Ривлин Влад : другие произведения.

Простые решения для сложных проблем

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    Оказавшись в новой, недружественной среде,семья новых иммигрантов очень скоро обнаруживает, что расчитывать они могут только на себя. Каждый из членов семьи по-своему решает возникшие проблемы. По материалам: http://www.russianseattle.com/news_0126_israel.htm
  Часть 1
   История повторялась. Повторялась с удивительной точностью.
   Глядя в светлосерые глаза сына, которые почему то казались ему бесцветными, на его щупленькую, ссутулившуюся фигурку, отец испытывал мучительное чувство, почти отчаяние от того что прошлое, которое казалось осталось где то там, очень далеко, вдруг вернулось к нему в образе сына.
   В детстве он был точно таким же: худеньким и сутулым.
   С ним никто не дружил, потому что он был слабым.
   Люди боятся и ненавидят слабость, как будто это заразная болезнь, заразившись которой, человек становится жертвой постоянных насмешек и унижений.
   Унижая слабых, люди ущербные пытаются компенсировать собственные комплексы
   и при этом, они как правило совершенно безжалостны.
   Большинство же участвуют в травле слабого из страха: им во что бы то ни стало хочется откреститься от слабости, примкнуть к силе и... они так же безжалостны как и первые.
   Отец уныло рассуждал про себя обо всем этом и не знал что сказать сыну.
   Он смотрел на сына, а сын смотрел на него и на лицах обоих были досада. И оба пытались скрыть свои чувства друг от друга, но это им плохо удавалось.
   Сам он рос без отца и в тяжелые моменты ему не от кого было ждать помощи , или хотя бы совета.
   А вот у его сына казалось бы была полноценная семья. Но это только казалось.
   Он был у сына и вместе с тем, его вроде бы и не было.
   Потому что он никогда не знал чем помочь, или что посоветовать сыну.
   Жизнь здесь была совершенно другой и он никак не хотел и не мог принять ее.
   В Израиль они приехали, когда сыну было три года.
   Проблемы с сыном начались как только он пошел в детский сад.
   Сын не ладил с детьми, рос нервным и капризным ребенком.
   Приходя домой, он с обидой говорил о том, что воспитательницы дают подарки тем детям , которые жалуются на других и что воспитательница одних наказывает, вот как его например, который никого не обижал, просто сидел в стороне ото всех, а мальчика который его ударил не наказала и даже ничего не сказала.
   Жена ходила в садик пытаясь выяснить в чем дело, но в ответ воспитательницы жаловались на него, говоря что он мол не хочет играть вместе со всеми. Все дети играют, веселятся, а он какой то насупившийся... и вообще, какой то не такой... "Вам бы к психологу обратиться или перевести его в другой садик", советовали воспитательницы, вроде бы доброжелательно и вместе с тем довольно жестко.
   Жена так и делала, переводила ребенка в другой садик, но на новом месте, история повторялась снова.
   В школе проблем было не меньше.
   Поначалу мальчик хорошо учился , но вскоре стал невнимательным, и учеба у него шла все хуже и хуже.
   Причиной были насмешки одноклассников. Причем больше всех над ним издевался самый маленький в классе мальчик, которому сын боялся ответить, из за того что у того были могущественные друзья, которых боялась вся школа.
   Не встречая сопротивления своим выходкам, одноклассник сына все больше наглел.
   Как то раз, он на перемене вытряхнул все книги из сумки сына в мусорный ящик.
   Сын был в отчаянии.
   Родители примчались в школу, хотели поговорить с директором, но директор был занят и их приняла завуч.
   Выслушав расстерянных родителей, завуч пообещала , что они тщательно расследуют данный инциндент и что сразу же после того как она закончит разговор с родителями, вызовет для объяснений их сына и его обидчика.
   "А что собственно вы хотите выяснять у нашего сына?" растерянно спросила мать.
   Завуч загадочно улыбнулась: "Ну мало ли что. Может быть вы чего-то не знаете", с нескрываемой издевкой заявила она.
   "Вы в чем то подозреваете нашего сына?" с негодованием, почти с вызовом спросила мать.
   "Всего никогда нельзя знать" все так же загадочно и с издевкой произнесла завуч. "Но если к нему так относятся дети, может он и сам в чем то виноват"
   "Может быть все таки объясните нам , что здесь происходит", еле сдерживаясь, спросила мать.
   "Мне нужно идти, у меня урок" тоном не терпящим возражений ответила завуч
   "Я думаю, что вам бы следовало обратиься к психологу по поводу сына", прибавила она и добавила: "У нас есть в школе прекрасный психолог. Она учит детей как ненасильственными методами решать возникающие споры".
   "А что с тем... " мать сделала паузу подбирая слово " мальчиком, который терроризирует нашего сына?", спросила она
   "Извините , я опздываю на урок" бросила завуч в ответ тоном не допускающим сомнения и поднялась со стула.
   Родители невольно тоже поднялись.
   Плотно сжатые губы завуча напоминали две тоненькие ниточки, которые никак не вязались с ее оплывшей жиром физиономией 56 летней женщины и кокетливыми завитками крашенных под блондинку волос.
   "Будьте здоровы", бросила вслед родителям завуч, провожая гостей тяжелым взглядом стального цвета глаз из под очков.
   "И вы тоже" бросила через плечо мать.
   Она едва сдерживалась чтобы не расплакаться от собственного бессилия и от досады на мужа, который за все время разговора так ни разу и не раскрыл рот.
   Она никогда и ни в чем его не упрекала и всегда брала инициативу на себя в трудные минуты. Но этих минут было слишком много. Они образовали сплошную пелену, которая давила их вот уже много лет и она чувствовала, что ее силы на исходе.
   Они приехали в Израиль почти без денег и чтобы оплачивать съемную квартиру и покупать в дом все необходимое, они оба пошли работать , толком даже не выучив иврита.
