Аннотация: Фотографии будут добавлены в ближайшее время.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Израиль иногда называют страной эмигрантов, хотя это правда лишь отчасти. Люди начавшие стекаться сюда со всего света в середине восьмидесятых годов девятнадцатого века, привозили с собою вместе с мечтами и надеждами еще и частичку своей прежней жизни. И то, и другое они выращивали и лелеяли на новой земле мечтая о том, что когда-нибудь, благодаря их усилиям здесь появится новая жизнь- та, о которой они мечтали но все же хоть как-то похожая на прежнюю.
Те, у кого не было денег для обустройства в новой жизни, а таких было большинство, брали с собою что могли: сапожник свое сапожное хозяйство, портной и фотограф- свое.
Жизнь разных людей и складывалась здесь по-разному. Кто-то быстро пускал корни, будучи например сапожником в прежней жизни, становился им и в новой. Кому-то приходилось пробовать себя в разных новых качествах, а кому-то и вовсе себя ломать.
И каждый вносил свою лепту в строительство новой жизни. Кто-то весьма скромную, в конце-концов, и в новой жизни нужно то же, что и везде. Без человека труда нигде не обойтись, без него и жизни никакой не будет. Кто-то должен строить, обрабатывать землю, шить одежду и обувь.
Но наш народ все-таки особенный, потому что больше всего среди приехавших наверное было романтиков. Хотя может быть это сейчас так кажется из-за обилия идей и надежд, которые первые еврейские поселенцы привезли с собою?
Одни видели в крохотном еврейском анклаве Палестины(из двух с половиной миллионов евреев выехавших из России в период с 1881 по 1917 год, лишь двадцать пять тысяч приехали в Палестину, да и то, многие потом ее покинули, включая автора израильского гимна Хатиква) "светоч народов", другие- исполнение Божьей воли, третьи-возрождение древней империи царя Давида, четвертые- воплощение идей социальной справедливости....
Какими они были , эти люди?
В самой первой нашей арендованной в Израиле квартире, помимо прочей старой мебели , которую нам любезно предоставил ее хозяин, был книжный шкаф полный старых книг... На русском, среди которых было и собрание сочинений Маркса и Энгельса.
В ответ на наше изумление, хозяин квартиры, уже довольно пожилой человек коротко сказал: -Это осталось от моих родителей.
-Ваши родители были коммунистами? - Спросил я.
-Они были не просто коммунистами. Они были самыми большими коммунистами,- с гордостью, почти с благоговением сказал этот человек выглядевший как типичный израильтянин того времени, которого жизнь не слишком баловала- грузный с угрюмым взглядом, одутловатым лицом и косматой седой головой. Одет он был соответственно-по последнему слову израильской моды того времени- застиранная майка , шорты и что-то вроде шлепанцев на босу ногу.
-Они привезли эти книги для меня,- продолжал хозяин квартиры, но я не читаю по-русски. Я вообще не знаю русского. Книги достались мне от родителей вместе с этой квартирой. Это все, что у них было - квартира в доме, который они сами и строили, и книги. Ну вот они и пригодились,- сказал он после некоторого раздумья,- Читайте, если хотите.
А потом как-то, среди брошенных прямо в подъезде книг я нашел пропахшую подвалом или чуланом Библию на русском языке, изданную в Берлине в 1925 году. Обложка книги давно выцвела и страницы потемнели. Видимо наследники долго не знали что с нею делать, а потом просто выбросили не особенно раздумывая, как ненужную вещь.
Израиль в начале девяностых прошлого века конечно же совсем не то чем он был в конце века девятнадцатого.
Все здесь изменилось до неузнаваемости. Вот, например, древний Яффа и совсем недавно отпраздновавший свое столетие Тель-Авив.
Тысячи лет морскими воротами в Святую Землю был древний Яффа, который греки называли Иопия, а израильтяне зовут Яффо. Именно через эти ворота и входили в новую жизнь многие еврейские иммигранты.
Сегодня Яффо- это часть Тель-Авива, туристическая атракция мегаполиса и одновременно его незаживающая рана. A eще в начале прошлого века вряд ли кто мог предположить, что начинавшийся с пустырей и дюн за стенами цветущей и богатой Яффы еврейский квартал, через каких-нибудь сорок лет поглотит свою метрополию, а еще через сорок лет, станет одним из самых дорогих городов мира , где старенькая трехкомнатная развалюха будет стоить дороже двухэтажного дома где-нибудь в Штатах.
Но тем не менее это именно так и произошло.
Тель-Авив и Яффо срослись как сиамские близнецы, хотя от этого не стали больше похожи друг на друга. Один стал историей или скорее даже исторической экзотикой, прикрывающей как фиговый листок его раны и трагедии, а другой- современностью.
Тому, кто попал в Тель-Авив уже трудно, а может быть и невозможно расстаться с этим городом.
Что касается меня, то это именно так. За годы прожитые в Израиле, разные мысли были, в том числе и об отъезде, пока в один из дней я не осознал, что уже не смогу расстаться с этим городом, в котором прошла почти половина моей новой жизни.
Тель-Авив я люблю еще и потому, что здесь дышится свободно. Первое время после приезда в Израиль больше всего меня угнетали шабаты- суббота, когда по всей стране закрываются все магазины , кафе, рестораны прекращается движение транспорта и если у тебя нет машины, то тебе остается одна отрада- синагога или сидеть дома. Летом, которое здесь длится по пол-года, не особенно разгуляешься и куда-то пойдешь. Можно конечно же оплатить экскурсию и куда-нибудь съездить, если деньги есть, но я не люблю организованных групп, когда от кого-то зависишь и смотришь только то, что тебе показывают.
Тель-Авив прекрасен именно тем, что жизнь здесь никогда не останавливается поэтому его так и зовут городом без перерыва. И еще он устроен таким образом, что при желании здесь повсюду , по крайней мере в центре, можно добраться пешком. Весь город стоит на море и откуда бы ты ни шел, отовсюду придешь к морю. А море- это свобода. Кому нравится слушать проповеди в синагоге- пускай их слушает . А мне море и воздух свободы говорят гораздо больше, чем уважаемые раввины. В конце-концов это мой единственный свободный день и я хочу прожить его так, как хочется мне, а не какому-нибудь раввину. В центре города открыто все, что необходимо человеку для нормальной жизни- магазины, бары, кинотеатры есть и маршрутные такси, чтобы попасть туда, куда тебе нужно.
Многие годы у меня не было ни времени, ни возможности как следует разглядеть этот город, потому что нужно было выживать и проблем тоже было выше крыши.
Странно, но голову я поднял лишь тогда, когда получил удар по ногам и выбыл из гонки.
Хотя конечно же не все было так мрачно и до этого. Жизнь как руда из которой выплавляют драгоценные металлы: то там, то здесь, среди будней вдруг сверкнет какое-нибудь радостное событие.
Когда тебе тяжело, ты учишься радоваться всему и находить повод для веселья в простых и даже незначительных вещах, в первом дожде, после почти полугодовой невыносимой жары, в первых травинках после дождя, и конечно же в новых открытиях.
Кстати, это совершенно невероятно, но факт- уже больше двадцати лет я постоянно нахожу для себя что-то новое и интересное в этой крохотной стране.
Здесь Библия не просто священная книга- здесь она путеводитель, который не поймешь без знания языка пророков- иврита. Мне повезло- я знаю один из самых важных языков для тех, кто хочет проникнуть в тайны истории - иврит. Без иврита в Библии многое останется просто незамеченным.
Вот и Тель-Авив- с виду невзрачный, высокомерный и благополучный в северной части, страшный и убогий в южной, с ничем не примечательными старыми постройками в центре, за которыми расположились уютные спальные районы...
Но это только так кажется непосвященному. Здесь почти у каждого дома недолгая но весьма интересная история.
Чтобы увидеть Тель-Авив, нужно знать его историю. Но еще важнее - обладать сильным воображением. Без дара воображения вы не увидите в Тель-Авиве ничего, кроме грязных стен его трущоб, мещанской безвкусицы элитных кварталов и амбиций финансового капитала, в виде высоких башен торговых центров и престижных офисов.
Романтическая история города... Ее попросту нет! Она уничтожена пожарами, алчностью и глупостью.
Я не понимаю, как можно так по-варварски относится к собственной истории, к своему культурному наследию!
Вот, например, перекресток улиц Бен-Егуда и Аленби. Едва ли непосвященный догадается, что на этом месте был знаменитый кинотеатр Муграби, в подсобках которого начиналось ивритское сценическое искусство- театр. Здесь начинал знаменитый летописец города Руди Висенштайн. Да и у самого здания история полная романтических подробностей: когда-то ему предназначалась роль оперного театра...
Здания давно нет-оно сильно пострадало во время пожара 1989 года и отцы города не нашли лучшего решения кроме как снести остатки дома и на его месте разбить... Автостоянку.
Совсем недалеко от этого места высится бесформенная громада- Мигдаль хаШалом. В конце семидесятых израильтяне очень гордились этим сооружением - самое высокое здание на всем Ближнем Востоке. Да что уж там- и на Среднем, тоже.
