В тот субботний день Яков, как всегда после молитвы, уложил талит в бархатный, расписанный желтой нитью синий футляр, но на субботнюю трапезу не остался- ушел домой и в синагоге больше не появлялся. Друзья интересовались причиной его отсутствия, но он все отмалчивался. Дочь, зять и внуки тоже не могли понять такую резкую перемену в настроениях деда-еще совсем недавно он не пропускал ни одной лекции рава, читал священные книги и вместе со своими домашними соблюдал кашрут и все праздники.
В следующую субботу, когда дочь с зятем и детьми собрались в синагогу, Яков идти отказался.
-Папа, что случилось?!-наконец не выдержала дочь.
-Ничего, -махнул рукой старик и с досадой отвернулся.
-Папа, я тебя серьезно спрашиваю.
-А я тебе серьезно и отвечаю: ни-че-го. Я хотел лучше понять вас, эту новую жизнь... Но НИЧЕГО этого не произошло... Вместо этого, я стал еще дальше... Единственное, что я понял - это не мое. Впрочем, ведь это и не удивительно: всю жизнь я был очень далек от религии.
-Мы все были далеки, потому, что жили в атеистической стране. Это наша беда.
-Почему беда?
-Потому, что атеизм лишает человека надежды.
-Надежды на что?
-На будущее, на лучшую жизнь.
-Ты о мире ином, что ли?
-Да. Атеизм безжалостен по отношению к человеку.
-Я не нуждаюсь в жалости. Ни в жалости, ни в обещаниях, ни тем более в обмане.
-Тебя никто не обманывает. Человек не может жить без веры.
-Ну лично я привык полагаться на точные науки и доказательства,-усмехнулся Яков.
-Папа, твой сарказм здесь не уместен!-вспылила дочь, -Ты поругался с равом?- Дочь по-прежнему не понимала отца.
-Да нет.
-А что тогда? Он - Тебе не понятно то, о чем он говорит?
-Понятно и даже знакомо. Я ведь в свое время учился в хедере. Но, видишь ли, у меня другое воспитание, другие ценности да и вообще за прожитые мною годы я привык к другому роду общения.
-К какому роду?
-Меня учили уважительно относиться к другим людям. И точно такого же отношения я жду по отношению к себе.
-Видишь ли,-старику явно был неприятен этот разговор, -Твой рав читал те книги, которые не читал я и знает то, что неизвестно мне. Но почему он считает, что те книги, которые читал и читаю я-ничего не значат?! Почему считает, что ничего не значит мое образование, мой жизненный опыт, наконец?! Почему считает, что может поучать меня-старика?!
Дочь не ожидала такой резкости от отца и защищалась неуверенно:-Мы жили в неверии.... Это большой пробел в нашем образовании и в жизни вообще... Чтобы ощущать себя евреями...-залепетала дочь.
-Я привык полагаться на логику, верить доказательствам и всегда оставался евреем и без синагоги,-перебил ее отец,- Я прошел всю войну, спроектировал немало предприятий... Неужели все это ничего не значит?! Почему твой рав единолично решает, что хорошо, а что плохо, и главное, по какому праву он берется судить обо мне и о моей жизни?!
-Он рав, гаон(гений)!- пыталась возражать дочь.
-Ну и что, что он рав. А я инженер и привык мыслить логически. До сих пор я все строил без всяких молитв, руководствуясь точными расчетами, которым меня учили в институте. То, что я строил, до сих пор служит людям. А что построил твой рав со своими молитвами?
-Это совсем другая категория-духовная.
-Может быть,-немного успокоился старик, -Может быть я многого не понимаю. Только эта ваша новая жизнь сильно напоминает мне наше местечко, где я родился и даже успел закончить хедер(начальная религиозная школа для мальчиков). Ты всего этого не знаешь. Так вот, я обратно в гетто не хочу!
Дочь хорошо знала своего отца: если старик уперся, переубеждать его не имело смысла.
-Папа, но ради нас,- взмолилась дочь.
-Ради вас-я здесь. Ради кого еще? Что я без вас?
-Спасибо, папа... Но понимаешь, У Игаля работа... Где он найдет работу по-специальности в свои сорок три года, да еще с его профессией?
-Я все понимаю,-усмехнулся старик. -Друзья давно зовут меня на Север. Там и климат получше, и стеснять никого не буду. Поеду-ка я к ним. А вы, если захотите, навестите меня.
Дочь промолчала, но в глазах у нее стояли слезы.
-Не плачь, дочка, -сказал Яков.-Он старался казаться деловитым и спокойным, но это удавалось ему с трудом,-Я все понимаю. Мне, старику, легко рассуждать и быть героем: я-то свою жизнь прожил, у меня пенсия инвалида войны, а вам нужно все начинать сначала...Ну, дочка, я ведь не на край света переселяюсь... Там мне давно уже обещали социальное жилье... Если что нужно, ты знаешь, тут же приеду. Я собственно всегда для вас жил и теперь живу.... Но ей-богу, одела бы ты детей по-человечески и определила бы их в нормальную школу, где хорошо учат математике и физике... Ладно, я все понимаю,-тяжело вздохнул Яков.
Дочь в тот день долго еще плакала.
Яков получил социальное жилье на севере, в маленьком городке, расположенном на высоком, покрытом кедрами холме. Здесь он живет уже двенадцать лет.
Старший внук Якова ушел из религиозной школы когда ему было пятнадцать лет. Отслужив в армии в боевых частях, он нашел работу за границей и уехал в Америку-продавать картины в крупных торговых центрах, да там и остался. Сейчас он собирается восполнить пробелы в образовании с тем, чтобы потом учиться на фармацевта. Спустя три года к старшему внуку Якова присоединился его младший брат, который по примеру брата тоже бросил школу и решил стать художником.
Отец обоих братьев работает в религиозной организации, где ведет курсы иудаизма и читает лекции для желающих пройти гиюр, а мать здесь же-администратором. Они давно купили собственную квартиру и уезжать никуда не собираются.
На праздники и в отпуск они ездят навестить старика. Ктому разговору они больше никогда не возвращались.