   До приезда в Израиль, она успела закончить три курса университета, но потом, когда вышла замуж и родила сына, ей было уже не до учебы. Она и не расстраивалась по этому поводу, решив что закончит учебу в Израиле. "Все-таки, европейское образовние", думала она.
   В Израиле первые два года она проработала в ночную смену на заводе, где делали бутылки из пластика и стаканы.
   Работа была тяжелая, платили минимум.
   С работой в то время было плохо и пользуясь этим, любая шавка из местных начальников считала себя вправе предлагать женщинам работавшим здесь, переспать, весьма недвусмысленно намекая при этом, что в случае отказа, работа может закончиться.
   Тогда она ушла в гостинницу, где работала горничной, а затем на кассу в супере, где и продолжала работать до сих пор.
   "Ничего, думала она, главное, чтобы муж наконец устроился, а я уж потом как-нибудь", Утешала она себя.
   Муж был крупным ученым и перед отъездом, они оба были уверены, что у него то уж точно будет работа.
   Он действительно получил работу в университете. Но эта работа никак не соответствовала ни его опыту, ни квалификации. Да и держали его за штатом, вместо зарплаты выплачивая стипендию.
   В конце концов, грант закончился и теперь он работал на большом заводе где делали чипы, простым рабочим.
   Со временем, они купили трехкомнатную квартиру на Юге- здесь квартиры были дешевле.Квартира была не новая, но зато, наконец-то своя.
   Но радость их была недолгой.
   Соседи из местных цеплялись к ним из за каждой мелочи, при этом сами включали на полную громкость музыку до глубокой ночи,а летом их дети до поздна сидели на ступенях в подъезде , так что их нужно было просить их немного подвинуться , чтобы поднятся на свой последний, так называемый "олимовский (эмигрантский), последний этаж" .
   Однажды летом, когда они были на работе а сын в школе, у них в квартире похозяйничали воры, забрав ее украшения и 400 долларов, которые она каждый месяц отправляла родителям в Россию.
   Они вызвали полицию, но приехавшие полицейские походив по квартире, пошли побеседовать с соседом с нижнего этажа, наркоманом, который уже дважды успел побывать в тюрьме и теперь нигде не работал, зато у него постоянно собирались гости.
   Полицейские разговаривали с ним как со старым приятелем, закончив разговор "Ялла" и каждый крепко пожал ему руку.
   Когда они стояли рядом и разговаривали, то только по форме полицейских и можно было определить кто из них кто. Как-будто кто то под копирку размножил одно и то же лицо, одного сделав наркоманом, а других - полицейскими.
   Но однажды, когда Светлана повысила голос на соседских подростков, куривших под ее дверью, так что весь дым шел в квартиру,их родители немедленно вступились за своих чад и тут же вызвали полицию.
   Приехавшие полицейские объявили Светлане, что на детей повышать голос нельзя, что это серьезное правонарушение и что если она еще раз посмеет повысить голос на детей, то они- полицейские, наденут на нее и ее мужа наручники.
   Мужа они упомянули по видимому так, на всякий случай.
  
   После визита родителей в школу, ничего не изменилось.
   Более того, обидчик сына, стал называть его мать "зоной"- проституткой.
   "Все русские проститутки", самодовольно заявлял этот потомок выходцев из солнечной Грузии на перерыве, "и твоя мама "зона"".
   Это было последней каплей переполнившей чашу терпения сына.Как тигренок он бросился на своего обидчика и сбив с ног, стал месить кулаками его физиономию как тесто.
   Одноклассники набросились на Игоря все вместе.
   Особенно усердствовал жирный марроканец , бивший Игоря ногами по почкам.
   Неизвестно чем бы все кончилось, но вмешался охранник, которому тоже досталось.
   Две недели после этого, Игорь пролежал дома и когда ходил в туалет, каждый раз мочился кровью.
   Слава Богу, почки остались на месте- охранник вмешался вовремя. Так сказал им врач обследовавший Игоря.
   После этого случая, мальчик еще больше замкнулся и не хотел ничего говорить.
   Мать не стала обращаться ни в школу, ни в полицию, потому что не верила ни тем, ни другим.
   От соседей, девочка которых училась в той же школе, мать узнала фамилию того , кто наиболее жестоко бил ее сына.
   Это семейство жило тоже неподалеку в частном домике, предоставленном социальной службой как многодетной семье.
   Самый старший ребенок в этой семье был одноклассником Игоря , но его можно было принять за 16-летнего, из-за его габаритов.
   Подойдя к двери, Светлана требовательно позвонила, хотя в Израиле принято всегда стучать в дверь.
   Звонят только в экстренных случаях.
   Но случай был экстренным.
   Дверь открыл глава семейства, такой же жирный как и его сын, но с лысиной, в одних трусах по колено, в которых он по-видимому и ходил на улицу, смотрел телевизор и ложился в постель.
   Вместо приветствия, он недовольно взглянул на посетительницу.
   "Это твой сын покалечил моего ребенка?" не столько спрашивая, сколько желая удостовериться, спросила мать, севшим от волнения голосом.
   "Вали отсюда проститутка!" заорал папаша, распахнув дверь и толкнув гостью так, что она упала на землю.
   И тут внутри у Светланы как будто что то взорвалось.
   Этот толчок и вопли многодетного папаши были той последней каплей, которая взорвала огромный котел.
   Падая, Светлана едва не раскроила себе череп об огромный камень валявшийся тут же.
   Еще не отдавая себе отчет в том что делает, она схватила камень и приподнявшись , швырнула в рожу отца семейства.
   Бросок был точен.
   Булыжник угодил папаше прямо в морду.
   Кровь брызнула во все стороны и все лицо мужчины превратилось в кровавое месиво.
   "Спасите!" орал папаша, выплевывая зубы и хватаясь за раздробленный нос. "Убиваююююют!", проорал он и безвольно опустился на землю, прямо у ног обидчицы.
   Из дома выскочило все семейство, со всех сторон бежали соседи- зрелище обещало быть захватывающим.