А ведь на месте этой громадины еще в начале семидесятых было уникальное строение: гимназия Герцлия - элитное учебное заведение из стен которого вышли многие выдающиеся деятели еврейского анклава Палестины и государства Израиль. Построено это здание было по проекту Йосефа Барского, на основе реконструкции, по описаниям священных книг и на основании археологических раскопок Второго Храма этот незаурядный архитектор восстановил образ Второго Храма, сделанных французским исследователем Charles Chipiez. По его образу и подобию Второго Храма и был создан проект гимназии Герцлия. Это здание было жемчужиной города и страны и погибло не от землетрясения и не в результате военной интервенции. Оно просто пришло в упадок и его снесли. Снесли, чтобы построить уродливое и амбициозное сооружение, названное Башней Мира.
А в самом сердце Тель-Авива, на пересечении улиц Карлибах и Лилиенблюм был когда-то маленький квартал со своей оригинальной архитектурой, еще одна жемчужина города- германская колония. Немецкие колонисты-темплеры, верившие в то, что Апокалипсис близок, переселялись на Святую Землю начиная со второй половины пятидесятых годов девятнадцатого века. После себя они оставили целые кварталы в Иерусалиме, Хайфе , Яффо. Эти кварталы так и называются: германские колонии и являются по сей день гордостью израильских городов и одновременно районами элитного жилья.
Но вот история германской колонии в Тель-Авиве, печальна. В начале пятидесятых прошлого века, руководству города пришла в голову гениальная идея: снести дома темплеров и на их месте построить крупный торговый центр. Дома темплеров снесли, но выше гаражей и лавок фантазия отцов города не воспарила.
В результате был уничтожен еще один исторический центр города. И не только разрушен, но и изуродован.
Если вернуться на улицу Бен-Егуда, то вы ни за что не догадаетесь, что в доме под номером девять было знаменитое кафе, где собиралась вся интеллектуальная и творческая элита города, которые в шутку называли сами себя "АРАРТ"-от ивритских слов "ани роцэ рак тэй"(я хочу только чай) намекая на бедственное финансовое положение служителей музы...
На месте дома израильской оперы, служившего одно время местом для первого израильского парламента высится теперь башня элитного жилья. По старинке его называют "Бейт Опера"- Дом Оперы, но сам проект давно уже имеет другое название- Башни Акирова- по имени строительного подрядчика их построившего.
Таких мест в Тель-Авиве много.
Как-то раз, рассматривая одно из уникальных старых зданий Тель-Авива я спросил одного из местных жителей: это наверное историческое здание?, на что он мне с гордостью ответил: "Здесь все история!"
Так мог ответить только коренной тель-авивец и скорее всего не в первом поколении. Это особые люди - тель-авивцы. В них чувствуется порода.
Этот город нужно знать и любить, чтобы его увидеть.
А чтобы полюбить этот город, нужно быть романтиком.
РУДИ ВЕЙСЕНШТЕЙН
Тем, кто захочет не просто познакомиться, а проникнуться историей города, я настоятельно рекомендую заглянуть в фотоателье Руди Вейсенштейна-знаменитого фотографа и летописца Тель-Авива и вообще Израиля. Начинал Руди в знаменитом кинотеатре Муграби, где в течение короткого срока арендовал помещение для своей фотостудии, а затем переехал на противоположную сторону улицы, на Аленби 38(если я не ошибся с номером, на днях уточню)) и здесь проработал более пятидесяти лет, до самой своей смерти в 1992 году. Сегодня его фотостудия принадлежит вдове фотохудожника, его детям и внукам. Совсем недавно легендарная фотостудия, а точнее, магазин, переехал на одну из ближайших улиц-Идельсон и у него появились собратья- несколько дополнительных магазинов как в самом Тель-Авиве, так и за его пределами.
Дело расширяется, но мне честно говоря жаль, что фотоателье переехало, пускай и на соседнюю улицу. Я там еще не был, но хорошо помню свое первое впечатление от встречи с работами Руди Вейсенштейна. По ним можно не только читать историю Тель-Авива, но и почувствовать дух ушедшего времени: вот верблюды, покорно везущие груз для строящегося тель-авивского порта. А вот молодой, бравый израильский генерал Ицхак Рабин, чем-то напоминающий моего деда. Голда Меир на огромном портрете кажется сейчас скажет что-нибудь резкое и очень неприятное. Беззаботные купальщики на пляже Гордон, в середине пятидесятых, как-будто нет рейдов фадаинов в самый центр страны, не было и нет войн, в которых либо быть, либо не быть... И веселая, задорная ныряльщица, летящая с высоты в воду- жена Руди-фотографа-легенды. Мне трудно было узнать в престарелой, обрюзгшей женщине отчаянную, жизнерадостную девушку, так весело прыгающую в воду. -Ты хочешь что-нибудь купить?-спросила она меня. Едва ли у меня хватило бы денег , чтобы купить что-нибудь из шедевров знаменитого фотографа, я попытался объяснить ей, что просто не мог пройти мимо и мне очень интересна история и города, и ее летописца. Но старушка уже недовольно отвернулась в сторону и что-то пробурчала, а ее скорее всего внук-нынешний владелец магазина, понимающе усмехнулся и снисходительно разрешил мне посмотреть на шедевры своего деда- чешского фотографа,переселившегося на Святую Землю в уже далеком 1936 и запечатлевшего самые драматические моменты израильской истории. И те, кто сейчас читают эти строки, наверняка знакомы хотя бы с некоторыми из его работ. Ну хотя бы со знаменитым фото, запечатлевшим провозглашение государства Израиль, 15 мая 1948 года на бульваре Ротшильд в Тель-Авиве. Это Руди Вейсенштейна.
В течение многих лет мир видел Израиль его глазами.
Материалы о Руди в основном на иврите, но здесь читатели могут увидеть искусство этого выдающегося фотохудожника: http://www.touchwoodnurit.com/index.files/Page13093.htm
Так увидеть и запечатлеть жизнь мог только настоящий художник, каким был Руди Вейсенштейн: свет и тень, нужда и благополучие, чиновник и проситель.
Взгляните, например, на его работу "Просители работы". Просители выглядят убогими , жалкими, их лица как-будто потемнели от постоянных мыслей и забот о хлебе насущном. Люди, у которых ничего нет: ни денег, чтобы организовать собственное предприятие, ни образования, чтобы найти хорошо оплачиваемую работу. Это простые люди, которые, судя по их виду, нигде не учились и рано начали трудиться. На жизнь себе они могут заработать лишь тяжелой неквалифицированной работой, которой нет.
Зато у чиновников, занимающихся трудоустройством новых иммигрантов, все проблемы по-видимому давно решены, судя по их жизнерадостным , энергичным физиономиям. Они выглядят бодрыми, сытыми , довольными жизнью, хотя 1950 , был для Израиля годом совсем не простым. После фактического разрыва с СССР, новорожденное государство осталось в полном одиночестве, не имея возможности даже прокормить свое небольшое население. США в то время к Израилю интереса не проявляли (Спасли страну германские репарации жертвам Холокоста).
Чиновников много, ими забита вся комната или начальственный кабинет, они изображают из себя комиссию или что-то в этом роде и наверняка верят в собственную значимость и незаменимость для общества. Я почему-то думаю, что эти чиновники не особенно образованы, не слишком умны, но достаточно энергичны и пронырливы для того, чтобы оказаться в нужное время и в нужном месте. Глядя на это фото я поразился удивительному сходству между израильским чиновничеством уже далеких пятидесятых и началом девяностых, когда мне, в числе сотен тысяч иммигрантов из СССР "посчастливилось" встретиться с сановными особами из организаций и ведомств занимавшихся приемом и устройством новоприбывших.
Те же самодовольство и уверенность в собственной исключительности и незаменимости, та же необремененность умом и образованием. Физиономия чиновничества все та же, только еще более сытая, еще больше лоснящаяся от благополучия и самодовольства.
К сожалению, мне не известна история этого снимка: кем был фотохудожник в тот момент: официальным фотографом ООН, пламенным сторонником идеи национального государства?
В любом случае, его талант художника увидел в повседневности и сумел рассказать об этом людям гораздо больше, чем просто фотограф.
Она родилась такой: богемной, беззаботной, вальяжной, избалованной дорогими магазинами и ресторанами.
Она с самого рождения привыкла находиться в центре внимания всей страны, быть его любимицей, символом, лицом.
Без этой улицы, названной в честь легендарного Мэира Дизенгофа-русского народовольца и первого мэра Тель-Авива, этот город и представить себе невозможно.
Сюда приезжают не только тель-авивцы, но и вся страна. Приезжают для шопинга, для развлечений, для того, чтобы посидеть в одном из ее кафе или просто побродить по этой улице не похожей ни на одну другую улицу в мире, проникнувшись ее особым духом.
Что в ней особенного, в этой улице?
С виду вроде бы ничего особенного в ней нет: Улица Дизенгоф состоит в основном из двух- и трех-этажных домов не представляющих собою ни архитектурной, ни исторической ценности, ведь строили ее не так давно, да и особых средств на архитектурные изыски у строителей тогда не было.
Но что-то в ней притягивает тебя и побывав здесь хоть раз, ты ее запомнишь и при случае обязательно захочешь снова здесь побывать.
Потому что улица Дизенгоф - это нескончаемый маленький праздник в жизни израильтян. Так повелось.
Это особый дух беззаботности, самобытности, провинциальности и в то же время богемности, сохранившийся с былых, но не столь далеких времен.
