-Стареешь, Марго, стареешь, - я смотрел, как она перекатывает во рту подсохший кусочек лепешки, пытаясь попасть на здоровые зубы. Но так их и не найдя, грустно смотрит на выпавший изо рта лакомый ломтик. - Сейчас помогу тебе, размочу.
Я бросил замусоленный огрызок в свою кружку с пшеничным супом. Так я его называю. Кипяток из снега и горелого зерна.
Подбросил в каменку палочек. Надо подтопить. Хоть банька и невелика, а к утру промерзает. Поставил кружку подогреться.
Сколько же Марго лет? Вроде недавно еще так шустро бегала. После того, как год назад похоронил в саду под яблонькой свою Марьюшку, остались у меня в помощниках только Марго да Феликс.
Марго иногда балует меня мясцом. То мышку принесет, то воробышка. А вот три недели назад горлицу поймала. Сама то, значит, разгрызть не может. Принесет и ждет, когда я сварю. Ждет свои законные шкурку, ножки и головку.
Феликс ничего не носит. Но и, давно уже, ничего не просит. Вчера вон ворону разодрал в клочья. Одни перья Марго оставил. Но она не обиделась.
Завтра надо еще съездить пошуровать в сгоревшем дальнем сарае. Держали, помню, в нем раньше свиней. Должна там остаться сечка или зерно.
Езжу я на крышке от стиральной машины. Сделал в ней четыре выреза и положил на колесики от раскладной сумки. Толкаюсь двумя скалками. Очень удобно. Аж в ушах ветер свистит. Шучу, конечно. Но за час до соседского дома добираюсь. Вот в сугробах завтра прочищу дорожку и поеду до сараюшки .
Одни развалины кругом. Да тут домов-то уже лет двадцать нет. Все из нашего Водяного разбежались, когда со столбов провода поснимали. Одни мы с Марьюшкой лет десять жили. Сыночка нашего армия погубила, досматривать за нами некому. Родные все перемерли. А последний год и вообще один живу. В бане. В доме крыша обвалилась, чуть не придавила меня. А банька крепкая еще.
Почтальонша последний раз весной была. Бумагу на налог принесла и пенсию. Деньги за налог забрала и сказала, что носить пенсию больше не будет.
Никто в Водяное за сорок километров ездить не хочет, а пешком она не согласна ходить.
Я пока был с ногами, у рыбачка-старичка одного продукты заказывал. А теперь и он не ездит, помер, наверное. Да и денег все равно у меня теперь нет. Последние истратил, когда диабет ноги съел. Выкапываю вот пока зерно и сечку по старым амбарам. А оно - то прелое, то горелое. Доброго мало.
Летом было хорошо. Постоянно на пруд на рыбалку ездил. Из старых сетей ниток надергал, крючки сам делаю. Прудик небольшой, тиной зарос. Однако карасики попадаются хорошие. Я их на костерке на палочке поджаривал. А животики Марго вырезал.
На другой стороне пруда березовая роща. Там по весне так красиво по ночам соловьи поют. Заслушаться можно. И горлицы кричат. Другие птички разные.
Зимой вот тяжко стало. Никуда по сугробам не могу пробраться. До своего сарая полдня дорогу чистил.
Здесь у нас красота. Летом. Были бы ноги, жил да радовался. Раньше у меня и поле свое было, кукурузное. За что меня и дразнили раньше - дед Кукуруза. А теперь вот даже картошки нет. Все семена уже с Марго мы съели.
Боюсь - не доживу я до весеннего налога. Начал строить самобеглую телегу. Из обломков старой. К двум доскам впереди уже два колеса приделал. Толкаться оглоблей буду.
Еще два привяжу и поеду в район властям сдаваться. Вот как снег сойдет, так и поеду. Может, в какой интернат пристроят?