   Все они окружили Светлану как свора собак, но напасть никто не решался.
   Светлана была похожа на дикую кошку, приготовившауюся к своей последней в жизни схватке.
   Они кричали, размахивали руками, ругались и грозили ей.
   Но никто теперь уже не решался назвать ее проституткой.
   Примчались полицейские и скорая.
   "Учти, если с ним что случится, ты будешь отвечать", строго сказал полицейский Светлане.
   "Буду", ответила Светлана, "Пускай сдохнет", спокойно добавила она.
   Полицейский внимательно посмотрел на нее и больше не сказал ни слова.
   Рана папаши оказалась не смертельной.
   Правда ему наложили несколько швов и следующую неделю, он везде появлялся с огромной банкой сока , который он сосал через трубочку.
   Есть он не мог из-за рассеченых верхней и нижней губы.
   По этой причине, он сильно похудел, а его глаза стали печальными, как будто в них была собрана вся двухтысячелетняя печаль евреев по разрушенному храму.
   Семейство не стало давать делу законный ход и полицейские продержав Светлану изрядное колличество часов в участке, отпустили ее, прочтя в назидание длинную лекцию о недопустимости насилия в правовом государстве, каковым является Израиль- единственная демократия на Ближнем Востоке.
   После этого происшествия, около их двери перестали собираться подростки, а соседские дети предупредительно подвигались , давая им дорогу, когда Светлана, ее муж Марк или Игорь шли к себе домой.
   Соседи как собаки скалили зубы, что-то бубнили в след, но говорить со Светланой больше не решались.
   Игорь вернулся в школу.
   "Игаль", с грозным видом обратилась к нему завуч.
   "Игорь", твердо поправил ее мальчик, " меня зовут Игорь"
   Огромные как блюдца глаза завуча стали еще больше.
   " Я хочу с тобой поговорить" настойчиво сказала завуч.
   Но присмотревшись к мальчику, добавила: "Сейчас иди на урок, потом поговорим".
   Это был как раз один из тех уроков о ненасилии.
   Во все время урока, жирный мароканец сверлил его взглядом полным ненависти.
   Игорь готовился к схватке.
   Он боялся их, но ненависть к тем, кто его унижал, была сильнее.
   Он ждал, что как только начнется перерыв, они снова набросятся на него.
   Он решил драться до конца и принес в школу перочиный ножик, который теперь сжимал в кармане и был полон решимости пустить этот нож в ход- одинокий, 12-летний ребенок.
   Но ни на перерыве, ни после школы к нему никто не подошел.
   Завуч тоже молчала.
   Так продолжалась два дня.
   На третий день, когда он возвращался из школы, к нему вдруг подошли взрослые, смуглые ребята из местных.
   "Пошли с нами", сказал один, по видимому старший в группе.
   И Игорь снова почувствовал себя совершенно беспомощным, забыв даже про ножик в кармане и ощутив всю бесполезность своей затеи.
   Не помня себя от ужаса, он ударил головой в живот одного из парней так, что тот отлетел в сторону и как олень помчался прочь.
   Он бежал не чуя под собой ног, пока не оказался дома.
   "Что делать, что делать?!" лихорадочно думал он весь вечер.
   Видя беспокойство сына, мать заставила его все рассказать.
   Когда отец вернулся с работы, они оба- мать и сын обнявшись сидели в салоне и посмотрели на него, как буд-то вопрашая, "Сможешь?"
   Он посмотрел в ее глаза и все понял.
   Она никогда и ни в чем его не упрекала.
   Любила его таким, какой он есть.
   Он был талантливым ученым, здесь не брезговал никакой работой и очень любил ее.
   Но в самых простых житейских ситуациях часто терялся.
   В такие минуты он казался ей ребенком и она испытывала легкое чувство досады, не давая перерасти этому ощущению в нечто более тяжелое.
   Но сейчас , речь шла об их сыне. Их единственном сыне, которому нужен был настоящий, сильный отец.
   Она лишь подошла к нему, пристально посмотрела ему в глаза и вышла из комнаты.
   Они остались вдвоем: отец и сын.
   И тогда состоялся тот разговор, который целиком изменил их жизнь.
   Собственно это был даже не разговор.
   Отец тер лоб и брови и все не находил слов для сына.
   И вдруг мальчик сказал: "не волнуйся папа, я сам все решу" Он сказал это мягко, но уверенно.
   Отец удивленно посмотрел на сына.
   В его голосе он уловил жалость, любовь и... презрение.
   Впрочем, может ему это лишь показалось?
   Всю ночь отец ворочался на диване в салоне.
   Он боялся лечь с женой, а она и не настаивала.
   Он мучился от презрения к себе.
   Перед глазами то и дело всплывали картины из его детства, мелькали школьные годы.
   Он тяжело вздыхал, ворочался, впадал в дрему, но тут же просыпался.
   "Что ты за отец?"- брезгливо спрашивал он сам себя, "никого и никогда ты не мог защитить, даже самого себя."
   Ему казалось, что его презирают абсолютно все, а главное- жена и сын.
   Сейчас он готов был пожертвовать даже собственную жизнь, чтобы исправить все в прошлом.
   Он подумал о том, что всегда сдерживался и глотал обиды, потому что могли не дать медаль в школе, потому что могли отчислить из института, потому что могли не принять в аспирантуру, потом не дать защититься...
   И здесь все было то же самое.
   Иногда он утешал себя тем, что его привычка вечно прятаться, уходить от конфликтов- это благоразумие, что вот, те кто протестовали ничего не добились.
   Кто то из его однокурсников угодил в армию, отстаивая принципы.
   А в армии он бы не выжил, это уж точно.
   Или здесь.
   Все эти ученые, что протестовали и пытались что-то доказывать. Где они все? Работают охранниками, моют посуду.
   Лишь те, кто организовали и возглавили эту борьбу сидят сейчас в Кнессете.
