на софу напротив и развела руками, мол, и такое случается.
  - Это вы правильно говорите. Знаете, вы прямо другие. О, не подумайте, я не считаю вас дикарями! - бледные руки взметнулись в защитном жесте, а Лашья понимающе улыбнулась: слухи о недалеких жителях Вольных Земель бороздили мир. - Вы оба похожи на грозу, - она взглядом указала на ослепительно сверкнувшую молнию. - Грохочущая туча и ливень не так страшны по отдельности, как их соединение. Но бывает и дождь без грома и молнии, и гром и молния без дождя.
  - Мне трудно понять.
  - Вы независимы и каждый по отдельности сильны, а вместе притягиваете взгляд.
  Наверное, это я и хотела бы сказать вам, - Илана улыбнулась, опустив руки на колени.
  - А что вы с графом? - скопировала улыбку собеседницы Лашья.
  - О... Окшетт, наверное, шторм, а я небольшой островок посреди него.
  Илана каким-то непостижимым образом умела располагать к себе не то кротостью и участливостью, не то мягким голосом, не то открытой внешностью, в которой читались безграничные добро и теплота, веру в которые женщина не утратила.
  - Пожалуй, я пойду, - Лашья поднялась.
  - Да-да, конечно, - хозяйка дома тоже встала, но в отличие от Лашьи так и осталась в гостиной наблюдать буйство стихии за окном.
  За время, пока Лашья одна бродила по дому, она нашла на третьем этаже прекрасную галерею, кончавшуюся длинным балконом, тянувшимся вдоль половины этажа. Туда-то ее и звало сейчас сердце! Лестницы и коридоры оказались пусты, никто даже не спешил зажигать свечи, чтобы развеять мрак и грусть. Молнии сверкали, превращая мир в белое пятно, рокотал гром, прокатываясь, казалось, по самой крыше здания, а Лашья шла навстречу стихии.
  От толчка двери с треском распахнулись наружу, зазвенели витражи от удара об стену. Помимо воли сказительница их всё же закрыла: объяснять выбитые стекла совсем не хотелось.
  Парапет промок от ливня, да и саму Лашью стихия за мгновение промочила до самой души. Ледяные капли в лицо швырял шквальный ветер, он же рвал и подбрасывал волосы. Молнии сверкали, заполняя небо зигзагами, а от грохота, казалось, разверзнутся небеса. Лашья вдыхала желанный аромат свободы, аромат стихии и сумасшествия. Она раскинула руки, подставившись дождю, такому, какой встречала только в шторм на море. Вода, прекрасная вода, она струилась по телу, ледяная, но такая желанная!
  Наполнившись этой неведомой силой, Лашья опустила руки, впитывая последние крупицы восторга грозой, и медленно обернулась, чтобы увидеть бледное лицо за окном, прижатую к окну ладошку с дрожавшими пальцами. Беззвучный крик, и с треском открылись очередные двери, а Таира уже кричала, взывая к гостье. Ветер мгновенно закрутил юбку вокруг ее ног, разрушил сложную прическу, швырнув острые капли воды в глаза. Таира сжалась, прикрывшись рукой, а Лашья поспешила войти: не всех стихия любила, как ее.
  Комната оказалась библиотекой - огромным помещением с множеством стеллажей. На столике горела свеча и лежал открытый фолиант размером в половину столешницы. Лашья повернулась к Таире и, прежде чем она отвернулась, заметила и покрасневшие, припухшие глаза, а также искусанные губы. Бедная дрожала, словно не могла согреться.
  - Ты в порядке? - спросила сказительница, прикоснувшись к плечу девушки. Ледяному!
  - Всё хорошо, - ожидаемо отозвалась она, а Лашья заметила какие-то порванные бумаги на полу и странно поставленный посреди помещения стул.
  - Человек если и плачет от счастья, то не выглядит как утопленник. Граф тебя обидел?
  Таира побледнела, отшатнулась, от ужаса чуть не сев на стол, в который уперлась, но спохватилась и отчаянно замотала головой. А Лашья осматривала библиотеку, надеясь отыскать хоть какое-то свидетельство грубости хозяина дома: что-то ей подсказывало, что причина в нём одном!
  - Он жесток?
  - Заклинаю вас именами предначальных, перестаньте! - взмолилась девушка. - Прекратите! Граф - благороднейший человек, ведь это именно он дал мне крышу над головой и спас от смерти! Я просто прочитала крайне грустную книгу... - она коснулась пальцами страниц открытого фолианта.
  - Да? Поделишься? Не откажусь от такой истории в своем наборе легенд. Иногда крайне полезно разжалобить людей.
  Лашья прищурилась, не собираясь так просто сдаваться. Полоз, она совсем не хотела, чтобы еще одного ребенка в этом доме постигло несчастье! Пусть Таира не была кровной родственницей графа, пусть она пришла под крышу дома в сознательном возрасте... Лашья не знала, как не знал никто в мире, насколько далеко простирались границы расплаты за способность к гипнозу!
