Милый мой, моя первая любовь! Мне не забыть, как мы ходили, взявшись за руки, и целовались в темных залах кинотеатров. Тогда было совсем другое время. Нам даже в затуманенные любовью головы не могли прийти никакие вольности, которые сейчас стали нормой. Летом мы писали друг другу письма. У меня и сейчас среди книг спрятана пачка пожелтевших конвертов, подписанных корявым мальчишеским почерком. Всё закончилось в один день. Кто-то стал распускать про нас сплетни. Ты обвинил меня в предательстве, отлично зная, что терпеть незаслуженные упрёки я не стану. Ты не ошибся: я взорвалась, нагрубила и ушла.
Несколько лет мы не разговаривали. Вообще. Иногда обстоятельства требовали общения, но я молчала. Ты подшучивал, смеялся, пытался разыграть, но напрасно.
Потом тебя бросила очередная любимая девушка. Ты пришёл ко мне с этой бедой. Мы сидели на лавочке под январским снегом. Ты что-то долго рассказывал, горячился, а я пыталась понять, почему в качестве жилетки ты выбрал именно меня. Я замёрзла, но не решилась прервать твою печальную историю, а когда слова закончились, мы попрощались и пошли в разные стороны.
В мае тебя забирали в армию. Проводы обошлись без меня: к этому времени из круга общих друзей меня уже отчислили. Учёба в институте и работа по выходным занимала всё моё время. По рассказам, у военкомата твоя возлюбленная горько рыдала, заламывая руки, и бросалась тебе на шею. В конце лета она пришла на вечеринку с молодым мужем.
Тогда мне стали приходить письма с треугольным штемпелем, написанные до боли знакомым почерком. Письма-жалобы. Ты приехал в отпуск, и сразу же примчался ко мне. Всю ночь мы сидели на кухне. Опять ты говорил, а я слушала. Моя мама время от времени осторожно заглядывала, стараясь не помешать. На следующий день друзья организовали в твою честь бесконечный калейдоскоп вечеринок, на которых для меня места не нашлось. Но я не обиделась, начала привыкать.
Мы не виделись несколько лет. Говорили, что ты окончил университет, остался там преподавать и женился на молоденькой студентке. Как-то я мельком видела вас в троллейбусе. Тёмненькая худенькая девочка, которую ты обнимал, светилась от счастья. Муж, перехвативший мой пристальный взгляд, дома закатил сцену ревности. Да, разумеется, моя жизнь не закончилась в тот день, когда умерла наша любовь, и не стояла на месте. Я тоже училась, работала, влюблялась и расставалась.
Когда умер твой отец, которого ты уважал и ценил, ты снова позвонил и пришёл поговорить на мою кухню. Я недавно развелась, жила одна, и могла позволить себе бессонную ночь. Только тогда ты уже пристрастился к спиртному. Мы сидели на полу, потому, что ты упал с табуретки. Ты снова говорил, плакал, что-то обещал то ли мне, то ли отцу. Утром я заставила тебя покинуть мой дом и отправилась спать на работу.
Жизнь летела, прибавляя скорость, разводя нас всё дальше и дальше в разные стороны. Случайная встреча у метро. Взлохмаченный мужик с бутылкой пива схватил меня за руку. Конечно, я не могла тебя не узнать. Ты сумбурно поведал мне очередную историю о том, что жена подала на развод, и сейчас разменивает квартиру, а дочь встала на её сторону. Глядя, в мутные поблёкшие глаза, мне хотелось ответить, что теперь я тоже, пожалуй, встану на женскую сторону. Старая привычка молча слушать, не осуждая и не вмешиваясь, оказалась сильнее.
Узнав, что я в разводе и снова живу одна, ты внезапно предложил мне вспомнить старую любовь и начать всё сначала. Через столько-то лет! Тебе даже не приходило в голову, что ты толком даже не знаком с женщиной, которая терпеливо выслушивает твои жалобы. Что прожитая жизнь изменила и закалила мой характер. Но я не оправдала твоих надежд, не пригласила даже зайти в дом. Наврала про то, что не хочу давать повод для ревности своему постоянному поклоннику. Ты ещё несколько раз подкарауливал меня у метро, подвыпивший и с неизменным пивом в руке. Дело дошло до предложения руки и сердца. Что-то удержало меня от насмешек. Но вникать в проблемы пьющего мужчины я не собиралась. Телефонные звонки стали меня раздражать. В конце концов, ты резко бросил, что больше не станешь меня уговаривать, если я надумаю, телефон известен. Не надумала. Больше мы не виделись.
Я пишу это письмо, вернувшись с твоих похорон. Жаркое лето две тысячи десятого оставило свой след во многих домах. Старые друзья пристально наблюдали за мной, как будто ждали проявления невиданной скорби. Наивные люди. Мои слёзы давным-давно высохли. Бывшая жена, которой пришлось возложить на себя и эту печальную обязанность, суетилась, постаревшая и измученная. 'Сколько же тебе, бедная, пришлось вынести на своих плечах', - думала я, украдкой наблюдая за ней. Я совершенно отчётливо осознавала, что ни за какие сокровища я не согласилась бы оказаться на её месте. Ты умер в родительской квартире в пятницу, а на работе заволновались только во вторник. На улице было под сорок градусов жары. Мы посмотрели на закрытый гроб, постояли и разошлись.
Мой старый друг, прости меня за всё. Возможно, я виновата в том, что когда тебе действительно нужна была реальная помощь, у меня не хватило доброты, чтобы протянуть руку. Я эгоистично захлопнула дверь, охраняя от тебя свой трудами, потом и кровью выстроенный мир. Передо мной лежит письмо из того давнего лета, написанное корявым почерком. Ты писал мне: 'Я хотел бы нарвать огромный букет цветов и послать тебе, жаль, что он не войдёт в конверт'.
Мой букет тебе не был огромным: пришлось соблюдать приличия. Прости.