   А те, за кого они якобы боролись так и остались ни с чем.
   Он не участвовал в этой борьбе, ничего не проиграв, но и выиграл тоже немного.
   Его хоть и взяли на работу в университет, но держали даже не на зарплате, а на стипендии.
   И он , старший научный сотрудник института прикладной физики, вынужден был довольствоваться жалкой ролью помощника, выполняя при этом львиную долю работы.
   Он не роптал, все терпел, но это ему не помогло.
   Однажды, шеф объявил ему, что выделенные на него деньги закончились и как ему не жаль, но придется расстаться.
   И он не став ничего ни доказывать, ни отстаивать, молча ушел, и с тех пор, работал на заводе, простым рабочим.
   "Вот она- расплата за благоразумие", подумал он. "Остался я ни с чем, премудрый пескарь. Потерял все- науку, самого себя, а теперь вот и семью".
   От этого, в груди что то заныло и жизнь впервые стала ему в тягость.
   Вдруг он вскочил. "Нет, я не позволю третировать моего ребенка!", вдруг крикнул он.
   На его крик выскочила жена.
   "Ложись спать", устало промолвила она, увидев что с мужем все в порядке.
   Он снова обмяк и лег на диван.
   Она не позвала его в комнату.
   "Действительно, кому нужен такой муж", с горечью подумал он и забылся тяжелым, предутренним сном.
   Часть 2
   От Ивана казалось плакал весь город.
   Его отец был русским, а мать еврейкой.
   Помимо Ивана, в семье было еше трое детей.
   В свои 16 лет, этот мальчик был уже хорошо известен полиции.
   Дерзкий и умный, он отличился сразу же после приезда в Израиль, когда ему только исполнилось 11.
   Со своими одногодками из "русских" семей, он грабил киоски, разбивая стекла автомобилей , они вытаскивали оставленные магнитофоны, мобильники и прочую добычу.
   Первые ограбления, после которых все подельники оказались в полиции, были для Ивана не слишком удачными.
   Но по мере приобретения опыта, Иван становился все более неуловим.
   Полицейские наведовались в его дом и днем и ночью, но безрезультатно- улик не было.
   Разговаривать с ним или бить его тоже было бесполезно. Он молчал как партизан, изредка сплевывая на стол следователя.
   Стучать на него боялись. Иван жестоко карал стукачей и впредь, ни им , ни их подражателям, помогать полиции уже не хотелось.
   Дошло до того, что Иван вытеснил из района где жил группировки местных, или "черножопых" , как он их называл.
   Ненависть была взаимной. "Черножопые" ненавидели "вонючих русских" , но сделать с Ваней ничего не могли.
   От одного его имени их смуглая кожа становилась заметно светлее.
   Особенно Иван не любил, когда на его территорию вторгались чужие.
   Именно на этом и решил сыграть Игорь.
   Он пришел к Ивану и все рассказал.
   "Не боись, "- весело пообещал Иван выслушав пацана, "мы твоей беде поможем".
   На следующий день, друзья Ивана поймали на заднем дворе школы жирного одноклассника Игоря.
   От страха, жирный обмочился и наложил в штаны, потому что ребята пообещали ему , что будут ломать ему поочередно все пальцы, до тех пор, пока он им все не расскажет. А если и эта мера не поможет, то придется отрезать ему все висячее.
   Жирный понял, что этим ребятам можно доверять и рассказал даже больше, чем его спрашивали.
   С полученной информацией, ребята Ивана отправились прямо в класс, где в это время сидели двое из той троицы, что остановили Игоря.
   При виде незванных гостей, сидевшие на уроке парни выпрыгнули прямо в окно со второго этажа.
   Гости последовали за ними.
   На счастье преследуемых, один из гостей при прыжке подвернул ногу.
   Примчался охранник, а директор вызвал полицию.
   Нужно было уходить.
   Волоча на себе ранненого товарища, гости удалились, пообещав , что вернуться завтра.
   По странному стечению обстоятельств, произошло все это на уроке обществоведения, где школьников учили демократии, особенно отмечая при этом, что Израиль, это единственная демократия на Ближнем Востоке.
   После описываемого события, директор вызвал к себе Игоря.
   Здесь же присутствовала завуч, классная руководитель Игоря и двое полицейских- мужчина и женщина.
   Глаза директора метали молнии.
   "Кто это был", дрожа от гнева заорал директор.
   Игорь поднял на него свои большие серые глаза и сделав длинную, выразительную паузу ответил:"Не знаю".
   Ответ Игоря привел директора и полицейских в ярость.
   Они стали орать все одновременно.
   У директора зазвонил мобильный, но он нервно сбросил вызов.
   Казалось, для него нет ничего важнее на свете чем Игорь.
   "Еще раз повторяю вопрос" угрожающе зашипел директор, "Кто это был?".
   Игорь молчал.
   "Ты знаешь, что твои друзья так напугали Шимона, что он стал заикаться", сдерживая ярость продолжал директор.
   "А мне сказали, что только обкакался", с бесстрастным лицом, заявил мальчик.
   Лица директора и завуча покрылось красными пятнами.
   Директор не мог вымолвить ни слова и вместо него заверещала женщина - полицейская " ТЫ хоть понимаешь что с тобой теперь будет?! Мы хотим тебе помочь, расскажи нам все, если не хочешь в тюрьму!"
   Игорь молчал.
   И тут дверь распахнулась и в комнату ворвался еще один полицейский.
   Все вопросительно уставились на него.
   "У нас еще одна проблема" сказал он.
   "Чуть позже", сказал директор , "Я сейчас занят". Он был всецело занят только Игорем.
   "Боюсь что позже не получится", сказал полицейский. Предчувствуя недоброе, директор сказал обращаясь к Игорю: "Не уходи никуда. Жди за дверью. Уйдешь-хуже будет"
   Но потом директору было уже не до Игоря.
   "Русская" девочка, не выдержав издевательств одноклассников покончила собой в этот день.