  - Боюсь, она не для Вольных Земель.
  - Неужели это какая-то страшная тайна империи?
  - Что ты... Нет, нет! Я расскажу, но, повторюсь, вряд ли эти знания помогут в Вольных Землях, - Таира грустно улыбнулась, перевернув пару страниц. Сверкнула пара молний, заставившая девушку вздрогнуть, а свеча, вспыхнув особенно ярко, погасла. - Ты должна знать, что предначальные боги создали источники, по одному в каждой стране, и именно они наделяют немыслимым образом какого-то человека искрой. Искра выбирает султана в Виршкарии, короля - в Тарьяре, императрицу - в Кейсарии и трех Латанов в Вольных Землях. И всегда искра выбирает среди всего народа достойнейшего человека, который должен стать добрейшим и справедливейшим правителем. И искре плевать, кто он - последний нищий или сын или дочь предыдущего правителя. Таков высший замысел, и не в силах простых людей оспаривать его.
  Таира замолчала, разглядывая мрак за окном. Лашья прислушивалась к ее голосу, но он был спокоен и ровен.
  - Но вот... Бывает так, что человек на троне не устраивает дворян или даже простых людей. Что тогда делать? Терпеть или убить? А если следующий будет хуже предыдущего? Смириться? Как оказалось, люди нашли способ контролировать человека на троне. Использовал его король Тарьяра. История умалчивает, кто подсказал ему этот способ или направил его мысли в нужное русло, но факт остался фактом: не самый почтенный дворянин Тарьяра в обход всех мыслимых и немыслимых правил прорвался к источнику своей страны и провел ночь в его водах. Вопреки логике умер не он, а здравствовавший тогда король. Дерзкий дворянин же получил искру, став владетелем трона. Всё было бы прекрасно, если бы не одно 'но'. В один прекрасный момент источник стал забирать жизненные силы этого человека, пока не убил, лишив присвоенной искры и сократив его жизнь как минимум лет на двадцать. Такова была расплата за обретенное могущество. Вот такая вот грустная история.
  - Но стоила ли преждевременная смерть какого-то мужчины таких слез?
  - Это трудно объяснить, - покачала головой Таира. - Слишком трудно и... невозможно, - выдав последнее слово, она поморщилась. - Забудь.
  И сказительница поняла, что больше не услышит ни одного слова от девушки. оставалось только смириться... И попытаться найти ответы в другом месте и у другого человека, хоть это казалось невозможным.
  - Не находишь, что это становится дурной традицией? - Окшетт оторвался от читаемых писем и поправил круглые очки, разглядывая мокрую Лашью, стоявшую на его пороге: высушиться после свидания со стихией она так и не удосужилась.
  - Нет, - лаконично отозвалась она, закрывая за собой дверь. - У меня плохие предчувствия. Твоей дочери что-то грозит.
  
  
  
   ОБНОВЛЕНИЕ 20.01
  
  - В Кейсарии разноглазые люди обладают почти мистической властью над умами. Считается, что произнесенное ими сбывается, - граф поджал губы и нахмурился.
  - Я не возьму своих слов назад. Да, она тебе не кровная родственница, но никто не знает, как далеко распространится твоя расплата.
  Руки на столе едва заметно дрогнули, после чего граф бросил листы письма, а Лашья заняла свободный стул. Он тяжело вздохнул, как будто на что-то решаясь, погладил самым кончиком пальца бумаги, посмотрел на них с нежностью и страданием, а после неожиданно заговорил:
  - Моя знакомая написала, что у нее родился внук, милый розовощекий парень, успевший уже подергать крылатых волков за усы. Внука ей принесла молоденькая дочка, которую только собирались представить высшему свету, а она умудрилась еще до этого без памяти влюбиться в какого-то паренька, имеющего за спиной скудные земли. Вместе с этим у знакомой есть сын - уже известный бесстрашием воин, покоритель женских сердец и красавец вопреки 'невзрачной наследственности'... По крайней мере таким она описывает его с легкой иронией и не без гордости.
  Окшетт говорил, перебирая листы с ровными, красивыми буквами. Лицо по-прежнему оставалось непроницаемым, но Лашья уже чувствовала пробитую брешь в защите его души. Он смирился с тем, что нашелся человек, знающий о его самой страшной тайне и самых ужасных душевных муках, и что... этот человек не та загадочная знакомая, от которой ему приходили письма и на которые он отвечал регулярно с колкостью старого друга, ловко обходя все тревожные вопросы.
  - И страшно подумать, что когда-то она могла лишиться этого только из-за того, что в тяжелое время поддалась бы порыву и уехала бы со мной, - Лашья постаралась не дернуться и не застонать: вот это новости! И она едва сдержала вопрос о Илане. - Тогда я так расстроился от ее отказа, что переехал жить в горы, перед этим обзаведясь молоденькой женой, только представленной свету отцом. Предвосхищая все вопросы: я люблю Илану.
