Аннотация: Впервые оказавшись в Детектив-клубе, я хочу поделиться впечатлениями от рассказов, поданных на конкурс Летнего Детектива.
Случайным сетевым ветром меня задуло на сайт детектив-клуба, и совсем неслучайный человек, а давний приятель уговорил прочесть пару-тройку конкурсных рассказов и высказать своё мнение. Для начала считаю важным сообщить, что я не литературный критик и не знаток детективного жанра, а, что называется, "рядовой читатель", только достаточно преклонного возраста.
А теперь -- к сути. Прочёл пока только один конкурсный детективный рассказ - "Лд-6: Зной" И вынес для себя концентрированное мнение, что он, во-первых, не рассказ, и во-вторых, не детективный. Чтобы это не выглядело бездоказательным клеймом, попробую аргументировать...
Я назвал бы "Зной" связно и грамотно описанным случаем из жизни. А в изложении случаев из жизни важна прежде всего фабула, когда можно хмыкнуть: "Ну, надо же, как бывает... Интересно!". Тут не важны характерологические нюансы героев (в "Зное" характеры персонажей вполне узнаваемы и по внешним признакам, и по своему лексикону, а потому довольно схематичны). Не важны стилистические находки, которых в "Зное" я не обнаружил... Так что нет, не литература.
Но и не детектив. Ну, что это за сюжетные изгибы? За полчаса до убийства, скрываясь на раскалённой крыше от расправы, парень под оскорбительные эскапады тут же находящейся девушки пишет в свой интернет-дневник о желании её убить! А после снятия обвинения там же признаётся в убийстве!
Да, я знаю об интернет-зависимости современной молодёжи и лично каждодневно её наблюдаю. Но иллюстрация её криминального варианта -- ещё не детектив. Никаких загадок, никаких поисков, никаких логических цепочек, помогающих раскрыть убийство...
Интересно: а как было бы раскрыто преступление без этих интернет-признаний? Похоже, не было бы...
По мере знакомства с рассказом 'Афганский синдром' я всё больше проникался ощущением, что он напоминает блюдо, в котором бесхитростность приготовления основного продукта пытаются компенсировать изысканностью соуса.
В рассказе в качестве такого соуса автор использует английский антураж. Что ж... Лично у меня к этому никаких претензий нет. И я понимаю: перенеси автор описанные события в какой-нибудь посёлок куда-нибудь под Тулу или Иркутск с находящемся в отпуске следователем МУРа - вся простота приготовленного продукта проявилась бы незамедлительно.
Вот к продукту, то бишь сюжету, я и перейду.
В самом начале, когда два детектива и полковник пытаются разобраться с ножом как орудием убийства, мне страстно захотелось нырнуть между строк и вынырнуть рядом с персонажами, чтобы робко им сказать: 'Джентльмены! Я, полный профан в криминалистике, многократно краем уха слышал и краем глаза читал, что при обнаружении орудия убийства первым делом пытаются снять с него отпечатки пальцев либо отправить на дактилоскопическую экспертизу. Так почему же в ваших умозаключениях даже намёка нет на эту процедуру?!'.
Если бы после этого меня не попёрли в шею, я задал бы ещё несколько вопросов. Спросил бы у Юджина Джексона: 'Сэр, а как, по какому логическому извиву вы догадались, что в имении баронета прячут главного свидетеля обвинения? И с каких щей к нему приставлен помощник судьи?'.
Жаль, я уже не застал в живых дворецкого и потому не могу у него узнать, зачем, узнав капитана - своего будущего убийцу, он пошёл на встречу с ним, да ещё вооружившись? Ожидал нападения? Тогда почему никого не подключил к задержанию потенциально опасного субъекта? Что он с ним вообще собирался решать с глазу на глаз?
А у раненного и уже безопасного для меня убийцы-капитана я спросил бы: 'Зачем вообще надо было убивать дворецкого? Ну, узнал он вас... И что? Какое он имеет отношение к запланированному вами устранению главного свидетеля?'.
То есть, я понимаю, что на все эти вопросы можно было бы дать вразумительные ответы в рамках детективного жанра. Только вот автор этого не сделал.
Думаю, изначально планировалось, что детективная канва в рассказе - не главное. Всё кроется в названии. Предпринята очередная попытка осветить тему посттравматического синдрома. Проиллюстрировать, как корёжит война людей, совершавших на ней санкционированные убийства.