   Это был уже второй случай самоубийства детей в этой школе.
   В дело вмешались журналисты, как местные, так и иностранные и директору было уже не до Игоря.
   После этого случая, соседи не только больше не задевали их, но даже стали прятаться при их приближении.
   Игорь стал теперь подолгу пропадать на улице.
   Свое тринадцатилетие он отмечал шумно, в компании новых друзей- гудел весь дом , но никто из соседей, уже не вызывал полицию.
   Среди гостей был и Иван.
   Он чувствовал себя в чужом доме уверенно,по-хозяйски и непосвященному, могло даже показаться, что празднуют день рождения Ивана, а вовсе не Игоря.
   Прощаясь, Иван с легкой ухмылкой вдруг сказал Игорю: "хороший ты парень, но друзьям помогать надо".
   "Я готов" , тут же ответил Игорь.
   "Ну и хорошо", ощерился Иван, и похвалил: "правильный ты пацан, Игорек".
   " У тебя бабки есть?" вдруг спросил Иван
   "Нет", растерянно ответил Игорь
   "Это плохо", нахмурился Иван, "Нужно давать на общак, иначе какой ты правильный пацан?".
   И хлопнув Игоря по плечу, он не спеша удалился.
   Этот разговор случайно услышал поднимавшийся по лестнице отец.
  Сын вопросительно посмотрел на отца: слышал ли он разговор. По выражению его лица, по жестам Игорь понял: отец в курсе.
   "Выслушай меня сынок", необычайно мягко сказал отец, когда они зашли в дом.
   "Не волнуйся папа..." начал было сын, но отец решительно остановил его.
   И он стал рассказывать сыну о себе, о своем детстве и юности.
   Он говорил с ним как со взрослым, равным себе человеком.
   Он говорил о многом, в чем никогда не решался признаться даже самому себе.
   Сын смотрел на отца широко раскрытыми глазами, как будто впервые увидел.
   "Ты наверное презираешь меня", с горечью сказал отец.
   Вместо ответа, мальчик бросился на шею к отцу и расплакался.
   Отец обняв сына сдерживал слезы, но слезы помимо воли струились по его щекам, а он крепко прижимая к груди сына, чувствовал , что он уже не тот забитый, испуганный ребенок, изображающий взрослого, благоразумного человека.
   Жена, слышавшая весь этот разговор , незаметно вошла в комнату.
   У нее на глазах тоже были слезы.
   "Не волнуйся папа", сказал вдруг мальчик немного успокоившись, я решу все наши проблемы, добавил он решительно.
   "Какие проблемы?",
   встревоженно спросила мать не присутствовавшая при разговоре сына с Иваном.
   "Все проблемы решу я"- вдруг решительно заявил отец.
   Мать и сын изумленно смотрели на него.
   "Да, именно я" снова повторил он. "У меня есть план", многозначительно добавил Марк.
  Жена и сын внимательно смотрели на него , ожидая услышать долгожданное решение всех проблем.
  "Я ведь время даром не терял", заговорил Марк будто оправдываясь. "Вот я списался с рядом учреждений в Канаде и Штатах, предложил им свои разработки... И в Россию тоже написал друзьям.... Может удастся снова восстановится на прежнем месте..." Он говорил вкрадчиво и быстро, как-будто боялся , что они ему не поверят.
  Жена и сын похоже действительно ему не верили.
   "Или я по вашему уже не ученый?", с деланной веселостью воскликнул он.
   "Думаю в Канаде или Штатах, ученые нужны больше чем в Израиле", бодро продолжал Марк, стараясь скрыть беспокойство.
  Жена и сын молчали.
   "Наверное нужнее" , наконец задумчиво сказала Светлана.
   "Ну а раз так", подытожил Марк, "то нужно подсобрать денег и я полечу на разведку. Хватит, один раз уже прилетели вслепую сюда, а теперь все нужно делать наверняка... Устроюсь на новом месте, и сразу же аберу вас к себе..."
   "Ну максимум через год, мы все будем в Канаде... или России- там сейчас тоже подъем...", добавил он и внимательно стал вглядываться в жену и сына.
  Глаза жены стали задумчивыми и взгляд был направлен как-будто куда-то в сторону.
  Такой взгляд был у нее всегда, когда она о чем-то всерьез задумывалась, или в чем-то сомневалась.
  Сын же насупился, его глаза потемнели, он весь был воплощением упрямства.
  "Я таким не был", подумал Марк. "В кого он такой?", растерянно продолжал он свои размышления .
  "Ну, чего же вы притихли?!" , с горечью воскликнул Марк."Все у кого есть хоть какая-то возможность, давно уже отсюда вырвались, или вскоре собираются сделать это.... Что вас пугает?!".
  "Наверное ты прав", наконец будто решив что-то для себя, сказала Светлана. "Поезжай, посмотри, может у тебя и вправду что-то получится", добавила она и вышла из комнаты.
  И впервые Марк почувствовал ледяной холод исходивший от нее.
  Сын молча проследовал за матерью.В его взгляде была досада.
  В глубине души он прекрасно понимал, что предлагаемое им решение- это всего лишь трусливое бегство. Бегство после того, как сын ему поверил.
  Сын смотрел теперь на него с досадой и горечью.
  Он все равно любил своего отца- слабого, трусливого, беззащитного, жалкого и ... до боли родного.
   Светлана тоже жалела его. Жалела, как жалеют несчастную, бездомную собаку.
  Но прежних чувств к мужу она уже не испытывала.
  И в ее жалости, все больше было презрения.
  Марк и сам себя презирал. Он презирал себя прежде всего за то, что даже предать не мог открыто, так, как предают другие- с холодным цинизмом.
  Ему нужно было завернуть свое предательство во что-нибудь красивое, вроде заботы о благе семьи, любви к близким...
  И от этого , и он сам, и его предательство выглядели в его глазах еще гаже.