  - Или боишься, что иначе разрушил бы счастье той женщины? - не удержалась Лашья от укола.
  - Особенно сейчас, почти стариком, бездетным, немощным и со склонностью к пустому брюзжанию, - едко отозвался граф. - Илана не знает, почему я женился на ней. Изначально она сочла это пустой прихотью холостяка, которому захотелось уюта и молоденькой женушки для хвастовства. Меня встречали далеко не объятиями и поцелуями, - граф пустил на губы слабую улыбку, но вспыхнувшие от ярких воспоминаний глаза сказали о чувствах гораздо более сильных. - Илану мне пришлось завоевывать... Правда, случилось это уже после нашей свадьбы, пока мы жили в горах и наслаждались покоем.
  - Ты? Покоем?
  - Неужели я так предсказуем? Знакомая писала мне, что она делала ставки с мужем. Увы, все были правы: в таком заточении я продержался чуть больше полугодия.
  - И к чему эта речь? Ведь я спросила про Таиру.
  - Не знаю, - пожал плечами граф. - Старею! Ты вообще со Скал, не знаешь ничего об этом мире. Вряд ли кто-то использует тебя, чтобы узнать подробности моей жизни, вряд ли ты сама их используешь против меня и моей семьи.
  И Лашья знала его секрет, связанный со Скалами. В самом деле, что было скрывать Окшетту, который, как оказалось, за всю жизнь ни с кем не мог поделиться ни болью, ни радостью? Друзья? Разве они могли быть у столь значимого человека? Лашья готова была биться об заклад, что предавали графа столько раз, что ему проще стало молчать и улыбаться, поддерживая видимость дружбы.
  И вместе с тем какое-то тревожное чувство внутри Лашьи нарастало, в отличие от удалявшихся раскатов грозы и всё реже вспыхивавших молний.
  - А если я расскажу всё Дирхо, и тот решит использовать это?
  - Разве люди Скал предают друг друга? - он улыбнулся, а Лашья кивнула, соглашаясь.
  Да, мозгом она понимала, что граф - кейсарец, выходец большой земли, но вот душа кричала, что он - родной, свой, и это было выше и сильнее нее. А вот Окшетт нахмурился, задумавшись о чём-то, а потом спросил:
  - Кто твой напарник?
  - Как кто? Человек. Сказитель, - с заминками перечисляла Лашья, удивившись вопросу.
  - Он мне кого-то напоминает.
  - Помилуй, но как? Дирхо - кудесник из Вольных Земель, сын торговца...
  Лашья хотела рассмеяться, но горло сжало какое-то темное предчувствие, как будто вокруг смыкалась петля, только и ждавшая своего часа.
  - И ты знаешь, как зовут его родителей, - граф уже собрался, рассматривая Лашью, хотя она была уверена, что перед его мысленным взором стоит портрет Дирхо, и Окшетт мысленно перебирал все знакомые ему лица.
  - Если тебе это как-то поможет... Карнед и Дейлата.
  То, как вздрогнул граф, заставило задуматься Лашью о правильности сказанного. Иначе отчего бы его так передернуло, как будто призрака увидел?
  - Вот даже как... Определенно, боги умеют шутить, - он глухо рассмеялся.
  У Лашьи перехватило дыхание, как будто невидимая удавка сомкнулась на ее шее, перекрыв доступ воздуха.
  - Объясни.
  - Я действительно знал его родителей. Но так недолго и так мало, что, право, это знакомство даже не назовешь приятельским.
  Удавка отпустила Лашью. И в самом деле, какая разница, что граф мог знать родителей Дирхо? Она помнила, что те не всегда жили в Вольных Землях, а до того многое могло случиться!
  - Но мы так и не поговорили о Таире!
  И тут граф поднялся, нависнув над столом. Губы четко произнесли слово 'Вон!', но звуки как будто не дошли до сказительницы, застряли где-то в воздухе.
  - Видят все возможные боги, я бы немедленно выкинул вас из моего дома, если бы не предстоящий договор с Вольными Землями!
  Лашья привстала и, пятясь, отошла к двери, после чего выскользнула за нее: так страшно ей раньше не было! А в спальне ее ждал недовольный Дирхо, стучавший носом сапога по полу у окна.
  - Где ты была? Я обыскал все гостиные, заглянул на кухню, пока одна из служанок не оговорилась, что видела, как ты вошла в кабинет графа. Что ты там забыла?
  Короткие, жалящие вопросы добавляли раздражения, но стоило Лашье заглянуть в потемневшие от беспокойства глаза, как ей тут же расхотелось отстаивать свою независимость. Ведь ревновал, глупый...
