 |
История невероятности
Женщины бывают красивые, симпатичные и интересные.
Лев Ландау
Одно и то же каждый день. Завтрак, обед и ужин в академической столовой. Лекции. Холодная кровать в офицерском общежитии. Зачем я согласился здесь преподавать? Из-за обещанной двухкомнатной квартиры с видом на сосновый лес? Из-за надежды, что в военной академии слушатели поумнее? Все же офицеры! Майоры, подполковники. И только один адъюнкт за год. И то со стороны. Навязали. Не сможет он читать мои лекции на приемлемом уровне. Не сможет!
А в итоге? С квартирой год уже тянут. Эта общага уже обрыдла. С пьяными воплями "порядочных" господ офицеров. Нет, дочитаю курс и назад. На Воробьевы горы. Ничего, заработаю на квартиру и там. Наберу группу аспирантов, с кандидатскими поработаю. Ничего, выпущу за год еще пару монографий, пару учебников. К своему тридцатилетию. Подарок. Все же веселее, чем здесь.
Что она спросила? Ах, что на первое? Что, солянку, как всегда. Еще? Рыбу отварную с пюре. Что-то я задумался. Новенькая опять? И не записала ничего. Сейчас опять все перепутает. Как Катерина. Та всегда все путала. И все ей прощали. Такая славная была. Пухленькая, улыбчивая. А эта, как вобла трехлетней засушки. И кожа на лице такая же. Катюшку вон, через три месяца господа ахвицеры замуж забрали. Эту не заберут. Офицеры не больно на кости бросаются. Надоест ждать прынца, сама уйдет.
Это она что ж? Четвертый стол уже опрашивает. Ну, понял. Сейчас гору тарелок принесет и скажет: "Выбирайте, кому что нравится". Хитрая вобла. Вроде и заказ приняла, как положено, и все взяли, что хотели.
А с учебником - это мысль. В общаге скукотень, начну-ка я писать помаленьку.
"Теория вероятности и боевой эффективности". Для авиационных академий и военных училищ. А что? Пусть и у них будет свой специализированный учебник. Маленький.
Как и их курс.
Ах, папку уберите! Опять задумался. Нет, глянь. Не перепутала. Точно принесла. И солянку и рыбу. И даже с пюре. Катюха вон всем с гречкой носила. Чтоб себе голову не забивать. Всегда так и говорила: "Мне голова для любви дана! Я ей целуюсь!". Прелесть, а не девочка. Как говорится, простенько и без вкуса.
Даже придраться не к чему. Потому что ничего и нет!
Так-с, господин профессор. Спасибо этому дому, пойдем к другому. На лекцию-с!
Ж Ж Ж
Так, а вот и наша Таня. Громко плачет, уронила в чашку мячик. Нет, эта не заплачет. Но она и не улыбается!
Да, мне тоже, что и всегда. Чего спрашиваешь, если знаешь. Неси уже. А вообще сзади у нее фигурка ничего. И ножки стройные. И шкурка на лице порозовела. Откормилась за три месяца на столовских харчах. Может она раньше питалась плохо?
Сколько ей может быть лет? От двадцати пяти до тридцати. Ну, может ближе к тридцати. И чем же ты девонька тридцать лет занималась, что доросла аж до столовской ахфициантки? Небось не по университетам гранит грызла? Зубки у нее беленькие. Не прокуренные. А губки вообще первый класс. Как вишневым соком налиты. Аж просвечивают. Может помада такая? Да, нет! У официантки такая классная дорогая помада? Значит, свои губы такие. Нос пуговкой. Какая-то простоватая внешность у моей Танюхи. Стоп. Это уже лишнее, господин профессор. Никаких "моих". До сорока лет выбросьте это понятие из головы. Доктор наук - это первый шаг в научной карьере. Вот сделаете второй, тогда и думайте, кто вам дома постель будет греть. Размечтался, понимаешь, о девочках. Жри вон свою рыбу и любуйся на ее кости.
А все-таки? Какая у нее память! Аж завидно. Хоть я на свою и не жалуюсь. Пока. По четыре, пять столов сразу опрашивает, и ни разу не ошиблась. Никому. И ничего не записывает. А почему меня всегда спрашивает? Я же ей все время одно и тоже говорю. Могла бы запомнить. Нет. Она помнит. Она когда меня спрашивает, в глаза мне смотрит. А раньше в стол смотрела. А другим в глаза не смотрит. Стоп. А может это не я, а она ко мне клеится?
Ж Ж Ж
Как это не будет Татьяны? Почему? Болеет? А вы кто? Заменяете? Солянку и рыбу с пюре.