  Но он вдруг понял, что по-настоящему любил и любит только себя, любит таким, какой он есть- слабым, безвольным, продажным. И все эти беседы с сыном были лишь средством оправдать себя в собственных глазах.
  И если быть откровенным, больше ему и не нужно было.
  Когда он улетел в Россию, все трое, наконец облегченно вздохнули.
  Марк- потому что больше не нужно было притворяться, Светлана и Игорь- потому что наконец-то закончилась эта бесконечная, мучительная игра в семью, когда они все делали вид, будто по-прежнему представляют собой единое целое.
  "Как только я устроюсь, я тут же прилечу за вами", часто повторял как мантру Марк.
  "Конечно", машинально отвечала Светлана.
  В течение полугода перед его отъездом, он спал отдельно в салоне, но утром, если Светлана была не на смене, они разговаривали как ни в чем не бывало, обо всем и ни о чем.
  После отъезда мужа, она целиком ушла в работу, работала по две смены, если ей разрешали, заработанных денег едва хватало.
  Муж в письмах жаловался, что хоть его и взяли на прежнюю работу и в прежней должности, но он едва сводит концы с концами- жизнь в России была нелегкая.
  Она отвечала все реже, а он все реже писал.
  Тем временем Игорь совсем забросил школу, несколько раз Светлане приходили письма от социальных работников, затем женщина-социальный работник несколько раз наведалась к ним в дом.
  Познакомившись с семьей, социальные службы зачислили их в разряд неблагополучных, на том дело и кончилось.
  Поскольку Светлана работала не поднимая головы, никакой помощи ей положено не было.
  Игорь тем временем возмужал, и курил уже не только с друзьями, но и прямо дома.
  Курил он только самые дорогие сигареты , которые покупал на свои собственные деньги.
  Вскоре, возвращаясь домой , он вместе с сигаретами стал вытаскивать из кармана денежные купюры, дстоинство и колличество которых с каждым разом увеличивалось.
  На встревоженный вопрос матери "Откуда?", он небрежно отвечал, что помогает в лавке, или его попросили передать товар.Последнее было почти правдой.
  Светлана все больше мучилась от беспокойства за судьбу сына, но узнать все как прежде ей уже не удавалось- это был уже не тот сутулый, болезненный ребенок, жавшийся к матери и все доверчиво ей рассказывавший.
  Во взгляде появилась жесткость и на всех, кто общался теперь с этим высоким, чрезвычайно худым подростком веяло от него неприятным холодком.
  Беда нагрянула в дом Светланы неожиданно.
  Был конец недели, она только пришла с работы, сын сидел в своей комнате.
  Она так устала придя с работы, что забыла закрыть входную дверь на ключ.
  В дом вошли двое полицейских.
  Вошли совершенно бесшумно, так что она их даже не заметила сначала, а когда увидела, то широко распахнула глаза.
  "Игорь дома?" , спросил один из вошедших.
  "Дома", растерянно ответила Светлана.
  Где он?", снова спросил полицейский
  "В комнате", ответила она вдруг онемевшими губами.
  Полицейские направились в комнату и один из них резко открыл дверь.
  Визит полицейских был для Игоря явной неожиданностью, но он продолжал сидеть лениво развалившись в кресле.
  "Удостоверение личности при вас?", спросил один из полицейских, обращаясь к Светлане.
  ""Да", ответила она, дрожащими руками роясь в сумочке.
  Пока один полицейский проводил обыск в комнате, заглядывая во все углы, второй решил нажать на Игоря.
  "Куда вы дели вещи?", с угрозой в голосе обратился он к Игорю.
  "Какие вещи?, со скрытой насмешкой спросил Игорь.
  "Не придуривайся!", заорал полицейский, "Те самы вещи, которые вы вчера вытащили из квартиры Блоха".
  "Я не знаю ни о каких вещах", невозмутимо ответил Игорь.
  "Признайся, ведь он был вам должен?"
  Игорь молчал , глядя сквозь полицейского.
  "Учти, если мы сейчас что-нибудь найдем, тебе не поздоровится", пригрозил полицейский.
  "А при чем здесь я?" все так же невозмутимо ответил Игорь.
  "У нас есть достаточно свидетельств против тебя!", снова заорал полицейский.
  Обыск не дал никаких результатов, и незадачливый полицейский приходя в еще большую ярость, орал еше громче:" Ты думаешь, что ты умнее всех?! Я докажу тебе , что это не так!"
  Игорь поднял на него насмешливый взгляд.
  Полицейский замахнулся на него кулаком, но Игорь все так же смотрел на него, не моргнув глазом.Внимательно посмотрев на мать и сына, второй полицейский сказал: "Собирайтесь, поедете с нами".
  Их посадили на заднее сидение вместе- мать и сына.
  Светлана размазывала слезы по лицу всю дорогу, а у самого участка не выдержала и разрыдалась.
  Игорь всю дорогу молчал, стараясь казаться невозмутимым. Лишь лицо у него вдруг стало красным и скрежета зубов не было слышно за рыданиями матери.
  Его продержали в участке 6 часов.
  Все это время, Светлана ждала в коридоре.
  Из комнаты где допрашивали ее сына, она слышала время от времени крики следователей.
  Их было четверо- трое молодых мужчин и молодая девушка.
  Громче всех орала девушка, но как раз на нее Игорь обращал меньше всего внимания.
  "Никого не бойся!", учил его Иван, "Они сами бздливые шакалы, всего боятся".
  Игорь хорошо запомнил слова Ивана.
  Да он и сам не раз видел правоту его слов.
  Они смелые, когда им ничего не грозит.
  А стоит на них нажать, сразу в штаны наложат.
  Поэтому он презирал "Их" не меньше Ивана.
  Пускай они боятся его и таких как Ваня. А они с Ваней "им" еще покажут!
  Время от времени по коридору проводили 16-18 летних подростков, ноги и руки которых были скованы цепями.