  - Я всего лишь нашла Таиру заплаканной и рассказала об этом ее отцу, - он погладила Дирхо по щеке, прогоняя печаль и морщинки беспокойства. - Ведь нехорошо, когда ребенок плачет в одиночестве?
  - Лашья... Умоляю, не найди за оставшиеся полтора дня нам еще какие-то приключения! - прошептал кудесник, целуя ладонь. - Клянусь, иначе запру тебя в этой комнате! Внутри заворчало глухое недовольство, но Лашья отмахнулась от него и улыбнулась любимому мужчине.
  - Между прочим, сегодня днем кто-то слишком сильно заглядывался на молоденькую кухарку, - не упустила она ответной возможности щелкнуть кудесника по носу.
  - А кто-то стал слишком мнительным!
  - Было, у кого учиться.
  Все разногласия прекратил поцелуй. И, пожалуй, Лашья была готова признать, что у графа в доме стояли отменные кровати.
  Лашья ворочалась, пытаясь устроиться удобнее под неожиданно тяжелым одеялом. Дирхо же лежал на спине, подложив руки под голову.
  - Вернемся домой - женюсь! - выдал кудесник, повернувшись на бок.
  - Я не почитаю предначальных, - изумилась Лашья, мигом забыв обо всех неудобствах.
  - Запишемся в книгу браков без обряда. Так дети будут наследниками моей семьи.
  От скользнувшей на живот руки сказительница вздрогнула. Дети? Дирхо же, как будто ничего не почувствовал, тихо рассуждал:
  - Сын или дочка... А еще лучше - и сын, и дочка. И пусть тоже разноглазые, это красиво.
  Лашья сбросила руку, пригвождавшую к кровати, и повернулась к кудеснику, рассматривая мечтательное лицо, но без единой искорки смеха в глазах - только отблески свечей, только собранность. Мурашки скатились по спине. Дети? У них? Прикрыв глаза, она откинулась на подушки.
  - Дирхо, ты готов поселиться на одном месте? Или ты думаешь бродить по Вольным Землям с младенцами в котомках? Или поселишь меня в доме родителей, а сам уйдешь?
  Кудесник насупился, подбирая слова, сжал плечо Лашьи, как будто чтобы не сбежала.
  - Ты понимаешь, что виршкарцы до сих пор снуют по Вольным Землям? У моих родителей ты будешь в безопасности. Лашья, мы ведь не знаем, сколько они будут тебя искать и на что окажутся готовы, чтобы добыть сокровища!
  - И поэтому ты предлагаешь мне жизнь взаперти? Променять свободу на вечный страх?
  - Не нагнетай! Рано или поздно виршкарцы уйдут ни с чем, и тогда...
  Дирхо замолчал, а Лашья прикрыла глаза, выдыхая. Обидно. Зачем она бежала из султаната? Чтобы здесь опять же угодить в ловушку четырех стен, пока кудесник будет бродить по свету, бросая разные взгляды на симпатичных девиц? А каково будет их детям? Родители - бродяги, едва способные накормить самих себя... Младенцу ведь не объяснишь, что надо потерпеть пару дней до деревни, там рассказать легенду и уже после этого поесть, чем угостят.
  Вспомнились грезы о счастливой семье и жизни в Вольных Землях. Ласковый муж, что целовал в лоб. Бегавшие в ковыле дети со счастливым смехом...
  - Рано так далеко в будущее заглядывать, - наконец улыбнулась сказительница. - Для начала нам нужно вернуться в Вольные Земли. Как, кстати? Ты придумал?
  Угрюмый Дирхо кивнул, быстро переключаясь со смутных видений будущего на конкретную проблему.
  - Завтра вся графская чета отбывает, в доме будут только слуги и стражники. Я зачарую нас. Переждем на кухне, сливаясь со стеной, выбежим в сад. Помимо главных ворот есть калитка, через которую приносят продукты - через нее и выскользнем.
  - Такая сложная иллюзия? Она будет меняться, пока мы идем?
  - На кухне и в саду - нет. На пути к калитке - да. За день нам надо будет уйти как можно дальше отсюда. Мы сможем, Лашья, - Дирхо обнял ее, притянув к груди.
  Размеренно стучало сердце, крепкие руки уверенно держали ее, обещая, что всё получится. Лашья верила Дирхо, безоговорочно и всегда. Он пообещал, что всё получится, значит, так оно и выйдет. Они постараются ради этого вместе.
  Ее рука сама скользнула на собственный низ живота, замерла там. Дети? Семья? А готова ли она, Лашья, к такому шагу? Снова и снова вспоминала те мечты о семье, о небольшой юрте, о собственном хозяйстве. Ранее расплывчатый муж приобрел черты Дирхо. Где-то недалеко зарокотало море. Одно место. Одни и те же люди. Работа на суше: прясть или плести рыболовные сети. А в кого превратится кудесник? Лашья увидела любимый силуэт в черном плаще, с дымившей трубкой. И он, забросив на плечо мешок, целовал ее и раз за разом уходил, возвращаясь редко-редко. А следом за ним уходила и она, оставляя детей плакать, а младших - неуверенно жаться к старшему сыну, в чьих разноцветных глазах раз за разом разгоралась ненависть всё сильнее и сильнее.