Что это с ней? Да, вчера у нее лицо горело. Я еще подумал, ветер холодный на улице. Значит, у нее еще вчера температура была.
Вот такие мы мужчины! Такие внимательные и чуткие. У женщины щеки от температуры горят, а мы думаем, что увидела и воспылала любовью. Женщина бледная от потери крови, а мы ей говорим, что, мол, голубушка меньше дома сидеть надо, больше по паркам рысцой носится, прынцев высматривать. А у нее сил осталось - только до кровати. Ей только пылкого ухажера и не хватает.
А вдруг что серьезное? А вдруг она в больнице? Нет, местных работников вроде лечат в госпитале при академии. Может, сходить, узнать? Не чужой я ей. Она меня уже четыре месяца из своих рук кормит. Не родной, конечно! Знакомый! Может знакомый навестить знакомую? Может. И принести пару апельсинов. Все. Решено. Вот пообедаю и пойду в госпиталь.
Что это она принесла? Суп рыбный и колету с макаронами. Что? Достойный ответ.
Ешьте, что принесла, а то и это скоро кончится. Ну, правильно. Кончиться может все. Надо есть. Эта может и в глаз за приставания вмазать. Была тут одна такая.
Всех в столовой по стойке смирно держала.
Так, сначала в магазин.
Ж Ж Ж
Но решился я только через три дня.
- Вы к кому с передачкой, молодой человек?- В окошко поместился только один глаз и нос медсестры. Но и по ним я догадался об обольстительно-гигантских формах всего остального.
- К... Татьяне.
- Фамилия?
- Я, право...
- В какой палате?
- Я думаю - в женской!
Дверь распахнулась. И я теперь поимел счастье обозревать пышную фигуру медсестры в полный рост. Правда, часть форм ниже... назовем ее талией, скрывалась за дверными косяками. Фигура сделала изящный поворот на девяносто градусов и плавно перетекла ко мне в коридор. Села рядом со мной. Ей хватило всего три стула. Сложила руки перед могучей грудью.
Молиться собралась, что ли?
- Вы с ней недавно познакомились?
- Да, нет. Уже четыре месяца.
- Я так и думала! Как романтично! Чем она заболела?
- Право... У нее была высокая температура.
- Сидите. Я ее вам найду! Я переверну весь этот чертов госпиталь, но я ее вам найду!
Глядя на нее, в этом трудно было усомниться. Ну, в том, что перевернет. Вернулась она через десять минут. Спокойная и решительная.
- Когда будете разговаривать с доктором, все время следите за моим лицом. А то он у нас очень строгий. Пошли. 2я терапия. 45-я палата.
Доктор находился у кровати Татьяны. Ей, видимо, недавно поставили систему. Две полные банки на подставке. Игла в левой руке. Глаза закрыты.
- Так это вы ее муж? Мы вашу жену четвертый день, можно сказать, с того света вытаскиваем, а вы даже не появляетесь. Плохой вы муж, батенька. Так порядочные мужья не поступают.
Щеки у меня загорелись. Из-за плеча доктора показался хлопающий глаз медсестры.
Ах, да. Она же предупредила. Это она мне подмигивает.
- Доктор, он в командировке был. За границей. Как узнал - все бросил и прилетел.
Только что. Вон у него и плащ еще мокрый.
- Ну, это вас несколько оправдывает. Но только отчасти. У вашей жены двухстороннее воспаление легких. Судя по одежде, в которой ее к нам привезли, удивительно, что она не заболела раньше. Конец осени, батенька, а ваша жена при минус пять ходит в болоньевом плаще. Нельзя так экономить на жене, батенька, нельзя. Сами, значит, по заграницам доллары проматываете, а жена в ситцевых платьях по морозу разгуливает.
Щеки у меня разве что не потрескивали от стыда.
- У нас она пробудет еще неделю. Потом ей еще как минимум будет нужен постельный режим недели две. Потом, после осмотра, продлим ей больничный. В зависимости от самочувствия. Вы сможете обеспечить ей двухнедельный уход? Если нет, то я ее буду держать здесь. Или у вас опять заграничная командировка? А я бы на вашем месте, батенька, задумался бы о семье. Дети есть?
- Нет, доктор, у них детей нет. Еще.
- Тем более, батенька, тем более. Ее долго не отвлекайте. Ей надо набираться сил. Кризис миновал, но надо еще избежать осложнений.- И он ушел.
- Давай сюда твой туесок. Так, апельсины больше не носи. Завтра принесешь свежей черной икры и гранатового сока.
Мы с медсестрой спустились вниз. Татьяна так и не открыла глаза. Наверное, она спала.