Сюда приходят прежде всего за маленьким праздником. Приходят всей семьей, с детьми или с возлюбленными, и у коренных израильтян это выражается неологизмом "лехиздангеф"-бродить по улице Дизенгоф.
Устроена эта улица таким образом, что отсюда рукой подать и до моря, и до элитарной Шенкин, и до народной Аленби, с ее знаменитым рынком Кармель, и до солидных торговых центров. И от этого возникает ощущение, что все дороги перед тобой открыты-Свобода!
Задумана она была как центр городской торговли, но еще в конце тридцатых годов прошлого века стала местом, где собиралась интеллектуальная и культурная элита страны.
Улица Дизенгогф 117... Здесь, в кафе "Касит" в течении почти полу-века собирался весь цвет еврейского анклава Палестины, а затем государства Израиль: легендарная актриса театра "Габима" Ханна Ровина, поэты Александр Пэнн и Натан Альтерман, художник Иосиф Зарицкий, Моше Шамир и Хаим Гури. Именно здесь обсуждались будущие театральные постановки, велись творческие дискуссии и споры...
Всего этого нет уже несколько десятилетий. Она сильно изменилась с годами, эта легендарная улица Дизенгоф в Тель-Авиве.
Седины придают благородство внешнему виду человека, а собственная история- городам и его улицам. Ей есть чем гордиться , тель-авивской Дизенгоф, потому что у нее своя богатая история.
С годами она становилась все более торгашеской и шумной. Новым хозяевам легендарного "Касит" уже не было дела до престарелых кумиров израильского искусства. Хочешь сидеть в кафе- плати! Таков закон рынка. А рассуждать о литературе и искусстве - идите в другое место, если не хотите ничего заказывать. Новые хозяева кафе были неумолимы и подобно тому, как вырубают лес или рощу, они уничтожали легенду. Былые завсегдатаи, привыкшие за одной чашкой кофе или чая просиживать здесь часами, ведя неспешную беседу, а порой- жаркие споры, подобно птицам не терпящим шума, они перебрались на более тихие улицы города.
В начале восьмидесятых прошлого века в Израиле появилась мода на крупные торговые центры- каньоны(от слова кния- покупка, но на американский манер). И первый такой центр был построен именно на Дизенгоф. Его так и назвали- Дизенгоф-центр. С тех пор этот центр одновременно и гордость, и досада тель-авивцев. Многие из них считают, что торговый центр подорвал особый дух этого места, превратив его в обычную торговую площадку.
Но это не так. Да, многое изменилось на этой улице. В той ее части, где закрылись кафе и магазины , она стала тише и интимнее что-ли, если это слово применимо к улице. А возле торгового центра- наоборот, еще более шумной. Особый колорит Дизенгоф-центру придают уличные музыканты, создающие диссонанс дорогим магазинам и машинам. Покупки в этом центре может позволить себе не каждая семья, а вот послушать классическую музыку в исполнении профессиональных музыкантов всего за пару шекелей, может позволить себе каждый, кому довелось побывать здесь.
Шумная, неугомонная, беззаботная, но со шрамами от взрывов. Именно на этой улице 19 Октября 1994 года палестинским террористом-смертником был взорван первый автобус. От взрыва тогда погибло тридцать пять израильтян. А спустя два года, 4 марта 1996 года, взрыв прогремел уже возле самого Дизенгоф-центра. Тогда погибли тринадцать израильтян.
В память о погибших здесь установлен памятный знак.
Израиль долго выходил из шока после этих взрывов и много всего произошло с тех пор.
Но по-моему Дизенгоф сохранила свой нрав- она все такая же или почти такая же, какой я увидел ее жарким южным летом 1990. Изнемогая от жары и многочисленных проблем, здесь я как-будто почувствовал прохладу. Может показалось, может это необычный дух этой улицы...
Если вы собрались прогуляться здесь, то лучше оставьте все свои заботы и печали позади - эта улица не терпит ни того, ни другого. Она любит деньги, потому что сюда приходят их тратить в магазинах и ресторанах.
Но если денег не густо- не беда. Чтобы ощутить дух этой улицы не нужны деньги.
УЛИЦА С НЕОБЫЧНОЙ СУДьБОЙ
Судьба у этой улицы необычная уже хотя бы потому, что ее не планировали и возникла она стихийно. Заботясь о культурном досуге тель-авивцев, отцы города собирались разбить на месте улицы Буграшов, в самом центре Тель-Авива, большой парк. С этой целью у местных арабов были выкуплены песчанники и плантации цитрусовых, на месте которых планировалось разбить сады. Но жизнь распорядилась иначе. В 1922-23 годах, арабская Яффа превратилась в арену ожесточенных столкновений между арабами и евреями. В то время в Яффо жили и мусульмане, и христиане, и иудеи, арабы, евреи, немцы. Местные арабы достаточно снисходительно относились к чужеземцам до тех пор, пока не чувствовали угрозу своему статусу. Иными словами, арабы чувствовали себя здесь хозяевами и хотели, чтобы все остальные об этом не забывали. А между тем, еврейское население города стремительно увеличивалось, евреи были сплочены и к тому же видели в Палестине пустыню, которую следует заселить и превратить в цветущий сад. Короче говоря, все закончилось еврейскими погромами (в одном из которых был убит писатель Йосеф Хаим Бреннер), в результате которых возникли новые еврейские кварталы в непосредственной близости от Яффо, например, Неве Шааним- знаменитая старая автобусная станция.
Улица Буграшов тоже стала одним из следствий яффского погрома. Поначалу это была и не улица вовсе, а лагерь беженцев, нагромождение времянок из жести и любых других подсобных материалов. Место это считалось районом бедноты- еще одна особенность Израиля запечатленная в улицах города: и сегодня, когда по разрыву в доходах между богатыми и бедными Израиль уступает только Штатам, в армии, например, солдат-одиночка или просто из бедной семьи, подрабатывающий в выходные где-нибудь в пабе или ресторане, чтобы хоть как-то свести концы с концами, и генерал, имеющий весьма солидное жалование и обеспеченную карьеру после армии, сидят рядом в одной палатке и хлебают один и тот же суп.
Так и Тель-Авив: здесь все рядом: дорогая Дизенгоф и долгое время остававшаяся золушкой Тель-Авива улица Буграшов. Правда времянки вскоре уступили место скромным одноэтажным домишкам, в которых жили рабочие со своими семьями. Но не прошло и десяти лет, как здесь появились двух-этажные дома.
Названа была эта улица в честь доктора Хаима Буграшова-основателя и директора гимназии Герцлия, а впоследствии председателя Кнессета второго созыва. Это учебное заведение знаменито тем, что многие годы именно здесь готовили будущую элиту израильского общества: здесь учились многие известныеполитики, журналисты и военные. Среди них второй премьер-министр Израиля Моше Шарет и начальник израильского генштаба Габи Ашкенази.
Сам Буграшов, согласно преданию, упорно противился решению назвать улицу в его честь и даже фамилию свою изменил на Бугер, когда указатели с его фамилией все-таки появились здесь.
Однако не только своей стихийностью и названием необычна эта улица.
Улица знаменита еще и тем, что здесь жила народная любимица, поэтесса Рахель.
А еще, это одна из немногих улиц израильских городов участвовала во Второй мировой войне, а вернее, приняла на себя наиболее тяжелые удары, доставшиеся городу во время налетов итальянской и вишистской авиации. Особенно досталось улице во время налета французской, про-нацистской авиации. Сброшенные коллаборационистами бомбы упали прямо в центре улицы. До сих пор город не знал такого количества жертв и разрушений: число убитых и раненных перевалило за сотню, а муниципалитет города даже собрался на специальное заседание, на котором было принято решение о выделении материальной помощи семьям погибших и жителям разрушенных домов.Погибших тогда хоронили в братской могиле, на том же кладбище, расположенном на параллельной улице, где сегодня покоятся знаменитый первый мэр Тель-Авива Мэир Дизенгоф и многие другие исторические личности еврейского анклава Палестины.
Сегодня здесь почти невозможно обнаружить следы недавней истории. Новыми поколениями израильтян эта улица воспринимается как прилегающая к главному центру народных развлечений и шопинга- Дизенгоф-центру, как место уютных кафе , ресторанов и модных магазинов.
А от прежних одноэтажных домиков осталось только две постройки и теперь они своего рода раритет.
УЛИЦА ТРУМПЕЛьДОР
Духом своим эта улица совсем не соответствует характеру человека, имя которого она носит. Иосиф Трумпельдор, герой русско-японской войны и легенда еврейского анклава в Палестине, был человеком беспокойным или скорее неистовым. А улица эта, наоборот, тихая, незаметная и даже угрюмая из-за высокой стены, скрывающей от посторонних глаз кладбище - одну из реликвий города.
Это не обычное кладбище. Здесь покоятся самые известные и самые беспокойные люди - люди, создававшие страну и её историю:
Хаим Нахман Бялик - главный поэт государства Израиль на все времена. Мэир Дизенгоф - первый мэр Тель-Авива, другая легенда израильской истории, выбрал место для тель-авивского муниципалитета руководствуясь одним единственным соображением: муниципалитет должен быть там, где живёт главный поэт страны.
Жили они почти рядом, умерли примерно в одно время и теперь их могилы тоже близко друг от друга: Мэира Дизенгофа - русского народовольца, которого состоятельный отец от греха подальше отправил в Палестину, и главного поэта страны - Хаима Нахмана Бялика.
