Девушка-старушка
Не скажу, что моя профессия наложила отпечаток на психику. Маньяка-садиста из меня точно не получится. Мне, например, не нравится запах паленой кожи, но есть такое слово "Надо!".
Его я и повторял, собираясь в командировку на Урал улаживать дела шефа. Напевая под нос "...сборы были недолги..." на мотив "летки-енки", направился в спальню, где лежала моя красавица, обмотанная сеткой.
Одной рукой крепко схватил ее за горло, а второй - за ноги, прочно стянутые скотчем. Несколько раз дернувшись гибким, упругим, как пружина, телом, она уставилась на меня небесно-голубыми огромными глазищами. От их просительной кротости даже мое загрубевшее сердце чуть не дрогнуло. Я немного ослабил хватку.
Ванна была полна. Я начал медленно опускать Элиту под воду. Из ее сжатого горла вырвался хриплый стонущий вопль. И было в нем столько мольбы о пощаде, что мои руки непроизвольно задрожали. Вопль стал вибрирующим. Над водой оставались уже только ее прекрасные, помутневшие от осознания неизбежности, глаза. Она еще раз дернулась так, что я ее чуть не выпустил.
- Тихо, Элочка, тихо. Мне тоже жалко тебя. Но надо. Нахватала блох, будь добра терпеть.
Я завернул сиамку в вафельное полотенце и положил на диван в спальне. Ее трясло мелкой дрожью после пережитого потрясения. Меня тоже потряхивало. Вылил из ванночки подкрашенную лекарством воду. Почему кошки так боятся купаться? Я бы вот из ванной сутками не вылезал. Вон какая жара стоит. Под сорок. Выпил приготовленную успокоительную стопку коньяка и прилег на тахту.
Мысленно прошелся по пунктам сегодняшнего распорядка. До самолета в Челябинск еще четыре часа, но вставать надо. Тут же скрипнула дверь.
- Па, а где мать прячет крем-депилятор? - в приоткрытую дверь просунулась прыщавая мордашка сына Пашки. Опять налысо постригся. Все корчит из себя крутого.
Я открыл крышку трюмо.
- Паш, тут три тюбика. Разных.
- Для головы есть?
- Зачем тебе, ты же и так налысо...
- Па, ты в чем не шаришь, не лезь. Вот этот - для ног, наверное, подойдет.
- Уверен? А то будет, как с бальзамом от прыщей за сотню баксов. Денег нет, а прыщи - вот они, все до единого на месте.
- Па, не гони пургу, денег на родного сына жалко - так и скажи.
- Да не жалко! Только объясни мне, темному, - зачем лысому крем от волос?
- Для ПКЛ.
- Чего-чего?
- Ну, это такая модная стрижка сейчас. Видел по ящику круги на полях инопланетные?
- Конечно.
- Вот. На голове кремом-депилятором рисуют такие же. Я тебе что - хуже других?
- А что означает ПКЛ?
- Да не знаю я, отстань. Наверное, - Причесон КЛевый.
Много позже, после возвращения из моей трагической командировки в уральский Париж, которая перекинула мост с берега "смерть" на берег "жизнь", я прочитал правильную расшифровку этих космических кругов на головах. В солидном сильно научном журнале эту модную прическу ПКЛ расшифровывали как Приемник Космических Лучей.
Сам работаю в нашей лаборатории с различными полями и излучениями, но додуматься до такого, чтобы прической принимать инопланетные сигналы... Шеф, недалекий в области юмора человек, долго хохотал, когда я на полном серьезе предложил проверить эту теорию.
В эту командировку я ехал от безнадеги - нечаянно поджарил мозги возле лабораторной СВЧ-печи. Лаборант снял защиту, а мне не сказал. Врачи обещают прогрессирующее слабоумие и превращение в овощ через полгода. Естественно, на работе и дома я об этом молчал.
Помогла вторая беда, а беды, как известно, ходят толпами. Наша лаборатория не получила очередной грант на исследования излучений мозга. Надежда появилась после звонка однокурснику Витьке Медведеву, который давно разрабатывал подобную тему и, как он похвалился, небезуспешно. Про мою беду Ведьмедь, как мы его дразнили на курсе, промолчал, а вот второй обещал помочь.
Когда я сказал шефу, что у Витьки есть готовый генератор сигналов в нужном нам диапазоне частот, тот немедленно выдал мне оставшиеся на счету крохи командировочных денег.
- И без генератора не возвращайся. Иначе гибель целого направления в науке будет на твоей жалкой совести! - эти и прочие ласковые напутствия весь полет гремели в голове, заглушая гул турбин.