Ж Ж Ж
Следующий день ушел на прикрытие тылов. Первым делом я переписал все лекции на месяц вперед на адъюнкта. Когда я ему об этом сказал, его пробила нервная дрожь от счастья. Он уже и не надеялся прочитать хоть одну лекцию.
- Я Вас не подведу, профессор! - эту фразу он повторил раз пятьдесят, пока бежал за мной к штабу академии. Я ее даже успел выучить наизусть.
В штабе меня интересовал кабинет начальника академии. Видел я генерала только раз, при приеме на работу.
Ждать пришлось больше часа.
- Дорогой профессор! Игорь Львович! Что ж Вы не позвонили заранее? А у нас тут, понимашь, совещание приключилось.
- Да я на минутку, товарищ генерал. Предупредить Вас. Заранее.
Генерал сразу насупился и сел.
- О чем? У нас к Вам претензий нет. Вот начальник факультета доложил, что Вы уже практически закончили свой учебник для нашей академии. Очень Вами доволен. Смену молодую нам готовите. Как там адьюнкт Ваш?
- Ничего. Вот весь следующий месяц лекции ему доверил читать. Проверю на практике.
- Правильно. Молодежи надо доверять и проверять, понимашь!
- Но у меня к вам небольшое заявление. Я через два месяца заканчиваю у вас курс лекций и возвращаюсь к себе. В университет.
- К себе говорите? Значит мы вам родными не стали?
Я промолчал.
Вошел адъютант.
- Замполита и председателя жилкомиссии ко мне. Немедленно! Значит родными, говорите, мы вам не стали. Живете там же, в общежитии?
- Да.
- Понимаю. Человек вы молодой. А в общежитие жену не приведешь. Понимаю.
Вошли два незнакомых генерала.
- Вот, ты, Николай Иванович, ответь мне, как замполит. Как душевед и душелюб. Ты лекции завтра сможешь читать нашим слушателям по теории вероятности?
- Нет, не смогу.
- Может ты, уважаемый Федор Ильич, сможешь?
- Никак нет, товарищ генерал. Я больше по продуктовой части.
- А меня это не интересует. Осипов!- в комнату заскочил адъютант.
- С завтрашнего дня этих, - он ткнул пальцами в генералов,- внесешь в расписание занятий. Лекторами по теории вероятности. У меня приемы все отмени. И у начальника учебного отдела. Мы с ним к этим на лекции с проверкой пойдем. Для выводов. О соответствии занимаемой должности. Все свободны.
Мы вышли в коридор. Оба генерала держали меня с двух сторон под локоток и вытирали обильный пот.
- Игорь Львович, ну, что ж вы мне не позвонили? Мы бы давно все решили. Пойдемте ко мне в кабинет.
Замполит что-то ожесточенно зашептал в ухо второго генерала. Тот убежал.
У замполита кабинет был куда лучше, чем у начальника. И чай нам принесла капитанша в форме, а не грубый мужлан-адъютант. Капитанша так усердно нагибалась над столом, что я стал серьезно беспокоиться за целостность китайского кофейного сервиза. Как бы она лбом не перебила все чашки. Сервиз-то страшно дорогой!
- Я пригласил вас дорогой Игорь Львович, чтобы в дружеской обстановке, отметить
получение вами...- он замолк, глядя на дверь. Та распахнулась. Вбежал второй генерал, неся в вытянутой руке узкий листок бумаги. Замполит схватил его и продолжил:
- Получение вами трехкомнатной квартиры на втором этаже в доме номер пять нашего Жилгородка. Это прямо внутри сосновой рощи. Поздравляю вас.
- Да, товарищ генерал. Он очень доволен, - замполит протянул мне трубку.-Говорите.
- Я очень доволен,- замполит с треском опустил трубку на аппарат.
- Занимайте квартирку, дорогой Игорь Львович. Не забудьте пригласить нас на новоселье. Идите. А мы тут с товарищем генералом еще поговорим. По свойски.
Последние слова прозвучали, по-моему, очень угрожающе.
Ж Ж Ж
Определенно, как только я узнал Татьяну, дела мои на всех фронтах стали идти все лучше и лучше.
После получения ордера я понесся на поиски черной икры и сока. Купил килограмм и литр. Решил, что для начала хватит. Потом получил у управдома ключи и перенес из общежития в квартиру нехитрые пожитки. Потом понесся в госпиталь. С икрой и соком. Знакомая уже медсестра Тамара снабдила меня халатом и проводила до самых дверей палаты. Она все время повторяла: "Господи, как романтично!" и смахивала с ресниц слезинки счастья. Как будто я пришел не к Татьяне, а к ней. Редко, но бывают такие люди, которых чужое счастье радует, как свое.