Получилось так потому, что кладбище это очень маленькое, если не сказать крохотное, особенно в сравнении с другими кладбищами города. Его площадь всего двенадцать дунамов. А может быть время так распорядилось.
Никто специально не планировал это кладбище как место для захоронения особо важных персон города и старны.
Появилось оно в 1902 году, когда в Яффо бушевала эпидемия холеры. Умерших во время эпидемии евреев из Яффо власти Оттоманской империи запретили хоронить на еврейском кладбище в черте города. Тогда и был куплен местной еврейской общиной этот участок далеко за городом.
Братская могила, в которой похоронены умершие от холеры евреи Яффо, сохранилась, как и братская могила для жителей близлежащей улицы Буграшов, погибших во время налёта вишистской и итальянской авиации во время Второй мировой войны. Досталось во время этих налётов и улице Трумпельдор.
Когда кладбище только было заложено, большинства кварталов города не было ещё и в помине, и всё пространство вокруг представляло собой песчанники.В то время это было единственное кладбище в городе и хоронили здесь всех независимо от заслуг, социального статуса или материального положения.
Так на одном кладбище оказались похоронены бедняки из близлежащих рабочих кварталов(сегодня эти улицы- сплошь магазины, кафе и рестораны, а цены на квартиры здесь выражаются в шестизначных цифрах), и основатели города, многие из которых были людьми отнюдь не бедными, на деньги которых было куплено немало земель составляющих сегодня территорию Тель-Авива.
Очень скоро, однако, кладбище со всех сторон обросло новыми кварталами и улицами, оказавшись в самом центре Тель-Авива. Расти кладбищу было больше некуда, могилами оно заполнилось довольно быстро, и в более поздние времена хоронили здесь уже только самых выдающихся политиков и деятелей культуры.
Особый статус кладбище получило после того, как здесь были захоронены перевезённые в Землю Обетованную останки Макса Нордау - одного из европейских интеллектуалов, произведенного в Израиле в апостолы сионизма.
Сегодня это своего рода элитный клуб для особо важных усопших, куда простым смертным путь заказан и где место для захоронения стоит, пожалуй, не меньше, чем квартира для живых на прилегающих к кладбищу улицах. Это своего рода музей, где каждая могила - фрагмент истории.
Здесь покоятся второй премьер-министр Израиля Моше Шарет и первый лётчик еврейского анклава Палестины Дов Хоз, и видный политический деятель Хаим (Виктор) Арлозоров.
Многих выдающихся покойников похороненных здесь, как например, Бялика и Дизенгофа, связывали общность происхождения и общность судеб, да и жили они совсем рядом с тем местом, где теперь покоятся.
Судьбы этих людей - отдельная тема. Конечно кладбище - тема не из весёлых. Но кладбище на улице Трумпельдор в Тель-Авиве - место особое. Здесь не ощущаешь привычной для таких мест скорби. Здесь ощущаешь историю города и страны.
ОПЕРНАЯ ПЛОЩАДь
Площадь эту назвали Оперной, хотя чего здесь только не было и нет- казино, командование ВМС Израиля и даже Кнессет- израильский парламент, тоже одно время находился здесь. А сегодня остались лишь берег моря и короткая, но насыщенная история этого крохотного пятачка тель-авивской земли.
Площадь, конечно громко сказано. На самом деле это просто очень уютное место с каменными скамейками, расположенными в виде круга и красивым фонтаном в центре. Оперной площадью это место назвали потому, что находится оно напротив оперной башни, на первых трех этажах которой находятся дорогие кафе и не менее дорогие, но почему-то считающиеся народными бюргерранч или что-то в этом роде и еще целых три кинозала. Все остальные этажи этого помпезного здания, построенного в стиле американского постмодернизма заняты под элитные квартиры в одной из которых до недавнего времени жил нынешний министр обороны Израиля и бывший премьер Эхуд Барак.
Название- "Оперная Башня", - это всего лишь дань истории. Еще каких-нибудь тридцать лет назад на этом месте была национальная опера.
А начиналось все с кинотеатра "Кесем"(волшебство), построенного в 1945 году. Но кинотеатром это сооружение служило всего три года, до первой арабо-израильской войны. Во время войны здесь находился штаб израильских ВМС, а затем, сразу после войны, проводились заседания Кнессета первого созыва. После переезда Кнессета в Иерусалим в кинотеатре на короткое время разместился муниципалитет Тель-Авива. И наконец, в 1952 году сюда переехала израильская опера, которая выступала здесь ровно тридцать лет, до 1982 года. Израильская опера погибла в первой ливанской войне, а точнее, эта война окончательно ее добила. В связи с войной , вернее, с ее непомерной стоимостью, министр образования и культуры на тот момент, объявил, что денег на содержание оперы больше нет. В том же году израильская опера дала свой последний концерт. К тому времени здание кинотеатра, в котором выступала опера, уже давно было продано в частные руки. В 1988 году легендарный кинотеатр был разрушен и на его месте известный строительный подрядчик Альфред Акиров построил в 1993 году помпезный комплекс элитного жилья с видом на море.
От оперы осталось лишь название- видимо и бизнесменам не чужда сентиментальность.
А у самой израильской оперы есть хоть и не слишком большая, но зато полная драматизма, романтическая и весьма печальная история.
Своя опера у еврейского анклава Палестины появилась еще в первой половине двадцатых годов прошлого века, благодаря питерскому дирижеру Мордехаю Голинкину.
Это был удивительный человек. У него было все: признание, деньги, слава. Перед ним были открыты двери лучших театров мира. Но он выбрал Палестину, мечтая создать здесь национальную оперу. Он так и назвал свое детище: "опера земли Израиля". Для осуществления своей мечты он собрал лучших исполнителей из Европы и на свои деньги открыл оперный театр в Тель-Авиве. Театр- слишком громко сказано. На самом деле это был не оперный театр, а кинотеатр "Эден", сегодня это улица Лилиенблюм пересекающая знаменитую Аленби. Кинотеатр был расчитан на 800 мест и разделен на две части: летний- под открытым небом , и крытый. Но главное, он совсем не подходил для оперной сцены. Тем не менее, премьера состоялась. Публика приходившая на выступления оперы не отличалась изысканными манерами- люди приходили как в кино, часто опаздывая и не понимая, чего от них хотят, если их не пускали в зал. Но они приходили и первое время в зале не было свободных мест. Но потом диковинка видимо быстро наскучила палестинским евреям, как презрительно называл уроженцев страны Бен Гурион и спустя три года после открытия, Голинкину уже нечем было платить жалование артистам. За эти три года Голинкин поставил два десятка оперных спектаклей, среди них "Самсон и Далила", "Травиатта", "Аида".
Столкнувшись с угрозой банкротства, Голинкин обратился за помощью в муниципалитет Тель-Авива. Но руководство муниципалитета оказалось совершенно равнодушным к искусству и в помощи Голинкину было отказано. Однако отец израильской оперы не сдался и отправился в США , собирать деньги на спасение своего детища. Но эти усилия были тщетны. Когда он вернулся, большинство артистов уже покинули труппу и разъехались кто куда в поисках заработка. Тем не менее, Голинкин продолжал бороться за оперу еще долгие годы.
Финансовые проблемы преследовали Голинкина и его детище все эти годы и в 1940 году, будучи уже далеко не молодым человеком, он наконец вынужден был уступить судьбе- в этом году опера земли Израиля прекратила свое существование. Ей на смену пришла "Народная опера земли Израиля" под руководством тогда еще молодых дирижеров: Марка Лаври-эмигрировавшего в Палестину из Стокгольма в 1935 году и и Георга Зингера, бежавшего вместе с женой-оперной певицей после оккупации нацистами Праги.
В 1941 году они возродили оперу еврейского анклава Палестины, зарегистрировав театр в форме кооператива. К тому времени, благодаря Второй Мировой Войне и нацистским преследованиям, в Палестине было уже не мало профессиаональных дирижеров, исполнителей и музыкантов.
В народной опере было целых три дирижера, десять солистов и оркестр из тридцати шести музыкантов.
Триумфом народной оперы стала постановка первого оперного спектакля на иврите "Охранник Дан", о жизни кибуцников в подмандатной Палестине и их противостоянию с арабскими грабителями. Музыку к этой опере написал Марк Лаври, а сценарий- известный театральный режиссер, один из основателей театров "Хабима" и "Оэль" Моше Халеви.
Биография каждого из этих людей заслуживает отдельного разговора. Поэтому обо всех этих легендарных личностях, если Бог даст силы и время, напишу отдельно.
Создатели возрожденной оперы столкнулись с теми же проблемами, что и Мордехай Голинкин- у театра никогда не было достаточно денег для того, чтобы смело смотреть в будущее. Не помогло и создание клуба меценатов народной израильской оперы.
Она оказалась не нужной в те непростые годы, а может быть просто не нашла отклик в сердцах израильтян?
Как бы то ни было, но в 1945 году, как раз после появления первого спектакля на иврите, возрожденная израильская опера оказалась на грани закрытия.
Ее спасла Эдис де Филлип- звезда американской оперной сцены, дочь еврейских эмигрантов с Украины. Эдис прибывает в Палестину в 1945 году, едва не утонув вместе с пароходом на котором плыла и здесь, в Палестине выступает в течение целого года. На выступления оперной певицы приходит едва ли не весь еврейский анклав, и не только евреи, но конечно же британцы, а возможно и арабы. Всего за полгода на ее выступлениях побывали сто пятьдесят тысяч человек. Все деньги от своих выступлений Эдис перечисляет в фонд израильской оперы.