  Сказительница проснулась от собственных слез, но вспомнить их причину не смогла. Снова хотелось на балкон, на свободу, куда угодно, лишь бы подальше от опостылевших интерьеров. Накинув балахон, выскользнула в коридор, тихонько прикрыв дверь.
  Коридор, коридор, двери и снова балкон. Глоток воздуха, глоток свободы, затянутое тучами небо и свист ветра. Шорох травы. Лашья вцепилась в ледяной парапет, мотнула головой, сбрасывая пряди с лица... И невольно заметила крохотный огонек в окнах библиотеки. Подкрасться ей, скрытой тьмой ночи, не составило труда. Таира сидела за столом над фолиантом, разглядывая ровное пламя свечей, и не двигалась.
  Лашья тихонько постучала по окнам, и девушка подняла по-прежнему заплаканные глаза, только теперь красные от недосыпа. Она подплыла к двери и отперла, впуская сказительницу.
  - Прямо по коридору была обычная дверь. Всё удобнее, чем ходить через балкон, - только и сказала она, возвращаясь за стол. В яркое пламя скользнул палец, прошел через него, качнулся обратно.
  - Что с тобой? Расскажи. Мне тревожно за тебя.
  Таира задумалась, закусила губу. Тяжело вздохнула, закрыв фолиант.
  - Предчувствия разноглазых, да? Смерть мою чувствуешь? - Таира повернула бледное лицо, сжав руки в кулаки.
  Она выпрямилась, застыла, пытаясь по лицу Лашьи прочитать приговор.
  Сказительница покачала головой:
  - Ты сама себя уже похоронила, а мне просто тревожно. Что-то должно случиться?
  Таира отвела взгляд и закрыла глаза.
  - Я должна стать Антайлой Десятой.
  Дрогнуло пламя свечи от вздоха девушки.
  - Скажи честно, если чувствуешь мою смерть.
  Лашья молчала. Ни как девушка станет императрицей, ни зачем - никаких вопросов не возникло, только опять появилось ощущение затянутой вокруг шеи удавки.
  - Завтра меня отвезут в замок, и всё... всё начнется.
  - Неужели тебя ради этого удочерили?
  Таира видела родной дом - бревенчатое старомодное сооружение. Луна гляделась в окно... Пронзивший ночь предсмертный крик заставил ее выбежать в коридор, промчаться по нему и найти дядю, заменившего отца, с кинжалом в груди в окружении троих людей в масках. Она помнила, как бежала, крича, от них, как ее нагоняли черные тени, как спиной ощущалось ледяное дыхание Смерти. На лестнице ее схватили, но Таира упала, потащив за собой преступника, и даже умудрилась упасть на него, заехав локтем по шее. Мерзкий хруст ей не забыть до конца дней! И она снова побежала, на улицу, в ночь. О, она до сих пор не понимала, как оказалась в каком-то хлеву, закопавшись в стог сена возле коровы. Зато помнила, как дрожала там всю ночь от легчайшего шороха в ожидании убийц. С утра она обнаружила себя далеко на окраине города, а на небе - черный дым. Вернулась на знакомое по детству пепелище, что осталось от второго ее дома. И, как тогда, она оказалась единственной выжившей. Люди показывали на нее пальцем, шептались, сердобольные горожанки качали головами, рассуждая, куда же теперь отправится молоденькая девица, у которой не осталось ни дома, ни еще каких-нибудь родственников. Таира не замечала холода, стоя посреди города в одной сорочке. Не чувствовала ни ног, ни рук, ни биения сердца...
  - Наверное, да, - наконец ответила она на вопрос. - Граф проезжал через мой город, а узнав о трагедии, взял меня под опеку. Он рассказал, что дядю убили те же люди, что и отца. Его посчитали неблагонадежным для короны. А пожар - это почерк Антайлы.
  Имя императрицы девушка выплюнула, вздрогнув от сдерживаемых рыданий.
  - Окшетт рассказал мне, сколько семей было так убито, ни за что, просто из-за подозрений и клеветы, из-за нежелания императрицы разбираться. Она считала, что истинно преданного человека не коснется и тень слухов о неверности. Да я сама согласна ее придушить!
  - Убить ее мог бы кто-то еще. Зачем тебе при этом становиться императрицей? - резонно заметила Лашья, скрестив руки на груди.
  - Перед смертью она увидит на троне дочь того, кого сама казнила. Я понимаю, что будет тяжело. Не каждый в шестнадцать становится правителем, тем более мудрым. Но я буду не одна, - Таира улыбнулась. - Правда, если тебе тревожно, значит, ничего не получится. Значит, источник не примет меня. Но, право слово, я и так получила у Смерти длинную отсрочку.
