С виду это обычная, ничем не примечательная улица города. Дома на ней не отличаются архитектурными изысками, все как и на любой другой улице города: магазины, лавки, кафе, закусочные, маклерские и прочие конторы... Ничего особенного, если не считать ее расположения в самом центре города, да близости к морю. Но это лишь на первый взгляд. Тель-Авивской Бен-Егуде принадлежит особое место как в истории города, так и в истории страны. Здесь многое начиналось впервые. Первые военные парады начинавшиеся на площади селений, в самом начале Алленби, заканчивались здесь, в конце Бен-Егуды, на стадионе Макаби. На его строительство ушло целых пятнадцать тысяч долларов- сумма по тем временам просто астрономическая. Этот стадион тоже стал первым в стране, как и первый супермаркет и первое высотное здание страны. Здесь, в самом начале этой улицы,самый разыскиваемый англичанами за террористическую деятельность лидер одной из подпольных еврейских милиций во времена Мандата, а впоследствии премьер-министр и лауреат Нобелевской премии мира Менахем Бегин требовал от израильского правительства отказаться от германских репараций и вообще от каких-либо контактов с послевоенной Германией. В то время этот вопрос расколол общество новорожденного еврейского государства и площадь Муграби, между Бен-Егуда и Алленби, стала своего рода эпицентром кипевших в стране страстей, именно благодаря пламенным речам Бегина.
Строить эту улицу начали еще в начале двадцатых годов, а в середине тридцатых она, благодаря расположенному на пересечении с улицей Алленби кинотеатру "Муграби", где репетировали все без исключения молодые театры еврейского анклава, стала на короткое время центром духовной жизни не только города, но и всей страны. Именно на этой улице родилось израильское радио "Коль Исраэль"- "Голос Израиля". Тогда, в конце тридцатых- начале сороковых годов прошлого века, это была подпольная радиостанция "Хаганы"- самой крупной боевой организации еврейского подполья в Палестине, впоследствии образовавшей костяк израильской армии. А неподалеку от кинотеатра "Муграби" в те же годы находилось кафе "Касит", где собиралась вся интеллектуальная и духовная элита не только города, но и всего еврейского анклава Палестины, среди представителей которой были Натан Альтерман, Авраам Шленский, Александр Пэнн. Впоследствии "Касит" переехал на соседнюю Дизенгоф, но духовная жизнь с переездом "Касит" не закончилась. Раздоры и войны- нередкие гости и в среде творческих элит. Не обошли эти войны и еврейскую Палестину. Часть местных интеллектуалов образовала свою, отдельную группу, которая собиралась в кафе "Арарт". Кафе находилось буквально в двух шагах от кинотеатра "Муграби" и было известно тель-авивцам как место, где собирается творческая богема, но никто не мог объяснить смысл названия этого кафе. Неожиданную разгадку предложил острый на язык поэт Авраам Шленский, предложивший свою версию названия:"Мне только чаю", в соответствии с ивритской абревиатурой: "ани роцэ рак тэ". (Дословно: "я хочу только чай") Таким образом выдающийся поэт с горькой иронией выразил весьма плачевное материальное положение творческой элиты еврейского анклава той эпохи.
Давно уже нет ни "Арарта", ни "Касита", ни кинотеатра "Муграби". Сегодня, даже обладая весьма богатой фантазией, трудно представить себе первоначальный облик этой улицы, а ведь прошло не так уж много лет с той легендарной эпохи, когда начинались город и страна- меньше одной человеческой жизни. На месте кинотеатра "Муграби" теперь автостоянка. Когда-то прямо напротив кинотеатра были большие часы под которыми бывший солист венской оперы продавал горячие сосиски. Авраам Шленский посвятил этим часам и бывшему артисту один из своих стихов. Часов тоже давно уже нет- их передвинули , когда стремительно увеличивающийся поток машин потребовал более широких дорог. А потом они и вовсе исчезли, вместе с продавцом сосисок, оставшись навеки лишь в стихах поэта.
Кафе на месте богемного "Арарта" есть, но уже совсем другое. Какое-то время на этой улице находился первый театр сатиры на иврите: "Кумкум"(Чайник). Но и его давно уже нет, а на месте театра, еще в конце пятидесятых, построили первую в городе и стране башню- высотное здание, где расположились офисы различных учреждений, фирм и контор, названную Эль-Аль, видимо в честь национальной авиакомпании. Башня эта и сегодня находится на своем месте.