Она прибыла в Израиль на на три месяца и осталась здесь навсегда, став директором и художественным руководителем реанимированной ею национальной оперы. В этой должности она пробыла до самого последнего дня своей жизни- Эдис умерла в 1978 году на шестьдесят шестом году жизни.
Ей довелось узнать не только славу и триумф, но также провалы и беспощадную критику.
Талантливая оперная певица, она, подобно своим предшественникам, не слишком преуспела в управлении театром. В ее адрес прозвучало немало нареканий за ... низкий художественный уровень поставленных ею спектаклей. Не спас национальную оперу и Пласидо Доминго, выступавший здесь в начале шестидесятых в течение трех лет. Одной из причин, по которым Пласидо Доминго оставил израильскую сцену называют его недовольство гонорарами. Нехватка денег- это препятствие , о которое споткнулись все без исключения создатели и художественные руководители израильской оперы. Не справилась с финансовыми проблемами театра и. Национальная опера протянула на государственных дотациях еще четыре года после смерти Эдис, но и она закрылась. К чести Эдис де Филлип и ее предшественников следует отметить, что они не забыли Мордехая Голинкина, который дирижировал в оперных постановках и Марка Лаври, и Эдис де Филлип будучи уже очень пожилым человеком и входил в руководство театра при Эдис де Филлип.
удивительный человек был Мордехай Голинкин.
Несмотря на все разочарования, он не уехал из Палестины в поисках более подходящего места для применения своих талантов. А ведь наверняка мог бы творчески гораздо лучше реализоваться. И никто бы его за это осуждать не стал. Но он не стал искать ни предлогов, ни оправданий. Он вообще похоже не думал об альтернативе. Так же, как и де Филлип.
Поэтому как бы ни относиться к убеждениям этих людей, но их позиция не может не вызывать уважения.
А что касается израильской оперы, то она в очередной раз возродилась в 1985 году и живет сейчас в центре сценических искусств в Тель-Авиве и называется "Новая израильская опера". В отличие от своих предшественниц, новая опера пользуется гораздо большей поддержкой и со стороны государства, и со стороны муниципалитета. Профессиональные израильские музыковеды ее высоко ценят. А вы, уважаемые читатели, что-нибудь слышали о новой израильской опере?
Впрочем, она теперь находится совсем в другом районе города и к рассказу о знаменитой тель-авивской улице Аленби не имеет никакого отношения.
Чуть дальше, на углу улиц Аленби и Бен-Егуда находится другое не менее значимое для истории города и страны место- здесь начинался театр на иврите.
Размышляя о судьбах искусств я почему-то подумал о дереве, которое высаживают в специально подготовленную почву, правильно поливают и ухаживают за ним. Но в итоге, вместо прекрасного цвета получают высохшие ветки. В чем здесь причина? В слабых корнях? В чуждой для этих корней земле? Или виной всему судьба? Почему бурьян везде чувствует себя как дома и не надо ему ни воды, ни плодородной почвы- он сам возьмет и от земли и от неба все, что ему нужно. А вот деревья не все приживаются. Одни прижились, а другие нет. Наверное пути творчества так же неисповедимы, как и пути господни.
К ЮГУ ОТ ОПЕРНОЙ ПЛОЩАДИ
По дороге от оперной площади к площади Муграби, занимающей всего несколько минут ходьбы, есть еще несколько исторических достопримечательностей. Первая из них, это реставрируемый уже несколько лет дом Еммануила Тувима-личности легендарной, поскольку именно этого человека с полным основанием можно назвать отцом израильского гражданского и военного флота. Родился Эммануил Тувим в России, там же получил образование в морской академии, в Санкт-Петербурге. В 1922 году Тувим эмигрировал в Палестину , где впоследствии основал одну из первых судоходных компаний еврейского анклава и школу судоходства. Во многом именно благодаря Тувиму еврейский анклав Палестины канун первой арабо-израильской войны встретил с собственным военно-морским флотом и это еще один факт полностью развенчивающий миф о безоружности израильтян во время той войны(Кроме флота и советских вооружений, поставляемых через Чехословакию, Израиль имел десятикратное преимущество в воздухе, что в конечном итоге и обеспечило ему победу в той войне.)
Тувим погиб в автомобильной аварии несколько лет спустя после провозглашения независимости Израиля. На момент гибели ему было всего 53 года. Дом его, почти у самой набережной пережил долгие годы запустения и лишь относительно недавно начал реставрироваться.
Другой достопримечательностью этого места является дом Менахема Усышкина-крупного функционера сионистского движения, одно время занимавшего пост председателя фонда Керен Каемет, созданного для скупки земель в Палестине (Фонд этот существует и сегодня и израильтяне называют его "Какаль", по абривеатуре слов Кэрэн Каемэт леИсраэль). Дом,который занимал Усышкин, находится буквально в двух шагах от дома Тувима. Долгое время и это здание оставалось совершенно заброшенным и муниципалитет Тель-Авива вложил немало средств в его реставрацию. Сегодня этот дом занимают несколько адвокатских контор а рядом с ним находится посольство Казахстана в Израиле. В красивом и просторном доме жил Усышкин, причем именно в то время, когда подавляющему большинству евреев в Палестине жилось совсем не сладко. Из-за нехватки средств прекратила свое существование местная опера и скончался не один театр. Проекты для строительства дорог и домов выбирались самые дешевые. Здание школы на противоположной стороне улицы, где готовили подпольщиков для партизанской войны против англичан, выглядит намного скромнее. Но партийные функционеры видимо никогда себя не забывают, независимо от времени и страны проживания(хотя конечно же бывают и исключения из правил: Бен-Гурион или Бегин, например). Такое впечатление сложилось у меня при взгляде на это здание.
КИНОТЕАТР МУГРАБИ
Примерно в двухстах метрах от Оперной башни, на пересечении улиц Аленби
и Бен- Егуда находится платная автостоянка.
Сегодня это место всего лишь пересечение двух известных каждому, даже не тель-авивцу, улиц города, его крохотный фрагмент и ничего больше. . Даже обладая очень сильным воображением трудно представить себе, что именно это место в тридцатых и сороковых годах прошлого века было колыбелью всех национальных театров страны, как ныне здравствующих, так и давно усопших.
На месте нынешней автостоянки тогда находилось одно из самых красивых зданий города-
кинотеатр "Муграби". И именно здесь, в подвальных помещениях кинотеатра,
оборудованных под театральные студии , нашли себе приют первые национальные
театры страны:Габима, Камерный, театр сатиры Кумкум (Чайник) и его приемник Мататэ(метла), Оэль(Палатка), ЛиЛаЛо(мне, тебе, ему).
Свое название кинотеатр получил благодаря Якову Муграби, богатому купцу из Дамаска, на деньги которого и было построено это легендарное здание. Сам Муграби собирался строить вовсе не кинотеатр, а дом для себя и своей семьи,который, согласно планам хозяина, должен был включать в себя и торговый павильон на первом этаже.
Но первый мэр Тель-Авива Мэир Дизенгоф просил Муграби о содействии в развитии городской культуры и богатый, но великодушный купец удовлетворил просьбу мэра.
Вообще-то Дизенгоф мечтал о театре оперы, но поскольку с оперой у израильтян отношения складывались весьма непросто, то в конце-концов решено было построить кинотеатр, поскольку кино любят все.
Несколько десятилетий кинотеатр "Муграби" был центром духовной жизни тель-авивцев: в кафе по соседству собирались местные интеллектуалы и культурная элита не только города, но и всей страны, а в подвальных помещениях кинотеатра в разное время репетировали актеры Габимы, Камерного, Оэль, ЛиЛаЛо, Хамататэ, Хакумкум...
Здесь же арендовал помещение под свою фотостудию был первый дом легендарный Руди Висенштайн- первый фотограф Тель-Авива, благодаря которому мы сегодня можем окунуться в прошлое города без перерыва, разглядывая сделанные им фото.
Жизнь и творчество Руди Висенштайна, как и история израильского театра- это отдельные истории и я постараюсь рассказать о них в следующих главах, поскольку они того стоят.
А что касается кинотеатра "Муграби", то прожил он яркую но недолгую жизнь. Построенный в 1925 году "Муграби", в конце восьмидесятых полностью сгорел во время пожара, а чуть позже, по решению городских властей, былои снесено и то, что от него еще оставалось. За освободившийся участок городской земли долго бились строительные подрядчики, но эту войну так никто и не выиграл. С тех пор здесь автостоянка, а сгоревший кинотеатр стал легендой города.
Через дорогу от автостоянки высотное здание- мигдальор, что в переводе на русский означает маяк. С его крыши хорошо виден город и особенно-море. Знаменито это здание тем, что помимо офисов солидных финансовых компаний, адвокатских контор и туристических фирм в нем находятся консульства многих, если не всех, государств бывшего Союза. Здесь же с начала девяностых находится и консульство России. Я хорошо помню огромные очереди в российское консульство в начале девяностых. Чем-то мне это напомнило советский отдел виз и регистраций в конце восьмидесятых и начале девяностых: те же толпы людей, очередь, занимаемая с ночи, списки, ссоры... Только уже все наоборот. Здесь же, при британском культурном центре, а может быть и американском, сдавали экзамены на знание английского языка амбициозные парни и девушки из наших, мечтавшие учиться в США или Европе.