  Она смотрела на этих юношей и готова была рвать на себе волосы от отчаяния, примысли что такая же судьба ждет ее сына.
  Игоря освободили только к вечеру.
  Домой они возвращались молча.
  "Ты должен мне все рассказать", тоном не терпящим возражений, сказала Мать.
  Игоря и других ребят обвиняли сразу же по нескольким преступлениям: вымогательство, разбойное нападение, кражи...
  Улик против них не было, но были многочисленные показания свидетелей и потерпевших.
  Правда по ходу следствия, многие из них отказывались от своих показаний, некоторые оказавшись в больнице с весьма серьезными травмами.
  Тем не менее, следствие продолжалось.
  "Да не нужен ты нам", нетерпеливо говорил Игорю следователь," Нам нужен Иван. Дашь на него показания - мы все тебе забудем. Нет- пожалеешь что родился".
  В ответ, Игорь смотрел своим невозмутимым взглядом сквозь следователя.
  Но сколько Игорь не убеждал мать, что он сам все уладит, Светлана решила все-таки обратиться к адвокату.
  Услуги адвоката стоили не дешево.
  Больше половины ее скудной зарплаты уходило на адвоката, Она вытягивала из себя жилы , чтобы расплатиться с ним, но в конце-концов, ее усилия оправдались.
  Игорь отделался всего лишь направлением в специнтернат.
  Ивану, который уже перешагнул восемнадцатилетний рубеж , повезло гораздо меньше.
  Через какое-то время, Игорю было прозволено посещать мать на выходные.
  За время суда, образовался весьма существенный долг по ипотеке.
  Чтобы закрыть долг и свести концы с концами, Светлана теперь работала дополнительно еще на уборке через подрядчика.
  Окончательно ее добило то, что подрядчик задержал ей выплаты, ссылаясь на "финансовые трудности".
  Видя отчаяние матери, Игорь решил снова взять инициативу на себя.
  Километрах в трех от въезда в мошав, где жил подрядчик, дорогу ему перегородила серая "Субару".
  Подрядчик попытался дать задний ход, но сзади его поджимала другая "Субару".
  У него затряслись колени.
  Из передней "Субару" вышел атлетически сложенный, коротко стриженный , молодой парень и постучав костяшками пальцев по стеклу, коротко бросил:"Выходи".
  Трясущимися руками , подрядчик открыл дверь. Ноги не слушались его. Высунувшись из машины, он протянул парням несколько купюр: "Вот", сказал он дрожащим голосом, "Здесь 600 шекелей. Больше нет."
  По лицу атлета пробежала тень. "Я отдам, отдам!", отчаянно заверещал подрядчик.
  Атлет схватил его за шиворот и ссилой ударил лицом о капот.
  Весь в слезах и крови, подрядчик трясущимися руками достал партмоне- "Здесь две тысячи. Больше нет. Ей Богу нет!" , в отчаянии крикнул он.
  "Конечно отдашь", усмехнулся атлет."Пиши расписку".
  "Вот, 3десь 2600",сказал атлет отдавая деньги Игорю, остальное получишь потом, когда мы возьмем свой гонорар", усмехнулся атлет.
  Игорь удовлетворенно кивнул.
  "Езжай", брезгливо бросил один из парней подрядчику, "И не забудь- крайний срок послезавтра".
  Подрядчик безвольно сполз прямо к колесу своего БМВ.
  
  После первых предупреждений о задолженности по ссудам и ипотеке, Светлана получила уже более серьезное предупреждение.
  Ее долг банку вырос за считанные месяцы до невообразимой суммы.
  Даже если она продаст свою квартиру, то все равно останется должна.
  Да и кто будет покупать квартиру на последнем этаже , в старом доме, да еще в районе, приодном упоминании о котором, добропорядочные граждане, причислявшие себя к среднему классу, брезгливо морщили носы.
  Вот уже назначен и судебный исполнитель.
  Что же делать.
  Сын долго теперь не появится, на адвоката денег нет, платить нечем.
  Попробовать поговорить с судебным исполнителем?
  Им был адвокат Мордехай Хакман, известный своей жесткостью по отношению к должникам и виртуозной ловкостью, когда нужно было отмазать кого-то из своих от претензий налогового.
  Хакман был человек лет 50, грузный , с жирным, ехидным лицом и маленькими , серыми глазками, делавшими его похожим на мышь.
  "Чем могу помочь?", весело обратился он к Светлане, когда она пришла в его кабинет.
  "Я по поводу долга", сказала женщина.
  "Долга", весело повторил Хакман и протянул руку к документам.
  Светлана подала ему бумаги.
  "Хм, сумма весьма внушительная", усмехнулся Хакман, "Могу разбить вам на платежи, при условии, что сейчас вы заплатите 8 тысяч... У вас есть эти деньги?"
  "Нет", сокрушенно ответила Светлана.
  "Ну тогда"... начал бвло адвокат, но бросив снова взгляд на женщину, вдруг передумал.
  "Я пожалуй смогу вам помочь..."
  Глаза женщины вспыхнули надеждой.
  "Прощу вам тысячи полторы и сумму платежей можно было бы уменьшить..."
  продолжал адвокат.
  Женщина обрадованно кивнула.
  "У вас такой сексуальный ротик", вдруг с улыбкой произнес адвокат.
  Женщина в ярости вскочила и швырнула все бумаги адвокату в лицо.
  "Невила (Мразь)!, в ярости выдохнула она.
  Адвокат опешил, но тут же завизжал: "Я сейчас полицию вызову!"
  "Вызыай!", злорадно усмехнулась женщина. В ее глазах сверкал недобрый огонек. "Расскажи им как пытался меня изнасиловать! Я все записала! Это ведь не первый случай, когда ты насилуешь женщин, которые тебе должны?! Ведь так!"
  Хакман был явно растерян. Челюсть у него отвисла, лицо стало бледным как вата, глаза выкатились из орбит. На крики сбежался весь оффис.
