Самое противное для онаниста, когда перестаешь получать удовольствие. Когда все еще встает в полной мере, но череда картинок в голове, которая заставляла раньше чувствовать, ротация незамысловатых изображений, больше не приносит ничего. И ведь не получается просто остановиться и прикончить разом затянувшуюся вредную свою привычку, чтобы спокойно приходить домой и не беспокоиться больше, что дети застигнут тебя в туалете в самый напряженный момент непотребного действа. Просто вернуться и жить спокойно, как доживают свое время многие, у кого уже остановились все желания и больше не нужно ничего экстраординарного, чтобы спокойно получать удовольствие от вялотекущей жизни. Самое противное как раз находится именно здесь, ведь хуй мой еще вполне работоспособный, а мозги пропитались ядом настолько, что я не могу и дня провести спокойно, чтобы, например, нарушая все рабочие инструкции, не полазить по порнографическим страницам интернета, отвернув к стене экран своего нотебука, чтобы никакая сволочь не подглядывала, чем я там занимаюсь в рабочее драгоценное время.
Только вот наслаждение от всего этого больше нет. Я хочу смотреть, я сохранил в память самые приятные виды и самых приятных мне женщин, но они легко и быстро вытираются. Как старая кредитная карта, что стирается от повседневного использования, и вот уже очередной кассир отбирает ее у тебя, потому что подпись на обратной стороне становится совершенно неразборчивой, и такой кусок пластика подлежит немедленному изъятию, а мне приходится после этого топать в свой банк и ждать, пока за мои деньги мне напечатают новую кредитку. Только вот с онанизмом нельзя так легко справиться. Его не получается подновить вдруг, когда стало совсем плохо, и я теряюсь в полнейшем разочаровании, находясь где-то в той области сознания, которую с таким удовольствием и усердием готовы лечить психотерапевты. Но и к ним у меня нет никакой охоты являться. Да и бросаться из окна тоже не хочется, уже прошли те годы, когда я считал возможным лишить себя жизни ради какой-то засевшей в голове противной идеи. Теперь - все в моей жизни совсем не так. Мне кажется, что я научился управляться со всеми чувствами. Включая самые отъявленные: страсть и отчаянье.
Страсти больше просто нет в моей жизни. Я спокойно переживаю и первый поход в школу своего сына и излияние семени во время полового акта. Все это для меня теперь не более чем череда предсказуемых внутренних или внешних дерганий и действий. Я спокойно могу решать, с какой стороны школьного крыльца лучше всего подойти с камерой первого сентября, а в какой момент отпустить вожжи и не сдерживаться больше, чтобы для ознакомления партнера испустить легкий стонок и начать выкачивать из себя густую белесую жидкость. Все подобные и множество и других действия мне легко проделывать в жизни, намечая их иногда заранее, а иногда и просто так подыскивая что-то прямо на ходу, благосклонно в самый последний миг разрешая себе представить, что и как последует дальше.
Я глупо предугадываю и регламентирую свою жизнь как раз в тех местах, где, наверное, следовало бы сорваться со всех петель и лететь, не разбирая дороги, а я только и делаю, что знаю все наперед, хотя и не могу в этом знании предугадать главное из того, что случится. Я не могу предугадать никакого внешнего реального действия - ну, скажем, кирпича с крыши - я могу только представить себя, что стану чувствовать в тот или иной момент. И в этом мой страшный недостаток, который давно стал превращаться в болезнь, от которой невозможно отказаться, от которой невозможно вылечиться и от которой мне никогда не придется лечиться, потому что нет в учебных пособиях таких симптомов. Хотя, кажется, я опять забыл о тех противных психотерапевтах, что тихонечко плетут свои душеспасительные разговоры за толстыми стенами специально подготовленных палат.
Получается бред какой-то. Мне следует признать, что в их отношении я начинаю совершать ту же ошибку, что спокойно и каждый день делаю в отношении со своими виртуальными подругами, помогающими мне получать оргазм в туалетном одиночестве. Я низвожу их до уровня плоских картинок, неровно вырванных из самых дешевых газеток, что продаются на вокзальном развале для тех, кому необходимо, выскочив из переполненной электрички обзавестись темами разговора с соседями на весь предстоящий день. Из глупых сериалов и бесполезных популярных изданий мое представление, но я с удовольствием держусь за него, чтобы иметь оправдание своего бездействия и постоянного погружения все глубже в непростительную пустоту отчаянья. Ведь, если я не получаю удовлетворения даже сам с собой, запершись в туалете, я больше не могу получить удовольствия нигде и ни с кем. Глупый замкнутый круг получается.
Но мне это все по большому барабану, все же. Мне надо только одно, мне надо получать удовольствие от жизни, а вот этого-то и нет, как нет. Один неконтролируемый поток слов вместо неконтролируемого потока семени. Я хочу выпрямиться над унитазом и так кончить, чтобы ноги свело потом судорогой, и пришлось бы снова усесться на толчок, чтобы руками распрямлять непослушные колени, чтобы потом еще долго сидеть где-нибудь на мягком диване перед телевизором и чувствовать, как постепенно заряженное напряжение сходит с мышц, оставляя после себя весьма неприятное, но такое волшебное для меня покалывание.