  - Ты плакала, потому что боялась?
  - Мне страшно идти в замок. Хоть по рождению я виконтесса, но выросла среди торговцев. Боюсь, в замке меня сожрут и не подавятся.
  Лашья смотрела в пламя свечи. Капелька огня тянулась к потолку, иногда вздрагивала и опадала, чтобы тут же подняться. Антайла Девятая. Она обрекла Мариселлу на поистине страшную смерть шпиона. Она лишила дома не одну Таиру, а жизни - еще больше людей. Свеча вспыхнула, и на миг в пламени Лашья увидела Мариселлу, которая кивала и улыбалась одним краешком губ.
  - А как же граф? Графиня?
  - Они не смогут всё время быть со мной. Илана же вовсе вечером вернется в дом.
  - Тебе будет легче, если в замке окажется кто-то знакомый?
  Таира замерла, а потом улыбнулась.
  - Конечно! Только вот нет знакомых у меня среди дворян. Да и, признаться, Окшетт пугает меня: я не должна появляться в свете одна. Как девушке, не достигшей совершеннолетия и незамужней, мне положена компаньонка, а таковой нет...
  - Устроит ли тебя глухонемая дама, которая будет взглядом проклинать любого, кто посмеет посмотреть на тебя косо? - Лашья улыбнулась девушке. - Если, конечно, для нее найдется платье.
  Загоревшееся в глазах девушки счастье не поддавалось описанию. Таира знала Лашью всего-ничего, но сказительница из дремучего края казалась лучше пустоты рядом, когда некому даже кинуть молящий взгляд, когда не за кем спрятаться, чтобы сморгнуть нежелательные слезы.
  - Оно найдется, как и обувь, - ответила она с легким сердцем, воспрянув духом.
  - Только графу не стоит знать о нашей затее. Поедешь с ним в замок, я найду тебя там. Не бойся, приду. Обещаю.
  - Спасибо, - выдохнула Таира, ободряясь. - Ты не представляешь, как мне страшно...
  - Иди спать, Таира. Нам потребуется много сил.
  - Нет-нет, мне надо дочитать историю империи и повторить свод придворного этикета. Я должна быть безупречна!
  Лашья только рассмеялась на столь пылкое утверждение, но оставила девушку в библиотеке, для разнообразия выйдя через обычные двери.
  В спальне ее ждал Дирхо по какой-то традиции стоявший у окна.
  - Я зря тебя просил, да? - вздохнул он. - Лашья, зачем тебе лезть туда, куда нам совершенно не нужно?
  - Прости. Мне так жаль Мариселлу...
  - Почему? Ты знала ее меньше двух дней!
  Лашья развела руки в стороны, не находя слов.
  - Лашья, ты понимаешь, куда хочешь сунуться?
  - Ты не знаешь, ни в чём дело, ни ради чего, ни как, но уже заранее говоришь, что я не права! Дирхо, перестань, если не хочешь поссориться!
  Лашья сжала кулаки, вскинув голову. Ох, как она злилась! Как надоели ей эти недомолвки и приказы! Она сама способна выбрать свой путь и судьбу! Кудесник устало потер переносицу, снова посмотрел в ночь за окном и вздохнул, как старик.
  - Наверное, мы сходим с ума взаперти, - пробормотал он. - Прости. Кому и что ты теперь пообещала?
  Лашья коротко обрисовала ситуацию с Таирой, рассказав, что ждет их замок. За это время Дирхо успел раскурить трубку, напустить дыма и реального, и иллюзорного, а также успокоиться.
  - Что ж... Смена власти, да? По крайней мере при этом будет интересно присутствовать! Куден ведь скучает по нас, как ты думаешь?
  А сам жалел: не уберег. Ведь тогда, когда Окшетт и Илана ругались, причиной была не простая семейная ссора. Уже тогда Илана яростно просила Окшетта отступиться от страшного плана, не делать их единственную дочь императрицей.
  

Глава 12

  Лашья сжимала в кулаке золотой, который спешно ранним утром передала ей Таира, сказав, что просто так в Искристый никого не пускали.
  Ворота столицы были распахнуты, а дорогу от края до края занимали груженые телеги, обозы, ждавшие своего срока. По обочинам, опираясь на посохи, тащились путники, иногда их обгонял, вздымая пыль, всадник на коне с синим пером в шляпе - императорский вестник. Искристый сиял, подавлял мощью и величием, суровой неприступностью стен и гордо реявшими флагами с гербом. Лашья, как завороженная, рассматривала стены, пока Дирхо неторопливо с кем-то беседовал.
  - Представляешь, Кейсария решила мириться с султанатом! - сказители переглянулись, Дирхо прищурился, а Лашья отвернулась. - В городе гулянья в честь какого-то праздника, бедным раздадут еды, императрица скажет речь на площади, помашет подданным, а потом удалится в замок. Прекрасное время для!.. - кудесник не успел договорить и согнулся от меткого удара локтем в живот, но замолчал.
