Аннотация: Специфический ролевой юмор рассказа будет понятен далеко не всем
А.Витенберг
Волшебные кубики Джанбаттисты Алиберти
День еще только начинался, но жара стояла такая, что липкие ручейки пота уже давно проложили сеточку дорог прямо под доспехами, распугав угнездившихся было там вшей. Брабантский кондотьер Давид Арниссен с ненавистью поглядел в сторону солнца, медлительно выползавшего из-за безукоризненно живописных гвисканских холмов.
-- Где воевать будем? -- деловито осведомился спутник Арниссена, итальянский кондотьер Эрнесто Игаксини. "Вот ведь дьявол," -- думал Арниссен, -- "и жара ему нипочем". Игаксини на войну был разряжен как на парад: роскошный черненый доспех, инкрустированные драгоценными камнями перчатки, шлем с перьями. А отточенное изящество движений кавалер Игаксини был способен сохранять до последнего вздоха.
Арниссену, давно и безнадежно мечтающему о возвращении на свою северную, обдуваемую морскими ветрами родину, было все равно, где воевать. Он лишь пассивно наблюдал, как Игаксини зорким взглядом оглядывает местность и перечисляет названия соседних сёл: "Так, Лигеро мы в прошлом году разоряли, там уже поживиться нечем. Тайенцы откупились, так что ладно, пока не тронем. В Сан-Тревизи охотничья резиденция синьора Ламии, там просили не воевать. А что у нас в Перфорце? Ах да, в Перфорце после позапрошлогодней резни ни одной живой души не осталось, там теперь биться не интересно."
Список продолжался и продолжался: два небольших гвисканских города, Ламия и Ченца, враждовали друг с другом уже давно, и не затронутого войной места в окрестности городов найти было сложно. Игаксини, состоявший со своим отрядом на службе у синьора Ламии Синибальдо Второго, и Арниссен, возглавлявший наемников-брабантезе на службе у Республики Ченцы, сражались друг с другом достаточно долго, чтобы уже давно и обо всем договориться. Война превратилась в театрализованное представление и повод для мародерства, а страдали от нее в основном жители окрестных деревень.
"А ведь и вправду," -- размышлял Арниссен, обводя взглядом холмы, -- "Все уже поразорили, ничего не осталось. Здесь руины, там столбы обгорелые стоят, а поживиться-то уже и нечем. Ну разве ж это война?"
И тут, словно в озарении, его блуждающий взгляд сам собой сфокусировался на чистеньком аккуратненьком домике, спрятавшемся в тени одного из холмов.
-- А это еще что? -- спросил брабантец, указывая в направлении чудесного оазиса, пока еще не затронутого войной.
-- Это? -- переспросил Игаксини. -- Да здесь один ученый человек живет. Из Сиены. Как же его звать-то...Джанбаттиста... Да, Джанбаттиста Алиберти.
-- Ну так и что? -- возмутился Арниссен. -- Ежели он ученый, так значит и тронуть нельзя?
-- Так ведь неудобно, -- застеснялся Игаксини. -- Все-таки ученик самого Гаспарино Барцицци.
-- А этот -- как ты его назвал -- Барцицца -- он и вправду хорошо фехтовать умел?
-- Насколько я знаю, вообще не умел, -- развел руками Игаксини, явно не уследив за ходом мыслей своего брабантского собрата.
-- Тогда чего с ним церемониться-то! -- воскликнул оживившийся Арниссен и пришпорил коня. Игаксини ничего не оставалось, как поскакать следом, бормоча про себя что "ладно уж, съездим, давно хотел с этим Алиберти познакомиться, с образованным человеком и поговорить невредно".
-- А ведь и вправду невредно! -- услышал бормотанье Игаксини Арниссен. -- Может, он нам и подскажет, как избавиться от всего этого.
-- От чего -- этого? -- снова не понял северянина Игаксини.
-- Ну от этого... от... как их там... а, вот, вспомнил: тягостей войны. А то вроде же почти не воюем, а все равно тяжело: тащимся куда-то по жаре в полном обмундировании, несем боевые потери...
-- Да, -- скорбно подтвердил Игаксини. -- Потери, почти постоянно потери. Один из окна прекрасной дамы неудачно выпрыгнет, другого обиженные крестьяне подкараулят, третьему на турнире голову проткнут, четвертый спьяну в болоте утонет. Война -- она ведь никого не щадит...
Весь интерьер жилища мудрейшего Джанбаттисты Алиберти состоял из одного огромного зала, уставленного множеством столов и книжных шкафов. Свободного места попросту не было, любая поверхность была уставлена множеством самых невероятных предметов: реторты, скляночки, чучела животных, счеты, мази, пучки сушеных растений, какие-то странные перевязанные между собой веревочки (для "изучения перспективы", как подсказал Арниссену всезнающий Игаксини -- не иначе как Алиберти занимался еще и предсказаниями будущего). Арниссен заметил также мольберт, краски и небольшой орган.
Вдобавок, здесь было прохладно, и настроение брабантского кондотьера сразу улучшилось.
Впереди Игаксини уже беседовал с хозяином дома. Алиберти оказался вовсе не старым, энергичным и подтянутым на вид человеком. "И с чего его потянуло корпеть над этими книгами?" -- недоумевал Арниссен. -- "Неплохой военный бы получился".
Сейчас Алиберти был явно раздражен.
-- Но я же пользуюсь личным покровительством синьора Ламии! Я лечу его детей!
-- Увы, -- с милой улыбкой ответил Игаксини, -- мне об этом ничего не известно.
-- А я вообще из Ченцы! -- добавил подошедший Арниссен. -- Нам Ламия не указ!