И самое главное - я пока остаюсь уверенным в том, что такое счастье непременно наступит. Глупо говорить, что я долго еще должен иметь половую свою силу, но главное, как мне кажется - просто не бояться, что она исчезнет. Просто не бояться, что в один прекрасный день хуй мой не станет вставать. И пусть почти каждый, кто прочтет эти жалостливый строки, вполне резонно может подумать, что срок моего обязательного медицинского воздержания наступит весьма скоро. Все-таки, голову следует держать в порядке, от нее родимой зависит так много, что все остальные проблемы, которыми нас несчастных старательно пугают в каждодневной рекламе, ничего не значат. Вот переклинит меня завтра в глупой мысли о неспособности больше ничего и никогда, и никакие эскулапы уже ничего не сделают. Только к психотерапевту и по отдельной записи. В мягкое кресло для задушевный допросов и - на койку в стационаре. Так что я знаю, и все, наверное, тоже знают, где находится моя главная беда. Что она намного выше того места, о котором я так сильно теперь беспокоюсь. Но ведь я стану терпеливо молчать обо всем этом. Никому не расскажу. Посчитаю - и вполне справедливо - что панацея моя здесь - такое вот тихое стучание по клавиатуре, когда каждую минуту стоит оглядываться по сторонам, чтобы случайный прохожий не обратил внимание на то, что глупый редактор на моей странице упорно подкрашивает красной чертой неприличное слово "хуй", доказывая, что такого нет в его запрограммированном словаре. И оглядываться есть из-за чего, ведь натренированный человеческий глаз легко пропустит мимо все ненужные слова, сливающиеся в общую черную массу, зато свободно зацепится за то, что услужливо выделило для него бестолковая компьютерная программа. И объясняй потом, пропорхнувшему за спиной, зачем я использую посреди рабочего дня такое ругательство в печатном тексте.
Хотя, скорее всего, никому ничего объяснять вовсе не придется. Пройдет такой настырный человек, увидит то, что успеет увидеть, и не скажет ничего. А мне потом будет очень неуютно с ним в одной комнате, потому что целый день нам некуда деваться, надо сидеть рядом, советоваться, мило улыбаться, а все это время меня станет терзать страх, что он все видел и все прочитал, а теперь смеется надо мной. Пусть и скованный такими же корпоративными обязательствами, пусть не показывая ничего внешне, чтобы сохранять приличную атмосферу в офисе, которая так необходима нам всем, запертым здесь до конца рабочего дня. Но все остальное время остается в его полном распоряжении, и все это время он станет волен издеваться надо мной по полной программе, не сдерживаемый уже больше никаким обязательствами.
И есть от этого одно простое лекарство. Ну, просто очень простое - взять, и занести слово "хуй" в память словаря. Моего персонального словаря, к которому никто никогда не доберется и не увидит, что я туда наповставлял. Но решиться на такой простой поступок у меня никак не хватает сил. Мне кажется, что удобней сидеть просто так, не делая ничего. Сидеть, отворачивать экран и опасливо озираться на всякого проходящего в близости от моего стола.
А может быть, это как раз и есть то, что мне необходимо. Может быть, именно в таком напряженном ожидании и кроется мое спасение. И не надо больше ничего искать. Есть чистый компьютерный лист, которому, не таясь, можно изливать душу, выписывая всякие словесные кренделя, точно зная, что с той стороны стекла монитора нет никакого соглядатая, кто пусть и по долгу службы станет слушать и запоминать услышанное. А значит, говорить можно совершенно не таясь, ничего не опасаясь и выплескивать в говорении все до самого донышка. А потом, очистившись от прежних лишних накоплений, успокоиться и начать все по новой, решительно позабыв обо всем сказанном. Впереди у меня еще много разного противного и ненужного, и значит, стоит думать об этом и держать себя в постоянном тонусе. Держаться и знать, что замечательный мой друг с непечатным именем еще много и много раз поднимется по первой моей просьбе. И закончится это счастье тогда, когда мне станет все безразлично, когда перестану я оглядываться по сторонам и ждать подвоха от добродушного соседа, что никак ни о чем плохом и не может помышлять. Вот тогда-то все и завершится, а пока еще я стану бороться дальше и жить в собственном придуманном мире. И пусть все остальное катится ко всем чертям, мне до этого просто нет никакого дела.
Я написал всего две страницы, и честно абсолютно не помню, что размазалось по ним сквозь мое неудовольствие собой, но точно чувствую, что стало мне намного легче, и теперь я жду не дождусь вечера, когда провалятся все вокруг меня, а я удалюсь в свой облюбованный туалет, и там мне станет удивительно хорошо в собственных крепких руках. И такова бесконечность жизни, отказываться от которой мне нет необходимости. Стоит продолжать жить дальше и дальше, вспоминать своих немногий выбранных виртуальных партнерш и вовремя запираться с толчком, чтобы выходить потом удовлетворенным, полным жизни и готовым к новым свершениям.
А если опять мне станет плохо, то компьютер мои никто у меня не забирает, он остается со мной, а значит, мне удастся опять обмануть всех, опять вывалить сюда все свое ненужное, чтобы спокойно жить без этого груза. Надеюсь, что таким неблаговидным поступком я никак не опечалю тебя, читатель. Тебе же должно быть абсолютно неинтересно, как живет далекий счастливый человек, которого ты никогда не увидишь и не узнаешь. А если я напрасно льщу себя такой надеждой, то твое раздражение от этого текста для меня глупая забава по сравнению со всей остальной мировой революцией.
Так что - спасибо тебе, что зашел, извини, что прочитал, и - пошел бы ты, безо всяких объяснений, к ебене-матери...
30.03.2005