За десять лет практически ничего в Париже не изменилось. Эйфелева башня на месте, только прибавилось количество антенн сотовой связи. Вместо "Отеля Бомонд" сияла золотом вывеска "Гранд-отель Мулен Руж" и рядом, на гостинице поменьше, неоновая надпись "Святая Пелагия".
Стоп, но насколько я помню, это была знаменитая тюрьма для богемы. Что-то намудрили местные уральские олигархи.
Глянул на часы. Да и не пойду я в гостиницу, через час Ведведь обещал на машине подобрать меня возле башни. Лучше погуляю, посмотрю на парижские достопримечательности. Тем более еще прошлый раз мне понравился музей "Уральские самоцветы".
Для меня, несмотря на образование и солидный опыт работы, всегда было трудно понять природу вечного сохранения магнитной силы, а еще более трудно - работу пьезокристаллов. Я скупал пьезо-зажигалки сотнями и мог до опупения любоваться причудливыми искрами.
Любимый зал был закрыт, что вызвало у меня серьезную досаду.
Приехать в Париж и не увидеть пьезокристаллы! Впору умереть от такого облома.
- Вить, а почему музей закрыт? - вместо приветствия ошарашил вопросом я старого друга.
- Привет Ромка, привет! Я тоже рад тебя видеть! - Ведмедь облапил меня своими метровыми ручищами.
Я до сих пор не могу понять, почему он выбрал именно меня, самого маленького и худого на курсе, в свои друзья? Жалел, что ли? Ему, громиле под два метра, с пугающим лицом австралопитека, впору было работать учебным экспонатом на факультете археологии.
Девушки, когда их знакомили с Витькой, боязливо протягивали ладошки и тут же придумывали причины, чтобы побыстрее смыться. Меня его внешность ничуть не смущала, а его покровительство, наоборот, радовало. В паре с ним девушки всегда отдавали мне предпочтение.
- Садись, надо ехать. Обещают к обеду дождь, а тут, сам понимаешь, асфальт, в отличие от столичного, жидковат.
Всю дорогу до его дома, хотя это название плохо подходило к тому месту, где он обитал, Витька расспрашивал о столичных сплетнях и достижениях наших однокурсников. С ним после выпуска продолжал общаться только я.
Наконец, по узкой дамбе вдоль речушки, мы добрались до вырубленной в скале пещере, которую Ведмедь именовал усадьбой "Ешкин дом". Именно такая вывеска была прибита на входе в мрачный грот. Под вывеской весело позванивал костями беленький скелет на проволочках. По виду - женский. Из кого Витька изготовил этот пиратский амулет, можно было только догадываться, если учесть многолетнюю неприязнь к нему женского пола.
В прошлый мой приезд Витка сказал, что скелет нашел при расчистке грота, в чем я глубоко сомневался. Подтверждали эти сомнения и свежесть костей с зарубками от острого ножа. Явно совсем недавно были они покрыты мясом и нежной девичьей кожей. Ну, бог ему судья, если он предпочитает женщин только в таком виде.
А вот в этом я жестоко ошибся, как только прошел вглубь грота.
- Здравствуйте, Роман Алексеевич. Витя так много о вас рассказывал, - нежный женский голос поверг меня в ступор.
Я беспомощно оглянулся. Вы видели хоть раз вдохновляющую улыбку гориллы?
- Познакомься, моя жена Аленка.
- Извини, - я совсем стал тупить от вида юной девы в логове потенциального людоеда. - А-а, Аленка - это Лена, Ольга или Алевтина?
- Сам ты Алевтина. Оля, конечно.
- А по отчеству?
- Можете, просто - Ольга, - девушка заливисто расхохоталась, видя мою озадаченность. Ее явно развлекала создавшаяся ситуация.
- Тогда и меня - просто Роман, - в тот момент я до конца еще не осознавал весь юмор моих интеллигентских метаний и потуг соблюсти такт и нащупать правильный стиль поведения в столь неожиданной ситуации.
Красивая молодая девушка в жилище закостенелого во всех смыслах холостяка! Было от чего растеряться. Я бы еще больше ошалел, если бы знал тогда истинное положение дел. Слишком много психологических несуразиц навалилось на мое изнеженное правильным реализмом сознание.
А тут еще коренная перестройка в его пещере. С прошлого посещения изменилось все. Грот теперь был перегорожен плетеными стенами на несколько помещений. Проемы дверей закрывали расшитые шкуры медведей. На полу - мягкие коврики из рыси.
Сам пол затянут сшитыми и раскрашенными под паркет кабаньими шкурами. Первым желанием на пороге у меня было - снять свои фирменные кроссовки.