В середине тридцатых улицу начали заселять немецкие евреи, которых в Израиле зовут "еким" и добавляют еще к этому неприличное слово из трех букв, одинаково звучащее как на русском, так и на иврите. Слово "еки" видимо испорченное немецкое, означающее пиджак. За что невзлюбили палестинские евреи немецких точно неизвестно. Может быть за привычку носить галстук с костюмом? Впрочем, сегодня это уже не важно- потомки еким такие же израильтяне как и другие уроженцы страны. А тогда эту улицу даже стали называть "Бен-Егуда штрассе". Вместе с "еким" на этой улице появился и первый в стране супермаркет, в то время являвшийся гордостью всего анклава.
Впервые я увидел эту улицу в самом начале девяностых.Тогда это была такая же улица как и многие другие: магазины, хостели, посреднические конторы, закусочные и рестораны, художественные галлереи и лавки, где продавались сувениры для туристов. И все это тянулось от Алленби до Тель-Авивского порта. В самом начале девяностых на этой улице повсюду открылись так называемые "институты здоровья" и частные квартиры, где предоставлялись сексуальные услуги, проще говоря- процветала проституция. На одном из домов долго висело что-то вроде таблички, где по-русски было написано огромными буквами: "махон, харошый". Несколько синагог построенных еще по-видимому "еким" так и остались на своих местах, как впрочем магазины, лавки и ближе к порту- художественные галлереи.
Со стороны автостоянки на месте "Муграби" хорошо была видна жизнь этой части города: сытые, самодовольные рожи квартирных маклеров, владельцев и служащих посреднических контор по найму, великолепно описанных Шленским, нелепые пляжные шапочки и купленная еще на советских рынках одежда "олим ми Руссия"-таких же как и я новых иммигрантов и время от времени выныривавшие и снова исчезавшие в дверях массажных салонов длинноногие красавицы из Молдовы и Украины, которых оценивающе разглядывали смуглые уроженцы страны и расстреливали глазами их жены. Здесь же можно было встретить народ со всего земного шара: нянек с Филлипин и из Таиланда для состоятельных стариков, беженцев из Африки, гастарбайтеров из Турции, Румынии, Болгарии и других стран Восточной Европы.... И кого только нет.
В самом начале улицы, в башне "Мигдальор"-еще одного высотного здания построенного на месте разрушенного кинотеатра с тем же названием в середине восьмидесятых, название которого переводится как Маяк, разместились консульства бывших советских республик, в том числе и России. Поэтому здесь день и ночь можно было увидеть либо бесконечную очередь, либо дежурившего человека со строгим лицом, который записывал посетителей. Пропускная способность у консульства была очень низкой, что-то порядка тридцати человек в день, может быть и больше, это не существенно. Непопавших на прием было гораздо больше. Глядя на это зрелище я для себя твердо решил, что мне туда не надо.
В течение дня воздух улицы пропитывался пылью и дымом закусочных и выхлопных газов, а ночью еще и мочой и под утро город всем этим пах.
Удручающая картина, которая у меня вызывала почему-то ассоциацию с военруком из соловьевского фильма "Нежный возраст", где герой Булдакова произносит свой знаменитый монолог:-"Мы вели долгую войну и мы ее просрали. Поэтому сегодня я разобью кирпич не как обычно, ладонью, а головой, вот так.."
А несколько лет назад улицы города, в том числе и Бен-Егуда заговорили по-французски, спрос на квартиры стал стремительно набирать высоту, а вместе с ним- и цены. То там, то здесь, навсегда уходят в прошлое легендарные тель-авивские "баухау"- внешне ничем не примечательные, но очень удобные дома, которые во времена израильского социализма строились для рабочих. На их месте строятся новые, многоэтажные, уже для совсем другой категории жильцов.
Долгая эпоха, когда несмотря ни на что цены и на покупку, и на аренду жилья, хоть и не самого лучшего, здесь были приемлемыми, уходит в прошлое.Бен-Егуда и пересекающие ее улицы стремительно меняют свой облик, но по-прежнему ведут к морю. А что еще нужно для счастья? Только деньги на аренду жилья и на всякое разное, без чего в жизни не обойтись...