Таня не спала. Система была по-прежнему подключена. Я осторожно подошел, оглядываясь. В приоткрытой двери виднелся подбадривающий меня глаз медсестры.
Я прижимал к груди свой туесок, не зная, куда его деть.
- Здравствуйте, Татьяна... э-э-э...
- Просто Татьяна, Игорь Львович.- Голос у нее был тихий и хриплый.
- Да, хорошо. Татьяна. Как Вы себя чувствуете? Лучше?
- Да. Вы садитесь на стул.
Я сел. Достал икру и сок, и поставил на тумбочку.
- Вот, Татьяна. Вы раньше меня кормили, теперь я, решил вот вас отблагодарить. Доктор сказал это вам можно,- она молчала.
И я растерялся. Я чувствовал себя перед ней полным дураком. И слова выдавливал из себя какие-то дурацкие.
Она продолжала меня рассматривать.
- Игорь Львович. Зря вы, наверное, пришли. Ведь вы обо мне ничего не знаете.
- Нет, что вы. Не зря. Я думал о вас. Долго.
- Хорошо. Спасибо вам за внимание. Сейчас ко мне девочки из столовой придут. Приходите завтра после семи вечера. Если хотите поговорить. Хорошо?
- Да. Я приду. Выздоравливайте, - я дотронулся до ее руки. Она была горячая. И вышел.
За дверью могучая длань приподняла меня вверх.
- Ты почему ее не поцеловал на прощанье? А?
- Но...
- Никаких но. Завтра не поцелуешь, можешь больше не приходить. Ухажер хренов. Женщина страдает, а он - "но"! Иди, - мои подошвы щелкнули о пол.
Ж Ж Ж
Ровно в семь мы с Тамарой поднимались по лестнице. Левой рукой она подбадривала меня под копчик, в правой несла огромную скамью из гардеробной.
Она поставила скамью перед дверью, уселась на нее и постучала в дверь.
- Иди.
Я понял, что в ближайшую неделю она будет ходить со мной к этой двери, как на концерт в Большой театр. Когда у людей нет своей личной жизни, они начинают устраивать чужую.
Системы у кровати Татьяны не было. На ней был новый халат. Волосы аккуратно причесаны.
- Здравствуйте, Игорь Львович. Мне пока трудно сидеть. Голова кружится. Извините.
- Ничего, ничего. Лежите. Как вы себя чувствуете?
- Сегодня получше. Вы опять сок принесли? А я еще тот не выпила. Поставьте на тумбочку.
- Может вам еще что-то принести, так вы скажите.
- Не надо. Девочки из столовой меня закормили. Спасибо.
- Врач не сказал, когда вас выпишут?
- Только через неделю. Мне дают потом еще на две недели больничный. Почему Вы сказали ему, что вы мой муж?
- Да это, в общем, не я. Это идея Тамары.
- Вы даже моего отчества не знаете. Не догадались в карточку заглянуть?
- Неудобно, знаете ли.
- Узнаю русскую интеллигенцию. Знаете, как в анекдоте. Пришли солдаты к интеллигенту и говорят: "Мы тебя расстреливать пришли! Становись к стенке!". А он им в ответ: "А это ничего, что я к вам спиной?" - она слабо улыбнулась. Я, конечно, знал этот анекдота, но из вежливости улыбнулся.
- Ну, что ж. Тогда сама вам скажу. Татьяна Олеговна Левина. Родителей нет. Назвали так в детдоме во Владимире. Как все детдомовские, закончила ПТУ по профессии слесарь-наладчик. После детдома десять лет работала слесарем на заводе. На станке. Два раза поступала учиться, но начальство на заводе сказало, что или учеба, или работа. Не хотели учебные отпуска давать. А на стипендию я бы не прожила. Сына еще кормить надо было. На заводе с парнем хорошим дружила. А его в армию забрали. Попал в горячую точку. И не вернулся. А я с сыном осталась.
Сейчас бы ему девять лет было.
- Почему было?
- Погиб он. Машина сбила. А кто - так и не нашли. Не могла я там больше жить. В каждом шофере видела убийцу сына. Да ничего меня там и не держало. Своего угла не было. Жили мы с ним в заводском общежитии. Вот и подалась сюда, в Монино. Чтобы не очень далеко на могилку сына ездить. Не жизнь - одни похороны.
- Но это еще не вся жизнь, Таня. Может, будут и счастливые дни. А может и годы.