И это уже наша, русская история в Израиле, вернее ее продолжение в конце прошлого века.
РОДОМ ИЗ РОССИИ-ТЕАТР ГАБИМА
де находится главный национальный театр Израиля, спрашиватьу кого-то нет смысла: вы его сразу же увидите оказавшись на одной из центральных улиц Тель-Авива, будь то бульвар Ротшильда, Дизенгоф или Эвэн Гвироль.
Здание театра видно отовсюду, поэтому просто идите вперед, пока его не увидите.
Чем-то современное здание главного театра страны напоминает мне израильскую молодежь с русскими корнями: их уже не отличить от других уроженцев страны. Они уже израильтяне во всем- в поведении, в речи, в образе жизни. Но если они к вам испытывают симпатию, то обязательно с гордостью скажут: -"мои бабушка и дедушка из России", и назовут Москву, Питер, Самару, Киев или одно из местечек Украины.
Интересно, а многие ли из них знают, что главный театр их Родины тоже родился и вырос в России? Знают ли о том, что в двадцатых и тридцатых годах прошлого столетия, Габима(кафедра в синагоге. Имелась в виду по-видимому сцена- производное от Хабима, бама.) было вторым названием театра. Все знали артистов Габимы прежде всего как вахтанговцев, да и сами они с гордостью называли себя именно так и с полным на то основанием.
Потому что как театр его действительно создал Евгений Вахтангов, с благословения Станиславского.
А началось все на окраине Российской Империи, в городе Бялостоке, где жил учитель иврита, преподававший в местной гимназии, Нахум Цемах. У этого человека была одна но планенная страсть: театр. И не просто театр, а театр на иврите. Сначала это был "Еврейский любительский артистический
кружок", тем не менее, ставивший пьесы Мольера на иврите. Успех был оглушительный и Цемах уверовав в свою звезду создал передвижной театр, который ездил по всей Польше и одно время выступавший в Варшаве. Трудные годы Первой мировой не поколебали решимости Цемаха и его соратников, и более того, провинция стала слишком тесной для режиссера и его трупы и они отправились сначала в Питер, а потом и в Москву.
К чести Цемаха и его труппы следует сказать, что они не были обычными самонадеянными провинциалами, приехавшими покорять столицу. Побывав в Большом и Малом театрах, актеры сразу же осознали, как далеки они от подлинного мастерства. И тут произошло чудо, а может так судьба распорядилась, но Цемаху удалось встретиться со Станиславским, рассказать о своей мечте: театре на иврите и... Станиславский загорелся этой идеей: ставить библейские сюжеты на языке Библии. А на каком еще языке ставить в театре Книгу, если не на ее родном языке?!
Станиславский назначил художественным руководителем театра Евгения Вахтангова, актеры не подвели и спустя пять-десять лет, слава театра гремела уже по всему миру.Вахтанговцы из Габимы побывали и в Палестине, и в Европе, и в Америке. Успех превзошел все ожидания. Пьеса Гадибук, в постановке театра стала классикой мирового театра. Правда не все в жизни театра было совершенно безоблачно. Главным врагом театра оказались вовсе не антисемиты: театр был зарегистрирован без всяких проблем как "драматическое общество Габима" еще до революции. А вот после революции, самым непримиримым противником Габимы стали члены еврейской секции Всесоюзной коммунистической партии большевиков, увидевшие в театре очаг буржуазного национализма. Евсеки, как их называли, не признавали иврит в качестве еврейского языка. Еврейским языком для них был только идиш. А иврит- это язык богослужений и еще буржуазных националистов именуемых сионистами, значит по определению, деятельность театра вредна как для советской власти, так и для самих евреев.
В этой одной из самых первых схваток между двумя языками, между двумя идеями: интеграции и национального пути, между, по большому счету, евреями-коммунистами и евреями загоревшимися национальной идеей, у вторых казалось нет ни единого шанса.
Но тут произошло второе чудо в жизни Габимы: нарком по делам национальностей товарищ Сталин встал на защиту театра, хотя габимовцы никогда не скрывали своего стремления уехать в Палестину( Кроме того, на защиту театра встали такие знаменитые деятели культуры как Ф.И.Шаляпин,
Вл.И.Немирович-Данченко, А.Я.Таиров).
После этого евсеки оставили театр в покое. Более того, Габима получила государственное финансирование. Но тем не менее, в 1926 году жизнь Габимы в советской России закончилась. Отправившись на гастроли в Ригу, обратно габимовцы уже не вернулись. Театр перестл быть "Московским Театром Габима", хотя грандиозный успех сопутствовал габимовцам-вахтанговцам еще в начале тридцатых годов ив Европе, и в Америке. Во время гастролей в США произошел бунт на корабле против основателя театра Нахума Цемаха. Верность ему сохранили только члены его семьи выступавшие в театре. Они остались с Цемахом в Америке, остальная часть труппы уехала в Палестину. Цемах умер перед самой войной, повторить успех двадцатых в Америке ему не удалось. По иронии судьбы, последние свои постановки Цемах ставил уже не на иврите, а на идиш, более понятном местным зрителям. В Тель-Авиве есть улица Нахума Цемаха, Все, кто приезжают в Тель-Авив так или иначе побывают на этой улице- она расположена прямо на выходе с новой автобусной станции. Разминуться с ней трудно.
В Палестине театр получил статус национального. Его прима- Ханна Ровина, которую Цемах нашел на курсах для воспитательниц детских садов, стала символом национального духа молодого государства. Здесь ставили свои спектакли Анжей Вайда и Юрий Любимов. Статус театра как главного и национального непоколебим, хотя не обошлось и без бунта: вызов Габиме бросили основатели Камерного театра. Это было молодое поколение израильтян, родившихся в этой стране и желавших создать свой собственный театр, духовные корни которого здесь, в Земле Обетованной, а не "где-то там".
Сегодня оба театра спокойно сосуществуют. Повторить успех Габимы Камерному театру пока не удалось, да и успех этот давно уже стал легендой.
УЛИЦА БЕН-ЕГУДА
Тель-авивцы ее легко узнают, а гости обязательно здесь побывают- это Бен-Егуда названная в честь человека придумавшего современный разговорный иврит, недалеко от от Алленби. С виду это обычная, ничем не примечательная улица города. Дома на ней не отличаются архитектурными изысками, все как и на любой другой улице города: магазины, лавки, кафе, закусочные, маклерские и прочие конторы... Ничего особенного, если не считать ее расположения в самом центре города, да близости к морю. Но это лишь на первый взгляд. Тель-Авивской Бен-Егуде принадлежит особое место как в истории города, так и в истории страны. Здесь многое начиналось впервые. Первые военные парады начинавшиеся на площади селений, в самом начале Алленби, заканчивались здесь, в конце Бен-Егуды, на стадионе Макаби. На его строительство ушло целых пятнадцать тысяч долларов- сумма по тем временам просто астрономическая. Этот стадион тоже стал первым в стране, как и первый супермаркет и первое высотное здание страны. Здесь, в самом начале этой улицы,самый разыскиваемый англичанами за террористическую деятельность лидер одной из подпольных еврейских милиций во времена Мандата, а впоследствии премьер-министр и лауреат Нобелевской премии мира Менахем Бегин требовал от израильского правительства отказаться от германских репараций и вообще от каких-либо контактов с послевоенной Германией. В то время этот вопрос расколол общество новорожденного еврейского государства и площадь Муграби, между Бен-Егуда и Алленби, стала своего рода эпицентром кипевших в стране страстей, именно благодаря пламенным речам Бегина.
Строить эту улицу начали еще в начале двадцатых годов, а в середине тридцатых она, благодаря расположенному на пересечении с улицей Алленби кинотеатру "Муграби", где репетировали все без исключения молодые театры еврейского анклава, стала на короткое время центром духовной жизни не только города, но и всей страны. Именно на этой улице родилось израильское радио "Коль Исраэль"- "Голос Израиля". Тогда, в конце тридцатых- начале сороковых годов прошлого века, это была подпольная радиостанция "Хаганы"- самой крупной боевой организации еврейского подполья в Палестине, впоследствии образовавшей костяк израильской армии. А неподалеку от кинотеатра "Муграби" в те же годы находилось кафе "Касит", где собиралась вся интеллектуальная и духовная элита не только города, но и всего еврейского анклава Палестины, среди представителей которой были Натан Альтерман, Авраам Шленский, Александр Пэнн. Впоследствии "Касит" переехал на соседнюю Дизенгоф, но духовная жизнь с переездом "Касит" не закончилась. Раздоры и войны- нередкие гости и в среде творческих элит. Не обошли эти войны и еврейскую Палестину. Часть местных интеллектуалов образовала свою, отдельную группу, которая собиралась в кафе "Арарт". Кафе находилось буквально в двух шагах от кинотеатра "Муграби" и было известно тель-авивцам как место, где собирается творческая богема, но никто не мог объяснить смысл названия этого кафе. Неожиданную разгадку предложил острый на язык поэт Авраам Шленский, предложивший свою версию названия:"Мне только чаю", в соответствии с ивритской абревиатурой: "ани роцэ рак тэ". (Дословно: "я хочу только чай") Таким образом выдающийся поэт с горькой иронией выразил весьма плачевное материальное положение творческой элиты еврейского анклава той эпохи.