- Нет, нет. Не разувайтесь. Проходите в зал, сейчас будем обедать.
Зал? В пещере? Я опять оглянулся на хозяина.
- Озадачен? Я сам, брат, два года привыкал. Ладно, иди за мной.
Зал действительно был залом. На стенах из плетеного орешника - головы кабанов, оленей и лосей с огромными блестящими рогами. Между головами - мечи и кинжалы, явно из скифских курганов. Столик из березовых плашек на причудливых корнях, покрытых лаком.
Удобные, плетеные из ивовых прутьев, кресла. Десять лет назад в гроте стояли два трухлявых пенька и гора протухших оленьих шкур вместо кровати.
- Она - такая мастерица? - я показал другу глазами на столик и на дверь.
- Ольга, - смущенно пробормотал он. - Зато я сам оборудовал лабораторию.
- Где? Неужели в Печке?
- Да, а что - там я хоть на дровах экономлю, - Витек довольно заулыбался.
Других такое раздвигание губ и показ острых зубов в зловещем оскале могло бы до смерти напугать, но я уже привык к ужасающей мимике друга.
На третьем курсе Ведмедь неожиданно с физмата перешел на биологический. Там его приняли с распростертыми объятиями из-за постоянного недобора студентов и их медленного перетекания на более престижные специальности.
Для меня лично его решение было непонятным. Я уже решил для себя, что обязательно буду работать в перспективной области изучения мозга. Бегать с сачком за бабочками и кузнечиками - как я понимал профессию биолога - не мужское дело. Вот вы можете себе представить гориллу с сачком, который любовно разглаживает пальчиком-сарделькой лепестки цветов? Вот и я не мог.
Преподавать биологию в школе по распределению Витька не стал, а сразу же скрылся от преследований вузовских чиновников на бескрайних уральских просторах. Если бы не его приглашение в Париж десять лет назад, где он на трех листах описал россыпи кристаллов в окрестных горах, я бы никогда больше его не увидел. Знал, ох, знал Ведмедь, чем заманить друга в Уральскую глубинку! Приметил он еще в студенческие годы, что на пляже меня больше привлекают пестрые камешки-голыши, чем голыши-девушки.
Обед загадочная Ольга подала мне в двух пиалах. В одной - отварное мясо, в другой - сурпа.
- Медовуха, лесная. Сам делал, - Витька откуда-то из-под кресла достал три кокосовых ореха, легко уместившиеся на его безразмерной ладони.
Я ножом снял приклеенную воском крышечку. Терпкий вкус и аромат меда кружили голову больше, чем алкоголь.
После столь экзотического для меня обеда очень хотелось свернуться клубочком на одной из мягких шкур прямо на полу. Но Витька нетерпеливо потащил меня в Печку.
Это была термальная пещера, в общенаучном понимании, в центре невысокой горушки, явно бывшего вулкана. В нее вел извилистый ход-трещина с покрытым застывшей лавой основанием. Посредине пещеры находилась огромная базальтовая плита с мелкими отверстиями. Из них постоянно выходили струи раскаленного газа и уносились вверх, в открытый конус горы.
В темноте середина базальтовой плиты светилась малиновым цветом. Его явно не хватало для освещения пещеры, поэтому Витька вокруг плиты собрал огромную термобатарею, электрической энергии которой хватало с избытком не только для освещения, но и, как я успел заметить, для работы холодильника, электроплиты, телевизора и компьютера.
В такой комфортабельной "пещере" со всеми удобствами и я бы не отказался жить, тем более не платя ни копейки за коммунальные услуги, свет и тепло.
Я понимал его гордость оборудованной лабораторией. Правда, было в ней жарковато, но терпимо.
После осмотра моей поджаренной головы на томографе, Ведьмедь заулыбался.
Не дай бог такую улыбку показать на ночь по телевизору. Полстраны спать не будет. Мне же было непонятно - радуется мой друг, что я загибаюсь или, наоборот, увидел нечто, пахнущее слабой надеждой. Для меня даже год жизни был как Нобелевская премия.
- Лечить тебя можно, брат мой Ромка. Вернее - нужно.
- Знаю, не один врач мне это говорил.
- Они пусть говорят, а я попробую тебя вылечить. Есть у меня одна мыслишка.
- Стоп, стоп. Что-то я тебя, Витек, не понимаю - ты, что, в лекари переквалифицировался? Ты же биолог или как?
- Да, но кто тебе сказал, что в биологии не изучают лекарственные препараты. Травы возьми - готовые лекарства.