Считаю, что попытка не удалась, в том числе из-за 'зашумливающей' детективной составляющей, к тому же недостаточно проработанной. А задуманное автором рассказа множество раз талантливо реализовывалось другими авторами (см. Хемингуэя, Ремарка и др.).
Рассказ 'Опаленные злом' оставил у меня весьма неплохое послевкусие. Прежде всего, по моему мнению, он вполне соответствует детективному жанру: все сюжетные извивы логичны, обоснованы, взаимосвязаны... Язык хоть и без особых изысков, но точен и лаконичен.
Этими несколькими строками я мог бы и ограничиться. И все же, все же... Есть два обстоятельства, мешающие мне сделать это.
Во-первых, я счел образ главного изничтоженного злодея одномерным и чрезмерно узнаваемым. О подобных субъектах можно чуть не ежедневно прочесть чуть не в каждом российском СМИ.
Этот персонаж в рассказе одновременно и убедителен, и... неинтересен. Хотелось бы кого-нибудь позамысловатей, поярче. (Не исключаю, что это мнение можно провести по разряду возрастного брюзжания).
И, во-вторых, процедура раскрытия преступника, для которой все персонажи собираются в одной комнате, использована во множестве детективов. Это как раз тот случай, когда классический приём превращается в банальность.
Не знаю, к какому мнению придет жюри, но мне представляется, что рассказ вполне может быть допущен к конкурсу.
Рассказ мне понравился! Уже собирался сказать 'безоговорочно'. И вдруг понял, чего в нем не понял...
Симулировать обморочное состояние, тем более оправдывающее медикаментозное вмешательство, невозможно. Потому пришлось его спровоцировать, сорвав старый пластырь и вызвав тем самым появление крови, вида которой Ася, как всем известно, не переносит. Вот только когда именно и где она это проделала, Ян Мирославович мне не пояснил. (Пока не пояснил? Ведь финал рассказа открыт).
Далее... Человек, увидев капли крови, если он/она этой картины не переносит, обычно хлопается в обморок немедленно, 'здесь и теперь'. Ася же, если я правильно усвоил ход событий, содрала старый пластырь, наклеила новый, добрела до свидетелей... И только тогда, на глазах у всех, наконец, лишилась всяких чувств. Что-то сильно затянута обморочная прелюдия.
Принять вызов автора и построить свою версию мне, увы, не под силу. Но постараюсь отслеживать, что удастся другим читателям, и что в конечном итоге решит жюри.
После прочтения рассказа 'Легенды каменных джунглей' пытаюсь разобраться в своих впечатлениях. Всё, вроде, как надо: и преступники делают своё дело, как им полагается, и детективы пытаются их изобличить и изловить профессионально и добросовестно... Но почему-то в голове постоянно вертится классическая, донельзя затёртая фраза К.С. Станиславского.
Да-да, та самая - 'Не верю!'.
Не верю, что буквально все - от уходящего в отставку старого полицейского до мелкого урки-стукача - свято верят в легенду о хозяине промзоны Лорде Змее и убеждены в его непобедимости и неуловимости. А заодно и в то, что увидеться с ним невозможно без непоправимых последствий.
Не верю, что Карл, этот самый Лорд Змей и по совместительству друг детства главного персонажа-детектива, годами успешно и без всяких для себя отрицательных последствий эксплуатирует страх, вызванный слепой верой в легенду, и при этом остаётся неопознанным. По ходу своей криминальной деятельности он не может не общаться с теми, кто реализует его интересы. Должен ли я так понимать, что и перед ними он предстаёт в образе Змея? И при этом никто не проявляет любопытства и не пытается его вычислить и отследить, хотя бы из соображений конкуренции или повышения своего криминального гонорара? Это что ж за пассивно-трусливые бандюганы с ним дело имеют? Не верю!
И в то, что он, хорошо зная профессионализм и въедливость своего друга-детектива, похищает его и устраивает убогий костюмированный спектакль с целью запугивания, тоже не верю. Змей не мог не понимать, что этой выходкой фактически подписывает себе приговор.
Единственное, во что верю, - в то, что этот Карл патологическая личность. То есть, прибегая к психиатрическим терминам, психопат (если не больной с более тяжёлым диагнозом), уверовавший в своё бессмертие и неуязвимость. Но это в моём восприятии рассказа ничего не меняет.
Так что, похоже, не зря мне вспомнился Константин Сергеевич...