Давно уже нет ни "Арарта", ни "Касита", ни кинотеатра "Муграби". Сегодня, даже обладая весьма богатой фантазией, трудно представить себе первоначальный облик этой улицы, а ведь прошло не так уж много лет с той легендарной эпохи, когда начинались город и страна- меньше одной человеческой жизни. На месте кинотеатра "Муграби" теперь автостоянка. Когда-то прямо напротив кинотеатра были большие часы под которыми бывший солист венской оперы продавал горячие сосиски. Авраам Шленский посвятил этим часам и бывшему артисту один из своих стихов. Часов тоже давно уже нет- их передвинули , когда стремительно увеличивающийся поток машин потребовал более широких дорог. А потом они и вовсе исчезли, вместе с продавцом сосисок, оставшись навеки лишь в стихах поэта.
Кафе на месте богемного "Арарта" есть, но уже совсем другое. Какое-то время на этой улице находился первый театр сатиры на иврите: "Кумкум"(Чайник). Но и его давно уже нет, а на месте театра, еще в конце пятидесятых, построили первую в городе и стране башню- высотное здание, где расположились офисы различных учреждений, фирм и контор, названную Эль-Аль, видимо в честь национальной авиакомпании. Башня эта и сегодня находится на своем месте.
В середине тридцатых улицу начали заселять немецкие евреи, которых в Израиле зовут "еким" и добавляют еще к этому неприличное слово из трех букв, одинаково звучащее как на русском, так и на иврите. Слово "еки" видимо испорченное немецкое, означающее пиджак. За что невзлюбили палестинские евреи немецких точно неизвестно. Может быть за привычку носить галстук с костюмом? Впрочем, сегодня это уже не важно- потомки еким такие же израильтяне как и другие уроженцы страны. А тогда эту улицу даже стали называть "Бен-Егуда штрассе". Вместе с "еким" на этой улице появился и первый в стране супермаркет, в то время являвшийся гордостью всего анклава.
Впервые я увидел эту улицу в самом начале девяностых.Тогда это была такая же улица как и многие другие: магазины, хостели, посреднические конторы, закусочные и рестораны, художественные галлереи и лавки, где продавались сувениры для туристов. И все это тянулось от Алленби до Тель-Авивского порта. В самом начале девяностых на этой улице повсюду открылись так называемые "институты здоровья" и частные квартиры, где предоставлялись сексуальные услуги, проще говоря- процветала проституция. На одном из домов долго висело что-то вроде таблички, где по-русски было написано огромными буквами: "махон, харошый". Несколько синагог построенных еще по-видимому "еким" так и остались на своих местах, как впрочем магазины, лавки и ближе к порту- художественные галлереи.
Со стороны автостоянки на месте "Муграби" хорошо была видна жизнь этой части города: сытые, самодовольные рожи квартирных маклеров, владельцев и служащих посреднических контор по найму, великолепно описанных Шленским, нелепые пляжные шапочки и купленная еще на советских рынках одежда "олим ми Руссия"-таких же как и я новых иммигрантов и время от времени выныривавшие и снова исчезавшие в дверях массажных салонов длинноногие красавицы из Молдовы и Украины, которых оценивающе разглядывали смуглые уроженцы страны и расстреливали глазами их жены. Здесь же можно было встретить народ со всего земного шара: нянек с Филлипин и из Таиланда для состоятельных стариков, беженцев из Африки, гастарбайтеров из Турции, Румынии, Болгарии и других стран Восточной Европы.... И кого только нет.
В самом начале улицы, в башне "Мигдальор"-еще одного высотного здания построенного на месте разрушенного кинотеатра с тем же названием в середине восьмидесятых, название которого переводится как Маяк, разместились консульства бывших советских республик, в том числе и России. Поэтому здесь день и ночь можно было увидеть либо бесконечную очередь, либо дежурившего человека со строгим лицом, который записывал посетителей. Пропускная способность у консульства была очень низкой, что-то порядка тридцати человек в день, может быть и больше, это не существенно. Непопавших на прием было гораздо больше. Глядя на это зрелище я для себя твердо решил, что мне туда не надо.
В течение дня воздух улицы пропитывался пылью и дымом закусочных и выхлопных газов, а ночью еще и мочой и под утро город всем этим пах.
Удручающая картина, которая у меня вызывала почему-то ассоциацию с военруком из соловьевского фильма "Нежный возраст", где герой Булдакова произносит свой знаменитый монолог:-"Мы вели долгую войну и мы ее просрали. Поэтому сегодня я разобью кирпич не как обычно, ладонью, а головой, вот так.."
А несколько лет назад улицы города, в том числе и Бен-Егуда заговорили по-французски, спрос на квартиры стал стремительно набирать высоту, а вместе с ним- и цены. То там, то здесь, навсегда уходят в прошлое легендарные тель-авивские "баухау"- внешне ничем не примечательные, но очень удобные дома, которые во времена израильского социализма строились для рабочих. На их месте строятся новые, многоэтажные, уже для совсем другой категории жильцов.
Долгая эпоха, когда несмотря ни на что цены и на покупку, и на аренду жилья, хоть и не самого лучшего, здесь были приемлемыми, уходит в прошлое.Бен-Егуда и пересекающие ее улицы стремительно меняют свой облик, но по-прежнему ведут к морю. А что еще нужно для счастья? Только деньги на аренду жилья и на всякое разное, без чего в жизни не обойтись...
УЛИЦА ИЗРАИЛьСКОГО СОЦИАЛИЗМА
Если вы вдруг окажетесь в Тель-Авиве и захотите поближе познакомиться с историей израильского социализма, то вам на улицу названную в честь Хаима (Виктора) Арлозорова.
Здесь, на этой улице, сохранились памятники эпохи израильского социализма: здание Гистадрута - крупнейшего профсоюза страны и по сей день, и здание самой первой больничной кассы страны -Клалит, принадлежавшей Гистадруту.
Были и другие здания- школы профсоюзов, профсоюза учителей, Исследовательского института по изучению рабочего движения. Но все вышеперечисленные сооружения были разрушены в первой половине девяностых годов прошлого века, что тоже символично, поскольку именно в эти годы явление, которое на языке политкорректности зовется либерализмом, а в израильском народе, с легкой руки ныне действующего президента страны Шимона Переса, известно как "свинский капитализм", восторжествовало в Израиле всерьез и надолго.
Здание Гистадрута называют у нас образцом "классического сталинизма" в архитектуре, подразумевая тем самым его монументальность. Но, как говорил Остап Бендер, это не Рио де Жанейро и до московских архитектрурных ансамблей эпохи Сталина, ему далеко. Однако для Израиля, особенно сороковых и пятидесятых годов, это сооружение выглядит действительно впечатляюще: ничего лишнего, все строго выверено. Красная башня на крыше здания символизирует социалистические идеалы, но сегодня смотрится, на фоне окружающей действительности, скорее как шутка, нежели символ. Построенные в начале девяностых многоэтажные башни Шекель, символизирующие буржуазные перемены в жизни страны, смотрят как-будто сверху вниз на строгий Гистадрут. Смотрят свысока, в прямом и переносном смысле, а может быть и с усмешкой превосходства.
А через дорогу от Гистадрута и башен, в самом центре города, на пересечении улиц Арлозоров и Эвен Гвироль еще один исторический памятник, но уже не израильскому социализму, а первой арабо-израильской войне, которую в Израиле называют Войной за Независимость, а в Палестине- Накбой: Катастрофой палестинских арабов, изгнанных со своей земли в 1948 году. Это дома сохранившиеся на месте палестинской деревни Сумайл. В переводе с арабского- "цумайл", переводится как сухая земля. Ее населением были эмигранты из Египта, устремившиеся в начале двадцатых годов в Палестину в поисках заработка, и бедуины Синайского полуострова. После первой арабо-израильской войны в сохранившиеся после арабов дома вселились еврейские беженцы, прибывавшие в страну после Второй Мировой войны и жители Яффо, оставившие свои дома во время боевых действий за город.В начале шестидесятых прошлого века пришла очередь на выселение и для еврейских обитателей бывшей арабской деревни. Однако жители домов оказали полиции отчаянное сопротивление и отстояли свои дома. Тем не менее, площадь бывшей арабской деревни значительно сократилась: в результате новых атак набиравшего силу израильского капитализма значительная часть домов, пришедших в упадок, была разрушена и на их месте выросло еще одно высотное здание состоящее из дорогих офисов.
На оставшейся части Сумайла еще сохранились арабские постройки. Городские инфраструктуры так и не дошли сюда и поэтому здесь не нужно обладать особой фантазией для того, чтобы представить себе Сумайл такой, какой она была семьдесят лет назад. Сейчас здесь запланировано строительство высотных зданий и торгового центра.
Ну а пока, это место существует как крохотный район города, скрытый от посторонних глаз и проезжей части высокой стеной, разрисованной веселыми картинками.
Жители Сумайла очень не любят незванных гостей, особенно, если они приходят с фотоаппаратами или видеокамерами. Кстати, противостояние жителей Сумайла и полицейских вошло в летопись израильской документальной хроники. Скандальные кадры, снятые израильским кинооператором, запечатлевшим полицейских, которые тащат за руки и за ноги местную жительницу с задранным платьем, стали предметом долгой судебной тяжбы, в результате которой было утверждено право израильтян на свободу слова и "право знать".