- Ага, вот теперь понял - хочешь меня попотчевать травяными настоями?
- Не угадал, Ром. Я, если честно, травами никогда особо не увлекался. Больше меня фауна интересует. Как-то ближе она мне, да и всем людям.
- И ты меня, как представителя фауны рассматриваешь? Опыты на мне ставить будешь? Этот скелетик, твой "Веселый Роджер", не после твоих экспериментов получился? Слушай! А может Ольга - это не жена, а тоже твой кролик подопытный?
- Как тебе сказать - вроде этого.
Вот такого ответа я не ожидал никак! Колени у меня ослабли, и я плюхнулся на торчащий рядом черный валун. И тут же с криком вскочил.
Вы когда-нибудь видели, как хохочут гориллы?
- Ромка, мы же в Печке! Ты что - забыл? Мигом приготовишь яичницу с колбасой! - этот ученый неандерталец от восторга, что его лучший друг припек задницу, подскакивал на месте, хлопая себя длиннющими руками по коленям.
- Что ты с Ольгой делаешь и какого черта ты собираешься делать со мной?
- Успокойся, никто тебя травить и убивать не собирается. Ты сначала выслушай, чем я занимался эти десять лет, что мы не виделись, а потом будешь материться.
- И что мы тут изобретали для фауны? Или из фауны? Надеюсь - не жир вытапливал лечебный из местных людишек на этой сковородке?
- Ром, отстань от моего скелета. Расскажу я тебе его тайну, но не сегодня. Времени у нас мало. Я надеюсь, что еще неделю необратимых изменений не будет.
- Вить, я бы неделю в этой парилке не выдержал. Тут за час по килограмму теряешь с потом.
- Хорошо, пойдем в процедурную. Я ее отделил от плиты базальтовыми блоками, там прохладнее.
А вот эта новая его комната поразила меня больше, чем комфортабельность пещеры.
Самое новейшее физическое и химическое оборудование, уж в этом-то я хорошо разбирался. Сколько лет поставками для своего комбината занимаюсь.
- Вить, ты что, грабанул банк? Тут же - только техники миллионов на пятьдесят!
- Почти угадал - на восемьдесят.
- И откуда, извини, такие доходы? Надеюсь, ты не будешь меня уверять, что наладил прямые поставки в Китай местной медовухи?
- Не буду. Вылечил несколько олигархов. Причем, учти - наших, отечественных.
- Вылечил? Надеюсь, не от рака?
- Нет. От старости. И немного подновил.
Я закашлялся.
- Вот это, последнее, повтори, пожалуйста. Что-то в ухо попало.
- Нет, ты все правильно расслышал. Обновил некоторые внутренние органы.
- Ага, значит, трупики все же были. И давно ты незаконной пересадкой печенок-селезенок балуешься? Много людишек покромсал? Парочка, небось, в загашнике осталась недорезанных трупиков, решил другу поспособствовать, впарить кое-что, невостребованное олигархами, да? Что там осталось - легкое, печенка? Давай, слей братану весь протухший ливер, обнови его. Или ты мне мозги чужие пересадишь? Тогда я не согласный. Я к своим душой прикипел.
- Ром?
- Чего?
- Успокоился? Я считал тебя более... выдержанным.
- Будешь тут выдержанным, когда узнаешь, что лучший друг - трупорез.
- Ром, ты видишь здесь операционный стол?
Я закрутил головой. Ничего похожего. Полки с приборами, столы с микроскопами, какие-то гудящие шкафы, повсюду мигающие экраны компьютеров.
Ага, два кресла, опутанные проводами.
- Вон, кресла вижу.
- Вот с этого и начнем. Садись.
Сам Ведмедь со своей жуткой ухмылкой втиснулся во второе кресло напротив.
- Так вот, дорогой мой брат Роман. Никаких людей я не убивал и скелетов из них не делал.
- А-а-а этот?
- Я же сказал, позже. А занимался я все эти десять лет излучениями человеческого мозга. Да, да. Вот в этих креслах. Изучал на своей бывшей знакомой бабуле, у которой в Париже снимал комнату. Был у нее тогда диабет в последней стадии, еле ходила, за собой уже ухаживать не могла. А в дом престарелых идти не хотела. Была у нее внучка-студентка, да и та училась и жила в другом городе. Попросила меня Ольга Петровна забрать ее на природу, вот в эту пещеру.
- Ага, значит, скелетик, как память о доброй бабушке хранишь?
- Ром, можешь ты минут десять молча послушать?
- Не могу. Когда мне такие страсти про кучу потрошеных трупов рассказывают - не могу!
- Да не убивал я никого! Успокойся.