  Негодуя, Светлана выскочила из кабинета и помчалась прочь.
  Никто не стал ее останавливать.
  Месяца через три она полчила решение суда о выселении.
  Согласно решению суда, ей предстояло передать квартиру судебному исполнителю или тем, кто его представляет 31 марта- ровно через три месяца.
  "Будь что будет!", решила она.
  Накакнуне выселения, она уже в сумерках, пыхтя, с долгими остановками заволокла к себе два огромных балона с газом.
  Соседи с опаской наблюдали за тем, как она тащит балоны к себе в квартиру, но никто не решился ей воспрепятствовать.
  Утром, точно в назначенное время, у двери ее квартиры появились четверо- судебный пристав и подрядчик по выселению с двумя помощниками.
  Пристав позвонил в дверь.
  "Кто там?", спросила женщина.
  "Мы из суда, пожалуйста , откройте", вежливо сказал пристав в проем двери.
  "Убирайтесь!" крикнула Светлана. Крик вырвался из ее груди как вопль раненной пантеры.
  "Светлана, нам придется взломать дверь", мягко, с иронией сказал пристав.
  Такие сцены происходили в его жизни почти каждый день.
  "Мы поможем тебе вынести вещи", весело сказал подрядчик.
  "Убирайтесь, или я взорву весь дом!", крикнула Светлана и изо всей силы ударила ногой по балону, прислоненному к двери.
  К группе осаждающих подбежала перепугання соседка: "У нее там действительно два балона с газом", испуганно зашептала старуха.
  Собравшиеся соседи подтвердили сказанное старухой.
  Из-за двери послышался все усиливающийся запах газа.
  "Вызывай полицию", распорядился подрядчик, обращаясь к одному из подчиненных.
  Полицейские приехали довольно быстро.
  "Светлана, мы хотим тебе помочь", мягко, через дверь обратился к ней офицер полиции, "Открой!"
  "Вы хотите мне помочь?" рассмеялась женщина, "Тогда убирайтесь! Оставьте меня в покое!
  Вы украли у меня сына, разрушили мою жизнь, что вам еще нужно?!"
  Похоже женщина была на гране нервного срыва.
  "Светлана, мы все равно войдем, хочешь ты этого или нет", снова заговорил офицер.
  "Попробуйте!", с вызовом крикнула женщина.
  "Черт!" с досадой сказал офицер. "А вдруг и вправду взорвет?"" подумал он.
  Судя по решимости в ее голосе, она вполне на это способна.
  Между тем соседи окружили полицейских.
  "Тихо!" вдруг шикнул полицейских на присутствующих.
  За дверью слышались рыданья.
  "Похоже она сломалась", решил офицер. ""Светлана, открой, мы хотим помочь тебе!", снова заговорил полицейский, прижавшись к двери.
  "Убирайтесь!", захлебываясь рыданиями проговорила женщина.
  "Слушай, что вы от нее хотите?!" вдруг возмущенно обратился к полицейским тот самый многодетный отец.
  "Несчастная женщина... что вам от нее надо?!"
  Полицейский бросил на папашу внимательный взгляд.
  Толпа все росла и на крохотной площадке уже не хватало места всем. Люди стояли на ступеньках и в подъезде, все плотнее сжимая кольцо вокруг полицейских.
  "Действительно" вдруг вступила в разговор необъятных размеров пожилая "мароканка", идите возьмите у богатых. Вон они все проворовались, вы их не трогаете, а вместо них нашли эту несчастную!"
  "У меня постановление суда", сказал судебный исполнитель. "Законы нужно выполнять".
  "Что это за законы, у слабых последнее отнимать!", снова стал возмущаться папаша.
  "Освободите площадку, иначе я привлеку всех вас, за то что вы мешаете мне исполнять мои обязанности", пригрозил офицер.
  "Привлеки всех нас!" вдруг весело крикнула смуглая, пожилая женщина .
  Я прожила среди арабов сорок лет и ни разу они не выгоняли нас из своих домов.
  А ты хочешь попробовать?!
  Ну так давай!"
  Женщины под предводительством папаши образовав живой щит перед осаждающими стали теснить их со ступенек.
  Офицер едва удержался, чтобы не скатиться кубарем вниз.
  Удалое веселье нарастало.
  "Ну же, давай, арестуй всех нас!2 весело кричала необъятная "мароканка"
  "Покажи какой ты мужчина!", орал своей луженой глоткой "папаша".
  "Гавно а не работа", процедил сквозь зубы молодой парень полицейский.
  Толпа вытеснила их из подъезда и образовала второй кордон уже перед домом.
  "Нужно вызывать подкрепление", мрачно заявил офицер.
  "Да ну пустое", заявил пристав.
  Подрядчик был полностью с ним согласен.
  "Придется брать новое постановление, начинать все сначала. Черт!" с досадой бросил пристав.
  "Спелись!", со злобой сказал он, "Попробуй теперь ее высели".
  "Ладно, поехали", уныло сказал офицер.
  Они и не заметили как день почти закончился.
  
  "Светлана, открой , не бойся, это мы", стучалась в дверь пожилая соседка. "Они больше не придут".
  Она опасливо приоткрыла дверь , с трудом отодвинув газовые балоны.
  "Мы принесли тебе поесть", сказала другая соседка.
  Комната наполнилась людьми.
  "Ишь , взяли моду, людей из домов выгонять", продолжала возмущаться необъятная "мароканка", но ты не переживай, мы тебя в обиду не дадим.
  И сын твой скоро вернется...
  Нам отсюда идти некуда, вот и будем жить здесь все вместе", говорила старуха обняв изможденную женщину.
  "Ты извини меня за то..." , сказал "папаша". "Я думал все русские проститутки , а ты.. Коль хакавод лах!- Молодец!", восхищенно взирал он на победительницу.
  Они все разом полюбили ее , потому что рядом с ней, каждый из них чувствовал себя победителем!
  
  
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"