Дальше, на пересечении с улицей Дизенгоф, находится еще один памятник израильскому социализму: автобусный парк кооператива Дан. В тридцатых и сороковых годах вокруг этого места селились рабочие тель-авивского порта и автобусных кооперативов- их было два, которые затем и объединились в один общий: "Дан".
Здание автобусного парка было построено с фантазией: неотъемлемой частью этого архитектурного ансамбля была водяная башня с часами...
Но башни давно уже нет- ее снесли, поскольку она мешала движению транспорта, занимаю часть проезжей части. Само здание тоже доживает свои последние дни - сегодня на месте автобусного парка возводятся новые многоэтажные здания, именнуемые в Израиле башнями. Ничего не поделаешь, капитализм побеждает повсеместно на главной улице израильского социализма в городе Тель-Авив.
Уже у самого моря, на улице А-Яркон есть еще один памятник - памятник дружбе между Израилем и...Ираном. Это здание служило посольством Ирана в Израиле. Израиль и Иран во времена шаха очень дружили. Израильтяне даже помогали, в начале пятидесятых, строить Ирану свой ядерный реактор. Если бы они тогда знали или хотя бы могли предположить, чем все это в конце-концов для них обернется, то может теперь не пришлось бы ломать голову нашему премьеру над тем, как помешать Ирану в его строительстве атомных реакторов.
А напротив бывшего посольства Ирана, расположен парк Независимости - место уникальное во многих отношениях. В эпоху Второго Храма здесь была небольшая крепость иудейского царя Александра Яная из династии Хасмонеев. Правда теперь это район пятизвездочных гостинниц...
Но зато уцелела часть мусульманского кладбища, открытого еще в 1903 году -в связи с эпидемией холеры в Яффо, поразившей город в этом же году, здесь стали хоронить умерших от эпто-тоидемии мусульман-жителей города.
А еще, здесь, до образования государства Израиль была британская база, которая после провозглашения еврейского государства, превратилась в один из первых израильских военкоматов.
Отсюда же, по приказу первого премьер-министра страны Давида Бен-Гуриона, под руководством будущего генерала, премьера и лауреата Нобелевской премии Ицхака Рабина было расстреляно судно Альталена со сторонниками главного политического противника Бен-Гуриона, Менахема Бегина, тоже впоследствии премьера и лауреата.
Расстрел последовал в ответ на отказ находившихся на судне сторнников Бегина сдать оружие и подчиниться общему командованию только созданной израильской армии. Тогда гражданская война казалась неизбежной. Но Бегин не ответил ударом на удар и гражданской войны удалось избежать.
Парк Независимости, разбитый на месте этих драматических событий, как будто прикрыл собою как завесой все эти исторические драмы. Сегодня это пасторальное место, где любят собираться собачники из близлежащих районов и дельтопланеристы.
Но так здесь было не всегда.
Значительная часть парка разбита на месте мусульманского кладбища, и долгое время это место было центром непрекращающихся протестов арабского населения Яффо против осквернения священного для адептов любой религии, места.
В конце-концов протесты эти прекратились после того, как муфтий Яффо издал фетву, которая стала фактическим признанием прав города и еврейского государства на земли мусульманского кладбища. Злые языки утверждают, что власти города подкупили муфтия, но документальных подтверждений этой версии нет.
Однако на этом страсти вокруг парка не успокоились. До Шестидневной Войны властям страны было не до благоустройства городов и парк пришел в запустение. Может потому и полюбился он гомосексуалистам и в шестидесятых годах стал одним из излюбленных мест для времяпровождения у представителей сексуальных меньшинств.
В то время отношение к гомосексуалистам в Израиле было отнюдь не таким доброжелательным как сейчас и в конце-концов представители этой общины объединились в протесте против дискриминации со строны как жителей города, так и полиции. Так что можно считать этот парк местом, где началась успешная борьба израильских гомосексуалистов за равноправие.
А в начале семидесятых правительство Израиля отдало часть парка под строительство гостинницы Хилтон, что вызвало протесты уже со стороны всех остальных жителей города и экологов, считавших, что гостинница в самом центре парка основательно изуродует это место. Бен-Гурион даже заколебался было: а не выделить ли могущественным магнатам гостиничного бизнеса другое место под строительство?
Но владельцы сети уперлись: либо здесь, либо вообще нигде в Израиле. И тогда Бен-Гурион не раздумывая принял этот ультиматум: привлечение иностранного капитала в Израиль было одним из главных приоритетов во внешней политике страны и тогда, и сейчас.
Так, в 1972 году в Тель-Авиве появилась ныне старейшая из пятизвездочных гостинниц-Хилтон.
После появления гостинницы популярность парка у представителей нетрадиционной ориентации резко упала, а с окончательной победой либерализма и победным шествием интернета и вовсе сошла на нет.
Сегодня это просто красивый парк с великолепным видом на море.
Как раз напротив этого парка произошло событие, в результате которого эта улица и получила свое название в честь Хаима(Виктора) Арлозорова- - блестящего публициста, в совершенстве владевшего несколькими языками, в числе которых и иврит. Арлозоров, прибывший в Палестину из Германии, где он в 24 года он защитил докторат и еще до переезда в Палестину был одним из вождей израильского социализма. В Палестине его пост в еврейском анклаве можно было сопоставить с постом министра иностранных дел.
Именно здесь, где сегодня находится парк Независимости, Арлозоров был смертельно ранен выстрелами в упор на глазах у жены.
Убийство Арлозорова произошло буквально через три недели после его возвращения из гитлеровской Германии, где он, от имени руководства еврейского анклава заключил с высокопоставленными чиновниками Третьего Рейха "Соглашение о Трансфере", согласно которому часть денег от имущества, проданного евреями эмигрировавшими из Германии в Палестину поступала в казну нацистского режима, а другая часть- в виде аграрноой техники , промышленного оборудования и товаров произведенных Германией, направлялась в еврейский анклав.
Заключенное Арлозоровым соглашение вызвало бурю среди палестинских евреев. Газета главного и самого непримиримого противника израильских социалистов Владимира Зэева Жаботинского называла это соглашение, "договором с Сатаной", а самого Арлозорова упоминали в качестве участника тройственного союза: "Сталин-Гитлер-Арлозоров".
В убийстве Арлозорова обвинили тех, кого впоследствии многие годы в левой политической традиции страны было принято причислять к израильским фашистам: Абу Ахимеира(Ахимайера) и участников его группы "Брит хаБирьоним"(союз здоровяков. Дословно: амбалов). Именно участники этой группы были первыми в мире, кто сбросил с нацистского консульства флаг со свастикой. Произошло это еще в 1933 году в Иерусалиме.
Жаботинский И Ахимеир одинаково ненавидели и нацистов, и коммунистов. Нацистов- за их антисемитскую политику. Коммунистов-как злейших врагов капитала. Но именно они, а не израильские социалисты увидели в Гитлере смертельного врага. Жаботинский даже объявил нацистской Германии войну, задолго до Хаима Вейцмана.
Британский суд оправдал Ахимеира и его товарищей за недостатком улик, а имена убийц Арлозорова так и остались неизвестны истории.
Лет пять назад я увиделв одной из центральных израильских газет новую версию, согласно которой убили Арлозорова агенты ГЕСТАПО. Я лично мало доверяю этой версии- в то время Третий Рейх был еще не настолько силен . Тем более, что в одно время с публикацией этой версии начали публиковаться и опровержения по поводу того, что Магда Геббельс-впоследствии жена нацистского министра пропаганды была, в начале двадцатых годов прошлого века, невестой Хаима Арлозорова (раннее мне довелось читать материал о том, что они вместе даже собирались эмигрировать в Палестину, но Арлозорову британцы выдали въездную визу, а Магде-нет.), что они, мол были лишь знакомы через сестру Арлозорова. Так что и личный мотив министра пропаганды Третьего Рейха вряд ли был решающим фактором в гибели Арлозорова.
Для меня ясно одно: заключеное Арлозоровым соглашение было соглашением не с другом, а с врагом. Речь здесь скорее идет о выборе средств и политической чистоплотности - самом трудном выборе для любого политика.
На момент гибели Арлозорову было всего тридцать три года. Символично, что имя его носит улица хранящая историю израильского социализма.
А заканчивается эта улица, как и многие ее улицы соседки, морем-лучшим, что есть - если есть, у любого города.
ДЕЛьФИНАРИУМ
Здесь неуютно и страшно, хотя, вот ведь, все здесь: набережная, со вкусом спланированный парк, элитные гостинницы и дорогие офиссные здания в стиле американской архитектурной моды семидесятых годов прошлого века.
многим здесь не по себе из-за чудовищной трагедии, которая произошла здесь в 2001.
Не по себе, от от бросающихся в глаза простых слов: "Не прекратим танцевать", на русском и иврите, выгравированных на незамысловатой вывеске в память о гибели на этом месте двадцати одного юноши и девушки - выходцев из стран СНГ, убитых в теракте, который совершил палестинский террорист-самоубийца.
Произошло это первого июня - в международный день защиты детей, одиннадцать лет назад. Многим, если не большинству погибших и искалеченных во время этого чудовищного и бессмысленного убийства не было еще восемнадцати.
На месте гибели детей установлен мемориальный камень с именами погибших, на русском и иврите.