-- Но ведь по особому распоряжению Народного Совета Ченцы... -- не сдавался упрямый Алиберти.
-- Да они и вчерашних-то своих распоряжений не помнят, -- добродушно пояснил Арниссен. -- Кого волнует, какие у них когда были распоряжения?
-- Но я -- родственник самого Пандольфо из Брединоро! -- использовал свой последний козырь не на шутку перепугавшийся Алиберти.
-- Брединоро далеко, -- мудро произнес Арниссен. -- А мы рядом, и нам надо где-то воевать.
-- Так что либо плати, -- добавил Игаксини, поигрывая кинжальчиком с раззолоченой рукоятью, -- либо...
-- Либо советуй, -- завершил за него Арниссен. -- Раз уж ты такой мудрец.
-- Так я с радостью посоветую, -- развел руками талантливый ученик Гаспарино Барцицци. -- Вы только скажите, что...
Рослый брабантец сгреб Алиберти в охапку, приподнял над землей и, пристально заглянув мудрецу в глаза, задал свой сокровенный вопрос:
-- Ты скажи, брат: как нам воевать... и не воевать?
Алиберти часто-часто заморгал. Видимо, не понял.
-- Воевать не хотим, -- пояснил Арниссен. -- Надоело -- а ведь надо. Нам за это деньги плачены.
-- Т-так а вы на турнирах сражаться не пробовали? -- робко предположил Алиберти, слегка помахивая ногами в воздухе.
-- В такую-то жару? -- поморщился Арниссен.
-- А вы в помещениях, -- сообразил Алиберти. -- Можете хоть в погребе, там прохладненько.
-- Нет, -- решительно ответил Игаксини. -- У меня доспех дорогой. Еще чего доброго попорчу.
-- Во дает! -- добродушно удивился Арниссен. -- Эрнесто, а ты перед боем доспехи попопроще одевать не пробовал?
-- Ну уж нет! -- оскорбился Игаксини. -- Да пусть уж скорее все казна Ламии опустеет! А иначе какой я к черту кондотьер, если без хорошего доспеха!
-- Да, -- подтвердил Арниссен, аккуратно ставя Алиберти на пол. -- Прав он, кругом прав. Да к тому же -- хлопотно это, турниры. И опасно. Еще в глаз кому-то заедешь, или там руку сломаешь.
И тут глаза мудреца засветились -- не иначе как от неожиданной мысли.
-- А вы кубики кидайте, -- предложил он. -- Кто больше выкинет, тот и победил.
Арниссен рассудительно погладил бороду.
-- А ведь мысль неплохая. В кости я играть люблю. И хотя отец Бернардин частенько повторял на проповеди, что греховное это занятие...
Но Игаксини, похоже, был далеко не в восторге от новой идеи.
-- У меня доспехи-то лучше! Сколько времени я деньги копил, сколько времени кузнеца искал -- и что, это мне никаких преимуществ не даст?
Алиберти вздохнул спокойнее. Кажется, наиболее опасный момент позади, и теперь у него есть все шансы овладеть новой аудиторией.
Три месяца спустя городки Ламия и Ченца уже полнились слухами о странном поведении собственных наемных войск. Поговаривали, что наемники повадились собираться в доме Алиберти, просиживают там часами и возвращаются крайне возбужденные, с красными глазами и бледными от постоянной бессонницы лицами. Рискнувшие тайно подкрасться к месту загадочных сборищ и подслушать обрывки разговоров возвращались озадаченные: доносившиеся фразы были больно уж мудреные и странные.
-- Куда собрался? Ты сначала чек на дексту кинь!
-- Юзаю вонд фаерболлов! Разнесу всех к чертовой матери!
-- А хитов у тебя хватит?
-- Как сюрпрайз? Почему сюрпрайз?
-- И когда же мне критикал наконец выкинется, а?
-- Да я когда-нибудь из этих минусов выберусь?
-- Дэ двадцать плюс семь минус три дэ шесть...
Старики качали головами и стращали народ черной магией. Предлагали даже сжечь проклятого чернокнижника Алиберти за ересь, но времена были либеральные, инквизиторы жгли всего одну ведьму в год, а говорящих чепуху было и без того в избытке. К тому же, выяснилось, что у новоявленного помешательства были и свои положительные стороны: наемники стали тихие, миролюбивые, деревни почти совсем не разоряли, девок не портили и даже согласились на понижение жалования.
Одним словом, настала в этой части Гвисканы тишь да благодать. А потом, когда вновь запылали в Гвискане костры скорых и неправых судов, секрет волшебных кубиков Джанбаттисты Алиберти, которые и мир сохраняют, и воинственным натурам занятие дают, потомки славных кондотьеров сохранили в глубочайшей тайне. А когда нужно -- не стеснялись использовать. А вы как думаете, почему гвисканцы и из первой и из второй мировых войн умудрялись выкрутиться с минимальными потерями? А все потому, что неслось над землянками и окопами все то же победное "дэ двадцать плюс семь минус три дэ шесть". И спасало!
А когда настал черед третьей и самой страшной из мировых войн, гвисканцы поняли, что одну только Ламию и Ченцу не уберечь. Тут надо всю Землю спасать, целиком! Потому-то и пришла за океан, к потомкам Эрнесто Игаксини и Давида Арниссена, у которых и фамилии-то с тех пор изменились почти до неузнаваемости, странная и очень ценная посылка, полная загадочных древних манускриптов и схем. А еще через несколько лет знакомое "дэ двадцать плюс семь минус три дэ шесть" уже вовсю неслось с подводных лодок, секретных военных баз и авианосцев.