Ноябрь. Холодная казарма переполнена, а новобранцы все прибывают на перевалочный пункт.
Через несколько дней, они отправятся кто в Германию, кто в Венгрию, кто в Афган, и как сложится там их судьба- неизвестно.
А пока, их нужно где-то разместить.
Молодые солдаты, еще не привыкшие к сапогам и солдатской робе, вытаскивают со склада комплекты двухярусных кроватей и устанавливают их в клубе.
Суета заканчивается лишь к вечеру, кода все кровати установлены, вечерняя поверка прведена и сержанты скомандовали отбой.
Дежурный офицер удаляется на КПП. Какое-то время, клуб превращенный в казарму еще гудит, но постепенно воцаряется тишина.
И тогда, становясь все отчетливее, в мрачное жилище солдат проникают звуки фортепьяно.
Чьи-то чуткие пальцы и обутые в сапоги ноги , пытаются извлечь мелодию из расстроенного пианино, установленного за тонкой стеной, отделяющей клуб превращенный в казарму , от маленькой библиотеки воинской части.
По отдельным звукам я угадываю "Аппосионату", и в казарме становится как-будто светлее и теплее.
Через несколько дней, незримый пианист окажется где-нибудь в Венгрии, на Дальнем Востоке или Афгане, где его ждет такая же мрачная казарма с ее хамством и нечистотами, либо палатка, где-нибудь в поле, или пустыне.
Незримый пианист будто светлячок в подвале. Он не в силах развеять его мрак, но напоминает нам, что есть и другая жизнь, к которой , даст Бог, мы все скоро вернемся, отслужив положенный срок.