  - Не вздумай где-то проболтаться. Не прощу.
  - Понял-понял, - он поднял руки и улыбнулся.
  Стража быстро отстегнула горстку серебра в качестве сдачи, и Лашья с Дирхо спустя томительные часы ожидания ступили в город... Изнутри сверкавший так же, как и снаружи. Казалось, здесь не было бедняков: все дома блестели шлифованными фасадами, искрилась идеальная черепица крыш, даже трубы чадили каким-то особенно светлым и легким дымом. Аккуратные клумбы с яркими цветами, фонтаны прозрачно-голубой воды, тишина, порядок и величие - такова была столица империи.
  Дирхо подхватил Лашью под локоть, чтобы не отставала, каким-то невообразимым образом находя улочки, позволявшие миновать праздничную толкучку. Так, скользнув в очередной людской поток следом за кудесником, Лашья споткнулась и, чтобы не столкнуться с чопорной дамой в многослойном платье, пошатнулась вбок, врезавшись в кого-то огромного и крепкого. Не успела сказительница отойти и почтительно склониться для молчаливых извинений, как ее сгребли в объятия, ткнув носом в пропахший какой-то знакомой настойкой мех...
  - Всегда так встречаться будем? - рассмеялся над ухом Баад, выпустивший сказительницу.
  Втроем они оказались у стены белого дома, чей подоконник украшали горшки с желтыми цветами.
  - Вы чего тут делаете? - поинтересовался наемник, разглядывая пару. - Куден сильно ярился! Говорил, что если встретит вас, шкуру спустит за понесенные ему убытки.
  - А мы к Кудену и шли, - с улыбкой отвечал Дирхо, вертевший в руках неизменную трубку. - Вот, нагулялись, теперь хотим перед Антайлой выступить. Есть способ нам в замок попасть, а?
  Озадаченный наемник почесал голову, переводя взгляд с одного безмятежного лица на другое.
  - Что-то нет у меня желания вас в замок проводить... Вы хоть скажите, веселое что будет? - он оскалился, коснувшись рукояти меча, висевшего на поясе: каким образом наемник выбил для себя право носить оружие, когда все его сдавали при въезде, осталось загадкой.
  - Будет, Баад, - пообещала Лашья. - Тебе понравится.
  - Против таких слов не устоит ни один мужчина! - прогрохотал наемник, указав сказителям на вывеску трактира, одного из самых дешевых, но приличных. Других внутри Искристого не держали.
  Выслушав скомканный рассказ Лашьи о приемной дочери графской семьи, которой будет очень одиноко в замке и с которой они крепко подружились, Баад только покачал головой:
  - Сказку плетешь очередную!
  Днем помимо них в зале сидело всего-то десять человек, молча поглощавших жареную картошку с мясом - единственное, что осталось после ночи.
  - Ладно. Тебя, Тея, проведу без проблем и к той дамочке доставлю, если она в самом деле существует, - сказительница хотела возразить, но, повинуясь жесту, промолчала. - Када просто так не пустят.
  - Никаких шансов? Думай, ты же должен представлять, что к чему. Это мы здесь чужие.
  Дирхо грел руки о какой-то отвар: холодный выдался день после грозы.
  - Тебе в любом случае приносить клятву дара замковому одаренному, что ничего плохого против императрицы и ее слуг не замышляешь, - махнул рукой наемник. - Другое дело зачем тебе туда. Просто так к императорам не ходят.
  - Нельзя скрыть мой дар? Я могу им не пользоваться.
  - Если ты хочешь превратиться в кровавое месиво на пороге - скрывай. Думаешь, дворяне не обезопасили себя от колдовства? После клятвы одаренным ставят печать, чтобы защита замка пускала. Самый простой вариант представить тебя моим наемником. Кого-то из своих ребят досрочно рассчитаю, отправлю к умирающему отцу, а тебя на его место возьму. В замке-то мы больше для Куденовой солидности, чем для дела. Но клятву тебе всё равно приносить.
  Лашья и Дирхо переглянулись, и кудесник процедил согласие. Его и оставили до вечера в кабаке, отдыхать и набираться сил, а вот Лашье требовалось попасть в замок уже днем.
  - И как ты проведешь меня? - сказительница шла рядом с наемником, посматривая на его спокойное лицо.
  - Объяснять буду дольше, чем всё сделается.
  И, насвистывая какой-то беззаботный мотив, выдернул Лашью на узкую дорогу, кончавшуюся высокой стеной с воротами. Городской по высоте она уступала раза в два, и только потому были видны белые шпили замка, увенчанные гигантскими флагами.
  - Это что?
  - А ты думала, высокородные будут терпеть грязных стражников, чумазых служанок и запах привозимых продуктов? Это вход для прислуги.