- Вам легко так говорить, Игорь Львович. У Вас жизнь гладкая была. Вы, извините, я про Вас специально не расспрашивала. А то, что от девчат про профессора Шульмана слышала, запомнила. Мы ведь, бабы, меж собой любим косточки всем перемывать. Вот и про Вас говорили, что Вы одинокий, живете в общежитии. А доктору вы сказали, что заберете меня домой. В общежитие? Так и я там же живу. Только на другом этаже.
- Значит, будем жить на одном этаже.
- Решили меня все-таки забрать? А если я не пойду?
- Тогда я Вас понесу! - мы рассмеялись.
За дверью раздались рыданья. За разговором оба забыли о Тамаре. Переглянулись и рассмеялись вновь.
Ж Ж Ж
Я приехал за Татьяной на такси. Она была еще очень слабой. Ее качало при ходьбе. Я уже подумывал ее взять на руки, но она движением руки меня остановила.
- Мне можно и нужно больше ходить. Так сказал доктор. Иначе поправка может растянуться.
Машина тронулась.
- Я не очень хорошо знаю, что нужно женщинам, поэтому мы сейчас заедем к тебе, заберем твои вещи. А уже потом - ко мне,- я сам не заметил, как стал называть ее на ты.
Она не поправляла. Но сама упорно называла на Вы. Много позже я понял -почему.
- Игорь Львович,- она заглянула мне в глаза.- Вы твердо в этом уверены?
- Да, уверен. Мне самым важным было твое согласие. Помнишь? "Лишь только тех мы женщин выбираем, которые нас выбрали уже".
Она взяла меня за руку и прижалась головой к плечу.
Вещей у нее оказалось еще меньше, чем у меня. Всего два чемодана.
- А почему мы опять идем к машине. Вон же твой подъезд.
- Нет, теперь я живу в другом подъезде. Садись.
До жилгородка было всего с километр. Я помог ей зайти на второй этаж, открыл дверь.
- Вот это теперь будет наш дом.
Она долго молча ходила по комнатам между наспех распакованной мебелью и несобранными до конца шкафами и сервантами. Не большой я мастер в этом деле.
Подошла ко мне. Положила руки на плечи. Я впервые увидел, что у нее не карие, как мне казалось, а светло-серые глаза. С очень красивым, миндалевидным разрезом. Она заговорила.
- Я не люблю тебя. Ты тоже меня не любишь. Не отрицай. Я знаю и чувствую это лучше тебя. Потому что я женщина. Для любви мы еще очень мало знаем друг друга. Но если мы постараемся, то сможем полюбить. По крайней мере - я.
Она закрыла глаза и поцеловала меня. Своими необыкновенными вишневыми губами. Мне даже показалось, что я ощутил во рту фруктовый аромат.
Потом откинула голову и рассмеялась.
- Игорь Львович, а ведь вы не умеете целоваться!
Я покраснел.
Ж Ж Ж
Две недели пролетели в хлопотах. Лекарства, магазины, продукты, сборка мебели по вечерам. Я выставил ей условие, что она больше никогда не будет работать в столовой. В ответ она заставила меня поклясться, что я не буду питаться в столовой и вообще никогда не возьму еду из других женских рук, кроме ее. Меня это устроило. Готовила он только то, что я любил. А в еде я был непривередлив. Предпочитал все натуральное. Поправлялась Татьяна на удивление быстро. Она спала
в спальне. Я - на диване в зале.
За ужином она выглядела несколько возбужденной. Много рассказывала анекдотов.
Знала она их множество. А пословицами и поговорками просто сыпала.
Помыв посуду, зашла ко мне в кабинет. Я просматривал электронную почту.
- Я не помешаю Вам, Игорь Львович?- опять на вы.
Я повернулся к ней. Наши колени соприкоснулись.
- Танюша! Называй меня на ты. Пожалуйста.
- Я об этом и хотела поговорить, - и взяла меня за ладони. Я почувствовал легкое подрагивание. Она была взволнована.
- Я не хочу говорить прописные истины, но женщины дольше привыкают к мужчине. Пока не почувствуют его своим, единственным. Пока не почувствуют, что они нужны мужчине. Как женщины. Не бойся. Я уже здорова.
Я почувствовал, как дрожь ее пальцев передается мне. Я поднял ее на руки и отнес в спальню. Теперь это будет наша спальня.
Ж Ж Ж
А еще через месяц она стала Татьяной Шульман.
Как-то, вернувшись домой раньше обычного, я застал ее в кабинете за чтением моей последней монографии. Господи, я опять забыл принести ей книги из нашей библиотеки. Нет, не забыл. Она уже два дня, как закрыта. Переучет, по-моему.
|
