Гусеница. Куколка. Бабочка. Не все три являются предметом восхищения.
Но кто сказал, что рождённый ползать, летать не сможет?
Гусеница - куколка - бабочка - это как есть путешествие личинки в царство небесное с пересадкой.
Протестовать против того, что Земля творение божье, - совсем не то же самое, что верить в то, что она выгребная яма на задворках вселенной и человечки в ней как есть все личинки.
Может и не виновата Яма ни телом, ни духом, да уж больно лестно над нею потешиться, поглумиться. Дескать, рождаются из её дерьма с серьёзным видом мужья великие: Энштейны, Канты, Македонские.
Не столько противно, сколько обидно.
Шевелящаяся мягкая масса - незаметное серое, медленно обволакивающее, и на тебе: юная гибкая тень, оставляющее зловеще глубокие следы-дыры на зелёных листьях.
Без восторга смотреть нельзя: мощь, какая. Целомудренная.
Похоронный марш Шопена заглушает своим аппетитом - хрум - хрум - хрум.
Без слёз слушать невозможно сие утробное чавканье.
Студенистая масса шевелящихся личинок. Как бы сказали в старину: "Жидкого замеса".
Вся сосредоточена на одном: жрать и размножаться.
Видать, на заре развития своего пропустила она возможность стать дойной коровой.
Это несколько мешает логически красиво о ней мыслить - оторопь забирает.
Причудится вот такая мягкая, жирная, несуразная нелюдь-гусеница - и заснуть будет страшно. Того и гляди, не сегодня-завтра разлагаться начнёт.
Тут же какого-нибудь человеческого слова хочется - наваждение развеять.
Но нет никого. Некому его вымолвить.
Один ветер восточный. Правда, доносит обрывки фраз:
- Непонятно.
- Поживёшь, поймёшь.
- Да что вы? Ну-ну! - и опять Яма улыбается бабочкой косоглазо. Трепещет крылышками маленькая, солнечная, пёстрая, что едва улавливаешь глазом, но ощущаешь всем существом: а может это вовсе и не улыбочка?
Может, Яма не яма вовсе? "Жидко замешена". Так ведь и солнце жидкое.
Словом, у каждого свои сновидения. Не всегда они кончаются плачевно.
Зашипело что-то предсмертным шипом, палёным запахло - шутка.
Но, как сказано в роскошной главе великой книге Природы: "Нельзя умереть, не съев тонну говна".
Труднее всего двигаться на первый звук слова, на первый порыв ветра - туда и обратно, преград не встречая.
Кто же, какой дебилёныш, по собственной воле пожелает признать себя посредственностью - личинкой, которая, в свою очередь, порождает больше проблем, чем способна решить.
С ней обязательно должно быть что-то не так.
Если видишь тварь дрожащую, одиноко бредущую не знамо куда - знай, это ты.
Ой, опять шутка!
Никто сегодня не будет жертвовать своими яйцами ради того, во что верит. Самое лучшее влюбиться и застрять посреди дороги - окуклиться.
Но кто захочет расстаться с родным членом ради призрачных крылышек? Променять вечный сон на одно мгновение жизни? Да никто.
Тосковали твари, слёзы проливали, чуть ли не до скончания века, пока слёзы им в радость не стали.
А зачем? Так надо было. Чтоб Ямка не обмелела, чтоб Океан не высох. Вот он, по сей день у ног - мурлычет песнь свою колдовскую дремотную, убаюкивает разум бирюзовыми волнами.
А в жёлтом домике всегда распахнуты окна, двери, и грудастый голос словоохотливо по-бабьи зазывает:
- Эй, новенький, подите-ка сюда! Милости просим!
Какие-то тёмные, жаркие, обрывочные мысли поселяются в головах и рисуют картинки.
То, вот, мать подняла малыша повыше в зоопарке, чтоб он лучше зверей рассмотрел, и роняет его в клетку, а вот новый бомбардировщик летит, и тут же причёски и макияж на церемонии вручения премии Оскар.
А зачем? Так надо.
Похоже, зелёная купюра окончательно прикончила самопожертвование в сердцах тех, у кого оно ещё теплилось. Похоже, величайшая защита от зелени - в нижайшем к ней поклоне. Поклон ниже живота гусеницы.
Может, я старая кошёлка чего-то недопонимаю в силу своей провинциальности?
Мечтала когда-то о крылышках бабочки, но вовремя остановилась. У бабочки же нет дороги, только полёт.
Теперь мечтаю об изящных туфельках. Куплю, обязательно куплю.
Буду мечту носить на ногах и топтать её, как топчу сейчас Яму.
Она, несомненно, подозревает, что я живу в своё удовольствие, а это не прощается.
Яма жестока, безгранично жестока. И слово "мертва" - жестоко. Его следует произносить только один раз, потом следует молчать, исчезнув в себе, как исчезают все за свои шелковистые стенки кокона.
А иначе никак. А иначе сойдём с ума и поубиваем друг друга. Хотя, мы и так убиваем.
Запахло жареным луком - шутка.
|