Это написал Мариенгоф. Я тоже люблю Вас, люди, Всякими, и грязными, как торговок подолами, тоже, любыми. Потому что любовь прёт из меня. Весь воздух вокруг пропитан удушающе-приторным ядом любви. И я купаюсь в этой сладости, в этом сахарном дурмане как яблочко-китайка с длинной ножкой в прозрачном сиропе варенья. Я иногда просыпаюсь и просто с ума схожу от бешеной радости жизни, безумия любви. Я хочу обнять, расцеловать каждого. Любой прохожий был бы дико удивлён, узнав что мысленно я уже придушил его в своих братских объятиях. А всё она!
Небо сегодня сходит с ума вместе со мной. Оно выцвело, побледнело и стоит как пациент перед кабинетом доктора в полуобморочном состоянии. Вот-вот грохнется в обморок. Нежный розовый румянец появляется на щеках неба только когда появляется солнце. Вот она для меня тоже солнце. Эта женщина, живущая надо мной.
Я выхожу из дома ранним-ранним утром и брожу по пустынным улицам. Впитываю в себя, втягиваю в лёгкие прозрачный прохладный воздух. Это утро , только родившееся, чистое. Хрустальное, ломкое, хрупкое. Тронешь, и исчезнет очарование. Гулко отдаются шаги по мостовой. Я один в этом переулке, круто взбирающемся к набережной. В этом городе, в этом мире. И что мне делать с собой, с ней, наконец?
Эта женщина живёт в квартире надо мной. За тонким потолком наверху живёт живое существо, без которого я больше не мыслю своего существования. Каждый шаг её ночью я отслеживаю, напрягая слух. Кроме неё у меня никого на свете и нет. Три раза в неделю она работает в ночную смену. И тогда я сплю ночью. В остальные дни она не может заснуть до утра, и я тоже не могу сомкнуть глаз. Заразился от неё бессонницей. Как будто бессонница может быть заразной.
В те дни, когда она работала, я просыпался с её приходом домой. Ловил металлическое бряцание от связки ключей, которые она бросала на пол в прихожей. Звук включающегося крана с водой. Представлял себе как шумит вода в закипающем электрическом чайнике и дальше проваливался в сон. Если она не работала, то я отслеживал как биение сердца каждый её шаг. Её голос при телефонном разговоре. Успокаивающий, как голос моей матери.
Сегодня я решил написать ей письмо. Самое сокровенное, которое никогда не говорил никому. Ни одному человеку на земле :
- Когда мне было одиннадцать, я страшно захотел залезть в постель к своей матери . Прижаться к ней всем телом и лежать с ней так долго-долго, до утра. Может, Фрейд прав?
Запечатал в конверт и опустил в её почтовый ящик. Она достала утром конверт, прочитала записку. Огляделась, какие-то дурацкие шутки. Разорвала и выбросила конверт в ведро.
Мне нужно было рассказать ей всё. Не важно, что она об этом подумает. Но она должна знать обо мне каждую мелочь, каждую ерунду.
- Меня жутко тянуло попробовать переспать со своим институтским другом . Может я голубой?
-Я изменял своей девушке с соседкой на пятнадцать лет меня старше. Огромная мягкая грудь и круглые бока, кусочек меха внизу живота сводили меня с ума своей отвратительной , порочной доступностью.
Письма приходили всё чаще и чаще. Она уже втянулась и не могла уже жить без этих тайных подробностей существования его. Этого молодого мужчины, живущего на этаж ниже. С утра бежала доставать конверт из почтового ящика и вскрывала, надрывая, торопясь, конверт. И читала так, как будто от этого зависела вся её дальнейшая жизнь.
Сегодня пришло очередное письмо :
- Я уже больше не могу без тебя. Сегодня вечером я к тебе приду. И мы будем вместе. Вместе и навсегда! "Даже грязными, как торговок подолы люди, люблю вас." А я люблю тебя!