- Хорошо. Молчу. И надеюсь.
- Так вот. Она постоянно мерзла в гроте, и я ее брал сюда, в Печку. А когда собрал первое кресло - сама предложила ее мозг сканировать. Вот в чем ты был до этого абсолютно прав, так в том, что деньги на первое оборудование я заработал продажей самогонки из лесных ягод и на медовухе. До сих пор знакомые алкаши ко мне сюда за бутылочкой забредают.
- Я ж говорил!
- Говорил, говорил. Кстати, один из старых алкашей и натолкнул меня на мысль, как расшифровать эти всплески активности мозга. Я видел, что они идут из разных участков, но зубцы были очень похожи друг на друга. А ведь не должны они быть похожи, так как явно несли разную информацию.
- И алкаш, надравшись до чертиков, ее разглядел! Уморил!
- Нет. Этот дед в войну был радистом. Когда увидел зубцы на экране компьютера, сказал: "Гля, точь-в-точь, как на нашем осциллографе в войну. А растяни ее, я погляжу". Я его спрашиваю, что растянуть? Он говорит: "Ну, ее. Радиопередачу сжатую!". Оказывается, в конце войны применялась передача радиосообщений в сжатом виде. Модулированную речь сжимали в короткий импульс, который передавался за долю секунды. Настроиться и перехватить невозможно. Принимающие радисты импульс раскодировали и прослушивали на обычной скорости. Тогда я и предположил, что и импульс мозга может быть сжатым по времени модулированным сигналом.
- И ты его прочитал? Что там записано - мысли наши? В виде звуков сжатых?
- Нет. Слушай. Пришлось нанять паренька, местного программиста, который написал мне программку для того, чтобы растянуть этот импульс.
- Написал?
- Да. Но не помогло. Импульс не менялся даже при растяжении в тысячу раз. Расширили диапазон. И только при растяжении в миллион раз появились признаки модуляции.
- А дальше?
- Рома, в таких случаях принято говорить - дальше яйца не пускают. Дошли до предела частоты компьютера. Для большего увеличения нужны принципиально новые процессоры с частотой на порядок больше. А их у меня пока нет.
- И это все? Все, что ты узнал? Что у нас плохие компьютеры?
- Опять ты неправ. Мне важно было узнать, что импульсы мозга все-таки не одиночные пики, всплески, а модулированный сигнал, несущий информацию. Надо только научиться его записывать и растягивать. Но и записать этот сигнал современная аппаратура не в силах. Слишком высока скорость частоты нейронов мозга.
- И тогда ты сдался и все бросил.
- Бросил, ты прав. Бросил считывать сигналы мозга. Но не сдался. Так как вспомнил, что нервные окончания есть практически во всех органах, значит, есть и излучение почек, печени, селезенки.
- Ага, я же говорил! И ты начал резать бабушку на составные части! Я угадал?
- Нет. Ты видел, сколько голов украшают мой зал?
- Ты резал этих бедных зверьков?
- Хуже - я их убивал и ел.
- Ты их ел? Живьем?
- Нет, конечно. Люди живьем едят редко. Ну, там устриц, улиток разных. А так все предпочитают питаться трупами животных. Ты вот тоже не будешь курицу живую ощипывать и голяшки у нее объедать. Или там, у живой свиньи не станешь отрезать кусок окорока и давиться свежей кровью. Ты ее сначала убьешь, а потом уже полакомишься жареной мертвечинкой. Как все говорят - свежатинкой.
Меня затошнило.
- Слушай, Вить. Ну, нельзя же так. Мы культурные люди. А культура тем выше, чем дальше процесс убивания животного от его поедания.
- Да, людоеды в этом плане хотя бы честнее. Они знают, что едят именно себе подобных.
А у нас культура поднята на такую высоту, что мы уже просто не знаем, что едим - вырезку из быка, или вырезку из пропавшего месяц назад соседа. Ты вот уверен, что сегодня за обедом ел оленину, а не голяшку приходившего ко мне алкаша?
Меня опять замутило.
- Вить, давай не будем. Лучше ври дальше про убитых тобой зверюшек.
- Да, убивал. Вырезал органы и делал сканирование. Потом запись просматривал на компьютере.
- Стоп. Вот я тебя и поймал на вранье. Ты только что говорил, что современными средствами сделать запись излучения мозга нельзя. Говорил?
- Говорил. И это правда. У нейронов мозга частота излучения невероятно высока, а вот излучение органов на порядок ниже. Его мощный компьютер легко записывает и импульсы растягивает так, что видна их модуляция.
- И?
|
|
|
|