  С воротами, слева от которых в стене было проделано небольшое окошко, они поравнялись так быстро, что Лашья даже не успела засомневаться в собственных силах. Баад ловко притиснул ее к себе за талию и, шикнув, постучался, шепнув, чтобы сказительница улыбалась.
  - Крод, просыпайся, старый олух! - рявкнул наемник, и только после этого окошко распахнулось, явив сонное, одутловатое лицо мужчины старше сорока лет. - Пусти уж!
  - Тебя - пущу, а девка не наша, - сонно ответил тот, потирая красное пятно на щеке от книги.
  - Крод, она не уйдет дальше казарм! Ты же знаешь Кудена, он в город не пускает надолго. И за мной будет должок!
  Крод ненадолго задумался, осмотрел подозрительно Лашью, что старательно улыбалась.
  - Тощую девку ты нашел, - вздохнул тот. - Даже взглянуть не на что. Что, дуреху симпатичнее сложно было найти?
  - Крод, пускай уже, - вздохнул наемник, а стражник удалился отпирать ворота.
  - Дальше казарм не пускать, да и проходя постарайся, чтобы наших высокородных удар от ее вида не хватил. Они ж у нас рани-и-имые!
  Стражник и Баад рассмеялись, а Лашья спрятала лицо в шкуре наемника от цепкого взгляда Крода: отчего-то ей не хотелось, чтобы тот ее запоминал.
  - За должком приду, не сомневайся! - крикнул им в спину стражник.
  - Всегда жду! - Баад махнул рукой, даже не оглянувшись.
  На первый взгляд до замка от ворот было не меньше трех сотен шагов. Белоснежный, с кучей остроголовых башенок, он парил над зеленью милого сада с разноцветными тропинками. Лашья сглотнула: ужас, ужас, ужас! Куда она попала в своем-то балахоне? Баад дернул ее влево, где на заднем дворе, куда высокородные даже не думали заглядывать, размещалась казарма, а также несколько конюшен. Бегали люди в стального цвета форме, голову женщин покрывали белые чепцы, из-под которых задорно выглядывали пряди. Все суетились, таскали корзины, что-то кричали, бегали с конвертами, удилами, оружием, дровами - всем, что только можно было представить.
  Казарма оказалась длинным каменным зданием с люстрами из свечей на потолках и прибитыми к стенам нарами. Задрав голову, Лашья чуть не присвистнула: пятая и последняя в своеобразном столбце находилась на высоте двух ростов Баада. Вот уж ее обитатели точно не желали падать во сне...
  Местные стражники заинтересованно косились в сторону Лашьи, даже не думая спрятать ни нижнее белье, ни портянки, ни отложить оружие. Зато поселившиеся где-то в середине помещения одной большой группой наемники радостно загомонили, увидев знакомое лицо.
  - Головой за нее отвечаете, - произнес Баад.
  Лашье тут же уступили нижнюю полку, накинув на тюфяк с сеном плащ, а Баад уже исчез. Еще в трактире они договорились, что под предлогом срочных поисков Кудена наемник войдет в замок, благо, туда его пускали. А там уж оставалось уповать на удачу, что у служанки он сможет узнать, куда поселили дочь Окшетта ар Рейнала...
  Лашья переживала: план был такой шаткий, что поиски Таиры могли затянуться не на один день. Но она улыбалась и с радостью рассказывала очередные сказки наемникам. Пара сидела справа и слева от нее, остальные развалились на полу, шлифуя мечи. Что говорили стражники, Лашья не понимала, но наемники отвечали им коротко и резко, так что скоро о ней забыли, посчитав, видимо, за предмет интерьера.
  Сможет ли попасть во дворец Дирхо? Лашью пугала клятва: ведь именно плохое они и замышляли... С другой стороны не Дирхо же императрицу убьет!
  Время шло к вечеру, а Баад не возвращался. Наемники угостили Лашью и едой, и водой, посетовав на скудную еду, которую выделяли им на кухне как чужакам. Куден, конечно же, делал вид, что ничего не знал, да и хлопот у него прибавилось: попробуй в одиночку углядеть за толпой балаганщиков, которые так и норовили сунуть любопытные носы во все замочные скважины! Лашья смеялась, выслушивая, как местные дамы пытались разговорить Сайлта, как какой-то мужчина перепутал и пригласил Мальчишку на свидание, как отваживала Адифа нежданных поклонников ее красоты. Казалось, покой нашли одни девочки-близняшки, следом за поваром поселившиеся на кухне и помогавшие там с утра до ночи.
  Но где же Баад? Уже зажгли свет в казарме, и при тусклом свете трещавших свечей Лашья рассказывала очередную байку, делилась с наемниками впечатлениями об империи, а также слушала их рассказы о делах Антайлы, веселые истории о высокородных, а также легенды о великих подвигах.
  Баад появился внезапно, угрюмый и недовольный.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"